Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 48 страниц)

========== –Часть первая: Темный мир– ==========

1. Отверженный

Ясси разговаривал с приборами. Со стиральными и посудомоечными машинами, с лифтом – когда ехал в нем один. С плитой, тостером и фритюрницей. И телевизором.

Телевизор отвечал ему – всегда невпопад. Он был самовлюбленным и самоуверенным собеседником, и Ясси с ним как-то терялся.

Тостер был суров и непримиримо жег глаголом, а кухонная плита шипела и язвила.

И только фритюрница нежно булькала ему о чем-то далеком и угощала вкусным.

– Как вы полагаете, – обращался, например, к ней Ясси, – располагает ли сегодняшняя погода к прогулке у озера?

– Темная луна в эклиптике, – отвечала та, – и вдоль берегов цветет полынь. Хочешь пончик?

– Хочу, – говорил Ясси и слабо улыбался.

Наверно, сейчас вдоль озера дефилируют темные. Обмениваются церемонными поклонами или радостно смеются – в зависимости от статуса отношений. А его никто не будет замечать, лишь равнодушно смотреть насквозь: у него-то нет никакого статуса. И отношений. Нет, лучше сходить туда в другой день, когда луна не будет в эклиптике. В обычный, тихий и безлюдный день.

Ясси обнаружил, что в шкафу совсем не осталось еды, и собрался в магазин. На улицах сверкали огоньки и кружились разноцветные туманности, веселились темные, а он шел, опустив глаза. Чужой праздник, чужая жизнь – и все же они были, а он рядом с ними. Если бы он вернулся к светлым, ему бы не позволили и находиться рядом с людьми… Искренние и открытые, сородичи всегда были безжалостны к преступникам, и его бы просто выгнали в пустоши. Темные были так же суровы, но бывшие пленники для них преступниками не являлись.

Интересно, – думал Ясси, с мелодичным звоном открывая двери лавочки, – куда подевались другие пленные? Вряд ли многие из них пожелали вернуться на родину…

Он тщательно выбрал продукты: хлеб, мука, немного фруктов и маленький кусочек масла, в честь праздника. Поставил их на прилавок, отсчитал монеты, сложив их в столбик, и со скромным поклоном пододвинул хозяину. Тот бросил косой взгляд и тут же снова уставился в огромное окно, возвращаясь к “любованию Предвечными Звездами”.

У себя на кухне Ясси тоже любовался Предвечными в узком окошке, а фритюрница жарила ему пончик.

***

После праздника всегда много мусора, и Ясси старательно выскребал и чистил предрассветные улицы города темных.

Внезапно под колеса его уборочного комбайна с жестяным грохотом подкатилась помойная ваза, и механизм, заскрежетав, остановился. Ясси вылез осмотреть повреждения. Мимо пробежала хохочущая группа подростков. Он лишь беспомощно посмотрел им вслед. Лопасть его комбайна была безнадежно сломана, работа на сегодня не выполнена, и все это грозило обернуться штрафом и месяцем голода.

– Что же ты, друг, – расстроенно прошептал Ясси, поглаживая машинку по черной блестящей морде.

Комбайн сочувственно хрюкнул, он всегда был неразговорчив. И не заводился, хотя где, казалось бы, погнутая лопасть, а где ходовая часть…

Ясси вызвал техника и теперь терпеливо ждал, тихо рассказывая больной машине про эклиптику Светлой луны.

– Ты разговариваешь с машинами, светлый?

Ясси, вздрогнув, поднял голову – перед ним стоял техник и скалил белые зубы, а черные, без белка, глаза его таинственно мерцали.

– Да… господин… – Ясси отвык разговаривать с людьми, и его голос хрипел и срывался.

– Стукнутый, – прокомментировал техник, спрыгнул с мотоцикла и развернул в пространстве ящик с инструментами.

Следующие два часа Ясси смотрел, как крутятся темные вихри, вгрызаясь в комбайн, и слушал, как ругается техник. Больше тот с ним не говорил.

Остаток дня Ясси провел в трудах и заботах; и домой вернулся лишь поздно вечером. Он думал о дыре в бюджете, пробитой сегодняшним штрафом, и мечтал посидеть около фритюрницы.

У его подъезда стоял мотоцикл, а на нем сидел техник.

Ясси застыл, глядя на него, а потом молча поднялся к себе. Темный следовал за ним.

В комнате Ясси толкнули на кровать и принялись медленно снимать одежду, ощупывая как… как товар на продажу. Ясси жмурился и терпел.

Раздев и ощупав его буквально везде, темный не приступил к безнравственным действиям. Наоборот, он поцеловал дрожащего Ясси в щеку, погладил по голове и одел в свою длинную куртку.

– Будешь жить со мной, – сказал темный.

Ясси покорно пошел за ним, сжимая полы слишком большой одежды на груди. А на пороге вдруг остановился:

– Господин, – робко сказал он, – позвольте взять кое-что с собой.

– Только одну вещь.

Ясси метнулся в кухонный угол за фритюрницей.

***

Коттедж темного был просторен и утопал в хищном саду. А самого его звали Дейнар. Ясси должен был спать с ним в одной постели, и, ложась в первый раз, светлый дрожал от страха, а потом от боли.

“Привыкнешь”, – сказал Дейнар, вытирая слезы с лица Ясси.

И Ясси и правда скоро привык, научился доставлять удовольствие господину, а после того лежал, ожидая, пока тот заснет. Ему нравилось так лежать ночью и обниматься с теплым телом темного. Казалось, рядом кто-то близкий.

Днем он ухаживал за домом и садом, а гости Дейнара любезно спрашивали у него “как дела?” и говорили о погоде. Теперь у него был статус, все его замечали. Но когда никого не было, Ясси тихонько пристраивался около фритюрницы и говорил с ней: об эклиптике и озерах, и о том, как цветут растения. Однажды он попробовал рассказать это и Дейнару в ответ на обычное “как дела?”, но тот лишь рассмеялся и назвал его стукнутым.

А как-то раз снова пришли гости, и веселая темная девочка сказала, указывая на фритюрницу:

– Дейнар, у тебя псевдожизнь развелась, какая мерзость!

– Ой, не заметил, – засмеялся Дейнар и выпустил черный вихрь из ладоней.

– Нет! – воскликнул Ясси, и все странно посмотрели на него, и только Дейнар опустил глаза и сказал:

– Светлые такие трепетные…

Смеясь, они ушли в сад, а Ясси остался на кухне, перебирая обломки.

– Я куплю тебе новую, – сказал Дейнар, когда все ушли.

– Да, господин, – ответил Ясси, не поднимая головы.

– Приберись и иди в кровать, – сказал Дейнар, помолчав.

– Да, господин, – ответил Ясси; и покорно поднялся.

========== 2. Маг Хаоса ==========

Хаос не принимает тебя в мягкие объятия, подобно Тьме;

он постигается яростью, болью и разумом.

Рано или поздно ты усмиряешь бушующую ярость твоей силы;

потом привыкаешь к боли ее прикосновения.

И, наконец, тебе остается только разум;

и необъятное совершенство твоей стихии;

и бесконечная дорога, по которой ты идешь в поисках понимания.

Та весна складывалась для меня особенно удачно.

Во-первых, мне удалось получить теплое местечко в муниципалитете: аварийный техник в департаменте благоустройства. Работка не бей лежачего, на самом деле, как и все в нашем муниципалитете, я полагаю. Аварий у нас случалось максимум две в день, а в остальное время можно было с умным видом бить баклуши. Ну, или, в моем случае, мотаться в колледж на лекции. Мечта, а не работа, короче, платят, как за полный день, а занят, как на подработке.

Повезло.

А во второй раз мне повезло на очередном вызове – я встретил светлого. Ха! – скажете вы, услышав это. Удача, мол, как в жопе у ящера. Но мой светлый был совсем не похож на тех выродков, на которых вы могли бы изредка наткнуться в вашем городишке. Или, тем более, во время очередного пограничного конфликта.

Он был маленький (едва ли мне по плечо) и беленький. С бледно-золотистыми глазами. И на всем его облике лежала печать отверженности, причем лежала уже давно, начиная въедаться в ауру. Бедняга совсем опустился, взгляд его уже скользил, не смея задерживаться на людях. Он дошел даже до того, что начал разговаривать с машинами. По правде говоря, он начинал уже превращаться в неприкасаемого: любой маг Тьмы с отвращением бы отошел, увидев столь жалкое зрелище.

Но я не таков, как подавляющее большинство моих соплеменников. Боги одарили меня стихией Хаоса, а всем известно, что хаоситы лишены эмпатии, но зато наделены излишней рассудочностью. Благодаря этим качествам я смотрел на маленького светлого и видел хрупкую красоту за ничтожеством его нынешнего состояния. Он был похож на древнюю статуэтку в разрушенном храме – обколотую и изуродованную похабными надписями, но все же сохранившую в своем облике память о былом.

Ударенный.

Не знаю, что его ударило так сильно – судьба ли, злые ли люди или собственные грехи – но я захотел забрать его себе, как только увидел, и мне было все равно, какая вина лежала на этом светлом.

Конечно же я знал, что надо сделать, чтобы снять печать отверженности – надо было всего лишь принять светлого в род. Но кто позволил бы мне это? Не подумайте, что я из этих древних засранцев, у кого в роду существуют не только старшие, младшие, но и “слуги рода” и даже “рабы рода”. Если бы это было так, я не надрывался бы на работе во время учебы. Да и учился бы не в занюханном техническом колледже, а, например, в Императорском Университете… Но тем не менее, я как наяву видел реакцию родичей на опустившегося светлого.

Поэтому я пошел окружным путем: сфотографировал светлого тайком, выбрав наилучший разворот, и разослал снимок с припиской: “мой будущий младший, прошу любить и жаловать”.

Ответы пришли почти мгновенно:

“Что за убожество, раздери тебя светлые?” – это дядя, герой войны, как можно заметить.

“Очередной прелестник легкого поведения?” – сестричка. Хм, не так-то она и хорошо разбирается в прелестниках, как я полагал.

“Фу, убери быстро”, – мамочка.

“Что еще ждать от хаосита”, – дедушка.

“Ты хочешь разорвать сердце своей матери, бесчувственная скотина?!” – папочка.

“Как это убрать с экрана?!” – снова мамочка, судя по всему, впавшая в свойственную магам Тьмы истерику.

“Изгоню”, – это был вердикт бабушки, главы рода.

Мои темные родичи были не из тех, от кого можно скрыть суть удачным ракурсом.

Я со вздохом выключил разрывающийся от звонков и сообщений телефон и посмотрел на светлого. Тот сидел на бордюре и что-то беззвучно шептал, уставившись в никуда и поводя в воздухе подрагивающими пальцами. Ждал, пока я закончу ремонтировать его комбайн, и не знал еще, что принадлежит мне. Да, не в правилах магов Хаоса отступать, даже если весь мир против. Что решил, то и сделаю, не пускают спереди – продолблюсь сзади.

– До встречи, – сказал я светлому со значением, но тот не услышал.

А я рванул в колледж, посоветоваться с профессором истории. Вот и пригодился бесполезный предмет, ради этой встречи я даже пропустил свою любимую лекцию (о сопряжении стихий в двигателях внутреннего уничтожения).

Почтенного профессора мне удалось выловить в местной столовке – он, блаженно жмурясь, жевал мясной блинчик.

– Профессор Корин! У меня к вам важный вопрос, – я сел за его стол.

Профессор мученически закатил глаза, что-то невнятно пробормотав о наглых хаоситах. Я решил не обращать на это внимания.

– Мой друг попал в такую ситуацию, профессор…

– О, да, конечно же, ваш друг, – покивал тот.

Я сердито нахмурился – кажется, старикан надо мной насмехался.

– Продолжайте, молодой человек, так что же натворил ваш добрый друг, – поощрительно улыбнулся профессор, и в глазах его заклубилась Тьма.

– Так вот, он встретил очень милого юношу, но род моего друга отказывается принимать его избранника, – я замолчал и уставился на профессора.

– И? – поднял брови тот. – Что же мешает вам… то есть вашему другу жить со своим избранником в безнравственном разврате?

Я стиснул зубы, пытаясь справиться с раздраженным Хаосом, болезненно заворочавшемся у меня в груди. Чертов старикан меня специально провоцировал!

– Избранник моего друга – отверженный.

– Отверженный! – профессор покачал головой. – Поверьте мне, юноша, никогда не связывайтесь с подобными типами, и уж тем более не тащите их в род. Люди и судьба отвернулись от них не зря. Привести такого в свой дом – все равно что заразить его псевдожизнью. Мерзость!

Вот же советник непрошеный! Давить бы таких в колыбели. Я некоторое время медитировал, усмиряя ярость Хаоса.

– Я хочу снять печати, профессор, вы не подскажете, как это сделать? – мой голос звучал на диво спокойно, но профессор все равно гнусно заухмылялся, и Тьма потекла из него отчетливей.

Всем темным нравится наблюдать за полыхающими эмоциями других, однако профессор оказался особенно одаренным эмпатом – вон, аж дрожит от возбуждения, скотина. И это при том, что в эмоции хаосита невозможно проникнуть, только считать по внешнему всплеску энергии…

Вокруг нас стали собираться любопытствующие темные.

– Не стоит, поверьте, – ласково прожурчал профессор, – лучше осквернитесь со своим отверженным соитием, раз так не терпится. И забудьте его. Только после помойтесь тщательнее…

Ах, ты ж тварь! Эмоций моих жаждешь? Получишь сейчас. Чудовищным усилием воли я втянул в себя Хаос и заставил его трепетать, как будто теряя контроль. Тьма профессора жадно подалась следом. И тогда я отпустил свою стихию.

Прикосновение Хаоса не похоже на мягкие объятия Тьмы, оно несет боль и ярость, ярость и боль, терзающие любого хаосита с детства. Неудивительно, что не ожидавший подвоха профессор отшатнулся с жалобным вскриком. Темный вздумал играть со мной, ха! Может, он был и сильнее, но темные окружали меня всю жизнь, и уж за это время я успел изучить их поганые штучки. А вот ему вряд ли доводилось часто общаться с хаоситами – очень уж мы редкие (и ценные) твари. Так что в неожиданном столкновении почтенный профессор был мне не противник. Некоторое время мы сидели, не двигаясь, а потом я медленно отозвал Хаос.

– Печати снять легко, – бледно улыбнулся профессор. – Возьмете своего отверженного рабом рода. На это не требуется согласия старших.

– Рабом рода! Вы держите меня за аристократа?! – я с грохотом поднялся, и зрители ахнули, истекая Тьмой.

– Обычаи едины для всех, – выдохнул профессор, бледнея. – Это должно помочь, а если нет, то другого способа я не знаю.

Я взял себя в руки и даже вежливо поклонился:

– Спасибо за ваш добрый совет, профессор Корин.

Раб рода! Забавно. Что ж, скоро будет у меня раб. Осталось только убедить в этом светлого. И, кстати, выяснить его имя и адрес.

========== 3. ==========

– Наш светлый? – подняла бровь моя знакомая девочка из бухгалтерии. – Я его недавно у плановиков видела. А зачем он тебе?

– Очень надо, – подмигнул я ей и прижал руку к груди: – Спасибо, красавица.

– “Очень надо”, – передразнила она меня, смешливо морща нос. – Извращенец!

Я, смеясь, поспешил в отдел планирования.

Светлого я увидел сразу, как вышел из лифта: здоровенный ублюдок гонял файерболами небольшого (с табуретку) паука. Под сочувственные ахи и охи окружающих темных. Сочувствовали они, естественно, пауку, а болели за светлого. Иногда я не понимаю своих соплеменников настолько, что от раздражения хочется взять их за шеи и настучать хоть немного разума в их пустые темные головы.

Меж тем паук умудрился забиться в какую-то щель.

– Где эта богомерзкая тварь?! – гневно рявкнул светлый.

От его вопля Хаос во мне дернулся и яростно запульсировал.

– Вон там он скрывается, господин Эйтан, – наябедничал один из темных, прижимая одну руку к щеке, а другой указывая на щель с пауком. На глазах темного сверкали слезы сострадания. Вот же уродец!

Светлый зловеще прищурился, словно целился, а я окончательно взбесился, глядя на этих придурков:

– А ну оставь животное в покое, выродок!

– Эт-то ч-что? – процедил светлый, разворачиваясь, и по его ладоням побежали оранжевые язычки.

“Пламенный и хаосит”, – зашелестели темные в людоедском экстазе.

Пепел и Пламя! До меня внезапно дошло, что я только что наорал на очередного героя войны, типа моего дядюшки, только с другой стороны.

И в этот момент во мне пробудилась то ли память предков, то ли воспоминания о щедрых дядиных плюхах: я подскочил на месте и рванул в сторону лестницы. Остановился уже на первом этаже. Светлый (в отличие от дяди) не стал за мной гнаться. Боги, и как таких типов темная земля носит! Почему подобные выродки никогда не становятся отверженными, а живут среди нас, наслаждаясь вниманием моих безмозглых соплеменников?

– Как это, не тот светлый? – удивилась девочка из бухгалтерии. – У нас других нет.

– Тот работает уборщиком, я сегодня ездил к нему на аварийный вызов. Участок у Пыльных Слыщ, – вздохнул я. – Найди, пожалуйста.

– Ну-ну, – с сомнением сказала она и принялась рыться в данных.

Конечно, дело не горело, можно будет и завтра на участок съездить и найти мелкого… Но мне хотелось сегодня.

– А, вот, нашла. Ясси Безродный, живет на Третьей Тропе Пыльных Слыщ, седьмой ярус Бронзового дома, квартира тридцать шесть. Ну и дыра, – она покачала головой. – Надо же, и не знала, что у нас два светлых.

– Ага, и все, как один, Безродные, – буркнул я, вспоминая пламенного ублюдка. Все живущие в темных землях светлые отказывались от своих родов, традиция, наверное, такая.

Девочка захихикала, как будто я пошутил.

***

Маленький Ясси узнал меня сразу. Он остановился, беспомощно приоткрыв нежные губки, а потом молча повел к себе. Хм. Может, моя сестричка была не так уж и неправа насчет “прелестников легкого поведения”… Ну, ничего, я его быстро от гулящих привычек отучу.

Узкие лестничные площадки доходного дома, в котором жил Ясси, были выкрашены в красно-бурый цвет и расписаны знаками, отвращающими псевдожизнь. Прямые каменные ступени, голая кирпичная кладка, зачарованные красные лампы и запах дезинфекции. Ну и клоповник! Наверное, для многих его обитателей этот унылый дом был последним приличным пристанищем перед ночлежкой.

Так, надо было подумать о предстоящем разговоре. Как-то он у меня в уме не складывался. Ну, вот, допустим, входим мы к светлому домой, и он мне: “Не желаете ли чайку?”

А я такой: “Да-да, чаек хочу, а ты не хочешь стать моим рабом? Тебе это будет весьма полезно…”

Нелепо как-то.

Но когда я зашел в квартиру светлого, всякие мысли мгновенно вылетели у меня из головы. Здесь все, буквально все было заражено псевдожизнью! Хаос болезненно развернулся и свернулся внутри, меня буквально затрясло. Паразитические сущности таращились из каждого угла убогой квартирки. Боги, в тот момент я был как никогда близок к знаменитой темной истерике. Еще немного псевдожизни на кубический метр пространства, и я бы, потеряв контроль, с воплями (“Уберите это от меня! Как это убрать!?”) носился кругами, поливая все Хаосом.

Но Ясси смотрел на меня, обнимая себя за плечи, и тоже дрожал. Как он вообще здесь жил?! Я подтолкнул его к кровати. Он почему-то не сопротивлялся и ничего не говорил, послушно лежал, когда я его раздевал, терпел, пока я вертел его и щупал, пытаясь определить магические потоки. Наверное, был на все согласен. Магии в нем осталось так мало, что мне ничего не стоило запечатать потоки на свой род, даже не спрашивая разрешения. Но я все же произнес ритуальную формулу:

– Согласен ли ты, Ясси, принадлежать роду Дартзих телом и душой, согласен признать меня своим господином?

Ясси зажмурился и всхлипнул, я молчал, напряженно пытаясь поймать его взгляд, а псевдожизнь поскрипывала из всех углов.

– Отвечай: “да, господин”.

Какой же он был нежный и тонкий.

– Да, господин.

И я запечатал его магию на свой род и забрал в свой дом, как и положено забирать раба – обнаженного и с пустыми руками. То есть, почти пустыми, так как у порога он ожил (наверное, печати отверженности постепенно отпускали натяжение) и выпросил позволение взять что-то важное. И я сглупил, разрешив ему. Кто же знал, что безмозглый светлый возьмет с собой самую жирную и напитанную псевдожизнью дрянь?

Меня передернуло: зловещие предсказания профессора Корина оправдывались на глазах. Может, гнусный старикашка меня проклял?

Конечно, надо было сразу отобрать эту штуку у Ясси и выкинуть, но… Хоть хаоситы и лишены эмпатии, однако мы вовсе не бесчувственные скоты, какими нас нередко представляют. Ясси так нежно прижимал к себе псевдоживую гадость, так робко улыбался и поглаживал ее, словно детеныша, что я не решился. В конце концов, разводят же многие ручных тараканов в баночках? Тоже малоприятное хобби. Почему бы моему Ясси не разводить псевдожизнь в каком-нибудь аквариуме.

========== 4. ==========

Собственный дом я снял четыре месяца назад – сразу, как только появилось достаточно денег, чтобы свалить от любимой семейки. Ага! – скажете вы. – Хаосит! Бесчувственная скотина, никогда не любил своих несчастных родителей и бросил при первой возможности.

Но это не так, родителей я люблю, я просто не ценю эту темную привычку – жить огромными кланами во все разрастающемся семейном поместье. Нет, не такое личное счастье нужно приличному магу Хаоса! Истинный хаосит должен завести свой маленький дом-крепость и поселить туда кого-нибудь ласкового и тихого – для душевного уюта. Конечно, я не планировал обзавестись милашкой так рано (всего лишь на втором курсе, боги, я еще так молод!), но маленький Ясси настолько соответствовал моему идеалу, что я просто не мог его упустить. А может, я придумал этот идеал, как только увидел светлого, ведь раньше меня подобные вопросы не волновали.

Так или иначе, мой дом был новым (после косметического ремонта) и выхолощенным Хаосом, и, если бы вы в него вошли, то могли бы услышать тихий звон пустоты и учуять запах озона и горных вершин. Настоящая обитель Хаоса. Возможно, темному у меня показалось бы неуютно, гости часто жаловались на “холод”. Но мне нравилось.

Ясси остановился посреди прихожего холла и принялся оглядываться, забавно вертя головой и поджимая пальцы на босых ногах.

– Холодно, – прошептал он, – господин…

– Пойдем в ванну, согреешься, – подмигнул я, размышляя, что из моих вещей ему подойдет. Надо будет съездить в супермаркет и накупить спортивных костюмов на первое время. А еще маек и трусов, точно.

Ясси послушно засеменил за мной, прижимая к груди эту свою псевдожизнь. Я остановился и недовольно заметил:

– Послушай, если я позволил тебе взять эту дрянь, это не значит, что ее можно везде таскать.

– А… куда? – губы Ясси задрожали.

Боги! И что такого я сказал? Надо как-то исправить положение. По правде говоря, я собирался по-тихому выкинуть псевдожизнь в сад, а потом уничтожить во время очередной зачистки (проклятые сорняки разрастались, как будто их Тьмой кормили, каждые две недели приходилось испепелять). Но теперь передумал: вряд ли Ясси так уж скоро забудет своего отвратного питомца, чтобы можно было его незаметно извести.

В одной из кладовок я устроил маленький склад из всякой дряни, оставленной здесь прошлыми жильцами – колченогая кровать с отломанной спинкой, покосившиеся табуретки и полки, тумбочки с провисшими дверцами, старые одеяла, заношенные кофты. Вроде и испепелить чужое неудобно (вдруг еще явятся и устроят скандал), но и девать некуда. Самое место для псевдожизни!

– Вот, – я щедро распахнул двери захламленной кладовки, – пусть здесь живет и не смеет высовываться.

Ясси молча пробрался внутрь и устроил свое чудище (кажется, когда-то оно было фритюрницей) на тумбочке. А потом присел рядом, на сломанную кровать, и подтянул к себе какую-то пыльную тряпку. Вот же блаженный!

– Ты что тут расположился, – фыркнул я, подходя к нему. – Со мной будешь спать, ясно? – я взял его за руку и потянул за собой.

– Да, господин, – прошептал Ясси.

– Меня Дейнар зовут.

– Да, господин.

…Он так и не назвал меня по имени. Ни тогда, ни много позже.

Может, дело было в рабских печатях, хотя, видят боги, я никогда не относился к нему, как к рабу. Я ведь даже хотел снять их через пару дней, когда полностью растворятся другие – печати отверженности. Но не снял, ведь те так и не исчезли до конца, все так же окутывая мутным туманом энергетическое тело моего Ясси. Позже я начал подозревать, что это из-за того, что он слишком много возится со своей псевдожизнью.

Но в тот, первый наш вечер, я был еще полон надежд и полагал, что дело сделано, светлый скоро исцелится и будет любить меня…

…Я затащил его с собой в ванну и принялся тереть мочалкой, насвистывая веселый марш. Ясси закрыл глаза и позволял вертеть себя, как куклу, только вздрагивал, когда я нескромно прикасался к его паху или ягодицам.

А потом я завернул его в полотенце и отнес на постель.

– Очень холодно, – сказал Ясси, глядя на меня своими огромными золотистыми глазами, колени его были беззащитно раздвинуты, а член съежился.

– Скоро я тебя согрею, – пообещал я и погладил пальцем крепко сжатый вход.

Ясси всхлипнул.

Он оказался совсем невинным. И абсолютно холодным: как я ни старался, ни тени страсти мне не удалось пробудить в нем. О, – удивитесь вы, – неужели хаоситам требуется ответное чувство, неужели вас волнует что-то, кроме собственного удовольствия?

Конечно же, волнует! В тот раз я решил, что все еще впереди, мой Ясси скоро привыкнет и станет отвечать мне.

– Хочешь кушать? – спросил я его после соития, и он кивнул и даже робко улыбнулся, а я погладил его по мокрой от слез щеке и снова подхватил на руки.

Он осторожно обнял меня за шею и опустил голову на плечо. Весу в нем было, как в птичке. На кухне я достал из холодильника коробки с готовыми обедами и задумчиво уставился на них, решая, какой выбрать. “Очень вкусная нямка!” – было написано на одном из них. “Нямка! Как из рук твоего папочки”, – зазывал другой. Я усмехнулся: реклама была рассчитана на скучающих по дому одиноких темных, почему-либо вынужденных жить вдали от своего клана. Мой папочка готовил значительно вкуснее того, на что были способны кулинарные цеха изготовителей этих обедов, но я склонялся к “нямке из рук папочки”. В конце концов, у самого меня не хватило бы таланта даже на такую “нямку”.

Ясси тоже подошел ко мне и заглянул в холодильник. И брезгливо сморщил носик, увидев замороженные обеды. Ой, ну надо же, какие мы внезапно привередливые!

– Я могу приготовить что-нибудь, господин, – предложил он, прижимая руки к груди. – Я вкусно готовлю.

– Отлично! – обрадовался я и потрепал его по голове в порыве благодарности.

Потом быстро показал ему, где все лежит, и свалил в гостиную – ждать еды и читать материалы пропущенной сегодня лекции. Казалось, все складывалось просто отлично: я обзавелся ласковым и заботливым милашкой, и теперь он будет создавать уют, а ночью раздвигать передо мной ножки.

========== 5. ==========

– Как дела, Ясси? – улыбнулся я, заводя мотоцикл в гараж.

– Господин, смотрите, – конечно же, Ясси и не подумал ответить или вежливо поприветствовать меня. Вместо этого он протянул чумазые ладошки, в которых шевелилось что-то грязное.

Я с легкой опаской (вдруг костюм испачкает?) пригляделся. Кажется, хищный росток из особо зловредной породы – вонючей.

– Тьма, опять разрослись? Сейчас переоденусь и испепелю. Будет у нас чистый периметр. Сухой и ровный, – я потрепал его по голове.

Волосы у Ясси были мягкие, как птичий пух.

– Нет, господин, не надо, они же живые! – он испуганно прижал поганый росток к груди.

– О боги, – я закатил глаза, проходя в дом, – да не тискай ты это так, еще укусит.

Ясси пошел за мной, что-то лепеча о саде, правильной подпитке растений, зацветшей редкой колючке, пончиках, снова о колючке и саде… Сад! Так Ясси называл поросшую сорняками полосу отчуждения вокруг охранного периметра, вот смехота.

Честно говоря, я особо не прислушивался – мой мозг сам отключался от этого потока сознания, очевидно, принимая его за шумовые помехи. Но мне нравилось, что Ясси встречает меня по вечерам и ходит следом, что-то болтая – как птичка щебечет. Иногда он замолкал, глядя на меня с робкой улыбкой, и в такие моменты я отвлекался от своих мыслей, поднимал голову от книги, если читал, отводил взгляд от чертежей, если работал над курсовой, отрывался от инструментов в мастерской или машины в гараже… И тоже улыбался ему; и говорил что-нибудь типа “хм?” или “вот как?” или “продолжай, глупый”. И Ясси заряжался снова.

С ним вообще оказалось спокойно и легко жить. Он готовил мне вкусную еду (особенно ему удавались пончики), подавал все, что попросишь, украшал дом и наводил там незаметный и мягкий уют.

Он выходил, робко кланяясь, к моим гостям; и бегал в ближайшую лавку, если нам не хватало выпивки. Темные с работы и колледжа одно время повадились ко мне “на огонек”, только успевай выпроваживать. Подозреваю, что им хотелось потаращиться и почесать языки об светлого. Но Ясси, умница, не давал им никакого повода: при любой возможности прятался в своей любимой кладовке с псевдожизнью и не вылезал, пока они не уйдут.

А еще он так старательно ублажал меня в постели, так послушно предоставляя в мое полное распоряжение свою попку и ротик, что его просто невозможно было не любить. И я любил его, каждую ночь, так сильно, что Хаос болезненно ворочался и тянул где-то глубоко в груди, словно стремясь вывернуть меня наружу. А после я лежал в темноте и притворялся спящим, ожидая, когда Ясси начнет ластиться ко мне сам.

В эти минуты, когда он наконец-то молчал и невесомо гладил меня по груди и животу, а потом прижимался лицом к плечу и затихал… Тогда мне казалось, что он тоже хочет меня, что хоть на сотую долю его желание так же сильно, как и мое.

Иногда я засыпал, не дождавшись этих скудных ласк, но позже все равно чувствовал его прикосновения – сквозь сон.

Где-то через месяц мои темные родичи обнаружили неожиданное прибавление в клане – в виде раба.

Хорошо, что это был выходной, когда они решили навестить меня. Нет, не думаю, что они смогли бы пройти без спроса сквозь периметр, но что было бы, если б Ясси, например, вышел из дома и наткнулся на них?

Тогда, почувствовав их приближение, я выставил Ясси из кровати:

– А ну брысь, и чтоб не смел носа высовывать. Сейчас мамочка явится.

Золотые глаза Ясси наполнились слезами, и я прикусил язык, в очередной раз кляня себя за резкий тон. Мой светлый ведь такой трепетный! С ним надо мягко. Обычно, обидев, я загонял его в постель – хоть тот и не пылал никогда страстью, но, отдаваясь, он как будто забывал об обиде, а после обязательно гладил меня по руке, словно примиряясь.

Увы, сейчас на это не было времени – мамочка уже долбилась в периметр. Так что я запер Ясси в кладовке, понаставив у дверей кучу отвращающих щитов – одинаковых (других не умел потому что), но зато многослойных. И пошел встречать родителей.

– Как ты смел завести раба, – заорала на меня мамочка с порога, – опозорил нас на весь город, скотина!

Я выдвинул вперед челюсть и прислонился к стене, приготовившись терпеть. Не прошло и пяти минут, как мое молчание ввело мамочку в истерику, и она принялась носиться по дому, поливая все Тьмой и вопрошая: “Зачем!? Зачем?! Что мы тебе сделали?! Где он?!”

Ту самую кладовку она инстинктивно обходила. Забавно, вот мой дядя (герой войны) по одной концентрации магии догадался бы, где искать, и никакие отвращающие щиты его бы не остановили. А ведь мамочка значительно его сильнее магически. Вот что с людьми ментальная распущенность и расхлябанный образ жизни делают! В который раз я дал себе слово, что не доведу себя до подобного, буду сдерживаться, заниматься медитацией и еще раз сдерживаться.