Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 48 страниц)

Так или иначе, но к запросу из шерифского управления Лэйме отнесся с должным вниманием: зарегистрировал и отдал в канцелярию своего управления, тут же забыв. Муниципальные полицейские бегали по указке шерифских только в следующих двух случаях: или по прямому приказу начальства или в качестве личной услуги родичам или друзьям. Ни то, ни другое Лэйме не связывало, а ежедневные дела непрерывно взывали.

Но после обеда его вызвал начальник и немного смущенно приказал заняться “этими деревенскими проблемами, их шериф звонил”.

Шерифом северо-западных пригородов столицы оказался Фрерс тор Ллоссарх, старший муж владычицы рода Ллоссарх. И Лэйме пожалел о своей невнимательности – ведь он считал себя обязанным этому роду.

– Что же вы не подписали запрос сразу? – спросил он, пожимая шерифу руку.

– А вы исполняете свои обязанности только по личной просьбе? – желчно отозвался тот.

Лэйме вспыхнул и, выждав ровно десять секунд (как когда-то учил его отец), холодно заметил:

– Все мои обязанности лежат в пределах Междуречного района, высокородный Фрерс тор Ллосарх.

Некоторое время они мерили друг друга неприязненными взглядами, причем Лэйме невольно вспоминал при этом все, что говорили о шерифе северо-западных пригородов. Трепались, что он был младшим мужем владычицы, и что старший, военный, погиб лет пятнадцать назад. Про саму владычицу болтали, что всем она хороша – и сильна, мол, и разумна, и справедлива, но не бывает живого совершенства без недостатков, и у владычицы он лишь один: обожает она мужчин и во всем им почти потакает (в такие моменты Лэйме казалось, что он никогда не сможет принять извращенную гендерную модель темных). Так что, когда шериф Фрерс влюбился в совсем юного студента, подрабатывающего секретарем в суде, владычица спокойно приняла мальчишку в род – несмотря на то, что тот не блистал ни особой Силой, ни древностью происхождения. Так, мелкий благородный род, говорили друг другу люди, могущие похвастаться разве что личным дворянством. И Лэйме был вынужден выслушивать тонны этих сплетен, которыми темные жили, как дышали. И таким образом узнал, что коварный изменщик, младший муж владычицы, шерифа Фрерса не любил, а всячески презирал, заискивая лишь перед владычицей, а потом вообще сбежал в Безлюдье с какой-то чуть ли не школьницей из рода Ллоссарх – чтобы жить там в чудовищном распутстве.

– Перейдем к делу, благородный Лэйме, – сказал шериф.

– Как вам будет угодно, высокородный Фрерс тор Ллоссарх.

– Мы нашли следы неизвестных светлых ритуалов, – ухмыльнулся шериф Фрерс, – и пригласили вас, как эксперта.

– Светлых? – Лэйме поднял брови. – Уверяю вас, высокородный Фрерс тор Ллоссарх, никакие сектанты не способны воспроизвести светлый ритуал, при всем их желании. Для этого надо быть светлым.

– Что ж, извольте убедиться, – заметил шериф Фрерс с пренеприятной улыбкой.

Лэйме лишь пожал плечами: и на эти глупости он вынужден тратить время…

“Следы ритуалов” находились на пастбище у реки и были огорожены небольшими столбиками с навершиями из стилизованных крысиных черепов – стандартная маркировка для мест преступления. Лэйме брезгливо поддернул штанину, переступая через коровью лепешку: ее с жадным причмокиванием пожирали лианы и крупные насекомые.

На поляне ясным Светом сиял нимлот – белый цветок богини Амии, покровительницы всех магов Жизни.

Лэйме потрясенно замер. Даже у алтаря, устроенного Ясси, нимлоты не цвели.

– О, боги, – Лэйме опустился на колени, прикасаясь к хрупким лепесткам. А потом заново оглядел пастбище. Как он раньше этого не заметил? Тьма здесь словно бы расползлась, и в этой прорехе сиял Свет – слабый и тихий, но настоящий, идущий от земли, и оттого – сияющий гораздо сильнее того отблеска, что лежал, благодаря Ясси, на их доме и саде.

– Так что же вы скажете, благородный Лэйме? – спросил шериф Фрерс, и Лэйме вздрогнул, взглянув на него словно бы из бесконечной дали, заполненной Светом.

– Это не последствия ритуалов, – сказал он, – это естественная прореха Тьмы, заполненная естественным Светом.

– Вот как, вы уверены?

– Уверен! Не существует таких ритуалов, что призывали бы Свет во Тьму, – воскликнул Лэйме с раздражением. – Иначе бы Прокаженные земли не портились, а превращались в земли Света.

Шериф Фрерс нахмурился:

– Звучит логично… Но значит ли это, что если мы попробуем очистить это, то превратим его в гнездо проказы?

– Вполне возможно, – сказал Лэйме и поднялся с колен, не отрывая взгляда от нимлота. – Послушайте… не могли бы вы оказать мне любезность? Если вы будете уничтожать это все… позвольте мне выкопать цветок?

– Любезность? – ухмыльнулся шериф Фрерс. – Неужели нашлось нечто, сумевшее заинтересовать вас за пределами Междуречного района?

Лэйме отвернулся. И почему у него никогда не получается сразу расположить к себе людей?

– Впрочем, я вам сообщу, если вдруг мы решим зачистить это место, – вдруг сказал шериф. – У вас будет время приехать сюда и выкопать свой цветок, благородный Лэйме.

На следующий день он действительно позвонил и позвал на очередной “экспертный анализ”. На этот раз на цветок приехали смотреть еще трое высокородных – две женщины и мужчина – имевших повадки правительственной комиссии.

– Тьма ползет на запад, но истончается в самом сердце Империи, – сказала одна из них, после долгого и мрачного созерцания.

– Но почему здесь? – спросила другая. – Живут ли поблизости светлые?

– Нет, никого, – покачал головой шериф Фрерс. – Все светлые живут в городе.

– Все же в излишней близости, – пробормотал непредставленный высокородный, и все посмотрели на Лэйме.

– Свет не вредит Тьме, – сказал Лэйме, кусая губы. – В нашем доме живет маг Жизни, и везде там лежит отблеск Света. Но темные… слабые низкородные темные к нему только тянутся.

– Вы позволите взглянуть? – спросила одна из высокородных, и Лэйме вынужден был их пригласить.

Когда они вошли в дом, то все находящиеся там темные прыснули, как тараканы – молча и поспешно бежали в окна, толкаясь и застревая по дороге. Слава всем богам, что ни Ясси, ни Эйтана не было дома, Лэйме было мучительно даже представить все эти разговоры и объяснения…

– Действительно, тянутся, – заметила высокородная, когда они вышли на улицу.

И высокородные принялись переглядываться и неразборчиво шипеть под пологом тишины. Лэйме мельком взглянул на шерифа Фрерса – того тоже исключили из обсуждения, а потом отвернулся. Соседи с ужасом глазели на их компанию, прячась в зарослях и за заборами.

– А что будет, если туда поселить светлых? – вдруг спросили у Лэйме.

– Каких светлых, госпожа? – спросил Лэйме с подозрением. – При всем уважении, жить на пастбище – не предел моих мечтаний.

– Да нет! – засмеялись они. – Других светлых. Не вас, благородный Лэйме!

Оказывается, недавно произошла история, еще не ставшая известной широкой публике: на границе поймали группу каких-то заблудившихся светлых беженцев. Очевидно, в Светлой империи произошла технически-гуманитарная катастрофа, такая же, что постигла под давлением Бездны и южные темные княжества. Беженцы были гражданские и потому поймавшие их военные не нашли ничего лучшего, как отправить их в лагерь для пострадавших южан. В лагере с ними тоже не знали, что делать, и просто оформили на общих основаниях. А потом отправили очередным поездом в столицу. Сейчас они как раз в этом поезде и ехали. Несколько человек у них уже умерло.

– Я думаю, будет хорошо, – сказал Лэйме с волнением.

– Нет, ну как будто нам мало тварепарка под столицей, теперь это! – возмутился безымянный высокородный.

– Вы, кажется, забываетесь, – начал было Лэйме, бледнея в ожидании унижения: его шестой ранг не позволит вызвать высокорангового на дуэль…

– Простите, – внезапно смутился высокородный, – я на время перестал в вас видеть светлого. Но! – он снова обернулся к своим коллегам. – Что скажут люди, если мы поселим светлых под столицей, в то же самое время отправляя своих беженцев на поселения в Безлюдье?

– Разве лучше будет, если под столицей заведется проказа? – возразили ему.

И они снова что-то зашипели под пологом тишины.

========== 109. ==========

Мало того, что южные поезда бессовестно выбивались из графика, так еще и светлые соотечественники подбросили сюрприз: сошли у станичного городка Подлореченска и куда-то убрели, ведомые самой Бездной. Так бы они и затерялись на просторах Темной империи, скорее всего, сгинув, – ведь, чтобы выжить среди темных, надо или быть пламенным, или войти в темный род, чтобы Тьма не высасывала силы, а наоборот – питала.

Ясси помнил, как тяжело ему было приноровиться к этой подпитке сначала, как быстро он уставал и как нескоро научился получать Силу из Тьмы. А вот Лэйме, высокородный и некогда могущественный маг, взнуздал Силу рода, едва смог к ней прикоснуться – в тот же день, как его приняли…

Что же касается светлых соотечественников, то их удалось вернуть почти сразу. Эйтан выехал им навстречу (чтобы очистить от Тьмы и предотвратить новые смерти) и по плану должен был нагнать поезд на одном из крупных железнодорожных узлов. И нагнал, но увы, светлых не обнаружил.

Ясси тут же принялся тормошить друзей в подлореченском комитете помощи беженцам и выяснил, что группу светлых сманили вербовщики из долины Шелег-Агоб – мрачного местечка, под завязку набитого фермами с фекальными слизнями-эндемиками. Слизни эти жили только в особом микроклимате, свойственном долине Шелег-Агоб, и из продуктов их жизнедеятельности темные производили особые виды пластмассы. Но слизней недаром называли фекальными – жизнедеятельность их была столь отвратительна, что многочисленные отстойники, бродильные установки и питомники непрерывно нуждались в новых кадрах. Темные считали работу с фекалиями непристойной, а климат долины Шелег-Агоб – нездоровым и вредным для выводков. Так что поток беженцев оказался настоящим благословением для владельцев ферм – непритязательные южане, потрясенные бешеными, с их точки зрения, заработками, легко соблазнялись на долгосрочные контракты.

Лэйме и Эйтан связались со знакомыми в полиции Подлореченского округа, и грузовик со светлыми задержали и вернули “для выяснения обстоятельств”. Приехавший за ними Эйтан громко ржал в трубку: “представляете, их соблазнили работой с животными в уникальном природном заповеднике, вот тупые эмпаты, даже не удосужились прочитать в контракте названия этих животных!”

Ясси было не смешно. “Вы представляете, сколько людей могли заманить недобросовестной рекламой в какие-нибудь гадкие места!” – возмущался он, и его друзья по комитету помощи беженцам соглашались, что это безобразие, и что в информационные буклеты надо будет внести предупреждения, а особо злостных нанимателей-обманщиков – даже перечислить в особом списке.

Обманщики так испугались за свою репутацию, что немедленно разорвали контракт со светлыми и даже прибежали в комитет, потрясая проектами установки переносных домов на ветреных склонах Шелег-Агоба, куда не доходили миазмы, и где семьи новых работников, с детьми и выводками, могли жить без вреда для здоровья. “И одежду! Теплую одежду им всем бесплатно, они же южане, заболеют все у вас, бедняжечки”, – советовали в комитете, и представители слизневодческих родов усиленно соглашались – чего не сделаешь, чтобы избежать позорного списка.

Эйтан звонил из поезда и давился от смеха:

– Представляете, эти остолопы деревенские все никак не могли поверить, что попали в обитель зла, в империю Тьмы! Ну, то есть, им сказали об этом еще в южном лагере, но они все не верили. Как это темные, мол, ведь они не похожи на телевизор и детей не едят, а наоборот, даже супом кормят…

– Ну, что же ты смеешься над ними, Эйтан, ты же сам помнишь хари в телевизорах, а на поле боя они не бывали, – увещевал Ясси и ужасно жалел, что не смог поехать с беспардонным пламенным. Наверняка тот совершенно замордовал бедняжек! Но Ясси абсолютно не мог вырваться – они с Лэйме срочно строили светлую часовню у Прорехи, а еще плотный график на съемочной площадке, учеба, неотложные дела в приюте и гражданском комитете, да и Дейнар каждую минуту мог вернуться домой – а Ясси где-то в Подлореченске шляется?

И теперь он в волнении шагал сквозь толпу на пригородной станции – южный поезд приехал на пару часов раньше, и если бы не Эйтан, сопровождающий непутевых светлых, то они бы снова могли потеряться.

Повсюду сновали беженцы с узелками, выводками и домашними пауками на веревочках, глаза их были заполошно вытаращены, а в руках они сжимали разноцветные буклеты и листовки от комитета помощи и потенциальных работодателей. “Сортировщики, сортировщики на свалку, работа в столице. Сборщики цветов шипоярышника на фермы! Это хорошая работа. А вот, вот, нужны милые юноши для приятной работы в пансионе с проживанием, это как? – говорили они друг другу, и вдруг куда-то мчались, восклицая: – Супчик, супчик дают по талонам!”

На этой станции (как и на других, предназначенных для приема беженцев) останавливались только поезда с вагонами третьего класса, второй и первый класс мчался прямиком в столицу. Катастрофа, постигшая южные княжества, недаром во всех газетах называлась технически-гуманитарной. Сначала она была просто технической, как писали разные аналитики: многочисленные аварии на шахтах (со множеством жертв), заводах и прочих производствах, поражения садов и полей гнилью – со всем этим Империя смогла бы справиться, и даже была более-менее готова. Но произошло неожиданное: смирный и забитый народ Юга, до сих пор живущего по орденским традициям и нравам, вдруг потерял веру в своих лордов. “Владыки слабы, они не способны справиться с Бездной, мы все умрем, надо искать защиты на севере, мы все здесь умрем!” – говорили на каждом углу каждого южного города и деревни. И они побежали, забирая только самое дорогое, бросая дома и привычную жизнь. Они бежали на личных машинах, на поездах, плыли на лодках вверх по рекам и шли пешком с тележками в руках. Сворачивали свой бизнес купеческие рода, разрывали контракты специалисты, и ночами уходили простые люди. Эта была даже не паника, а самый настоящий и неотвратимый исход, и именно это назвали гуманитарной катастрофой.

И, разумеется, с самого начала ни один неравнодушный человек империи, ни Яссины друзья (все до одного!), ни сам Ясси – никто не остался в стороне, они все вместе справились с этой катастрофой, смогли помочь, устроить, распределить…. Превратить катастрофу в управляемый процесс, как выражался Яссин профессор социологии!

Ясси раскланивался с друзьями из комитета и знакомыми волонтерами. За ним весело скакал младший родич – один из всегдашних его милых помощников, а рядом шел Кортэн. И дорога перед ними расчищалась мгновенно. “Пламенный! – сдавленно восклицали южане и поспешно сбегали, пугая непослушных детей: – А вот дядя тебя сейчас сожжет!” Замешкавшимся Кортэн говорил “Бу!” и очень веселился, когда они подпрыгивали или даже падали от ужаса. Ясси кусал губы, чтобы не смеяться над бедняжками.

Большую группу светлых – восемнадцать взрослых и тридцать два ребенка – они обнаружили у полевой кухни. Светлые дисциплинированно стояли в очереди с мисками наготове, жались к Эйтану и робко у него спрашивали:

– А что такое шипоярошник, господин? Сильно ли гадкое растение?

– Не знаю, но горит, должно быть, хорошо, – бодро отвечал Эйтан. – И изрядно шипасто! О, а вот Ясси, он у нас известный специалист по растениям!

Ясси подался вперед, жадно разглядывая их милые, родные лица. Светлые! Круглые мордочки магов Земли, буйные волосы магов Растений, как давно Ясси не видел их… Даже их одежда была светлой (кроме теплых курток), и светлым был покрой их рюкзаков и мешков.

– Священник! – они со слезами на глазах протягивали к нему руки. – Батюшка, благословите! Страшно так везде… И пауки! И тяжело, тяжело, на сердце… А слизни-то, слизни! Они, оказывается, ядовитые!

Ясси сжимал их руки и гладил по головам детишек, делясь со всеми Светом и спокойствием.

– Представляешь, Ясси, у них есть семена табака! Как думаешь, он вырастет на той поляне? – сказал Эйтан с восторгом.

– Ого, табак, раздери его Тьма! – воскликнул Кортэн с такой экспрессией, что светлые втянули головы в плечи, несколько детей заплакало, а пробегавший мимо (и чуть глаза от любопытства не вывернувший) темный отшатнулся и упал на задницу.

– Вы взяли с собой посевные семена? – тоже обрадовался Ясси. – А какие еще?

– Гречу, гречу взяли, много! Два мешка, – завздыхали светлые.

– Гречка – это хорошо, – осторожно подбодрил их Ясси, не понимая причины печали.

– А потом все съели! Отборное зерно на кашу пустили, когда заблудились. Изголодались!.. Но добрые люди накормили, да, добрые, хоть и темные, – шептали светлые, пугливо таращась по сторонам, – может, это другие темные, не те, с которыми мы воевали? Те страшные такие были, с харями, а эти даже симпатичные, да и вы ведь, батюшка, среди них живете!

– Темные разные бывают, но среди них много хороших. Хотя иногда они ведут себя, конечно, ужасно, но это просто обычаи другие, – Ясси вдруг заметил, что у одной из жадно слушающих его девушек вся рука в мелких кровавых язвочках: – О боги, милая, тебе больно?

– Немножко, – прошептала та, стеснительно краснея, – и чешется.

– Да это ничего! – вдруг воскликнул темный Яссин родич, – это злокусявки так кусаются, ну, знаете, они в лужах живут, надо пописать на место укуса – все сразу пройдет, а еще для питья…

– Фурчи, – сказал Ясси укоризненно, и родич засмущался и попытался спрятаться.

Но было уже поздно – пламенные им заинтересовались:

– Что же для питья, Фурчи? – спросил Эйтан ласково. – Неужели в ротик написать?

– Для животика полезно! – загоготал Кортэн. – И спермочкой закусить!

– Умоляю, перестаньте! – воскликнул Ясси. – Здесь же дети!

– Будто дети не писают! – веселились пламенные, и светлые смотрели на них с ужасом, а скопившиеся рядом темные – с восторгом.

Ясси решил не обращать на негодяев внимания – быстрее уймутся.

– Ничего, милая, мы тебя вылечим, – сказал он пострадавшей от злокусявок девушке. – Все будет хорошо.

“Как же хорошо, батюшка, когда ни кола, ни двора, и не знаешь, к кому податься, где работу найти”, – принялись жаловаться ему светлые. Ясси покосился на Эйтана – судя по всему, тому за пару дней общения и в голову не пришло рассказать эмпатам, что их ждут и готовят для них место. А может, это и к лучшему, решил Ясси, можно будет обо всем рассказать самому, без всех этих пламенных глупостей.

– Боги вас не оставили, и народ этой земли гостеприимен, а владыки – милостивы, – сказал он, начиная свой рассказ. Если говорить по существу, то дело обстояло так: правительственная комиссия выдала грант для рода, “берущего обязательства по заботе об опасной территории и ее адаптации во избежание нежелательных искажений”. Особо было оговорено, что адаптация эта должна происходить “методом подселения на территорию светлых, а также заботе об их благонадежности”. Скотоводческий род, владеющий опасным пастбищем, отнесся к проблеме с изрядной опаской и недоверием, а Ясси с Лэйме (при активной поддержке пламенных) уговорили свой род взять на себя ответственность. “Убытка не будет! – горячо убеждал Ясси. – Гранта хватит на обустройство территории и домов для светлых. А еще и прибыль, может, появится. Они все деревенские, вдруг нам удастся вырастить там ценные лекарственные травы. Знаете, какие полезные травы растут на светлой земле? И против страхов помогают, и против грусти”. Так что на бывшем пастбище появилась не только часовня со светлым алтарем, но и несколько переносных домов для будущих жильцов. Темные делали такие дома из старых вагонов: утепляли их, обустраивали и ставили на колеса. Очень популярное решение среди переселенцев в Безлюдье и просто любителей путешествовать по бескрайним просторам империи.

Но замученным долгими скитаниям светлым Ясси говорил о другом – о ферме на берегу реки, о темном роде, всячески готовом им помочь обустроиться, о безопасной и сытой жизни. И что скоро они смогут заменить временные вагончики настоящими, построенными своими руками, домами. А еще он говорил о том, как нужны темным полезные светлые травы, утешающие и радующие душу. И люди верили ему и смотрели с надеждой, радуясь нарисованному им светлому будущему, и Ясси радовался вместе с ними.

– Поехали, автобус ждет нас! – воскликнул Ясси и взмахнул рукой, с улыбкой взглянув на пламенных, которые этим самым автобусом их и обеспечили: – Поехали в новый дом.

– Дом, дом, поехали домой! – воодушевленно говорили друг другу светлые.

С ними увязалась и кучка темных – в основном, потерянные одиночки, отбившиеся от своих родов. Или потерявшие их совсем.

– Конечно, с нами можно, – сказал он им.

Около автобуса пламенные взяли Ясси в клещи и, ловко отделив ото всех, запихнули в кабину. Ясси поерзал, устраиваясь между ними – конечно, сиденье было рассчитано на троих, но пламенные же такие здоровые!

– Может, я лучше с остальными? – робко предложил он.

Эйтан щелкнул его по лбу:

– Ты что там на площади на меня глазками сиял? По-нормальному сказать не можешь, без штучек?

– Я не специально, они сами! – пролепетал Ясси, потирая лоб. – Сами сияли, простите. Пожалуйста, – он виновато свел брови, переводя взгляд с сурово нахмурившегося Эйтана на не менее сердитого Кортэна. – Просто… просто вы слишком чувствительные стали, а я ничего такого же!…

– Ладно, мелкий, – простил его Эйтан и потрепал по волосам. А Кортэн дружелюбно притиснул за плечи.

И Ясси прислонился к нему и закрыл глаза – он так мало спал в последние дни – и, как всегда, во сне он увидел Дейнара, будто бы тот ехал с ними, обнимал Ясси и смотрел в окно.

Автобус резко затормозил, и Дейнар исчез. Светлые, путаясь в словах, что-то пели в салоне. Кортэн листал газету и иногда с выражением зачитывал оттуда отрывки.

– “Наконец, мы, южане, наконец, я лично могу встать с колен, благодаря безмерной милости владычиц”, сообщает нам достопочтенный Куршос из рода Нисксс, – со смешком прочитал Кортэн.

– Старина Куршос встал с колен? Зачем? – хмыкнул Эйтан, закладывая лихой поворот. – Чтобы успешно переквалифицироваться из жополиза в хуесоса, с колен вставать не надо.

Ясси, не сдержавшись, засмеялся – этот Куршос был общественным деятелем, и действительно отличался редким властопоклонничеством. Пару раз он заходил к ним в гости и один раз ему не повезло напороться на парочку пламенных.

– Как ты можешь такое говорить, Эйтан, может, человек искренен в своих чувствах, может, в первый раз в жизни власть повернулась к нему лицом!

– Лицом? – заржал Кортэн. – Жжешь, Ясси, жжешь и пепелишь без огня.

– От молодца, – ухмыльнулся Эйтан.

Ясси закрыл лицо ладонями и сделал вид, что снова заснул. И увидел новый сон: Дейнар гладит его между ног и предлагает со значением: “Переквалифицируемся?”

Они возились с обустройством светлых до поздней ночи, и почти все пламенные и множество темных родичей приехали им помогать. Только Лэйме не появился, отговариваясь срочным дежурством.

– Ну, как они там? – спросил он, когда Ясси и Эйтан вернулись.

– Хорошо, – улыбнулся Ясси, глядя, как Лэйме нервно теребит бумажную салфетку и рвет ее на мелкие кусочки. – Они были так счастливы.

– А как… родина? – спросил Лэйме тихо.

– Плохо, ужасно плохо, – сказал Ясси, глядя на него с сочувствием: ужасно видеть, как старые призраки (временно!) побеждают близкого человека. – Аварии, твари, гниль. Техническая катастрофа. И еще кордоны везде.

– Поэтому гуманитарной катастрофы нет, – сказал Эйтан, заглядывая в духовку, – потому что кордоны, сам понимаешь.

– Ясно, – сказал Лэйме тихо.

– И никак, никак не помочь, – сказал Ясси.

Эйтан поставил на стол противень с мясным пирогом.

– Попьем чаю, да? – поднял брови Ясси.

Лэйме разорвал салфетку на совсем мелкие кусочки и накрыл получившуюся кучку ладонью. Эйтан взял его за эту ладонь и переплел пальцы. Ясси побежал заваривать чайник.

========== 110. Ночь темна ==========

Перед императорским дворцом больше не стояли полки – только офицерские отряды. Пламенные были людьми действия, немедленного и решительного, и оттого я, добираясь сюда, не увидел ни одного младшего чина. Все были заперты в казармах.

Ни нас с Никрамом, ни наших высокородных приятелей в кортеж магистра не пригласили. “Куда? – сказал Орэс и прибавил, обращаясь к Тэргону: – А не запереть ли сие предприимчивое юношество в казарме?” Тэргон лишь ухмыльнулся, и про нас забыли. А мы сперли военный грузовик из ближайшего гаража (никому из местных служак и в голову не пришло нам возразить) и помчались в центр. На кабине грузовика была установлена зловеще поблескивающая конструкция – мощный боевой амулет – и рыжий пламенный (его звали Игнион), забравшись туда, заставлял его переливаться Пламенем. И в шутку наводил на редкие автомобили и еще более редких прохожих на улицах. Я сидел рядом с ним и сквозь треск и вой Пламени слышал, как он говорил “бабах!”. И как веселились остальные наши товарищи. Прохожие поспешно прятались по углам, а машины прижимались к обочинам.

– Как прелестно, – негромко сказал Никрам, – как трепещет и рвется сердце – словно домой попал, в родной удел.

Я покосился на него с легким удивлением. Нет, я, конечно, знал, что южане ревностно хранят у себя традиции предков (а именно: людоедский орденский уклад), но никогда не предполагал, что Никрам их осуждает. Мне всегда казалось, что наоборот – гордится суровостью духовных скреп Юга. Хм, может, и тогда, в первом храме, он глумился вовсе не над несчастными потомками храмовых служек, застрявшими в позапрошлом веке? И все эти его рассуждения о черни были типа иронией? Или он сильно изменился за эти полгода. Но сейчас об этом было спросить невозможно, потому я сказал лишь:

– Да, брат, орден глядит на нас сквозь века.

На площади мы обнаружили, кстати, не только пламенных офицеров, но и просто светлых эмпатов из военных, причем было достаточно много полицейских. Да уж, те полицейские чины, утверждавшие, что если запереть пламенных солдат в казармах, то полиции не останется, судя по всему, просто не держали своих коллег-эмпатов за коллег.

Все присутствующие пламенные ждали торжественного выхода первых людей империи: императора, великого магистра ордена Пепла и Пламени и наместника Невидимого Храма. Новый магистр должен был публично принести клятвы верности императору, а также подтвердить статус ордена как воинства Невидимого Храма. А еще Тэргон перед клятвой должен был сказать кодовую фразу, которую знали только некоторые старшие пламенные. Фраза должна была сигнализировать о том, что храмовники его не заколдовали, – короче, зловещий шпионский детектив, не хуже чем у темных в кино.

– И вот, господа, захожу я, таким образом, в лес, а там стоит эдакое амбре, – скалился неподалеку пламенный, обращаясь к нескольким эмпатам, судя по форме – императорским гвардейцам.

Те настороженно молчали, никак не реагируя на драматическую паузу.

– Так что же дальше, брат? – выручил рассказчика другой пламенный.

– Ну, так я тоже постоял. Амбре стоит и я с ним заодно, – сказал тот, и пламенные радостно загоготали.

Я поднял глаза к небу – Бездна, всегда висевшая на грани яви в светлой столице, в этот час была особенно близка. Низко кружились летательные аппараты и рычали машины на соседних улицах. Пламенные сосредотачивались по краям площади и разбивали группы эмпатов, явственно пытаясь установить позиционный контроль. Эмпатов было много, слишком много, и даже мне было очевидно, что столкновение двух группировок обернется кровавой баней. Впрочем, какое мне дело было до грызни светлых за власть? Все, чья судьба меня здесь волновала, были хаоситами или пламенными, а в преимуществе ордена я не сомневался и Бездны не боялся (в ней меня ждал собственный дракон – не вынесет, так сожрет).

Император все не выходил, и напряжение росло. Мы с приятелями принялись пробираться к центру событий – возвышению около дворца. Почти у самой цели к нам вдруг подскочила смешно одетая девчонка и сунула мне в морду микрофон. За спиной у нее маячил парень с камерой.

– Что вы чувствуете в преддверии явления солнцеликого императора, господин офицер? – чирикнула она, и я с легким недоумением опустил на нее взгляд. Что бы такого сказать – одновременно значительного и бессмысленного, чтобы отвязались? Или просто сделать вид, что я их не заметил?

– Ночь темна и полна ужасов, – сообщил я, цитируя проевший мне мозги курс литературы. И даже удивился, как легко и красиво легли эти слова на язык светлых.

Художественные книги в школе я никогда не читал (мне их пересказывали желающие услужить одноклассники), но некоторые фразы остаются с вами всю жизнь, даже если вы и не помните их значения, – их повторяют все.

Окружающие нас старшие офицеры зловеще на меня уставились. А девчонка недоуменно захлопала украшенными блестками ресницами и даже открыла было ротик для какого-то вопроса, но в этот момент по площади прошел ропот. На небольшое возвышение перед дворцом вышел император (оказавшийся магом Воды), и за ним шел Тэргон и сияющий ослепительно белым светом наместник. Среди приближенных императора не было ни одного пламенного – в основном маги разума и несколько магов других стихий, и оттого Тэргон возвышался над всеми на полголовы минимум. “Почему никого нет с магистром? – спросили рядом со мной. – Храмовники его окружили”. Один из товарищей Тэргона сказал: “Они хотели остаться с магистром наедине, и он приказал нам удалиться”.

Императорское возвышение засветилось хитросплетениями опутывающих его заклятий, и у меня вдруг похолодело в груди, а все происходящее перестало казаться забавным представлением. Я видел смертные проклятия, в центре которых стоял Тэргон, древние и мощные, они были способны раздавить даже его. Я видел мерцание в глазах храмовников – разве можно одному человеку сопротивляться подобному? Мы с Иргоном и вдвоем не устояли перед гораздо более слабым служителем Невидимого Храма. Воздух пошел маревом от призываемой Силы: наверняка пламенные думали примерно так же, как я.

Император что-то говорил, я не прислушивался к его словам, хоть они ясно и четко разносились по всей площади. Я неотрывно смотрел на Тэргона, пытаясь угадать признаки ментального контроля. Тэргон стоял, чуть склонив голову, и лицо его хранило стальную невозмутимость – точь-в-точь профиль Терриона Великого на золотом червонце. А потом он опустился на одно колено, все так же прямо глядя на императора:

– Орден превыше всего. И род за нашей спиной, – сказал он. – Дети Бездны идут путями богов, но наша преданность принадлежит лишь ордену и роду, а честь – только нам самим, единственным воинам Невидимого Храма.