Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц)

Тиони: “Красивая. А смотри на мою, такая полосатая! (#.#)”

К сообщению была приложена фотография: Тиони с очень грустным личиком стоит на коленях в углу и фотографирует сам себя. Задница у него была голая, красная и полосатая – наверное от розог.

“Это розги? (#.#) – напечатал Ясси, давясь от смеха. – Неужели тебя поставили в угол?! Бедняжка, какое унижение ^.^”

Новый телефон с большим ярким экраном Дейнар подарил Ясси совсем недавно – когда поступил в Императорский Университет. И теперь Ясси мог во всех подробностях разглядеть и несчастную мордочку своего приятеля, и его наказанные ягодицы, и даже дорогую шелковую обивку угла, куда его поставили.

Тиони: “Да, было так больно! ^.^’ И ужасное унижение – стоять с голой поротой (#.#) попкой в столовой, прямо при обедающей супруге, старшем муже и гостях! Розочка вся горела от розог ;)”.

Ясси: “Ах, какая жестокость, какое унижение, прямо на ужине, прямо в столовой, при гостях! (#.#) Должно быть, ты возбудил у всех аппетит ;)”.

Тиони: “Еще какой! ;))) Едва гости ушли, Тэргон отодрал мою бедную розочку (#.#) прямо там, в углу, три раза о.О Ах, Ясси, слезы наворачиваются на мои глаза: теперь мы не увидимся на выходных, мне нельзя выходить из дома четыре дня ;(((“

Ясси: “Бедная истерзанная дырочка (#.#) Три раза! О.о А меня тоже отодрали после порки, но в угол не ставили <===3 Какая жалость, что не удастся встретиться целых четыре дня! :((“

Тиони: “А ты чем занимаешься? Пришли селфик ))”.

Ясси закинул ногу на велосипед, сделал загадочное лицо – прищурил один глаз и высунул кончик языка – и сфотографировал себя на фоне Последнего приюта. А потом послал фотографию со словами: “Шарюсь по трущобам на велосипедике :Р”.

“Ах, как я тебе завидую @—>”, – пришел скорый ответ. Ясси, улыбаясь, спрятал телефон в карман и посмотрел на красное кирпичное здание Последнего приюта. На многих окнах были решетки, и на всех – отвращающие руны. Ясси вздохнул, думая о бедных отверженных, сидящих в приюте, как в тюрьме.

На его звонок открыл дверь вчерашний медбрат. И очень обрадовался:

– Пришел-таки, малыш! Давай, заходи, доктор как раз в кабинете.

Он погладил Ясси по плечу и взял за руку, ведя за собой. Ясси вообще заметил, что все темные постоянно к нему ласкались и стремились притронуться. Впрочем, он очень хорошо помнил и другое – как они не хотели на него даже смотреть. И еще: как Дейнар, обычно такой снисходительный к слабым, не пожелал с выгоревшим хаоситом и в одной комнате находиться. Хотя тот даже не был отверженным… Темные и хаоситы безжалостны друг к другу и не прощают ошибок, думал Ясси, вприпрыжку скача за санитаром. Но он принесет кусочек любви и света в их темное царство.

Доктор оказался модником – он носил выглаженный и подогнанный по фигуре халат, причем не совсем форменного серого цвета, а с серебристым отливом. Оправа его очков была тоже серебряная. А под халатом у него был щегольский костюм-тройка в тонкую клетку. Ясси даже удивился – что такой шикарный тип делает в приюте отверженных. А может, доктора все такие? Он ни одного темного доктора раньше не видел.

– Наш новый волонтер? – улыбнулся доктор благожелательно. – Отважный юноша! Первый за полтора года.

– Его старший сказал, что не пустит его волонтером, только если на ставку, – сказал медбрат.

Доктор покачал головой:

– А у вас есть низшее медицинское образование, юноша? Или колледж по социологии? Понимаете, дело в том, что мы рады были бы вас взять хоть кем, но у нас нет ставки для неквалифицированных работников, всю черную работу типа уборки и прочего выполняют приютские.

Ясси замотал головой и захлопал глазами, улыбаясь:

– Нет-нет, я добровольцем! Дейнар просто так сказал, да я и не смог бы на полный день, мне же еще еду готовить, Дейнар так любит поесть, бедняжка, всегда дерется… А еще за котиками ухаживать, за садом, за Лэйме, а еще у нас занятия по рисованию, а еще мы комикс рисуем, а потом еще надо с друзьями и с родичами…

– Это же прекрасно! – воскликнул доктор. – Вы такой активный, такой общительный и популярный юноша! Уверен, вы поможете нашим пациентам лучше дипломированных специалистов. К тому же волонтерам выплачивают карманные деньги. Золотой за день! Здорово?

– Целый золотой! – восхитился Ясси. – Здорово!

Темные называли свои домашние сокровищницы смешным словом – “денежная тумбочка”. И эти сокровищницы на самом деле были похожи на тумбочки – разрезанные вдоль и прибитые к стене. Если открыть такую тумбочку, то можно обнаружить несколько зачарованных ящичков для денег. А если положить в эти ящички деньги или взять их оттуда, то на дверцах тумбочки появляются новые цифры в столбиках доходов и расходов, даже отображаются круглые графики. Ясси сначала боялся трогать эти деньги, а потом осмелел и часто перекладывал их из одной кучки в другую и обратно. Или еще, например, такая штука: взять много монет, а вернуть их только через час. Графики на дверцах весело скачут и мигают разноцветными пиками и пирогами. Дейнар обычно не обращал на это внимания, но однажды Ясси видел, как он с удивлением разглядывает особенно красивый дневной график. Ясси прятался тогда за углом и дрожал от волнения и сдерживаемого смеха – как Дейнар отреагирует на его шутку? Но Дейнар только фыркнул, разложил свою зарплату по ящичкам и закрыл денежную тумбочку, кажется, тут же забыв о Яссиной проделке.

Так же он не замечал, когда Ясси подкладывал свои заработанные продажей цветов и уроками монетки. Правда, Ясси потом их снова забирал, когда приходилось покупать краски, или саженцы, или другие материалы, и еще прихватывал дополнительные монеты из ящичка на мелкие расходы. Этого Дейнар тоже не замечал, а ведь Ясси так старался принести хоть что-то в семейный бюджет! Но пока, увы, хорошо получалось только со статьей расходов.

У них в тумбочке было четыре зачарованных ящика – на еду и хозяйство, на мелкие расходы, на крупные расходы, и заначка. Ясси усердно выкраивал и экономил деньги из хозяйственного ящичка: мастерил разные штуки, растил еду, готовил вкусные, полезные и дешевые блюда. А потом гордо перекладывал сбереженные деньги в другие ящички… А потом покупал что-нибудь прекрасное – и вся экономия котам под хвост.

Конечно, если Ясси сбережет каждый свой золотой в день, то Дейнар обязательно заметит такую сумму в конце месяца.

Меж тем доктор записал Ясси в волонтеры, выдал красную повязку с черным грибом и пауком; и сказал пока помогать во всем медбрату. Медбрата звали смешным именем Гонги. Он рассказал Ясси, что пошел работать в такое место в память о своем папочке, ставшем отверженным.

– Отверженных никто не любит, – рассказывал Гонги, меняя повязку у одного из прооперированных недавно грибоедов. – Но разве можно ребенку не любить своего папочку! Сердце мое разрывалось от боли, когда я бегал к нему и носил еду. Мне казалось, что моя любовь обязательно его вылечит. Но она не вылечила. Однажды я пришел в ночлежку, а его там не было. Я долго искал его везде и нашел замерзшего на помойке…. Была зима, а никаких приютов в то время не было, городские власти отдали несколько разваливающихся домов у свалки под ночлежки и раз в неделю привозили туда хлеб. И бросали прямо на землю, во двор, а отверженные его собирали. Зимой было холодно и хлеба не хватало для тепла, и тогда многие умирали.

– А теперь? Теперь не умирают? – всхлипнул Ясси и утер локтем слезы, в руках у него были бинты.

– От холода или голода у нас не умирают. – сказал Гонги. – Но они все равно просто так мрут. Совсем мало кто вылечивается. Просто не могут жить. Поэтому многие и считают, что на приют только зря деньги переводят.

– Если кто-то вылечивается – значит не зря, – сказал Ясси, и Гонги ему улыбнулся

Приютские темные были тихие и послушные, даже грибоеды. Только они никогда не радовались и не поднимали глаз. А еще они были все острижены под очень короткий ежик.

Ясси, по поручению Гонги, отвел группу из семи человек в душевую. Сначала они там все мыли и стирали принесенное в больших корзинах серое белье, потом стригли друг друга машинкой, а в конце по очереди мылись в душе. На каждого человека отводилось по пять минут мытья. Вообще, приютские все делали по времени, Гонги объяснял, что если их не подгонять, то они вообще перестанут шевелиться.

Во время обеда Ясси заварил большой чан с травками, которые специально принес с собой. Именно такими травками он поил Лэйме, и тому всегда становилось легче на душе.

Вот и темным стало получше: некоторые из них приходили за добавкой и даже оставались рядом с Ясси и украдкой смотрели на него. Гонги ушел, сказав, что он “поспит часик, а то ужасно, прямо с ног рубит, всю ночь не давали спать”. Другие медбратья тоже разошлись по делам.

Ясси почитал сидящим около него темным нравоучительную книжку о семейном счастье. Эту книжку он взял с подоконника, здесь много лежало таких – большинство ни разу не тронутые.

А после к нему подошел хрупкий потрепанный темный и прошептал:

– У меня есть хвостик… Хочешь, покажу?

Ясси с любопытством кивнул, и темный, тревожно на него оглядываясь, завел его в какую-то пустую комнату и там снял штаны и встал на четвереньки. На копчике у него действительно рос небольшой черный хвостик с кисточкой на конце – как у шарика в выводке. Или как тот хвостик, который Дейнар подарил Ясси на день Пап, только гораздо меньше.

– Вот это да, настоящий хвостик! – изумился Ясси.

– Можешь сделать, что хочешь, – темный вильнул хвостиком и расставил ноги пошире. – Ну, засунуть что-нибудь в дырочку или побить… только не сильно, можно?

Член у него был совсем не возбужден, и Ясси удивился:

– Зачем, тебе же этого совсем не хочется?

– Ты такой милый, мне хочется сделать тебе приятное…

В этот момент в комнату зашел один из санитаров – не Гонги и не тот хаосит – и, увидев полуголого пациента, разорался:

– Ты опять за свое?! – он звонко шлепнул пациента по заднице, и тот забился в угол, не издав ни звука. – Ты что, не слышал – этот малыш семейный, у него есть свой старший, а ты тут жопой своей хвостатой безнравственно крутишь! В подвал бы тебя посадить!

– Не надо, не надо его бить и в подвал! – воскликнул Ясси. – Мы… я просто хотел причесать его хвостик! Да-да, щеточкой.

– Щеточкой? – растерялся медбрат. – Ну, хорошо, раз щеточкой…

Медбрат принес зубную щетку, пациент лег на скамейку, и Ясси принялся причесывать его дрожащий хвостик. Через пару минут пациент разрыдался.

– Ну, что ты плачешь, все же хорошо, – сказал Ясси, продолжая его причесывать.

Ясси думал, что тот начнет о себе рассказывать, как это обожали все темные, но он только всхлипывал, а скоро затих. В комнату пробралась еще парочка пациентов из тех, которым понравился чай.

– Хотите еще чай? – спросил у них Ясси. – С хлебом и маргарином! И сахаром, очень вкусно.

Пациенты робко закивали, и Ясси послал их за горячей водой и кружками.

========== 48. ==========

После чая пациенты осмелились заговорить, и Ясси узнал историю хвостатого темного, которого звали Лио.

Очень редко случалось так, что из комочка Тьмы вылуплялся детеныш, у которого – а такими бывают только мальчики – сохранялся маленький хвостик. Таких хвостатых темные считали счастливчиками и любимцами богов. И очень ценили, как мужей. Лио родился в бедном, но добропорядочном клане, и, благодаря хвостику, его выкупили совсем рано, еще в школе, за очень хорошую сумму. В новой семье, где уже было двое старших мужей, его очень любили и баловали. А когда он закончил школу, жена устроила его танцовщиком в “один приличный клуб”. Лио выступал там в красивых обтягивающих костюмчиках, и в каждом из них обязательно была проделана дырка для его хвостика. И он имел там неизменный успех и зарабатывал “огромные деньги” – иногда даже до полутора тысяч золотых в месяц. И Лио был счастлив – в семье его ценили и любили, на работе он пользовался уважением, а посетители клуба записывались к нему в очередь, чтобы пригласить за столик и преподнести подарок.

Посетители обнимали его, гладили хвостик и угощали дорогими напитками и грибами. И как-то так получилось, что однажды его соблазнили “раздеться и полизаться”. И дали много чаевых. Дома об этом узнали и наказали. Но популярность Лио все росла, и соблазняли его все чаще. Дома его любить перестали, хотя принесенные им деньги брали. А потом как-то так получилось, что и в клубе его уважать перестали, работники стали смотреть с ухмылками, а посетители зазывали на все более похабные мероприятия. Лио очень старался заслужить их любовь и уважение обратно, но получалось почему-то только хуже. Жена и мужья на него больше не смотрели, а из того приличного клуба скоро выгнали “за несоответствие имиджу”.

– Как так, – всхлипнул Лио, рассказывая это, – раньше соответствовал, а теперь перестал?

– Бедный, – прошептал Ясси, беря его за руку, – как же могла твоя семья перестать тебя любить, как могла оставить работать в таком плохом месте…

Один из посетителей предложил Лио пойти на работу в другой клуб, похожий уже, как понял Ясси, на натуральный бордель. И скоро семья Лио выгнала его. Став безродным, он сменил еще несколько клубов, один хуже другого, и в конце концов оказался на улице. Еще несколько месяцев он перебивался тем, что ошивался у входов в разные бары, выпустив наружу хвостик, и ждал, когда кто-нибудь соблазнится на развлечение. Сначала он надеялся, что один из таких случайных любовников оставит его у себя, но те только давали ему денег и выпроваживали. Однажды ему попался пламенный, который показался сначала добрым – даже оставил почти до утра и ласкал всю ночь – но выставил на улицу, едва услышав о деньгах. “Блядин не покупаю”, – сказал тот пламенный.

Лио становился отверженным, и почти никто не снимал его больше у баров, более того, охранники начали его гонять. А однажды, когда он сидел на бордюре и не знал, куда идти, так как за комнату платить он больше не мог, рядом остановилась дорогая машина. И оттуда вышла его бывшая поклонница – из его самого первого и самого роскошного клуба – а теперь казалось, что из другой жизни. Она узнала Лио и отвезла в этот приют, подарив на прощание три золотых.

Ясси вспомнил, как Гонги рассказывал ему про ступени отверженности: на первой человек еще пытается бороться и цепляется за начинающее отвергать его общество. На второй уже теряет волю к борьбе, но все еще тянется к людям и надеется. А на третьей впадает в апатию и отчаяние и больше не осмеливается даже подходить к людям и умирает. Хвостатый Лио явно был на второй, и надежда еще не была для него потеряна.

– Теперь все будет хорошо! – воскликнул Ясси и обнял Лио, заглядывая ему в глаза. – Если ты сейчас поклянешься мне в одной вещи.

Лио покивал, складывая ладони лодочкой:

– В чем угодно, Ясси!

– Больше никому и никогда не показывай свой хвостик.

– Совсем никому?.. – прошептал Лио. – Даже тебе?

– Мне можно, – разрешил Ясси. – Я буду его тебе причесывать. Щеточкой! Но больше никому! Клянешься? Если сдержишь эту клятву, то счастье и любовь снова вернутся к тебе.

– Точно?

– Я обещаю! Твой хвостик был дан тебе богами на счастье, и, как только ты станешь его беречь, оно обязательно вернется.

– Клянусь! – воскликнул Лио. – Клянусь не показывать хвостик никому, кроме тебя.

Парочка участвовавших в их чаепитии пациентов тоже заволновалась, явно желая, но не решаясь спросить – что же им нужно сделать, чтобы и к ним вернулось счастье. Но Ясси не стал им ничего говорить. Ведь каждому светлому известно, что счастье у всех свое. И Ясси, увы, никогда не обладал даром его видеть. Он и сам не знал, откуда взялась та уверенность, с которой он требовал от едва знакомого темного клятву. И с которой обещал ему счастье.

Пришел Гонги и позвал их всех на уличные работы.

Приют имел свой двор, огороженный железной решеткой и периметром. Наверное, он предназначался для прогулок, судя по останкам скамеек и качелям. Но сейчас он был весь погребен под хищными сорняками. В сорняках копошились пауки и, кажется, псевдожизнь.

– Каждый день выпалываем, и каждую ночь разрастаются, как проклятые, – сказал Гонги, закуривая.

Ясси покосился на него с любопытством: темные считали это пристрастие порочным и на виду не курили. По их верованиям, дымом питаются духи-паразиты, и тот, кто полагал, что эти паразиты к нему присосались, уединялся в специальной курительной комнате и вдыхал дым сигар. В родовом доме Дейнара была такая комната, и они там даже закрылись как-то с младшим мужем Дейнаровой матушки и обкурились до тошноты. Было весело, но повторять пока не хотелось.

– А может, сделать здесь красивую клумбу? – воскликнул Ясси с энтузиазмом и показал на круглое место у качелей. Наверное, там скрывалась крашенная покрышка из тех, что темные зачем-то устанавливали в своих дворах.

Гонги засмеялся:

– Ну давай, малыш. Бери этих своих, – он кивнул на стоящих неподалеку пациентов с чаепития, – и делай, что хочешь.

Ясси с пациентами возились с будущей клумбой около часа, а потом в приюте образовалось волнение. И Ясси с любопытством завертел головой, отмечая оживленно пробегающего мимо санитара.

В столовой, куда он пришел за новостями, все три дежурных санитара и один соцработник толпились у столика, читая газету. Ясси тоже сунул туда нос и с ужасом отшатнулся:

– Какой кошмар! Это не могли сделать хаоситы, хаоситы не такие!

– Да, – сказал санитар-хаосит, – это больше похоже на подпись клана Золотой жабы.

– Точно-точно, – сказал Гонги, – это их манера. Может, те хаоситы связались с Золотой жабой?

Ясси вспомнил про убитого хаособорца, о котором вчера упоминал Дейнар. Как страшно! Неужели Дейнар и его друзья имеют какие-то дела с таким жутким кланом? Нет, этого не может быть, да и Дейнар говорил, что на них напали, а этого бедного мальчика явно убивали долго – и никак не в драке. Но всего этого он рассказать не мог – кто знает, вдруг это Дейнарова тайна – и поэтому только жалобно пролепетал, прижимая руки к груди:

– Нет, они не могли…

Гонги обнял его за плечи:

– Не расстраивайся, малыш, твой-то студент здесь точно ни при чем.

Ясси грустно покивал, не сводя взгляда с фотографии в газете. Как могут быть жестоки люди! Даже не верится. Он вспомнил своего разорванного на куски куратора и всхлипнул. Наверное, и у этого мальчика из газеты был любящий папочка, носивший его давным-давно в корзинке, были веселые друзья и, может, даже кто-то любимый…

В кармане у Ясси зазвенел телефон.

– Как ты там, Ясси? – спросил Лэйме обеспокоенно. – Приходи домой.

– Я скоро, Лэйме, – улыбнулся Ясси. – Сейчас только закончу кое-чего.

Сегодня утром Лэйме очень беспокоился за Ясси – что тот увлечется стоящими на грани смерти отверженными и сам исчахнет. И сколько бы Ясси его не уверял, что повторения истории с псевдожизнью не будет – ведь отверженные все же люди, а значит, способны любить Ясси в ответ, но Лэйме все равно сказал, что позвонит ему, когда настанет время идти домой.

– Приходи сейчас, Ясси, – сказал Лэйме. – У тебя через час назначена встреча, ты помнишь?

– Ага, ага, – Ясси оглянулся и помахал рукой, увидев хвостатого Лио. – Через полчасика, Лэйме.

– Ясси, сейчас, – повторил Лэйме настойчиво. И после некоторой паузы добавил: – Пожалуйста, ты мне очень нужен, мне плохо одному.

Ясси взволновался. Конечно, он понимал, что Лэйме сейчас бессовестно использует неспособность любого мага Жизни отказать в просьбе нуждающемуся. Но ведь Лэйме на самом деле сидел дома целыми днями один. У него не было ни друзей, ни родичей, только Ясси и немножко Дейнар. Даже у приютских отверженных была компания себе подобных, а бедняжка Лэйме…

– Хорошо, Лэйме, я немедленно выезжаю!

Немедленно, конечно, не получилось – еще минут десять Ясси со всеми прощался и обнимался. Потом Гонги выдал ему золотой – кажется, из своего кармана.

– Не беспокойся, – засмеялся он в ответ на Яссины сомнения. – Доктор вернет мне этот золотой завтра. Просто сегодня он уже здесь не появится, а нельзя же тебя оставлять без награды.

– Доктор уже ушел? – удивился Ясси. – Он ведь совсем недавно пришел.

Гонги потрепал его по волосам и объяснил, что доктор на самом деле работает в клинике, а сюда приходит лишь на пару часов в день.

– Значит, доктор тоже доброволец! – воскликнул Ясси.

– Ага, клиника принадлежит его роду, так что он может позволить себе, – хмыкнул Гонги.

Ясси напоследок еще обнялся со своими тремя любимыми пациентами и помчался домой.

Лэйме, одетый в новый синий комбинезон, возился в саду, устраивая крошечные фонтаны. Ясси остановился, любуясь его движениями. Его каждый раз поражало, как Лэйме преображается, творя свою магию. Человек, способный сломать и испортить в доме и на кухне все, что угодно, превращался в настоящего мастера, сливаясь со своей стихией.

А еще Ясси стеснялся – сегодня утром Лэйме не только наставлял его, как надо себя вести с отверженными, чтобы не привязаться… Если бы только это! Лэйме увидел, как Ясси рассылает фотографии своей поротой задницы друзьям и некоторым родичам. И аж окаменел тогда от негодования. “Как это безнравственно и недостойно юноши добропорядочного рода”, – сказал тогда Лэйме. И теперь Ясси чувствовал себя неловко, не решаясь сразу подойти и обняться. А вдруг Лэйме все еще сердится на его аморальное поведение?

Лэйме поднял голову и засиял улыбкой, увидев Ясси.

– Как ты, малыш?

И Ясси обнял его, рассказывая и об отверженных, и о хвостатом мальчике, и об ужасных статьях в газете. Лэйме немедленно схватил газету и нахмурился, а Ясси умчался на кухню, вспомнив, что скоро должны прийти гости, а ближе к вечеру – вечно голодный Дейнар. Может, встретить его в одном переднике? Будто бы штаны забыл надеть, вот смехота. Только Лэйме предупредить… Задница уже, к сожалению, зажила, и вид будет не столь пикантный, но у Дейнара все равно станет такое забавное удивленное выражение лица.

Ясси прижал ладони к щекам, замирая посреди кухни и думая о Дейнаре – какой все-таки тот красивый, как совершенна жесткая линия его подбородка и щек, какие твердые у него губы и какой прекрасный мускулистый живот, не говоря уже о крепкой заднице… В паху у Ясси все налилось и потяжелело, и он тихо засмеялся и принялся готовить, напевая песенку и воображая себе совсем уж неприличные штуки.

========== 49. ==========

На следующее утро газеты продолжали разрываться от скандала с хаоситами. Они печатали совершенно дикие слухи про орден, якобы являющийся плодом заговора то ли высокородных, то ли наоборот – бандитских кланов. Вытаскивали из глубин веков жуткие истории про хаоситов (особенное место в них занимала порка “прямо по розочке”). Статьи на первых страницах пестрели разоблачениями. Давешний труп с выколотыми глазами приписывали, соответственно, то грибным разборкам, то правительственному заговору, то плодам деятельности неких тайных обществ. Все это называлось “горячими журналистскими расследованиями” или “исторической аналитикой”.

– Да-да, – сообщил Ясси, сунув нос в газету, – это же явно почерк клана Золотой жабы!

Я посмотрел на него с подозрением и поймал за лямочку на штанах:

– А ты откуда знаешь?

– Ребята в приюте сказали, – захихикал Ясси, извиваясь, отчего штаны с него сползли, и обнаружилось, что трусики он снова не надел. Под мягкой тканью обозначился возбужденный член.

Я хмыкнул и продолжил занимательное чтение. Кроме вышеупомянутой аналитики, газеты пестрели интервью (туманными) с разными полицейскими чинами и внезапно(!) с Эйлахом. Фотографии Никрама тоже присутствовали, но интервью с ним не было. Зато было множество версий истории благородного хаосита, которого хотели убить враги, но он отважно отбился. И милостиво не всех прибил. Сам Никрам был подловлен на больничной койке, весь обвязанный кровавыми бинтами. И с характерным выражением рожи. Я притронулся к фотографии и заржал: по его губам можно было отчетливо прочитать: “Пшли вон, смерды”. Рядом приветливо скалился Эйлах.

“Наш орден был воссоздан совсем недавно, – распинался Эйлах в интервью. – И воссоздан не по древним сословно-военным канонам, а в качестве братства достойных. Мы принимаем лишь тех, в ком полыхает сталью святой меч – так ярко, что невозможно смотреть. Но враги не дремлют…”

– Однако, – пробормотал я, почувствовав неловкость от его пафоса. Впрочем, темные журналюги могли, конечно, переврать. И наверняка переврали!

Мое имя тоже откопали и несколько раз потрепали, обозначив, как “талантливого юношу из народа”. Ну, естественно. Проклятье, не удивлюсь, если в дневных газетах обнаружатся истории из моего детства. Авторства любимого папочки.

Хорошо, хоть про дуэль ничего особого не было, лишь загадочные намеки. Даже удивительно, наверное, род Никрама позаботился об имидже.

– Это тот твой приятель, с которым ты подрался, Дейнар? – спросил Ясси, хитро шевеля бровками. – Ты не сказал, что он высокородный! О, бедняжка, он весь израненный… Ты же его навестишь в больнице?

– Зачем? – удивился я и ущипнул его за попку.

– Действительно, зачем? – криво усмехнулся Лэйме. – Узнаю орденские нравы.

– О, кто-то высокородный сменил гнев на милость и снизошел до разговора! – засмеялся я. – Как тебе сегодняшняя пресса, Лэйме?

Лэйме, отчего-то краснея, поворошил газеты:

– Отличная работа этого вашего министерства правды. Вкупе со службой имперского здоровья и безопасности.

– Ты так думаешь? – сказал я и мысленно взглянул на безумие в газетах под этим углом. – Но с какой целью они бы раздували этот скандал?

Нет, ну, правда же, бред – настоящее “ведение информационной войны в период сезона дождей”, как в той нелепой брошюрке, которую я когда-то брал в городской библиотеке.

– Это же очевидно, теперь общественное мнение на стороне отважных юных хаоситов, а история с убитым погребена под тоннами пикантных подробностей и предположений. Министерство правды столь явственно играет за ваш орден, что вся правда отныне ваша, Дейнар.

– Ты говоришь “министерство правды” так, будто это что-то плохое, – заметил я.

– А вы не замечаете иронии в названии? – Лэйме нервно дернул уголком губ. – Интересно, почему темные не назвали министерство войны – министерством любви.

– Любовь!.. – захихикал Ясси и поцеловал меня в шею.

Я смутился, вспомнив, как он отрывался полночи, вовсю пользуясь тем, что я был совсем никакой после дуэли. Лэйме отвел глаза.

– И как же, интересно, называется ваше министерство правды? – спросил я.

Лэйме открыл и снова закрыл рот, словно не мог вспомнить, а потом растерянно посмотрел на меня:

– Я знаю, что хочу сказать, но не могу, как будто это слово не существует, – он закрыл глаза ладонью, напряженно шевеля губами.

– Это потому, что у светлых нет своего языка, а лишь бессмысленный набор звуков, подстраивающийся под нашу лингвистическую матрицу! – заржал я.

– Дурак! – Ясси оскорбленно пихнул меня локтем, вызвав новый приступ смеха:

– Ну, прости, милашка, это мне в университете сказали.

– Лингвистическая матрица, конечно, – воскликнул Лэйме. – Боги, я же помню тот момент – когда ваше рычание и шипение внезапно обрело смысл. А ведь почти забыл… Очевидно, у вас нет точного аналога этого слова.

– Почему же нет, – заулыбался Ясси, – наше министерство правды называется Лживым приказом!

– Самокритично, – сказал я, давясь от смеха.

Лэйме вспыхнул:

– Это не так, там совершенно другие слова и оттенки смысла!

– Но сам смысл, видимо, тот, – заключил я и встал. – Ладно, пойду в гараж, переварю имперскую заботу о своей репутации.

Ясси ускакал за котиками – хотел посадить их в корзину и отнести знакомиться с какими-то “хвостатиками”. А Лэйме потащился за мной в гараж, а потом и к загону с псевдожизнью. И принялся неловко мяться, явно не решаясь подойти. Я решил не обращать на него внимания: пусть в следующий раз следит за языком и думает, прежде чем язвить и осуждать. Ну, или хотя бы научится извиняться – а то сначала ему Яссина поротая задница не нравится, потом наш орден, а теперь смотрит, как побитый.

Псевдожизнь за неделю успела свыкнуться с контурами Хаоса, а Рогачка даже срослась с моим недоделанным роботом и бодро шевелила манипуляторами. Отлично, теперь можно, наверное, наложить следующий слой заклятий – так, чтобы контуры постепенно переполнились Хаосом настолько, что, образовав устойчивую матрицу, провалились бы в пространство Бездны.

– Все дело во временном факторе, – сказал Лэйме. – Псевдожизнь на самом деле похожа на живые организмы, и подходить к ней следует не как к бездушной технической основе. Ее нужно растить, пользуясь принципами наших инженеров полуживой техники… – он запнулся и пробормотал: – Боги, “полуживая техника”, до чего отвратно звучит.

Я жадно к нему подался:

– Ты же вел наблюдение всю эту неделю, Лэйме? И расскажи о ваших инженерах, – я подумал и добавил: – Пожалуйста.

– Конечно, я не специалист по этому направлению, но основные принципы… – заулыбался Лэйме, подходя ко мне.

И на следующие семь часов я забыл и о сволочных газетах, и о хаособорцах, и вообще обо всем, увлеченный нашей работой с псевдожизнью. Надо будет принести пару экземпляров в университетские лаборатории, там оснащение не в пример лучше. Но, с другой стороны, там у меня не будет Лэйме… Хоть разорвись.

Пару раз прибегал Ясси и приносил корзинки с закусками и судочки с горячей едой. И, естественно, питательные амулеты для псевдожизни.

– Ты просто чудо, Ясси, настоящий подарок богов, – сказал я, вгрызаясь в нечто горячее, ароматное, мясистое и завернутое в лепешку.

Ясси хитро посиял глазками, поцеловал меня в щеку и умчался. Впрочем, скоро один экземпляр псевдожизни у нас разбалансировался, и пришлось смириться с тем, что на сегодня опыты закончены.

Вообще-то, вечером я хотел поваляться на диване, читая труды древних исследователей псевдожизни, тискаясь с милашкой и трепясь с Лэйме о прочитанном. Идиллическая картина, как раз для субботы!

И она уже вполне нарисовалась. Лэйме подхватил книгу и устроился на верандe, явно дожидаясь ухода Яссиных гостей. А Ясси засуетился, с этими самыми гостями обнимаясь и прощаясь. Гости же тянули время, шуршали набросками к очередным похабным комиксам и таращились на меня круглыми, сочащимися Тьмой глазами. Наверное, газет обчитались.

Кстати, о газетах. Я взял дневной выпуск, заранее ухмыляясь в предвкушении очередной порции исторической (и не очень) аналитики.

Мне позвонили – с незнакомого номера.

– Привет, Дейнар, – сказал Эйлах. – Не хочешь подойти?

– Не хочу, – честно признался я.

Эйлах напряженно молчал на той стороне, и я вздохнул, вспомнив про орден:

– Куда?

– К Императорскому госпиталю, – сказал Эйлах с таким явным облегчением, что я даже слегка обеспокоился: