Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

– А я вижу в вашей ауре мертвенный холод Бездны, – сказал я.

– Что?! Да как вы смеете?! – он даже покраснел от гнева.

– Вы вообще больше похожи на искаженную Бездной тварь, чем на мага Жизни, – окончательно зарвался я и сжал в кармане боевой амулет, покосившись на Иргона. Взгляд пламенного снова плыл, словно проклятый храмовник его заколдовал.

Короче, я был готов уже разнести тут все к Бездне, но храмовник провернул штуку, которую я никак от него не ожидал: он что-то забормотал и засиял глазами, и мне стало трудно двигаться. Точнее, вообще невозможно, я был словно паук, попавший в ведро смолы. “Пройдемте со мной, господа”, сказал он, и мы с Иргоном послушно потащились за ним в какой-то кабинет. И там этот извращенец принялся меня щупать и светить сияющим взором в глаза, при этом приговаривая:

– Так-так, что же у нас тут, искаженные твари Бездны, говорите, батенька, бравые охотники за хаоситами? И никакого морального закона внутри, никаких зацепочек, да?

“Мы все в жопе, в глубокой жопе”, – судорожно думал я, пытаясь восстановить контроль над своим телом. Голова раскалывалась, а окружающее доходило до сознания урывками – в ритме пульсирующих зрачков храмовника. Проклятье, успеет ли Тэргон нас спасти до того, как наш мозг сожрут? И сможет ли вообще спасти?

– Откуда же ты вылез, проклятое отродье, отвечай? – спросил меня храмовник

– Из жопы, – сообщил я против своей воли. А что поделаешь, если именно это слово вертелось все это время у меня на языке – вот и выскочило, как только позволили.

Храмовник явственно разозлился: его щеки покрылись красными пятнами, а зрачки запульсировали еще чаще, в результате чего я неожиданно осознал, что все мое существование – чистое и непрерывное воплощение тоннельного синдрома, и самое главное в жизни – вспомнить, чей же свет горит золотом в конце тоннеля…

В этот момент Ясичка, до того успешно изображавшая браслет, плюнула в храмовника Тьмой (всем тем, что смогла пронести и сохранить). И с храмовником случилась истерика. Из зловещего колдуна он мигом превратился в визжащего от ужаса глупыша, требующего “немедленно, немедленно убрать от меня эту гадость, а-а-а, боги, кто по мне бегает, Тьма, Тьма!”. Иргон оглянулся, явно не понимая, что происходит и как он здесь оказался.

Я стукнул храмовника кулаком по лбу, и тот потерял сознание.

– Ты напал на служителя храма, брат! – окончательно очнулся Иргон.

– Сей раб Тьмы собирался нас заколдовать и подло лишить мозга! – сказал я и посмотрел на телефон. Сеть не ловилась, а до очередного звонка Тэргону оставалось пять минут. То есть, храмовник убалтывал и щупал нас (точнее, меня) чуть ли не целый час!

– Вот как, – нахмурился Иргон. – Я почувствовал в его действиях нечто подозрительное. Пленим его и приведем на суд магистра и ордена!

– А если Тьма завладела не только этим ничтожным, но и другими служителями Храма? – сказал я и надел на голову прикольный пламенный артефакт: шлем с очками, использующийся для связи между членами отряда. Потрясающие технологии на службе армии: это было не только автономное устройство связи (я сразу обнаружил две горящие точки – Никрам с напарником), но и навигационно-разведывательное устройство. Еще днем мы загрузили туда все, что смогли найти о внутреннем плане дворца, а теперь эта примерная схема пополнилась опытом прохождения наших товарищей – и все эти данные выводились на очки. Я бы окончательно ощутил себя в шкуре робота, если бы шлем не был покрыт внутри мягким мехом, а очки не походили на мембрану. Биотехнологии светлых делали этот полезный артефакт похожим на паразита, присосавшегося к моей голове. Зловещее ощущение усиливалось от знания того, что паразит настроен лично на меня и сдохнет, если его попытается взломать кто-то другой.

– Дейрон и Иргон на связи, – сказал я. – На нас напал высший храмовник, удалось отбиться.

– Нергон и Румил тут, – отозвался Никрам, – мы в ловушке, держим оборону, с нами два освобожденных из подвала брата, оба принадлежат неизвестным родам.

Два?! Проклятье, что это значит? Я закусил губу, судорожно измышляя, каким образом можно спросить об Эйлахе в открытом эфире. Надо было заранее об условном сигнале договориться.

– Хаосита не нашли, – сказал Никрам. – Один из освобожденных похож на нашего дальнего родича, Дейрон.

Боги, он говорил об Эйлахе! Меня затопило облегчением. Шанс, в вероятность которого я почти не верил, – что Эйлаха будут держать прямо во дворце, никуда не переводя – внезапно осуществился. И Никрам не только смог найти его, но и успел применить маскировочный амулет Пламени.

– Отключайте шлемы, напавший на нас храмовник захватил контроль над нашим сознанием, шлемы им будет контролировать еще легче, – сказал я и отключился сам.

– Прорываемся к ним! Вот же логово зла! – сказал Иргон, срывая с себя шлем. Его зеленые глаза яростно сверкали.

– Сначала наружу, дадим знать магистру, а потом – к ним, – сказал я. – Ты ведущий.

– А магистр поверит? – нахмурился Иргон.

Я кивнул, и мы помчались на выход, снося на своем пути все, напоминающее препятствие или ловушку. На верхних этажах защиты особо не было, и мы с легкостью вырвались – чтобы обнаружить кучу подтягивающихся ко дворцу полицейских. Я звонил магистру (тот не отвечал), Иргон держал щит, а к нам медленно приближались офицеры полиции с боевыми амулетами наперевес.

А потом Тэргон ответил лично – подъехал на площадь в сопровождении армейских. Полицейские раздались в стороны и опустили амулеты.

– Докладывай, брат Дейрон, – сказал Тэргон. Голос его, усиленный магией, громыхнул по замершей площади.

– Нам чуть не выжгли мозги, учитель, – сказал я и посмотрел на сопровождающих его пламенных, чьих учеников мы завлекли в пасть храмовников. – Наши братья все еще там, точное положение неизвестно.

– Чуть не выжгли? – вспыхнул рыжий приятель Тэргона. – Кажется, служители Невидимого Храма вообразили себя богом и законом, раз осмелились на попытку порабощения юношей высокого рода.

– Без суда и одобрения ордена! На учеников высших чинов ордена! – тяжело припечатал Орэс.

Что характерно, никто не заинтересовался, чем мы занимались ночью во дворце.

– Тонкая грань отличает служителей богов и закона от рабов Тьмы. И эта грань – и есть закон, который преступили склонившиеся ко злу храмовники, – сказал Тэргон, поднимая руку. На лаковой коже его черной перчатки блестели отблески фар. Он сложил пальцы в сигнале атаки и показал на дворец наместника: – Внутрь идут только офицеры. Нападайте прежде, чем они начнут говорить.

Что можно сказать? Во дворце наместника действительно были хитроумные ловушки, похожие на те, что темные любят сооружать в своих лабиринтах и тайных ходах. Были там и стражники – светлые эмпаты. Но все это было ничто по сравнению с яростью высших чинов ордена. Они врезались в оборону внутренних помещений, как раскаленные ножи в слабую человеческую плоть, и достали своих учеников – почти невредимых, но словно бы одурманенных. Я слышал, как по дороге Тэргон сказал Орэсу: “Старой крысы нет в логове”. А тот с ухмылкой откликнулся: “Что ж, завтра она не осмелится прятаться”.

Мы нашли Никрама и Румила, окопавшихся в совсем древних катакомбах под дворцом. И с ними были Эйлах и еще один пламенный, оба одетые в полосатые типа пижамы. Я бросился к Эйлаху, но Никрам сжал мою руку, останавливая. И я обнял Никрама, как будто бежал к нему, а не к неизвестному пламенному, принадлежащему к какому-то подозрительному роду. И поверх его плеча посмотрел на Эйлаха, а тот меня не узнал. Его исхудавшее и потемневшее лицо хранило выражение страшного, отрешенного равнодушия, словно перед нами была только оболочка, а сам Эйлах – где-то далеко.

Я замер, и чувство несбывшегося минувшего на миг поглотило меня, а давний морок, навеянный Темным миром после нашей авантюры в Первом Храме, предстал пред моим внутренним взором как живой.

– Ты тоже вспомнил тот сон? – спросил меня Никрам. И я кивнул.

========== 107. Переворот ==========

Проблема с Эйлахом была в том, что мы не могли принять его в свой светлый род – ведь куча пламенных видела его не нашим родичем. Так что любой, кто к нему приглядывался, сразу же начинал исходить смутными подозрениями и размышлять о Тьме.

Его надо было срочно спрятать, и мы не придумали ничего лучше, чем укрыть его в резиденции ордена, в нашей спальне. Нам удалось смыться незамеченными – пламенные в это время скандалили и оттого не обратили внимания на похищенного нами “пленника проклятых храмовников”.

Резиденция ордена стояла на холме, и в ее пустые окна был виден темный город. И марширующие полки на площадях и улицах. В небе кружились летучки зловещих военных очертаний, перечеркивая его лучами прожекторов. Невероятно было бы представить, что наши вояки позволили бы себе устроить подобные “учения” в столице Темной империи, в моем родном городе. Но зато теперь я более чем ясно понимал тот благоговейный ужас, с которым темные вспоминали “орденские времена”.

– Что он делает так долго? – тихо сказал Никрам, и я отошел от окна.

Час назад мы отправили Эйлаха в ванную, и он до сих пор оттуда не вышел.

– Я схожу за ним, – сказал я.

Эйлах стоял под ледяным душем, прислонившись к стене, и бездумно смотрел перед собой. На висках у него были шрамы непонятного происхождения. Когда я вошел, он перевел взгляд на меня, уставившись с тем же выражением, что и до того – на стену. За все это время он не сказал нам ни слова.

– Выходи, брат, – я выключил воду и протянул ему шелковое покрывало вместо полотенца. – Ты уже достаточно чист.

Он послушно вытерся и потянулся за своей полосатой пижамой.

– Нет, – я отобрал у него гнусные тряпки и тут же их испепелил. – Мы дадим тебе другую одежду.

Он промолчал, и я взял его за руку, ведя за собой. “Похороны высокородного Кайрана эль Тенгай, бывшего великого магистра ордена Пепла и Пламени, состоятся завтра…” – бубнил телевизор в спальне, и Никрам его выключил, когда мы вошли.

Только светлые могут додуматься поставить телевизор в спальне – вы не поверите, но эта штука бормотала у них даже в борделе.

– Надо ехать на родину, Дейнар, – сказал Никрам, когда Эйлах заснул, – как было в том видении. Наши врачи вылечат его, и он станет прежним.

– У нас Тэргон не мог найти врачей для своих солдат. А ведь их оковы разума были гораздо более щадящи, – я отвел взгляд.

Я помнил мучительно давящую атмосферу того видения, и мне не хотелось его воплощения. Может, оно было не указанием пути, а зловещим знамением? В конце концов, я даже не осознавал в том сне себя хаоситом, полностью преобразившись в какого-то пламенного офицера…

– Значит, им все же смогли у нас помочь, – сказал Никрам, когда я поделился с ним историей пламенных солдат. Ну, насколько я ee знал в красочных пересказах Ясси и скупых – Лэйме.

Мы пошли искать Тэргона и обнаружили, что пламенный скандал, разгоревшийся еще у дворца наместника храма, полыхал теперь в резиденции ордена, становясь все масштабнее.

Куча офицеров скопилась в Ассамблее – огромном зале, находящемся в центре резиденции. Среди них были не только армейские, но и полицейские, держащиеся немного особняком. Я вдруг вспомнил, с каким презрением “наши пламенные” говорили о службе в полиции – давным давно, на первой еще моей встрече с ними, на полигоне рода Ллоссарх. Жизнь в Темной империи изменила их, и некоторые с удовольствием пошли в полицию, а многие вообще не стали связываться со службой… Но по взглядам местных я четко видел их деление на касты – и наши с Никрамом гвардейские мундиры возносили нас в наивысшую, несмотря на самый низший офицерский чин.

Тэргон нашелся, естественно, в президиуме Ассамблеи – в компании нескольких высших чинов ордена. Мы с Никрамом пробрались к своим приятелям – те оторвали себе козырные места в первых рядах. Не на скамьях, естественно, занятых старшими офицерами, а на ступеньках, но все равно круто – другие наши ровесники теснились на галерке. Похоже было, что здесь собралось все столичное офицерство, а многие даже прилетели издалека – на похороны бывшего магистра.

Ну, ничего себе, какая каша заварилась из нашего бандитского налета.

Как я понял из гневных речей, всех более всего возмутила попытка несанкционированного подчинения храмовниками “высокородных юношей, адъютантов высших офицеров ордена”. Их гнев можно было понять, особенно если знать, к чему приводят попытки санкционированные (как с Эйлахом), а пламенные, очевидно, знали.

Кроме того, всех взбудоражила личность найденного вместе с Эйлахом пламенного – про него успели выяснить, что это низкородный, в котором поздно открылся сильный магический талант. Случись это раньше, и парня бы усыновили благородные, но его обнаружили и захапали храмовники. И теперь пламенные были убеждены (как я понял, без твердых доказательств, но путем очевидного умозаключения), что на нем ставили эксперименты, пытаясь разработать “узы разума” для сильных магов. И эта мысль (автора которой я мог бы угадать с первого раза) доводила всех просто до исступления. Бесстрашные пламенные боялись магов разума, и после своего недавнего опыта, после общения с Эйлахом, превратившимся в тень самого себя, я чувствовал то же самое, что и они все, – мне хотелось стереть этот храм с лица земли, сделать его не только невидимым, но и несуществующим. Хотелось испепелить каждого храмовника, чтобы никто и никогда не смел… “Невидимый Храм живет лишь в нас, мы его единственные воины”, – говорили пламенные друг другу.

– Что есть орден, как не воплощение воли и закона? – сказал Тэргон после очередного призыва “дотла выжечь гнезда зла”. – Мы не будем нарушать закон, но приговор будет вынесен нарушившим его.

– И все будут испепелены! – кровожадно сказал выступающий пламенный в полевой форме. – Пока не очнулись, твари.

– Пора вводить закон военного времени! – поддержали его остальные. – Что есть власть императора и храма – без ордена?

Кстати, из разговоров я выяснил, что болтовней они эти пару часов не ограничивались, сделав первые шаги к военному перевороту: расширили свои ночные учения до дневных и зачем-то взяли под контроль столичные телевизионные студии. Смысл последнего действия был выше моего понимания, и я объяснил его ненормальной любовью всех светлых к телевизорам.

– Власть храма не так эфемерна, как нам хотелось бы, – сказал Тэргон. – Все нижние чины ордена опутаны узами разума. Все без исключения, а не только неблагонадежные. При желании они могут натравить на нас собственных солдат. И утопить орден в крови.

Благородное собрание на миг затихло, а потом взорвалось. “Откуда это известно, брат-магистр?” – спрашивали они.

– Из архива ордена, – сказал в мгновенно установившейся тишине Тэргон. – Кто желает, может полюбоваться документами у меня в канцелярии и получить копии. Именно поэтому я настаивал, чтобы группы контроля состояли только из офицеров.

В Ассамблее образовалось движение – младшие офицеры рванули в канцелярию, очевидно, добывать копии.

– Что же теперь с ними делать? – спрашивали пламенные друг у друга. – Отвести солдат в казармы, отрубить связь и не подпускать храмовников! А за это время мы разберемся с руководством храма! А если существуют амулеты контроля? Вообще к ним эмпатов не подпускать!

– А что делать с полицейскими? – сказал один из высших полицейских чинов. – Их тоже предлагаете запереть и оставить страну без полиции?

– Вопрос не в полиции, страна бы обошлась несколько дней без нее. Если бы мы могли решить вопрос за несколько дней, – сказал Тэргон. – Но даже уничтожив руководство храма, мы не избавимся от угрозы внутри ордена. Сильный маг разума или человек, владеющий соответствующим амулетом, сможет приказать нашим солдатам все, что угодно.

– Выжечь всех магов разума, – сказал армейский генерал. – Всех до единого, невзирая на возраст, положение и степень вины. А с действием амулетов мы сможем справиться.

Я похолодел, подумав – как хорошо, что Ясси попал когда-то в плен…

– Убить множество невинных? Есть ли путь ко злу короче? – возразил ему полицейский, но по отрешенным ухмылкам большинства я видел, что они считают своими только пламенных, и жизнь остальных не кажется им важной.

– Действительно, – сказал Тэргон, – есть ли путь короче? И бесполезнее, братья. Я долго прожил на границе Тьмы и Света и видел, как вырождаются солдатские узы без подпитки. Без магов разума мы потеряем их не сейчас, а через пару лет.

– Что ж, – заметил кто-то из средних рядов, – таким образом две наши проблемы решат друг друга.

Вот теперь многие вознегодовали. Орэс, вперив тяжелый взгляд в говорящего, процедил:

– Решат? Предавая младших братьев, ты предаешь орден.

Пламенные раздались, и я увидел майора в форме инженерных войск, очевидно, автора замечания о решении проблем.

– Какая разница, братья, – желчно усмехнулся он, – без магов Жизни, которых вы так легко собрались убить, погаснет Свет. Без Света не будет пламенных. Так что – какая разница.

– Мы не собирались трогать магов Жизни! – зашумели пламенные. – Только магов разума! Родятся новые маги Жизни.

– И родятся новые пламенные солдаты, чистые от уз, – снова скривился майор-инженер.

– Как подобные мысли могут жить в голове человека, называющего себя нашим братом! – воскликнул один из его соседей. – Ты ответишь за свои слова на дуэли!

– Успокойтесь! – рявкнул Тэргон. – Брат Атанир не предлагал оставить всех солдат умирать запертыми в казармах. Он лишь напомнил нам о недопустимости беззакония и убийства невиновных.

Все замолчали, глядя на него.

– Единственный достойный выход, что я вижу сейчас, – сказал Тэргон, – это найти лояльных магов разума. Тех, кто не склонился ко злу. Тех, кто поможет нам избавить братьев от уз.

– Снова довериться им? – нахмурился Орэс. – Как ты отличишь лояльного мага разума от нелояльного, брат-магистр?

– По делам их, – ответил Тэргон. – Сегодня я пойду представляться императору, и наместник Храма не посмеет не показаться там. И я предъявлю наше обвинение Храму. Скоро все станет яснее, наши враги проявят себя сами, надеюсь, и друзья тоже. Впрочем, дорога ясна и так – нам надо сохранить орден и Свет. Брат Атанир прав – без магов Жизни не будет Света, а без Света не будет пламенных, и вместо нас придут дети Хаоса. Скоро нам будет не до стычек за власть, не до демонстраций силы и захватов телебашен. Свет тает на наших землях, он так тонок, что Бездна зияет сквозь него. И наша жизнь дешевле тех, чей свет сияет золотом.

Тэргон направился к выходу, явно закрывая затянувшуюся Ассамблею. “Когда мы установим свои порядки, то запретим магам Жизни учиться, и среди них не появится белых вырожденцев, пусть сидят дома и множат золотой Свет”, – сказал кто-то, и Тэргон остановился в проходе:

– Сомневаюсь, что это пойдет на пользу Свету, брат. Не так ли поступали и вырожденцы с нами? И есть ли путь ко злу короче, чем насилие над свободой других?

Пламенные (с лицами просветленными и решительными) принялись расходиться – наверняка творить дальнейший переворот. Мы с остальными адъютантами рванули за своими старшими. По дороге Иргон, похабно задевая губами мое ухо, рассказал мне подоплеку произошедшего во дворце наместника. Оказывается, его родич сразу нас сдал своему духовному отцу, и “вырожденцы” заинтересовались – преимущественно мной и Никрамом, как адъютантами магистра. Как я понял, храм и императорский двор были изрядно взволнованы личностью нового магистра, а особенно тем обстоятельством, что он тянул с представлением и принесением клятв верности. Вместо положенного визита он устроил учения – и не только в столице. “Недоумки хотели нас по-тихому допросить, чтоб никто не заметил, а потом выставить из дворца, а все так обернулось, – смеялся Иргон. – Идиоты, подождали бы еще денек, и магистр пришел бы к ним сам”.

Я хмыкнул и не стал говорить ему, что магистр бы не пришел, так бы и продолжал провоцировать, пока они бы не прокололись – так или иначе. А может, даже и не стал ждать прокола, недаром же доклад об узах разума на солдатах был уже готов и размножен в канцелярии…

– Откуда это все стало известно? – спросил я.

– Магистр лично допросил пленных вырожденцев.

– И не побоялся колдовства! – вставил Румил.

– Да, он сказал, что хорошо избитый маг разума опасности не представляет, – засмеялся Иргон, – и что слаб человек, в котором не горит Пламя, и легко ломать давно поломанное.

– Что значит “давно поломанное”? – спросил я, хотя уже догадывался, что Тэргон имел в виду, и от этой догадки мне становилось не по себе.

– Не знаем! – радостно ржали пламенные. – Брат-магистр иногда говорит столь загадочно – как будто не с людьми, а с богами.

Тэргон снова обсуждал что-то со своими товарищами, и среди них я увидел не только его высокородных друзей-заговорщиков, но и полицейского, говорившего недавно о зле убийства невиновных, и желчного майора-инженера, не умеющего себя держать на публике. Удивительно все же, как похожи были светлые на нас – я провел здесь всего пару дней, а уже мог различать пламенных по породистости. И полицейский и инженер происхождением явно не блистали.

– Мы отвезем Эйлаха домой, – сказал Никрам, когда Тэргон подошел к нам, оторвавшись от планов покорения мира.

– Зачем? – он потер висок, как будто пытаясь избавиться от боли. И мне на миг стало неловко: мы с Никрамом были словно папочки, прибежавшие со своим единственным и горячо любимым шариком к патриарху большого рода во время эпидемии. Наш шарик заболел белой чумкой и умирает, а у него на руках десятки больных выводков.

– Наши доктора ему помогут. И младший муж Дейнара, – сказал Никрам. – Мы сядем на Восточный экспресс, а потом перейдем границу у Аранского нагорья.

– А ты, Дейнар? – Тэргон посмотрел на меня, словно догадавшись о моих сомнениях.

Я несколько секунд молчал, пытаясь облечь свои сомнения и предчувствия в слова, а потом сказал:

– Я провожу Никрама и Эйлаха через границу, и вернусь сюда. Без Тионы и Инссара дела наши не закончены.

– Хорошо, – Тэргон снова прижал пальцы к виску. – Что же касается Эйлаха… вряд ли ему помогут у нас. На него не наложили узы разума, как на солдат, его просто искалечили, желая понять, что же он такое и как с такими справиться. Я видел последствия подобного и, поверьте, необразованные маги Жизни не могут вернуть этим людям разум. А Ясси, увы, как бы он ни был талантлив, всего лишь подающий надежды самоучка, а не выпускник академии.

– И что же делать? – Никрам сжал кулаки. – Неужели нет способа?..

– Скорее всего нет, – сказал Тэргон. – Мы пришли слишком поздно. Но если нам удастся найти единомышленников среди образованных магов разума, то шанс появится. Небольшой. Решайте сами, где он больше. Я не знаю.

– Проклятье, – прошептал Никрам, зажмурившись, и я положил ему руку на плечо:

– Мы останемся.

Тэргон кивнул нам и снова отошел к своим товарищам. “А что если эти ублюдки вынесут тебе мозг прямо на императорском приеме? Сколько их там будет, все высшие чины храма!” – сказал Орэс, как будто продолжая прерванный разговор. “Тогда вам не понадобится более никаких поводов и доказательств”, – услышал я ответ Тэргона перед тем, как двери захлопнулись.

Никрам остался тусоваться с адъютантами – тех постоянно посылали с какими-то поручениями, и я знал, что он убивает время на эти чужие нам игры потому, что боится возвращаться к Эйлаху.

А я спустился в подвалы, туда, где держали преступников – захваченных при разгроме дворца магов разума. Нет, меня вела не жажда мести – был ли смысл мстить одним из многих? Вот если бы я узнал, что кто-то из них лично приложил руку к нынешнему состоянию Эйлаха…

Мне хотелось понять, как из магов Жизни, этих живущих состраданием и любовью милашек, получаются твари, способные обречь живого человека на участь хуже смерти. Что изломало их? Вдруг и мой Ясси станет когда-нибудь таким, а его золотой свет превратится в мертвенно-белый? Как жаль, что сын Предвечной Ллосс не писал о цвете ее ауры в последние годы.

Камеры преступников охраняли двое режущихся в кости солдат. В углу караулки мигал телевизор: показывали какой-то концерт. Увидев меня, солдаты отложили кости и с ленцой встали по стойке “смирно”. Старшим офицерам они отдавали честь гораздо проворнее.

– А правду говорят, что храмовники наложили на нас какие-то рабские узы, ваше благородие? – спросил один из них, отдавая мне ключи.

– Правда, – ответил я.

– Вот же гадищи, чтоб их темные раком драли! – с чувством выругался он. – Ну, вы там осторожнее с этими, ваше благородие, говорят, звери настоящие, отродья зла, нам даже заходить к ним нельзя, чтоб не склонили, значит.

Едва я вышел, они снова застучали костями, и один сказал другому, не особо понижая голос: “Молоденький какой офицерик, небитый”. А другой отозвался: “Ага, симпатяжка”. Извращенцы проклятые! И что означает “небитый”?!

Четверых пойманных магов разума бросили в одну камеру, связав руки и нацепив намордники – очевидно, купировали таким образом возможность колдовать. Услышав лязг двери и мои шаги, они отползли, прижимаясь к стене и слепо крутя головами в намордниках – все, кроме одного, скорчившегося клубочком чуть ли не посреди камеры. Кто-то испуганно заскулил. Я подумал, что без возможности говорить и сиять глазками, нагоняя свои мороки, они беззащитнее детей.

Скулил тот, что лежал на полу, и я склонился над ним. Он был весь в синяках и кровоподтеках (“хорошо избитый маг разума опасности не представляет”). Я перевернул его, усаживая на полу (он крупно вздрагивал под моими руками), и снял намордник. Это оказался тот самый тип, заколдовавший нас с Иргоном. Теперь выражение брезгливого любопытства исчезло с его лица, сменившись страхом и каким-то детским недоумением.

– Как все меняется, правда? – сказал я. – Теперь моя очередь спросить, что ж ты за тварь такая.

Он облизнулся и хрипло прошептал:

– Пить…

Я оглянулся и увидел в углу кувшин на цепи. Ценная вещь, особенно учитывая связанные руки и намордники. Маг разума глотал воду так жадно, как будто не пил несколько дней, а не пару часов.

– Спасибо, – сказал он, напившись, и его глаза блеснули мягким светом, а голос прозвучал так вкрадчиво… Я встряхнул его за шиворот и процедил:

– Оставь свои штучки, понял? Или мало получил?

Его личико снова исказилось страхом. Его волосы были серовато-рыжими, а глаза – просто серыми. Слишком тонкие черты лица, тонкие бледные губы – мерзкая серая моль, совсем не похожая на моего Ясси.

– Мои товарищи, – сказал он тихо, – они тоже хотят пить. Пожалуйста.

Я отпустил его и напоил его трех товарищей, заглядывая каждому под маску. Все они казались мне ужасно противными.

В двери с грохотом ударили:

– Ваше благородие, поступил приказ выводить преступников, – рявкнул солдат, не заходя в камеру.

Я встревожился – пламенным ничего не стоило приговорить тех, кого они считали виновными, к смерти. Я бы и сам отнесся равнодушно к известию о казни этих четверых, если бы только что не поил их водой и не заглядывал в глаза. Но сейчас мне подумалось – тянет ли их вина на смерть? Возможно, все, в чем они провинились, это допросы с пристрастием.

Но их не казнили – просто отправили вместе с Тэргоном в императорский дворец.

========== 108. Нимлот ==========

Лэйме чуть не свалился с кровати, пытаясь наяву сбежать от своего сна.

– Эй, что тебе привиделось? – Эйтан перехватил его поперек живота и притянул к себе.

Лэйме снился кошмар с Тэргоном в главной роли: будто тот явился к нему домой и заявил, что Лэйме давно не мылся, и в этот момент Лэйме обнаружил, что живет вовсе не дома, а на съемной квартире Тэргона, в проклятых Тьмой трущобах, и Тэргон потащил его за шиворот в ванную и принялся поливать там из душа…

– Ничего особенного, – выдавил Лэйме, тяжело дыша.

– И поэтому ты кричал “оставь меня, только не ванная”? – прошептал Эйтан ему на ухо, и Лэйме поежился.

Пламенные (как и хаоситы) были чудовищно ревнивы, но ревновали преимущественно друг к другу, как успел заметить Лэйме. Дейнар мог с абсолютным спокойствием смотреть, как Ясси обнимается с темными и целует их в щечки, но аж в лице менялся, стоило тому заговорить с пламенным. Кортэн отгонял своих мужей от Эйтана, а Эйтан бесился, когда Лэйме упоминал Тэргона. И ревновал к Дейнару. Лэйме полагал такое отношение следствием непрошибаемого высокомерия детей Бездны: они ни в ком, кроме друг друга, не видели соперников.

– Я… мне приснился… приснился Ясси, – наврал Лэйме. – Он хотел… затащить меня в ванную и… – он запнулся, а потом выпалил: – сделать клизму!

– Зачем? – поразился Эйтан.

Лэйме уткнулся ему в плечо, дрожа от стыда и возбуждения: представилось ему, будто в том чудовищном эпизоде, произошедшем давно и наяву, все так и было, и Тэргон на самом деле сделал такое.

– Сказал, для пищеварения полезно, – прошептал он.

– А ведь и верно, полезно, – Эйтан подмял его под себя и укусил за шею. – Пойдем в душ?

– Нет! – Лэйме в ужасе вцепился в подушку и вжался в перину, пытаясь скрыть возбуждение. Эйтан схватил его за бедра и потащил в ванную вместе с подушкой.

Вырвался Лэйме только час спустя. А вниз спустился уже тщательно одетый и причесанный, как и подобает офицеру, спешащему на службу.

Ясси спал на разложенном диване в гостиной. За ночь этот диван превратился в бесстыдное темное гнездо: парочка совсем юных родичей устроились у Ясси под боком, переплетясь всеми конечностями, а сверху, в живописных позах, раскинулись три черных котика. И, несмотря на непристойную ситуацию, лицо у Ясси было такое невинное и детское, что Лэйме стало мучительно стыдно за свое недавнее вранье.

Ясси проснулся и зевнул, и вслед за ним раскрыли розовые пасти все три котика, а потом и темные родичи. Глазки и у котов и у темных сияли одинаково ярко и бессмысленно, а клычки были равно белы и остры. И Ясси и темные были наряжены в золотые пижамы, украшенные черными сердцами.

– Доброе утро, – улыбнулся Лэйме. – Почему не в постели?

– И тебе доброе утро! Так лень, так лень было идти, Лэйме, не поверишь, мы так засиделись… Сейчас я тебе завтрак разогрею!

– Нет, я! – воскликнул один из родичей и, спрыгнув на пол, с низкого старта рванул на кухню. За ним, с закрытыми глазами и зевая, побежал второй родич.

– Ну, ладно, – захихикал Ясси. – Я тогда еще посмотрю сны, мне такие хорошие снились, про счастье… – он закрыл глаза и зарылся носом в котов, засыпая, – и любовь…

На службе Лэйме ждал сюрприз: запрос из шерифского управления княжества по вопросам надзора за сектами. Лэйме повертел ворсистый бланк запроса в руках – в нем одном скрывался огромный срез такой чужой и становящейся такой понятной культуры. На бывшей родине официальные бумаги были атласными, а здесь – бархатными. Там полиция была едина, делясь лишь на территориальные округи. Здесь же муниципальные управления постоянно боролись за юрисдикцию с шерифскими, стоящими с ними на одном уровне, но отвечающими за сельскую местность, не попадающую под муниципальную ответственность. И все вместе они боролись как с более высоким уровнем княжеской гвардии, так с самым высшим – службой имперской безопасности. На бывшей родине сектантами никогда отдельно не занимались, а тут им уделяли внимание на всех уровнях: знаменитая склонность темных к тайнам, интригам, заговорам и истерикам давала такие причудливые плоды как раз в этой области, что нарочно не придумаешь. Чего только стоил темный пантеон, насчитывающий несколько тысяч активных богов и несчетные сонмы вспомогательных.