Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 48 страниц)

Лэйме лично опросил пару особенно важных свидетелей, а также их малолетних приятелей, сходил к местам обнаружения паучьих трупов, отметил все на карте, а потом устроился ждать в кафе у причала. “Огонек” совершал рейд по окрестностям, в соответствии с уставом внушая жителям “чувство безопасности и уважения к закону”.

Островитяне тоже заполнили кафе и теперь таращились на Лэйме, тихо, но внятно обсуждая его внешность, фигуру, сомнительно благородное происхождение, особенности светлой магии и качество пошива мундира. Лэйме усиленно старался не обращать на них внимания, как это делали все благородные. Получалось, как всегда, не очень.

Он закусил губу и уставился в свои записи, совмещая в сознании речные потоки и места обнаружения трупов. А вот это уже интересно! Он пометил требующий проверки район и, заметив приближающийся “Огонек”, расплатился за свой чай с крабовым пирогом.

Островитяне провожали его до самого конца и долго еще махали с берега, прощаясь.

– Вы имели тут оглушительный успех, сэр, – усмехнулся Эйтан.

– Это потому, что ты не сошел на берег, – ответил Лэйме, не глядя на него. Недавно он видел, как к Эйтану с его дружком Кортэном подошли две очень порядочного вида темные и, отчаянно краснея и блестя глазками, спросили, правда ли их мускулы такие большие и твердые, как выглядят. “Еще больше и тверже, красавицы”, – очень многозначительно сказал Эйтан, а Кортэн напряг бицепс и предложил потрогать. Лэйме тогда резко развернулся и сменил курс.

На подозрительном месте они бросили якорь, и Лэйме принялся сосредоточенно прислушиваться. Здесь было как-то особенно тихо, даже река плескалась приглушенно, а ветер закручивался спиралью… Лэйме вздрогнул, почувствовав шевеление в глубине. В реке живет много разных тварей, но та, чей хвост мелькнул на краю магического виденья Лэйме, была непохожа на других. Она словно скользнула по смещенному краю этого мира и растворилась в другом.

Лэйме выругался, осознав, что неведомая тварь ушла.

– Надо прийти сюда еще раз, – он посмотрел на часы, а потом на небо, на едва видные днем звезды, пытаясь вычислить время следующего смещения Темного мира. – Завтра в три часа ночи.

– Вы подозреваете… нечто подводное?.. – штурман бросил на него недоуменный взгляд.

– Устроим засаду на зловещего подводного паукоеда, да, сэр? – вдохновился стрелок-моторист. – И что смешного?! – последняя фраза была обращена уже к Эйтану.

Лэйме вздохнул. Темные были способны устроить не только засаду, а и самый натуральный балаган из всего, даже из полицейской службы. Какова, интересно, их армия изнутри?

Уже сойдя с “Огонька”, Лэйме все же решился и окликнул Эйтана.

– Да, сэр? – еле заметно улыбнулся тот.

Лэйме отчаянно хотелось поставить звуковой купол, чтобы снующие рядом темные не подслушивали, но такое действие казалось ему слишком красноречивым.

– Мне нужна будет твоя помощь сегодня ночью, ты свободен?

Эйтан слегка скосил взгляд, глядя на него сверху вниз – конечно, естественная разница в росте, но Лэйме это движение показалось таким нарочито высокомерным, а собственное предложение – столь жалкой просьбой, что он отчаянно покраснел, ожидая мстительного отказа.

– Для тебя всегда свободен, Лэйме, – легко улыбнулся Эйтан и отошел, подмигнув на прощание.

А Лэйме остался судорожно оглядываться, пытаясь понять – не подслушал ли кто-нибудь их разговор.

У них была любимая гостиница для свиданий – милое местечко с крошечными домиками в виде грибочков. И свое постоянное время – десять часов вечера, Лэйме как раз успевал поужинать и пообщаться с родичами, а потом уйти якобы на ночное дежурство.

“Все будет хорошо, как прежде, – думал Лэйме вечером, слушая рассказы Ясси о колледже. Сердце сжимало, как обручем. – Все будет хорошо, и Эйтан будет ждать меня, как обычно, и великолепное тело этого пламенного, о котором мечтают множество темных, будет моим, только моим”.

– А как ты относишься к светлому роду высокородного Тэргона, Лэйме? – спросил Дейнар.

– Ну, как можно к нему относиться, – с усмешкой отозвался Лэйме, всплывая на поверхность из моря своих тревог. – Высокомерные … лорды, полагающие себя столпами Империи. Как же, пресветлые князья эль Эраиссэ, чей род древнее императорского, а в жилах течет кровь небесных драконов. Он ведь и в изгнании не изменил себе и любимому их занятию, остался все таким же вершителем судеб, какими воображают себя все они.

– Неужели драконы существуют?! – поразился Дейнар.

– Если бы они существовали, то пресветлые князья эль Эраиссе немедленно породнились бы с кем-нибудь более легендарным и недостижимым, например, с богами, – ответил Лэйме злорадно. – Ну, зато сейчас они могут возвышенно куролесить по всей Империи, оправдывая свои выходки фамильной традицией – якобы поиском невесты, в которой воплотился дух дракона.

– Ничего себе, – прошептал Ясси, складывая ладони у груди, – я разговаривал с самим князем эль Эраиссэ…

Лэйме посмотрел на него, удивленный, что кто-то может не узнать физиономию лорда эль Эраиссэ. Он так привык к Ясси, что все чаще забывал о его происхождении. А потом взгляд Лэйме зацепился за Дейнара: тот сидел и смотрел на него с таким старательно-невинным лицом, что Лэйме с досады хлопнул себя по лбу:

– Он не говорил вам о своем происхождении? Проклятье, Дейнар, только не упоминайте того, что я вам наговорил…

– Конечно, не буду! – уверил его ужасно чему-то довольный Дейнар.

Лэйме только обреченно покачал головой – Дейнар совершенно не умел притворяться, и очень скоро Тэргон обо всем узнает и наверняка разъярится… А уж что Тэргон умеет делать безупречно – так это втаптывать чужое достоинство в грязь. И кто тянул Лэйме за язык! Во всем виноват измучивший его Эйтан.

========== 92. Раз, два, три ==========

Гостиница называлась “Веселые грибочки”, и Лэйме всегда звонил туда за час, заказывая домик (красный грибок с голубыми пятнами на крыше). И приходил ровно без пяти минут десять; и таился в буйных зарослях, которые темные называли аллеей, чувствуя, как все чаще и сильнее бьется сердце. Эйтан появлялся ровно в десять, и Лэйме стоял на улице и видел в окне, как загорается волшебным светом грибок, как снимает Эйтан куртку и ставит вино на стол, к закускам, предоставленным гостиницей в качестве особой услуги. Потом Эйтан задергивал занавески, и тогда Лэйме выходил из своего укрытия и шел к двери, и сердце его бешено грохотало, а руки сводило от нетерпения.

Но сегодня привычный ритуал был нарушен. Эйтан появился на дорожке секунда в секунду, как всегда, но вина он с собой не принес. И к занавескам не прикоснулся, он стоял у окна и смотрел на улицу. И Лэйме видел его темный силуэт на фоне прямоугольника света, он видел рыжий огонь в его глазах, и казалось, что Эйтан смотрит прямо на него, и почему-то Лэйме не решался пошевелиться. Привычный порядок вещей был нарушен… давно нарушен, и у Лэйме болело в груди и крутило в животе, и ему хотелось сбежать, ничего не говоря. Но мучительное нетерпение и трехнедельная жажда были сильнее, и он вышел из тени, ощущая себя ужаснее, чем если бы оказался голым перед толпой темных: конечно же, Эйтан давно знал о его прятках, но почему-то именно сегодня решил обнажить это знание.

Лэйме замер на пороге, не сводя глаз с Эйтана, а тот ему улыбнулся и задернул занавеси. И только тогда Лэйме пересек комнату и сжал его плечи, прижался щекой к его горячей щеке и провел ладонью по груди. Пальцы его дрожали от нетерпения и желания, а Эйтан все так же легко улыбался, глядя на него сверху вниз. Когда и как их положение кардинально переменились, когда Лэйме из снисходительно принимающего любовь и преданность превратился в отчаянно в них нуждающегося? Задолго до этой глупой ссоры…

Эйтан погладил его по спине и поцеловал в шею, и Лэйме, издав глухой полурык-полустон потянул его в сторону кровати. Эйтан пах огнем, он ощущался, как огонь, он был огнем, и Лэйме чувствовал, что весь кипит от его присутствия и прикосновений.

– Сегодня вина не будет? – усмехнулся Лэйме, его голос был хриплым от долгого молчания или волнения; они были уже обнажены, и их тела переплелись на кровати в жаркой борьбе и ласке.

– У меня есть спиртное, если тебе нужно, Лэйме, – сказал Эйтан, но Лэйме помотал головой, снова притягивая его к себе.

А потом Эйтан положил ладонь ему на ягодицу и провел пальцем по анусу, слегка нажимая, и Лэйме закаменел от накативших на него страха, воспоминаний и отрицания.

– Нет, – сказал он тихо и убрал руку Эйтана со своей задницы.

– Все еще не готов к смене позиций? – усмехнулся Эйтан.

Раньше они никогда об этом не говорили, хоть Эйтан и делал пару поползновений.

– Нет, таких пунктов не существует в нашем договоре, – криво улыбнулся Лэйме, и это была одна из самых тупых фраз в его жизни, как он думал позже, вспоминая ее снова и снова: номер раз.

Эйтан буквально заледенел: мышцы его затвердели, лицо потеряло всякое выражение, а Пламя перестало греть, заполыхав красными отсветами в глазах.

– Не знал, что у нас существует какой-то договор, Лэйме. Может, огласишь все его пункты?

– Я под тебя не лягу, – сказал Лэйме, решив, что настал самый подходящий момент, чтобы проявить твердость, и это было: номер два.

Они не сменили положения с начала разговора, Эйтан все так же полулежал, а Лэйме опирался на него, но сейчас вдруг эта поза показалась ему неловкой. Но Лэйме не шевельнулся, словно его что-то держало, или он боялся что-то разрушить.

– Почему? – спросил Эйтан и отодвинулся, тоже садясь.

Лэйме не знал, что ему ответить, не рассказывать же сейчас о своих страхах, оставшихся после изнасилования, и до сих пор накатывающих иногда душной волной – в кошмарах или в толпе. Да и разве не очевиден расклад в их отношениях?! Лэйме сильнее магически, выше по положению и происхождению, значит, он всегда сверху. Что, Тьма его побери, Эйтан о себе полагает?

– Послушай, Эйтан, оставим этот пустой разговор, пусть все будет, как было, – сказал Лэйме, не желая говорить неприятную правду.

– Договор, – Эйтан выделил это слово голосом, и оно прозвучало отвратительно, – следует обговорить и скрепить обеим сторонам, не так ли? Не помню, чтобы мы это делали.

– Чего ты хочешь, – вспыхнул Лэйме, – полагаешь, что подцепил меня на крючок своей доступности, а теперь можешь вертеть, как пожелаешь?

И это было: номер три, ужаснее не придумаешь и специально, но в тот момент Лэйме не слышал сам себя от злости и скрывающегося за ней страха.

– Я полагал, что начинаю равные и открытые отношения, – сказал Эйтан, не сводя с него взгляда, – и не думал ни о каких крючках.

“Что ты знаешь о равных и открытых отношениях, проведя всю жизнь под заклятьями разума, сначала в училище, а потом в армии”, – хотелось крикнуть Лэйме, но он сдержался и спросил только:

– И у тебя были такие отношения, Эйтан, ты знаешь, о чем говоришь?

– Да, – сказал Эйтан, – были. В четырнадцать лет я влюбился в своего товарища, и мы любили друг друга так сильно и остро, как бывает только в первый раз. Мы не расставались до двадцати двух лет, были вечными напарниками, пока он не остался однажды на поле боя. А еще через шесть лет мой род нашел мне жену. Она маг Земли, маленькая, круглая и ласковая. И сначала она очень сильно меня боялась, а потом очень сильно любила, и я ее любил тоже. У нас есть сын, сейчас ему должно исполниться девять лет. Когда он родился, то она очень волновалась, что я не полюблю его, потому что он не пламенный. Но я был рад, что он не принадлежит Пламени, и что ей не придется отдавать его в шесть лет в училище, и что он будет хоть немного волен распорядиться своей судьбой. Когда я попал в плен и почувствовал, что род отказался от меня, то еще два месяца и десять дней ощущал связь со своей женой. А потом она ее оборвала. Наверное, на нее надавили, и она была вынуждена. Но я бы так не сделал никогда.

Эйтан замолчал, все так же не сводя с Лэйме взгляда, и Лэйме понимал, что он ждет ответного жеста доверия, но ему нечем было делиться: все его интрижки длились не больше полугода, а чувство преданности он испытывал в своей жизни только к Родине и роду. И поэтому он молча потянулся к Эйтану, в надежде, что тот отвлечется от мучительных разговоров на секс.

Но Эйтан сжал его плечо, не допуская объятий, и спросил, упрямо не желая понимать невербальных знаков:

– Ты ничего не хочешь мне сказать? Или обсудить, – он ухмыльнулся, – договор?

– Давай просто займемся сексом, Эйтан, не надо выворачивать мне душу, – сказал Лэйме со страданием.

Эйтан еще несколько секунд смотрел на него, а потом встал, коротко обронив: “Ясно”. И начал одеваться.

– Ты… уходишь? – спросил его Лэйме, как будто не верил своим глазам, и прижал ладонь к горлу, не замечая этого, ему казалось, что оттуда рвется безобразный крик.

– Да, – сказал Эйтан, – думаю, вы легко обойдетесь без меня, сэр, вряд ли у вас будут перебои с желающими просто заняться сексом.

– У тебя ведь тоже, – сказал Лэйме, глядя, как он застегивает рубашку – пуговицу за пуговицей, пальцы у него были ровные и сильные, и к ним невыносимо хотелось прикоснуться. Вцепиться и удержать.

Эйтан не ответил.

– И что же тебе было ясно? – спросил Лэйме, тоже потянувшись за брюками.

– Уже не важно, – ответил Эйтан. – Друзьями остаться не предлагаю, вряд ли вам моя дружба покажется чем-то ценным. До встречи на службе, сэр.

Он взял куртку и ушел, аккуратно прикрыв дверь. Лэйме выронил брюки из рук и скорчился на кровати, обхватывая себя за живот и кусая губы. Перед его внутренним взором проигрывался только что произошедший разговор, снова и снова, во всех своих постыдных подробностях – раз, два, три – как детская считалка, каждая деталь, как нож в сердце. Теперь он вспоминал почти детские недоумение и обиду на лице Эйтана, и как тот до конца ждал его ответа и шага навстречу, и тот самый момент, когда ждать перестал – когда ему стало “ясно”.

В жизни каждого человека случаются эпизоды, которые бывает мучительно стыдно вспоминать еще долгие годы и десятилетия, и Лэйме знал, что сейчас обзавелся именно таким.

Он так и провалялся до рассвета, не засыпая и не шевелясь, в этом домике-грибочке для романтических свиданий. А на следующую ночь, в три часа, точно в рассчитанное Лэйме время, они выловили из реки целое гнездо недозрелых ктулхов – тварей, которых Лэйме видел раньше только в водах Прокаженных морей. Ктулхи были маленькими, от роду не больше пары-тройки недель, но еще через несколько месяцев они бы созрели настолько, что смогли бы приманивать и пить жизнь не только из пауков, но и из людей.

– Потрясающе, Лэйме, как вы все это засекли и рассчитали, у вас в голове словно целая лаборатория сидит! – восхищался штурман, а Лэйме снисходительно ему улыбался и смотрел на мотористов.

Стрелок-моторист волновался о “бедных маленьких осьминожках” и предлагал поселить их в “специальный водяной домик”, а Эйтан ржал над ним и спрашивал, кем тот собирается кормить бедняжек, может, своими выводками? Стрелок-моторист фамильярно стучал его кулаком по плечу, выражая негодование, и Эйтан ему это снисходительно спускал, а Лэйме все не мог отвести от него взгляда.

Комментарий к 92. Раз, два, три

А это хаоситы из будущего фильма (где творческий коллектив Ясси – сценаристы). Актеры, разумеется, темные, и Дейнар будет очень ржать на премьере, а Никрам с Эйлахом – беситься

http://33.media.tumblr.com/5561eb70c3c9e103aa7b61a3f944d9a1/tumblr_neqfgx7jax1t1l77no1_1280.jpg

(за найденную картинку спасибо La Gebo)))

========== 93. Праздник семейного единения ==========

Не знаю, какая казнь была у хаоситов любимой в орденские времена, но уверен: за то, что я пытался сотворить сейчас, меня точно бы казнили. Я ставил опыты в нашем Храме, изучая воздействие внешних источников энергии (столбы Хаоса) на размножение моих тварюжек, а также на процесс их первичной калибровки и наложения основных заклятий. Идеалом было бы создание технологии, в которой участие такого редкого специалиста, как инженер-хаосит, было бы сведено к минимуму. Не один же я буду всю Империю тварями обеспечивать! Еще подходящим вариантом было бы научить высокому искусству тех хаоситов-бездельников, что приходили тусоваться в наш Храм. Но это публика была крайне сложная и своенравная: Эйлах с ними возился уже чуть ли не полгода, а толку – ноль. Сборище строптивых полууголовных элементов, по которым кровавыми слезами плачет армия. После рассказов Эйлаха об этих типах я начинал искренне жалеть об орденских порядках. Впрочем, с другой стороны – где бы я сам оказался с этими порядками? Нет, все же наше время – самое лучшее.

В общем, меня терзала гениальная идея – запрячь в производство темных. Уж так-то с инженерами и наладчиками проблем точно не будет. Пусть они ставят разработанные мною управляющие контуры и накладывают заклятья искусственного интеллекта, а Хаосом все это будет заряжаться от внешних источников… Источник! Каждый раз, когда я произносил это слово даже мысленно, по нервам словно наждаком скребло, а со всех сторон ворочался чужой Хаос… Тьфу, Бездна. Короче, мне повезло, что Эйлах умудрился наложить лапу на Храм: мы объявили мои опыты ритуалом Причастия Хаоса, чтобы набожные темные не возмущались, и я мог сколько угодно торчать в тайной часовне основателей за алтарем. Конечно, мои тварюжки могли бы с тем же успехом остаться предметом роскоши и амуницией только для офицеров, Эйлах уверял, что мы по-любому внакладе не останемся, но ведь интересно же!

Так что работа у нас кипела, а коллектив лаборатории пополнился новыми фанатичными исследователями. Мы разрабатывали сложные системы заклятий и растили весьма интересные экземпляры полужизни. Любая моя идея находила отклик, сотрудники тоже фонтанировали, Ясси меня любил, Эйлах и Инссар чувствовали себя прекрасно (последний – по заверениям Тионы, они так и не вернулись из своего побега), и жизнь неслась на всех парах, подобно Восточному экспрессу, и впереди меня ждали дальнейшие успехи.

– Дейнар, так что же ты скажешь? – бабушка требовательно уставилась на меня, отвлекая от самодовольных мечтаний.

Вот Бездна, о чем это она мне тут втирала? Я покосился на Лэйме: тот отрешенно созерцал альбом семейных фотографий и слушал страстные рассуждения моих родичей о генеалогии. Вид у него был такой, будто ему недавно выбили зуб, и прямо сейчас режется новый. Из дальнего угла на меня загадочно сиял глазками и шевелил бровками Ясси. Да, мой коварный милашка хоть и не имел статуса старшего, но на собрания рода просачивался все чаще. Конечно, с его магией Жизни он бы никогда не победил ни в одной дуэли, но от признания старшим его отделяло только получение образования (могущее заменить в глазах рода боевой потенциал) – влияние-то свое он уже распространил неслабо. Не так уж и много требуется в нашем роду для статуса! Это вам не высокий род Ллоссарх, где даже капитан полиции мог иметь всего лишь третий ранг, как, например, ревнивый старший муж владычицы и Инссара. И это при том, что на общих собраниях рода право присутствия у них имели только со второго ранга, а в малых сборищах (как то, на котором решался вопрос о моем вступлении в род) – вообще с первого. У меня чуть голова не сломалась, когда я узнал о сложной родовой иерархии высокородных. У них все было хитро, не просто младшие и старшие, как у обычных людей. Вот, например, были безранговые – дети, ни разу не бывавшие на рейнджерской службе, или такие милахи, как Яссин приятель-одуванчик. Типа наших младших, короче, совсем бесправные. А остальные делились на шесть рангов (у меня был шестой), и все было строго расписано в соответствии с рангом – права и обязанности. На дуэль можно было вызывать только равных или одним рангом выше. То есть, я мог вызвать кого-нибудь из пятого и не имел права отказать в дуэли безранговым малявкам. У Никрама, кстати, был пятый ранг. Когда я услышал об этом, то мне немедленно захотелось его пристукнуть, но увы, наш известный в узких кругах дуэлянт как раз свалил на северную границу…

– И не делай вид, что тебя только что вырезали из камня, а уши приделать забыли! – снова привлекла мое внимание бабушка. – Вы трое совсем не заботитесь о роде!

– Почему это не заботимся? – возмутился я. Еще мне было интересно, кто такие “мы трое”, но я, как всегда, решил, что лучше врублюсь в контексте, чем признаюсь в своей невнимательности.

– А как же, – оживилась бабушка (обрадовалась отклику, должно быть), – все стараются, заполучают в свои рода пламенных на раз… в качестве выгодной партии, а вы втроем! Сколько у тебя друзей среди них, Дейнар, хоть бы одного в род привел! А Ясси, – она с негодованием погрозила пальцем в тот угол, где прятался Ясси, – он ведь целый клуб для них сделал в своем приюте, а где результат?

Я фыркнул:

– И кто эти “все”, бабушка, которые заполучают пламенных на развод, как ты изволила выразиться? Вроде бы из них только двое или трое ушли в рода.

– Да, – вздохнула бабушка, – я слышала, что заполучить их трудно, балованные мужчины и привередливые. Но игра того стоит! Маленькие хаоситики…

“Хаоситики, хаоситики, белые пушистики”, – зашелестели остальные родичи.

– Пламенные говорят, что ищут настоящей любви, – пожал плечами я. – Ну, я их понимаю.

– Вот, а Лэйме вообще! – непонятно вдруг разгневалась бабушка.

– А что Лэйме? – поразился я и оглянулся.

Лэйме подозрительно покраснел, а потом побелел, по его рукам завились маленькие водяные змейки, а все родичи уставились на него одновременно жадно и благоговейно – как обычно, восхищались, впитывали и пугались проявлений сильной магии.

– Всем известно, что он встречается для безнравственного разврата с пламенным, а в род не приводит! – воскликнула бабушка.

Я открыл рот, но не нашелся, что сказать на эту леденящую кровь новость. Любовник-пламенный! Вот Лэйме дает, это с кем же он? Лэйме встал и, ни на кого не глядя, начал медленно пробираться на выход из зала собраний. Так и не привык к бесцеремонности родичей, бедняга. Ну да, насколько я понял, у светлых благородных еще больше заморочек, чем у наших.

– Так может, у них просто здоровый разврат, а не любовь, а ты сразу – свадьба, бабушка! – решил я заступиться за своего скрытного брата.

– Ха! – сказала бабушка, Лэйме подскочил и вылетел из зала пульсаром, а я едва не задохнулся, пытаясь подавить ржач.

– Поставили беднягу в неловкое положение, – укоризненно сказал я, справившись с собой, – светлые такие нервные! Если, конечно, не пламенные.

– Так, – сказала бабушка, – ты мне зубы не заговаривай, Дейнар. Скоро приезжает твоя сестра, так что звони своим дружкам, Эйтану и Кортэну, кажется? И приглашай их на праздник семейного единения в эту субботу. Может, удастся кого свести…

– Динара приезжает, а мне никто не сказал! – обрадовался я.

– А ты слушал?!

Оказывается, Динара приезжала не просто так, в увольнительную на пару дней (плюс десять дней на дорогу), а аж на два месяца, на сержантскую стажировку. Ничего себе, карьерный размах, ведь едва полгода прошло с начала службы, да и само начало было не особо удачным – с замены каторжного приговора. Должно быть, Динара была действительно ценным кадром, раз ее так продвигали. Вот уж кто нашел себя в армии, как Никрам прямо.

Короче, я позвонил Эйтану прямо при бабушке, чтобы она, наконец, успокоилась, и позвал их с Кортэном в дом рода, в гости.

– А зачем? – закономерно удивился Эйтан. – Эта суббота? Вроде ж праздник какой-то. Семейный.

– Тебе не все равно, в честь чего халявная жратва и выпивка? – засмеялся я. – Скажем так, моя семья хочет вас видеть.

Эйтан помолчал, наверное, придумывал вежливую отговорку. Я вдруг вспомнил, что и у нас в доме он уже давно не показывался, предпочитая встречаться в баре или в приютском клубе. Этому обстоятельству я был, впрочем, рад – пламенных выставить из гостей гораздо сложнее, чем всех остальных вместе взятых.

– Спасибо за приглашение, Дейнар. Во сколько? – наконец разродился Эйтан, чем потряс меня до глубины души. А может, он и есть тот таинственный любовник Лэйме?

Я закончил разговор, и родичи радостно зашелестели, удовлетворенные его результатом. Ясси же попробовал под шумок смыться, но я его засек и выловил уже в коридоре.

– А ну признавайся, милашка, – прошептал я в его розовое ушко, – куда собрался и о чем хитрим?

Ясси хихикал, извивался и лепетал что-то о том, что надо, мол, пойти успокоить Лэйме.

– Пусть переживет позор, нечего его сейчас ковырять, – ухмыльнулся я, заталкивая милаху в крошечный красный будуар, который, по-моему, имел в доме рода только одно прямое назначение (срочно заняться любовью).

Когда мы вернулись домой, Лэйме свой позор уже успешно пережил и невозмутимо пил чай, что-то читая. С некоторых пор эта картина у меня ассоциировалась с уютом так же плотно, как и ждущий дома (с пирогами) милашка.

***

Динара привезла с собой хвостатика Лио, а тот притащил мою лесную тварюжку. Тварюжка осталась все такой же крошечной (и зубастой), но зато обзавелась красивой розовой рубашонкой и ошейником с бантиком. Лио водил ее на цепочке и называл Кикой, а тварюжка что-то скрипела ему в ответ. “Кику мне Дейнар подарил”, гордо пищал Лио. Родичи умилялись (особенно Ясси), просили разрешения взять Кику на ручки и предлагали Лио сходить всем кагалом в тварепарк – новомодное столичное развлечение.

Я поморщился и отошел. Тему тварепарка я не любил. Дело было в том, что наш с Никрамом эпичный призыв Бездны в столицу не обошелся-таки без последствий: что-то там сдвинулось в тонких мирах, и к нам проникло множество искаженных тварей. Парки, водоемы, подвалы и свалки заполнили гекаты, ктулхи, гармы, ёрмынги, лингбакры и прочие гады, которым даже и названия-то пока не существовало. И все эти пришельцы были очень маленькими (за несколько недель не успели вырасти), а оттого вызывали у не видевших их зрелой формы темных приступы умиления. И вот, пока наша полиция отважно искореняла проклятых тварей – Лэйме даже какую-то медаль умудрился получить на этом поприще – в обществе образовались их страстные защитники. В результате выступлений этих тварелюбов (и откуда только возникают такие психи, наверное, из того же теста, что и хаособорцы с защитниками черепашек) под столицей возник “Тварепарк” – место, куда свозили всех найденных гадов. Тварелюбы создавали им “аутентичные условия проживания”, а публика туда шлялась, как на аттракцион. И за это удовольствие надо было еще платить деньги! У всех военных и бывавших в Искаженных землях благородных это вызывало нервный смех.

Я встретился взглядом с сестрой, и мы, не сговариваясь, вышли во двор, где устроились с чашками пунша на скамейке.

Динара изменилась за эти полгода: в ней словно обнажилась суть, и исчезло все лишнее. А еще появилось то выражение, которое я видел только у тех темных, кому доводилось убивать людей, – как будто магическая завершенность. Впрочем, такая завершенность давалась далеко не всем, многие наоборот – становились нестабильны, и до конца жизни бегали по эмпатам. Наверное, то, что они были в своей сути магами Жизни, не всегда позволяло им принять вторую сторону магии Тьмы – смерть.

– Ты изменился, – сказала Динара, разглядывая меня, – становишься похожим на благородного. Еще пара десятков лет и можно будет путать с портретом Терриона Великого.

Я фыркнул и покраснел, вспомнив о живом воплощении того самого Терриона – Тэргоне. Лестное сравнение!

– Ты тоже стала другой, Динара. Поздравляю с карьерным ростом.

– Пламенные, – сказала Динара, глядя на Эйтана и Кортэна, разливающихся в кругу поклонников. – Как странно их видеть… просто так.

Мы помолчали, а потом завели осторожный разговор, заново привыкая друг к другу. Впрочем, уже через пять минут первая оторопь от нового облика близнеца прошла, и мы уже живо болтали, делясь последними новостями.

Мимо нас с бутылкой пива прошел Кортэн и внезапно остановился, потрясенно переводя взгляд с меня на сестру:

– Вот Тьма, Дейнар, а баб… девушкой ты гораздо симпатичнее!

– Ты кого обидеть хотел, придурок? – спросил я, выдвигая челюсть. Динара прищурилась – глаза у нее, кстати, стали гораздо ярче и прозрачнее, чем я помнил.

– Да я типа… комплимент! – слегка покраснел Кортэн и уставился Динаре на грудь. Я хмыкнул: нет, конечно, военная форма, особенно парадная, изрядно подчеркивает женские достоинства (как и мужской вариант – мужские), именно потому все так и любили надевать ее на праздники. Но, по-любому, грудь Динары не дотягивала до известного мне пламенного идеала. Эдак несколько килограмм не дотягивала.

– Ты такой большой. И тупой, – сказала Динара без улыбки.

– Почему же тупой! – обиделся Кортэн.

– Не знаю, – улыбнулась Динара. – Но мне нравится.

Кортэн от этого сомнительного комплимента буквально расцвел, а Динара с намеком похлопала ладонью по соседней скамейке. Кортэн немедленно туда грохнулся.

– Как тебя зовут, солдат, и где служил? – спросила Динара, маскируя допрос улыбочкой.

– Кортэн Безродный, бывший морской пехотинец, рядовой! – отрапортовал Кортэн, тоже скалясь. А потом кивнул на два красных шарика на Динарином рукаве: – У меня таких девять было, только паучки. Мы их здесь носили, – он ногтем очертил линию где-то у ключицы.

– Я знаю, – тихо сказала Динара.

А я вот не знал, что означают все эти шарики-паучки, хоть и догадывался теперь – из их разговора.

– И как тебе в плену живется, Кортэн?

– Высокородный Тэргон тир Ллоссарх сказал, что это больше не плен, а новая родина, – сообщил Кортэн, доверительно понизив голос.

– И ты согласился? – Динара подняла брови, словно удивляясь.

– Ну да, ведь прошлая родина нас типа выкинула, – нахмурился Кортэн. – А еще до того предала. Ну, зато новая оценила.

– Как предала?

– Какие-то рабские оковы наложили на всех, мы от них чуть не передохли. Если бы не высокородный Тэргон, и вот Ясси тоже, – Кортэн кивнул на меня, – и господин доктор, то совсем бы передохли.

– Рабские оковы, значит, – еле слышно сказала Динара и отрешенно нахмурилась, поглаживая свои красные шарики на рукаве. А потом подняла взгляд: – Но теперь у тебя все хорошо, солдат?

– Все отлично, – заулыбался Кортэн. – Работа есть, я в порту на погрузчике водилой, друзья рядом… Только своего домика не хватает! Чтобы сад был, пяток милах заботливых и жена.

Тут я не удержался и фыркнул, обрисовывая в воздухе огромную вазу:

– Жена большая и добрая?

– Что ты в женщинах понимаешь, Дейнар, одни глупости у тебя на уме да похабство, – сказал Кортэн с превосходством(!), не сводя при этом глаз с Динары. – Женщина должна быть стройная, как ясеневое деревце, с глазами ярче изумруда, с душой яснее и тверже стали, а грудка чтоб маленькая и крепкая…