Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

Мы с Никрамом понимающе переглянулись: тошнотворное устройство Светлой империи сидело у нас в печенках и глотке, и вспоминать его не хотелось. Это Эйлах проспал все самое интересное, очнувшись слишком поздно.

Я принялся строить планы: дождусь результатов операции наших товарищей, а потом подкачу к кому-нибудь из старших темных, чтобы они меня взяли с собой в столицу. Не тащиться же две недели на грузовиках и поездах, когда есть Темный Мир. То-то Ясси обрадуется! Может быть, даже завтра увидимся… В паху от этих мыслей потеплело, и я смущенно поправил мундир.

– А что значил ваш подарок, Кариэль? Листок золотистого клена и звезда Хаоса? – спросил Никрам, прижимая руку к груди. Я серьезно заподозрил, что у него там находится портмоне с тем самым подарком.

– Я знала, что вы уезжаете навсегда, – прошептала она, краснея, – И хотела… не знаю, что я хотела. Наверное, просто дать знак, что разгадала вашу тайну. Школа Золотистого Клена – древнейшая школа магов Жизни, и они первые составили трактаты о сути порож…. людей Тьмы и Хаоса. А звезда… если бы вы были случайно получившимися вместо пламенных хаоситами, вы бы не отреагировали на нее так. Я давно подозревала, что вы совсем чужие… И оттого ведете себя зачастую столь странно. И ужасно, – она опустила глаза, горестно сведя бровки.

Да уж, забавно: пока Никрам пытался понять Кариэль по гламурным журналам, она разгадывала его по древним трактатам.

– А хотите, я вас познакомлю с землями Тьмы? – Никрам прикоснулся к ее плечу. – Я уверен, вам понравится!

– С удовольствием! – расцвела она и лукаво улыбнулась: – Только если вы не будете меня знакомить со своей матушкой.

– О нет, – засмеялся Никрам, – полагаю, вам этого знакомства хватило и в иллюзии! Поверьте, я умею предчувствовать ее приходы.

Так вот почему они внезапно забыли про гордость и обиды, догадался я. Те эротические приключения, которые я переживал с иллюзорным Ясси, они прошли вместе. Первичный контакт культур, так сказать. Наверное, и светлый братишка Эйлаха по этой же причине так легко принял, что “его родина и род” оказались темными, – разделил мороки с Эйлахом. А может, он просто не особо размышлял: один раз решил, что Эйлах его брат, и потом снисходительно не обращал внимания на неудобные моменты, как это свойственно пламенным.

Из храмовой пристройки, переделанной местным гарнизоном под лазарет, вышел доктор и утомленно присел на скамейку. “Приходите завтра к рассвету, может быть, тогда будет что-то ясно”, сказал он на наши расспросы. И мы расползлись: Кариэль пошла “проведать несчастных малышей” (спасенных Тионой милашек поселили в военных палатках у подножия Холма) и Никрам, естественно, увязался с ней. Эйлах с Нейей пошли изучать храмовые катакомбы, а я устроился в одной из рабочих келий и решил проверить, как мои драгоценные кристаллы памяти перенесли поездку верхом на драконах. Обидно будет, если столько трудов пропало! И так я лишился всех любовно отобранных образцов светлой техники – они остались в чемодане, в багажном отделении многолапого светлого поезда.

Кристаллы пережили приключение очень удачно, охраняющий их кокон из магии Жизни почти не уменьшился, защищенный плетениями Хаоса. Так, наверное, и Кариэль перенесла путешествие, защищенная объятиями Никрама. Я принялся перебирать и просматривать свои сокровища, заодно систематизируя все сделанные в светлых землях записи. Ночью несколько раз прибегали храмовые служки – приносили еду и питье, а заодно тянули шейки, подставляясь под руку: “Благословите, господин…” Я не знал, что они имели в виду под благословением, поэтому просто одаривал их слабенькими чистящими заклинаниями, от которых они покрывались видимыми мурашками и томно вздыхали.

Короче, как обычно: я увлекся и очнулся слишком поздно, за окном давно рассвело. Наверное, операция уже закончена.

Из малого храмового зала (с темным алтарем) доносилось шипение, в котором я различил имя Тионы. Какие-то темные скандалили под пологом тишины, и я, решив их бессовестно подслушать, с независимым видом приперся в зал. И обнаружил там Тиону с тремя старшими, очевидно, родителями: мамочкой и двумя папочками. Увидев меня, они на пару мгновений замолчали (все же как приятно, когда на тебя обращают внимание, не то что старшие чины ордена Пламени!), а потом, любезно покивав в ответ на мой полупоклон, продолжили выяснение отношений.

– Оставь их здесь, – говорила Тионина мамочка, – заплатим местным, чтобы их кормили. Они все равно умрут, и ты с этим ничего не поделаешь.

Она была светловолосая и синеглазая, с характерными чеканными чертами рода Ллоссарх, навевающими мысли об иллюстрациях в учебнике истории. В школе я эти портреты всегда украшал рогами и шипами.

– И у младших детишек есть шанс выжить при усыновлении, – нервно вставил Тионин младший папочка. – Таким недоразвитым, прости, дорогая, но это правда, самое место в этой резервации древности.

– Нет, – сказала Тиона, – я им обещала.

– Если ты так настаиваешь, то можно отвезти их в Большие Гнилищи и раздать с приданым, – закатил глаза младший папочка. – Но я тебя уверяю, в городе, даже в такой дыре, как…

– … как древний Анголион, – внезапно сказал старший папочка и надменно задрал подбородок.

Повисла та пауза, которая всегда возникает после неуместных замечаний.

– Так вот, даже в такой дыре, как Большие Гнилищи, – с нажимом повторил младший папочка, – этим несчастным будет выжить сложнее, чем в этом затерянном лесном…

– …Первом Храме нашего народа, – сказал старший папочка сердито.

Оба папочки принялись сверлить друг друга гневными взглядами.

– Нет, я им обещала, – повторила Тиона, и это внезапно спровоцировало ее старшего папочку на истерику:

– Вот! Твоя дочь! – завопил он, обращаясь к младшему. – Потакали ей во всем! Ах, Тионочка, ах, какая сильная, ах, не хочешь ли этого! А того? А может, ты, Тионочка, мужа владычицы хочешь? Да бери, дорогая, бери, надежда ты нового поколения! А что же еще наша Тионочка выкинет, как нас опозорит, мы все в нетерпении! Вот до чего довело! – он подскочил и, погрозив на прощание двумя кулаками, умчался.

Оставшиеся посмотрели на меня, явно гадая, не уловил ли я за недостойным поведением их супруга и отца некоего скандала. Я сделал тупое лицо и вытаращился на декоративный узор какой-то тумбы. В узоре легко угадывались совокупляющиеся драконы – один крылатый, другой многолапый.

– Что ж, поступай, как обещала, – сказала Тионина мамочка, – но не сели их в домах рода. Купи ферму где-нибудь в пригороде.

– Да, родичи не одобрят трупов в доме рода, – поддакнул папочка. – Трупы в доме – это эпатаж уже не на грани дурного вкуса, а за гранью.

– Уймись, – тихо сказала ему супруга.

Тиона поспешно вытерла кулаком глаза.

– Вот, если понадобятся еще деньги, обращайся, – мамочка сунула ей в руки красно-черную кредитку и гордо удалилась, кивнув мне на прощанье. Я изобразил очередной полупоклон.

– Сколько можно гулять и безобразничать, Тионочка, лучше бы в университет поступила, и смотри, какой хаосит стоит, красивый и свободный, чем не старший муж? Прекрасный старший муж, ну и что, что на шесть лет старше, – папочка с намеком пошевелил в мою сторону бровками, погладил ее по голове и поспешил вслед за супругой, одарив меня по дороге сияющей улыбкой.

Вот же цирк! Чисто мой собственный папочка, только не в пример более лощеный. Не думал, что внутри семьи благородные темные так похожи на низкородных милах.

– Ужас, – пробормотала Тиона, пряча кредитку в карман, а потом улыбнулась мне: – Доброе утро, Дейнар! Ты меня ждал?

– Да, причем со вчерашнего дня! – ухмыльнулся я и по дурацкой светлой привычке открыл ей дверь.

Она остановилась, удивленно поднимая брови (глаза у нее были влажные, довела, очевидно, семейка):

– О, боги, Дейнар, светлые научили тебя похабству? Не могу поверить. Или, может, они тебя коварно подменили на пламенного?

– Глупости, – смутился я.

И внезапно заметил, что малявка Тиона больше не была забавной малявкой с разумом недавней нимфы. Ну, как это часто бывает с темными, особенно женщинами – моя сестренка, например, только год назад поняла, что она больше не нимфа (после судимости). Темные мальчики как-то быстрее осознавали себя и начинали стремиться к созданию семьи… хотя, если судить по Инссару… Впрочем, неважно. Я смотрел на Тиону и видел, что она повзрослела – наверное, слишком рано и резко – но случившееся с ней превратило ее в женщину. Она не только увеличила личную Силу, благодаря контакту с Источником, но и физически подросла сантиметров на десять (и как я сразу не заметил). Не говоря уже о той завершенности, которая приходит к темным с чужой смертью.

– Я хотел сказать, что мой муж работает в приюте для отверженных, – я наконец вспомнил, ради чего вообще приперся, – и у него очень богатый опыт реабилитации.

Тиона отвернулась:

– Ты тоже пришел мне сказать, чтобы я избавилась от этих бесполезных детей, Дейнар? И хоть раз в жизни занялась бы чем-нибудь достойным.

– Нет! – возмутился я и вдруг подумал: все, чем мы занимались в Светлой империи, все, что давалось нам с таким нечеловеческим напряжением и риском… ну, ладно, не нам, а Тэргону с Тионой, мы-то не особо напрягались… Но все это выглядит отсюда, с родины, ненужной суетой, сопутствующей главному – возвращению Эйлаха и Инссара.

– Нет, – сказал я, – это не так, Тиона. Никрам правильно сказал – твоя история похожа на историю Ллосс. Ведь когда-то и Предвечная Ллосс спасала никому не нужных и бесполезных.

– Действительно, – улыбнулась Тиона, – и она пожертвовала ради своего выбора гораздо большим, чем расположением родичей.

– Так что, если будешь покупать ферму, бери поближе к нашему району, – сказал я. – Мой Ясси знает, что нужно отверженным милахам…

Тиона вдруг покраснела, как помидор, и отшатнулась:

– Ты… ты смог проникнуть под полог тишины моей матери? И слышал все?

– Ну, – я с досадой осознал, что сдал одну из основных тайн нашего маленького ордена Хаоса, – это страшная тайна, что я так могу, Тиона. Поклянись, что никому не расскажешь!

– Клянусь, – пробормотала она, лихорадочно блестя глазами. – Послушай, Дейнар, то, что говорил мой отец про тебя, это не значит, что я хочу… Ну, то есть, ты мне, конечно, нравишься, и даже очень, с самого первого раза, как я тебя на полигоне увидела, понравился, но это не значит… Нет, я не считаю, что ты был бы недостойным мужем, очень даже достойным, самым лучшим, но… – она закрыла лицо ладонью, – боги, это ужасные глупости…

Я смотрел на нее с улыбкой. Как когда-то при виде Ясси я сразу понял, что он принадлежит мне, – даже если весь мир и он сам будут против – так и сейчас я знал, что передо мной – моя невеста, даже если она еще не догадывалась об этом. Я видел ее пока не развернувшуюся Силу, видел несгибаемый стержень ее духа – кто сказал, что у темных его нет? – и я не представлял, какой будет наша жизнь с ней, но знал, что они с Ясси сойдутся вместе, знал, что у нас будут сильные выводки, и что мы будем счастливы вместе. Ведь эти двое людей принадлежали мне, а я – им, и я сделаю все, чтобы так было всегда.

– Не парься, Тиона, – хмыкнул я, – конечно, ты еще маленькая для семьи, не обращай на них внимания. Меня самого родичи так доставали с этим!

– Я не маленькая! – возмутилась она.

– Ты мне тоже нравишься, – сообщил я, и она изумленно распахнула глаза:

– Да? Никогда бы не подумала…

– Ну, раньше – как друг нравилась, а только что – как женщина понравилась, – признался я. – Но настоящих друзей не должны волновать все эти никчемные обряды, семейные статусы и прочая мура! Нам еще так много надо успеть и совершить, так что выводки подождут, не так ли?

Она завороженно кивнула, и я обнял ее за плечи:

– Пойдем, проведаем Инссара.

– Точно! – очнулась она, и я показал ей на похабные узоры на ближайшей колонне:

– Смотри, узнаешь наших приятелей-драконов? Хаос и Тьма в процессе хм… зачатия нового мира!

Она присмотрелась, останавливаясь, и снова залилась краской:

– О, боги, Дейнар, тебя точно подменили на пламенного, – засмеялась она, – и теперь ты оттачиваешь на мне новые грани своего непревзойденного остроумия.

Я самодовольно вздернул бровь.

Инссара закончили оперировать совсем недавно, и врачи до сих пор не знали, выживет ли он после этого. “Сейчас с ним владычица рода”, – сказал мне Эйлах. Я рассеянно достал пачку… курительных палочек и увидел идущего к нам Тэргона. Тот уже успел переодеться в полевую форму лесных рейнджеров и вообще выглядел по-другому. Не как человек, непрерывно и на ваших глазах сжигающий себя заживо, а как выбравшийся из зоны бедствия пожарный. Хотя тонкое марево Бездны все равно дрожало за его плечами.

– Доброе утро, учитель! – обрадовались ему мы, и я предложил: – Не желаете ли покурить, сэр?

– Я при своих, – ответил он, но доставать не стал, лишь с усмешкой сотворил огонек, и мы с Никрамом прикурили, внезапно вспомнив, что наш Хаос больше не оборачивается огнем, а спичек и зажигалок у нас с собой нет.

Дым светлых трав был горек и остр, он отдавал болью потерь и безнадежностью, и, затянувшись, я чуть не задохнулся.

– Дым чужбины столь же горек, как дым моего отечества? – сказал Тэргон, наблюдая, как мы поспешно тушим курительные палочки.

Из лазарета вышел смутно знакомый тип с угрюмой рожей и одарил нас всех злобным взглядом. Тиона внезапно спряталась за мою спину. Никто из нас не сказал ни слова – может, тоже не могли его вспомнить. Врачом он не был. Местным солдафоном, судя по одежде, тоже. Какой-то благородный неизвестного происхождения – видимых гербов он не носил, так как был не в военной форме, а ко всяким его запонкам и кольцам мне было приглядываться лень.

– Вижу, вы достойно воспитываете молодежь, Тэргон, – вдруг разродился мрачный тип. – Уже и вблизи сложно отличить от стаи пламенных.

Мы с Никрамом до сих пор были в форме орденских гвардейцев.

– Давно не виделись, Фрерс, – отозвался Тэргон равнодушно, – и все это время, верите ли, я душевно волновался о вас. Чем вы живете, что нового обо мне думаете. Вы не поверите, дорогой родич.

– А я о вас не думал! – легко повелся тип.

========== 121. Конец похода ==========

В моей голове что-то щелкнуло, и я вспомнил этого типа – это был старший муж владычицы рода Ллоссарх! Тот полицейский, что предлагал посадить в каталажку моих набезобразничавших на День Пап родичей. Тот неудачник, чей подарок – прекрасный хвост с пушистой кисточкой – я выманил у Инссара. Это он ругался с Тэргоном в день нашего отъезда на службу в Приграничье. Это над ним Тэргон издевался по телефону, когда Инссар сбежал с Тионой. Это он смотрел на меня красными от слез глазами, когда мы уходили в Темный Мир на поиск наших товарищей.

Вот же неблагодарный тип! Мы ему мужа вернули, а он выкобенивается.

Меж тем неблагодарный тип задрал подбородок, очевидно, ожидая продолжения пикировки. Тэргон молчал, приняв крайне снисходительную позу: засунул руки в карманы и смотрел сверху вниз. Среди пламенных (примерно равных по рангу) это бы послужило прямым и недвусмысленным приглашением к драке – сейчас, после Светлой империи, я считывал все его нарочитые жесты на раз. Причем как раз там, на его родине, я ни разу не видел, чтобы он позволял себе такие мальчишеские манеры, больше свойственные нашим ровесникам и придуркам рангом постарше (постоянно стремившимся набить нам с Никрамом морды). Там все его позы и жесты были позами и жестами власти и подавления. В последнее время он даже не улыбался – и не ухмылялся – ни с нами наедине, ни со своими товарищами.

Впрочем, неблагодарный тип (его имя с успехом вылетело у меня из головы, едва в нее залетев) не оценил дружеского к себе расположения Тэргона: он бледнел, покрывался красными пятнами и сжимал кулаки, а в его глазах проявлялось то отчаянное выражение, с которым темные или впадают в истерику, или бросаются на вас, не помня себя и поливая всеми доступными атакующими проклятиями. Еще бы, он оказался в самом ужасном и унизительном положении, которое только может вообразить себе темный: он был один, а все его родичи и знакомые стояли с другой стороны невидимой границы и молча смотрели на него. Как на отверженного. Короче, тип получил достойную обратку на свое гнусное замечание о “стае пламенных”, как я считаю.

Неизвестно, чем бы это закончилось, может, безобразным скандалом или истерикой, но из лазарета выскользнул медбрат, сладострастно поблестел глазками на диспозицию, а потом обратился к Тэргону:

– Владычица тор Ллоссарх просила вас зайти, сэр.

Тэргон свалил, а неблагодарный старший муж владычицы сник и поплелся за ним в лазарет. Тиона с независимым видом вылезла у меня из-за спины и спросила, откуда мы взяли такие вонючие курительные палочки.

Короче, мы принялись увлеченно трепаться о Светлой империи, чему немало поспособствовали подошедшие Кариэль с Антором. Последний, кстати, обзавелся кучей плетенных браслетиков на запястьях – явно подарки от удовлетворенных поклонников, если судить по украшающим их черным сердечкам.

Несколько медиков слушали нас с пробивающимся сквозь утомление любопытством на личиках. Такими темпами Светлая империя скоро войдет в моду!

– А каково состояние вашего друга? – спросила Кариэль.

– Ужасное, госпожа! – живо отозвался один из врачей. – Сейчас он может жить только внутри поддерживающего кокона Тьмы, причем стабилизировать распад его ауры нам удалось лишь после того, как кокон накачала Силой сама владычица… – он печально вздохнул: – Скорее всего, бедняжка обречен, так что попрощайтесь со своим другом, когда будет возможно.

Мы потрясенно переглянулись. Почему-то я был абсолютно уверен, что Инссара спасут, и он, может, и не сразу, но станет таким, как прежде. Из лазарета снова вышел муж владычицы, еще более бледный и поникший, чем раньше.

– А зачем же тогда позвали Тэргона? – спросила Нейа. – Попрощаться?

– Они планируют переместить кокон на алтарь в подземную часовню, – сказал муж владычицы. – Инссар пожелал навсегда слиться с Источником… и… моя супруга… решила исполнить его последнее желание. Кокон укрепят Пламенем и перенесут.

– О боги, – прошептала Тиона, закрывая лицо рукой.

– Да, – сказал ей муж владычицы, – вот что бывает, когда высокородная девушка захочет поиграть со слабым юношей. Игрушки ломаются.

Тиона промолчала, и я положил руку ей на плечо:

– Ты сделала все, что могла, Тиона, исправляя не свои ошибки, и нельзя было сделать больше, и никто, кроме тебя, даже не пытался.

– Истинно так, – хмуро сказал Никрам, и Тиона нам слабо улыбнулась, а муж владычицы отвернулся.

– Распад ауры, – прошептала Кариэль, – если бы ваш друг был хаоситом… Я ведь специализировалась как раз на этом, но боюсь, что темному Свет может повредить.

Я посмотрел на нее с внезапной надеждой:

– Мой Ясси, он тоже маг Жизни, и он говорил, что его магия помогает темным!

Врачи оживились, узнав, что Кариэль тоже доктор. “Хуже уже не будет! – говорили они, увлекая ее за собой. – Так значит, у вас с этим успешно борются? Ах, вы знаете, неконтролируемый распад – это одна из фундаментальных проблем нашей медицины…”. Никрам и старший муж владычицы подозрительно переглянулись и поспешили им вслед.

К вечеру мы узнали, что совместными усилиями светло-темной команды врачей распад ауры Инссара удалось остановить.

Еще одной новостью оказалось, что до столицы по Темному Миру нам добраться не удастся.

– Чтобы ввести в Темный Мир одержимых, нужен ритуал круга из минимум девяти перворанговых, как это было, когда вы отправлялись на поиски. Вам легче поехать на поезде, – сказала супруга Тэргона. – Затащить одержимого в одиночку – для этого надо быть или в отчаянном положении, или носить имя Никара тор Ррхасс, – она кивнула Никраму: – Ваша матушка всегда славилась отвагой, благородный Никрам.

– Благородный? – надменно переспросил Никрам. – Что вы имеете в виду, высокородная Ниара тор Ллоссарх?

– Именно то, что сказала, благородный Никрам, – ответила она. – Ваши земли обезлюдели и род ваш потерял множество подданных. А вместе с ними – изрядное количество силы, выйдя, таким образом, из числа высоких родов. Я сожалею. Разве вы не почувствовали этого?

Никрам побледнел:

– Нет…

– Сила детей Бездны лишь в малой степени зависит от силы рода, – заметил Тэргон.

– А что с моей матерью?

– Говорят, Никару тор Ррхасс выкинуло в один из рудников рода, когда она связалась со своим одержимым сыном в Темном Мире, – ответила Ниара, – как раз тогда, когда на те земли пала Бездна и произошло множество аварий на рудниках и заводах. Но она выжила.

– Хорошо, – пробормотал Никрам, глядя прямо перед собой. А потом усмехнулся: – Что ж, наконец-то я свободен.

Местный гарнизон, вдохновленный визитом владычицы рода Ллоссарх, устроил показательные учения, которые, как обычно бывает у армейских, вылились в грандиозную попойку, отягощенную народными гуляньями: жители Священного Холма вкупе с паломниками и туристами обрадовались незапланированному празднику и организовали стихийную ярмарку.

И на этих гуляньях владычица поблагодарила нас (не то что ее неблагодарный муженек). Я видел, как она разговаривала с Тэргоном и Никрамом, как что-то говорила Кариэль и Эйлаху… Мы с Тионой подошли к ней вместе.

– Должно быть, вам уже много раз говорили, как благодарны мы вам все за то, что вы встали на острие падения Бездны, за то, что величественным и непредугаданным росчерком завершили все наши старания по ее отводу от сердца наших земель, – сказала она, и я на нее изумленно вылупился. С этой точки зрения нашу эскападу мне еще не доводилось рассматривать!

– Не говорили, госпожа, – отозвался я, – и оттого ваши слова многократно приятней!

Она рассмеялась:

– Что ж, я говорю теперь – спасибо. И за острие Бездны, и за приведенную в род Силу Источников, и за возвращенный нашему народу Первый Храм, – она посмотрела на Тиону и добавила: – Рядом с этими деяниями жизнь слабого мужчины кажется незначительной, но мне мой младший муж дорог, и я знаю, Тиона, что ты шагнула в объятия Источника ради него. Спасибо.

– Я… – на глазах Тионы блеснули слезы, – мы не жили в безнравственном разврате, поверьте! Инссар мне друг. И я не держала его силой…

– Я верю, – владычица повесила полог тишины: – И знаю, что говорили об этом люди. Что Инссара надо было вернуть и наказать – заодно с Фрерсом, чтоб неповадно было ни тому, ни другому устраивать скандалы и позорить мое имя. В юности я так и поступала. Мой первый муж бунтовал, не в силах выносить подобного отношения, и с ним я была именно так жестока, как требовали традиции. А потом он погиб. И свои ошибки исправлять стало слишком поздно. Фрерс… ему тоже досталось в свое время, хотя он никогда не осмеливался на бунт больший, чем пара ядовитых замечаний. Позже я потратила так много сил, чтобы он перестал меня бояться и смог доверять, но кажется, так и не преуспела в этом. И только Инссар, от которого я никогда ничего не требовала, стал таким, как я всегда хотела: ласковым, послушным и искренним. Такими были бы, наверное, и старшие, если бы не моя непроходимая тупость в те времена, – она замолчала, разглядывая отплясывающих “древние танцы” пьяных милах. – Боги продолжают наказывать меня за первого, – пробормотала она и отошла.

Мы безмолвно проводили ее взглядами, ошарашенные внезапной откровенностью.

Закончились гулянья, и ушли путями Тьмы старшие рода. А мы все начали собираться в дорогу.

Тионины милашки требовали очень много внимания: они ничего не умели, всего боялись и чуть что – заболевали. Так что хорошо, что мы не смылись через Темный Мир, вряд ли Тиона справилась бы одна. Не довезла бы до столицы и половину своих подопечных.

Нам удалось заказать из Тварюжкино несколько грузовиков, а также нанять среди паломников нескольких воспитателей.

Дорога, прорубленная в джунглях, была сплошной колеей из грязи – темные оградили ее гербицидными заклятьями, но нормального покрытия класть, естественно, не стали. “Здесь можно было бы вырастить дорожный настил, столько лиан”, говорила Кариэль, изо всех сил цепляясь за поручни в рычащем и подпрыгивающем грузовике. Эйлах жадно (наверное, деньги почуял) выспрашивал ее о растительных настилах, но она о них знала столько же, сколько я – о производстве паучьего шелка. “Это магия Растений, Эйлах, если темные до сих пор не додумались до подобного, значит, она им не подвластна. Как магия Воздуха, например”, – говорил Тэргон, а я горячо возражал: “Но ведь водные корабли мы строим! Значит, когда-нибудь сможем построить и летательный аппарат, учитель!”.

Впрочем, после нас дорога значительно улучшилась – особо раздолбаные места мы спекали в ту черную стеклянистую структуру, которая получается после взаимодействия Пламени и Хаоса друг с другом и с грязью.

В Больших Гнилищах мы, наконец, сменили грузовики на поезд. С Тиониными милахами мы заняли целый вагон – ни спальных вагонов, ни первого, ни второго класса в Гнилищи, естественно, не ходило, только то, что в центральных землях и третьим классом назвать было сложно. Вагоны, забитые рядами бордовых плюшевых кресел. “Как мягко!” – восхищались несчастные лабораторные милашки и с восторгом бегали глазеть на туалет. Все они были теперь одеты в списанную полевую форму, которую им купили в гнилищенских лавках, и это обстоятельство было тоже причиной счастья (“Штанишки! Ботиночки!”). Все меньше они походили на отверженных кандидатов в покойники, оживая прямо на глазах – вопреки всем прогнозам. Может, дело было в том, что они были совсем дети – а разве дети бывают отверженными? Детей все любят.

Я купил на вокзале гнилищенскую газету и прочитал ее от корки до корки, наслаждаясь дыханием родины. На первой странице была опубликована супер-новость: владычица рода Ллоссарх посетила “с инспекцией” форпост Первого Храма и осталась “весьма удовлетворена увиденным”. И даже пожертвовала местному лазарету новейшее медицинское оборудование “дабы обеспечить должную медицинскую помощь паломникам Храма и славным его защитникам”. Иллюстрацией служила фотография пляшущих на фоне Храма милах. В разделе “происшествия и уголовная хроника” на третьей странице было описано душераздирающее событие: гигантский бобрюх застрял в дровяном сарае на главной улице и страшно выл всю ночь. Я заржал и продемонстрировал статью Кариэль. “Как самобытно”, – фыркнула она.

Эйлах добыл откуда-то гитару и наигрывал мелодию похабной песенки пламенных гвардейцев.

– Если б моя милая ходила во кольчуге, – пропел он, – я б для взлома этих стен применял бы… – он запнулся, подбирая слово.

– Автоген! – подсказал Тэргон.

– О нет, умоляю, не продолжайте! – смеялась Кариэль, краснея и делая вид, что зажимает уши, – и этим ужасно напоминала мне Ясси.

– Если б моя милая горела во пожаре, я штаны бы расстегнул! – ударил по струнам Эйлах и заменил самые непристойные фразы виртуозным проигрышем.

– Обомлейте, смерды да бояре! – рявкнули мы с Никрамом конец куплета и заржали.

Темные восторженно блестели глазками, а пламенный Антор смеялся:

– Складно выходит, братья.

– Больше ничего не получается пока перевести, – Эйлах с улыбкой перебирал струны. В этой песне было бессчетное количество куплетов.

– Позвольте, – сказал Тэргон, и Эйлах отдал ему гитару.

Манера игры Тэргона была совсем другой – грохочущей и рвущей, так играли наши пламенные приятели.

– Я меняю свой мундир на седло и сбрую, пусть катается верхом, я промчу ее кругом лишь для одного для поцелуя, – пропел он, глядя на Ниару, и та закрыла лицо руками, не в силах вынести концентрации пламенного похабства.

Все веселились – пошлая и разудалая атмосфера рейнджерской службы против воли захватила нас.

***

А в одном из крупных городов по пути в столицу нас встретили. Приехали родичи Эйлаха и принялись со слезами его обнимать. И знакомиться со своим новоявленным пламенным братишкой. Пришел одуванчик Тиони, ведя за руки двух недавно вылупившихся хаоситов. За ним шла парочка гувернеров с темными вылупками – девочкой и двумя мальчиками. Все детишки были наряжены в цветастые рубашонки в южном стиле, и на шее Тиони переливался такой же платочек – новая мода, очевидно. Темные вылупки шагали очень важно, явно гордые собой и своей нарядной одеждой, а хаоситы полыхали глазками и рвались из папочкиных рук во все стороны.

– Здравствуй, мамочка, здравствуй, папочка! – дружно запищали дети, а Тиони с рыданиями бросился в объятия Тэргона:

– Боги, любимый, что же они с тобой сделали, замучили, запытали!

– Уже все проходит, – сказал Тэргон, зарываясь лицом в пушистые одуванчиковые волосы. – Все уже почти хорошо.

– Нет! – решительно отстранился одуванчик Тиони. – Нет, тебе нужен отдых! И прямо сейчас мы все вместе поедем на курорт. А то дети отца не видят! Да и мать тоже, – он обвел своих старших укоризненным взглядом. – Ты же не брал отцовский отпуск, Тэргон?

– Очевидно, прямо сейчас мне придется его взять, – улыбнулся Тэргон, посмотрев на Ниару.

– Да, все идет к тому, – сказала она.

– Еще бы! – воскликнул Тиони. – Я знал, что вы согласитесь, и уже все заказал… О боги, дети!

Оказалось, что, пока все темные, включая гувернеров, наслаждались устроенным Тиони представлением, хаоситы бежали, воспользовавшись моментом, и забрались на локомотив.

Глядя на это все, я почувствовал острое сожаление, что не позвонил Ясси и не вызвал его себе навстречу. Но нет! Сюрприз так сюрприз, обрадую милашку прямо дома. Я отвернулся и обомлел.

Неподалеку, гневно уперев кулачки в бока, стоял Ясси и смотрел на меня, сверкая золотыми глазками.

– Милашка, – прошептал я, глупо улыбаясь.

– Негодяй! – воскликнул он, потрясая моим телефоном – тем самым, что я когда-то оставил, уходя в погоню за Источником. – Негодяй, как ты мог!..

Он хотел сказать что-то еще, но я подхватил его на руки и смял его горячие пухлые губки поцелуем, и Ясси застонал и жадно ко мне прижался. И я бегом донес его до своего купе – слава богам, первый класс, отдельный вход и огромная кровать, что может быть лучше для встречи с милашкой – и мы упали на эту кровать, и я принялся его раздевать, от нетерпения целуя куда попало. А стянув штаны, потрясенно замер: его яички были перетянуты золотой ленточкой с бантиком, причем достаточно сильно, не просто для украшения.

– О боги, милашка, зачем ты себя мучаешь? – спросил я, развязывая бантик и осторожно массируя его яички. – Неужели тебе такое нравится?

– Нет! – Ясси горестно свел бровки. – Но тебя так долго не было, а он, – Ясси дотронулся до кончика своего члена, – совсем извелся-исстрадался! Стоит и мучается целыми днями…

– Бедняжка, – засмеялся я, – дай облобызаю страдальца, – и немедленно облобызал.