Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 48 страниц)

– Круто, – сказал я и погладил Ясси по животику. – Рад, что ты, наконец, нашел себя. А что ты там изучаешь, дело с ампутантами? Неужели его еще не закрыли?

Ясси тревожно вскинулся и завертел головой, словно желая что-то сказать, но не решаясь.

Лэйме же рассказал, что расследование по этому делу все еще ведется, полиция прослеживает дальние контакты преступников, и стажерам даже повезло принять в этом участие.

– Жаль, конечно, что их так рано казнили, некоторые новые обстоятельства требуют повторного допроса, – покачал головой он. – Но, впрочем, это был необходимый политический шаг… Чтобы успокоить несущуюся волну народного гнева, – он сухо усмехнулся, как будто слова про народный гнев значили для него нечто большее, чем, например, для меня.

– Тоже считаешь, что родовое право надо срочно поменять? – спросил я, с намеком ущипнув милашку за бок.

Лэйме не особо участвовал в недавней политической дискуссии, так что мне было интересно – принимает ли он сторону моего радикала Ясси или же мою.

– Нет, нынешнее законодательство мне кажется достаточно справедливым и сбалансированным с традициями, если и нужно менять, то не глобально, а частности, – ответил Лэйме, демонстрируя консерватизм, достойный каждого порядочного полицейского. – А вырождающиеся подонки встречаются независимо от законодательства, особенно в обществе темных, так легко переходящих грань зла. И обязанность полиции – этих подонков уничтожать.

– Грань зла? – обиделся я за темных. – Очевидно, светлые обычно переходят грань добра, и она лежит примерно в той же области, что и наша грань зла.

– Возможно, – пробормотал Лэйме, опуская глаза.

– Темным нравится, когда негодяи заслуженно страдают. А как к этому относятся светлые эмпаты? Ты же был на той казни, Лэйме?

– Я отключил эмпатию и закрыл глаза, – Лэйме посмотрел на Ясси (отчего-то красного и пыхтящего) и прибавил: – Я и Ясси это советовал, но он… не последовал совету. Мне интересно, Дейнар, а что чувствуют хаоситы в таких случаях?

– Я два раза видел, как умирают люди, и каждый раз испытывал короткое тошнотворное ощущение, не в сам момент, но при воспоминании. Но я никогда не присутствовал на казни, это были сражения.

– А ты знаешь, что среди виновных первой степени, которых приговорили к казни, был один хаосит? И он был единственным, кому ее предложили заменить пожизненным армейским контрактом. Оказывается, таковы древние, еще орденских времен, законы. Хаоситам преступления против личности не вменяются в первую степень.

– Ну и правильно! – сказал я. – Тот хаосит наверняка был просто предан своему роду или клану, не получая ни удовольствия от жестокости, ни творя ее намеренно. Армия и пожизненный позор будет ему достаточной расплатой за неспособность применить мозг. Еще бы они судили хаосита так же, как и темных, наша стихия совсем другая, как и ее преступления.

Лэйме открыл было рот для ответа, но внезапно из-под моей руки вывернулся и подскочил Ясси.

– Вы! Вы! – воскликнул он, полыхая щечками, сверкая глазками и потрясая кулачками: – Ретрограды! И с кем я живу! Полицейский до мозга костей! “Найти и покарать, но ничего не менять”, – он погрозил кулачком Лэйме, а потом гневно обернулся ко мне: – А ты… ты! Тебя волнует справедливость только тогда, когда она касается тебя! У-у-у!

На этой негодующей ноте он подпрыгнул и вылетел из гостиной куда-то в сад, громко стукнув створками на веранде.

– И что это было? – я с недоумением обернулся к Лэйме.

– Очевидно, Ясси не хватает любви, – пробормотал Лэйме неловко. – Он мне говорил, что ты его стал меньше любить.

– Ничего себе, меньше! – возмутился я, вставая. – И по-моему, тут дело вовсе не в любви, а в том, что у кое-кого завелась слишком активная гражданская позиция, и теперь она бурлит в заднице и вызывает истерику.

Я вышел в сад – искать своего милашку-экстремиста, и услышал, как Лэйме тихо сказал мне вслед: “Счастлива та страна, где эту позицию можно отстаивать”. И эти слова мне снова о чем-то напомнили, словно о забытом сне.

Может, и прав был Лэйме насчет любви? Вдруг милашке перестало хватать моей любви, и, став магом разума, он захотел большего? Может, теперь его надо не просто гладить, целовать и говорить “я тебя люблю”, когда он плачет. Может, надо ему втирать что-нибудь в стиле Таэгреда эль Эраиссэ, первого магистра Ордена и мужа Предвечной Ллосс? Что-нибудь, типа “я счастлив и не прошу у богов большего”? Или, ахахаха, что-нибудь из Эйлаховых романсов: “Любить иных – как в горле ком, а ты прекрасен без извилин”…

Я почувствовал, что Ясси сидит у своего алтаря с фритюрницей, и поспешил к нему.

========== 87. ==========

На небольшой площадке перед алтарным гротом Ясси вырастил настоящий коврик мягкого густого мха – он был разноцветным и с крошечными цветочками. И теперь Ясси сидел на своем коврике и горько рыдал, пряча личико в ладошках. Я, признаться, думал, что он будет гневно жаловаться своим богам на ужасных ретроградов, и потому слегка растерялся.

– Не реви, милашка, – я погладил его вздрагивающую худую спинку, а потом притянул к себе для объятий. – Я тебя люблю.

Увы, эти некогда волшебные слова ныне не помогли, и Ясси заплакал еще горше. “Прости, – лепетал он сквозь рыдания, – прости, Дейнар, что я на тебя ругался и обзывался…”

– За что простить? Ты все верно сказал, – я приподнял его личико за подбородок и посмотрел в полные слез глаза, – меня действительно не волнуют абсолютно ни политика, ни законы. До тех пор, пока они меня защищают, а не гонят. Меня волнует технический прогресс и тайны магии. У всех людей свое предназначение, милашка, ведь я же не требую от тебя познаний, например, в теории сопряжения стихий и материи.

– Прости, – печально всхлипнул Ясси, и я снова его обнял. – Но ты же все равно меня любишь, Дейнар? Ты же правду сказал… что любишь? Хоть я и совсем не такой стал, каким ты меня так любил, что мы могли целыми днями и ночами кувыркаться? Твоя любовь уходит… А теперь у нас и разные политические взгляды…

Я закусил губу чуть не до крови, пытаясь справиться с приступом идиотского ржача. Но я же не виноват, что милашка так смешно изъясняется! А Ясси судорожно вздохнул и поднял голову, робко заглядывая мне в лицо. Слава богам, что я к тому моменту успел совладать с собой.

– Моя любовь не уходит, она останется со мной и с тобой всегда, Ясси. Я полюбил тебя погасшим отверженным, так же любил и тогда, когда ты снова воссиял золотом магии Жизни. Люблю и сейчас, когда ты расцветаешь белым светом магии разума. Боги дали мне тебя, и я не прошу у них большего, – ловко ввернул я цитату. А потом поправился: – Не то, чтобы мне больше ничего от жизни не надо было, милашка, просто все остальное будет меньшим. Самый большой торт, главное блюдо, уже со мной, а все остальное – приятные закуски.

– Ты тоже мой самый большой торт! – обрадованно воскликнул Ясси и поцеловал меня в губы. – И я тебя буду любить всегда, несмотря ни на что, даже если весь мир обернется против нас, даже если ты станешь злее самого злого хаосита из легенд, хотя такого никогда-никогда не случится! А ты?

– И я буду любить тебя всегда, даже если ты перейдешь ту самую грань добра, о которой говорил Лэйме, хотя я верю, что этого никогда не случится. Это не значит, что я поддержу такое перерождение, но моя любовь останется с тобой, покуда ты ее не предашь…

На этом месте мы принялись целоваться и валяться на моховом приалтарном коврике, избавляя друг друга от одежды. Коврик был упругим и мягким, милашка – горячим и гладким, а свет его – таким ярким, что мне казалось, что вокруг все сияет и переливается золотом, даже алтарь в глубине грота.

– А что ты считаешь предательством, Дейнар? – вдруг взволновался Ясси.

Слава богам, эта мысль одолела его не в процессе любви, а после, когда мы уже обнимались, лениво глядя на звезды. В процессе, надо сказать, он был необыкновенно (для себя) неразговорчив: только стонал, вздыхал и время от времени восклицал что-нибудь типа “давай, засаживай!”.

– Как можно не понять, когда предаешь? – спросил я, не отрывая взгляда от звезды Призраков. По ней обычно проводились расчеты для долговременных ритуалов Хаоса (и Пламени), и сейчас ее положение относительно лун было благоприятно для битв. Недаром пламенные хотели зарубиться именно сегодня, наверное, чувствовали зов звезды, как истинные воины.

– Но вдруг я посчитаю, что делаю хорошо и правильно, а ты сочтешь это предательством и изменой? – тревожно спросил Ясси и даже приподнялся и уставился мне в лицо горящими золотом глазами. – Вдруг наши мнения о правильном не совпадут?

– Тогда спроси, милашка, и я тебе сразу отвечу. Лучше, конечно, заранее, – и я погладил его по спине и ущипнул за голую распаленную попку.

– Да-да, обязательно спросить…

Тревога в его голосе не утихала, а сердце билось громко и быстро. И я решил его отвлечь – погладил пальцем по дырочке и поинтересовался, кивнув на грот:

– Это же алтарь богине Амии, покровительницы магов Жизни? Надеюсь, ей понравится наше подношение.

– Откуда ты знаешь имя богини, тебе Лэйме сказал? – округлил глаза Ясси.

– В сказке прочел, – усмехнулся я.

– В какой? Неужели у вас есть сказки об Амии? Я не помню! – Ясси заерзал на мне от любопытства, совершенно забыв о своей тревоге.

– Это тайная темная сказка, и ее не записывают, только передают своим избранникам перед алтарем, – я притянул его к себе и прошептал, почти прикасаясь к его губам своими (Ясси нервно облизнулся): – Предают тихо, из уст в уста, чтобы не слышали ни люди, ни боги.

– Ты же мне расскажешь, Дейнар?

– Да. Это история о девочке по имени Лисиэль, и была она магом Жизни…

– Магом Жизни! – шепотом воскликнул Ясси.

– Да, и жила она в незапамятные времена.

Я не сказал Ясси, что Лисиэль была основательницей рода Ллоссарх (ведь это их тайна), но в остальном передал ее историю почти так же, как вам. И Ясси плакал, когда хотели убить ее выводок, и шептал “как же, как он мог” про ее мужа, и переживал за ее дорожные приключения, и радовался, когда она встретила пламенного лорда (“эль Эраиссэ, это же княжеский род, ну, теперь все будет хорошо, она встретила принца, правда, Дейнар?”). Он хлопал в ладошки, когда рос первый город и множился темный народ, и отчаянно рыдал у меня на груди в конце: “За что, Дейнар? Зачем?”

– Это знали только те, кто убил.

Ясси замер, тихонько всхлипывая, а потом вдруг сказал:

– Я не знаю, зачем, но знаю их сказку.

– Расскажи мне, милашка.

– Тьма упала на землю, делая ее хищной и бесплодной, и размножились на ней всякие твари, зло и пауки. И Тьма проникала в души людей, и становились они подобны тварям и обращались ко злу. И среди обращенных была особо сильная и коварная ведьма, зачаровавшая и поработившая многих людей. И границы Тьмы все сдвигались, и стало ясно, что весь мир ждет смерть, если не начать войну за Свет, если не убить ту ведьму и не разрушить ее чары… Ну… в общем, отважные герои пошли и убили, и замок ведьмы обрушился, а чары исчезли, и твари издохли, а заколдованные люди обрели свободу… Так было в той сказке, но в жизни все было лучше! – всхлипнул Ясси: – И чары не распались, и темный народ не погиб, и пламенные остались верны ей даже после смерти, потому что не чары это были, а преданность! А ее дети еще размножились!

– Да, это две сказки со счастливыми концами, – сказал я, а милашка прошептал, тараща на меня глаза:

– У тебя такие страшные шутки, Дейнар…

***

Следующий день начался с организации рабочего процесса в лаборатории. Эх, когда же я уже к самим исследованиям подступлюсь! Хотя эти производственные хлопоты были, надо сказать, весьма увлекательны: я наладил контакт с инженерами концерна Азог, заказал оборудование и даже принял на работу помощника. Последнее было крайне неожиданно: я как раз вернулся с очередных переговоров и обнаружил у себя в лаборатории какого-то всклокоченного типа. На голове у него (кроме темных вихров) торчали супер-навороченные очки-артефакты, на локтях пиджака красовались замшевые заплатки, а сам он занимался тем, что раскладывал хаос-элементы для калибратора по ранжиру. Короче, типичный ботан с обсессивно-компульсивным расстройством и склонностью к внезапным истерикам.

Я отобрал у него очередную деталь и с угрозой спросил:

– С кем имею честь?

Он подпрыгнул и явственно затрепетал:

– Я… я по рекомендации… вот!

Он засуетился и, покопавшись в своем портфеле, выудил оттуда синюю папку, украшенную летающими паучками. Внутри оказался диплом (доктора наук!), выданный Технологическим Институтом Вечного Севера (одного из самых уважаемых в нашей области), описания прошлых проектов и заслуг, а также письма с рекомендациями. Среди последних я обнаружил открытку с видом на вокзал Сраного Торжка, подписанную размашистым почерком Эйлаха: “Дейнар, этого парня (Зиртуса Загрохса) я не знаю лично, но он прицепился ко мне, как кровососущий паук к заднице, умоляя устроить к тебе на работу – после того, как увидел твою презентацию в записи. Так что я его послал по адресу – принимай как хочешь. Насчет трудового договора и оплаты поговорю с ним, в случае чего, сам”. Доктор Зиртус заглядывал в открытку с тревожным любопытством, явно не видя написанного: она была защищена печатью Хаоса.

– А почему вы хотите работать у меня?

Он оказался страстным хаосопоклонником: одним из тех безумных темных, что вечно пытаются изучать лежащее за их пределами, например, Бездну.

– Я вспомнил вас! – воскликнул я, изучив список его публикаций. – Я читал ваши статьи по теории магии Бездны.

– Да! – просиял доктор Зиртус. – Я и сейчас работаю над этим, пишу монографию! – он вытащил из портфеля ворох скрепленных тесемками папок.

И мы выпали из реальности, обсуждая магию Бездны, и попутно пытаясь смоделировать маленький источник этой самой Бездны в новеньком автоклаве. Через некоторое время к нам присоединился забежавший Лэйме… Короче, творческий процесс пошел наконец-то полным ходом, даже Эйлах, пришедший с инспекцией договоров и заказов, не стал нас отвлекать от него – коротко поздоровался и зарылся в отложенные для него бумаги.

Очнулись мы уже поздно вечером, после того, как приперся Никрам и громко осведомился, не забыл ли я, что у нас через час “условно говоря тренировка”.

– Проклятье, а я еще не ужинал! – воскликнул я, прикидывая, успею ли смотаться до дома. По всему выходило, что жрать придется в соседнем ресторанчике.

– Я… я пойду, счастливо оставаться, благородные господа, – пролепетал доктор Зиртус, глядя на Никрама с ужасом, и ринулся к выходу, обходя того по большой дуге.

– Вы знакомы? – удивился я.

– Не имел чести, – сказал Никрам, глядя на Лэйме, и я, опомнившись, представил их друг другу. А потом прибавил:

– А доктора Зиртуса ты не знаешь, Никрам? Который сбежал, едва тебя узрев.

– Да? – удивился в свою очередь Никрам. – Не запомнил лица сего прислужника, очевидно, он вострепетал в присутствии лорда.

– Прекрасно, – криво усмехнулся Лэйме.

– В присутствии южного лорда, – заметил Эйлах с легкой улыбкой, а Никрам самодовольно кивнул.

В результате в ресторанчик отправились мы все, кроме Лэйме. И там я, вспомнив вдруг вчерашние милашкины загоны, спросил Эйлаха, как обстоят дела с его политической карьерой.

– Прекрасно! – оживился тот. – Еще до каникул наша группа представила доклад о создании нового образа хаоситов в обществе, и тот имел успех. Пока мы были в походе, они приняли нашу первую рекомендацию – создание фильма о современности с положительными героями хаоситами. Вы не представляете, братья, какой это успех.

Я неопределенно хмыкнул.

– Что ж ты молчал, за это надо немедленно выпить! – воскликнул Никрам.

– Не хотел говорить, пока не увижу первый монтаж фильма, – улыбнулся Эйлах, – но, думаю, вам стоит знать. Это про солдат будет.

На лице Никрама появилось хищное выражение:

– Да? Надо будет проконтролировать процесс, а то известно, что эти творцы натворят.

– Оставь, Никрам, в фильмах главное – не правда жизни, а положительный образ, – ревниво заметил я. Не хватало еще, чтобы у Ясси и с ним были дела!

– Все равно, – упрямо сказал Никрам.

Мы выпили за положительный образ, а потом я спросил у Эйлаха: а с правозащитниками он не имеет отношений по своим политделам?

– Слава богам, нет, – засмеялся тот.

– Что так? Не любишь их?

– Нормально отношусь, но этот котел – не для меня. Слишком много бурления, а выхлоп мизерный.

– Почему?

– Ну, посмотри, Дейнар. Они волнуются, митингуют, собирают материал – страшный материал, с самого дна Империи. Делают доклады, соответствующая комиссия Палаты Владычиц эти доклады рассматривает, анализирует, делает предложения, параллельно с этим подключается служба имперской безопасности, все кипит, люди волнуются, рассматривают предложения комиссии, спрашивают, почему так мало, к этому моменту подтягивается какой-нибудь Союз купеческих гильдий Севера и сглаживает углы, попутно внося предложения. Где-нибудь в процессе встревает Объединение отцов Империи, Общество защиты традиций и так далее, обкоцанные предложения доходят, наконец, до заседания владычиц и лордов. Они смотрят и говорят – ну, выглядит неплохо, только еще здесь прибавим, там отнимем. Прогрессивная партия сопротивляется, наконец, что-то принимают, и тут вступает в дело Уния Южных княжеств и налагает на принятое территориальное вето. И потом мы вынуждены успокаивать правозащитников, обещать, что все движется маленькими, очень маленькими шагами, но все же движется, в это время с юга бегут люди, и Уния Южных княжеств требует больше каторжников, им говорят – каторжников нет, вы лучше позаботьтесь о своих людях, и те в ярости вспоминают какие-то древние законы и устраивают охоты на преступников, и правозащитники снова воют… Это кошмар.

– Да уж, – пробормотал я, потрясенный полем Яссиных забот.

– За каторжников, – засмеялся Никрам, поднимая бокал.

========== 88. ==========

– О боги, это же полностью заряженная Длань Справедливости! – воскликнул Кортэн, благоговейно глядя на трепещущий на грани реальности амулет Пламени. – А можно его взять?

Мы (с грабительскими целями) рылись на складе нашего рейнджерского отряда.

– Если справишься, – ухмыльнулся я Кортэну и пожал плечами.

Пламенные еще пощелкали языками, изучая амулеты, а потом Эйтан с сожалением покачал головой:

– Князь накачал их под высокородных, можем не справиться.

– Князь? – изогнул бровь Никрам, а Эйтан явно смутился:

– Ну, род Ллоссарх ведь княжеский? Значит, можно называть так.

– Удельное правление землями было отменено сто пятьдесят лет назад, и с тех пор подобных титулов не существует, – сказал Никрам. – А в Светлой Империи?

– Титулованное дворянство-то осталось, – ухмыльнулся Кортэн, – только чем они там управляют – сложно сказать… У них все сложно.

– И каково имя рода, давшего жизнь Тэргону тир Ллоссарх? – спросил Никрам.

Кортэн открыл было уже рот для ответа, но внезапно получил кулаком в ухо от Эйтана.

– Спросите у него сами, сэр, – сказал Эйтан Никраму.

– Ты что дерешься, я и не собирался говорить! – воскликнул Кортэн обиженно и вытер стекающую по шее кровь. – Может, по роже хочешь?!

– Да ты только языком и горазд трепать, мог бы – сразу заехал, – сказал Эйтан, разводя руки в стороны и бешено улыбаясь. – Ну, давай же.

Ого, драка! Я шагнул в сторону, чтобы заценить зрелище. На несколько мгновений пламенные застыли друг напротив друга, а потом Кортэн позорно слился: отвел глаза и пробормотал “в следующий раз, не в оружейной”. Облом. Эйтан кивнул, явно удовлетворенный подтверждением своего статуса в иерархии. А я посмотрел на Никрама и, натолкнувшись на его прямой взгляд, понял, что его сейчас терзает то же желание, что и меня – выяснить, кто круче. Азарт и Хаос бурлили в моих венах, мне тоже хотелось раскинуть руки в стороны и воскликнуть – нападай, если осмелишься.

Но вместо этого я, улыбаясь, сказал:

– Может, разделимся не вдоль по стихии, а поперек?

– Идея, достойная мыслительниц древности, – сказал Никрам. – Но что скажут… наши оппоненты?

– Можно и поперек, но сначала надо обязательно вдоль! – сказал Эйтан, а Кортэн подтвердил: – Точно!

Они все же подобрали себе несколько амулетов Пламени, а потом перешли к темным. И тогда Никрам достал принесенный с собой запас: зловеще шевелящиеся связки Тьмы. Пламенные заполыхали глазами, восторженно перебирая их. Да уж, Никрам очень точно угадал с уровнем Силы.

Ночью полигон рода Ллоссарх выглядел особенно зловеще – весь в сполохах, скрежете, шевелении Тьмы и змеином шуршании.

– Что ж, – сказал Никрам, – повторяю условия еще раз.

Я хмыкнул – вообще-то мы ни о чем конкретно не договаривались, кроме смутного обещания надрать друг другу задницы, так что сейчас Никрам будет не повторять, а придумывать свои правила.

– Сражаемся до рассвета, или до сдачи одной из сторон, или до сигнала медицинского амулета. Сигнал сдачи – три пульсара или файербола в небо. Я и Дейнар сражаемся без единого боевого или защитного амулета, Эйтан и Кортэн могут пользоваться чем угодно. Если один из пары выбывает, а второй решит продолжать, то сигнал – две спирали. Сверим часы и начинаем через пятнадцать минут ровно. Есть вопросы?

– Или предложения, – сказал я, глядя, как Эйтан выдвигает челюсть, имея при этом на роже явственное выражение “ты откуда такой борзый выискался?”.

Кортэн, кстати говоря, внимал Никраму без единого сомнения, явно признав его право командира. Я отстегнул Ясичку и послал ее на соединение с мотоциклом.

– Есть вопросы? – повторил Никрам, давя Эйтана взглядом и аурой.

– Вроде все выглядит разумно, – процедил Эйтан и посмотрел на часы.

Кстати, оказалось, что они все трое носили атавистические ручные часы, один я был как дурак с телефоном. Мы кивнули друг другу, прощаясь, и рванули на полигон.

Я говорил вам, насколько хороши были пламенные в коллективных действиях? Когда-то слаженностью и умением они компенсировали недостаток Силы, умудряясь в наших тренировочных поединках предстать единым организмом, чья совокупная Сила была сравнима с Силой младших высокого рода. Теперь же, получив в руки мощь амулетов, они стали поистине страшными противникам. Они больше не играли роль тренировочных собачек для натаскивания высокородных детишек. Они сразу заманили нас в ловушку, накрыли сетями Тьмы и чуть не спалили к Бездне, поймав в пентаграмму восставших скал. Короче, мы еле вырвались, похлеще, чем из гнезда тварей.

– Классическая Звезда Пламени, – прошептал Никрам с восторгом, – не думал, что попадусь в нее так легко.

И я разделял в тот момент его восторг и ярость, даже не замечая привычной боли Хаоса – нет, она никуда не ушла, но она больше не была моей болью, это я был ею, я нес ее в этот мир.

– Повторим еще раз и разорвем эту звезду расслоением пространства, – сказал я, – Тьмы здесь достаточно для детонации.

Но пламенные, явно раскусив наши поддавки, внезапно сменили стратегию, чуть не раздавив нас столпом огня.

Впрочем, при всей их опытности и экономности в умении убивать, у них была одна слабость – амулеты, которыми они пользовались, были неизмеримо мощнее их собственных источников, и оттого их управление было грубым и неполным. После серии маневров и отступлений (как обозвал Никрам наши метания), мы эту слабость и нащупали.

– Сражаемся, как против амулетов, с постоянными рассекающими, – сказал Никрам.

– А где рассечение – там и расслоение, – отозвался я с улыбкой.

Мне удалось поймать их в расслоение, когда они построили очередную руну из их алфавита уничтожения – алфавита длинного, длиннее, чем все наши навыки, но не бесконечного. И достаточно единообразного – все руны были вписаны в правильные многогранники, и на этот раз это был гексаэдр. И я провел рукой, собирая с земли многочисленные остатки Тьмы, и дернул их руну за сердцевину, и пустил Тьму по всем граням, а Хаос – по пересекающим, и Никрам ударил концентрическими кольцами, и пространство расслоилось, и изо всех его щелей полился Хаос.

Я учуял вспышку медицинского амулета Кортэна и посмотрел в небо, ожидая спирали от Эйтана – тот не производил впечатления человека, способного сдаться. Но спирали не было, как не было и файерболов, и я просто ждал, как ждал и застывший рядом со мной Никрам. Сквозь вихрь стихии на нас скалилась Бездна и плыл призраками Темный мир, и я снова чувствовал себя, как у алтаря подземной часовни, и ощущал источник Священного холма рядом, и понимал, что это надо остановить, но в тот момент это было невозможно, как невозможно приказать своему сердцу не биться, потому что Хаос больше не рвался из меня, а был мною.

А потом нас накрыло каким-то чудовищно многомерным темным проклятием, которое сминало и корежило наши расслоения и рвущуюся сквозь них Бездну, как ребенок мнет конфету. И нас чуть не смяло вместе, когда мы бежали в какую-то щель. Сквозь плетения атакующего проклятия с ревом рвалось ледяное синее Пламя. И если в первый момент я решил было, что Эйтан таки заманил нас в ловушку и ударил чем-то коронным, то Пламя Тэргона было невозможно не узнать, как теперь я никогда и ни с чем не спутаю боевую Тьму старших рода Ллоссарх.

Источник Священного Холма исчез, и я почувствовал, что все тело мое обожжено и изрезано, а левая рука не движется. И моей собственной Силы осталось исчезающе мало – особенно по сравнению с недавним бесконечным ресурсом.

– Эйтан! – кричал я, сквозь какие-то стеклянистые структуры прорываясь к нашим пламенным, мне казалось, я чую их, и меня приводила в ужас мысль, что они не выдержат внезапной атаки старших и погибнут по моей вине.

Никрам шел за мной, держа щиты, я знал, что Силы его также на исходе, и что пламенных он не чует.

Эйтана мы все же нашли – он ловко спрятался в естественном укрытии и защищал своего полубессознательного товарища тающим коконом Пламени.

– Пора валить, – сказал я, и мы немедленно свалили, прикрываясь коллективным щитом и петляя от настигающей нас Тьмы и синего Пламени, как зайцы.

Преследование оборвалось только на границе полигона – стена огня и Тьмы вздыбилась, прощаясь с нами, а потом расступилась, и из нее вышел Тэргон, глядя прямо на меня.

– Ну, конечно же, Дейнар, – сказал он, – кто еще мог не только попасть с ювелирной точностью под прорыв Бездны, но и подвести под него всех, до кого дотянулся. Сердце Кошмаров, ювелир Ужаса.

Я аж задохнулся от обиды – реально, мне захотелось, подобно Ясси, в гневе потрясти кулаками, вопрошая у богов и людей: “За что?!”

– Почему сразу я, учитель! – воскликнул я, и тут же Пламя за спиной Тэргона колыхнулось, Эйтан с Кортэном мгновенно упали на землю, закрывая головы, а нас с Никрамом ударило (аж в воздухе подбросило).

– В субботу в двенадцать, благородные господа, прошу вас обоих ко мне в кабинет в здании Имперской Безопасности, – сказал Тэргон с любезной улыбкой и свалил обратно в Бездну, не дождавшись согласия на свое, так сказать, приглашение.

– Тайна? – спросил я уже на стоянке, пожимая Никраму руку.

– Тайна, – твердо ответил он.

Источник Священного Холма принадлежал только нам, он свернулся ледяной металлической змеей на дне наших сердец, и сейчас я готов был отдать за него и сердце, и жизнь. Только в душе моей жил мягкий свет Ясси, и его бы я никогда не отдал даже породившему меня Хаосу.

========== 89. ==========

Собственно говоря, суббота – это уже был следующий день. Как раз отоспаться, залечить ожоги и темные поражения – и пред светлые очи учителя с чистой совестью. Ну, так я думал, ввалившись ночью домой. Помню еще, как заахал и даже поплакал надо мной милашка, как вышедший Лэйме сказал “надо немедленно к врачу”.

– Вот еще! – возмутился я, представив, что вместо вкусной еды и теплой постели с Ясси под боком меня ждет больница. – В Бездну врачей. Сейчас поем и к утру все пройдет.

– Как знаешь, Дейнар, – сказал Лэйме и ушел к себе. Только на пороге обернулся и спросил: – А те… кто был с тобой, они в порядке?

– Все живы, – отозвался я.

Ясси же принялся обо мне заботиться: кормил, поил целебными отварами, мазал ожоги, колдовал над поражениями, гладил по члену и восхищался моей отвагой в “неизвестных обстоятельствах”. Ну, да, я не рассказал ему подробности нашей авантюры, сообщил только, что тренировался с приятелями, а потом подрался с сильными темными. “Как это прекрасно в своей безоглядной ни на что отваге, – сказал Ясси мечтательно, – и как характерно для детей Бездны!”

Я посмотрел на него с подозрением:

– На что это ты намекаешь, милашка? Я не специально на них полез, они сами пришли.

– Конечно! – воскликнул Ясси с нездоровым энтузиазмом и принялся заманивать меня в спальню.

Я был сытый, довольный, у меня почти ничего не болело, а ресурс Силы держался на достойном уровне (по ощущениям, около пятнадцати процентов). Поэтому я с предвкушением увлекся за милашкой и раздвинул перед ним ноги, позволяя доставить всяческое удовольствие. Лаская меня, он шептал “бедняжечка” и еще что-то жалостливое, явно возбуждаясь.

– Ты подобен раненому герою, а я как бы твой страдающий супруг, излечиваю тебя своей любовью! – воскликнул он наконец, а я рассмеялся, поддерживая его фантазию:

– Подними же меня своей любовью со смертного одра, мой золотоокий супруг, чья попка подобна спелому яблочку! – ввернул я чуть измененную цитату из исторической драмы, над которой я ходил ржать в кинотеатр этой весной. Тогда я прихватил с собой и Ясси, но, увы, ему было вовсе не смешно, он рыдал вместе со всем темным залом. Зато теперь веселился.

Мы налюбились и заснули, а среди ночи меня накрыло. Я проснулся от боли, чувствуя, как медленно жуют меня Бездна и Тьма. Ну, мне, конечно, не привыкать к боли, ею родная стихия терзает любого хаосита с детства. Но сейчас боль была не похожа ни на что, испытанное ранее. Она шла из моих костей, она тянула и накручивала на жернов мои жилы, она разъедала меня кислотой и огнем, и не было в ней очищения Хаоса, только Тьма, гниль и смерть.

Эта пытка все не проходила, накатывая на меня волнами, меня трясло, как жалкого эмпата, а сознание меркло и вспыхивало снова. В очередное прояснение я ушел из спальни, чтобы не потревожить милашкин сон своими метаниями. В конце концов, должно же было это кончиться к утру. Наверное, меня догнало отложенное проклятие Тьмы, эта стихия богата на такие подлые штучки. Сейчас мое тело переборет это, и все станет в порядке.

Короче, Ясси проснулся, почуяв, что меня нет рядом, и они с Лэйме обнаружили меня в гараже в полувменяемом состоянии и вызвали скорую помощь.

– В Бездну врачей, – сказал я, когда за мной приперлись санитары с носилками. – Со мной все в порядке…

Я даже попробовал их прогнать Хаосом (руки не поднимались, а кулак не сжимался), но Силы во мне совсем не осталось, все ушло на борьбу с проклятием.