Текст книги "Память героя (СИ)"

Автор книги: химера-читатель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 75 страниц)

И вот теперь, спустя столько лет, он наконец готов к осуществлению завершающих пунктов в своем плане. Осталось дождаться начала августа, и никто ничего не сможет предотвратить. Он окончательно изменит магическое сообщество. Осталось проверить несколько деталей, и дело будет сделано.

Итак, Люпин находится за пределами Англии и вернется только после полнолуния. Да и зелье, которое он подливает ему на собраниях для подавления его индивидуального запаха, присущего каждому зверю, его не подводило. Притупить чувствительное обоняние оборотня пока не удавалось. Хотя, пока Люпин находился под его опекой, ни один оборотень не смог найти его и вернуть к жизни темной твари. Эта часть плана удалась ему блестяще.

Минерва находится под полным контролем, не помышляя даже о попытках сопротивления. Он держит ее на коротком поводке столько лет, что она уже и забыла, как это – не подчиняться ему. Правда, в последнее время что-то странное происходит на ее факультете. Факультет Годрика всегда славился своим инакомыслием. Но эти дети не могут стать препятствием между ним и выполнением всех его планов. Что ж, может, идея, подсказанная Снейпом, поможет ему обуздать факультет бунтарей.

Однако не стоит забывать про основные мозги гриффиндора – эту лохматую заучку Грейнджер. Как он испугался, когда увидел ее с Крамом под ручку на Святочном балу. Хорошо, что это знакомство не повлекло за собой никаких последствий. Девушка была слишком прямолинейна и непоколебима в своих взглядах, так что, если бы она узнала какую-то не предназначенную ей информацию, она бы не смолчала. Хотя не мешало бы сделать что-то, что смогло бы подорвать позицию львицы. Так, на всякий случай. Но это если подвернется удачный случай. Специально подстраивать ловушку не стоит, много чести для магглорожденной.

Есть, конечно, еще Сириус Блек, сумевший благодаря своим анимагическим способностям сбежать из Азкабана. Значит, пришло время ликвидировать крысу, которая была единственной возможностью Блека оправдаться в глазах магического сообщества. Это надо провернуть так, чтобы тело Петтигрю не смогли опознать. И у него, кажется, есть идея, как это сделать.

И волшебник, которого все считали лидером светлой стороны, продолжил обдумывать свои далеко идущие планы.

часть 7 (30)

Он спешит, зная, что все равно опоздал, чуда не будет: его названый брат уже мертв. Он спешит, лелея призрачную надежду на то, что, возможно, в живых остались его родные, что жену и сына Джеймса пощадили.

Вот и дом. Разрушений не видно. Только света в доме нет, будто хозяева решили пораньше лечь спать. Он на месте.

– Люмос, – и он, освещая себе путь, заходит в дом. Уже в прихожей видны следы борьбы. Коридор. И вот то, что он уже знал, но так боялся увидеть, – тело человека, которого он считал своим братом. Джеймс до последнего пытался защитить жену и сына. Он погиб с палочкой в руках, сражаясь за тех, кого любил больше жизни.

– Прости, брат, я не успел прийти тебе на помощь... Прости, – поправить сбившиеся очки на ставшем таким родным лице. Ты так и не захотел избавиться от них, говоря, что плохое зрение – это семейная черта Поттеров. Ты смеялся, говоря, что твой сын тоже будет следовать этой традиции. – Прости, брат, я оставляю тебя, мне нужно идти дальше. Я надеюсь, что те, кого ты так любил, еще живы. Прощай, брат.

Вот и детская. Следы разрушения здесь почти не видны. Вот Лили и Гарри, лежащие на полу. Видно, она выхватила его из кроватки, пытаясь убежать, но не успела и упала, защищая собственным телом любимое дитя.

– Лили, Лили, даже угроза твоей жизни не смогла заставить тебя отпустить единственного ребенка... – опуститься на колени и с нежностью и благоговением поправить прядь волос, упавшую на лицо погибшей. Лили была прекрасна даже в смерти, даже гибель была не в силах изменить красоты этой женщины. – Я не успел, прости меня.

Гарри лежит возле матери. Сжимая в кулачках ее одежду. На маленьком личике дорожки от слезок. Как же страшно сделать последнее движение и оборвать крошечную надежду. Нужно собраться, если чудо произошло, то мальчику требуется помощь. Поднять трясущуюся руку и коснуться маленькой шейки, ища тоненькую ниточку пульса.

– Гарри, солнышко, живой! Радость моя, я разбудил тебя. Ой, глазки начал тереть, рев поднял. Ну же, не плачь, не плачь, не смотри на маму, родной, не смотри, она уже не встанет и не улыбнется тебе. Не вырывайся, хороший мой, тебе к ней нельзя. Идем на кухню, я покормлю тебя. Вот и коридор. Нет, Гарри, папа тоже не поднимется и не возьмет тебя на ручки. Пошли, мой хороший. Не плачь, сейчас покушаешь.

Как же ты, наверно, наплакался, сидя возле матери. Наверно, тряс ее и лепетал что-то, пытаясь разбудить. А потом затих, уставший от собственного крика, прижимаясь к еще теплому боку. Так и спал, лёжа рядом с остывающим телом. Прости, родной, что не пришел раньше. Задание, чтоб его, Ордена. Я торопился, как мог.

– Ну вот, и еда твоя готова. Ешь, Гарри, силы нам еще понадобятся. Ешь, а я вызову Дамблдора…

– Гарри, солнышко, я должен уйти. Тебя сейчас заберут в замок, а я пойду, найду крысу, из-за которой все это случилось. Но сначала докормлю тебя. Давай ложечку за... крестного, ложечку за дядю Рема. Ложечку за школу. Ну вот, мой хороший, все докушал, давай я тебя переодену и покачаю. Спи, мой милый, сейчас к нам придет дедушка Дамблдор. Спи, мой родной, я скоро вернусь и буду защищать тебя.

***

Северус выпал из воспоминания Сириуса, пораженный до глубины души. Было ли правдой хоть что-то, во что он верил? Он верил, что Блек, узнав о гибели Поттеров, бросился на поиски Петтигрю, даже не вспомнив о маленьком крестнике. А он прибыл в дом Поттеров первым и приложил все усилия для того, чтобы позаботиться о малыше. Блек знал, чем кормить ребенка, как и во что его переодеть, как его укачать. Северус подумал, что даже когда сам оставался с маленьким Драко, большую часть обязанностей он все-таки доверял эльфам. Анимаг же, судя по воспоминаниям, привык сам ухаживать за ребенком Поттеров.

К тому же, было неясно, что случилось с домом в Годриковой Лощине. В воспоминаниях Блека тот почти не пострадал. В то время как Хагрид утверждал, что нашел мальчика в руинах. Что же случилось с домом в ту ночь? К тому же, на месте гибели должен был появиться директор и забрать малыша. Так почему к тетке его отвозил Хагрид, и вообще, зачем было отдавать ребенка с потенциально высокими магическими способностями на воспитание магглам?

Но все эти вопросы могли подождать. А для спасения Драко у них оставалось все меньше и меньше времени. Так что ему нужен вменяемый гриффиндорец.

– Сириус, Гарри в опасности, – профессор склонился над пребывающим в беспамятстве анимагом, понимая, что только угроза крестнику сможет заставить того собраться. – Гарри нужна твоя помощь, он не справится без тебя.

Несколько секунд казалось, что ничего не происходит. Но вот Сириус выхватил палочку и вскочил, дико озираясь вокруг. Через несколько мгновений он сфокусировал на зельеваре взгляд и тихо произнес:

– Гарри в школе, в безопасности. Ты солгал мне.

Удивленный зельевар не мог понять, почему вспыльчивый и резкий Блек еще не кидается в него какими-то темными заклятьями за обман. Но он не собирался просить прощения за свои слова.

– Да, соврал. И если понадобится, сделаю это еще раз. Ты готов на все ради собственного крестника. Я ради своего сделаю не меньше. Так что ты сейчас мне нужен в адекватном состоянии.

– Я нужен тебе. Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова, – зельевару показалось, что в голосе его бывшего одноклассника промелькнула нотка горечи.

– Если бы не ритуал для Драко, ты их и не услышал бы, – школьная привычка отвечать на любую фразу колкостью укоренилась настолько, что даже угроза нового заклятья не смогла остановить профессора.

– Мальчики, не начинайте, – попросила Нарцисса уставшим голосом. – У нас нет времени на ваши перепалки. Нужно успеть провести ритуал до завтрашнего появления Лорда.

– Ритуал нельзя проводить в Мэноре. Предок сказал, что ритуал очень серьезный. И после его проведения будет висеть такая остаточная аура, что ее почувствует даже маггл, не то, что ваш Воландеморт, – Сириус уже полностью овладел собой. – Возможно, конечно, провести его в особняке на площади Гриммо. Там всегда такой тяжелый магический фон, что никто ничего не заметит.

– И как ты сможешь провести Малфоев в дом, который находится под чарами ненахождения, и допуск к нему может дать только директор? Что-то у меня нет желания посвящать его в ситуацию, – нереальность этого предложения заставила декана перебить говорящего гриффиндорца.

– Снейп, неужели ты думаешь, что я, лорд Блек, не смогу найти возможности привести в свое родовое гнездо тех магов, которых захочу? – Сириус усмехнулся улыбкой, сделавшей его похожим на сорванца, каким он был в годы обучения в Хогвартсе. Потом достал из внутреннего кармана мантии небольшой кусок пергамента, на котором почерком директора был написан адрес дома Блеков.

– Но как? – зельевар даже не пытался скрыть своего удивления. – Дамблдор писал этот адрес только раз для твоего крестника, и эту записку должен был уничтожить Грюм. А тот, с его вечной паранойей и бдительностью, не мог допустить такую оплошность.

– А он и не допускал, – объяснил Сириус профессору. Он был рад хотя бы один раз поговорить с зельеваром нормально, не переходя на колкости. К тому же, было очень мало случаев, когда Снейп чего-то не знал. – Оплошность сделал Альбус, когда попросил мой пишущий набор. Все мои перья еще со школы зачарованы так, что могут сами воспроизвести почерк и текст, когда-либо ими написанный. Это еще Джеймс когда-то придумал для облегчения написания домашних заданий. У нас на факультете на перьях всех отличников такое заклинание стояло. А если зачаровать его вместе со свитком, то даже внимания не привлекаешь, одалживая перо.

Во время объяснения Сириуса Снейпа неприятно кольнуло то, с какой нежностью и гордостью Блек говорит о погибшем друге. Профессор быстро прогнал эту странную мысль и пообещал себе, что теперь самолично будет проверять все письменные принадлежности своих студентов, мало ли еще таких гениев найдется.

– Да, столько усилий вместо того, чтобы просто сесть и выучить уроки, – все-таки упустить возможность упрекнуть бывшего однокурсника в разгильдяйстве Снейп не мог.

– Господа, мы отходим от темы, – на этот раз их прервал Люциус, не дожидаясь карательных санкций от жены. – Итак, с местом мы определились. Что еще нужно для проведения ритуала?

– Вот тут и возникает сложность. Для ритуала нужно участие четырех сильных магов. Во время ритуала все воспоминания Гарри как бы выступят на поверхность сознания Драко, и их нужно будет вытащить. Это очень трудоемкий процесс, маги-участники должны проникнуть в память Драко, забрать чужое воспоминание и поместить его в специальную емкость. При этом маг увидит суть самого воспоминания и частично переживет эмоции, которые испытывал Гарри. Доверить эту роль постороннему мы не можем. Я думал, что четвертым будет Ремус… – Сириус огорченно замолчал.

– Не думаю, что Фенрир причинит ему вред. Нас же он отпустил, – быстро сказала Нарцисса, стараясь предотвратить ещё один приступ самобичевания у кузена. – Сейчас нам важнее подумать о четвертом маге.

– Разрешите предложить на эту роль свою кандидатуру.

часть 8 (31)

Местом перемещения Люпина с Фенриром была довольно необычная комната, в которой в глаза сразу бросилось окно, вернее, одна стена, сплошь состоящая из стекла. Камин в комнате был небольшой, его размер говорил о невозможности пользования Каминной сетью. На полу лежал широкий матрас с развороченной на нем постелью.

– Камин неволшебный, воспользоваться им для общения нельзя, его любит моя человеческая часть, – пояснил Сивый.

Люпин оглянулся на Сивого и обомлел: те несколько секунд, которые он потратил, оценивая обстановку в комнате, Фенрир использовал, чтобы начать раздеваться. Он делал это неторопливо, со вкусом, стоя у стеклянной стены и бросая одежду на пол, откуда она в ту же секунду исчезала. Люпин, наблюдавший за его действиями, заметил, что почти вся одежда состоит из кожаных вещей. Бывший Мародер хотел отвернуться и не смотреть на крепкую сильную загорелую фигуру второго мужчины, но не мог. Такой поступок мог спровоцировать врага на удар со спины. Приходилось смотреть и ощущать привычную зависть, потому что сам он никогда не соответствовал идеалу мужской красоты. Сивый тем временем раздевался, не обращая никакого внимания на застывшего Люпина.

Когда из одежды на вожаке оборотней остались только кожаные штаны, он привычным движением руки превратил их в легкие льняные брюки. Только после этого он обратил внимание на стоящего в комнате мужчину.

– Это мой дом, – сказал Фенрир, словно услышав мысленный вопрос, который Люпин задавал себе вот уже несколько минут. – Здесь в лесу находится поселение оборотней. Несмотря на то, что нас называют Темными тварями, жить мы предпочитаем с комфортом. Правда, с комфортом, приемлемым для нас. У оборотней очень силен их внутренний зверь, поэтому пользуемся мы в основном только природными материалами, так легче.

– Значит, сюда ты приводишь гостей... – начал было Люпин, стараясь хоть как-то отвлечь вожака и узнать побольше информации о месте, в котором он находился.

– Нет, мой дом – это закрытая территория. Членов стаи я встречаю только на опушке возле дома. Из-за темноты ее пока не видно, – Сивый снял обувь и, вставая, перекатился несколько раз с носка на пятку. – Как хорошо. Необходимость носить обувь меня просто изматывает.

– Почему ты привел меня сюда, если твой дом закрыт для посетителей? – Люпина не интересовали привычки Сивого, но кое-что в его словах вызывало интерес.

– Потому что ты – особенный зверь, – без раздумья ответил Фенрир.

– Я не зверь, я волшебник, – сразу запротестовал бывший гриффиндорец.

– Знаю, я видел это сегодня в гостиной Малфоев. Ты, грозный воин, разрешил сделать из себя домашнюю собачку Дамблдора. Для того, чтобы напасть, тебе, волку, надо применять ускоряющие заклятья. И тебя еще называют оборотнем. Оборотни поражают всех своими возможностями, их сила, скорость, выносливость, ловкость всегда вызывает удивление и восхищение у других людей. Подумай, что ты с собой сделал.

– Это ты сделал из меня темную тварь, когда укусил! – в голосе Люпина зазвучала ненависть. Сразу вспомнились все обиды из-за несправедливого отношения к нему. – Ты сделал меня изгоем в обществе. Ты обрек меня на жалкое существование, когда из-за того, кем я являюсь, я не могу даже нормально заработать себе на жизнь.

Фенрир смотрел на него с жалостью.

– Ремми, Ремми, что он с тобой сделал... Как же ты живешь, считая себя никому ненужной тварью? Как же он поработал над тобой, – в голосе Фенрира зазвучала горечь, постепенно сменяющаяся надеждой. – Но теперь мы это изменим. Я нашел тебя, несмотря на все усилия директора, направленные на то, чтобы не допустить нашей встречи. Теперь все будет по-другому. Ты останешься со мной, и я покажу тебе, кто на самом деле волки.

– А с чего ты решил, что я останусь с тобой? – Люпина возмутило столь бесцеремонное заявление.

– Ремус, не сопротивляйся ни мне, ни своему внутреннему волку. Ты же чувствуешь, что я говорю правду, и знаешь, что я выполню свое обещание, – голос Сивого был наполнен уверенностью, он не сомневался в своих словах, и у Люпина на миг возникло желание согласиться, но он подавил его в зародыше.

– Нет, я никогда не перейду на сторону твоего хозяина, – знание, что вожак служит Воландеморту, приравнивало Люпина к мерзкой крысе, которая предала друзей, которые ей доверяли.

– В отличие от тебя, у меня никогда не было и не будет хозяина, – голос Сивого приобрел жесткие нотки. – Ты же был бесправным рабом Дамблдора почти всю свою жизнь.

– Он дал мне возможность учиться в школе, получить образование, – сразу запротестовал Люпин

– А сколько всего он у тебя забрал? Чем ты заплатил за покровительство директора? – голос вожака опять наполнился горечью и уверенностью. – Ремус, не сопротивляйся мне, пожалуйста, меньше всего на свете я хочу причинять тебе боль. Но мне придется это сделать. Так что не противься и иди ко мне.

– Нет, я не хочу быть таким, как ты, – продолжал упорствовать Люпин, хотя и не понимал, почему Фенрир продолжает уговаривать его, а не убьет, как и ожидалось от приспешника Воландеморта.

– Предпочитаешь оставаться таким, как ты есть? – Сивый говорил, даже не пытаясь скрыть своего отвращения. – Глотать жуткое лекарство, чтоб заглушить своего волка? Запирать себя в клетке, чтоб твоя вторая сущность, которую ты так беспощадно давишь, не вырвалась на волю? Эту жизнь ты предпочитаешь?

– Я запираю себя в клетке, чтобы темная тварь, в которую я превратился по твоей милости, которой я становлюсь каждое полнолуние, не покалечила невинных людей, которым не посчастливится оказаться рядом со мной в неподходящий момент! – слова Фенрира о подавлении второй сущности почему-то неприятно поразили Люпина, и он поспешил отстоять свои действия, которые до сих пор считал единственно правильными.

– Иди ко мне, и я покажу, как можно жить, не боясь приближения полнолуния. Одно твое слово, и я покажу тебе гармонию между волком и человеком. Одно твое слово, и ты никогда не будешь тоскливо скулить, глядя на луну. Я покажу тебе, что такое песня волка. Подойди ко мне, мой Ремми, и ты навсегда забудешь, что такое одиночество. Ты забудешь, что значит жить и справляться со своим волком одному. Подойди ко мне, и я покажу тебе то, что ты всегда ожидал увидеть, когда, запрокидывая голову, смотрел на растущую луну. Я покажу тебе нашу покровительницу. Подойди ко мне, Ремми, – голос Фенрира менялся, пока он говорил. В нем то проскальзывало рычание, то слышалось завывание. То он стихал, то набирал силы и звонкости. Он манил и завораживал, звал, соблазнял, подталкивал. Ему было все труднее и труднее сопротивляться.

– Нет!.. – Выдохнул Люпин из последних сил.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласился Сивый, а потом серьезно продолжил: – Ты сам выбрал свою участь. Я готов был быть терпеливым с тобой и провести тебя по этому пути безболезненно. Но ты сам стал на другую дорогу. Что ж, ты волк, и я уважаю твое решение. Только конечного результата тебе все равно не избежать. Ты примешь свою вторую сущность, это даже не обсуждается. И примешь ты ее до полнолуния.

На губах Фенрира заиграла лукавая улыбка.

– Учти, что из этой комнаты человеком могу выйти только я. Ты же можешь выйти только в образе волка. Ну что, не изменил решения?

– Нет! – Люпин с ужасом представил, что ему придется просидеть несколько дней запертым в доме, но отступать от своего решения он не собирался.

– Хорошо, теперь все стало только интересней, – сказал вожак таким радостным тоном, каким ученики в школе говорили о каникулах.

И Фенрир подскочил к Люпину и начал срывать с него одежду. Первым не выдержал напора пиджак, за ним последовала жилетка и галстук. Люпин попытался сопротивляться, но вожак только скалился на его усилия.

– Ты слаб, Ремус, согласись, тебе со мной не справиться, – проговорил Сивый, присоединяя рубашку к куче на полу. Когда за ней последовала майка, Фенрир засмеялся:

– А мне все больше и больше нравится то, что ты прячешь под этими тряпками, – он провел рукой по обнажившийся груди Люпина. – Хорошо, что ты скрывал это тело ото всех, иначе мне пришлось бы убить пару-тройку твоих поклонников.

Один ловкий толчок, и Ремус лежит на матрасе, а с него в это время снимают обувь и носки. И вот на Люпине остались только брюки и нижнее белье. Все его попытки ударить вожака оборотней вызывали только смех или ехидную реплику.

Сивый одним движением умудрился стянуть с кареглазого оборотня брюки и теперь, придавив оба запястья над головой и прижав Люпина тяжелым телом к матрасу, тихо прошептал, глядя в карие глаза:

– Заметь, ты даже не смог причинить мне боль. Или ты так слаб, или ты специально не оказываешь мне серьезного сопротивления, на самом деле желая того, что я с тобой могу сделать.

Вожак несколько секунд смотрел на возмущенное лицо, любуясь эффектом от своих слов.

– А теперь я, как радушный хозяин, – прошептал Фенрир, склоняясь к самому ушку Ремуса, – уступлю тебе свое ложе. Сладких снов, малыш.

И Сивый выскочил из комнаты, прихватив всю одежду Люпина.

часть 9 (32)

POV Драко Малфоя

Который час? Я опять проспал и не успел приготовить завтрак своим родственникам... Теперь кузен опять будет смеяться, когда дядя будет кричать на меня. Хорошо, если еще не оставят без еды. И почему тетя Петунья не разбудила меня? А разве мою тетю зовут Петунья? Нет, ее зовут Белла, и я терпеть ее не могу.

Где я? Почему такой мягкий матрас? Откуда у меня взялась постель? Почему так много света, что это за комната и почему меня пустили в нее? Это неправильно, я живу в чулане под лестницей. Что это за место и как я здесь оказался? Хотя обстановка в комнате мне знакома. Эти фарфоровые игрушки я собираю с семи лет. Как я могу их собирать, ведь все мои вещи ломает кузен? Он бы сразу разбил такие хрупкие вещицы. Он даже письмо, которое мне пришло, сразу выхватил. Письмо, которое прислали из Хогвартса. И я не смог его прочитать. Дядя даже увез нас на остров, чтобы прекратить нескончаемый поток писем. И только там меня нашел Хагрид и рассказал, что я волшебник. Нет, не так. Я узнал, что я волшебник, в четыре года, с первого магического выброса, и письмо я прочитал сразу же, как только мне принесла его сова.

И попал я на тот факультет, который хотел, тот, что посчитал лучшим для себя. Факультет Годрика Гриффиндора, где учатся самые смелые маги. Нет, снова неправильно, я носил зелено-серебристую форму, а эта форма всегда соответствовала факультету Слизерина. И мой крестный является деканом слизеринцев.

Но мой крестный не может быть в школе. Все считают его беглым убийцей, и за ним до сих пор охотится Аврорат. А слизеринским деканом был и остается профессор Снейп, человек, который всегда беспричинно кричит на меня и постоянно критикует сваренные мною зелья. Но у меня всегда получаются отличные зелья, ведь Северус сам в детстве учил меня всем премудростям зельварения. К тому же, крестный никогда не кричит, он всегда внимательно выслушивает и дает мудрый совет. За все годы учебы он ни разу не пожаловался на меня родителям.

Родители... Прекрасная аристократическая пара... Но почему мне говорили что-то про алкоголиков, погибших в автокатастрофе? Или правдой остается история пылкой любви, приведшая к неравному браку? Мама... Красивая длинноволосая блондинка с серыми глазами, которая так любила читать мне сказки на ночь и целовать, желая спокойной ночи. Но почему в памяти всплывает образ прекрасной зеленоглазой женщины с копной волос медного оттенка, кружащейся в танце с высоким черноволосым мужчиной с карими глазами? И почему я всегда с горечью вспоминаю о том, что меня никогда не обнимали перед сном? Я хорошо помню, что похож на отца, это все всегда говорят. Но на которого? Высокого светловолосого и сероглазого аристократа, которого я не люблю и опасаюсь, или на мужчину в очках с фотографии, которого почти не знаю и не помню?

Очки! У меня всегда было хорошее зрение. А воспоминание о покупке очков я пережил, но оно было чужим, заимствованным у другого. Все правильно. Я, Драко Малфой, нашел чашу с воспоминаниями, погрузился в нее и стал проживать воспоминания своего однокурсника, гриффиндорца Гарри Поттера. Поэтому я знаю так много о его жизни. Поэтому мне сложно разобраться, где заканчиваются мои воспоминания и начинаются его. И сейчас все снова начнется сначала, я опять увижу очередное страшное воспоминание из его прошлой жизни и опять потеряюсь в ловушке чужой памяти...

Конец POV Драко Малфоя.

***

– Люциус, тебе надо больше внимания уделять безопасности. Камин открыт, щита против прослушек нет, – Гевин Нотт невозмутимо говорил, стоя под прицелом четырех палочек.

Сзади отца переминался смущенный Тео.

– Профессор, я узнал, что в замок может явиться Воландеморт, вот и хотел предупредить, но вас уже не было в школе, – Тео постарался быстро объяснить ситуацию, пока хозяева не начали бросаться боевыми заклятиями. – Мне пришлось уйти из Хогвартса и связаться с отцом, чтобы вас предупредить.

Ни одна палочка не дрогнула. Нотты знали, что после пережитых потрясений находящиеся в Мэноре не будут верить на слово и им нужны более веские аргументы для подтверждения лояльности пришедших.

– Я, Гевин Нотт, даю Непреложный обет, что не причиню вреда присутствующим в этой комнате магам и находящемуся в замке Драко Малфою, даю слово не разглашать информацию, которую здесь узнаю, и обязуюсь приложить все силы, чтобы помочь в разрешении возникшей ситуации, – на руке старшего Нотта вспыхнул и погас маленький шарик белого света, подтверждая данное им обещание.

– И ты не будешь разглашать имени владельца воспоминаний, которые просмотришь, участвуя в ритуале очищения памяти, – быстро уточнил Блек.

– Клянусь, – на руке Гевина снова возник свет, подтверждая соглашение.

Все, кроме Снейпа, опустили палочки.

– Что-то вы очень вовремя появились, почти сразу после Фенрира. А может, это ловушка и ты после ритуала направишься прямиком к Лорду? – профессор не хотел рисковать, даже Непреложный обет его не устраивал полностью, слишком сильно рисковали дорогие для него люди. – Какая тебе польза от участия в этой ситуации, ведь, если об этом кто-то узнает, мы все займем кровати в Святом Мунго рядом с Долгопупсами.

– Меня попросил вам помочь Тео, и я верю сыну, что это важно, – спокойно ответил Гевин Нотт, ничуть не смутившись от вопроса. Все знали о подозрительности Снейпа, тот всегда досконально выяснял причины тех или иных поступков. – Что касается Фенрира, я знал, что Лорд послал его к Малфою с поручением, но не знал, когда он у вас появится. О том, что волк уже ушел, мне тоже сказал Тео.

Взоры всех взрослых в комнате обратились на подростка. И хотя Теодор чувствовал себя неуютно от такого внимания, он постарался не выдать своих переживаний, зная, что от его поведения зависит сейчас слишком многое.

– Материнское наследие, – задумчиво проговорил Люциус. – Что ж, это многое объясняет.

– Там Драко проснулся, – неожиданно сказал младший Нотт, абсолютно точно уверенный в своих словах. – И по-моему, он снова погрузился в воспоминания.

Леди и лорд Малфой, ни слова не говоря, взяв листок с адресом родового особняка Блеков, отправились в комнату к сыну.

– А с вашим другом ничего не случится, – слизеринец обернулся к Блеку. – Он вернется, просто станет другим.

Блек смотрел на подростка, зная, что спрашивать и уточнять что-то бессмысленно, но слова, сказанные про друга, зародили в его сердце надежду на благополучный исход.

– Это все хорошо, – слизеринский декан привык исполнять свои обязанности даже в экстремальных ситуациях, – но вам, молодой человек, давно пора быть в школе в кровати. Я сейчас отправлю вас камином.

– Нет. Меня ждут, я должен вернуться тем же путем, каким и вышел, – голос подростка был твердым, не позволяющим сомневаться в нерушимости его решения. Тео очень не хотел раскрывать имя ожидающего, но и вернуться сам не мог. Слизеринец прекрасно понимал, что решительная гриффиндорка никогда его не простит, если он оставит ее выбираться самостоятельно.

– Ждут, говоришь... И могу побиться об заклад, что ты не назовешь, кто именно тебя ждет, – вопрос почему-то задал Блек, лукаво смотря на подростка. – А случайно не в Визжащей хижине тебя дожидаются?

Ошеломленный Теодор смог только кивнуть.

– Даже так. Кажется, я догадываюсь, кто тебя ждет. Ну что ж, парень, этому легко помочь, – Блек взял со стола перо и, проделав необходимые пассы, протянул его подростку. – Держи, это порт-ключ на место встречи.

– Не хочу вас обидеть, но вы ничего не перепутали? – вид Сириуса не внушал особого доверия Тео. А брать у незнакомого человека волшебные предметы ему было запрещено еще с раннего детства.

– Вот же настоящий слизеринец, – усмехнулся анимаг. – В это место я смогу сделать порт-ключ ночью с закрытыми глазами.

– Сказываются годы бурной юности, – не мог не вставить шпильку профессор.

– Господа, у нас сейчас нет времени обсуждать наше темное прошлое. Как я понял, на кону наше возможное будущее. Тео, отправляйся. Невежливо задерживаться дольше необходимого, – старший Нотт подошел и, не стесняясь присутствующих, обнял сына. – На выходных я буду ждать тебя в замке, нужно будет много чего обсудить.

Тео кивнул и взял перо, собираясь активировать его.

– И, кстати, если решишь обручиться до выходных, пришли мне сову, я передам ритуальные кольца, – Гевин с улыбкой наблюдал за удивленным лицом исчезающего сына.

часть 10 (33)

Гриффиндорцы объявили мне бойкот, как предателю, и теперь в собственной спальне мне не у кого кроме Невилла спросить который час. Я справлюсь. Мне не привыкать оставаться одному против всего мира. Кроме того, со мной еще говорит Гермиона, и теперь у меня есть крестный. Хоть один взрослый человек в мире, который любит и переживает за меня. Крестный сделал все, чтобы отменить мое участие в этом турнире, несмотря на то, что находится в розыске. Он даже обращался к гоблинам по вопросу расторжения контракта с кубком, но у него ничего не вышло. В Гринготсе только подтвердили, что разорвать договор могли исключительно в день определения чемпионов. Для этого все три директора школ-участниц должны были признать, что выбор чемпиона был проведен с нарушением процедуры, и отстранить одного из участников от соревнований. Такие прецеденты уже были. Крестный уже ничего не мог сделать, как бы он ни старался.

Вся школа носит значки, оскорбляющие меня. Ничего, опыт быть посмешищем для всей школы у меня уже есть ещё со времен начального обучения. И тогда все было гораздо хуже. Тогда меня могли еще и избить. Ничего, я справился тогда, справлюсь и сейчас.

Странно, что ни один преподаватель не попытался остановить эту травлю. Ведь даже в начальной школе, когда против меня ополчился директор и с его негласного разрешения преследования начались повторно, были учителя, которые пробовали меня защитить. Здесь же никто даже не поговорил со мной, все делают вид, что ничего не происходит, что никто ничего не замечает. Хотя за три года можно было привыкнуть, что преподаватели в Хогвартсе только и умеют разводить руками и прятать голову в песок, как страусы, при любой сложной ситуации.

А вот и двор. Может, хоть там удастся укрыться от преследования. Нет, не повезло. Слизеринцы во главе с самим Серебряным принцем. Сейчас будут насмешки и оскорбления. Держись, Гарри. И почему слова именно этого человека всегда так больно ранят? Почему именно ему удается пробить защитную стену, которую я воздвигал всю жизнь? Преодолеть ее никогда не удавалось ни дяде, ни кузену, ни Ренберту, ни даже гриффиндорцам с их пренебрежением и недоверием. Только белобрысый слизеринец может парой фраз довести меня до состояния, когда хочется забыть обо всех правилах, ввязаться драку, а потом, забившись в темный угол, чтоб никто не видел, зализывать нанесенные раны, кровоточащие в душе. Даже Снейп с его вечным сравнением с отцом не мог добиться такого эффекта.