Текст книги "Память героя (СИ)"

Автор книги: химера-читатель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 75 страниц)

Он насчитал уже семь воспоминаний, одно хуже другого. В доме на площади Гриммо осталось двенадцать флаконов. И пусть один эпизод не был ужасающим, всё равно вместе это было девятнадцать воспоминаний. Плюс ещё те пять эпизодов, которые он смог просмотреть той ночью осознанно. Воспоминание голодного ребенка, нападение змеи на Артура Уизли, блуждание по городу ночью, когда Поттер в прямом смысле надул ту жуткую тетку, визит в логово арахнидов и убийство старого маггла фамильяром Лорда. Потом вся информация стала вливаться в его сознание непрерывным потоком до тех пор, пока его не выкинуло из чаши.

Как ему удалось выбраться тогда из комнаты, он не помнил. Он действовал на инстинктах, словно дикое животное, стараясь выбраться из сдерживающей его западни. Но западнёй тогда был его мозг.

Драко поднялся и подошёл к столу, где у них с деканом было специально оговоренное место для хранения запретных предметов. Юноша положил в ящик склянку и восстановил защитные чары. Нет времени предаваться пустым размышлениям. Ему надо начинать действовать, и для начала стоит узнать о том, что произошло за эти два дня. И он знал человека, который мог ему помочь. Хотя было, конечно, жаль, что кое-кому придётся проснуться.

Часть 7 (42)

– Итак, господа, вопрос, который меня волнует, почему Поттера отправили к магглам, – этот вопрос снова озвучил Нотт, пробуя виски в своём бокале.

После ухода Люциуса компания решила перебраться из ритуального зала в гостиную, и теперь присутствующие отдавали дань великолепным напиткам гостеприимного хозяина.

– Я должен был воспитывать Гарри как крёстный, – ответил Блек, понимая, что разговора всё равно не избежать. – Но попал в Азкабан. Меня подставил Питер Петтигрю…

– Не надо мне пересказывать историю, я и так неплохо её знаю, – мужчины уже начали привыкать к постоянно меняющейся манере вести разговор Гевина. Он мог шутить, детально объяснять, а мог рявкать на собеседника, если тот начинал говорить совсем неправильные, с точки зрения мага, вещи. – Меня больше интересует, почему ты кинулся ловить крысу, а не оказал помощь крестнику?

– Но он оказал помощь ребёнку Поттеров, – непонятно почему вступился за Блека профессор, чем вызвал удивлённый взгляд Сириуса в свою сторону. – Он пришёл в дом, нашёл Гарри, накормил и переодел его, а когда тот заснул, передал малыша Дамблдору, и только после этого бросился в погоню.

– Вот мы и выявили первое расхождение в истинном ходе событий с официально принятой версией, – проговорил Нотт. – Далее тоже непонятно – ты отправился в Азкабан. Вопрос: почему не было проведено ни следствия, ни суда?

– Мне потом говорили, что моя вина была слишком очевидна и по закону военного времени… – начал было Блек, но его снова перебил Нотт.

– По закону военного времени должны были созвать трибунал, на котором тебя обязаны были выслушать. Ни одного упивающегося не заключили в Азкабан без разбирательства. Ни одного! По сути, мы сейчас говорим о серьёзном преступлении. Это и возвращает нас к версии, на которую ты, Сириус, так бурно отреагировал в Мэноре. Она заключается в том, что вы с Поттером были настоящей парой, а Эванс была вашей ширмой, обеспечивая вам прикрытие и наследников.

– Да как ты смеешь!.. – вспыльчивость Блека всё-таки не исчезла совсем. Профессор вдруг подумал, что анимаг стал терпимей только по отношению к нему.

– Смею. Сядь! – резко скомандовал Нотт. – Ты, по-моему, до сих пор не понял всей серьёзности ситуации. Все чистокровные и представители древних семейств считали, что ты приревновал к Эванс, которой Джеймс после рождения сына стал уделять больше внимания, и сдал ребёнка с матерью Воландеморту, чтобы самому быть с Поттером.

На красивом лице Блека были написаны шок и недоверие. Но Гевин серьёзно смотрел на него, ожидая ответа на своё заявление.

– Но это невозможно, – заявление упивающегося звучало нелепицей, но Сириус всё же решил его опровергнуть. – Я крестил их ребёнка. Это по нашим законам делает Гарри моим сыном и наследником, пока у меня не появится прямой потомок. Если бы я поднял на него руку, это приравняло бы меня к детоубийце со всеми вытекающими последствиями.

– Поэтому все и считали, что ты укрываешься в Азкабане от гнева своих родителей, которые не простили бы тебе такого поступка, – спокойно высказал маг новый аргумент, от которого у Блека волосы зашевелились на затылке. – По этой же причине ни один лорд не вмешался в противоправные действия властей.

– Прятаться в Азкабане… На нижнем уровне?.. – спросил Блек, не веря, что в этот бред мог хоть кто-то поверить.

Услышав его слова, мужчины содрогнулись. Они и сами не понаслышке знали, что такое Азкабан, но их пребывание там было ограниченно знакомством с верхним уровнем тюрьмы. Представлять, что творилось внизу, куда поместили только самых истовых упивающихся, у них не было ни сил, ни желания.

– Никто не знал, где тебя держали. Все думали, что у тебя, как у бывшего сотрудника Аврората, созданы самые щадящие условия. – Блек во все глаза смотрел на говорившего контраргументы мага, понимая, что его слова не лишены страшного, но в то же время правдоподобного смысла. – Так что согласись, что комфорт в Азкабане лучше, чем смерть на родовом алтаре – а твои родители вынуждены были бы провести подобный ритуал, чтобы спасти всю семью от печати Клятвоотступников и Предателей крови.

– Но я думал, что лорды тогда просто побоялись за кого-то вступиться, – задумчиво протянул Снейп, внезапно вклиниваясь в дискуссию. – Ведь тогда многие были под следствием, а нейтралы просто молчали.

– А были ли среди подследственных невиновные? – горько сказал Нотт, который и сам в то время находился под стражей. – С точки зрения остальных мы были радикальной группировкой, которая пыталась поменять существующий политический расклад. И получили мы свои наказания по заслугам.

Сириус молчал, ошарашенный. Только теперь он начал понимать, что в Магической Англии его считали не просто убийцей магглов. Все думали, что он мог предать людей, которые заменили ему семью.

– Но если все считали меня любовником Поттера, то как я мог его подставить? Ведь он был убит вместе с женой, – Блеку было противно даже говорить такие вещи, но он решил разобраться в ситуации досконально. – Если следовать вашей версии, то я избавлялся и от любовника. Это нелогично, проще было найти себе другого.

– Да, ходок ты был знатный, – улыбнулся Нотт. – Наверное, не было мага в школе, с которым у тебя хоть чего-то, но не было. Но всем было известно, что к двум людям ты относился по-особенному.

– К Поттеру и Люпину? – спросил Блек, вспоминая школьные годы.

– К Поттеру и Эванс, – резко уточнил Нотт, вызывая тем самым новую волну протестов. – С Поттером вы были не разлей вода, иногда создавалось впечатление, что вы братья-близнецы. Эванс же ты всегда старался избегать и лишний раз даже не разговаривать с ней. Никто не верил, что после их свадьбы ты смог поменять своё неприязненное отношение к этой ведьме.

В комнате воцарилась тишина. Блек думал, что объяснить его поведение было до обидного просто – причина крылась в обычной ревности. Лили была умной, весёлой, красивой ведьмой, и сам анимаг очень хорошо к ней относился. Но Джеймс… Казалось, что Джеймс начал сходить с ума по рыжей ведьме ещё с первого класса и впадал в бешенство, как только видел кого-то рядом со своим объектом обожания. Из-за этого он и невзлюбил Снейпа. Так что до тех пор, пока Лили Эванс не начала встречаться с темпераментным Поттером, даже смотреть в её сторону было опасно. Блек усмехнулся, вспоминая, сколько соперников его друг втихаря отправил в Больничное крыло с неопасными, но обидными и болезненными симптомами. При этом Джеймса так ни разу и не словили. Только на будущем зельеваре они вечно прокалывались.

Снейп же в свою очередь почему-то подумал, что, строго говоря, Блек по-особенному относился к трём людям, и третим был он сам. Зельевар вдруг осознал, что гриффиндорец всегда старался держаться от него подальше и почти никогда не подходил к нему на расстояние вытянутой руки. Это при том, что он, чтобы больше разозлить и уязвить, даже Люциуса мог фамильярно потрепать по щеке, а в некоторых случаях даже шлёпнуть его по ягодице. Снейп понимал, что за все семь лет учёбы анимаг не допустил по отношению к нему ни одного такого жеста.

– Что касается убийства Поттера, то это могла бы быть случайность, – из размышлений мужчин вырвал голос Нотт. – Говорили, что Джеймс в ночь на Хеллоуин должен был дежурить в Аврорате, но он и Френк Долгопупс почувствовали себя неважно. Им пришлось вернуться домой, потому каждый и был у себя при нападении.

– Не знаю, откуда эти данные, но тебя обманули, – Блек говорил спокойно и уверенно. – Мы выходили на дежурство только в паре. Джеймс неделю должен был оставаться дома, потому что мне нужно было сопроводить Ремуса на континент. Без меня он даже в Аврорат не мог зайти.

– Вы провели специальный ритуал партнёров на службе? – догадался Снейп, так как это было единственное логичное объяснение слов Блека. Этот ритуал применялся в древности, когда надо было провести разведку на местности. Два человека, прошедших ритуал, могли работать только вместе и никак иначе. И снова профессора поразило неприятное чувство, возникающее у него всякий раз, когда Блек о ком-то тепло отзывался.

– Да, – начал рассказ Сириус с явной неохотой. – После рейда, в котором выжили только Поттер и Долгопупс, я пошёл к Грюму и потребовал, чтобы меня ставили в пару с Джеймсом. Он рассмеялся мне в лицо и сказал, что с моей фамилией мне вообще не светит работа в поле.

– И что ты предпринял? – Снейп понимал, что ответ анимага мог пролить много света на прошлое.

– Для меня жизнь друга всегда была важнее, чем фамилия, – спокойно ответил Блек. – Меня уже тогда выжгли с родового гобелена. Я заключил с Грюмом сделку. Нам с Джейми разрешают провести ритуал, а я взамен лишаюсь поддержки родовой магии.

– Ты спятил! Этим ты бы обкорнал свои силы вполовину! – воскликнул зельевар. Более страшного выхода из ситуации невозможно было представить. – Ты не смог бы выходить в поле из-за элементарного отсутствия магических сил.

– Решение нашёл Джеймс. Он предложил мне провести почти забытый ритуал Названых братьев, – анимаг говорил так спокойно, будто обсуждал первое блюдо за столом. – И вскоре после этого мы его провели.

– Кто был старшим?.. – спросил Нотт помертвевшим голосом.

– Для нас не был важен статус, – ответил Сириус, без объяснений понимая, о чём спрашивает Нотт. – Мы всегда оставались равными.

– Блек, ты придурок, – голос Снейпа был наполнен сарказмом. – В вашей паре ты был младшим. Если убивают старшего Названого брата, младшему ничего не будет. Если младшего, то старший погибает, как волшебник, не сумевший защитить семью.

– Мы этого не знали... – задумчиво проговорил анимаг, снова удивив своим спокойствием Снейпа. – Это был достаточно редкий ритуал, мы не вникали во все подробности.

– А маг, проводивший ритуал, не удосужился вам этого объяснить? – теперь насмешка звучала в голосе Нотта. – И кто же это в магическом мире страдает у нас таким склерозом? Дай угадаю. Отец Поттера к тому времени уже был мёртв, к своему бы ты не пошёл, да и никто из аристократов не провёл бы ритуал, отдающий старшего сына в другой род. Каким бы непутёвым тот не считался. И к кому ваш доблестный кружок обратился за помощью? Всё к тому же глубокоуважаемому директору.

– Ты с каждым разом уважаешь его все больше и больше, – заметил Снейп.

– А меня этому учили, – быстро ответил Нотт. – Чем больше хочешь сказать о человеке гадость, тем глобальней должен быть комплимент. А теперь давайте думать, что мог сделать Сириус Блек директору, из-за чего его на неопределённый срок запихнули на нижний уровень Азкабана.

Часть 8 (43)

По прибытии в Мэнор из дома Блеков Люциус сразу обратил внимание, что в гостиной горит пара свечей. Обычно домовики убирали их сразу же, как только из комнаты выходили все волшебники. И снова лорд Малфой с любовью и нежностью подумал о жене. Ведь это по её распоряжению эльфы оставили комнату освещённой, чтобы он не споткнулся, выходя из камина. Такая забота согревала душу аристократа и давала надежду, что ситуация разрешится благополучно и жена не уйдёт от него. Лорду безумно захотелось пройти в покои Нарциссы, увидеть её, рассказать о ритуале и поблагодарить за заботу, однако порыв был задавлен на корню. Она, наверное, уже спит, переволновавшись от прошедших событий. К тому же, у него ещё были неотложные дела. Люциус горько усмехнулся, подумав, что игнорировать свои желания он умеет лучше всего, принося их в жертву нуждам рода. В этом была весьма тонкая ирония: он подчинился в своё время отцу и примкнул к Воландеморту для процветания древней фамилии в будущем, а теперь, в настоящем, это служение может стать причиной, по которой его семья покинет его. Аристократ снова пообещал себе, что сделает всё, чтобы не допустить такого исхода, и первым делом нужно было позаботиться о безопасности сына. Так что путь лорда лежал в библиотеку замка.

Сочиняя послание для Дамблдора, Люциус использовал витиеватые и обтекаемые формулировки, которые всегда составлял мастерски. Суть же письма состояла в том, что лорд Малфой задержал своего наследника до такого позднего времени из-за семейных дел, которые должны были решиться немедленно. Так же аристократ предупредил, что на днях заглянет в школу с проверкой. Второе письмо было отправлено семейному колдомедику, с уведомлением о необходимости помощи. Аристократ хотел убедиться, что зверский артефакт Амбридж использовала только на Поттере и к другим детям он не применялся. В этом и будет заключаться задание целителя – выявить шрамы на руке у Поттера и незаметно проверить остальных детей на наличие таких же увечий. Лорд стиснул зубы. Ему даже не хотелось думать, что будет, если выяснится, что Министерский инспектор применяла Кровавое перо на учениках. Его пугал не скандал, который возникнет в обществе, как только вскроется сам факт использования пыточного инструмента. Его угнетала мысль о реакции Драко на эти события. Каковы будут действия сына, если выяснится, что Амбрибж применяла перо неоднократно? В любом случае, Розовую Жабу нужно было убирать из школы, и желательно в Азкабан, хотя кладбище тоже оставалось неплохим вариантом.

Поттер… Люциус подумал, что теперь вспоминает о нём так же часто, как и о Драко. Видно, ему и вправду суждено стать членом семьи, если не через Блека, то как парню и в будущем мужу Драко. Такие браки ещё около столетия назад были достаточно часты и никогда не осуждались в обществе. Ориентацию волшебников чаще всего определял вектор магии: иногда магия допускала только женскую энергию, иногда только мужскую. Но чаще всего маги были бисексуальными, имея двойной вектор направленности, и выбирали партнёров в зависимости от личных качеств мага. Существовали даже ритуалы, которые помогали однополой паре вводить в свой род приёмных детей и делать их своими наследниками. Такие дети со временем даже становились похожими на родителей. Но в данное время однополые браки перестали приветствоваться. А ритуал усыновления попадал под директиву Минестерства о Кровной магии и проводить его можно было только с разрешения Министра. И насколько Люциус знал, вот уже несколько десятилетий разрешение на подобный ритуал не давалось. Хотя такой брак и ритуал давали шанс на создание семьи таким магам, как Северус Снейп, у которого был выраженный мужской магический вектор. Лорд всегда знал об ориентации друга, тот не делал из этого тайны, хотя и не афишировал. Но на все вопросы о семье зельевар каждый раз отвечал, что наследник у него есть, и это крестник, а подходящего партнёра для жизни он ещё не нашёл.

Нет, как зять, Поттер вполне устраивал Люциуса. Богатый, сильный, умный, находчивый маг – гриффиндорец был весьма заманчивой партией. Даже его упрямство и умение добиваться поставленных целей вполне импонировали лорду. Уже сейчас львёнок мог защитить близких ему людей и выбраться невредимым из любой передряги. Да и в будущем, если они поженятся, этой паре никто и никогда не сможет навязать свои взгляды, как ему когда-то. Нет, Поттер всегда будет ставить свои цели и добиваться только того, что он сам захочет. Драко же в свою очередь будет помогать ему в достижении этих целей с применением меньшего количества сил и наименьшими потерями для себя.

Смущало Люциуса лишь то, какие могущественные враги были у подростка. И это не только Тёмный Лорд, который охотился за мальчишкой с рождения. Сейчас пятнадцатилетнего ученика считает своим врагом сам Министр Магии Англии. Хотя стоило отдать должное гриффиндорцу, друзья и союзники у него тоже были. Люциус усмехнулся. Теперь, благодаря истории с чашей, их стало даже больше, чем мальчишка мог себе представить. Драко и Тео – весьма солидные соратники, приносящие Поттеру весьма ощутимую родовую поддержку в виде своих родителей и семейных знаний. Кроме того, такой волшебник, как Снейп – мастер зельеделья и опытный боевой маг, который отставил в сторону свои детские обиды и взялся помогать гриффиндорцу, – был весомым приобретением. Под вопросом ещё оставался Фенрир и его стая. Если Тео прав и вожак действительно не собирается убивать Люпина, то есть большая вероятность, что оборотни перестанут служить Лорду и предпочтут остаться в нейтралитете. Это весьма ощутимо ослабит одну из сторон и даст Светлым преимущество в противостоянии.

Хотя, исходя из воспоминаний самого Поттера, к почитателям директора его никак нельзя отнести. Он весьма тонко чувствовал ложь и недомолвки директора. Ребёнок, прошедший ад на земле, научился прозорливо оценивать людей, которые его окружали, обращая внимание на их поступки, а не на слова. Поттер видел директора насквозь и никогда не вёлся, как остальные, на маску доброго дедушки. Этот факт не мог не радовать Люциуса. Он же ставил лорда в тупик. Почему тогда фамильяр Дамблдора принёс в подземелье Распределяющую шляпу, из которой мальчик впоследствии смог достать меч Годрика Гриффиндора? Почему феникс вообще прилетел, если Поттер не проявлял должного уважения директору? Конечно, свою роль могла сыграть Шляпа, которая была древним артефактом. Но чтобы выполнить её приказ, Фоукс должен был быть фамильяром школы, то есть всех директоров посменно. Но это, как знал Малфой, не соответствовало истине. Ни на одном портрете и ни на одной картине не был изображён феникс. Не упоминали про него также в книгах и свитках. К тому же, директор постоянно подчёркивал тот факт, что феникс сам прилетел к нему. Это было где-то после победы над Гриндевальдом. А любому школьнику было известно, что феникс – это птица, порождённая самой магией и направляющая мага к правильной цели. Конечно, любому лидеру такой фамильяр только прибавлял веса в обществе. Так почему же Фоукс помог тогда в подземельях гриффиндорцу, если тот не испытывал никаких тёплых чувств к владельцу самого феникса?

Размышляя об этом, старший Малфой пытался отрешиться от ужасающих воспоминаний о самом василиске и битве с ним. Они заставляли лорда чувствовать свою вину за происшествия в тот год в Хогвартсе. Но он никогда и предположить не мог, что дневник, эта маленькая книжечка, вызовет к жизни такого монстра. Хотя это и никак не оправдывало его действий. Радовало одно: ни один маленький волшебник не пострадал серьёзно. Вот тут ставили в тупик действия самого Дамблдора. Зачем было ждать, пока созреет мандрагора в школьной теплице, если можно было обратиться к поставщикам ценных ингредиентов и те за умеренную плату привезли бы в Хогвартс такие нужные мандрагоры? Какая выгода была директору в том, что магглорождённые лежали, парализованные, в Больничном крыле в ожидании лекарства? Ведь если бы он сделал заказ за границей, о нём бы наоборот заговорили, как о рассудительном руководителе. А это, несомненно, только прибавило бы ему авторитета. Как обьяснить такие действия Дамблдора, лорд Малфой не знал.

У Люциуса опять возникал вопрос, на который у него снова не было ответа. Вопрос, на этот раз относящийся к Лорду. Как он, шестнадцатилетний маг-недоучка, мог создать такой мощный артефакт, как дневник с воспоминанием? Какой ритуал он использовал? И откуда он, юноша, выросший в приюте, мог узнать о Тёмном ритуале, о котором ничего не слышал даже наследник древнейшего рода? Это не давало Малфою покоя. Если этот источник продолжал успешно поставлять информацию Воландеморту, то борьба с ним становилась всё проблематичней и проблематичней.

Аристократ тряхнул головой. Как бы ни был силен, изворотлив и образован Лорд, ради своей семьи Люциус готов был собственноручно отправить его к праотцам и завершить дело, начатое Поттером ещё четырнадцать лет назад. Да и у самого Малфоя накопились к Воландеморту приличные счёты. И немалая роль в них отводилась резне магглов и проклятию старухи. Кошмары, преследовавшие Люциуса с той ночи, стали настоящим бичом для аристократа. А теперь, когда о них знает Драко… Да, желание закопать полукровку где-то в лесу становилось с каждой минутой всё сильнее и сильнее.

Лорд поднялся и отправился в свои покои. Ему надо было попробовать поспать хотя бы несколько часов перед завтрашним днем. Больше не удастся из-за кошмаров. Но если он не отдохнет хотя бы немного, сил на завтра останется совсем мало.

Люциус шёл в свои покои, рассчитывая на непродолжительный сон. Шёл и не знал, что в его комнатах его ожидает сюрприз.

Часть 9 (44)

– Тогда проще было убить, – озвучил зельевар то, о чём подумали все маги в комнате. Почему-то сейчас эта мысль о смерти Блека не казалась такой привлекательной, как раньше. Возможно, из-за того, сколько сил анимаг потратил, спасая его, Снейпа, крестника, а возможно из-за того, что за столько лет профессор посмотрел на Блека не как на школьного врага, а как на мужчину, который пережил много страданий и потерь, но при этом не стал прятаться от жизни. – Зачем такие сложности?

– А если смерть Блека не вписывалась в планы Дамблдора? – произнёс Нотт, мысленно прокручивая разные варианты событий.

– И как я ему мог помочь из Азкабана? – переспросил анимаг. Он и раньше знал, что без лидера Светлых дело не обошлось, но понять причину не смог до сих пор. Гевин же, с его знаниями и необычной точкой зрения на проблемы, мог бы пролить немало света на прошлые события.

– Есть несколько вариантов. Первое – убрать тебя как опекуна Гарри Поттера. Только при твоём фактическом отсутствии ребёнка могли отдать магглам, – пояснил маг ход своих мыслей. – По нашим законам, у ребёнка-сироты должен быть опекун, с которым он живёт, и опекун, наблюдающий за исполнением всех обязанностей по отношению к опекаемому. Вторую функцию обычно берёт на себя директор Хогвартса. Если же по какой-то причине первый опекун недееспособен, ему находят замену из ближайшего окружения ребёнка. Директор никак не мог быть одновременно и так называемой воспитывающей стороной, и контролирующей.

– Это понятно, – сказал Снейп, который был более-менее в курсе данных правил. – Но почему в случае с Поттером не была найдена замена Блеку?

– Потому что мой статус не был изменён, – работавший в Аврорате Сириус уже понял, какой юридической лазейкой воспользовался Альбус, чтобы получить в свои руки контроль над его крестником.

– И это должно означать… – начал было уточнять Снейп.

– Северус, вас случайно в Хогвартсе ничем таким не кормят? – вдруг спросил Гевин Нотт, вызвав при этом удивление у присутствующих. – С тех пор, как ты стал работать в Хогвартсе, уровень твоего интеллекта заметно снизился.

Снейп хотел возразить Нотту и дать достойный ответ на такое возмутительное замечание, но тот, увидев выражение лица профессора, добавил:

– И не спорь. Ведь даже своё лучшее зелье ты придумал до поступления на работу в Хогвартс. Тебе ведь пророчили блестящую карьеру в зельеварении и, по крайней мере, создание ещё нескольких подобных составов. Но за столько лет ты не сделал ни одного шага в этом направлении.

Профессор задумался. А ведь Гевин был прав. И оправдать такое бездействие нельзя было даже занятостью и усталостью. Ведь даже летом он никогда не делал серьёзных исследовательских экспериментов. Снейп подумал, что нужно попросить в Лиге Зельеваров прислать ему задания для поступающих и проверить, какой уровень у него будет сейчас, когда он уже столько лет проработал преподавателем.

– Итак, поясняя для нашего профессора, статус у Блека поменялся бы, только если бы суд ограничил его свободу сроком заключения, – снова заговорил Нотт. – И даже в этом случае ему должны были предоставить возможность передать свои дела и обязанности.

– А директор… – заговорил анимаг, но был остановлен Гевином.

– Наш много– и глубокоуважаемый директор мало того, что допустил все мыслимые и немыслимые ошибки, как глава Визенгамота, отправив невинного человека в тюрьму. Так он ещё и как руководитель Ховартса совершил преступление, когда собственными руками отдал столь сильного волшебника, как Гарри, к магглам. Интересно, рядом с Поттером жил хотя бы один волшебник?

– Его соседкой была старуха-сквиб, наблюдатель Дамблдора, – Снейп понимал, что его слова вызовут бурю эмоций, и он не ошибся:

– Сквиб? За Гарри Поттером до одиннадцати лет присматривал сквиб?! – голос Нотта стал похожим на шипение Лорда. – Это при том, что возраст от трёх лет, начиная со времени первого выброса, до семи считается самым опасным с точки зрения формирования магических резервов! И как, интересно, магглы могли помочь мальчику проконтролировать стихийные выбросы и научить управлять своими возможностями?

– Его наказывали за каждый магический выброс, – снова внёс ясность профессор, зная эти подробности ещё с уроков окклюменции. – Лишая еды, запирая в чулане, а иногда даже избивая – вот как магглы подавляли его магические силы, которые считали ненормальным явлением.

– Я убью его! – не знавший этих деталей Блек вскочил с кресла и бросился к камину. – Тебе не жить, Альбус!

И только ловко запущенное заклятье вернуло его в кресло и не позволяло встать из него.

– Успокойся. Тебе так понравился нижний уровень Азкабана, что ты решил туда вернуться и оставить крестника на растерзание Лорду? – спокойно сказал Нотт, смотря прямо в глаза кипящему от ярости Блеку.

– Но оставить всё, как есть нельзя!.. – начал было анимаг, но был остановлен Гевином.

– Конечно, нельзя, – и маг так усмехнулся, что у присутствующих волшебников, немало повидавших в жизни, мороз прошёлся по коже. – Но мы не будем совершать поспешных действий. Мы всё сделаем правильно, не давая нашему всеми уважаемому директору даже мизерного шанса избежать ответственности. А теперь, если ты успокоился, я освобожу тебя.

– Вообще-то, Гевин, ты сильно рисковал, нападая на хозяина поместья, – заметил Снейп, после того как анимаг снова обрёл свободу движений.

– Нет, не рисковал. Я не применил заклятья, которые магия дома могла воспринять как угрозу, – ответил Нотт, и профессора поразили нотки высокомерия, появившиеся в голосе мага. – Я могу просчитать последствия своих действий.

– Нотт, что случилось? – зельевар решил сразу выяснить причины такого охлаждения мага. – Что за претензии ко мне?

– И ты ещё спрашиваешь? – возмутился Гевин. – Ты, преподаватель Хогвартса, лорд Принц, не заявил в палату Лордов, что из наследника древнего рода хотели сделать сквиба или даже планировали его гибель! Одно твоё слово – и вся общественность стала бы в штыки, а Дамблдор уже мог бы занимать место Блека в Азкабане.

– Я узнал только на пятом курсе, – попытался успокоить разошедшегося мага профессор.

– А до этого ты был слеп, глух и умственно неполноценен, – с издёвкой произнёс Нотт. – Мальчик приходит в школу, едва умея держать палочку, и ни у кого не возникает вопроса, кто же так бездарно воспитывал этого ребёнка?

– Он имел средний уровень почти на всех предметах, – сказал Снейп. – Все учителя считали, что для полукровки это вполне приемлемо.

– Дай угадаю, – Снейп чувствовал себя очень неуютно под пронзительным взглядом Нотта. – Отставал он только по твоему предмету, не имея даже элементарных знаний, которые он в принципе не мог узнать от магглов. И что в этой ситуации сделал ты, лучший педагог по зельеварению? Стал ему помогать? Могу побиться об заклад, что ты начал высмеивать его, даже не разобравшись в причинах такой неосведомлённости.

– Но Грейнджер пришла на урок подготовленная… – попробовал оправдаться зельедел. – Я списал незнание Поттера на лень.

– И ты решил, что младший Поттер такой же разгильдяй, как и отец, и начал третировать его за это, – и снова професор ощутил угрызения совести, понимая всю правоту Нотта. – При этом тебе и на минуту не пришла в голову мысль, что в ребёнке может преобладать материнская линия. А Эванс, насколько я помню, была весьма недурным зельеваром. Так?

– Да, – с трудом проговорил Снейп. Он ведь и вправду видел в Гарри только отца, стараясь не замечать всё явственнее и явственнее проступающие черты, за которые он всегда ценил подругу.

– Как ты мог допустить такое? – с каким-то удивлением и сожалением проговорил Гевин. – Ведь в школе ты был совсем другим.

– Можно подумать, что ты знал, каким я был в Хогвартсе, – возразил уязвлённый профессор. – Ты старше Люциуса на два года, таким образом, когда я поступил, ты учился на седьмом курсе. Ты никогда не обращал на меня внимания, как и остальные слизеринцы. Какое дело вам было до бедного полукровки?

– Ты действительно думаешь, что тебя не ценили на родном факультете? – удивился Нотт, а потом пояснил свою мысль. – Тобой всегда гордились и уважали. Ты хорошо учился, несмотря на своё происхождение, и всегда приносил баллы в копилку. Ты в одиночку противостоял четверым гриффиндорцам, при этом частенько выходя из стычек победителем. Никто никогда не мог сказать, что ты был ябедой или нытиком.

– А то, что меня называли Нюниус? – начал было Снейп, весьма удивлённый тем, что сказал старший слизеринец, но тот не дал ему закончить.

– Во-первых, тебя так называли гриффы, а не змеи, так что это не аргумент против факультета, – усмехнулся Гевин и продолжил: – А во-вторых, меня тоже часто называли истеричкой за манеру разговора, и это свои же. Но это не мешало им уважать меня. А ты не задумывался, почему никто никогда не протестовал против твоей дружбы с гриффиндоркой? Нет? Мы знали, что ты свято бережёшь тайны факультета. А если тебе нужны ещё доказательства... Кто тебя представил Тёмному Лорду?

– Люциус, – ответил профессор, не понимая, как данный вопрос может касаться темы их разговора.