Текст книги "Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ)"
Автор книги: chuckcloud
сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 95 страниц)
– Нет, это неправда! – зарыдала Нина. – Она мертва! Он сожрал ее!
– Бля, я прошу тебя, хорош, – попытался обнять ее сержант, но девушка увернулась. – Я правда видел, как они улетели! – говорил он не совсем правду. Во время разговора с мусорами боковым зрением он видел, как мимо кто-то пропорхал. Но был ли один мотылек или два – он не знал. Но ведь можно подумать оптимистически, правда?
– Нет, он просто сожрал ее… Вот и все… – продолжала рыдать девушка. – И ты не спас никого! Ни бабочку, что теперь разложится в брюхе паука, ни мотылька, что до конца своих дней будет жить в одиночестве и страданиях… – несла она хуйню.
– Я ж прошу тебя… – взволнованно потянулся к ней Том.
– Все, хватит, – вытерла слезы тыльной стороной ладони Нина. – Пошли в мотель, – развернулась она и пошла в нужном направлении, обняв себя руками, ведь от утренней прохлады стало зябко.
Харди молча плюнул в сторону, закурил и пошел за ней, решив не трогать девушку. Может, побыв наедине со своими мыслями, Нина остынет? И когда они уже прибудут в мотель все встанет на свои места? А станет ли теперь вообще все как прежде? Боже, как это сложно!
– Покурим? – окликнул Нину сержант, когда через полтора часа они наконец добрели до мотеля.
Та оглянулась, и Харди протянул ей пачку сигарет.
– Слушай, я пиздец устала и замерзла, – поджала она губы. – Давай просто уже пойдем внутрь. Хорошо?
– Хорошо… Ты к себе или, может, сука-бля, зайдешь ко мне? – подвигал челюстью Том и сделал шаг вперед.
– Не знаю… Зачем? – исподлобья посмотрела Нина.
– Сука-бля… Ну поговорим, – едва сдерживаясь, сказал Харди.
Нина с некой опаской оглянулась по сторонам, затем взглянула на Тома и сглотнула.
– Ладно… Пойдем, – через несколько секунд молчания кивнула она.
Оказавшись в номере, Нина уселась у изголовья кровати, обхватив колени руками.
– Пожалуйста, я, сука-бля, прошу, скажи, что случилось, – попытался заглянуть ей в глаза сержант, усевшись напротив и положив ладони ей на плечи.
Нина продолжила безумно молчать, глядя в одну точку.
– Скажи, у тебя какие-то проблемы? – продолжил допрос Том, надеясь услышать уже хоть что-то.
– В каком плане – проблемы? – подняла хмурый взгляд девушка.
– Какие угодно. Не надо, сука-бля, придираться к словам, – пытаясь не повышать тон, ответил Харди. – Я же не пытаюсь тебя в чем-то уличить или обвинить. Я просто, сука-бля, хочу помочь тебе. Хочу сам понять, что происходит. Я же вижу, что что-то случилось. Объясни – что? Я что-то не так сделал? Или что?
– Я не знаю… Не знаю… – промямлила Нина, наполнив глаза слезами.
– Да сука-бля! В чем твоя проблема? Почему ты не можешь просто сказать, как есть? Разве ты не доверяешь мне? Ты же сама говорила, что тебе кажется, что мы понимаем друг друга, – взял Том ее за щеки и заставил посмотреть в глаза. – Разве нет? Ты говорила, что мы можем помочь друг другу!
– Наверно, не во всем можно помочь. Бывает такое, что, если не можешь помочь сам себе, то и другой не сможет, – трагично бредила Нина, убирая руки Тома от своего лица.
– Может, сука-бля, просто попробуешь? – взорвался он, подскочив с кровати. – С историей про того мусора же помогло! Тоже, сука-бля, говорила, что ни с кем не делилась, а рассказала и стало легче! Ну! Не так?
– То была просто история давно минувших дней, – помотала головой Нина. – Тут другое…
Харди закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Послушай, бандитка… – заговорил он, вновь усевшись рядом и убрав прядь светлых волос, упавшую ей на лицо, за ухо. – Что бы ты ни рассказала мне сейчас, я, сука-бля, не изменю своего мнения о тебе, не подумаю про тебя хуево и ничего такого, чего ты, возможно, опасаешься. Что бы это ни было: какие-то реальные проблемы, проблемы в твоей голове, какие-либо страхи или что, сука-бля, угодно – просто расскажи мне. Я, сука-бля, постараюсь понять. Даже если не пойму, то не осужу тебя. Я же и сам, сука-бля, ебаный псих. Кому как ни мне понимать, что такое траблы с башкой. И при любом раскладе я либо помогу тебе сам, либо, если сам не смогу, найду способ помочь.
– Да с чего ты взял, что мне нужна помощь? – всплеснула руками Нина.
– А что тогда? Если нет, тогда дело во мне? Что-то не так? Я, сука-бля, что-то сказал или сделал? – бился в агонии стука в закрытые двери Харди. – Уж тем более, если это я что-то нахуевертил, то сделаю что угодно, чтобы это исправить. Ведь я, сука-бля, не хочу терять все то, что между нами сейчас происходит!
– Ты хочешь сказать, что я хочу этого? Думаешь, мне плевать? – завизжала Нина и подскочила на ноги.
– Если нет, тогда просто скажи! – состроил убедительный фирменный еблет сержант, разведя руками и предлагая выложить все как на духу.
– Я не могу! Как ты, блять, не понимаешь? – впала в истерику Нина, затопав ногами по кровати. – Мой внутренний голос так и твердит мне: «Эй, Нина! Молчи! Даже не думай никому говорить! Все равно никто не поймет твой бред!»
– Шли его нахуй и не слушай! Слушай меня! Я, сука-бля, клянусь, что пойму, что бы ты ни сказала! – бил себя в грудь сержант, пытаясь добиться от очевидно невменяемой девки, незнамо чего. О, Клубничная Эми, какая же ты упертая, хоть и не Овен!
– Ты говоришь, что поймешь! Но на деле ты уже меня не понимаешь! Я же говорю, что не могу сказать! – верещала Нина. – Но ты упорно продолжаешь это не понимать! И выходит, что ты врешь мне, Том! И врал, когда говорил, что поймешь без слов! Ты не понимаешь сейчас, и не поймешь, скажи я то, что со мной происходит!
– Сука-бляяяя! – схватился за голову Том, схлопотав нехилую системную ошибку от подобных речей в своих ебланских вскипевших мозгах.
Нина же после истеричной тирады рухнула на колени, уткнулась лицом в подушку и принялась рыдать почем зря. Том бросился к ней, притянул и крепко прижал к себе. Она не сопротивлялась, а уткнулась ему в грудь, подобрала колени и комочком свернулась в его объятиях, тихо всхлипывая и шмыгая носом.
Так они просидели минут пять. Харди молча гладил ее по волосам, совершенно не понимая, что делать. Кажется, пытаться добиться от нее хоть чего-то внятного сейчас не имеет не малейшего смысла. И что же тогда? Может на данный момент достаточно просто быть рядом? По крайней мере, так она относительно спокойна. Наверно, ей и правда спокойнее, когда он просто обнимает и не выпытывает то, что она говорить не хочет или не может. Хорошо, значит так тому и быть. Когда Нина будет готова, она обязательно все сама скажет, а пока сержант подождет. И просто будет рядом. Том вспомнил тот страх и ту надежду, что видел в ее глазах пару ночей назад. Если она чего-то боится, он не отпустит и будет крепко держать за руку, не давая сорваться в бездну. Харди ведь и сам прекрасно понимал, каково это быть непонятым, когда в голове кипит адская смесь безумия и обид на весь мир. И в такие моменты хочется, чтобы кто-то близкий просто был рядом, не пытаясь при этом вразумить и развеять все заебы. Ведь такие попытки всегда оказываются тщетны в столь неуравновешенном состояние. Зато осознание, что кто-то готов поддержать просто потому что ты дорог ему, всегда придает сил. На том и порешал. Том еще крепче сжал ее в объятиях и поцеловал в макушку.
– Понимаешь, я не знаю, что ждет меня дальше… – тихо заговорила Нина, нарушив тишину. – Я не чувствую уверенности в завтрашнем дне. Уверенности вообще ни в чем! Я не чувствую какой-то защищенности, а чую лишь опасность, будто подстерегающую меня на каждом шагу. Мне постоянно кажется, будто кто-то следит за мной, и ждет момент моей наибольшей уязвимости, чтобы все разрушить. Момент, когда я буду максимально спокойна и счастлива…
– Почему? – взволновано спросил Том, мысленно обозначив для себя, что маниакальная фаза биполярного расстройства ее личности вступила в полную силу. Иначе как еще объяснить подобные страхи?
– Я не знаю! – вновь вспыхнула Нина, словно глупая спичка. – Просто я так чувствую! Сердце бешено стучит, а кровь будто закипает, словно подает мне сигналы об опасности! – похлопала она ладонью по груди. – А мы ведь даже не можем с тобой афишировать наши отношения! Вынуждены скрываться, будто делаем что-то противозаконное!
– Так, стоп, сука-бля! – охуел хлеще всех в мотеле сержант. – Ты же сама этого хотела. Разве нет? Мы можем ни от кого не скрываться! Нахуя нам это нужно? Твоя сестра, если она тебя любит, при любом раскладе поймет. Разве она не будет счастлива за тебя? Так давай расскажем всем, если ты этого хочешь и если тебе от этого будет спокойно.
– И что это изменит? – отстранилась Нина. – Если все равно меня терзает ощущение, что все что между нами зыбко, что все не по-настоящему, что я не на своем месте!
– Сука-бля, да с хуя ли? – все сильнее закипал Том. – Ты что, мне не веришь?
– Я не верю никому! А больше всех себе! – вскрикнула Нина.
– Блять, я прошу тебя, успокойся! Может это все мет Пинкмана? Может, сука-бля, просто тебе стоит отойти? – уже не знал, что и думать Харди. Хотя все больше убеждался, что это не наркомания никакая. Но что же? Биполярка? Шизофрения? Али пизда просто решила вот таким образом слить его, изображая сумасшедшую? Да не, бред какой-то… Сержант же совершенно точно чувствовал ее искренность к нему. Ну невозможно же так притворятся! Или возможно… Сука, ничего непонятно!
– Ладно, хватит… Может, ты и прав. Наверно я и впрямь перебрала, или мет оказался слишком сильным, – выдохнула Нина и снова припала к его груди. – Прости меня, Томми…
Да что же ее так швыряет из стороны в сторону?! Черт! Как же во всем разобраться? Пожалуй, стоило попробовать себя в каких-нибудь отношениях прежде, чем влюбиться по самый «небалуй». Может это всегда так сложно, а Том и знать не знал? Или же это Нина такая «особенная», и сержанту как всегда нехуйственно «повезло» – получить самую ебанутую девку на всем белом свете? Да нет, больше всех «повезло» в этом плане мистеру Уокену! Вот уж кто отхватил ебанутейшую из женщин в мире. Вряд ли Нина может тягаться с Мэрил. Уж явно она не способна на подобное дерьмо, что творила с Харди старая блядь! Ведь девушка так сочувствовала Тому, когда он рассказывал ей свою историю. Ну не может она с ним так поступить! Не может! Так ведь?
– Все в порядке… Все хорошо… – успокаивающе забормотал сержант, поглаживая Нину по волосам, хотя ему самому впору сгодилось бы чье-нибудь успокоение.
– Правда, прости… Я не хочу тебя обижать, просто не могу себя контролировать, – подняла она голову и посмотрела в глаза.
– Я, сука-бля, не обижаюсь, просто переживаю. За тебя. И за нас, – провел Харди большим пальцем ей по щеке и поцеловал в висок. – Бандитка, я правда боюсь все потерять, понимаешь?
– Ты же потеряешь не все. У тебя есть брат, есть друзья, – всхлипнула Нина.
– Сука-бля! Зачем ты так говоришь? – схватил ее за щеки Харди и нервно затряс. – Получается, я тебя могу потерять? М? Ты это мне хочешь сказать? Что как бы конец? Да ты же и есть все, что у меня есть! Да, есть брат, есть кореша… Но, сука-бля! Только теперь, с тобой, я впервые почувствовал, что мне стало легче дышать! Можешь ты это, сука-бля, понять или нет? Я всю жизнь задыхался! – вцепился он себе двумя руками в горло. – В этой ебаной маске! В этом ебаном дерьме, что творится у меня внутри, сколько я себя помню! И ты думаешь, что я нихуя не потеряю? Думаешь, для меня это все хуйня ебаная? Да мне пиздец, если все это закончится! Я хуй знаю, что со мной будет, если все между нами вот так возьмет и прекратится! Нихуя хорошего. А так, как я чувствую себя сейчас, я никогда не чувствовал. Счастливым! Я, сука-бля, никогда не был так счастлив, как в эти несколько дней, проведенные с тобой! И ты мне говоришь, что я потеряю не все? Ты серьезно не понимаешь?
Нина лишь наполнила глаза слезами и нервно кусала губы.
– А ты еще мне говоришь, что это я тебя не понимаю! Что ты нихуя не можешь рассказать свой бред, потому что я, сука-бля, не пойму тебя, видите ли! – уже перешел на крик Харди. – Я же вижу совершенно противоположное! Я всю ночь ношусь за тобой, пытаясь поговорить и убедить тебя, что готов выслушать твою, сука-бля, хуйню! Пытаюсь как-то, блять, помочь! Ты же строишь из себя несчастную пизду, проблемы которой слишком сложны для понимания! – пародируя женский горделивый тон, изобразил он над головой некое подобие короны. – На деле же, это ты нихуя не понимаешь! И, в отличие от меня, даже и не пытаешься понять меня! – выставил Том указательный палец, раздувая ноздрями и двигая челюстью. – Ты, пизда, не знаешь, каково это быть мной! И нехуй мне говорить, что я ничего не потеряю! Ничего не потеряешь, видимо, ты, раз не считаешь меня человеком, которому можно довериться! Твоя-то сестра никуда от тебя не денется, а бонусом к ней ты получишь и моего, сука-бля, брата! Ибо он при любом раскладе останется со своей шкурой, а поскольку между мной и тобой больше ничего не будет, то и с ним я общаться, считай, и не смогу! Ну а хули! У меня же есть кореша! Объебашусь с ними до пиздеца, да и отъеду, сука-бля, в какой-нибудь подворотне! Да и похуй! Терять же мне нечего! Ебал я в рот! Не хочешь – не говори! До пизды! Не был всю жизнь счастливым – нехуй и начинать! – остервенело показал он «фак», состроив фирменный еблет.
– Томми… – прошептала Нина и следом забормотала что-то невнятное.
По ее щекам текли слезы, и она сквозь рыдания пыталась что-то сказать, но выходили лишь всхлипы. Харди, тяжело дыша и слыша, как стук сердца отдает в ушах, смотрел на нее. Нина положила ладони ему на щеки и потянула к себе. Смотрела ему в глаза, но он не в силах был разобрать что-то в ее взгляде, ведь у самого внутри все закипало. Какого хуя она плачет? От обиды? От жалости? Том ненавидит жалость к себе! А может, жалеет она не тебя, а о том, что сама наговорила?
Все эти резкие перемены настроения довели уже сержанта до белого каления. Как бы он себя ни вел – ничего не менялось, и совершенно ничего не зависело ни от его слов, ни от действий. Гнев ее сменялся то милостью, то истерикой со слезами, и так по кругу. И это совсем не было похоже на смену фаз биполярного расстройства, ибо те не длятся так мало. Больше походило на то, что в эту ночь он попеременно общается совершенно с двумя разными людьми, и кто из них настоящая Нина – совершенно не ясно. Не ясно было и то, чего ждать дальше. И уже не только от нее, но и от него самого. От непонимания, бессилия и невозможности на что-либо повлиять у Тома уже срывало планку. Он отчетливо ощутил такое забытое, но так хорошо знакомое чувство – озлобленность. Озлобленность, от которой все внутри натягивается, словно тугая пружина, готовая вот-вот лопнуть.
Том продолжал смотреть на нее, сжимая челюсть до скрежета зубов. Нина приблизилась и нежно прикоснулась губами к его губам. Не находя слов и сил говорить, кажется, так она хотела сказать: «Прости меня, я дура». Этот поцелуй выбил из колеи Тома окончательно. Да что же тебе надо? О, Клубничная Эми, ты сводишь нашего мальчика с ума! Научишь его дышать или заставишь задыхаться в темноте?
Нина, едва касаясь, целовала его в губы и гладила по шее и плечам. Однако, Тома это совершенно не успокаивало, даже, кажется, злило еще больше. Разве это нормально – вести себя так? Разве это приемлемо – всю ночь кряду ебать мозги, потом обвинить в непонимании и полностью обесценить его чувства, а после, как ни в чем не бывало, полезть целоваться? Но какие бы противоречия не одолевали его в том момент, сколько бы вопросов не крутилось в голове – ничего не могло заставить не ответить ей взаимностью. Страх, волнение, раздражение, нарастающая злоба, сменившие сегодняшней ночью благостное спокойствие последних дней, мгновенно перенаправились в русло страсти и даже некой звериной похоти. Он взял ее за шею сзади, цепко впившись пальцами, и протолкнул язык ей в рот. Нина, не ожидавшая такого напора, сперва попыталась отстраниться, но затем покорно открыла рот, отдавая себя во власть Тома. Второй ладонью сержант задрал ей футболку и с силой сжал грудь. Оторвался от губ, убрал руку с шеи и пятерней взялся за щеки, смотря в глаза ебаным взглядом. От закипающей внутри злобы, в груди обжигало, и горячие волны растекались по всему телу. Стало жарко, но от сковавшего напряжения конечности охватило мелкой дрожью. Губы Тома искривились в какой-то желчной усмешке, и он вновь потянулся к ее губам. Нина, рвано дыша, увернулась от поцелуя. Харди хмыкнув, пихнул ее назад, и она упала на лопатки.
Одним рывком он перевернул ее со спины на живот и разом стянул джинсы с трусиками. Нина не сопротивлялась, безвольно лежа и кусая костяшку пальца. Волосы рассыпались так, что Том не видел ее лица. Впрочем, он и не смотрел. Расправившись с ее джинсами, он расстегнул ширинку скамов, спустил резинку боксеров и взялся за вставший член. Плюнув себе на ладонь, немного растер слюну по головке, навалился на Нину и без всяких сантиментов загнал в нее хуй на полную. Та вздрогнула, сдержав болезненный стон. Упершись одной рукой ей в макушку, Том принялся озверело ебать. Второй рукой он залез под футболку и с силой сдавил грудь, оставляя красные следы от пальцев. Нина, уткнувшись щекой в матрас, морщилась и мычала, сквозь плотно сжатые губы. Харди убрал с ее лица длинные волосы, намотал их на кулак и оттянул назад. Она покорно запрокинула голову, жалобно простонав, но Том тут же закрыл ей рот ладонью. Затем убрал руку и провел пальцами по сжатым губам. Настойчиво надавил большим пальцем на подбородок, заставляя открыть рот, и засунул указательный палец внутрь. Но Нина не спешила его облизывать и сосать, поэтому он грубо оттянул за щеку, поворачивая ее голову на себя. Девушка что-то хрипло и невнятно замычала.
Харди дернул ее за плечо, переворачивая прямо под собой на спину. Затем приподнял ее за шею и, подавшись вперед, сунул ей в рот член. Не встретив на пути сопротивления, он стал двигать бедрами. Он наращивал темп и уже подталкивал ее под затылок, увеличивая глубину до предела. Нина закашливалась в рвотных позывах, но послушно продолжала сосать. Из глаз текли слезы, но сержант, кажется, не замечал или это его не сильно волновало, и он агрессивно продолжал ебать ее в рот. Почувствовав, что скоро кончит, он резко с хлопком достал хуй. Нина вновь закашлялась, а от губ к головке протянулась ниточка вязкой слюны. Харди еще несколько раз подергал член и судорожно застонал.
– Сука-бля… Я – власть… – прохрипел он и спустил Нине на лицо.
Она зажмурилась и как-то сдавленно захныкала. Один глаз полностью залепила сперма, стекающая с ресниц на щеку и губы. Нина тяжело и прерывисто задышала, оттолкнула от себя сержанта, вскочила и, по пути натягивая джинсы, рванула в ванную.
Том плюхнулся на задницу, все еще не выпуская член и продолжая медленно двигать рукой вверх-вниз. Он опустил затуманенный взгляд и увидел, как на головке показалась последняя капля спермы, после чего растер ее пальцем.
– Сука-бляяяя… – медленно выдохнул Харди, закрыл глаза, а затем задышал быстро, пытаясь восполнить нехватку кислорода в кипящей крови. – Сука-бля… – нахмурился он, когда отступившая эйфория вмиг сменилась каким-то ебаным неприятным чувством.
От обмякшего члена до сих расползались уже слабые, но до сих пор приятные волны тепла, а где-то внутри появилось липкое и сковывающее ощущение тревоги. Том поднял взгляд и только теперь заметил, что Нины на кровати перед ним нет.
Харди услышал шум воды, торопливо слез с кровати и кинулся в ванную комнату, на ходу застегивая ширинку.
– Уйди! – закричала Нина, едва он открыл дверь.
– Что случилось? – растеряно заговорил Том, глядя, как она судорожно набирает в ладони воды и умывает лицо. – Я… Я наверно… Я, сука-бля, не хотел… – буробил он, осознавая, что, кажется, наделал какой-то непонятной дрочи.
– Алекс был прав! – сквозь рыдания закричала Нина и уставилась на свое отражение в зеркале. Вся тушь размазалась и черными струйками стекала по щекам.
– О чем ты? – нахмурился Харди.
– О чем я? Ты не знаешь, о чем я? – обернулась Нина, отчаянно взвизгнув.
– Не понимаю, прости… Сука-бля… – бился в агонии свершенного харассмента сержант.
– Да как же, блять! Это же твоя любимая история! – прорычала Нина, смерив его взглядом полным то ли обиды, то ли злости. Сейчас Том не мог распознать достоверно, что в ее зеленых глазах. Того, что видел он там раньше, теперь не было.
Харди нервно помотал головой.
Нина вновь отвернулась к зеркалу и принялась оттирать тушь с лица.
– Алекс… Он всегда мне говорил, что я никому не буду нужна, кроме него. А перед тем, как я его убила, он сказал мне… Вновь сказал, что я никому никогда не буду нужна. Что я никогда не найду того, кто полюбит меня. Кто поймет меня, с моими тараканами в голове… – сложила она пальцы в виде пистолета и покрутила у виска. – Что только он способен меня любить, понимать и защищать. А для всех остальных я буду лишь глупой безвольной…
– Куклой… – прошептал Харди, отлично помнивший ту историю.
– Да, куклой… – дрожащим голосом повторила Нина и вновь повернулась к сержанту. – Куклой, которая нужна лишь для удовлетворения.
– Что, сука-бля, за хуйня? – скривился Том. – Зачем ты вспоминаешь слова этого…
– Вот она я перед тобой, Том. Безвольная кукла! – развела руки в стороны Нина. – Делай со мной, что хочешь. Я буду молча все терпеть, принимая это за любовь. Буду терпеть, просто чтобы не быть одной, чтобы думать, что я кому-то нужна. Нужна хотя бы для удовлетворения, – обвела она лицо ладонью, и ее подбородок затрясся.
– Сука-бля, да ты бредишь! – рявкнул Харди. – Ты для меня не кукла, и не для удовлетворения мне нужна!
– По-моему, ты сейчас показал обратное, – поджала губы Нина.
– Блять, я не знаю, зачем это сделал! Я, сука-бля, не контролировал себя и не отдавал отчета своим ебаным действия, – зажестикулировал сержант. – И я нихуя подобного не хотел тебе этим показать! Просто сорвало крышу!
– Все так говорят. Алекс тоже так говорил, когда впервые выебал меня, – пустым взглядом уставилась Нина в кафельный пол.
– Кто, сука-бля, все? При чем тут все? Я не все! – взорвался Харди и одним движением смахнул миниатюрные пузырьки с полки над раковиной.
Нина зажмурилась и обняла себя руками.
– Нахуя ты все это говоришь, сука-бля? Какая разница, что говорил твой брат? Он сдох! И он был, сука-бля, больным ублюдком! – подлетел Том к ней в плотную и выставил указательный палец. – Он издевался над тобой, врал тебе, шантажировал! Ты сама его убила, забыла? И после этого, ты живешь, по сей день прислушиваясь к словам этого ебаного извращенца? Что за хуйня, Нина? Ты считаешь, что его слова правдивее моих? Разве я не говорил тебе буквально, сука-бля, несколько минут назад, как ты для меня важна, как мне важно и нужно то, что было между нами? Я, сука-бля, открыл перед тобой то, что никому не открывал. Я доверился! Но мои слова для тебя нихуя не значат? Потому что Алекс так сказал? Ты, сука-бля, ебанутая?
– Я пыталась забыть его слова и выкинуть их навсегда из головы! – с надрывом закричала Нина. – Но я каждый раз убеждаюсь, что он был прав! Думала в этот раз все иначе – наконец он ошибся! Но нихуя!
– Все, сука-бля! Хватит! Замолчи! – взмахом ладони остановил ее Харди. – Я, сука-бля, не могу это больше слушать! Твой ебаный бред! Ты меня хуй слышишь, не буду слушать и я! Ясно? И знаешь, что? Если я и мои слова для тебя пустое место, то ты можешь вспоминать слова своего обдроченного брата и думать, что никто тебя не полюбит. А я вот что скажу. Если ты не хочешь принимать любовь, которую я могу дать, или принимаешь ее вот так, как сейчас… – сверля Нину взглядом и тяжело дыша, сказал сержант и замолчал. – То это лишь твоя проблема! И вообще… – добавил он и вновь остановился. – Иди ты на хуй! – надсадно выдавил он.
Том смотрел на нее, крепко сжав челюсть и двигая желваками. Ноздри его раздувались, а губы подрагивали, то напряженно сжимаясь, то расслабляясь, создавая ощущение, что он вот-вот готов заплакать. Но плакать сейчас не хотелось. Хотелось орать. И хотелось, чтобы она что-то сказала, остановила его и успокоила. Но Нина так же молча стояла, широко распахнув глаза, затаив дыхание, и беспомощно открывая рот не в силах что-либо сказать. Казалось, будто ее окатили ледяной водой.
– Томми… – едва слышно прошептала она, умоляюще сведя брови.
– Иди на хуй! – уже более холодно повторил Харди, окончательно поняв, что сил на этот разговор у него больше не осталось.
Нина судорожно втянула носом воздухом и сделала осторожный шаг навстречу. Но Том не собирался больше ничего ни слушать, ни делать, ни говорить. Он развернулся и вышел из ванной, оглушительно захлопнув за собой дверь. Через пару секунд раздался еще один хлопок – со злостью была закрыта и входная дверь номера. Нина с рваным стоном выдохнула, зажмурилась, и по щекам тут же хлынули слезы. Опершись на раковину, она открыла глаза и посмотрела в зеркало. Отражение будто бы надменно улыбнулось, и Нина с яростью ударила по нему ладонью.
– Сука! Ненавижу тебя! Сука! – орала она и неистово била по зеркалу. Затем обессилено закрыла лицо ладонями и опустилась на кафель. – Ненавижу! – вновь закричала она, схватила с пола один из пузырьков, опрокинутых Томом, и бросила в зеркало. То раскололось на тысячу осколков, со звоном рассыпавшихся по кафелю.
========== Глава 130: Попутчики ==========
Харди выскочил из мотеля и стал раздраженно хлопать себя по карманам в поисках сигарет. Найдя и закурив, он принялся расхаживать туда-сюда, меряя нервными шагами парковку перед мотелем.
– Сука-бля, пиздец! – вскрикнул он и яростным ударом берца опрокинул урну. – Сука-сука-сука! – хватался он за голову, не в силах сдерживать переполняющие его эмоции.
– Томми! Ты чаво орешь с утра пораньше? – выглянул из-за Доджа Леонид.
– Нихуя! Отъебись! – рявкнул сержант, бросив окурок и гневно туша его берцем, после чего тут же закурил вторую.
– Эй! Ты чаво это? – охуел Батлер от подобного обращения к себе.
– Ты починил тачку? Когда, сука-бля, можем выезжать? – не унимался глупым зверем рычать Том.
– Что за вопросы такие? Сам чай не видишь? – махнул бородач на Додж.
Вмятина на капоте была немного выправлена, царапины на боках кое-как то ли замазаны, то ли заклеены красной изолентой. А вот бампер и передняя фара по-прежнему отсутствовали.
– Похуй! Поехали уже в Сиэтл, – взмахнул рукой Харди.
– Да что стряслось? Не поделисси? – прищурился Леонид, превратившись в сову-мозгоправа.
– Что у вас тут? Чего орете? – подбежал к Доджу и Джейк, проснувшийся лишь для того, чтобы поссать. Но услышав вопли, слишком быстро поспешил на улицу.
– В Сиэтле, сука-бля, дочинишь! – пнул колесо Доджа сержант, проигнорировав брата из шара.
– В Сиэтле? – нахмурил пышные, взлохмаченные ото сна брови, Джилленхол. – Что такое, Томми? Что-то случилось? Где Нина?
– В пизде! – процедил Харди, не желая отвечать ни на один вопрос интервьюера из шара.
– Так-так-так… Давай-ка, выкладывай все. Мне это не нравится, – насторожился Джейк.
– Он же, сука-бля, на ходу. Какая хуй разница на повреждения, – раздраженно ходил вокруг Доджа Харди, рассматривая его со всех сторон. – Изолента есть?
Леонид лишь бестолково пожал плечами.
– В бардачке… – подсказал предусмотрительный и практичный по своей натуре плащ.
Том махом открыл дверь и полез в бардачок. Оттуда он извлек моток изоленты и какие-то тряпки. Свернув их в один ком, сержант подошел к капоту и затолкал тряпки в пустую нишу, где когда-то было место фары. Затем утрамбовал и, отрывая зубами изоленту кусок за куском, стал заклеивать дыру.
– Уже выезжаем? – потягиваясь, вышла из мотеля Лизи. – Рановато что-то. Дочинил машину, Леонид?
– Дочинил, сука-бля, – рявкнул Харди. – Все, поехали на хуй отсюда, – уселся он в Додж.
Никто больше садиться по машинам не спешил. Харди скрестил руки на груди и раздраженно задергал ногой, когда в боковое зеркало увидел Нину. Фыркнув и оскалившись, он сначала отвернулся в другую сторону, а затем открыл дверь и выглянул наружу.
– Едем, сука-бля, или нет, Леонид?
– Томми, успокоисси ты или как? Никто еще не готов. Ты чемоданы ты сам взял? – укоризненно помотал плащом Батлер.
– Сука-бля! – зарычал сержант. – Пиздюк, сходишь за моими вещами? – крикнул он Джейку, который стоял посреди парковки, переводя взгляд с Нины на Тома и, очевидно, пытаясь что-то понять.
– Мы что уезжаем? – взволнованно, спросила Нина, подойдя к сестре.
– Сама не знаю, вроде да, – пожала плечами Лизи.
– Понятно… – процедила Нина, взглянув на Додж, развернулась и пошла обратно в мотель за чемоданом. За ней поспешила и Лизи.
– Леонид, можно я порулю, а ты с девчонками в Фольксвагене поедешь? – подошел к Батлеру Джилленхол и заговорчески зашептал. – С Томми поговорить надо.
– Эээ, нет! Я за свою баранку больше никого не пущу, – твердо заявил Леонид, гордо задрав к небу голову, украшенную ободком из оливковых ветвей.
– Блять… – рыкнул Джейк, и, решив не терять времени, быстро изменил план. – Томми, выходи, поедешь со мной в фургоне.
– С хуя ли? Я, сука-бля, в Сиэтл с Батлером, – уставился на него Харди, и тут же был вытянут за шкирку из Доджа.
– Я тоже поеду в Сиэтл. Лиса может ехать куда ей вздумается. А Фольксваген мой, так что я не собираюсь отдавать его ей. Потому мы поедем с тобой на нем в Сиэтл. Ну а с Леонидом я добазарился, чтобы он отвез шкур, куда им надо, ну а уж после возвращался домой, – прогнал он чепуху, попутно усаживая брата в фургон. – Я так понимаю, у вас с Ниной хуйня какая-то, и в Сиэтл она с нами не едет? Ну вот и пусть уебывают на хуй. Могли бы, конечно, вообще обе тачки у них забрать и тут кинуть. Но это как-то слишком, да?
– Что? – нихуя не понял сержант.
– Ничего, – цокнул Джилленхол и погрузил чемоданы в машину.
Вскоре из мотеля вышли и сестры и еще минут пять никак не могли усесться в Додж. Наконец, все были по своим местам, и обе тачке тронулись с мест.
– И хули они едут за нами? – посмотрел в зеркало заднего вида Том, когда они выехали на трассу. – Хули не едут в ЭлЭй?
– Томми… – повернул голову Джейк, забив на слежение за дорогой. – Они едут с нами. А я тебя посадил с собой, чтобы поговорить. Неужто не ясно? Мм? – саркастично улыбнулся он, подняв пышные брови и посмотрев на брата исподлобья.
– Пидорас собачий… – показал ему «фак» Харди, закурил и нарочито выпустил дым в кожаный нос.
– Такой вот дядя Джейк, – отмахнулся от дыма махинатор из шара. – В общем, выкладывай. Что у вас случилось?
– В пизду, ничего я не хочу говорить! Ебал я в рот всю эту хуйню. Зря я вообще приехал в Сан-Франциско, сразу знал, что все это говно ебаное, – устало скривился сержант.
