Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)
– Скот! Ты чего меня не разбудил?
– Ты, бедняжечка, пришёл посреди ночи, ворочался до утра, а потом так красноречиво игнорил будильник, что мне стало жаль будить тебя, деточка, кровиночка моя ненаглядная!.. – просюсюкал Слава и, давясь смехом, отклонился от ещё одного взмаха Юриной ладони.
Бейбарсов хмуро упал на лавку возле Марты и покосился на её тарелку.
– Как ты это ешь?
– Ртом! – заверила Гломова и, набрав полную ложку винегрета, тут же наглядно продемонстрировала.
Юра скривился и потянулся за вафлями.
– Сашки ещё не было?
– Была, – Марта подлила себе кофе из кофейника и вопросительно мотнула им в сторону Бейбарсова.
Юра подсунул ей свою чашку и с надеждой поднял голову:
– Когда?
– Прямо сейчас, – Гломова вернула Юре его чашку, кофейник на середину стола и движением подбородка указала на двери.
Младшая Бейбарсова в красной вельветовой юбке, кутаясь в чёрную Юрину толстовку с большой белой надписью «НЕ БУДИ во мне дракона» на груди, действительно только что вошла в Зал Двух Стихий. Выглядела она такой же невыспавшейся и помятой, как и все её одноклассники, но нездоровых кругов под глазами больше не было. Юра обрадовано выпрямил спину. Радость его, однако, сползла градусом ниже, когда он заметил, что, идя к ним, сестра буксировала за руку высокого магспиранта-второкурсника с курчавой чёлкой и серьгой в ухе.
Лёшка, при слове «Сашка» оторвавшийся от домашки и вытянувший шею, поджал губы и снова сгорбился над тетрадями.
Бейбарсова тем временем подвела магспиранта к компании друзей.
– Здрасьте всем!
– Привет, – персонально и теплее обратилась она к брату, нагнувшись и одной рукой обняв его сзади за шею. Юра боднул Сашку затылком.
– Ура, укротительница зубастых кошачьих пришла! – культурно порадовалась Марта, оттопырив мизинец отпивая из своей чашки. – Давай, укрощай! Видишь, сидит рычит на всех? Пять минут прошло, а уже задрал.
– Ещё не начинал, – мрачно заверил её Юра, глядя на Сашкин буксир. – Это кто?
– Это Антон, – сцапав парня с курчавой чёлкой за плечи, представила Сашка.
– А он говорящий?
– Нет, – низким баритоном подтвердил догадку Бейбарсова магспирант, глядя на него с высоты своего роста, возраста и внутреннего достоинства. Этого хватило, чтоб Юра возненавидел его ещё до того, как вспомнил, что фамилия его, кажется, Аист, и когда-то на втором курсе он споткнулся об Антонов рюкзак и больно ударился коленом.
– Воу! Ну и когда ты уже успела? – подивилась Марта, жуя винегрет и оглядывая Антона так, словно он был забавным, но не шибко редким экспонатом на выставке.
– Вчера! Мы в магпункте познакомились.
– Слюна гарпии попала мне в глаза как нельзя более кстати! – вздёрнув брови, непринужденно поделился с общественностью Аист.
Сашка, предупреждающе тронув переставшего поглощать вафлю брата за плечо, переступила через лавку и уселась рядом.
– Ладушки. Поздравляю! Юбилейным десятым будешь! – Марта протянула руку и, взяв ладонь магспиранта, от души тряхнула её. Жилка на лице Аиста дёрнулась: рукопожатие у Марты было завидным.
Видя, что больше его у стола пятикурсников не задерживают, Антон собрался уходить. На прощание он хотел было клюнуть Сашку в щёку, но Бейбарсова, улыбнувшись, отклонилась.
– Не так быстро!
Аист, растянув губы от уха до уха, виновато пожал плечами и ушёл завтракать за стол магспирантов, где одиноко приткнулись, ковыряя ложками в овсянке, Кити и Зоя (и чего им в такую рань не спалось?). На шее Кити красовался большой и нелепый голубой бант, ленточные края которого она то и дело рассеянно накручивала на тонкие пальцы.
Сашка забрала у Юры вафлю. Только тогда Юра вспомнил, что он ест, и занялся отвоёвыванием своего завтрака. Под носом у него, правда – как и у Сашки – стояла целая миска покрытых аппетитной поджаристой корочкой вафель, но это было делом принципа. Сестра, фыркая, отводила руку назад, Бейбарсов пытался скрутить её. Периодически они стукали коленками по днищу стола. Через пару минут, когда Юра добрался-таки до своей остывшей надкушенной вафли, он заметно повеселел.
Что нельзя было сказать о Лёшке, который всё это время, завесив лицо длинными волосами, сосредоточенно карябал пером в тетради. Когда близнецы стукались о столешницу, перо прыгало и оставляло на страницах кляксы. В конце концов Мухоморов кое-как дописал – вернее сказать, досписывал – ситуационные задачи, вернул Марте тетрадь и, собрав свои вещи, ушёл из Зала, напоследок то ли обиженно, то ли зло взглянув на Сашку. Ни Слава, ни близнецы на это внимание не обратили. Марта проводила Лёшку сочувствующим взглядом. Едва Мухоморов ушёл, она перегнулась через Юру и дёрнула Бейбарсову за рукав.
– Ну и зачем ты с ним так?
– Как? – вскинулась Сашка.
Гломова, склонив голову, адресовала ей красноречивый взгляд.
– Ты же обычно, когда с кем-то разбегаешься, по неделям потом ни с кем не встречаешься. А то и по месяцам! А тут и дня не прошло.
– Кстати да, – недовольно вставил Юра, оглядываясь на магспирантский стол. – Не то, чтоб я фанател от Мухоморова, но он мне однозначно больше этого мудилы нравится – свой, хотя бы! Я даже почти привык.
– Ну вот вы с ним и встречайтесь, со своим! – посоветовала Сашка, вгрызаясь в вафлю. – Можете составить график и бегать на свиданки по очереди. А я буду встречаться с Антоном! – заявила она и одним тоном голоса закрыла эту тему.
К обеду вой ветра утих, и на окрестности замка упала пелена плотной вязкой тишины. Это, впрочем, было ненадолго. Едва отпустили с последних уроков и пар, ученики галдящей толпой повалили на улицу, а оттуда, через подвесной мост, в заснеженный парк. Там богатыри-вышибалы, лопатой зашибив Усыне пальцы на левой ноге, уже расчистили центральную площадь возле фонтана: сегодня прилетала Сборная Кицунэ.
К кицунэ тибидохсцы давно привыкли: за время учёбы Бейбарсовых их команда прилетала на Буян уже в шестой раз, и особого ажиотажа это событие не должно было вызвать. Однако с последнего матча прошло два года, и за эти два года Сборная Кицунэ – и раньше игравшая слаженно и результативно – уверенно вскарабкалась на верх всех турнирных таблиц, набрав бешеные обороты популярности среди драконбольных фанатов. И посмотреть на них в парк набилась вся школа. Почти никто – за исключением тибидохской драконбольной команды – уже не воспринимал кицунэ как конкурентов и, следовательно, как врагов народа: после пяти проигранных матчей даже у самых патриотичных оптимистов не оставалось ровно никаких сомнений, что в этот раз результат будет тем же, и Тибидохс вылетит из первенства за драконбольный кубок как затычка из перебродившего зелья. Народ пришёл потолкаться на празднике жизни, поприветствовать гостей и подписать плакатики.
Близнецы протиснулись мимо двух плотных кучек предвкушающе-восторженно попискивающих что-то первокурсников и ведущих себя ничуть не взрослее размалёванных третьекурсниц, выбились в первые окружающие площадь ряды и теперь, замерзая, топтались на месте, задирая головы и глядя в серое низкое небо. Сегодня снова ударил мороз, и снег громко скрипел под подошвами сотни ботинок и сапог. Где-то сбоку Лиля Жикина щедро раздаривала всем желающим самодельные заколдованные значки с портретами ожидаемых гостей: она твёрдо и дальновидно верила, что сделанное добро вернётся к ней по двойному тарифу, и уже мечтала, в какой именно форме. Помеж толпы, еле-еле серебрясь и растворяясь в дневном свете, сновал призрак Торгашихи. Угадать её местонахождение можно было только по то и дело подскакивающим на месте и вздрагивающим ученикам, сквозь которых она проходила, и зычному голосу, вещавшему: «Пирожки, бублики, калачи, леденцы! Пирожки, бублики, калачи, леденцы! Вкусные, свежие! Пирожки, бублики!..» Поручик Ржевский, как всегда вознамерившийся руководить приветственным оркестром призраков, звенел медными тарелками, заглушая Торгашиху и заставляя всех близстоящих зажимать уши. Медузия, кутаясь в волчью шубу, строго глядела на него из компании преподавателей, и выбивающаяся на лоб из-под широкого капюшона медная прядь, вопреки отсутствию ветра, шевелилась. До того, как Поручика дрыгнет один из самых мощных Дрыгусов в его жизни, оставались считанные минуты.
На небе вспыхнула первая радуга Гардарики, и по толпе вокруг площади пронёсся возбуждённый вздох. Семь радуг прокатились по отделявшему Буян от мира лопухоидов невидимому куполу и, едва угаснув, полыхнули снова, ещё, ещё и ещё. Все уставились в небо. Однако из-за низких ватных облаков новоприбывших гостей стало видно только тогда, когда они спустились ниже уровня туч, уже выстроившись в строгий клин, и попарно спикировали на приготовленную для них посадочную площадку.
Толпа приветственно загудела. Кто-то засвистел, кто-то зааплодировал. Оркестр приведений попытался было грянуть Калинку-малинку, но без Ржевского нестройно рассыпался на отдельные взвизги труб и гармошек и растерянно смолк.
– Предатели! – буркнул Юра, растирая перчаткой замёрзший нос и косясь на радостно подпрыгивающий и машущий флажками с эмблемой Кицунэ тибидохский фан-клуб, который толкал их с Сашкой со всех сторон.
– Ну, их можно понять, – проворчала Сашка, пряча руки в карманы куртки и утыкаясь подбородком в меховой воротник. – Не будь я в нашей команде, я бы тоже там сейчас попрыгала! Хоть согрелась бы. А где их дракон? Обычно же с собой тащат.
Бейбарсова выжидающе задрала вверх голову, но пасмурное небо ничем, кроме снижающегося клина игроков, больше с ней не делилось.
– Ему на последнем матче крыло повредили – Марина говорила. Наверное, ещё лечат, – пожал плечами брат.
Первой на очищенную брусчатку около фонтана приземлилась тренер кицунэ, возглавлявшая клин: молодая по меркам этой должности – ей в этом году исполнился тридцать один – китаянка по имени Венлинг. Бытовало мнение, что внутренний дух лисы с годами проступает во внешности всех кицунэ. Глядя на их тренера, не трудно было в это поверить. Заострённые черты лица, тонкие брови и раскосые узкие глаза странно сочетались с рябью веснушек. Если бы вас попросили представить лису в человеческом обличье, вы бы представили Венлинг. Разве что волосы наверняка были бы рыжими, а не лоснящимися, длинными и чёрными, заколотыми палочками в тугой пучок.
За ней парами – словно дети на прогулке в садике – спустились на землю члены её команды.
– Который из них новый защитник? – вытягивая шею и вставая на цыпочки – толпа напирала, и близнецов отпихнули назад – спросила у Юры Сашка.
– Да леший разбери, они же все одинаковые! – Бейбарсов махнул рукой и зацепил шапку какого-то четверокурсника, но не заметил этого. Сосредоточенно хмуря лоб, он поверх голов вглядывался в ряды новоприбывших.
На первый непривычный взгляд кицунэ действительно были чудовищно похожи. Низкие, темноволосые, узкоплечие и узкоглазые, они давно забили на попытки доказать европейцам, что японцы, китайцы и корейцы, из которых состояла команда, на самом деле отличаются друг от друга так же, как русские, немцы и англичане. Что бы кицунэ не делали, их всё равно продолжали путать, а полные имена игроков зачастую не могли запомнить и самые преданные фанаты. Так что в конце концов команда, которой надоело это издевательство, решила обозначать себя одними порядковыми номерами, по которым благодарные комментаторы матчей и сами фанаты их и называли. В целом же выстроившаяся перед тренером по строго прямой линии группа из девяти человек в одинаковых драконбольных комбинезонах с нашитыми на спинах порядковыми номерами, прижимающая к бокам одинаковые же новенькие сямисэны* (на которых летала вся сборная), с виду больше напоминала отряд магического спецназа, чем драконбольную команду.
– А, смотри! Это вон тот потерянный, судя по всему, – тронув сестру за плечо, наконец определившийся Юра указал ей, куда смотреть.
Парень, о котором говорил Бейбарсов, действительно выглядел слегка дезориентировано по сравнению со своими сотоварищами. В то время, как другие кицунэ, не единожды бывавшие в Тибидохсе, безразлично взирали на приветствующих их русских магов, приведений, белую громаду замка и, замерзая, мелкими шажками топтались на месте, он с интересом крутил по сторонам такой же темноволосой как и у всех остальных головой и щурил от слепящего снега и без того узкие глаза. На куртке его была нашита большая девятка. Рядом с новым защитником стояла одна из нападающих под номером «2». Сашка с сомнением припоминала, что её зовут Иошши, а Юра – что она, кажется, приходилась какой-то родственницей Венлинг: то ли племянницей, то ли сводной младшей сестрой. Но то, что оба близнеца помнили совершенно ясно – что она была до лешего отчаянной нападающей и в лоб таранила их дракона столько раз, что стыдно было с собой сравнивать. Чуть склонившись к Девятому, Вторая маленьким пальчиком обводила в воздухе контур замка и, видимо, что-то поясняла. Девятый, иногда удивлённо вскидывая брови, сосредоточенно кивал и, казалось, прямо на ходу заучивал всю получаемую информацию наизусть.
– Щупленький он какой-то, – состроив сострадательную гримасу и цокнув языком, поделилась впечатлением Сашка.
– Ага. Они все щупленькие. А мы всегда жрём после них песок! Этот парень – новая и персонально наша головная боль. Ему шестнадцать, и он уже в профессиональном спорте. И говорят, что Сборная Мира оттяпает его себе, как только у них появится свободная вакансия в защите.
– Это правда? – Сашка, повернув голову и чуть сдвинув тонкие брови, посмотрела на брата.
– К прискорбию – да, – неохотно подтвердил Юра. – В последний раз, как мы разговаривали, отец упоминал, что Умрюк-пашу до сих пор не выпустили из-под магветнадзора, матч с Болотными духами пришлось снова перенести, а тренер психует и подумывает махнуть бабая на кицунэ.
– М-м… ясно. И как зовётся это восьмое чудо света? Инь Янь Хо? Джи О Джитсу? Сёнь Минь Эулинь?
– Рома Накамура, вообще-то, – засмеявшись, вставил Юра.
– Рома Накамура? – скривившись, переспросила сестра.
– Угу. Имечко, да? У него там с предками всё сложно. Его отец кореец, а дед сам был из Японии (оттуда же и гены кицунэ вылезли, ясень-тополь). С бабкой его что-то там приключилось, а дед с сыном эмигрировали в Россию. Отец его тут вырос и остался жить, мать русская – ну, вот так и получилось. Пацана в прошлом году потянуло на историческую родину – там его Венлинг и выцепила.
– И откуда ты это?..
– Древнирушка послал мне бесценный дар умения пользоваться зудильниковой информационной сетью не только с целью выбирать себе дешёвые шмотки на сайте «Нью Царевна-лягушка» точка ком, – ехидно заметил Юра.
Сашка поджала губы и отвернулась к площади. Юра явно был сегодня не в духе, а она терпеть не могла эти его кусачие припадки – тем более, что на неё они обычно не распространялись.
На площади тем временем уже во всю шла официальная часть приветствия. Команда перестала шушукаться и пританцовывать на месте; Соловей со скупым уважением на лице склонился в церемониальном полупоклоне тренеру противников; Сарданапал, сдержанно улыбаясь в разноцветные усы, уже что-то говорил. Кицунэ привезли с собой одного из штатных переводчиков чемпионата, но академик вполне обходился без него, обращаясь сразу ко всем гостям на безупречном японском (поскольку большая часть азиатской команды, а так же все их предки были родом из Японии, этот язык у Кицунэ считался общим). Когда произошёл ответный обмен любезностями, подпись плакатов наиболее настырных тибидохских фанатов, повторное изгнание вернувшегося с аккордеоном Поручика Ржевского, и все приличия были соблюдены, Сборная Кицунэ гуськом по протоптанной в снегу тропинке, не отдыхая и не переодеваясь, отправилась на поле: оценить текущую ситуацию и провести первую тренировку. Тибидохсцы распались на группки и потянулись назад в замок: в тепле своих комнат и гостиных делать домашки, обсуждать гостей и ожидать торжественного ужина.
Юра, навзничь и не сняв обуви, валялся на своей кровати, почёсывая за ухом растянувшегося на нём гигантской пушистой колбасой Контрабандного. Здоровый котяра весил соответственно своим внешним данным. Им можно было, используя вместо гантели, хоть руки качать – что Юра, совмещая полезное с ласковым издевательством, периодически и проделывал (кот обычно свисал с рук пофигистической тушкой и изредка издавал унылые мявы). Бейбарсов от нечего делать гладил ладонью короткую шерсть, изредка подёргивая кота за уши и кончик полосатого хвоста. Хвост дёргался, но урчащий кот с него не слазил, гирей продолжая давить на грудную клетку и маскируя этим чувство аналогичное, но не физическое.
Весь день у Юры было препаршивейшее настроение – Сашка с Софьей звали его «кусачим». Настроение это, не согласовывающееся с его обычным расположением духа, он сам в себе не любил, и от того ещё больше раздражался. Урок Зубодерихи в несусветную рань, фиговая погода и школьные сплетни, новый Сашкин прилипала, кицунэ – всё это, усугубляя его мрачную агрессивность, наслаивалось на изначальное чувство внутреннего недовольства самим собой. С самого утра его мучило неприятное ощущение, что он перед кем-то в чём-то виноват. Это сбивало с толку и бесило, потому что решительно ни перед кем и ни в чём виноват он не был (Поклёп за человека не считался априори). Бейбарсов тяжело вздохнул и, покосившись на уткнувшуюся почти в самый его подбородок сонную морду Контрабандного, явно говорившую о том, что коту тут все должны, провёл тому ладонью против шерсти.
Незапертая дверь хлопнула. В комнату зашла Вика Валялкина, на ходу расстёгивая надетую поверх свитера серую пуховую жилетку.
– Я к Славе! – сообщила она и, кинув жилетку на стул, уселась на кровать, располагавшуюся через проход от Юриной.
По тому, как подчёркнуто прозвучала эта фраза и по брошенному на него недовольному взгляду, Бейбарсов понял, что чёрное дело Тарабаровой уже было сделано и, совершив круг по школе, её мстительная сказка достигла ушей непосредственно задействованных там лиц.
Юра выжидающе повернул голову к Валялкиной. Ему садомазохистски даже хотелось, чтоб она промыла ему мозги по поводу того, кому и что можно и нельзя ляпать языком направо и налево. Но Вика, видно, была не в лекционном расположении духа, и только копалась в своём узорчатом тряпичном рюкзаке, который приволокла с собой, наказывая его игнорированием.
– Ну и обижайся, – ехидно прокомментировал Юра и отвернулся, снова занявшись мучением своего кота.
– Я не обижаюсь.
– Ну и злись.
– Я не злюсь, я ищу свои конспекты по нежитеведению! – психанула Вика.
– Сонины конспекты, ты хотела сказать?
– Ой, не беси меня, ты и так уже напросился! Какого Лигула ты утром сказал Тарабаровой?
– Да ничего я ей не говорил, – скривился Бейбарсов. – Попугаева увидела вчера, как ты меня из своей комнаты ночью выперла, и небось ей разболтала. А я с утра, в общем, воздал по заслугам и некультурно ей ответил на некультурный вопрос. Ну, она мне и… – Юра сделал мах ладонью. – Дура тупая. Натуральная блондинка.
Вика возмущённо открыла рот.
– А ты, дальтоник, страх не потерял, часом? Тарабарова русая – чтоб ты знал, если ты её настолько не замечаешь. И что это сейчас за наезд?..
– Никаких наездов! – перебив её, усмехнулся Юра, поворачивая голову на подушке в её сторону. – Ты не блондинка. Ты чистая брюнетка с ошибкой в генетическом коде.
– Очень смешно, – ядовито прокомментировала Вика, перекидывая волосы на одно плечо. Подцепив пальцами одну из прядей, она принялась скручивать её в мелкую косичку, чуть нагибая голову в ту сторону. Голубые-голубые, почти синие – и не поверишь, что такие цвета в природе встречаются, будто линзы надела – Викины глаза недовольно глядели на него между свесившихся на лицо светлых прядей.
– М-м… Слушай, хорошо, что ты зашла. Я тут думал… – вообще-то, Юра нефига не думал, и мысль пришла к нему только что при виде Валялкиной. – Может, ты подкинешь меня в?..
– Не подкинешь! – Вика сердито дёрнула коленкой. – Серьёзно, повторяю: я вам таксистом на каждый день не нанималась! Перещёлкни рычажок «вкл./выкл.» на совести, а то он у тебя явно не в том положении заел.
– А если я заплачу за твои услуги как все смертные?
Вика оскорблённо скривилась. До того, чтоб брать деньги с друзей, она не опускалась.
– Ну вот видишь, – широко осклабился Юра. – Мы в безвыходном положении. А мне нужно. Я же за сегодня не успею слетать!
Вика откинула голову назад, упекая косичку вместе с остальными волосами в высокий хвост и затем скручивая тот в узел. У неё на голове вдруг получилось что-то замысловато-девчачье, и Юра хоть убей не смог бы сказать, как это получилось, хотя сам только что видел.
– И куда тебе нужно слетать? – наконец спросила она, на секунду собрав губы трубочкой.
– В Питер.
– Опять в Питер? Зачем? Ты же вчера там был!
Юра сжал губы и не ответил, снова дёрнув задремавшего кота за хвост. Контрабандный открыл серые глаза и посмотрел на хозяина как на ничтожество.
Зачем – это был хороший вопрос, вразумительного ответа на который у Юры не было. Было только глупое и совершенно немотивированное «Ну надо», которое за годный аргумент для Вики явно бы не сошло. Поэтому Бейбарсов предпочёл загадочно помолчать и с хлопком молитвенно сложить руки. Сразу же понял, что выглядит это больше издевательски, чем искренне, и прекратил паясничать.
Вика покачала головой.
– Ты будешь должен, – ткнув в него пальцем, назидательно предупредила она.
– Буду! – обрадовано заверил Бейбарсов и рывком сел. Кот скатился с его груди на колени и, укоризненно мяукнув, перешёл на зелёное покрывало.
Когда Юра копался в шкафу, выуживая одежду потеплее, пришёл Слава.
– О, бью челом, прошу миловать – помешал влюблённым сердцам, – окинув взглядом свою девушку и соседа по комнате, прокомментировал он. – Когда свадьба?
Вика глупо хихикнула и, качнув белобрысой головой, потянула к нему руки.
– В субботу на двенадцать. В параллельной вселенной!
Юра удручённо обернулся к Славе из недр шкафа. Он положительно не в состоянии был постичь внутренний мир Водолеева. Если бы по Тибидохсу курсировали слухи о его, Юры, гипотетически существующей девушке и ком-то другом, он бы съездил этому кому-то кулаком по морде. Несколько раз. Сначала бы съездил, а там уже по ходу успокоился и разобрался, правда это, или нет. А не съездил, так психовал бы. Водолеев же был само здравомыслящее спокойствие и миролюбие: хоть иконы с него пиши. Бейбарсов в подобных ситуациях таким оставаться никак не мог, поэтому именно за это больше всего Славу и любил, и этому же в Водолееве тайно завидовал.
– А я на первом этаже Тарараха встретил, – обратился к Валялкиной Слава. – Он просил тебе передать, что ты можешь заглянуть к нему в школьные конюшни: там сразу двое единорогов потомство привели. С одним жеребёнком что-то не то, а мать к нему не пускает, бодается. Нужно помочь его осмотреть.
– Ага, щ-щас! – громко фыркнула Вика. – Пятьдесят процентов моей мотивации при выборе филологической кафедры состояло из того, что на ней мне не придётся посещать пары ухода за магическими существами и иметь какие-либо дела с рожающими единорогами. И поскольку мы не будем обижать Тарараха, ты меня не видел, и я этого не слышала.
– Лошадок, значит, любишь, а единороги тебе чем не угодили? – улыбнулся Слава. – Ты же в ветеринарии с детства варишься.
– Вот именно! Мне эти магические животные вот уже где! – Вика с чувством чиркнула себя ладонью по длинной шее. – А на лошадках я люблю кататься, а не подковы им менять и вывихи вправлять.
Выкрутившись из Славиных рук, она, сделав тому знак подождать секундочку, мстительно ухватила Юру за нос.
– А можно мне на Писарева? – покорно прогундосил Юра.
– Нет! Я не знаю, где это.
– Тогда давай туда же, куда вчера.
Выкинутый Валялкиной в холодную зиму на Английской набережной, Юра довольно быстро нашёл дорогу до двадцать шестого детдома. День в Питере, напротив, выдался удивительно ясным, сквозь редкие тучи, отбиваясь от снега, слепя прохожих, светило солнце, и в зарешеченном забором дворе было полно детей разных возрастов. Кто-то играл в снежки, кто-то соорудил каток из покрывшейся льдом узкой длинной лужи. Несколько воспитательниц смотрели за самыми младшими – судя по всему, третьими глазами на затылках, так как, отвернувшись друг к другу, явно держали консилиум по поводу какого-то отечественного сериала на первом национальном. Старшие, которым была предоставлена полная свобода, явно уже слиняли за пределы этого богоугодного заведения и растерялись до вечера по Адмиралтейскому району, если не по всему Питеру. Несколько парней и девчонок из оставшихся сидело на холодных, железных, покрытых тусклой облупившейся краской конструкциях плохо расчищенной детской площадки и, сплёвывая на снег, передавали друг другу дымящийся бычок. Несколько стояли чуть в стороне – так, чтоб не нюхать вонючий дешёвый дым, – но тоже принимали участие в общем рваном и периодически прерывающемся разговоре.
Юра был рад увидеть, что его снеговик ещё стоит и даже имеет успех у малышни. У него уже завелось несколько подражателей, которые пытались скатать снеговику сотоварищей, но, как и в прошлый раз, снег лепился плохо и ничего дельного не выходило.
– Эй! Эй, ты кто такой?
Низкий, глохнущий среди шума дня и играющих детей голос раздался со стороны группы облепивших конструкции старшеклассников. Оттуда к Юре, переступая через накиданные дворником с дороги сугробы на снежном призраке газона, решительно направлялась высокая девчонка в синем пуховике с белым капюшоном. Из капюшона торчала щётка каштановых запиханных под него волос.
– Я? Юра, – тупо ответил Юра.
Детдомовская стянула сползающий на глаза, мешающий смотреть капюшон, и Бейбарсов узнал вчерашнюю «кормилицу» бездомных собак из «Общества чистых тарелок». Она остановилась напротив него по другую сторону изгороди и с сомнением сощурила большие глаза.
– А, ты тот жадина из кафе, – тоже узнала она. Говорила девчонка негромко и не торопясь, не вкладывая в свой низкий голос никаких особых интонаций, от чего он ошибочно казался грустным. – Я видела тебя вчера во дворе. Ты что здесь делал? Я имею в виду, кроме снеговика.
Юра, сунув руки в карманы куртки, честно пожал плечами.
– Гулял.
Девчонка чуть повернула в сторону голову.
– Ты что, шёл за мной?
Врать Юра не хотел, но открыто признаваться тоже было как-то стрёмно. Выбрав нечто среднее, оставляющее простор для фантазии, он скривил один угол рта и неопределённо повертел ладонью в воздухе.
– Ты что, маньяк? – девчонка подняла тёмные брови, но тон её был всё таким же бесцветным.
Бейбарсов, продолжавший вертеть ладонью, поспешно дёрнул руку вниз, хлопнув ею по боку.
– Да вроде нет.
Детдомовская помолчала, окидывая Юру взглядом. Тот не менее упорно молчал. Не оборачиваясь, она через плечо ткнула большим пальцем в вязаной перчатке на снеговика.
– Зачем ты его построил?
Юра мотнул головой.
– Не знаю. Захотелось. Делать нефиг было? – предположил он.
– А сегодня ты зачем припёрся?
Бейбарсов, сощурившись от засветившего ему в глаз солнечного луча, снова пожал плечами, при этом ясно ощущая себя полным придурком. Действительно, нафиг припёрся? Ответа на этот вопрос в его сознании по-прежнему не находилось. Тянуло его что-то к этому унылому зданию на Писаревой, а что – поди разбери. Девчонка смотрела на него через прутья забора своими большими карими глазами, и ему вдруг вспомнилась олениха в зоопарке, куда его в детстве водила бабушка. Тонконогая и печальная, она, переступая копытами и дёргая ушами, стояла в стороне от кучки остальных и безразлично смотрела на него, как бы говоря выражением на тонкой морде: «Ну, чего встал? Проходи дальше давай. Там тигры за углом есть, они тебе поинтереснее будут».
Тигры ему тогда действительно понравились больше.
Но тигров он не помнил, а помнил сейчас только ту олениху.
– Ладно. Ты какой-то странный, – аккуратно заключила девчонка, делая шаг от ограды.
– А… – разговор явно и катастрофически не клеился, но, несмотря на это, Юре хотелось ещё поговорить. К тому же ему действительно было интересно. – Слушай, а где ты взяла эту куртку?
Брови детдомовской снова вопросительно-насмешливо поднялись.
– Там же, где и все мои вещи: у себя в шкафу.
– А зелёная, ну, осенняя та?.. – Юра, испытав неловкость, запнулся.
Девчонка с пару секунд недоуменно смотрела на него, не понимая, что за ответ он от неё хочет. Затем скосила глаза на табличку на воротах и, первый раз за всё время, издала смешок. Не издевательский и не весёлый, а какой-то ироничный.
– Вчера я была в зелёной, потому что постирала пуховик, и он не успел высохнуть, – пояснила она. – Всё не настолько плохо. У нас хорошие спонсоры, знаешь. И этот дом – памятник архитектуры.
Она развернулась и пошла назад к детской площадке. Юра, качнувшись вперёд, взялся руками за холодные прутья.
– Эй! А как тебя зовут?
Девчонка, остановившись, повернулась к нему.
– А что, удочерить меня хочешь? Лет тебе ещё для этого маловато, мальчик! – ехидно бросила она.
Тут только Бейбарсов понял, что вопрос про куртку её обидел, и виновато замолк. Он даже проглотил обжёгшее его самолюбие «мальчик». Детдомовская смотрела на него некоторое время. Затем уже спокойно и более миролюбиво произнесла:
– Лера. Ну, и что ты будешь делать с этим знанием?
– Посмотрим, – легонько стукнув ладонью по прутьям, улыбнулся Юра. И в порыве снизошедшего на него вдохновения добавил: – В зависимости от того, занята ты сейчас чем-то, или нет. Ну, так не занята?
– Занята, – чуть сдвинув брови, ответила Лера и, повернувшись к нему спиной, не оборачиваясь, ушла – но уже не к группке на детской площадке, а к дому.
Окликать её Юра не стал. Пронаблюдав, как она, на ходу вытаскивая волосы из-под воротника, скрылась в дверях, он отцепился от забора и под колючими взглядами взрослых ребят с площадки двинул оттуда, на ходу набирая Вику.
В школу он вернулся за полчаса до торжественного ужина, у дверей своей комнаты сразу же перехватив Сашку.
– Ой, наконец-то! Ты как сквозь землю провалился, – недовольно проворчала сестра.
– Извини! – миролюбиво улыбнулся Юра.
Сашка, чуть наклонив голову, от чего свет факелов бликом сполз вниз по её распущенным волосам, странно посмотрела на него.
– Всё нормально? – всё так же глядя на него, зачем-то уточнила она.
– Да! Отлично! – дёрнул плечом брат.
У него и вправду всё было отлично. Мерзкое настроение, преследовавшее его весь день, наконец-то улетучилось, что его несказанно радовало. Проходя мимо сестры по коридору, он взял её за руку.
– Пойдём? А то там в Зале Двух Стихий уже скатерти стелят, а я ну зверски голоден!
Сашка хмыкнула.
– Пойдём-пойдём! Но только сначала к нам. Соня придумала кое-что по поводу русалочьей чешуи, тебе надо послушать. Я поэтому тебя искала.
