Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 47 страниц)
Он был собой недоволен. По факту, он сам себя раздражал. Сегодня ему снова пришлось врать, хотя он ещё после первого раза зарёкся так не делать. Но чем ближе они сходились, чем больше говорили, тем труднее становилось лавировать между той правдой, которую можно было рассказать без последствий, и той, которую нельзя. Лера задавала вопросы – безобидные, нормальные, которые ты задаёшь любому человеку, которым хоть как-то интересуешься: где он учится, кем работают его родители, почему он никогда не звонит ей по телефону, раз уж взял её номер, что за перстень он всё время таскает на пальце?..
Юра мрачно усмехнулся, вспомнив, как она, подняв за запястье его руку прежде, чем он успел натянуть перчатку, деловито поинтересовалась:
– Ты что, криминальный авторитет, или это фамильная реликвия?
Бейбарсов скосил глаза на свой массивный серебряный перстень с печаткой.
– Угу, реликвия.
«…если магазин магических перстней на Лысой горе может сойти за семейный сейф» – про себя добавил он и, натянув перчатку, быстро сменил тему.
Были сегодня, однако, и приятные моменты.
Все предыдущие разы Лера неизменно встречала его различными вариациями фразы «А, тебе ещё не надоело?» Сегодня она промолчала. Они договаривались о времени встречи заранее, и из-за мерзкого снегопада Юра, и так опаздывающий, добредал до детдома от набережной дольше, чем обычно, так что пришёл минут на двадцать позже. Он подозревал, что Лера, куковавшая на стуле в холле, либо уже вообще никуда не собирается идти, либо изобьёт его ногами. Но когда он, мокрый от снега, всё-таки ввалился через порог, то в первый раз за всё время их знакомства явно почувствовал, что при его появлении она обрадовалась. На её круглом лице даже промелькнула тень облегчения – или это уже его творческая фантазия дорисовала, фиг разберёшь.
Ещё она сегодня, кажется, первый раз накрасилась – чего Бейбарсов бы и не заметил, если бы на улице снег не мёл ей в лицо, и тушь не потекла. Что заставило Юру в который раз молчаливо недоумевать, зачем девчонкам с тёмными ресницами надо их обязательно ещё сверху чем-то намазать, если, блин, визуальной разницы нет – ну чёрные и чёрные, они и так чёрные! Одно время он любознательно терроризировал Сашку – тоже страдавшую косметической фигнёй подобного рода – этим вопросом, но вразумительного ответа так и не добился. У Бейбарсова мелькнул соблазн поинтересоваться у Леры – но он чувствовал, что делать этого не стоит. Поэтому промолчал и про потёкшую тушь.
В этот раз они, в основном, шатались по помещениям – из кафе на выставку каких-то раскопанных в Индии скульптур, на которые хотела посмотреть Лера, с выставки – в картинную галерею, бесплатно демонстрирующую какую-то дичь под заголовком «современное искусство» – лишь бы не засыпаться снегом на промёрзших улицах. От кафе до выставки пришлось добираться на маршрутке, нафаршированной закутанными в пуховики и шубы пассажирами, словно консервная банка шпротами. Толпа напирающих сзади желающих прокатиться сразу же затолкала их в центр автобуса, и пришлось уцепиться за верхние поручни, чтобы не быть сваленным с ног.
Юра ненавидел маршрутки. Они с Сашкой ездили – благословляя факт того, что они маги, которые могут позволить себе личное полётное средство и телепортацию на крайняк – на них раз десять за всю жизнь, и это точно была самая худшая из всех! Он бы сглазил там половину оттаптывающих ноги, пинающих его под колени и тыкавших локтями в бока и спину людей – если бы эти самые люди не впечатали Леру в его грудь без какой-либо возможности расцепиться. А поскольку они были практически одного роста, ей пришлось упереть подбородок ему в плечо, чтоб не дышать друг другу в лица. За поручень держаться в таком положении было неудобно, поэтому Кузнецова держалась за куртку у Юры на спине – так что со стороны это выглядело так, словно они застыли посреди какого-то медленного танца. Десять минут пути Юра скоротал, практически не замечая виражи маршрутки, тычки локтей, бесконечные каблуки, топчущие его ботинки, и удушливую жару.
Она ему нравилась. Она ему нравилась, и он ей врал. Как последняя свинья. Или как… как отец маме когда-то.
«Да к Чуме это всё!»
Юра круто развернулся, до смерти напугав какую-то семенившую за ним по тёмной улочке женщину с покупками, и, загребая снег ногами, в два раза быстрее устремился туда, откуда шёл. Пальцы его нервно перебирали в карманах мелочь и прочий скопившийся там хлам.
И пусть что хочет делает! Пусть хоть на костре его спалит или скорую из психушки вызовет!
– Лера! – завернув за угол, он окликнул её у ворот детдома, радуясь и одновременно подсознательно разочаровываясь тем, что она ещё не ушла.
Кузнецова, держась за ручку калитки, обернулась и удивлённо усмехнулась.
– Ты что-то рановато.
Юра подбежал к ней и затормозил под фонарём в паре шагов, выдыхая изо рта рваные облачка пара. И с места в карьер рухнул:
– Лера, я маг!
– Что ты мог? – не поняла Лера.
– Не мог! – Юра ткнул носком ботинка в снег. – То есть, блин, мог, но я не то… маг. Я сказал, что я маг, – уламывая свой голос звучать обычно, спокойно, без намёка на шутку, повторил он, испытующе глядя на неё исподлобья.
Как будто он действительно надеялся, что она вот так вот просто возьмёт и поверит.
– Это который? – весело фыркнула Лера. – Ты у нас кто: Гудини*** или Копперфильд****? Или ты по части потусторонних вибраций на чердаке и шаманства на пластиковых костях?
Юра тяжело вздохнул, чувствуя, как его внутренности завязываются бантиком.
– Нет. Я по части вот этого.
– Пробкис вырубонис! – буркнул он, вынимая руку из кармана.
Красная искра, проскочив по ободу его перстня, метнулась вверх, и уличный фонарь над их головами погас. Темнота ухнула на них, лишая возможности видеть лица – что было для Юры, в некотором роде, облегчением. Силуэт Леры чуть двинулся, но ни слова не слетело с её уст, пока Бейбарсов собирался с духом, чтоб вернуть на улицу свет.
Когда лампа высоко над ними снова вспыхнула оранжевым, Лера стояла, сложив на груди руки. Лицо её выражало полный скепсис.
– И?
– И что? Ты же только что видела! – Юра махнул рукой на фонарь.
Лера удивлённо посмотрела на лампу над их головами.
– Что, хочешь сказать, свет выключил ты? – хохотнула она.
Вместо ответа он проделал всю манипуляцию с заклинанием ещё раз.
На этот раз Лера смотрела на него подозрительно, как смотрят на человека, который точно обманывает вас, вот только вы не можете понять, как. Юра позволил ей стянуть с его руки перстень – что было трудно, он никогда его не снимал – и внимательно повертеть его под оранжевым уличным светом. Затем Лера, сосредоточенно поджав губы, сняла одну из своих вязаных перчаток и, надев Юрино кольцо на средний палец – хотя оно едва держалось даже на её большом – в точности воспроизвела услышанное заклинание.
Ничего не произошло.
– Ты не… – Юра покачал головой. – Дело не перстне и не в словах. У тебя не получится, потому что только маги могут…
– Значит оно как-то запрограммировано на твой голос... – не слушая его, увлечённо пробормотала Лера, снова снимая кольцо и вертя его в пальцах перед самыми глазами. – Прикольно! Я, правда, ни в зуб ногой по поводу всей этой новой электроники, законов физики и т.д, поэтому даже не хочу пытаться понять, как это работает и как связано с системой освещения улиц. Но прикольно! – весело повторила она, возвращая ему кольцо. – До… когда там тебя в следующий раз принесёт? – Лера пожала плечами и толкнула калитку.
Юра раздражённо мотнул головой, навинчивая на палец свой перстень и вступая за ней на территорию детдома. В углу игровой площадки собралась компания, они курили и что-то пили, но они были далеко, на другой стороне двора.
– Лера, я серьёзно! Этот дурацкий фонарь там вообще ни при чём! Мои родители маги – вся наша семья, вообще-то, кроме бабушки и тёти Ани, помнишь, я рассказывал? И я сказал, что учусь в частной школе, а ты не поверила. Потому что я действительно там не учусь – не в той, которую назвал, по крайней мере! Я учусь в Тибидохсе – это здоровый замок на острове Буяне, там учат…
– Да-да, даже я смотрела эти древние фильмы про ГП! Там есть завуч-кошка и летающие мётлы, и живые портреты – но ты перепутал все названия, – со смехом оборвала его Лера, но в её смехе уже можно было различить нотки раздражения. – Я поняла, ты один из этих фанатиков, которые строгают себе волшебные палочки из яблони за домом и ходят в полосатых галстуках. Это странно, и, честно, я не люблю фэнтези, поэтому я не буду ходить на ваши косплей-вечеринки. Но окей, я не против твоих заскоков!
– Не любишь фэнтези? – отвлекаясь, изумился Юра. – Да даже я люблю фэнтези, а я в нём в прямом смысле живу!
Лера закатила глаза и, махнув рукой, развернулась, чтоб идти в дом.
– Ну послушай! – Юре хотелось взвыть. Он не мог позволить себе устроить во дворе детдома, перед несколькими рядами светящихся окон и перед толпой на площадке, марафон необъяснимых фокусов. Ему нужно было придумать что-то другое, что сможет убедить её.
Он нагнал Леру уже возле крыльца.
– Ну посмотри, посмотри туда! – зарывая пальцы в тёмные волосы – они на ощупь оказались мягче, чем ему представлялось, – он легонько повернул её голову в ту сторону, где под деревьями сторожил двор сделанный им снеговик. – Сколько он тут уже – две недели? Три? Ты когда-нибудь видела, чтоб снеговики стояли так долго? От него же даже глаза не отвалились! И не говори, что никто за это время не пытался его разломать! И ни Лигула у них не вышло, потому что я его заколдовал тогда!
– Да хватит уже! Что за бред? – фыркнула Лера, отстраняясь, но в глазах у неё появилось сомнение.
Внутри у Юры всё радостно подпрыгнуло: она понимала, что он верит в то, что говорит. Теперь осталось всего-то доказать ей, что он не псих. Бейбарсов тоскливо подумал, насколько это было бы проще, если бы он просто использовал на Лере дружелюбное заклинание.
– Иди, попробуй! Сломай его, – уверено заявил Юра, делая приглашающий жест рукой в направлении снеговика.
Лера сделала несколько неуверенных шагов по снегу спиной вперёд, всё ещё внимательно изучая его. Затем развернулась и, подойдя к снеговику, с разгону пихнула его ногой.
Снеговик стерпел её невежливость как ни в чём не бывало. На его круглом снежном животе не осталось даже вмятины от Лериного сапога. Лера попробовала ещё раз, сильнее, потом ещё и ещё. Снеговик не поддавался. Она не смогла даже выдернуть хрупкие веточки-волосы из его головы.
В конце концов, запыхавшись, Кузнецова прекратила нападать на снеговика и, убирая с глаз волосы, снова обернулась к Юре. Выражение её лица было не разобрать. Не в том смысле, что было не видно – свет из окон лился на них отовсюду, – просто совершенно непонятно было, что у неё на уме. Это, пожалуй, было единственное, что Юре в ней не нравилось – эта её способность стирать с лица все эмоции до одной, казаться раздражающе невозмутимой. Не пускать в душу.
– То есть ты маг? – так спокойно, что Юра невольно снова занервничал, подытожила она.
– Да!
– И ты умеешь колдовать? Вроде: взмахнул волшебной палочкой – превратил Запорожец в Порше?
– Палочки – это ерунда, это лопухоиды выдумали… в смысле, обычные люди. Мы колдуем кольцами, – Юра поднял руку со своим перстнем и развернул кисть, демонстрируя его ещё раз.
Юра был готов к любой реакции. Она могла испугаться, могла расстроиться, могла отреагировать на это в своей обычной манере – то есть почти никак, – могла даже развеселиться, начать прикалываться над ним. Она всего этого не сделала. Она… разозлилась.
Бейбарсов понял это в ту же минуту, как ноздри Леры опасно расширились, и она, развернувшись, широким шагом пошла через сугробы ко входной двери.
– Эй, подожди! – Юра поймал её за рукав куртки – только за складку пуховика, не за саму руку.
– Отвали от меня! – через плечо гаркнула Лера так, что он дёрнулся, отпуская её.
Он никак не мог понять, чем заслужил такую реакцию. Она ведь не была напугана – точно не была!
– Да в чём дело?! – Юра разозлился. Отдалённые голоса на детской площадке стали звучать реже, на них начали оглядываться.
– В чём дело? Ты ещё спрашиваешь, в чём дело?! – зло передразнила его Лера. – Ты таскаешься сюда день за днём, морочишь меня, прикидываешься таким же, как я – но на самом деле как раз на это всё мне глубоко наплевать! Потому что сейчас ты заявляешь, что все мои проблемы – фигня! Что всю хрень, которая случилась в моей жизни, оказывается, можно было предотвратить одной волшебной абракадаброй, если бы я не была!.. – Лера всплеснула руками и издала громкий, горький смешок. – Как это ты там сказал – лопухоидкой? Это от слова «лопух», да? Уважаете же вы нас! Уважаешь же ты меня! Моё мнение о себе и так не с Эверест вышиной, чтоб ты ещё мне говорил, как все мои проблемы на самом деле смешны, что все их можно было бы решить…
– Магия не решает все твои проблемы! – не дав ей закончить, сорвался Юра. Ему было уже плевать, если их услышат. То, что она говорила, было несправедливо. Он никогда не смеялся над ней, он никогда не считал её ниже себя, он рассказал ей как раз потому, что уважал её, а она перекрутила весь смысл, придумала какую-то чушь, и это злило его не меньше, чем её. И это было так непохоже на спокойную, рациональную её, которую он знал. – Магия никогда не решает ничьих проблем, она только их добавляет! Моя мама ведьма, и она тоже осталась одна, когда ей и года не было! Она всё детство провела на каком-то грёбаном балконе у родственников, которые относились к ней хуже, чем к своей собаке, потому что её родителей убила чокнутая злобная колдунья ради какого-то дурацкого амулета. Прикончила, а потом начала охотиться и за ней! Моего отца украла из дома другая поехавшая с катушек ведьма – подружка первой – и восемь лет заставляла спать в могилах и сортировать протухшие кишки ради изучения той самой магии, пытаясь заодно науськать его на маму и на уничтожение фиговой тучи других человеческих жизней, включая ваши! Так что не надо – не надо, пожалуйста! – говорить, что всё в твоей жизни было бы прекрасно с магией, – выдохся Юра. Его грудная клетка болела, словно бы он только что пробежал марафон на особо длинную дистанцию.
– Так зачем она тогда нужна? – спросила Лера.
Пока Юра кричал, она успокоилась. Детдомовцы на игровой площадке в другом конце двора, поржав, покрутили пальцами у виска и вернулись к своему пиву и сигаретам.
Вопрос повис в холодном вечернем воздухе.
– Я не знаю, – прочистив горло, наконец зачем-то ответил Юра – хотя и понимал, что вопрос был риторическим. – Просто так есть. У вас наука – у нас магия. И та и другая существенно облегчают жизнь, но, по-моему, никто из нас ещё не в Утопии, и вряд ли там когда-либо окажется. Вот и сказочке конец.
У Леры вырвался смешок. Она кинула взгляд на высящееся над ними здание детдома, затем снова глянула на Бейбарсова.
– Ладно. Я пойду, – она неопределённо махнула рукой в сторону порога, – осознаю. В следующий раз я, скорее всего, задам тебе пару тысяч вопросов насчёт Конька-горбунка и малахитовой шкатулки – но не сегодня. Сегодня я морально не готова, – Лера покачала головой.
– Всё нормально! Переживу, – поймав настороженный Юрин взгляд, бросила она, уже поднимаясь по двум оледеневшим ступенькам перед входом.
Бейбарсов с мгновение колебался. Затем – схватившись за перила, чтоб не навернуться, – легко вскочил на крыльцо и, заступив Лере дорогу, взял её лицо в свои ладони. Она не дёрнулась назад, и он поцеловал её.
– Теперь нормально, – отстранившись и выпуская из рук Лерино лицо, заверил Юра.
Широко улыбнувшись, он спрыгнул с крыльца и пошёл восвояси.
– А что ты тогда любишь? – вдруг осенило его через пару шагов.
Он повернулся, вопросительно уставившись на застывшую в дверях Леру. Она улыбнулась, поняв, о чём он.
– Ужасы, научную фантастику. Что-то историческое. Булгаков, Гюго, Аллан По...
За его спиной хлопнула входная дверь.
Вика знатно оторвалась на нём за то, что ей пришлось мёрзнуть на набережной больше получаса под липкими взглядами двух пристроившихся на лавочке алкоголиков. Юра радостно выслушал её и присягнул, что этого больше не повторится. В конце концов, Валялкина завязала с отповедью и вернула его в Тибидохс, где Юра сразу же отправился на поиски Сашки. Ему нужно было поговорить с ней ну просто немедленно. Бейбарсову вовсе не хотелось ввязываться сегодня ещё в один рискующий обернуться девчачьими криками разговор, но он чувствовал потребность отрубить кошке хвост сразу. К тому же – он убеждал себя – совсем не обязательно, что разговор этот будет так уж плох. Вообще-то, он надеялся на обратное.
Но всё оказалось не так просто, как он наделся – начиная с того, что Сашка никак не желала находиться. Её зудильник тоже не отвечал. Вика, на которую Юра снова наткнулся в коридоре возле комнат, сказала, что Сашка вроде как собиралась на Лысую гору – и только тут у него внутри всё похолодело.
– И ты пустила её одну?! – накинулся он на Вику.
Валялкина возмущённо задохнулась:
– Она не маленькая, была середина дня – откуда я знала?..
«Откуда я знала, что она застрянет на Лысой горе после темноты?»
Лицо Вики было бледным, она почти слилась со своими волосами.
– Я наберу Софью, – разлепив губы, тихо и лихорадочно произнесла она, глядя на растеряно закинувшего руки за голову Юру.
– Зачем? – новый голос вклинился в разговор.
Софья стояла возле поворота коридора и, предчувствуя нехорошее, крепко сжимала в пальцах края прижатых к груди классных журналов.
Десять минут спустя они втроём, пытаясь не паниковать, набились в Софьину комнату. Бейбарсова, сидя за столом, снова и снова набирала на экране зудильника Сашкин номер, лихорадочно вертя по нему совершенно ненужным в этой модели кроваво-красным яблоком – как будто это могло помочь разогнать рябящие помехи «вне зоны доступа» на фарфоровом дне. Вика, вперившись в одну точку и подсунув под себя ладони, сидела на кровати, кусая розовую губу. Юра ходил из одного угла комнаты в другой, пытаясь успокоить себя мыслью, что если бы с ней реально что-то случилось – если бы она ввязалась в потасовку с местными колдунами, если бы заговорила с мертвяком, если бы русалки затащили её в лесное болото, если бы её загрызла стая вурдалаков – он бы знал. Знал бы ведь? Рука его то и дело взлетала к волосам.
– Всё, это бесполезно! – раздражённо и одновременно напугано объявила Софья, после пятого вызова отшвыривая от себя зудильник.
Тот приземлился на самый край кровати возле Вики и чудом не расколошматился о пол.
– Нам надо что-то делать! – Софья подорвалась на ноги. – Нам надо…
Это было как раз в тот момент, когда дверь спальни приоткрылась, и в комнату заглянула… Сашка.
Троица в спальне обмерла. Софья замолкла на середине фразы. Юра, с рукой в волосах, застыл около шкафа, где он как раз совершил поворот, чтоб промаршировать в обратном направлении. Вика, которая и так была похожа на статую, только перевела взгляд голубых глаз на ввалившуюся в комнату Бейбарсову.
Сашка выглядела ужасно. Мокрые колтуны волос, всё лицо, ладони, обувь и штаны в грязи, покрытая какими-то пятнами куртка в одном месте разодрана, и оттуда, словно внутренности из особо тяжёлой раны, вываливался на пол синтепон. В голенищах сапог и за шиворотом скопился грязный снег. Изрядно поредевший мех на капюшоне, слипшись, обвис. Губа была разбита, на шее начинал вздуваться ожог, а рот… расплывался в счастливейшей из улыбок.
– Чума побери! – Софья, выдохнув, упала на тот же стул, с которого только что вскочила. – Что с тобой случилось?!
Комментарий к Что освещают фонари *Reserved – довольно известная сеть бутиков молодёжной женской и мужской одежды.
**Со щитом или на щите – крылатое выражение, происходящее из Древней Греции. Существует легенда о некоей спартанке Горго. Провожая сына на войну, она вручила ему щит, по-спартански кратко сказав: «С ним или на нем!» Это напутствие означало: или ты вернешься победителем, со щитом, или пусть тебя принесут на щите (как спартанцы носили своих мёртвых).
***Га́рри Гуди́ни (Э́рик Вайс) – американский иллюзионист, филантроп и актёр. Прославился разоблачением экстрасенсов-шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями.
****Дэ́вид Ко́пперфильд (Дэвид Сет Ко́ткин) – американский иллюзионист и гипнотизёр известный своими зрелищными фокусами с оригинальными комментариями.
====== Бонни и Клайд ======
Н-да, такие насыщенные впечатлениями дни случаются раз в году и не всегда завершаются благополучно.
Эх, ещё бы ночь пережить…
(с) Ольга Громыко. Профессия: ведьма
Сашка терпеть не могла телепортировать. Не с Викой, а так, как телепортируют все прочие маги: долго, нудно и больно. Собственно, конечно, не больно, но ощущения приятными назвать было сложно: словно кто-то тщательно пережевал тебя на атомы, после чего счёл несъедобным и, кое-как снова сформировав в комочек, выплюнул в другой точке пространства. Недаром маги, имея возможность за две-три минуты оказаться практически в любом месте земного шара, предпочитали сутки трястись туда через нижние слои атмосферы верхом на табурете.
Но трястись верхом на табурете, как, собственно, и на сноуборде, у Сашки сегодня времени не было. Даже на Торопыгусе полёт до Лысой горы занимал не меньше трёх часов, а до тех пор наверняка уже стемнеет. Сашка же, несмотря на всю свою любовь к экстриму, кончать жизнь самоубийством не планировала. Родителям слишком много раз приходилось в детстве вдалбливать им с Юрой чувство границы между весельем и опасностью, чтоб это прошло бесследно для подсознаний близнецов. К тому же, воспоминания о концерте Ведуний были ещё слишком свежи.
По правде, возвращаться на Лысую гору после последнего раза Сашке было даже чуточку страшно. Но поняла она это, только когда в метре над землёй её вытряхнуло из кокона красных мерцающих искр в глубокий снег между толстыми скрюченными стволами.
Отфыркиваясь, она поднялась на ноги и сдвинула край вязаной красной-белой шапки с помпоном выше на лоб. Сапоги утонули в окружающем город колюче-холодном одеяле леса на треть голени. Оглядевшись, Бейбарсова по виднеющимся вдалеке между стволами осиновым пикам сориентировалась на местности – при этом про себя гордо порадовавшись, что топографическим кретинизмом, слава Древниру, не больна, в отличие от кое-кого, – и отыскала главную дорогу.
Это была та же самая дорога, на которой они встретились с Гломовыми в прошлый раз. В город вели ещё несколько путей, но этот был самым безопасным и, главное, как можно дальше обминал кладбище – где, если верить слухам, недавно снова завелись гробовщики, которых не видели на Лысой горе вот уже несколько веков, и которым, в отличие от мертвяков, было безразлично, полночь на улице или полдень. В свете дня вытоптанная в снегу городская дорогая выглядела менее зловеще и, несмотря на отсутствие ограждающих голубых огней, более безопасно. Сашка почувствовала некоторое облегчение, когда выбрела на неё из скрипящего и шуршащего леса.
Сейчас на дороге было более людно. Взад и вперёд мимо Бейбарсовой то и дело проходили маги и ведьмы самого разного возраста и внешности, но преимущественно одной социальной прослойки. Некоторые казались совсем молодыми, некоторые – дряхлыми старцами и старухами. Кое-кто кутался в тёмные меховые плащи так, что было видно только колючие настороженные глаза из темноты капюшонов; кто-то носил яркие шмотки в духе Гломовых; за одной сгорбленной каргой, идущей впереди Сашки, выглядывая из-под синей болоньевой куртки, волочился по снегу грязно-зелёный изодранный шлейф старинного викторианского платья. Многие, идущие в город, волокли за собой сумки и сани с товарами, намереваясь сшибить втридорога за их содержимое на центральном лысегорском рынке.
Ближе к городу начали встречаться оборванцы, валяющиеся в снегу и клянчившие – ни много ни мало – сразу зелёные мозоли, артефакты и драгоценности, презирая дырки от бубликов как таковые. Около самых ворот, прислонившись к их символической деревянной арке – символической, поскольку сама городская стена, кроме массивных ворот и пары толстых зазубренных срубов по бокам, на Лысой горе отсутствовала – дрожа от холода, сидела задумчивая русалка, вывалив на снег перед собой короткий толстый хвост. У хвоста отсутствовал один плавник, а тёмно-зелёная чешуя облезла пятнами, и по ней ползали мухи. Картонная табличка на шее у русалки жирным кривым почерком жаловалась: «БаНда мертВякоф ПохИТиЛа МНЯ НОЧЬю ис Блота И БроСила ТУТа СтрадАть. ПрОсьба Вернуть Дамоой за ВзнагРаждЕниЯ. УМИРАЮ». «Взнаграждением», очевидно, служила щекотка за ближайшими кустами и вывернутые карманы, содержимое которых русалка передавала своим сообщникам-водяным в прорубь, пробитую на болоте у обочины. Из этой проруби водяные тут же сторговывали раздобытое добро прохожим с дороги, которых зазывали у берега другие русалки, посимпатичнее. Первая же, поправляя на хвосте грим и заботливо приклеивая на место дохлых мух, отползала назад к воротам и принимала исходную позу. Притрушенное снегом тело незадачливого сердобольного в кустах за ночь подчистую сжирала нежить, делая место снова вакантным.
Потянулись первые дома и лавки. Главная дорога вскоре превратилась в улицу, толпа вокруг сгущалась. Сашка, стянув с руки перчатку, буркнула заклинание против воришек – и тут же за её спиной кто-то громко вскрикнул и заругался, когда Сашкин карман, отрастив две пары острых клыков, тяпнул за пальцы сунувшуюся к нему чужую руку.
Через пятнадцать минут достигнув центра городка, Бейбарсова протолкалась через базарную площадь и нырнула в одну из ответвляющихся от неё улочек-артерий. Затем в ту, что ответвлялась от первой, и в ещё одну, совсем тёмную и узкую. Снег здесь был сплошной грязью, по стенам клочками сползали мокрые бумажки: в основном афиши, рекламирующие новую автограф-сессию Вени Вия, портреты разыскиваемых Магществом магов и плакаты, огромными кроваво-красными буквами сообщавшими часы комендантского часа на Лысой горе и серией премерзких живых иллюстраций демонстрировавшие, что будет с теми, кто не сочтёт нужным их соблюсти. Сашка непроизвольно скривилась и отвернулась от плакатов к уходящей вниз полуподвальной лесенке в глухой стене противоположного скособоченного дома. Над лесенкой прилепился шиферный навес, а под навесом на небольшой деревянной табличке чёрной краской было витиевато выведено: «У Синдбада». Рядом с табличкой, свисая с края шифера, качался на цепи старый корабельный фонарь. Пламя за пыльным стеклом плясало даже сейчас, слегка рассеивая дневные сумерки тесной улочки неуютным красным светом.
Сашка неуверенно переступила с ноги на ногу, глядя на вывеску и фонарь, с тихим скрипом мерно качающийся из стороны в сторону при полном отсутствии ветра. Они с Юрой давно заприметили это место, но никогда не решались сюда сунуться. Раз десять приходили на улицу и любопытно глазели на редких входящих и выходящих из кабачка с другого конца дороги. А народец здесь был разношерстный даже по меркам Лысой горы! Разношерстный и опасный. Так что всё неизменно заканчивалось тем, что Юра, наглазевшись, брал Сашку за руку и уводил её подальше отсюда.
Но Юры сейчас с ней не было.
Решившись, Сашка перешла дорогу и оказалась под выкрашенным облезлой зелёной краской шиферным навесом, на самой верхней ступени лестницы. На второй, на третей… Где-то посередине она стянула с головы яркую шапку и, скомкав, сунула в карман – словно бы упавшие по обеим сторонам худого бледного лица волосы могли придать шестнадцатилетней девчонке больше солидности в глазах постояльцев этого заведения.
Кованая металлическая дверь была не заперта. Около неё не толкался татуированный охранник, как это было в клубе «Руки-Ноги», а по центру не висел молоток. Из двери торчала только зловещая ручка в форме открытой ладони скелета. Кирпичная стена рядом мелкими меловыми буквами философски вопрошала: «Можно и предупредить, но зачем?»
Сашка с опасением покосилась на эту надпись. О чём, чисто теоретически, можно было здесь предупредить, она не предполагала. Все, кто входил и выходил из этого места, делали это без всяких видимых усилий, а вход не требовал ни искр, ни паролей. На всякий случай Бейбарсова, пустив в рукав искру, просветила дверь истинным зрением, но ничего подозрительного не засекла. Вздохнув, она собралась с духом и вложила свою костлявую ладонь в металлические пальцы скелета.
Торчащая из двери ручка ожила. Холодные пальцы сомкнулись вокруг Сашкиной руки и сдавили так, что она вскрикнула. Впрочем, не столько из-за боли, сколько из-за разряда чужой враждебной энергии, током проскочившей по телу. Ещё через мгновение она поняла, что её ауру тщательно изучают. Кто-то копается в её сущности, словно в пакете, разглядывая содержимое. Ощущение было мерзкое. Сашка выгнула спину и зашипела, вцепившись второй рукой в ту, которую держала в клещах дверная ручка, пытаясь высвободить её.
Но всё уже кончилось. Холодные пальцы-кости разжались, и тяжёлая дверь кабачка приглашающе приоткрылась, выпуская на тихую улицу гул, стук и звон питейного заведения.
Сашка выдохнула, нервно заправив за ухо волосы и разминая кисть. Теперь она поняла – вернее, прочувствовала – насчёт чего «не предупреждали» меловые буковки при входе: сюда не пускали светлых всех форм и подвидов. Что случилось бы с Софьей, вздумай она пожать ручку этой двери, Сашка представлять не хотела. С младшей Бейбарсовой достаточно было того, что как только установилась её непричастность к группе забаненных, её впустили.
Бейбарсова – не касаясь больше ручки – за край отворила дверь и шагнула через вожделенный порог «Синдбада».
В нос ей сразу же ударил стойкий запах пота, алкогольных паров, термоядерных женских духов и, отчего-то, грязных носков. Впрочем, сам кабачок не вполне соответствовал витавшим в нём запахам и по обустройству, кажется, обгонял большинство подобных лысегорских заведений. Проморгавшись и привыкнув к новому освещению, ведьма отметила, что в этом полуподвальном помещении были хоть и низкие, но чисто выбеленные потолки; хоть и тускло светящие, но поблёскивающие в полутьме позолотой под щедрым слоем пыли круги подвесных канделябров; хоть и исцарапанные, но обитые тёмной кожей диваны и стулья; и, несмотря на довольно скудный и дешёвый выбор предлагаемого хозяином пойла, из-под прилавка с завидной регулярностью разливалось по кружкам что-то, что заказывали с большой охотой. В целом, создавалось такое ощущение, что место это, как приехавшая на выходные далёкая родственница, всеми силами старалось прикинуться беднее, чем оно было на самом деле.
