Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)
– Ну и как тебе… здесь? – Тарабарова, стягивая резинку с хвоста и всё ещё не победив платье, кинула на него любопытный взгляд. Её волосы, примявшиеся за столько часов в тугом хвосте, русой гривой медленно распадались вокруг Олиной головы.
Юра неопределённо промычал что-то, совершая вояж по комнате и как бы без особого значения трогая и вертя в руках какие-то случайные предметы.
– Э-эй, подай мне халат! Там, в комоде! Верхний ящик, – попросила Оля, воюя с молнией платья.
Юра, который уже нацелился в своём путешествии на шкаф, свернул к большому белому комоду. Хотя ему было велено открыть верхний, он, прикинувшись шлангом, воспользовался моментом и методично сунул нос во все ящики. Свитера, футболки, нижнее бельё (Юра поспешно захлопнул ящик), какие-то ерундовины типа поясов и шарфиков…
Когда он без особой надежды дёрнул на себя последний нижний ящик, внутри у него радостно ёкнуло. На дне, помимо прочей танцевальной формы, в ряд были уложены четыре пары пуант: одна чёрная и три бледно-розовые. Все ленты, аккуратно закрученные вокруг балетных туфель, смотрели концами в одну сторону.
– Ну где ты там? Я же сказала, ве-… Ой! – Оля, застряв головой в вырезе почти снятого платья и ничего не видя, оступилась, – Верхний.
Юра, на эти слова обернувшийся к ней, тут же отвернулся, ощутив, как кровь мгновенно бросилась ему в лицо. Досадуя на себя и всё ещё не в состоянии отделаться от мерзкого чувства неловкости – а ещё гадливости к тому, что он вообще находится в этой комнате, – он потёр тыльной стороной ладони щеку.
Поколебавшись, Бейбарсов схватил ту бледно-розовую пару, ленты на которой выглядели наиболее потрепанными, и сунул под куртку. Затем захлопнул нижний ящик, открыл верхний и, не глядя, через кровать подал теперь расхаживавшей в одном нижнем белье Оле. Та накинула тонкий разрисованный золотыми рыбками халат, но даже его не запахнула, теребя один край подола. Рыбки, тревожно дёргая оранжевыми хвостами, расплылись с того места.
– Ну всё, пока! – Юра, набравшись духу, быстро стрельнул на Тарабарову глазами и устремился к двери.
Тарабарова растеряно открыла рот, так и не выпустив край халата. Она ждала совсем не такой его реакции. Выражение её лица было настолько жалким, что Юре захотелось остаться только чтоб её больше не расстраивать. Поэтому он устремился к выходу ещё быстрее.
– Хорошо погуляли же, да? Ты нормальная… в смысле, хорошая! В смысле… Поздно уже. Спокойной ночи! – отстрелявшись этими фразами уже с порога, он буквально выскочил из Олиной комнаты и почувствовал колоссальное облегчение, когда дверь за ним громко стукнулась о косяк, закрывшись.
– Фу-у-ух! Да катись это всё в Тартар!
– Не зарекайся! А то мало ли, где мы с такими темпами закончим.
Сашка, обняв себя руками, стояла посреди коридора и явно его здесь поджидала. Другая одежда, отсутствие макияжа и растрепанная причёска – всё говорило о том, что сестра вернулась из подземелий уже довольно давно. При виде её худой, укутанной в зимние вещи фигуры, змеящихся поверх куртки тёмных кос и усталого лица в душе у Юры сразу потеплело, и терпеть себя в данную минуту стало легче. На протяжении всего сегодняшнего вечера ему ощутимо не хватало её рядом.
Что-то в лице Сашки дрогнуло, когда Юра вышел из комнаты Тарабаровой, и он знал, что она испытала в точности то же чувство. Бейбарсова укололо подозрение: ей-то с чего? Случилось что-то, о чём он не знал?
– Стащил? – сестра, беспокойно сжав и разжав пальцы на своём плече, выжидающе уставилась на него.
Они быстро отошли за угол коридора, где Юра возле трещащего искрами факела полез под куртку и передал ей свою добычу. Сашка, распутав ленты, с любопытством рассматривала пуанты, даже сунув в один из них руку.
– Не понимаю: и на что они ей сдались? – медленно покачала она головой, явно имея в виду не Тарабарову.
– Да всё равно. Избавиться бы от них только побыстрее – смотреть тошно! – Юра поджал губы.
Сашка хмуро хлопнула ободранными подошвами Олиных балетных туфель друг о друга.
– А чем ты там так долго занимался?
– Ничем! – сердито буркнул брат, уловив в её голосе собственные знакомые нотки ревности.
– А, ну если это сейчас так называется…
Юра, забрав у сестры пуанты и перехватив взгляд точно таких же яблочно-зелёных, тускло поблёскивающих в полутьме ночного коридора глаз, серьёзно посмотрел на неё. Взгляд этот говорил: «Ты же знаешь».
Сашка, конечно, знала.
– Как у тебя сегодня прошло? – негромко спросил Юра, снова возвращаясь к тревожащему его впечатлению недосказанности между ними.
– Невесело, – коротко ответила она, устало растирая лицо ладонями. – Поняла сегодня, почему мама с папой никогда не отмечают Четырнадцатое. Тошнотворный праздничек лицемерия и жалких попыток реанимировать уже давно протухшие отношения – совсем не для них!
Сашка, держа пуанты Тарабаровой за ленты, качнула ими в воздухе.
– …Хочешь сбагрить эти штуки прямо сегодня? – без паузы спросила она, сворачивая с предыдущей темы быстрее, чем брат успел её развить.
Юра мрачно посмотрел на неё, давая понять, что это не прошло незамеченным. Но Сашка, смежив веки, боднула лбом его плечо, и Юра оставил её в покое. Он понял: что-то случилось сегодня, что-то неприятное, глубоко расстроившее её. И как бы он не хотел уничтожить это что-то, голыми руками разодрать на мелкие кусочки, оградить её – до тех пор, пока она не пришла с этим к нему, пока не жаловалась и не хныкала, она могла разобраться со своей проблемой сама. Это Софья с детства была той, кто по всем поводам привыкла бегать за помощью к отцу. Сашка была той, кто молчала до последнего, а затем шла к брату, куда реже – к маме. Юра помнил случай – ещё давно, им было восемь или что-то около того – когда он полночи уговаривал Сашку рассказать родителям о болевшей весь вечер ноге, потому что не знал, как это вылечить, и в итоге сам ушёл будить их (за что Сашка на него страшно обиделась). Оказался вывих лодыжки – накануне она неудачно спрыгнула с ограждающего двор забора, – и маме понадобились всего-то две минуты и одно аптечное заклинание, чтоб всё прошло.
– А что? – мысленно отворачиваясь от этого воспоминания, как отворачивался всегда от подсознательно беспокоящих его вещей, на которые он не мог повлиять, заинтересовался Юра.
– Послушай, – Сашка замолкла и ткнула указательным пальцем куда-то за своё плечо, в сторону маячившего возле поворота коридора тёмного окна.
Бейбарсов послушно прислушался. Трещали факелы. Из гостиной доносилось бормотание брошенного зудильника (а может, его ещё кто-то смотрел). За одной из ближайших дверей кто-то чихнул.
– Не слышу океан.
– Угу, – чуть-чуть улыбнулась Сашка. – И я не слышу. Шторм кончился.
Бушевавшая вокруг острова стихия была так яростна, что рокот вздыбленных, со всех сторон разбивающихся о прибрежные скалы и разбрызгивающих грязную пену волн днём и ночью доносился даже через толстые каменные стены Тибидохса. За последние пять дней близнецы настолько привыкли к этому фоновому гулу, что теперь его отсутствие казалось их ушам вакуумной тишиной.
– Соня велела нам идти на берег, как только ты явишься – говорит, нужно закончить все дела с русалками, пока погода снова не испортилась.
– Велела? – раздражённо повторил Юра. – А корона ей, часом, не тяжеловата? Почему бы Её Высочеству вместо мирного почивания тоже не пройтись через весь остров посреди ночи?
– Это вряд ли, – хмыкнула Сашка. – Её тошнит с тех пор, как она вернулась со своего рандеву.
– Тошнит в смысле от Мишки? – издав весёлый смешок, уточнил Юра.
– В прямом смысле.
Брат удивлённо поднял тёмные брови.
– Она что, пила? Не думал, что всё будет настолько ужасно. Или это Лотков её напоил? – вдруг напрягся он, и температура его голоса резко упала на пару градусов.
– Нет. Она утверждает, что это было целиком самостоятельное решение, в котором, готова поспорить, она в данную секунду глубоко раскаивается, – поспешила успокоить его Сашка. – Мишка её как раз-таки назад привёл. Ну это же Мишка, не… – Сашка осеклась и, едва заметно сдвинув брови, дальше говорить не стала.
– Иди сюда, – она подманила Юру ближе и, заведя руку ему за шею, выдернула из неё что-то, присутствие чего Бейбарсов до этой секунды не ощущал. В пляшущем оранжевом свете факелов блеснула маленькая – размером не больше цыганской иглы – золотая стрела.
– Вот козлы! Когда они уже успели? – разглядев стрелу, фыркнул Бейбарсов.
– Да вообще-то она там ещё с утра торчала.
– И ты не сказала?!
– Я на тебя обижалась, – напомнила Сашка и с оттенком озадаченности в голосе добавила: – И я как бы думала, что после первого припадка Великого и Светлого, например, к Пельменнику, ты заметишь, что что-то пошло не так.
Юра нахмурился, потирая ладонью шею в том месте, куда угодила стрела. Логика в словах Сашки была железная: очень трудно не заметить, если тебя целый день тянет влюбляться то в Зубодериху, то в Инвалидную Коляску. Только вот он ничего похожего за весь день так и не почувствовал. Ну, то есть, он, конечно, перегнул сегодня с Тарабаровой… Но это было совсем не то.
– Ладно. Пойдём, поторгуемся с этой килькой, – устало улыбнулся Юра, легонько дёрнув кончик растрепанной Сашкиной косы. Она всё ещё смотрела на него подозрительно. – Или хочешь – иди спи. Я сам схожу.
– Нет, я с тобой, – Сашка зевнула в воротник куртки. – Только ты уверен, что хочешь идти? Поклёп с циклопами сейчас по всем этажам носится, будто драконом в задницу поджаренный! И не исключено, что Медузия уже вместе с ним.
Её близнец, обернувшись, посмотрел на неё, и по губам его расползлась довольная ухмылка.
– На редкость дивная сегодня ночь для воздушных прогулок, не так ли?
Побережье, влажно блестя в тусклом свете пробивающегося через низко клубящиеся тучи месяца, было усеяно обрывками водорослей, ракушками и мёртвыми крабами, которых вышвырнули на берег бурлящие морские глубины. Кое-где серебрилась полуободранной чешуёй дохлая рыба. Остатки смытого поблизости прибрежной полосы снега превратились в ледяную корку – такую же, какая покрыла и камни скал, через которые Юра с Сашкой, оставив сноуборды на снегу возле кромки леса, перебирались, держась друг за дружку.
Как и в прошлый раз, оставив сестру на более безопасном участке, Бейбарсов добрался до крайнего камня мыса. Несколько раз ему приходилось приседать на корточки и переползать в таком положении с булыжника на булыжник подобно неуклюжему крабу – было слишком скользко и опасно доверять здесь только ногам. Море тихо-тихо, глухо рокотало, словно прирученный, но всё ещё злой на своих укротителей дикий зверь; мелкие волны беспокойно бежали по его глади, и клочки пены всё ещё плавали возле торчащих из воды острых валунов, облепив их основания. С океана дул холодный северный ветер, и оба близнеца тут же продрогли.
В этот раз у Юры не было с собой фонаря, но едва только он, надрывая голос, завёл своё «Йо-хо-хо!..» – вода под камнем плеснула, и в свет магического перстня выплыла Ламара. Похоже было на то, что сирена уже поджидала его здесь.
– Где?.. – нетерпеливо тренькнул русалочий голос, сквозь который, словно помехи в радиоэфире, пробивались хриплые немелодичные нотки.
– Угу, и тебе привет, – Юра достал из свёртка, который держал в руках, Олины пуанты и поднёс их под свет кольца.
Из воды быстро – так, что Бейбарсов мгновенно внутренне подобрался – высунулась мертвенно-белая рука, исчерченная ручейками криво бегущих вниз по предплечью капель. Пальцы сирены ожидающе-широко оттопырились в стороны, так, что прозрачные перепонки между ними натянулись и стали хорошо видны.
– Дай! – голос её стал ещё более неприятным и теперь действовал на нервы как скрежет ногтей о классную доску.
Юра поспешно убрал пуанты за спину и сдвинулся назад, опираясь ладонью о поверхность камня, на котором полусидел.
– Ты тоже мне кое-что должна, не забыла?
Ноздри Ламары раздулись одновременно с тем, как она приподнялась выше из воды. Но затем гримаса недовольства на её лице разгладилась, и, когда сирена снова открыла рот, голос её вернул свои мелодично-чарующие оттенки.
– Не стоит питать ко мне столько недоверия, маг. Морской народ редко заключает с вами сделки, но когда это всё же случается – мы держим своё слово.
Из мутной глубины, разрезаемой мерными движениями длинного гибкого хвоста, показалась вторая рука. На её запястье, словно диковинный браслет, был накручен длинный коричневый стебель, завершающийся кисточкой узких кроваво-красных остроконечных листьев. Это был дьяволов хвост – по крайней мере, Юра, за неимением какого-либо способа проверить подлинность водоросли, предпочёл поверить, что это он, а не его бесполезный двойник плавник.
Не спеша, русалка распутала водоросль на своём запястье и, потянувшись вверх, подала Бейбарсову. Юра вздрогнул, когда холодная как лёд кожа морской утопленницы на мгновение соприкоснулась с его пальцами. Всё-таки, при ближайшем рассмотрении в этих существах не было совершенно ничего привлекательного. Бейбарсова вдруг озарила мысль, что сирены ведь – помесь мертвяка с вампиром, и только. Разве что вместо человечинки предпочитают они в основном крупную рыбу (тут ему вспомнилась контрольная задачка по нежитеведению, в которой требовалось рассчитать, за сколько дней косяк сирен (1. Укажите, сколько особей в среднем составляют одну стандартную колонию) истребит популяцию тигровых акул в радиусе отмеченного на прилагающемся фрагменте карты архипелага (2. Перечислите названия всех островов, чьи прибрежные воды входят в список общеизвестных мест обитания популяций морской нежити).
Осторожно свернув мокрый и пахнущий солью стебель, Юра опустил его себе в карман. Затем передал в снова нетерпеливо протянутые руки русалки пуанты и с некоторым любопытством уставился на неё, ожидая, что она будет с ними делать.
Ламара оглядела их со всех сторон, пробежала пальцами по сразу же намокшему бледно-розовому атласу, тронула истрепанные, замусоленные ленты и одной рукой довольно прижала пуанты к груди. Затем она снова опустилась в воду по шею, и колеблющийся тёмно-зелёный покров скрыл их от Юриных глаз.
– Хочешь, я теперь тебя поцелую?
– Нет, премного благодарен! Не хочу провести остаток своих дней толстым синим утопленником с ластами и аквариумом в пузе, – отказался Бейбарсов, про себя проворчав, что поцелуев на сегодняшнюю ночь, для первого раза, с него уже достаточно.
Ламара презрительно скривилась, чуть потянув из воды шею.
– Я прошу тебя, не нужно равнять нас с этим болотным сбродом! Наши утопленники не становятся водяными – они становятся русалами. Сильными, прекрасными охотниками с плавниками словно лезвия и хвостами огненного золота, а не пресноводным эквивалентом захудалого алкоголика!
– Ага, я вижу, ты прямо тащишься по этим парням! Но мне не пойдут жабры, – усмехнулся Юра.
Ламара безразлично вздохнула, выражая этим коротким вздохом своё «фи» по поводу его глупости, и кинула пристальный бесцветный взгляд мимо Бейбарсова.
– Ну, а ты? Хочешь стать моей сестрой и присоединиться к морскому народу? Из тебя бы вышла отличная сирена.
Юра вздрогнул и обернулся. За его плечом стояла Сашка, широко раскрытыми любопытными глазами рассматривая Ламару. Русалка, совершив короткое волнообразное движение золотым хвостом под самой поверхностью воды и на мгновение скрывшись в её толще, обогнула камень, чтоб оказаться ближе к ведьме. Но брат, поднявшись во весь рост, уже отдёрнул её от покатого края валуна.
– Не хочет она!
Сашка поспешно подтвердила, что ей и на суше неплохо.
– Ну раз так, – не выразив сожаления, пропел голос сирены, – полагаю, нам пора расстаться.
Ламара качнулась на волнах в сторону, к краю освещённого кольцом пространства.
– Стой! – крикнул Юра. – Ещё не всё. Ты обещала мне чешую!
Русалка удивлённо подняла белёсые брови.
– Я ничего тебе не обещала, маг. Ты просил водоросль, и ты просил чешую. Я просила у тебя только это, – из воды на мгновение снова показались вымокшие и выглядевшие теперь особо неприглядно пуанты. – Я выбрала из того, о чём ты говорил, одно и обменяла на другое. – Ламара гордо подняла над бегущими мелкой вереницей волнами подбородок. – Морской народ – честный народ! Это был справедливый обмен. Больше мне от тебя ничего не нужно, и ничего за ничего ты и получил.
Хлюпнула волна, расползлись по воде светлые плети волос, плеснул показавшийся над поверхностью изгиб хвоста – и океан, продолжая глухо и недовольно рокотать где-то в своих недостижимых глубинах, укрыл под своим зелёным многотонным одеялом их единственный шанс раздобыть необходимый Софье ингредиент.
Юра выругался, в сердцах пнув запутавшегося в налипших на валун водорослях краба. Тот пролетел несколько метров и булькнул в воду неподалёку от того места, где исчезла сирена.
– И ведь не поспоришь – прямо не обещала! А я, дебил, и повёлся!
– Морской народ – честный народ! – кривляясь, передразнила Сашка. – Свинья она морская, а не русалка!
Тяжёлое и практически поголовное похмелье – алкогольное и магическое, а так же магическо-алкогольное, благодаря ассортименту Вадимового бара, – и почти полное отсутствие сна в минувшую ночь для большинства старшекурсников и магспирантов превратило полное субботних надежд утро пятницы в тяжёлое и беспросветное утро понедельника, когда хотелось скорее коллективно сдохнуть, чем вылезать из кроватей по будильнику. Счастливчики, у которых первыми уроками или парами стояло что-то по типу ухода за магическими существами или лекции Сарданапала, предпочли в это утро даже не шевелиться. Тем же, кому не так повезло с расписанием, пришлось шарахать себя кофейным заклинанием и восставать из мёртвых.
Юра ещё не до конца разлепил глаза и не переодел пижамные штаны, когда сквозь приоткрытую дверь комнаты до него донёсся тревожный шум из гостиной. Судя по всему, происходило что-то необычное. Обмотав полотенце вокруг шеи на манер шарфа и захватив с тумбочки зубную щётку, он отправился в мужскую ванную комнату, располагавшуюся на этаже. По пути Юра сунул растрепанную голову в гостиную, чтоб узнать, из-за чего произошёл сыр-бор.
В гостиной Жилого Этажа уже торчало с десяток учеников, сбежавшихся на шум. Все они непонимающе глазели на скукожившуюся в одном из глубоких кресел девчонку.
Это была Оля Тарабарова.
На ней был надет цельный, закрывающий руки чёрный купальник, какой носят танцоры, и какие-то колготы, волосы убраны в тугой узел. Подтянув к себе ноги и судорожно хватая руками то колени, то лодыжки, Оля, уткнув лицо в спинку кресла, сотрясалась беззвучными рыданиями, то и дело прорывающимися пугающими воющими всхлипами. Рядом с креслом на корточках сидела Света Попугаева – всё ещё в ночнушке, короткие волосы торчат в разные стороны, вся похожа на встрепанного воробья – и гладила Тарабарову по плечу, жалостливо причитая:
– Ну Оля, Олечка… Ну что ты? Ну чего ты?
– Не могу-у-у! – выла Оля одновременно с тем, как её с новой силой разбирали рыдания. Лицо, которое она на мгновение отняла от кресла и тут же снова уткнула в него, всё покраснело и было залито слезами, из носа текло. Бархатная обивка глушила её стон. – Не могу-у-у больше-е-е!
– Ну тише, Оленька, ну перестань, – как заведенная нукала Попугаева, беспомощно оглядываясь на окружающих, которых собиралось на шум всё больше и больше. – Ну что ты не можешь?
Тарабарова подавилась воздухом и, качнувшись вперёд на кресле, сжимая пальцами колени до побеления костяшек, вдруг громко и отчётливо взвизгнула:
– Танцевать!
После чего повалилась в кресло и, натужно всхлипывая, снова заплакала, закрыв лицо ладонями.
Кто-то до боли сжал Юрино предплечье, но он, обмерший на месте и таращащийся на Тарабарову, не сразу это заметил. Повернув голову, он встретился взглядом с напуганной Сашкой, и только попытавшись ей что-то сказать, понял, что так сжал зубы, что у него свело челюсть. Горестные рыдания из кресла резали близнецов прямо по живому. Среди голов на противоположном конце комнаты мелькнула рыжая шевелюра, и они разглядели там кутавшуюся в свой зелёный махровый халат Софью. Лицо у неё было такое виноватое, что, если бы кто-то повернулся и взглянул на него, он бы сразу понял, что Олино горе не обошлось без Софьиного участия. Когда она посмотрела через комнату на близнецов, на её лице отчетливо было написано беспомощное: «Это мы сделали? Мы?»
– Кощеев конь, что тут происходит? – к близнецам пробилась Марина. Она была полностью одета, и пухленькие «хомячьи» щёки четверокурсницы алели нагнанным утренним морозом румянцем. – Супер, вы уже встали! Хотите обрадую? У нас всё охренеть как плохо!
– Ужасно… – прошептала Сашка, всё ещё глядя на Олю.
– Да, именно! – Марина выкатила глаза, за своей возбуждённостью не замечая отчуждённости слушателей. – Соловей созывает всю команду на тренировку – немедленно!
– Что? – Юра наконец разжал челюсти и, обернувшись к Марине, хрипло гаркнул: – Какую тренировку? У нас через час защита от духов!
– Забудьте нафиг, нам дружеский матч с Кицунэ перенесли! Соловью пятнадцать минут назад пришло извещение из департамента магспорта. Умрюк-паша вернулся в Сборную Мира, их отложенный матч с Болотными духами снова вклинили в расписание, мы сместились вперёд и теперь играем…
– Когда?
– …в воскресенье.
Близнецы на секунду замолкли, состыковывая в уме даты, а затем хором – так, что перекрыли своими голосами даже затихающие рыдания Тарабаровой, и к ним обернулась по меньшей мере треть гостиной – ужаснулись:
– Послезавтра?!
Комментарий к Пуанты для русалки *Акселера́т – не по годам быстро развивающийся ребёнок или подросток.
**Тарху́н (драконовая полынь, эстрагон) – многолетнее травянистое растение, распространённая пряность; так же название сладкого газированного прохладительного напитка зелёного цвета, включающего в себя экстракт эстрагона.
====== Кометы и мёд ======
Опасность – неизбежный спутник моей профессии.
(с) Артур Конан Дойл. Последнее дело Холмса
За четыре часа до матча Юра готов был продать почку, жениться на Тарабаровой и усыновить африканского сиротку-людоеда за то, чтоб отложить игру ещё хотя бы на день (хотя он и затруднялся аргументировать, чем им поможет один день). Они были не готовы. Абсолютно, тотально, совершенно не готовы, и через четыре часа им грозил самый позорный позор из всех позоров, которые случались на драконбольном поле с того дня, как в тысяча семьсот двадцать седьмом году Белла Снежное Ядро, оставшись один на один с командой Чернолеских Вурдалаков после того, как их дракон сожрал всех семерых гномов её команды, за двадцать минут вкатила им все четыре ещё находящихся в игре мяча. Ещё позавчера Бейбарсов был полон энтузиазма, воли к победе и железобетонной уверенности, что уж на этот-то раз, прямо на следующей неделе, они раскатают Сборную Кицунэ по драконбольному куполу тонким слоем. Сегодня он надеялся, что у него хватит удачи вкинуть их дракону в пасть, ноздрю или куда-нибудь ещё – главное, чтоб засчитали – хоть одурительный мяч.
Нет, он, конечно, был оптимистом. Но ещё он был достаточно умён, чтоб в данном случае не игнорировать реальность настолько жёстко. Это была лёгкая задачка. Пять проигрышей плюс новая лисица-супермен в защите, плюс психологический удар, который нанёс команде Тибидохса внезапный перенос матча равнялись где-то десяти из ста шансам на их победу при условии, что они с Сашкой выложатся на максимум, Марина не будет спать, у Второй Даши наконец получится Перевертон, Слава не спутает снова перчатки и не наденет драконью кожу, у Филиппа не отвалится антитурбулентный талисман, Ртутный не будет отвлекаться на взрыв-хлопушки фанатов… Словом, всё было паршиво, и его подташнивало от волнения. Совершено пофигу было, что матч этот считался тренировочным и не шёл в турнирную таблицу. Все прекрасно понимали, что если сборная Тибидохса после двух лет подготовки проиграет сегодня, нечего и ждать от них выигрыша в полуфинале через три недели. Сегодня или никогда.
Навстречу ему по изрубленной стрельчатыми окнами галереи, покачивая бёдрами, шла Маланья Нефертити.
– Здрасте! – провожая её взглядом, лениво ухмыльнулся Юра. Ему нравилась Маланья. Особенно в обтягивающем драконбольном костюме – который, к сожалению, сегодня был не на ней.
– Слюни подбери, мальчик! Не то родителям расскажу, – не оборачиваясь, бросила египтянка, сворачивая на ведущую вниз лестницу.
Солнечный свет отражался от вороха позвякивающих золотых браслетов на смуглых запястьях, тугой и густой, лоснящийся чёрным шёлком хвост болтался до самых джинс – которые, к слову, тоже смотрелись на ней очень так ничего. Египетское видение славянского происхождения уплыло из Юриного поля зрения, и он, на полпроцента повеселев, пустился дальше.
За поворотом Бейбарсов воссоединился с сёстрами и Славой.
– Видел Маланью? – поддразнила Сашка, стреляя в него взглядом, точно говорившим, что она знает все его грязные мыслишки.
– Ага, – они вышли на мраморный мост, соединявший две части замкового крыла. Вверху над их головами и внизу под ними через пропасть этажей тянулись паутинки «чёрных» лестниц, на которые – собственно, как и на мост – могли вывести только потайные ходы. – Что она здесь делает?
– Делегат Сборной Мира, – нервно шмыгнул носом Водолеев. Вид у него был всё тот же, что Юра наблюдал с раннего утра – слегка зеленоватый. – Прилетела посмотреть игру.
– Тренер заслал её оценить перспективы, – пояснила Софья, после завтрака уже успевшая поболтать с домом.
– Чьи?
– Пф-ф, ну явно не ваши!
Ко второму дню с неё наконец исчезли последние – внутренние и внешние – следы причинённых безответственным пьянством страданий, в честь чего настроение у старшей Бейбарсовой было до отвратительности хорошее. «Конечно, не ей же сегодня на поле в лепёшку расшибаться!» – подумал, глядя на беззаботную сестру, Юра.
– А почему тогда ваши родители не прилетели? – не понял Слава.
– Чтоб не видеть их позора. Ха-ха! – засмеялась Софья, откидывая назад волосы и двумя пальцами – указательным и средним – тыкая в близнецов.
Те синхронно скорчили ей ехидные гримасы.
– Папа сказал, дружеские матчи – хрень, в них ни смысла, ни интереса. А в данном случае это вообще чисто транспортировка денег из карманов зрителей в швейцарские банки Кощеева, Тиштри и прочих организаторов – что так и есть, естественно. Так что он в этом не участвует. Мама тоже дома, Лео заболел. Они сказали, что прилетят на матч полуфинала. Ну, собственно, мама с папой вам ещё должны сегодня позудеть до игры, так что… Сами узнаете! – обращаясь к близнецам, отмахнулась Софья.
Сашка, вздохнув, подумала, что вряд ли способна будет к тому моменту уловить хоть слово из сказанного родителями. У неё уже сейчас в голове нарастал фоновый шум, заглушающий все внешние звуки – как всегда бывало во время ответственных матчей. К тому же, она уже по словам Софьи могла уловить, что зашифрованный смысл в родительском напутствии будет примерно следующим: «Вы, конечно, скорее всего, продуете, но мы всё равно вас любим». Что особо не воодушевляло.
Они прошли через зеркало на шестом этаже и оказались в коридоре, вдоль которого тянулись двери классных комнат. В воскресенье все они пустовали, но где-то неподалёку слышались возбуждённые голоса. По нарастанию шума ребята быстро установили, что источник его находился в том же направлении, что и траектория их движения.
На круглой площадке у поворота коридора, где стояло несколько дубовых лавок для учеников, Вика Валялкина ссорилась с Виолеттой – это их голоса были слышны издалека. Ссору наблюдало ещё несколько ребят из мимопроходящих. Софья, Слава и близнецы вырулили из-за поворота как раз к тому моменту, как старшая Тибидохская Гарпища, обличающе ткнув в Вику унизанным сразу несколькими кольцами пальцем и нехорошо щурясь, ядовито бросила:
– …с твоей стороны как-то лицемерненько! Ну, ты же у нас вся такая: «Женские права то, женские свободы это!..» Что ж тебе мои свободы так поперёк горла? Я веду себя, как веду, одеваю то, что одеваю, и плевать я хотела, если кому не нравится! Так что я, моя дорогая, если разобраться, побольше феминистка буду, чем ты!
Вика издала какой-то странный звук, похожий не то на визг, не то на вздох.
– Виолетта, судя по логике твоих рассуждений, ты не феминистка – ты дура! – сердито крикнула Вика и, схватив с лавочки рюкзак, явно собралась уходить.
– Сама такая! – зло гаркнула Виолетта. – Отвали от меня со своими пропагандистскими нотациями! Достала уже… истеричка! В мамочку пошла, да?
Вика дёрнулась, будто её кнутом по спине хлестнули.
– Ах ты хмыриха! – круто разворачиваясь, Валялкина взбешенно вскинула руку с магическим перстнем, по ободу которого уже бежала зелёная искра. Кто-то среди наблюдавших издал предупреждающий возглас, но Виолетта, не оставаясь в долгу и злорадно склабясь, уже прицелилась в Валялкину из своего кольца.
Тут на девчонок налетели Юра со Славой, как раз подоспевшие к этому моменту. Бейбарсов, схватив Виолетту сзади за локти и мешая ей целиться, настойчиво отодвигал её назад, пока Слава, выскочив перед своей девушкой и полуобнимая, полудержа в борцовском захвате, не давал Вике выпустить искру.
– Класс, девчоночьи тёрки! – оживился худенький малолетка у стенки. – Отпустите их, пускай дерутся!
Юра послал ему тяжёлый взгляд. Пацан заткнулся и скрылся за спиной какого-то магспиранта-мордоворота с кафедры защиты от духов.
– Мою маму!.. Да отпусти! – Вика безуспешно залупила по рукам Славы ладонью, через его плечо буравя Гломову взглядом настолько ледяным, что тот мог обжечь. – Мою маму проклял Триглав, она полжизни страдала от последствий, она чуть не!.. Её вытащила из этого дерьма случайность, которая чуть не стоила ей жизни! Не смей называть её истеричкой, ты!..
– Вика, всё, хватит! – Софья вклинилась между двумя конфликтующими сторонами, извиняюще оглядываясь на Гломову.
– Убери от меня клешни! – Виолетта наконец стряхнула со своих локтей руки Бейбарсова.
Юра отошёл – но отошёл в Викину сторону, спиной вперёд. Кинув на Валялкину неприязненный взгляд, Виолетта провела ладонью по всклокоченным волосам. Вика утихомирилась в Славиных руках, но по-прежнему агрессивно буравила её оттуда васильковыми глазами. Виолетта оглядела немногочисленных свидетелей данной нелицеприятной сцены, надменно фыркнула и, стуча позолоченными каблуками зелёных сапог, ушла – но явно не туда, куда взглядом посылала её Вика.
Её наконец отпустили. Софья забрала у Сашки и подала подруге брошенный рюкзак.
– Ну зачем так реагировать, Вик? – недовольно морща лицо, растеряно буркнула она, снова оглядываясь в ту сторону, где исчезла Гломова. – Ну ты же знаешь Ветту…
