Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 47 страниц)
– Забери меня отсюда. Ненадолго, куда-нибудь. Куда ты там вчера хотел, на Дворцовую площадь? – она вопросительно подняла брови.
Юра испытующе покосился на неё. Обычно он был тем, кто выманивал её из комнаты, не гнушаясь даже откровенным подкупом (Лера даже лютой зимой пламенно любила ларёчное мороженое в рожках, вот только до него надо было ещё дойти – а Юра, дразня её аппетит, умел возвести описания пищевых продуктов в ранг эротики). Бейбарсов несколько секунд подумал.
– А какое сегодня число?
– Шестое. А что?
– Нафиг Дворцовую площадь, – Юра хитро усмехнулся и, подойдя, заговорщически сообщил ей на ухо: – Есть идея получше!
– И это твой дом?
Лера, скрестив на груди руки, стояла в луже возле ворот и через кованый забор обалдело смотрела на широкое двухэтажное здание с высокими надстройками чердака в окружении голых деревьев.
– На самом деле он не такой большой, – улыбнулся Юра. – Когда все дома, всем как раз по комнате личного пространства. А когда ещё гости – вообще негде развернуться!
– Но-о сейчас никого нет, так что первое впечатление будет обманчиво-огромным, – добавил он, открывая калитку и впуская Леру во двор.
– У вас нет собаки… Или, типа, какого-нибудь зомбака на цепи вместо?
– полюбопытствовала она, кладя руку на мокрый фигурный метал и разглядывая местность поверх Юриного плеча.
Бейбарсов засмеялся, за рукав втаскивая её на территорию.
– Нет! Поверь, он нам не нужен! Мы с Сашкой, конечно, пытались в детстве уломать родителей на чудесного щеночка вурдалака – на Лысой горе тётка всего за пару дырок продавала! – но отец сказал, что он будет жить у нас в комнате, а мама уточнила, что запрет её до тех пор, пока оттуда не перестанут доноситься наши предсмертные вопли и мы навеки не избавим её от своих гениальных идей.
Лера затряслась от смеха, по дороге едва не вступив в очередную лужу.
– А они у вас весёлые!
– Э-э… Когда как, – не стал вдаваться в подробности Юра. Родительский чёрный юмор иногда было сложно идентифицировать от вполне себе серьёзных намерений. Не удивительно, что Лера оценила.
– А почему никого нет?
День, несмотря на грозно клубящиеся в небе тучи, в Питере выдался на удивление тёплым для первой недели марта, и на Лере вместо пуховика была та самая куртка. Зелёная. Она дёргала молнию на вороте вверх-вниз, то ли нервничая, то ли просто занимая руки.
– У родителей тренировка, а малой у тети Ани до завтра. Ему что-то взбрендило в голову, и Лео срочно затребовал Кирилла (наш двоюродный брат, они дружат) и второй алхимический набор. Первое прошение, как видишь, удовлетворено, а по поводу второго на данном этапе идут торги, – улыбнулся Юра, с привычного размаху заскакивая на крыльцо.
– Твоему брату ведь четыре, да? – недоверчиво поморщившись, уточнила Лера, не спеша поднимаясь следом.
– Ага. Он чудик! – любовно вздохнул Юра, рукой растрепав чуб, и коснулся кольцом выемки на дверной ручке.
Перстень мягко пыхнул красным свечением, и дом впустил внутрь законного наследника.
– Милости прошу!
Лера нырнула в прихожую и настороженно огляделась, словно бы ожидала нападения летучих мышей или явление единорога из-под лестницы с минуты на минуту. Впрочем, дом оказался как дом – по крайней мере, судя по этой его части. Вполне обычный (хотя откуда ей знать, в таких Лере раньше бывать не приходилось!). Даже вещи сами по себе не летают и полынь под потолком не развешена. Игнорируя лёгкий звоночек разочарования на самой дальней колокольне сознания, это оказалось всё же больше облегчением. Расслабившись, Лера скинула куртку и отдала её Юре. Бейбарсов небрежно накинул ту на крючок старомодного, резного платяного шкафа и привесил свою сверху.
– Валенки надень. Ковры практически везде – даже там, где по дизайнерской мысли не положено – но в промежутках полы у нас холодные как собаки! – жизнерадостно сообщил Юра, носком ноги из-под шкафа подгребая к ней Софьины тапки.
За тапками волочился внушительный ком волос и ярко-красная в горошек тряпица.
– Нет! Я только взялся их чистить! – возопили одетые в рубаху волосы.
При всем своем хладнокровном самообладании застигнутая врасплох Лера (громкий протест тапок она не предвидела) не смогла сдержать панический возглас и, шарахнувшись назад, ощутимо стукнулась лопаткой о край платяного шкафа. Ойкнув уже по другому поводу, она пошевелила примыкающей к лопатке конечностью и уставилась на вцепившегося в носы беззаботных тапочек-собачек маленького волосатого человечка.
– Ну и зря! – с неприязнью сообщил ему Юра, ловко нагибаясь.
Одной рукой подцепив тапочки, а другой взяв человечка за шкирку, он отделил первые от второго и небрежно шлепнул сердито поблескивающий чёрными глазками волосатый ком на коврик прихожей, «собачек» же заботливо подсунул Лере.
– Это Антип, наш домовой, – махнув в сторону нежити, пояснил Юра своей подружке. – Вредный, ворчливый, а ещё зашоренный сексист, но носки стирает просто божественно! Поэтому мы с отцом пока ещё не воткнули его головой в сугроб где-нибудь за пару тысяч кэмэ отсюда.
– Очаровательно, – оценила уже перебоявшаяся Лера, отодвигаясь от шкафа и с любопытством рассматривая недовольно сложившего на груди ручки домового. Подумав, она протянула ладонь к его пышной, похожей на соломенный веник бороде.
Антип подскочил от возмущения, как закипевший чайник, в два лихих прыжка доскакал до лестницы и заполз в своё законно отведенное пространство под ступенями. Спустя несколько мгновений из-под лестницы донеслось позвякивание активно начищаемого столового серебра, которым в последний раз в этом доме пользовались примерно полстолетия тому.
Юра прекратил смеяться, только когда Лера, расстегнув сапоги и переобувшись, вынырнула прямо перед ним.
– Ну и… – Кузнецова растерянно поджала губы, снова оглядываясь. – Ты собираешься водить по этому заколдованному старинному особняку на отшибе экскурсии, или мы просто сразу пойдём в подвал, чтоб поселившееся там древнее зло не пухло с голоду ещё три часа в ожидании обеда?
Юра снова рассмеялся, обходя её.
– Боюсь тебя разочаровать, но подвала у нас нет – только чердак. А с самым древним злом, которое здесь обитает, ты только что познакомилась, – промурлыкал он, закидывая руки Лере на плечи и обнимая её сзади. – Насчёт экскурсии: кухня справа, гостиная слева, за гостиной библиотека и стрёмная столовая (тебе понравится). Около лестницы есть ванна, но мы ей редко пользуемся – ещё две на верхнем этаже, они удобнее, – Юра пожал плечами и отлепился от Леры. – Если хочешь, можешь посмотреть всё это позже – хотя там ничего интересного!
Он снова стал так, чтоб ей было его видно.
– А вот что я хотел сейчас сделать, – Бейбарсов хитро улыбнулся, беря её за руку и переплетая их пальцы, – это познакомить тебя со своей семьёй.
Лера моментально изменилась в лице, попытавшись вырваться. В больших карих глазах вспышкой мелькнула настоящая паника.
– Ты же сказал, что никого нет!
– Ну так никого и нет, – невозмутимо согласился Юра, удержав её. – Я предлагаю тебе познакомиться дистанционно – хотя бы с Софьей и моим братом. Сыграем в холодно-горячо?
Лера расслабилась и сузила глаза, немного заинтригованная. Приняв это как согласие, Юра за руку увлёк её вверх по лестнице.
– К тому же, – уже на первом пролёте добавил он, – я знаю: ты умираешь от желания увидеть мою комнату!
– Да, прямо здесь уже скончалась, – саркастически заверила Лера, улыбнувшись за его спиной.
Игра оказалась простой, а знакомство – действительно исчерпывающим. Бейбарсов, размашисто шагая по коридору впереди, просто открывал перед ней двери всех спален подряд (пропустив родительскую) и объявлял, кому они принадлежат. Лерина задача заключалась в том, чтоб заглянуть внутрь, осмотреться там несколько минут и составить себе некий, как можно более подробный психологический портрет владельца, основываясь на увиденном. А Юра после оценивал в процентном соотношении, насколько она оказалась права, поправляя неверные детали.
Поправки, впрочем, требовались незначительные: ещё до детдома учителя на родительских собраниях нередко хвалили её как очень наблюдательного ребёнка, а комнаты Бейбарсовых действительно не представляли из себя никаких загадок. Судя по обилию светлых тонов, цветочных орнаментов, живой зелени и старому рисовальному альбому на столе, в спальне со скошенным над кроватью потолком и широким окном могла жить либо Рапунцель, либо любая другая принцесса со сказочным стажем.
– Исчерпывающе! – привалившись спиной к косяку и сложив на груди руки, расхохотался Юра, когда Лера скептически поделилась с ним своей первой мыслью.
– Она хорошо рисует – твоя старшая сестра, – не без зависти заметила Кузнецова, пролистывая альбом. Она мечтала когда-то поступить в художку, но у неё не было особого таланта, а у родителей особо не было денег на занятия. – И не только рисует.
– Ещё играет. На контрабасе. Как поняла? – полюбопытствовал Юра. Фамильный инструмент никогда не жил в Софьиной комнате, а нот нигде на видном месте не валялось.
– А я не поняла, я предположила, – усмехнулась Лера через плечо. – Потому что ну, знаешь… Эта комната для идеальной девочки. А идеальной девочке мало совершенства в чём-то одном. Тяжело голове, носящей корону?*
– Не сказал бы! – фыркнул Юра, закрывая за ними дверь и направляясь к следующей.
– Хотя, она хорошая. И здорово нам помогает, особенно сейчас, – после паузы, вздохнув, признался он. – Мне кажется, ей даётся сложнее, чем кажется – не только это, вообще всё. Но она очень целеустремлённая. Она хотела научиться играть – она научилась; она хотела поступить на зельевара – она за год подняла свой аттестат с самого дна и поступила; она бы и рисовала гораздо лучше, если бы её это действительно интересовало – но у неё просто нет времени ещё и на это. Потому что знаешь, есть вещи, которые не падают с неба – даже для папиных принцессок вроде неё. Можно создать человеку приемлемые условия для достижения целей, но никто не достигнет их за него… Ну, если забыть про такую волшебную вещь, как взятка.
Лера издала тихий смешок и, качнув каштановым хвостом, с любопытством сунула голову в следующую комнату.
– О-о, ну тут можно даже не заходить! – улыбнулась она, оглядывая завалы из динозавров. – Тут живёт дитя Юрского периода! И… э-э… сумасшедший геолог? – нахмурившись, добавила она и оглянулась на Юру за подтверждением. – Ты же говорил, у него пока только один алхимический набор.
– М-м… ну да. Набор один. А бесхозной посуды в чулане много, – отозвался Бейбарсов, растерянно почесав щеку.
Комната Лео представляла собой выставку всевозможных бутылей, колб, а так же чашек, тарелок и салатниц, заполненных землёй, песком, какими-то камнями типа кварца и гальки… на подоконнике возле горелки примостилась двухлитровая пластмассовая бутылка с ядовито-синим булькающим содержимым, в котором, сама собой вращаясь по часовой стрелке, медленно растворялась серебряная ложка (которую Антипу сегодня явно суждено было не досчитаться под лестницей). Всего этого Юра и сам ещё не видел.
Так и не поняв, что и с какой целью происходит в комнате у его младшего брата, Бейбарсов аккуратно закрыл дверь и повёл Леру в конец коридора к Сашке, где та по достоинству оценила полный и беспросветный бардак, красные тюлевые занавески, три тонны развешанных над кроватью «звенелок» и плакаты драконбольных команд на потолке.
– Ну, а это моя, – наискось перейдя коридор, наконец сообщил Юра и резко повернул круглую ручку последней двери. Заедающий замок щёлкнул.
– Родители расселили нас с Сашкой в шесть лет, но мы всё равно бегали друг к другу спать, когда они засыпали.
Лера подняла брови.
– Спать, в смысле… на одной кровати?
– Да, – невозмутимо подтвердил Бейбарсов, опираясь ладонью на ручку и пропуская её мимо себя. – Мы и сейчас так делаем… иногда.
– Это просто… Не знаю, что-то в мозгах, – он удрученно постучал себя по виску. – Мы плохо засыпаем одни. Звучит извращенно? – усмехнувшись, поинтересовался он.
На самом деле, его никогда не интересовало, как это, блять, звучит. До этого момента.
– Что ты спишь со своей сестрой-близнецом? – конкретизировала Лера, рассеянно вертя головой по сторонам. – Да.
Юра нервно царапнул ногтем большого пальца латунную ручку.
– Ну, ты не выглядишь шокированной, – в случае Леры, конечно, это был не аргумент.
Она покачала головой и обернулась к нему, дёрнув углом губ.
– Я просто мыслю философски. Ты слишком хороший для того, чтоб оказаться без загонов. А этот – вполне приемлемый по сравнению с тем, что ты мог колоться наркотой в подъездах или расчленять трупы бомжей в подвале (которого у тебя нет), так что слава боженьке, в которого я не верю, – то ли пошутила, то ли серьёзно ответила Лера, поднимая вверх голову и рассматривая бегающую по потолку и, как оказалось, нарисованную муху.
Несмотря на раздражающую муху, ей нравилась Юрина комната. Понравилась сразу же, едва она вошла. Может быть, просто потому, что это была его комната, в которой он рос, спал, учился, валял дурака с сестрой, читал и залипал в свой странный зудильник… О чём-то думал, пялясь в потолок, о чем-то мечтал, принимал какие-то решения, радовался и переживал обиды… Она могла придумать ещё кучу всякой фигни – столь же невинной и не очень – которой он здесь занимался, и всё это он, конечно, делал. Эта комната не была такой показательной, как другие – и уже этим много о нём говорила. Несмотря на узкое, но без штор окно, здесь было почти так же светло, как у Софьи, и удивительно чище, чем у Сашки – хотя они разделяли любовь к живым спортивным плакатам в декоре. Только, в отличие от сестры, у Юры им отводился отдельный угол стены, где те почти скрыли под собой белые обои в вертикальную зелёную полоску. Здесь был стол с лампой на которой болтались старые, негодные (и никогда ими не бывшие в том числе) амулеты, высокий комод для одежды (на нём в разноцветный ряд выстроились – как позже объяснил ей Бейбарсов – тренировочные драконбольные мячи) и много книжных полок – одна обычная и несколько навесных.
– Ты никогда не говорил, что любишь читать! – наполовину удивилась, наполовину возмутилась Лера, подходя к одной из них и пробегая взглядом по корешкам.
– Не особо, – утешил её Юра. – Они здесь были до того, как меня переселили. Чисто моя только та, что над кроватью, и там сплошное фентези, от которого тебя тошнит – так что можешь туда даже не подходить, – глубоко сунув в карманы джинс руки, усмехнулся он.
Лера, фыркнув, всё же пошла посмотреть. Для этого ей пришлось зайти на ковёр, застилавший только часть комнаты (на пушистом, теплом и практически антикварном коричневом ковре из медвежьей шерсти было неудобно отжиматься, и Юра ещё в двенадцать радикально укоротил его, за что отгреб от мамы) и опереться коленом на кровать, укрытую сверху серо-коричневым клетчатым пледом. Изрядно поредевшая бахрома пледа в своей жизни явно страдала как от кошачьего, так и от человеческого безделья.
Бейбарсов оперся затылком о косяк двери, неотрывно наблюдая за тем, как Лера роется на его книжной полке, вертя в руках то один том, то другой, и словно впитывал в себя её здесь присутствие. Оно казалось нереальным, эфемерным и почти неуместным. И всё же, она правда была здесь. В сумерках дождливого дня, заслоненного мокрыми и голыми ветками деревьев в выходящем на сад окне, Лера, свесив на одну сторону полусъехавший с макушки хвост, сидела поверх пледа, закатав рукава и подвернув под себя одну ногу, и листала стянутый с подоконника за спинкой кровати второй том «Игры Престолов»**, который обнаружила там с возгласом: «О, Мартин!»
– Ты что, читала? – сглотнув, удивленно поднял брови Бейбарсов.
– Пф! Конечно!
– Но это же фентези, – проникновенно напомнил он, улыбаясь.
– Это не фентези, это шедевр! – сердито отрезала Лера, захлопывая книгу и возвращая её на место. Взгляд её переместился дальше по подоконнику к наполненному водой круглому аквариуму, на дне которого кольцами лежало что-то чешуйчатое.
– У тебя что, здесь змея? – устало вздохнула Кузнецова, и по одной интонации этого вздоха стало ясно, что она уже смирилась со всем. Просто со всем.
– Кусочек.
Юра подошёл, сунул руку в воду, затем двумя пальцами вытянул и продемонстрировал подружке переливающуюся синим и бирюзовым сброшенную шкуру.
– Это мы у Ваньки, Софьиного крестного, позапрошлой осенью выпросили. Кое-какие источники утверждают, что если ровно четыре года, четыре месяца и четыре дня настаивать кожуру ледяной саламандры в морской воде, из неё можно сварить декокт карьерного успеха. Правда я уже не помню точно, когда мы начали, – нахмурившись, поскреб в затылке Бейбарсов. – Нужно у Сашки спросить!
Шкурка, переливаясь, плюхнулась назад в аквариум и потонула в мутной воде.
– А человеческие сердца в банках у тебя нигде тут под кровью не замаринованы?
– Нет, надеюсь, – с озабоченным выражением лица отозвался Юра, присаживаясь на подоконник. – Я, знаешь, не всегда был трезв.
Лера кинула в него валявшимся на кровати йо-йо (надо же, сто лет их не видела!). Юра легко поймал игрушку и, рисуясь, пару раз запустил, позволяя катушке размотаться до самого пола, и снова ловя в ладонь.
– Ты показушник! – покачала головой Лера, и похожий на метёлку каштановый хвост сполз с плеча на спину.
– Ты это знала.
Он рассеянно проворачивал большим пальцем прозрачно-пластиковую синюю катушку йо-йо и улыбался ей, немного щуря глаза. А она не могла выдержать, когда он так улыбался. Он казался – он был – таким красивым, таким близким, таким тёплым, когда он так улыбался. От этой улыбки у неё не просто болело сердце – у неё болело всё тело. Она ненавидела это чувство: абсолютной, ужасающей беспомощности; подавляющее её самообладание желание дотронуться до него, ощутить его реальное присутствие… А затем ещё, и снова, провести ладонями по шее, пропустить жёсткие, непослушные волосы через пальцы, открыть губами его губы, вжаться в него так, будто их намертво сшили вдвоём, прокляли друг на друга или благословили… Хотя Лера не верила в оба эти исхода. Ей хотелось расцарапать себе лицо или защипать руки до полусмерти, лишь бы вынырнуть из этих травящих душу желаний, как из дурного сна. Избавиться от всех подобных мыслей, как от налипшего на одежду репейника.
Всё, что она сделала, впрочем – это встала с кровати и немного прошлась, делая вид, будто ей интересно мельтешение игроков на спортивных плакатах.
Юра наблюдал за ней с подоконника, рассматривая в падающем из окна свете (не то, чтоб того было много). Его взгляд медленно перетекал с длинных, утянутых в узкие чёрные джинсы ног на бордовые складки свободного свитера и растрепанный, ужами расползшийся по плечу и спине хвост, проскальзывал по изгибу шеи, цеплялся за несколько ломаных, свесившихся на лицо каштановых прядей и карабкался по ним к плотно сжатым губам (из-за чего на её лице очертились скулы, которые обычно не выделялись на её пухлых щеках) и краснеющей оттуда почти до глаза царапине, путался в густых ресницах, кое-где слипшихся от дешёвой и абсолютно не нужной ей туши. Затем взгляд возвращался тем же путём, падал на руки. У плотного вязаного свитера были широкие рукава и узкие манжеты. Лера подтянула те почти до локтя – в доме было жарко, по крайней мере, в этой его части – и её голые руки, на которых выступали синяки, казались слабее и тоньше в контрасте с собравшимися в гармошку рукавами.
Она казалась напряженной и не спеша прокручивала вокруг запястья широкий металлический браслет. Едва моргнула, когда дракон Полярных духов, пролетая по плакату, перед которым Лера непосредственно стояла, внезапно повернул морду в «зрительскую» сторону и выдохнул столб ледяного пламени.
Юра вряд ли мог её за это винить. Сам бы он сейчас не отреагировал и на настоящего дракона, сунь тот морду прямо в окно. Вряд ли бы вообще его заметил.
У него во рту было так сухо, что Песчаные колдуньи вполне могли бы перенести туда свой контур в следующий раз. Бейбарсову пришлось пару раз сглотнуть прежде, чем он стал уверен, что может говорить.
– Мне правда нравится твой новый свитер, – тихо произнёс он, вставая с подоконника.
Лера быстро обернулась, переступив с ноги на ногу, чтоб не упасть – как раз вовремя, чтоб оказаться с Юрой лицом к лицу, когда он подошёл.
У него был туманный, мечтательный взгляд. Как будто его только-только разбудили от чертовски хорошего, восхитительного сна, и он ещё не до конца проснулся. Юра взял её лицо в ладони, провёл большими пальцами по щекам. Его несправедливо пушистые – как у каждого парня – ресницы подрагивали, и глаза были такого офигенно, просто офигительного светло-зелёного оттенка, что хотелось его чем-нибудь ударить, или…
«Ну поцелуй меня!» – хотелось взвыть Лере.
Но он этого не сделал. Его рука медленно соскользнула с её щеки на волосы, пальцы поймали и потянули вниз кольцо еле-еле держащей хвост резинки. Растянутая резинка легко сползла по Лериным волосам, оставляя их рассыпаться по сторонам её лица. Она едва заметно дёрнула головой, от этого простого действия почувствовав себя не вполне… уверенно. Наверное, из-за всё того же не меняющегося взгляда, которым Бейбарсов на неё смотрел.
Он моргнул и отнял вторую ладонь от её лица, но Лера перехватила её и удержала на месте до того момента, как горячие кончики пальцев мага успели отстраниться.
– Так что… кхм, – Лера не смотрела ему прямо в глаза, поочерёдно перебегая взглядом с выреза водолазки, в котором на шее блестела тонкая цепочка амулета, на подбородок и на широкие плечи, – …ты там говорил? Нравится мой свитер, да?
Она говорила негромко и размеренно. Как обычно.
– Угу…
Их лбы соприкоснулись. Лера колебалась какую-то секунду, прежде чем поднять глаза и так же негромко, с расстановкой уточнить у него:
– А я тебе нравлюсь только в этом свитере?
Длинные Юрины пальцы выскользнули из-под её ладони, мимолетно коснувшись подбородка, и его голова отрицательно качнулась из стороны в сторону, скользнув носом по её.
– Так ты нравишься мне больше, – прошептал он, сминая колючие края тёмно-красной вязи, и потянул их вверх.
Ближе к вечеру похолодало, и дотошно настукивающий по черепице азбуку Морзе дождь сменился мокрым снегом. Грязно-белые слипшиеся комки, похожие на куски ваты, тяжело падали на крышу дома, сад и ступеньки крыльца, налипали на наружные части оконных рам и сразу таяли там, оставляя после себя мокрое неряшливое пятно. Юра накинул на плечи куртку и толкнул входную дверь, выходя наружу.
Лера, обнаруженная здесь методом исключения, сидела на верхней ступеньке, которую ещё закрывал от мусорящего на землю неба скат крыши. Она странно скрючилась, подтянув к себе колено и обняв его руками. Спутанные волосы лежали на дугой изогнувшейся спине и почти сливались с бордовым свитером, в этом хмуром освещении казавшимся коричневым. Куртки она не надела, и теперь мелко подрагивала, ёжа плечи.
Бейбарсов сделал к ней два шага прежде, чем понял, что Лера дрожала не от холода. Зябкая тишина, в которой снег исчезал на носках Софьиных тапок, колебалась только отдаленным свистом ветра за углом и еле различимыми рваными вздохами. Юра встал на месте, как вкопанный, когда разобрался, что она здесь… плачет.
И не просто плачет – ревёт! Долго и беззвучно, зло вытирая лицо рукавами и рефлекторно хватая ртом воздух.
Это было странно, неожиданно и… страшно. Офигеть как стрёмно. Он никогда не видел, чтоб она плакала, или даже просто собиралась. Да она просмотрела два часа «Хатико» с таким лицом, будто это была серия «Ну, погоди!» (в следствие чего за себя Юре стало стыдно). А сейчас она мало того, что дорыдалась до того, что никак не могла успокоиться, так ещё и из-за него (потому что, Лигулова мать, из-за чего ещё?!). Она слышала, конечно, как он вышел на крыльцо, кинула короткий взгляд через плечо и снова отвернулась, в очередной раз проведя насквозь мокрым манжетам свитера по губам и уперев лоб в колено.
Бейбарсов подошёл к ней и опустился рядом на корточки, теперь не решаясь до неё даже дотронуться. Он чувствовал себя таким виноватым, везде, даже не понимая, в чём именно он виноват. Он сделал ей больно? Был неаккуратен? Она этого не хотела?..
Лера подняла голову, провела по лицу ладонями и резко выдохнула, смотря куда-то перед собой, через весь двор за забор и тянущиеся за ним унылые черно-белые от смешения снега и грязи поля, на которых топтались и со скрипучими карканьями перелетали с места на место с десяток ворон. Облако пара растаяло в нескольких сантиметрах от её губ.
Её большие, чайного цвета глаза опухли, под покрасневшим носом блестело, а щёки покрылись неровными пятнами. И всё равно: она была красивой. Даже такая, даже сейчас. Не для всех, но для него – хотя он бы без раздумий двинул в морду любому, кто попробовал бы с ним не согласиться. Может, даже красивее, чем обычно, и Юра не мог этого объяснить, потому что боль – это нефига не красиво! Может, всё дело было в искренности, в простом отсутствии масок? В чистых, незамутненных наружным актерством эмоциях?
В гробу он видал такие эмоции, конечно. Ну что он за идиот!
– Объяснишь мне?.. – поглотив ком в горле, негромко спросил Бейбарсов и потянул с плеч куртку.
Лера поймала уже сползший край и накинула его назад на Бейбарсова – он был в футболке.
– Я люблю тебя, – задохнулась слезами Лера, рассматривая ворон, которых наверняка не видела.
– И это настолько плохо?
Она зажмурила глаза, от чего из уголков одна за другой выкатились ещё две слезы, и покивала.
– Ты меня бросишь! – резким движением головы откинув с лица волосы, всхлипнула Лера, снова уставившись на поле. В её сиплом глухом голосе звучала пугающая уверенность. – Найдешь себе какую-нибудь… – сквозь слёзы её разобрал горький ироничный смех, -…ведьму!
– И это всё?
Лера повернулась к нему впервые с начала разговора.
– Ну, мне хватает! – огрызнулась она и икнула.
Он даже не понял, почувствовал ли облегчение, или ему стало на душе ещё поганее. Можно ли испытывать два диаметрально противоположных чувства одновременно? Если да – что ж, это на сто процентов было оно.
– Так, послушай… – тяжело вздохнул Юра, вытягивая ноги и пересаживаясь на ступеньку. Его ладонь сама собой взлетела к затылку и растерянно взлохматила тёмные волосы.
Затем он переместился на ещё одну ступеньку ниже и сел прямо перед ней, обеими руками обняв её подтянутую ногу поверх её рук и положив подбородок на колено, так что их лица оказались на одном уровне, очень близко друг от друга.
– Слушай, – тихо, но сосредоточенно повторил он, взглядом перебирая мокрые чужие ресницы. – Лер… Ты же знаешь, что я эксперт в сопливых девчачьих фильмах? Я в курсе, что я должен сейчас сделать: посмеяться над тобой, заявить, что мне никто никогда не был и не будет нужен больше, чем ты, а далее минут десять с жаром клясться в моей как носки безразмерной любви до гроба, утверждая, что мы предначертаны друг другу звёздами. Если фильм совсем дно – в этом месте я так же делаю тебе предложение.
У Леры вырвался презрительный смешок.
– Во-во… – он сглотнул. – Но правда в том, что мне, блин, всего шестнадцать. А это ещё даже не половина моей жизни – этот даже не четверть! Полтора месяца назад я даже тебя не знал. Да, я бы мог красиво, пафосно и бессовестно набрехать…
– Обычно люди так и делают.
– Я не делаю. И не буду делать, понятно? – Юра упрямо сжал челюсти. – Я не буду делать вид, что абсолютно уверен в том, что буду до одурения любить тебя всю свою жизнь, что никогда не брошу и не «найду себе какую-нибудь ведьму». Но я абсолютно уверен, что до одурения люблю тебя сейчас. И вполне уверен, что буду до одурения любить тебя в конце этой недели. И – с довольно большой вероятностью – в конце этого месяца. И думаю, что как минимум процентов на семьдесят могу гарантировать тебе следующий. Так что, если это тебя пока устроит…
Она не дослушала, склонившись и поцеловав его. У неё были невозможно соленые, с железным привкусом губы (Лера безжалостно искусала их, пытаясь заставить себя прекратить ныть) – но Юра всё равно ощутил чудовищное сожаление, когда она отстранилась. Он мог бы целовать её на этом крыльце часами.
– Идём в дом. Холодно, – Лера повела плечами.
Руки у них обоих и правда были ледяные, а на Бейбарсова, к тому же, нападал снег. Она наконец уняла слёзы, но у неё ещё вырывались короткие рефлекторные вдохи напополам с икотой.
– Долго ты здесь сидела? – впереди себя пропуская девушку в дом, полюбопытствовал Юра.
– Часа пол. Ты заснул.
– У меня сегодня первый урок был на восемь, – оправдался Бейбарсов, в подтверждение широко зевая.
Лера, скептически скривившись, оглянулась на него.
– Это типа рано? У меня всегда на восемь!
– Кошма-ар, – искренне ужаснулся сзади Бейбарсов, зарываясь лицом в волосы у её шеи. Там почему-то тоже оказалось солёно.
– Ну и как? Ты уже выспался?
Волшебный замок клацнул, когда дверь захлопнулась.
– Да, – серьёзно подтвердил Юра, прижимая доверчиво расслабившуюся Леру к стене коридора. – Выспался.
– А она точно отзовётся?
Мелкая галька хрустела под подошвами ботинок. Буян окутывали противные дождливые сумерки, а на побережье было ветрено, от чего волны накатывали на берег с удвоенной силой. Не было ни достаточно темно на суше, ни достаточно спокойно в океане – не лучшая погода для визитов сирен. Софья здраво сомневалась, что что-нибудь из этого выйдет – хотя, чего греха таить, ей бы очень хотелось, чтоб все это сегодня выгорело.
– Да, – беззаботно подтвердила Кити, перескакивая через обросший мхом прибрежный валун – они шли мимо скал. Ветер вытащил из утепленного овечьей шерстью ворота парки края обхватывающей её шею фиолетовой ленты и трепал их, кидая то в одну сторону, то в другую вместе со светлыми локонами. – Она знает, что я не наврежу ей, и не думаю, что волны – проблема. Мы встречались в погоду и похуже. Вон там есть тихая бухта.
Кити утянутой в вязаную перчатку рукой указала на группу скал, к которым они приближались.
Это место оказалось дальше того, которое Софья с близнецами выбрали в прошлый раз. Когда магспирантки завернули за длинный каменный уступ, там и правда оказалась маленькая, неровной подковой выгнутая бухта, сформированная из покатых обломков скал, полумесяцем выдающихся в воду. По одному из «рогов» на вид можно было вполне легко добраться до глубокой воды – камень был почти сплошным, без расщелин и неровностей. Складывалось ощущение, что океан здесь когда-то был выше и успел обтесать скалы прежде, чем сдал позиции суше.
Кити остановила Софью за пять шагов до края. Сама же прошла до плавным спуском исчезающего в волнующейся воде горбатого камня и уселась на него, спустив вниз ноги. Взбивая барашки белой пены, вода хлюпала прямо под толстыми подошвами её коричневых сапог. Англичанка оперлась ладонями о камень позади себя, вздохнула и, глядя на линию горизонта, где только недавно, полыхнув в тучах, исчезло солнце, стала тихо напевать какую-то тягучую и грустную, но всё же – а может быть, именно потому и – красивую песню на своём родном языке. Софья, приготовившись долго ждать, сложила руки на груди и ссутулила плечи, чтоб было теплее.
