Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)
Сашка прыснула смехом в ворот куртки. Уж кто бы шутил про рост! Метр с кепкой.
Накамура, однако, к Сашкиному удивлению, смущался чего угодно, но не того единственного, к чему у него реально был повод. Словом, оказался настоящим мужиком. Сунув руки в карманы пуховика, кицунэ бодро трусил рядом с уверено петляющей всеми явными и потайными закоулками Бейбарсовой, пока Сашка объясняла:
– Клопп – это наш преподаватель по практической магии и Сонин куратор. Мама говорит, раньше он был противнющим, ну прямо Поклёп номер два (это наш завуч)! Да и сейчас не особо лучше, впрочем… В общем, с ним относительно недавно приключилась одна забавная история с молодильным яблоком, и теперь, в силу взыгравшей в юных жилах крови, наш Клоппик надёжно упал на хвост Панночке. Это я к чему…
Они, пригнувшись, юркнули под низкую фигурную арку и очутились в изгибающемся полукругом вокруг поднимающейся за стеной винтовой лестницы коридоре, уставленном статуями знаменитых магов времён Киевской Руси. Первой в этом почётном ряду, подперев кулаками бока, с косой на плече несла караул Марьяна-чудотворница, которую мастеру некогда пришлось вырезать прямо из цельного дубового ствола. Даже в соотношении с обширными габаритами древнерусской ведьмы при взгляде на её бюст создавалось впечатление, будто он один уместил в себя весь немалый запас чудотворных Марьяниных сил. Ещё ни разу, проходя мимо, Юра не воздержался от комментария-другого по этому поводу – это стало уже своеобразной традицией. Статуя возмущалась, ругалась и обижалась, но слезть с подставки, ровно как и проклясть нахала, не могла – только грозила кулаком и оскорблённо поправляла кокошник.
Рома удостоил статую только беглым взглядом, от чего Марьяна, по-женски сочтя игнорирование уже самой финальной стадией хамства, осерчала настолько, что старое дерево аж побелело от злости.
– У Клоппа есть личная кладовая, путь к которой лежит исключительно через его личный кабинет, а вернее – примыкающую спальню. В его отсутствие попасть туда нереально – охраняется у него всё почище игольных запасов Кощеева! Но можно прошмыгнуть, пока блокировок нет – то есть, пока он там, соответственно. Но необходимо надёжно отвлечь, и вот тут нам нужен ты. Конкретно: ты должен замаскировать меня под Панночку! Когда Клопп её видит, у него мозг отключает, – ухмыльнулась Сашка. – Так что всё внимание будет на меня. За то время, пока я буду играть с Крысиным Величеством в ролевые игры, Соня прошмыгнёт в кладовую и стянет то, что нам нужно. Потом отступаем организованно и быстро! Всё понятно?
– Вполне, – кивнул Накамура и неверяще качнул головой. – Ну вы, ребята, и отчаянные!
Сашка удивлённо глянула на него, берясь за перекладину вертикально уходящей к люку в потолке лестницы. Потайная лестница, спрятанная в замаскированном под зеркало загашнике, выводила к подножью винтовой, в свою очередь спиралью закручивающейся к лестничной площадке, где находились двери класса и личного кабинета Зигмунда Клоппа.
– Правда, но не в этом случае. Риски минимальные, – пожала она плечами и хотела начать взбираться, но Рома её опередил. Ловко заскочив на лестницу, он быстро принялся перебирать перекладины руками и ногами в ярко-красных кроссовках, которые замелькали у Сашки перед носом словно мулета¹ тореадора.
Добравшись до люка, Накамура толкнул его ладонью и, подтянувшись на руках, выскочил наверх. Спустя пару секунд в круглом проёме сверху показалась его стриженая черноволосая макушка.
– Давай!..
Пока Сашка интересовалась, какую именно мзду она должна выплатить Накамуре, чтоб тот выпустил её наружу, Рома деловито просунулся в узкий люк и, полуподхватив её под руки, полуобняв, дёрнул вверх и усадил на край лаза. Выражение на его лице при этом отпечаталось очень довольное, будто он только что не оказал ей, в общем-то, вообще лишнюю помощь, а как минимум вытянул тонущую девчонку из проруби. Собственно, именно ради этого действия, как поняла Сашка, кицунэ изначально и вломился на лестницу первым.
Громко и красноречиво кашлянув, Сашка взобралась на ноги и, одёрнув задравшуюся от чрезмерного джентльменского усердия Накамуры куртку, застучала сапогами по железным спиралям ступеней башни. Грохнув сразу слившейся с полом крышкой лаза, Рома двинул следом, перепрыгивая по паре ступеней разом.
– Так, стой тут, – он остановил Сашку на втором пролёте, и, повернув к себе, в падающем из бойницы свете изучил её лицо взглядом профессионального визажиста. Затем двумя пальцами потёр подбородок.
– Ну, не сильно сложно, если я правильно помню вашу учительницу. Визуально вы чем-то похожи.
– Ой, правда? – обрадовалась Сашка.
Глаза у неё загорелись. Всегда лестно слышать, когда тебе говорят о какой-либо схожести с человеком, которого ты обожаешь. По правде, Сашке не терпелось примерить на себя роль Панночки, и её всю колотило от предвкушения. Здорово ведь! Это прямо как в фильме сниматься.
– Правда. Чуть-чуть! – сощурив глаз и сведя вместе большой и указательный палец, сознался кицунэ. А затем, выбив её из облачных грёз, попросил, делая шаг назад и потирая ладони друг о друга:
– Подумай о брате. Представь его.
– Зачем? – сдвинув брови, не поняла ведьма. – Я разве не Панночку должна представлять?
– Зачем? – в свою очередь вопросил Накамура. – Это он пускай представляет! А лучше – глядит во все глаза. А через вашу связь я буду у него считывать зрительный образ и переносить на тебя. И убери блок от подзеркаливания, пожалуйста, потому что…
– Слишком сложно, – скривившись, буркнула Сашка. – Не грузи меня больше, я всё равно не понимаю. Делай!
Юру представить было проще некуда. Вернее, и представлять особо не нужно было. Сашка могла в любую секунду дня и ночи воспроизвести брата в голове с такой точностью, с какой не смогла бы себя саму – словно видела его в зеркале. Лицо, фигура, характер, привычки… Возможно, у неё было не такое хорошее воображение, как у Софьи, но тут она могла бы дать сестре внушительной форы. И Сашка точно знала: если бы Юра стоял сейчас там, где торчал Рома, он бы непременно сделал шаг в сторону и отмахнулся от бьющего в правый глаз солнечного луча как от назойливого комара – словно бы это действительно могло прогнать свет. Эта сценка нарисовалась в Сашкином сознании так живо, что на секунду ей показалось, будто выдуманный Юра самый натуральный, настоящий.
Тёмные радужки Роминых глаз тускло вспыхнули, быстро наливаясь ярко-оранжевым. Выражение лица стало сосредоточенным, из уголков губ пропала притаившаяся там тень улыбки. «Всё-таки стрёмная у них магия, – внутренне содрогнувшись, подумала Сашка. – Это ведь чего угодно нагаллюционировать людям можно… А потом наслаждаться результатом».
Она вспомнила, как на четвёртом курсе им читали лекцию о магических способах внушения. Помимо прочего, Зубодериха в качестве исторического примера рассказывала об одной обидчивой колдунье из Фив, излюбленный способ мести которой заключался как раз в насылании на её обидчиков зрительных галлюцинаций. «Воскресшие» родственники, невиданные чудища, хмыриные полчища… Простенькие такие, банальные задумки – но у неё был талант. Видения выходили такими красочными, что большинство жертв умирало от ужаса, не успев вникнуть, в чём дело. Официально подобного рода магические манипуляции выносились в классификации как отдельный вид сглазов, причём рассматривались на уровне Рокового.
Об этом всём как-то не вспоминалось, глядя на милое дружелюбное создание, которое представлял собой защитник Кицунэ. И ничего в нём особенного, кроме виртуозного умения играть.
Это если забыть о потенциале.
А сейчас Сашке начинало казаться, что всё его поведение в социуме было направлено на то, чтоб об этом потенциале забыли. Так что возникал вопрос: была ли, в действительности, выставленная на всеобщее обозрение личность Ромы Накамуры его личностью, и если была, то на сколько процентов?
– Готово! – объявил Накамура и, сложив руки в замок за спиной, бодро перекатился с пяток на носки.
Сашка очнулась от своих подозрительных дум и успела уловить, как догорают в глазах кицунэ последние угольки. Едва они пропали, Рома вдруг стал просто Ромой, преисполненным галлоном утекающего сквозь вежливую сдержанность энтузиазма и снова затихарившим в кончиках губ маленькую довольную улыбку. И вся цепочка умозаключений, так логично развернувшаяся у неё в голове минутой ранее, рассыпалась, словно бисер с резко перещёлкнутой лезвиями ножниц лески.
Бейбарсова потянула вверх рукава куртки.
– Получилось?
Накамура слегка пожал плечами.
– Не могу сказать – самообманом не занимаюсь, – скованно пошутил он. – Проверь сама!
Сашка нетерпеливо огляделась в напрасном поиске зеркала. Затем схватилась за сумку и, порывшись, извлекла из неё расписанный разноцветными геометрическими орнаментами зудильник. Внимательно уставилась в отполированное до блеска металлическое дно и почти тут же полувосторженно-полуизумленно пискнула, вцепившись в блюдце обеими руками – кажется, даже подпрыгнула на месте. Из чуть искривляющей отражение металлической глубины отключённого зудильника на неё во все очи глазела до неприличия взбудораженная преподавательница нежитеведения старших курсов тёмного отделения.
– Офигенно! – искренне сообщила Панночка в отражении, вскидывая бледное лицо с лихорадочно горящими скулами, обрамлённое пышными волнами волос, на кого-то за пределами видимости – и Сашка перестала видеть не себя на дне зудильника. Но могла чувствовать, как скалятся в широкую улыбку её чуть кривоватые спереди зубы.
– Спасибо! – с достоинством принял комплимент Накамура – а за комплиментом и сунутое ему в руки импровизированное Сашкино зеркало.
Пока Рома с сомнением держал его в руках, ожидая дальнейших инструкций, Бейбарсова вертелась перед зудильником, словно примеряющая выпускное платье старшеклассница перед подружками.
– Она идеальная! – через некоторое время с завистливым вздохом констатировала Сашка, бросая красоваться и поникнув плечами. – Вот бы ею навеки вечные и остаться, а!
Рома несогласно сдвинул брови, но ничего не возразил. Это показалось ему как-то лишне. Сашка говорила не с расчётом на то, что её наперебой кинуться переубеждать и уверять в обратном, а просто… как замечание. Констатировала. При этом в контексте последней фразы она вовсе не подразумевала, что своей собственной внешностью недовольна. Себя она любила, потому что любили её.
Все эти тонкие нюансы улавливались кицунэ автоматически, словно вся Сашка – её жесты, мимика, скачущие тембры голоса – были предающимся ему откуда-то извне по проводам нервов тайным кодом, а он был дешифратором. И Сашка это заметила, всего на секунду удивлённо поджав нижнюю губу и зыркнув на него пристальнее, испытующе. Это было что-то новенькое. Она со многими общалась в школе, встречалась с десятком совершенно разных мальчишек. Но, кроме её семьи, никто до этих пор не в состоянии был правильно определять границы полутонов, в которых она играла.
Так странно.
Кто-то совершенно чужой…
– Ну хватит выпендриваться, идём! Софья уже либо поседела в усилиях удержать Клоппа от обеда и Панночки, либо проклинает нас Роковым сглазом! – решительно фыркнула Сашка и, резко развернувшись, застучала широкими платформами по винту лестницы. – И, зная её, лучше начинай припоминать отвод!
Кованые, увитые лозами железного винограда перила скользили под ладонями, ступеньки пролетали под ногами с гулким звяканьем.
– Она правда может? – усомнился Рома. – Вот не подумал бы! В смысле, в её магическом потенциале я уверен, просто!.. Ну, она такая милая.
Сашка широко усмехнулась, обернувшись к кицунэ на повороте. Она уже начинала задыхаться, поэтому скинула темп.
– Ага, в этом весь смысл: она врёт как дышит! Я как-то предложила ей давать платные мастер-классы. Она послала меня договориться.
– Куда? – не понял Накамура, через две ступеньки заскакивая на круглую лестничную площадку и приваливаясь к перилам.
– Туда, где солнце не светит! – выдохнула Сашка и рассмеялась. – Серьёзно, Накамура, нельзя так прямо воспринимать мои слова!
– Ну, я вообще-то людям верю.
Начав с бодренького бега, теперь по ступеням они уже плелись бок о бок.
– Ну и как тебе живётся в этом жестоком мире подколов и сарказма?
– Отлично, к слову. Мы не пересекаемся, – ухмыльнулся Рома. – Они со мной рядом не выживают.
Сашка вопросительно изогнула брови.
– Вот видишь! – ткнув в неё пальцем, рассмеялся кицунэ, от чего глаза его превратились в две совсем узкие щёлки. – Подобные виды энергетического вампиризма требуют фидбека. Если я не в состоянии прочувствовать, как красиво надо мной подшутили – какой смысл надо мной шутить? Когда над анекдотом смеётся только рассказчик – этот уже не анекдот. А со мной все самые виртуозные фигуры речи бесславно улетают в стратосферу, и люди обычно предпочитают тратить их на кого-то более сообразительного, – улыбнулся он. – Признайся: я сбил тебя с толку. В следующий раз ты решишь с моим тяжёлым чувством юмора не связываться!
– Сомневаюсь, что за это ответственна моя сознательная часть, – задумчиво протянула Сашка. – Анализируя наше семейное древо, сарказм входит в мои базовые генетические настройки!
– А по-моему, это зависит от воспитания, – с улыбкой протянул Накамура.
– Воспитания? – весело обернулась через плечо Сашка. – Какого воспитания?
От звона ступеней в ушах стоял уже сплошной гул, колени сгибались через силу, и начинало подташнивать от размеренного движения по кругу.
– Слушай, эти ваши лестницы когда-нибудь конча-… – взмолился Накамура, но тут Сашка замахала на него руками, и Рома поспешно захлопнул себе рот ладонью. Чудо случилось, и винтовая лестница (отнюдь не кончившись на этом) вывела их на площадку с тремя одинаковыми, выгибающимися в верхней части полукругом, дверями. Средняя была приоткрыта, и совсем рядом, словно с порога, слышался раздражённый мужской голос с едва различимым акцентом:
– …ещё что-нибудь? Может быть, цвет чернил?
– Ой, да, как раз об этом! – послышался из-за двери высокий Софьин тембр. – Знаете, в прошлый раз я писала изумрудными, но они так быстро выцветают, и иногда ужасно сложно разобрать, что написано! Я подумала, может быть вам будет удобнее проверять, если в этот раз я выберу более традиционные чёрные? Но по правде, на каникулах я видела в одной лысегорской лавочке флакончик таких симпатичных тёмно-синих! И вот, а можно мне?..
Трескучий монолог старшей Бейбарсовой прервал звук, больше всего похожий на брачный призыв оленя, после чего за дверью рассыпался букет непереводимых слов, которые, приложив логические усилия, можно было идентифицировать как разговорный немецкий.
– И отвяжитесь от меня наконец!
– Но профессор!..
Дверь распахнулась, и молодой преподаватель практической магии Зигмунд Клопп с тщательно прилизанными утром к макушке волосами (которые, поправ все усилия профессора, теперь возмущённо топорщились в разные стороны), вылетел на маленький пятачок лестничной площадки, энергично одёргивая тоненькими ручками крысиную жилетку.
Деваться между двумя железными лестницами и запертыми дверями было некуда. Едва Клопп выскочил за порог своего кабинета, как тут же чуть не врезался во вросших в землю Сашку и Рому. Софья, хвостом увиваясь за своим куратором, в свою очередь ткнулась в спину Клоппа – да так, что тот аж покачнулся – и, испугано пискнув «Извините!», шарахнулась назад, оставшись выглядывать из-за его плеча.
Врезавшуюся ему между лопаток Софью Клопп, похоже, принял за прыжок своего сердца в груди.
– Ой, Оксана Остаповна!.. – залебезил профессор, расплываясь в дурацкой и, по правде, несколько жутковатой на бледном профессорском лице улыбке. – Майне либе², я не ожидал вас здесь увидеть. Что это вы не на обеде?
Сашка захлопнула сам собой открывшийся рот. К такому обращению со стороны профессора практической магии она за свою жизнь не привыкла, и теперь хаотично рылась в своей голове, безрезультатно пытаясь припомнить какое-нибудь из щедро приправляющих речь Панночки украинских слов – потому что выдать что-то более или менее связное на русском в данную секунду чувствовала себя не в состоянии. Софья подозрительно пялилась на неё из-за профессорского плеча, что тоже не помогало. Ну что она встала, она же время теряет!
– Вылупок!³ – наконец пискнула Сашка, широко растягивая губы.
Клопп умилено моргнул.
– Украинский язык такой чудной, и так приятно звучит – особенно из ваших уст! Знаете, мне очень нравится! Даже немного стыдно – майне родной немецкий по сравнению с вашим звучит так грубо, что я, право, даже стесняюсь его при вас, Оксана Остаповна, употреблять. Что вы только что сказали?
Младшая Бейбарсова скосила недоуменный взгляд на Рому. Она здраво сомневалась, что Клопп стал бы говорить нечто такое при посторонних ушах. Ладно ещё Софья – та замерла у него за спиной тихо-тихо, как мышка, да и по-любому напрочь вылетела из головы куратора уже в тот момент, как тот завидел на своём пороге предмет своих романтических вожделений. Но Накамура-то стоял в каком-то шаге от «Панночки»! Не мог же Клопп настолько ослепнуть от любви!
– Давай. Я прячусь в «тени» твоей маски, он меня не видит.
Сашка чуть не дёрнулась, когда еле-еле различимый шёпот защекотал ей ухо – пока она отвернулась, Накамура успел прокрасться за её плечо. Затем так же неслышно обошёл «Панночку», протиснулся между Клоппом и дверным косяком и, дотянувшись, тронул Софью за рукав. Та дёрнула на себя руку и, выпучив зелёные глаза, заозиралась по сторонам. Рома что-то шепнул и ей тоже, и на лице Сашкиной сестры отразилось облегчение. За спиной Клоппа показав Сашке «окей» и одобрительно кивнув, Софья, стараясь не издавать широкими каблуками сапог звуков, начала пятиться в глубь кабинета – туда, где за массивным письменным столом и придвинутым к нему креслом бархатной обивки маячила красная дверь в профессорскую спальню, прячущую в себе ещё одну, самую сокровенную – в хранилище преподавательских реликвий зельеварения.
Всё это Сашка наблюдала отстранёно, пока, расправляя спину и упирая в бок один кулак, выдавала:
– Та то я пошутила! А что до обеда – смотрю, вас нет, вот что-то и есть сразу расхотелось!
Сашка поняла, что переборщила, когда весь Клопп, от остреньких полупрозрачных ушей до кончиков длинных пальцев-тростинок начал покрываться равномерным багровым загаром. «А впрочем, – подумалось ей, – чем сильнее давит грузовик, тем меньше беспокоит, что утюг дома не выключила!» И она поднажала комплиментов – так, чтоб от взрывающихся внутри фейерверков счастья в личной жизни у бывшего малютки уши заложило (что-то вдалеке упало и разбилось, затем второй раз и третий – что могло служить явным признаком того, что Софья уже взломала дверь вожделенной кладовой).
Оказалось действительно не так уж и сложно. Когда первый страх сцены прошёл, Сашка вошла во вкус. Наложив собственные навыки флирта на фантазию Клоппа и пятилетний опыт общения со своей преподавательницей нежитеведения, ей удавалось неплохо прикидываться последней. Пару раз она, для правдоподобности, даже воспроизвела тот особенный жест, которым Панночка заправляла переднюю прядь волос за ухо, а после с недовольством проводила по ней рукой, снова возвращая причёску в изначальное состояние. Накамура, подперев ладонью щеку, сидел на предпоследней ступени продолжающейся вверх лестницы и явно скучал.
– У вас такая идеальная кожа! Знаете, этот оттенок очень ценится у меня на родине!..
Рома переместил ладонь со щеки на лоб и, зажмурив глаза, покачал головой. У Сашки вырвалось хихиканье, которое было воспринято Клоппом как знак свыше. Набравшись духу, Зигмунд сделал решительный шаг вперёд – и уже по одному блеску блеклых профессорских глаз и характерному наклону верхней половины туловища Сашка поняла, чем ей это грозит. Пара секунд на принятие решения услужливо раскрутилась бесконечной лентой застывших в янтаре времени мгновений. Целоваться с Клоппом, конечно – фу, какая мерзость! Отшить Клоппа – значит завершить весь этот маленький спектакль, а между тем Софья всё ещё где-то в недрах профессорской сокровищницы, и позволить ей оказаться застуканной там никак нельзя.
Как и любое решение, требующее немедленных действий и их немедленно не получающее, это было принято за неё. Клопп издал громкий тявкающий звук и, спотыкаясь, пролетел мимо Сашки на два широких шага – это Рома Накамура, соскочив со ступеньки, отвесил под зад тибидохскому профессору практической магии мощный пендель.
Далее снова последовала непереводимая иностранная лексика, вырвавшаяся у глубоко удивлённого профессора, когда он, выпрямившись, обернулся и вдруг увидел застывшего возле лестницы Накамуру. Вступив в физическое взаимодействие с жертвой обмана – как позже охотно пояснил Сашке Рома – он развеял наколдованную им иллюзию. А поскольку маскировочная иллюзия была целостно связана с основной, то в то же мгновение, как Рома перестал быть невидимкой, Сашка перестала казаться Панночкой.
К счастью, обернувшись с целью установить, что с ним произошло, профессор Клопп отвернулся от Сашки. «Беги!» – мысленно возопил кицунэ, выпучив глаза – и Сашка, быстро соображающая, предпочла послушаться совета, припустив вниз по располагающейся сбоку от неё лестнице.
– Ну, бувайтэ! – тонко заголосила она растерянно дёрнувшемуся Клоппу – тот только мелькнувшую на лестнице тёмную макушку и видел.
– Прошу прощения! Ради Древнира, извините! – тем временем горячо рассыпался в извинениях Рома, наивно хлопая ресницами и разводя руками. – Так разогнался, совсем вас не заметил! Мне очень жаль, ну правда! Вы знаете, я не местный, а у лестницы такой крутой поворот… Я тут… Я просто за-…
– А, это тебя близнецы за мной послали? Что, самим уже влом подняться?
Софья выскочила из профессорского кабинета, пальцами одной руки вцепившись в перетянутую через грудь лямку сумки так, словно там лежала часовая бомба.
– Представляете, соперники, а так сдружились! Мой брат теперь с нашим японским гостем просто не разлей вода, так жалко, что всем кицунэ придётся уехать! – воодушевлённо пояснила она ошарашено уставившемуся на неё куратору.
– Бейбарсова, вы ещё здесь?! Что вы, позвольте спросить, там?.. – всполошившись, Клопп вытянул шею, пытаясь разглядеть внутренность своего кабинета.
– Вы что, подслушивали?! – вспыхнул он.
– А вы с кем-то разговаривали? – невозмутимо удивилась Софья. – Я рассортировывала домашние задания по темам, вон на подоконнике все лежат. Справа проверенные, слева – нет, отдельно те, что Зоя потеряла у третьекурсников из прошлой темы, я их в первой парте нашла. Ну пойдём-пойдём, нас же люди ждут! – заторопила Накамуру Бейбарсова, легонько толкая его кончиками пальцев в спину.
– Ага. До свидания! Очень рад был встрече! – уже с лестницы скоропостижно прощался Рома, прибавляя ходу.
Пять пролётов они пролетели в один дух. На шестом их за рукава поймала притаившаяся за поворотом Сашка.
– Успела? Нашла?!
– Нет, блин, просто так там пятнадцать минут просидела, вздремнула перед Поклёповским элективом на царской клопиной двуспалке! – фыркнула Софья и полезла в наружный карман сумки.
– Ну ты бы ещё в руках их несла! – возмутилась Сашка.
– Я бы посмотрела, куда бы ты их засунуть успела! – огрызнулась Софья, раскрывая ладонь. На ней уютно покоились три круглых, с неровными очертаниями камушка оранжевого цвета. Грани их поблёскивали наподобие слюды.
– И что это? – полюбопытствовал Рома, чуть нагибаясь над Софьиной ладонью.
– Драконий жемчуг.
– Вау!
– Вау, пока не узнаёшь, что под этим интригующим словосочетанием скрываются камни, образовывающиеся в драконьих почках. Драконы, оказывается, тоже страдают почечнокаменной болезнью! – засмеялась Софья. – Но у этих совсем другой состав, чем у человеческих, что делает их востребованными в зельеварении, – она наклонила ладонь и перекатила один камушек между пальцами. Тот тускло блеснул жёлтым.
– А поскольку попробуй-ка выковырять у дракона почку – ещё и редкими! – добавила старшая Бейбарсова и, сомкнув ладонь в кулак, тщательно запрятала драконий жемчуг в потайной карман сумки – по соседству с пачкой сигарет.
– Фу-ух! Ладненько, давайте смоемся отсюда, пока Клопп не решил спуститься на обед.
Софья беззаботно фыркнула.
– Даже если и решил – до нас он в любом случае ещё минут десять топать будет!
– Почему это?
– Какой-то вундеркинд из младших накинул на лестницу башни пятое измерение – видимо, кому-то очень не хотелось дойти до класса Клоппа! Так вот даже Крысёныш снять его не смог – не слабо, да? После обеда должен подойти Сарданапал и лично заняться устранением проблемы. А вы что, не заметили, что в пять раз дольше стало подниматься? – поразилась Софья.
Сашка, скорчив озадаченную мину, отмахнулась от сестры и возобновила спуск.
– А что я? Я вообще здесь первый раз! – пожал плечами Накамура и, соскочив на ступени, последовал за ней.
Софья, вздохнув, замкнула шествие.
– А! Надо Юре отбой дать! – спустя десять минут, уже у двери башни, спохватилась Сашка и, затормозив, ещё минут пять перерывала сумку в поисках зудильника.
Комментарий к Маскарад в учительской *Бро́уновское движение – беспорядочное движение микроскопических видимых взвешенных в жидкости или газе частиц твёрдого вещества.
**Потерчá (поторочá, потерчук, страдча) – в украинской мифологии душа ребёнка, который умер некрещённым. Души потерчат семь лет летают по болотам и просят: «Креста!» Их голос похож на кваканье жаб. Кто его услышит, должен кинуть духу платок или кусок полотна и окрестить, дав ему имя и тем самым упокоив. Если за семь лет после смерти такого ребёнка никто не окрестит, он становится нечистым духом, нападающим на путников в ночи и заманивающим их в болота.
***Бувайте! – Прощайте! (укр.)
****Що таке? – Что такое? (укр.)
¹Мулета – кусок ярко-красной ткани, которым во время корриды тореро дразнит быка.
²Meine liebe – Моя дорогая (нем.)
³Вилупок – Выродок (укр.)
====== Звёздные карты ======
Не обещайте девушку любить, когда спектакль ваш на пару актов.
(с) Ринат Валиуллин. Где валяются поцелуи. Париж
Лера вздохнула и перевернула страницу учебника по геометрии. Треугольник, заточённый на обратной стороне в плен сразу двумя внушительного вида кубами, всем своим видом ехидно обещал, что она ни за что не угадает, какая у него площадь. Нельзя было с ним не согласиться.
Звучно захлопнув книгу, Кузнецова кинула её на одеяло и сползла с кровати, по пути подцепив ближайший стул за перекладину жёсткой спинки. Подтянув стул к окну, Лера уселась на него, с наслаждением закинув ноги в толстых шерстяных носках на «хребет» притаившейся под подоконником батареи. В комнате было сыро, к тому же из щелей вычурной деревянной рамы высокого окна значительно поддувало, как не заклеивай. Прелести довоенной архитектуры, чтоб их! Эти комнаты были рассчитаны на давно разобранные в них камины, жарящие день и ночь, а не на пять периодически остывающих чугунных блоков с кипятком. Здесь и дождливым летом-то иногда подушки цвели – впрочем, это больше из-за соседства Невы.
За окном мокрыми лаптями валил снег. Понадёжнее уперев пятки в рёбра батареи, закрыв глаза и опустив затылок на спинку стула, Лера, шатко балансируя на двух задних ножках, помедитировала так с полминуты. Затем вернула стулу все четыре, изначально задуманные, точки опоры и, не вставая, потянулась к прикорнувшей в складках покрывала геометрии. Снова раскрыла учебник на томящемся в плену треугольнике и предприняла попытку повторно атаковать загадочную геометрическую фигуру силой своей мысли, на этот раз вооружившись тетрадью и ручкой (не иначе, как для психологического устрашения противника).
Но стоило треугольнику начать сдавать свои позиции, в дверь коротко стукнули. Лера удивлённо приподняла бровь. Не оборачиваясь и лениво растягивая слова, она через комнату крикнула:
– Занято-о!
Ручка ехидно щелкнула, проворачиваясь.
– О, здорово! «Занято» – как раз тот эпитет, который мне нужен, когда я ищу кого-нибудь в комнате, – пояснила Юрина голова, просовываясь в дверной проём. – Или это ты о себе в среднем роде: оно, Леро, занято?
Лера скинула ноги с батареи и полуобернулась на стуле.
– Леро занято в занятой комнате! Как ты здесь оказался?
Девчонка, тарабаня пальцами по быльце стула, нервно заозиралась. Но распихивать по полкам вываленные на кровать учебники и мыть штабель чашек, перепачканных присохшим к стенкам какао и выстроившихся вдоль края стола на оборону сонно гудящего ноутбука, было поздно. Ровно как и вытирать пыль, и вешать одежду со стульев обратно в шкаф, и отдирать от дверцы тумбочки позорные детские наклейки с «Ну, погоди!»…
– Ногами по лестнице, – охотно сообщил Юра, вторгаясь в Лерино логово и любопытно вертя головой.
– А комнату мою ты как?..
Прежде, чем Лера закончила предложение, Бейбарсов ухмыльнулся и струсил с перстня-печатки на пальце красную искру. Искра радостным зайчиком поскакала к Лере, оставляя за собой мерцающий в полумраке след в воздухе, соединяющий её с перстнем.
Кузнецова мужественно не дёрнулась, когда красная искорка запрыгнула ей на носок и угасла – хотя внутренне в этот момент ей стало ощутимо дискомфортно.
– Ясно, – лаконично выдала Лера и отвернулась к окну, снова устраивая свои ноги между секциями батареи.
– Я вот не знаю: мне радоваться, что ты так спокойно относишься и к магии тоже, или в этом месте пора заподозрить, что ты сидишь на каких-то убойных транквилизаторах? – задумчиво протянул Юра и, сунув в рот пластинку жвачки, активно заработал челюстью.
– Я быстро адаптируюсь, – проклятый треугольник решаться напрочь не хотел. – Если тебя это утешит, после нашего прошлого разговора я накапала себе валерьянки и прошла пару тестов в интернете. На шизофрению и тот, который назывался «Быстрый онлайн-тест на концентрацию этанола в крови». И, на всякий случай, уточнила у наших, видели ли они тебя (они видели). Так что определённое впечатление ты все же произвёл.
– А-ага-а… – усмехнувшись, протянул Юра, маршируя вдоль навесной полки над столом и изучая корешки книг. – Слушай, да они же все чёрные!.. Ну, или красные, или серые, как моя жизнь на уроках Поклёпа. Ты что, по цвету обложек книжки выбираешь?
– А ты попробуй найди Гюго и Булгакова с оформлением в зелёный горошек! Как откопаешь – неси. С превеликой радостью разбавлю цветовую гамму, а то саму угнетает, – хмыкнув, предложила Лера, бездумно черкая в тетради. У периметра треугольника и до появления Бейбарсова были скудные шансы на завоевание её внимания, сейчас же они стремительно катились в нулевую пропасть. С другой стороны, делать занятой вид было проще, чем наблюдать, как парень шарится по твоей комнате, делая выводы. Не видя, что он там видит, психологически проще было убедить себя, что на сложившееся у него впечатление о жительнице данной обители тебе глубоко начхать.
