Текст книги "Долгая история (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)
Сашка медленно достала кошелёк и в свете кольца раскрыла его под пристальными взглядами Бонни и Клайда. Прежде, чем рискнуть достать деньги, ведьма двумя пальцами трижды погладила сшитую с тканью кожу в определённом направлении: от короткой царапины на защёлке отделения для мелочи до декоративной вельветовой заплатки на одном из углов.
– Александра, – Сашка замешкалась всего на секунду, – Гроттер!
С этими словами она сунула руку в кошель по самый локоть, сделав вид, что не заметила быстрой переглядки вампиров. Нашарив в недрах пятого измерения жестяную коробку со сбережениями, Бейбарсова так же медленно вытащила её наружу и передала в протянутую руку Бонни. Когти с ярко-красным маникюром сомкнулись на металле и, открыв крышку, быстро пробежались по содержимому, пересчитывая. Бонни коротко кивнула Клайду. Вампир, быстро нагнувшись, подхватил валяющийся в снегу мешочек с Дурманом и, за секунду прокрутив барабан револьвера, с щелчком вставил его на место, направляя ствол точно Сашке в грудь.
Бонни хлопнула его по вытянутой руке с такой силой, что ведьма испугалась, как бы пистолет сейчас не выстрелил случайно.
Не выстрелил.
– Гроттер! Ты слышал? – прошипела Клайду Бонни. – Гроттер!
Клайд закатил глаза.
– Придурок! Я не собираюсь из-за тебя… Нас и так ищут! – ещё тише и злее просвистела сквозь клыки Бонни.
Ещё мгновение поколебавшись, вампир задрал кожанку и сунул револьвер за пояс джинс. Затем кинул мешочек с золотой нашивкой «М» Сашке на колени.
– Просто шутка, конфетка! Приятного вечера.
– И спасибо за чаевые! – Бонни весело тряхнула жестянкой, в которой было не намного, но всё же больше той суммы, которую запросили за свои услуги вампиры.
Снова открыв крышку, Бонни отсчитала оттуда несколько дырок от бубликов и кинула на Сашкины колени, рядом с бархатным мешочком.
– Вот, купи себе шоколадку, если выбредешь отсюда живой.
С этими словами грабители пропали в ночи, оставив после себя две пары следов на снегу, исчезающих в темноте.
Сашка выдохнула и рухнула на спину, распластавшись по грязному перекрёстку. Сердце у неё колотилось так, что того и гляди мог хватить сердечный приступ. «Чума побери, это было близко!»
Она рывком села уже через несколько секунд, снег осыпался со всклокоченных влажных волос. Близко всё ещё было и издавало стрёмные звуки со всех сторон света.
Собрав с колен монеты, Бейбарсова сунула их в кошелёк (разумеется, никакого имени при этом произносить ему на самом деле не требовалось) и, убрав тот в карман куртки, схватилась за мешочек. Кольцо осветило его содержимое: жёлтый порошок, от которого поднимались едва заметные, не имеющие запаха испарения. «Фу-у-ух, не кинули!»
Снова завязав мешочек, Сашка сунула его в тот же надёжный карман, где уже покоился кошелёк. Зачерпнув ладонью снег, она отёрла им лицо – подозревая, впрочем, что этим действием скорее измазала себя новой грязью, чем избавилась от старой, – и поднялась на ноги.
Её слегка пошатывало.
Нужно было сориентироваться на местности, но в таком мраке сделать это было трудно. Пройдя несколько шагов наобум в сторону леса, она наткнулась на две покорёженные палки, возникшие в очерчиваемом кольцом пятачке света.
Это был старый, развалившийся и разбухший от влаги крест. А крест означал… кладбище!
Сашка сдержала стон. Из всех мест, где она могла очутиться ночью на Лысой горе, она оказалась на грёбаном кладбище, которое и днём-то рекомендовалось обходить стороной! Как будто ей за сегодня ещё не хватило приключений на долгие годы жизни.
Ведьма вросла ногами в снег, обдумывая варианты. Ей нужно было как можно скорее попасть за пределы – как иронично – защитной черты Лысой горы, после пересечения которой снова становилась возможной телепортация. Граница эта незримо проходила как раз по ту сторону кладбища, в начинавшемся сразу за ним лесу. Можно было вернуться на перекрёсток и пойти другой дорогой, огибавшей потенциально опасное место, но с увеличением времени пребывания на Лысой горе пропорционально увеличивались и шансы не покинуть её уже никогда. К тому же, у Сашки было магическое кольцо на пальце, и, хоть у неё преподавала не Медузия, она была очень недурна в нежитеведении. Наконец, в кармане у неё лежал мешочек, забитый специальным порошком как раз для таких случаев, и сам по себе уже являющийся неплохим амулетом, отгоняющим нежить одним своим наличием.
«Прорвёмся.»
Прислушиваясь и беспрестанно вертя головой по сторонам, Бейбарсова с комом в горле ступила между первых могил. Хотелось рвануть и пробежать всё расстояние одним махом. Но бежать было плохой идеей, с какой стороны не посмотри. Нежить реагирует на быстрые движения куда чаще и агрессивнее, чем на медленные – это раз. Она не видит дороги дальше пары метров перед собой, и легко может влететь прямо в объятия кого-то грустного и клыкастого – это два. Кроме того, земля кладбища была перерыта, словно комбайном, и большинство могил зияли слепыми ямами на всём пути, так и ожидая, пока кто-нибудь в них навернётся, чтоб сделать приятный сюрприз хозяину по возвращению на рассвете. Нежить было слышно, но пока что не видно. Мертвяки – как надеялась Сашка – вырывшись, ушли прогуляться с опостылевшего кладбища в город или лес. Упыри, мавки, моровые девы, скелерты, вурдалаки и прочая местная фауна, следуя той же логике, должна была сползаться к потенциальным местам обнаружения живых жертв, то есть в противоположную отсюда сторону. По сути, кладбище сейчас было самым безопасным местом на Лысой горе.
Стоило Сашке так подумать, рыхлая земля под её ногами мелко задрожала. Бейбарсову с ног до головы прошиб пот. Прямо под её подошвами в слое грунта что-то двигалось, шевелилось. Здесь, и ещё дальше, вон у того креста, и ещё…
Рядом с ощетинившейся погнутыми ржавыми пиками оградой одной из могил, находящейся на самом краю пятна света, показался из земли гребень, который мог бы принадлежать дракону или какому-нибудь динозавру…
«Стегозавру!» – авторитетным голосом Лео подсказало Сашкино подсознание совершенно ненужную в данном случае информацию. Потому что никакие это были не стегозавры, это были гробовщики. По меньшей метре три или четыре штуки, целая стая самое большее в двух метрах под землёй, рыщущая между могил в поисках ужина из упокоившихся тел. Или из пока что неупокоившихся – таких, как Сашка, которую уже обнаружили.
Ведьма огляделась, высоко вздёрнув руку с кольцом, чтоб свет падал на как можно большее пространство. Но вокруг были только ямы, горы разрытой земли, пятачки снега и обломки крестов. Ближайшее надгробие, на которое можно было забраться, находилось за полосой плоской земли, над которой, выкидывая фонтаны земляной крошки и мелких камешков, то и дело появлялись гребни гробовщиков, словно плавники акул среди волн. Добежать до него не было никаких шансов – она была почти уверена, что окружена. По дрожанию земли Сашка догадалась, что несколько чудищ сцепились там за почётное право сожрать её. Но стоит ей воспользоваться этим шансом и дать дёру – её перехватят другие, те, что копошатся дальше, и эти среагируют быстро.
О заклинании против гробовщиков она была ни слухом ни духом. Этот вид нежити считался слишком редким для того, чтоб проходить его по школьной программе, а потому выносился на самостоятельное рассмотрение. А кто, в самом деле, читает темы, которые не проверяют?!
Сашка сквозь куртку схватилась за мешочек во внутреннем кармане, но от того толку тоже не было. Раз он не отвадил гробовщиков раньше, то его содержимое для них не опасно. Действительно, как ты осыплешь кого-то порошком сквозь землю? Твари показывались над поверхностью только на короткий миг, и места появления их были непредсказуемы. Кто-то с реакцией закалённого в боях стража, может, и успеет поразить гробовщика до того, как на его ногах сомкнётся многозубая пасть. Сашка не считала свою драконбольную закалку достаточно конкурентоспособной в этом. Тем не менее, она, торопясь, выцарапала мешочек и, сунув в него руку – при этом дважды едва не уронив, – зачерпнула горсть порошка, плотно сжав в кулаке. Так лучше, чем и вовсе без шансов.
Бежать нельзя, защищаться – неизвестно, как. Безнадёга точка ру, как пелось в какой-то лопухоидной песенке. Впрочем, оставался ещё одни вариант, школьной программой не одобренный. Близнецы всегда внимательно слушали папины сказки – особенно с того определённого момента в жизни, когда поняли, что никакие это не сказки. И один из вынесенных оттуда уроков гласил: если не знаешь, как бороться с нежитью – не борись никак. Замри, прикинься поленом, умри до того, как тебя убьют – и появится шанс, что тобой либо побрезгуют, либо «потеряют из виду». «Нежить всего лишь еще один разряд животных». Панночка бы взбеленилась, услышав этот тезис. Медузия бы поседела. И обе бы – каждая в своей индивидуальной манере – выели Бейбарсовой мозг всем триллионом написанных за столетия магсертаций, опровергающим эту простую теорию. Покорно сложить лапки и ждать своей участи – билет в один конец, не стоящий одного процента шансов, что всё обойдётся.
Но Глеб Бейбарсов был всё ещё жив, что, в глазах Сашки, являлось достаточно веским аргументом для того, чтобы выйти за рамки стандартного подхода.
Другим веским аргументом стало отсутствие в её положении альтернативных вариантов.
Сашка застыла. Она и до этого старалась по крайней мере не отрывать подошв от земли, но сейчас – окаменела. Даже дышать старалась как можно реже, едва-едва впуская воздух в лёгкие и сразу же выталкивая его наружу. Гибнуть смертью идиотов не хотелось. Может, стоило, пока была такая возможность, тяпнуть Бонни или Клайда за руку, хлебнуть вампирьей кровушки и перестраховаться?
Источаемый искрой на ободе кольца свет погас, погружая ведьму и всех тварей ночных во мрак кладбища. Жёлтый порошок струйкой, шириной в нитку паутины, сочился из её левого кулака на сапог.
Шевеление под ногами стало медленнее, неувереннее. Где-то справа послышался глухой звук, какой бывает, когда нож разрезает особо поджарую буханку хлеба, и над землёй мелькнул тёмный полукруг. Гробовщики реагировали на вибрацию почвы, на звук. Они потеряли свою жертву, как только та встала столбом, и теперь просто слепо кружили по тому месту, где чувствовали её в последний раз.
Главное не запаниковать. Не психануть. Стоять. Стоять. Ждать. Ни в ком случае не побежать. Нет, стоять. Сашка усилием воли удержала нервно дернувшуюся вперёд ногу, когда тени гребней, за которыми она следила одними глазами, боясь даже повернуть голову, перестали мелькать вокруг и переместились к дальнему надгробию справа. Земля больше не дрожала.
Сашка отсчитала ровно две минуты с того мига, когда последний полукруг тупых костяных игл ушёл под снег за выступом покосившегося склепа. А затем, мотнув рукой со снова вспыхнувшим на перстне заклинанием-фонариком, рванула поперёк кладбища во весь опор, где возможно, ступая на разбросанные надгробные камни и обломки всякой прочей дряни, а не на голую землю. С крышки склепа она совершила олимпийский прыжок через разрытую могилу и, зацепившись носком сапога за неровный край, пропахала носом сугроб.
Из темноты могилы выскочила разлагающаяся рука и, успев поймать её за край свесившихся вниз длинных волос, дёрнула с такой силой, что у Сашки не только звёзды из глаз посыпались, но и луна следом выкатилась.
Так, ясненько. В этот момент стало предельно прозрачно, почему мама раньше носила короткую стрижку.
Извернувшись, Сашка наугад лягнулась в темноту и на раздавшийся булькающе-клацающий «Ой!» послала Мортаниус. Рука отпустила её волосы. Ведьма вскочила на ноги и рванула через припорошенные кусты, ощущая, как твёрдая надёжная черноземная поверхность под ними снова начинает идти рябью. Но было уже плевать. Упругий толчок внутри грудной клетки оповестил о том, что она миновала черту Лысой горы. С разгону вскочив на толстый ствол поваленной сосны, Бейбарсова, задыхаясь и прижимая ладонью колющий бок, принялась обматывать себя телепортационным коконом. Красные искры, облепляющие её тело, словно комары заблудившегося в болоте туриста, радовали её, как никогда.
Разумеется, всё не могло на этом закончиться. Не для неё. В спешке телепортировав на Буян, Сашка свалилась прямо в камыши Милюлиного болота, пробив тонкий лёд у берега. Спасибо, русалок в болоте больше не обитало. Только залившая голенища сапог ледяная вода и ил.
Когда чумазая Сашка, удобно свернувшаяся в плотном кольце Юриных рук, окончательно замолчала, Вика Валялкина, как охарактеризовала бы Марта Гломова, пребывала в полном нокауте, уткнувшись лбом в подушку, которую держала на коленях. Софья сидела, обхватив лицо обеими ладонями и запустив пальцы в волосы. В её широко раскрытых зелёных глазах читался чистый кристаллизированный ужас.
– Никогда, – разлепив губы и моргнув, наконец подала она ломкий голос. – Никогда-никогда-никогда вы не перескажете ни слова из этого родителям! Ни единого слова!
– И это нам ты говоришь? – вяло повеселилась Сашка, тыкая Юру в обхватывающую её выше груди руку. По ходу рассказа эта рука удавом стискивала всё плотнее и плотнее, так что под конец у Сашки появились определённые проблемы с дыханием.
После тычка сестры рука-удав ослабила хватку, но полегчало не намного. Адреналин уже ушёл из крови, и на передний план теперь выступила боль по всему телу: от ожога на шее, от сотни синяков, которые она сегодня честно заработала, от уставших мышц и от до конца не заживших рёбер. Вдобавок, под «корсетом» бинтов на рёбрах усилился зуд костеросток, у которых вдруг появилось больше работы, чем они планировали.
Сашка, еле обернувшись, поглядела на Юру, к груди которого привалилась до этого. Одна рука его была прижата ко лбу, словно он решил навскидку измерить себе температуру. Тёмные волосы стояли дыбом – самое логичное объяснение этому заключалось в том, что Бейбарсов не брал в руки расчёски с самого утра.
– Бонни и Клайд! – упавшим голосом, которым он мог бы сообщить о чьей-то смерти, восторгался Юра. – Ну с ума сойти и потеряться! И ты не вспомнила, кто это? – он слегка тряхнул сестру за плечи.
Сашка пискнула – пальцы брата попали сразу на парочку свежих синяков.
– Ой, прости! – Юра отдёрнул руки. Глаза его лихорадочно блестели. – Мы же вместе фильм про них смотрели**, ну помнишь?.. И ещё в ММС-е потом по ним копались.
Тут Сашка и правда наконец вспомнила. Это было прошлым летом. Кто-то из прогрессивного нового поколения залил в Международную Магическую Сеть базу культовых лопухоидных фильмов. Двухсерийку про Бонни и Клайда они смотрели как раз между «Собакой Баскервилей» и «Мстителями».
В мозгу зажёгся прожектор, освещающий всё то поле информации о её недавних знакомых, которое очень бы пригодилось ей три часа назад. Испытывать эмоции, однако, уже не было сил, поэтому единственным Сашкиным комментарием по этому поводу стало:
– Спорим, если Бонни видела этот фильм, она взбеленилась и всадила в экран всю обойму револьвера ещё на первой минуте? Они сделали её блондинкой, а она брюнетка.
– Непростительное оскорбление, – иронично усмехнувшись, подала голос поднявшая лицо из складок подушки Вика.
– Хотя исторические неточности в кино и литературе – отстой! – подумав, согласилась она с воображаемой Бонни. – Я имею в виду, и так непонятно, что там на самом деле уйму лет назад творилось, и ради какой Чумихиной радости перевирать хотя бы то немногое, что достоверно известно?
– Ха-ха-ха, – проигнорировав Вику, членораздельно произнесла Софья, глядя на Сашку и держа синий бархатный мешочек с нашивкой «М» в руке, словно готовую сдетонировать гранату. – Шутит она здесь. Тебя сколько раз сегодня могли убить?! Ничего из этого не смешно! Юра, а ты какого лешего лыбишься?
Юра погасил улыбку, и лицо его разом стало мрачнее тучи.
– Лыблюсь, потому что не убили, – отчеканил он.
Софья в отчаянье замахала руками.
– Вы, да вы просто!.. Если у меня когда-нибудь вообще появятся дети, и они окажутся похожими на вас, я сплету себе из гривы единорога петлю и удавлюсь в ней!
– А почему именно из гривы единорога? – заинтересовалась Валялкина.
– Вика!
– Я поддерживаю твоё мнение, – убедительно заверила она, боком растягиваясь на Софьиной кровати и подминая подушку под голову.
Юра поглядел на неё и ухмыльнулся.
– Вик, будь так добра, подтяни уже наконец джинсы. А то я вижу твои трусы, и это зрелище смущает моё воображение. Не уверен, что Славу бы это обрадовало, – жизнерадостно поделился он.
Сашка у него под рукой захихикала.
– О Древнир, ты больной! – закатила глаза Софья.
– А вот Древнира лучше не оскорбляй. Он хоть и не Медузия, но не исключено, что тоже где-то там бдит и карает попирающих его имя хамов! Красные такие, с чёрно-белой резинкой, – на последней фразе повернувшись к недоверчиво щурящейся Вике, подкрепил свою реплику фактами Юра.
Валялкина запустила в него выдернутой из-под головы подушкой и смыкнула джинсы вверх. Бейбарсов, фыркая, вместе с Сашкой пригнулся, но подушка вдруг вернулась и огрела его по затылку.
– Не обязательно иметь членство в школьной команде, чтоб выучить заговорённый пас, – ехидно откомментировала Вика.
Подушка лупила Юру по голове до тех пор, пока он не отгадал контрзаклинание. К тому времени Сашка сползла с кровати и, собрав банные принадлежности, объявила, что идёт в душ. В переводе на субтитры это значило, что у остальных есть примерно час свободного времени до её возвращения. Сашка могла сидеть в ванной неограниченное количество времени. Вода творила с ней странные вещи. Когда они ходили на Тибидохское побережье купаться, младшая Бейбарсова не вылезала на сушу часами.
За Сашкой из комнаты потянулась засидевшаяся в гостях Вика. Софья, в соответствие со своим настроением, перебралась на пол и там со знанием дела изучала содержимое раздобытого с такими боями мешочка. Растирала в пальцах жёлтый порошок, принюхивалась, совершала над ним какие-то свои зельеварские манипуляции. Юра скептически подозревал, что она пытается вычислить его природу. Ну удачи ей. Ни у кого из специалистов Магщества пока не получилось.
Бейбарсов прикрыл глаза. Он испытывал ощущения, как если бы извергался Везувий***, а он сидел на деревянном стульчике в самом центре кратера. А он-то думал, у него был сложный день! У него каждая клетка тела инеем покрывалась, когда он думал, сколько раз за сегодня мог перестать быть чьим-то близнецом и в этот момент даже об этом не подозревал. Везувий плевал ему в лицо ужасом, негодованием, злостью на себя и капелькой зависти размером с озеро Лох-Несс.
– Я останусь, – коротко объявил Юра сидящей на полу Софье.
Та отвлеченно кивнула, как чему-то самому собой разумеющемуся. Бейбарсов хмуро сдвинул брови. Ему вспомнилась мамина выволочка за некорректное поведение с одним из Сашкиных прилипал в августе: «Не делай вид, что ты не был в курсе, что когда-нибудь придётся поделить друг друга с кем-то ещё – и тебе, и ей.» Это было правдой. Когда-нибудь у них обоих будут свои, отдельные семьи, и не будет больше ни археологических экспедиций по Тибидохсу, ни перерывания её шкафа в поисках своей одежды, ни, тем более, ночёвок в одной постели. Возможно, они даже не будут видеть друг друга по целым дням, а то и неделям. Когда-нибудь. Но не сегодня.
Сашка вернулась через полтора часа вся красная из-за горячей воды, и Софья, к тому времени безрезультатно кончившая свои эксперименты и наскоро изготовившая мазь от ожогов, сменила её в девчачьей ванной комнате на этаже. На душ и мытьё головы у неё ушло пятнадцать минут, несмотря на то, что Софьины волосы в распрямленном состоянии, хотя и не достигали Сашкиной длины, но тоже были далеки от каре. Когда старшая Бейбарсова вернулась, сгонявший к себе только чтоб переодеться в пижамные штаны и старую футболку Юра уже дрых с Сашкой. Толстый Контрабандный, вернувшийся с вечерней пробежки за замковыми крысами, вскочил на подушку и улёгся прямо над головами близнецов. Кончик его хвоста сунулся Юре в лицо.
– Саш, волосы… – сквозь полудрёму недовольно проворчал Юра, отмахиваясь от хвоста. Сашка завозилась, не открывая глаз, повернулась к брату лицом, и оба заснули как убитые.
Софья, подавив в себе желание забраться на кровать к близнецам, нырнула под собственное одеяло и погасила свет, хотя сама спать не хотела. Блюдце её зудильника мерцало в темноте комнаты ещё час.
Комментарий к Бонни и Клайд *Бо́нни Па́ркер и Клайд Бэ́рроу – известные американские грабители банков, действовавшие в 30-е годы XX века. Они доставили властям нескольких штатов достаточно проблем, чтоб было принято решение не брать Бонни и Клайда живыми. Их машина была расстреляна на дороге из засады отрядом из четырёх техасских рейнджеров. В тело Бонни попало около 60 пуль, в Клайда – около 50.
**Юра имеет в виду фильм 1967-го года. В нём достаточно много визуальных неточностей, но сюжет ближе к общеизвестной истории, чем в фильме 2013-го года.
***Везу́вий (итал. Vesuvio) – действующий вулкан на юге Италии, примерно в 15 км от Неаполя.
====== ...Да жёстко спать ======
– Ты взрослая, умная женщина! – патетически начал Лён явно в угоду Старейшинам, умиленно внимающим ему поодаль.
«Ни то, ни другое, ни третье», – подумала я.
(с) Ольга Громыко. Профессия: ведьма
Комната Виолетты больше походила на походной шатёр Шамаханской царицы, чем на спальню магспирантки-третьекурсницы какой-либо школы для трудновоспитуемых магов – по крайней мере, непосредственно Виолеттина её половина. Обзор на вторую часть комнаты, принадлежащую Марте, как и стены с потолком, был тщательно задрапирован воздушными тканями всех оттенков жёлтого и красного, за которыми грозной тенью покачивалась на цепи боксёрская груша. Старшая Гломова выгодно использовала интерьер для создания – прежде всего, у себя, – иллюзии, будто комната принадлежит ей всецело и безраздельно. Способствовало этому и заклинание-заглушка, намертво приклеенное на воздушную перегородку и избавляющее как Виолетту от саундтреков Мартиных сражений с грушей, так и Марту от звуков не менее агрессивных сражений старшей сестры с бесконечным конвейером её кавалеров.
– О-бал-деть! – поражённо выдохнула Виолетта, засунув за щеку виноградину.
– Ага. Представляешь? – Софья, нагнувшись к объёмному прозрачному пакету под носом у Гломовой, ампутировала у виноградной грозди ещё одну конечность. – А всё это время я со спокойной душой заполняла классные журналы в кабинете у Клоппа.
Безжалостно пережевав ягоду вместе с косточками, Бейбарсова окинула критическим взглядом идеально круглую кровать, занимавшую почти всё место на Виолеттиной половине комнаты. Сама Виолетта, как обычно, развалилась по её центру, словно фирменный десерт шеф-повара на блюде. Одна из полукругом провисающих с потолка драпировок почти закрывала Софье обзор на то немногое свободное от кровати пространство, на котором ютились расписанный фазанами шкаф и восточный многоугольный столик, на котором блестели изумрудами Виолеттины любимые серьги и лениво курились вонючим ароматом палочки благовоний. Вся стандартная школьная меблировка перекочевала на сестрину половину. Изгнан был даже письменный стол: старшая Гломова предпочитала медитировать над домашними заданиями, не вылезая из-под вытканного тонконогими журавлями одеяла.
– Вы дикие. Вы все! – Виолетта ткнула пальцем в Софью.
Старшая Бейбарсова открыла и захлопнула рот, передумав возражать. Затем встала на цыпочки и прошлась босыми ногами по стыку плетеного половика с вурдалачьей шкурой.
– Лео хороший мальчик! – всё же назидательно вздёрнула она широкие брови.
– А, Лео! Всё время про него забываю! – поморщившись, беспечно зевнула Виолетта.
Софья обиженно уставилась на подругу.
– Вспомнишь! Когда нас троих дружно прикопают где-нибудь под кустом за всё, что мы сделали, – жизнерадостно пообещала она.
Отпихнув кулёк с виноградом, Гломова перекатилась на спину и, смиренно сложив ладони на животе, закинула ноги на стену. Одета она была только в блестящие шорты да художественно изрезанную майку: отопительные амулеты свисали с центра «шатра» целой гроздью.
– Это что?
Виолетта предприняла смелую попытку скосить вниз и без того косящие глаза.
– В твоём-то возрасте пора бы уже знать, моя дорогая! – громко хохотнула Гломова, прядью безбожно секущихся волос обматывая пару засосов у основания шеи.
– Откуда берутся засосы, я в курсе, – елейно заверила её Софья. – Я спрашиваю про вот это.
С этими словами она, опершись ладонью о кровать, нагнулась над Виолеттой и сунула той под нос одну из её же рук, на предплечье которой расплывались пять лиловых синяков: четыре на внешней стороне, и один на внутренней. Другие синяки, менее обличающие, скакали то там, то сям по Виолеттиным ногам и по плечам.
Старшая Гломова сердито фыркнула. Выдернув у Софьи руку, она сняла ноги со стены и рывком села на кровати.
– Мальчик увлёкся!.. Ой, ну что ты так смотришь? Аж тошно! Наколдовать тебе рясу с Библией? – ехидно огрызнулась Виолетта, подцепляя с пола халат и запахиваясь в него.
– Да при чём тут!.. – Софья зло тряхнула курчавым хвостом. – Ты совсем самоуважения не имеешь, да? Приколы приколами, но это же больно! У тебя что, мимо сознания идёт, что твои антиморальные загоны начинают трансформироваться в мазохизм? Причём явно не по твоей инициативе! Ну?
– Хватит орать.
– Я не ору! Я интересуюсь: тебе приятно было?
Виолетта с шумом втянула в себя воздух и задрала голову, изучая переплетения тканей под потолком. Мрачное выражение её лица могло бы повествовать о чём угодно, кроме удовольствия. Чуть ли не впервые старшая Гломова не пыталась обрубить подобный разговор на корню, и Бейбарсова, ловя кикимор, пока болото сохло, вцепилась в неё мертвой хваткой.
– Они это делают – кроме того, что они явно невоспитанные козлы! – потому что ты так себя поставила. Хрен бы этот тип посмел на той же Тарабаровой хоть один синяк оставить – она бы откусила ему голову! А ты заигралась в свой образ богатенькой беспардонной тусовщицы, у которой слова «нет» в лексиконе на любую форму развлекалочек не водится. И знаешь что? Да чхать, если бы это тебе нравилось, если бы это была ты, а не картонная такая фигурка Гробыни Склеповой, за которой ты как за щитом сидишь, согнувшись в три погибели, в идиотской убеждённости, что, если ты из-за неё разогнёшься, тебя не долюбят, не дооценят и признают общественно негодной! И сколько раз повторять, что единственное, что есть «уродливого» и «ненормального» в твоих глазах – это три килограмма зелёных теней и подводка до ушей? – Софья, выдав всю эту копившуюся в ней месяцами тираду на одном духе – на случай, если её попытаются в очередной раз перебить, – пыхнула, сдувая с лица невесомую рыжую прядь, и упёрла руки в бёдра.
Виолетта втянула щёки и мрачно поглядела на неё с кровати.
– Критикуешь – предлагай.
– Завязывай! Психологическому возрасту пора садиться на велосипед и догонять физический, Ветта.
– Ладушки! Всенепременно, – с удивительной готовностью идти на встречу Гломова хлопнула в ладоши и тут же пакостно добавила: – Сразу после тебя! Как только ты прекратишь ломаться с Лотковым.
Виолетта сгримасничала маленькую победную улыбочку замолкнувшей Софье и, посчитав партию выигранной, снова потянулась к пакету винограда. Но тут Бейбарсова сделала ход конём.
– А договорились!
Виолетта подавилась виноградом.
Софья с размаху приземлилась на край Виолеттиного ложа и с чувством дала ей по хребту кулаком. Гломова прокашлялась и с ужасом уставилась на Бейбарсову.
– Что ты там сказала? Со мной приключилась слуховая галлюцинация.
Софья сделала странное выражение лица и, сгорбившись, сунула руки между колен.
– Всё ты слышала! Насчёт Мишки… В общем, он кое-что сделал – вернее не сделал – Четырнадцатого, и, тщательно проанализировав данный факт на трезвую голову… – Софья со стоном провела ладонями по лицу, словно дальнейшие слова добывали из неё пыточными инструментами, – Теперь я допускаю возможность, что по крайней мере не всё на мой счёт у него в голове – блажь. И, конечно, мне нравится Мишка. Я до сих пор убеждена, что всё это должно работать не так, но… Может, мне действительно стоит попробовать ещё разок вылезти из зоны комфорта, а тебе, наконец-то – из дискомфорта? Так, в порядке рабочего эксперимента.
– То есть?
– Я прекращаю ждать у моря погоды и пробую повстречаться с Мишкой. Ты завещаешь свой шкаф и косметику близняшкам и пытаешься освоить тяжёлое искусство быть самой собой, – спокойно подытожила Софья.
Виолетта прижмурила большой голубой глаз. Софья могла с точностью сказать, что предложение казалось той заманчивым: уж слишком любопытно было Гломовой полюбоваться, как Софья будет воплощать в реальность свою часть сделки.
– Забились! – чмокнув губами, Виолетта живо протянула Софье ладонь. Ворох браслетов на её запястье заколыхался, мелодично позвякивая.
Ладонь Софья презрела.
– Нет, Ветта. Громусом, – ненатурально мягко поправила она, улыбнувшись.
Виолетта раздражённо раздула ноздри.
– Тебе не говорили, что ты слишком хитрожопая?
– Нет. Это бытовая мудрость. Наследственная.
– Мудрость – это как раз и есть культурный псевдоним хитрожопости, – проворчала подруга.
Две молнии – одна за другой – сухо треснули в нагретом воздухе комнаты. Пасовать было некуда.
– Дамы вперёд! – Виолетта многозначительно указала Софье на дверь.
– А ты кто? – фыркнула Бейбарсова, с тяжёлым вздохом сползая с кровати (на то, чтоб добраться до края Виолеттиной спальной арены, у неё ушло некоторое время).
– А я не дама, – грустно ухмыльнулась Гломова, снова откидываясь спиной на простыни.
Во второй половине февраля Запретную Рощу справедливо можно было считать важным военным объектом. Решись маленькая армия настоящих, высококачественных русских дураков под предводительством своего знаменитого воеводы Ивана захватить Буян – достаточно было бы просто пропустить её на территорию Рощи для безоговорочной деморализации и полной капитуляции противника.
Роща ослепляла. Десятисантиметровый слой инея гнул тонкие оледеневшие плети берёзовых ветвей к искрящейся сугробами земле. Деревья близко росли друг к другу, не позволяя разглядеть за своим частоколом и ближайших кустарников. Редкие, налепленные на белоснежные берёзовые стволы чёрные кляксы коры не спасали судорожно начинающий метаться в поисках цветной отрады глаз. Пробираясь через Рощу, Софья живо воображала себе, как её сетчатка дымится, словно вампир на Гавайях.
Угрожающими её зрению красотами любоваться не хотелось. Шагая, Бейбарсова только изредка бросала взгляд вперёд, корректируя направление движения, всё же остальное время пялилась на свои коричневые ботинки и торчащие из голенищ, радующие глубокой и чужеродной здесь синевой штаны (они были из вельвета). Ноги приходилось вытягивать из сугробов с усилиями – ни о какой тропинке здесь, разумеется, и речи не шло – так что к тому времени, как Софья добралась до противоположной границы берёзовых насаждений, она порядком взмокла под курткой. Можно было, конечно, и не торопиться – тем более, что конечная цель её похода отнюдь не поддавала Бейбарсовой прыти – но, помимо риска для своего прекрасного и любимого зрения, уж очень Софье здесь было неуютно.
