Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц)

В этот момент равнодушный голос диктора в аэропорту объявил о том, что регистрация на рейс Торонто-Ковингтон заканчивается через двадцать минут. Нине, как ни хотелось этого делать, пришлось попрощаться с братом и родителями. В этот раз всё обошлось без слёз, хоть Нина и думала, что не сдержится: очень тоскливо ей было возвращаться в город, где у неё совершенно нет родных, и где она не сможет, как в детстве, обнять маму перед сном, или послушать забавные истории от старшего брата. Микаэлла и Николай тоже сумели сдержать эмоции, но Нина не видела, с какой тревогой и страхом смотрели вслед ей они, когда болгарка, попрощавшись, отправилась к стойкам регистрации и вскоре скрылась в толпе пассажиров. «Боже, сохрани её и убереги впредь от таких поступков», – мысленно произнесла мать.

– Как я за неё волнуюсь, – прошептала она. – Она так переживает из-за всего случившегося.

– Всё будет хорошо, – как мантру, проговорил Николай. – Я не знаю, как это назвать, но я почти уверен в том, что всё это со временем сгладится. И вся эта история с Йеном… Попомнишь мои слова, это ещё не конец. Какое-то внутреннее ощущение подсказывает мне, что он ещё вернётся, хоть и не сейчас.

– Дай бог, – ответила Микаэлла.

В скором времени семья вернулась домой.

Несмотря на огромное количество пассажиров, регистрация на рейс прошла быстро, так что уже спустя несколько минут Нина, поудобнее расположившись в кресле в зале ожидания и подключив свой смартфон к сети Wi-Fi аэропорта, не защищённой паролем, читала новости в «Твиттере» и переписывалась с Кэндис. Вдруг характерный звук щебетания оповестил девушку об обновлении в ленте. Болгарка взглянула на экран. Там красовалась надпись: «Обновление в ленте пользователя Йен Сомерхолдер @iansomerhalder: «Мысль на сегодня – Люди меняются и забывают сказать об этом друг другу. Лилиан Хеллман, драматург (1905-1984) » Первая запись Йена за последнюю неделю. Нина нахмурилась. Она не хотела принимать цитату, выложенную Сомерхолдером в сеть, на себя, но всё же почувствовала неприятный укол где-то внутри. Не было похожим на её бывшего бойфренда то, что он выкладывал в соцсети что-то, так или иначе связанное с его личными переживаниями. Нина вздохнула и поспешила выйти из «Твиттера», постаравшись не обращать внимание на такие мелочи и не искать в них какой-то скрытый смысл. Однако у журналистов были другие мысли на этот счёт: едва публикация появилась в аккаунте Йена, в интернете, а затем уже и в печатных изданиях, среди которых были и уважаемые и достоверные, появились первые статьи о том, что Добрев и Сомерхолдер расстались. Главным доводом была не только цитата, выложенная Йеном на своей страничке в сети, но и отсутствие совместных фотографий в течение уже более чем двух месяцев, а также тот факт, что Нина отправилась в Торонто одна, а не с бойфрендом, как это обычно случалось раньше. Йену и Нине предстояло перенести настоящий информационный террор от журналистов, которые через несколько дней начали обрывать не только телефоны их агентов, но и мобильники их самих. Впрочем, сейчас они оба ещё могли жить относительно спокойно: среди фанатов появились невесть откуда взявшиеся слухи о том, что в своём аккаунте в том же «Твиттере» брат Йена якобы опроверг информацию о его расставании с невестой, заверив, что вместе с ней в Торонто он не уехал из-за напряжённого рабочего графика, который в этот раз не сошёлся с Нининым. Все эти убеждения, конечно, были абсурдны хотя бы потому, что последнее сообщение Боба, опубликованное им в «Твиттере», было датировано 12 апреля, но, тем не менее, поклонники этому всему верили, чем несколько ослабили напор журналистов.

Фотосессия Нины и Йена для «Penshoppe» была назначена на следующий день и обещала занять много времени. Они оба были взволнованы, осознавая перспективу провести весь день вместе, только вот Добрев, в отличие от Сомерхолдера, признаться себе в этом не боялась, хоть и старалась не показывать своих эмоций никому, сохраняя внешнее спокойствие.

Когда Нина, приехав в студию, увидела там Йена, который уже активно готовился к съёмке, она почувствовала, как к горлу подкатывает комок, а сердце начинает биться быстрее. Нет, она не сможет смотреть на этого человека спокойно и равнодушно. По крайней мере, сейчас. Но Добрев поклялась себе не поддаваться эмоциям и оставаться профессионалом до конца, не путая работы и личную жизнь. Николина глубоко вдохнула и переступила порог студии, поздоровавшись с фотографом и организаторами.

– Привет, – кивнула она, оказавшись рядом с Йеном.

– О, привет, – достаточно дружелюбно ответил он, разве что только не улыбнувшись, что видеть Нине пока было непривычно: ещё недавно, стоило Сомерхолдеру увидеть её, даже на расстоянии нескольких десятков метров, он неизменно расплывался в счастливой улыбке.

На подготовку к съёмке ушёл почти час. По истечении этого времени Йен и Нина спустились в студию, где снова встретились с фотографом, который вкратце должен был рассказать им о планах на этот день.

– Господин Сомерхолдер, мисс Добрев, – обратился фотограф к актёрам, но Йен тактично перебил его.

– Джексон, простите, можно перебью? Давайте мы перейдём на «ты» и будем называть друг друга по именам? Я думаю, здесь никто против не будет, – сказал брюнет. – Да, Нина?

– Конечно, – энергично закивала болгарка в знак согласия.

– Замечательно, – сказал фотограф. – Нина, Йен, я думаю, вас уже предупредили о том, что фотосессия будет длиться долго – скорее всего, до вечера, часов до семи-восьми. Съёмка будет проводиться не только в павильоне, но и на улице – если быть точным – на крыше здания. Если что, не беспокойтесь, его высота – пять этажей, подниматься по пожарной лестнице нужно не будет, – рассмеялся Джексон. – Возможно, что будет немного жарко, но нужно будет сделать всего пару снимков, так что это не займёт много времени. Если почувствуете какой-то дискомфорт, дайте знать сразу, устроим перерыв. У вас есть какие-то вопросы по организационной части?

– Нет, – в один голос ответили ребята.

– Отлично, тогда я расскажу вам несколько слов о концепции. Было бы замечательно, если бы в этой фотосессии поклонники увидели в вас не актёров Нину Добрев и Йена Сомерхолдера, не героев – Деймона и Елену, а моделей. Йен, у тебя уже есть опыт работы в этой области, я думаю, ты понимаешь, о чём я.

– Да, – отозвался Йен. – Эмоции не надо показывать.

– Точно, – ответил Джексон. – В такого рода фотосессиях важно даже не лицо того, кто рекламирует бренд (покупатели и так будут привлечены личностями, задействованными в ней), не его мимика, а пластика. Именно то, как вы встанете, как повернётесь, куда положите руку, будет зависеть то, как на вас будет сидеть одежда и насколько привлекательно и стильно это будет смотреться со стороны. Уловили суть?

Актёры снова закивали.

– Целевая клиентура – люди вашего возраста – 25-35 лет, плюс-минус пять лет, зависит от вкусов и стиля в выборе одежды. Поэтому постарайтесь подумать о том, как должны выглядеть знаменитости, рекламирующие бренд, одежду которого вы, определённо, купили бы, увидев, допустим, билборд с их фото. Ну, вот, пожалуй, и всё, что я хотел сказать. Если есть вопросы, задавайте.

– Нет, – ответили Сомерхолдер и Добрев. – Всё предельно ясно.

– Отлично, – сказал Джексон. – Тогда предлагаю начать.

Время медленно потекло своим чередом. В помещении из-за студийного освещения быстро стало жарко, однако перерывов ребята практически не делали: работа затянула их, и им уже поскорее хотелось увидеть результаты. Фотограф время от времени показывал им получившиеся снимки, и Йен, и Нина, остались ими очень довольны.

Нина, сама того порой не замечая, часто смотрела в сторону Йена, когда Джексон делал одиночные фотографии. В чёрной кожаной куртке, такого же цвета поло, синих джинсах и черных кроссовках с белой подошвой, немного лохматый и с лёгкой щетиной, Сомерхолдер казался ей очень сексуальным и привлекательным. Её восхищало в нём то, как расслабленно он чувствует себя, работая: он постоянно шутил, разговаривал с фотографом, при этом совершенно не мешая съёмке. Что и говорить, в этой индустрии Йен чувствовал себя как рыба в воде. Нина так не могла: она разговаривала с фотографом, организаторами и Йеном в нечастых перерывах, но отвлекаться во время фотосъёмки уже не могла, выглядя предельно сосредоточенно и серьёзно. Впрочем, по качеству фото Нины ничем не уступали снимкам Йена.

Ближе к трём часам дня, когда вовсю светило солнце, как и было задумано, было решено на время переместиться на крышу. Высоты Нина боялась с детства, но виду коллегам не показывала. О её фобии знал только Йен и, увидев, как его бывшая девушка, подойдя к перилам и взглянув вниз, немного задрожала, сказал ей на ухо: «Если очень боишься и не можешь справиться со страхом, я могу в кадре взять тебя за руку, приобнять или ещё что-нибудь. Обыграем, в общем.» Нина была удивлена такой поддержке Йена, но благодарна ему за неё. Она понимала, что это не проявление чувств, а, скорее, дань вежливости, но ей радостно было видеть то, как спокойно он держится рядом с ней. Нравилось всё происходящее и Йену: поначалу он думал, что даже не сможет разговаривать с Ниной без грубости и отвращения, но ему легко с ней работалось. Эти две недели, что они друг с другом не виделись, явно пошли на пользу им обоим, хоть время и не залечило их раны.

В конечном итоге, впрочем, никому никого обнимать не пришлось: фотограф попросил Добрев положить руку на колено Сомерхолдеру, и это, как ни странно, помогло ей успокоиться и отработать «на отлично».

В целом, фотосессия проходила безо всяких проблем и каких-либо задержек, и все задействованные в ней стороны остались довольны проделанной работой. Йен и Нина освободились примерно к восьми часам вечера. Уже собираясь домой, Добрев услышала разговор брюнета – говорил он, по всей видимости, с Полом. Йен говорил громко и много смеялся, хоть и был раздражён.

– Пол, я с этой Эмили ржать не перестаю уже третий день. Клянусь, стабильно по 7-8 звонков, и это я ещё не все считаю! Слава Богу, у нас сегодня с Ниной фотосессия была, я телефон оставил в кармане. Прихожу, в предвкушении просматриваю журнал входящих – рекорд, Уэсли! 11 пропущенных от бабы, с которой я имел неосторожность когда-то переспать и которая, видимо, уже обрисовала себе домик на Гавайях, особняк в Майами, три машины, пятерых общих детей и счастливую жизнь со мной. Что говоришь? Пол, если я с ней переспал по пьяни, это не значит, что у меня к ней есть чувства. Я не люблю всё то, что имею обыкновение трахать, черт побери. Сменю нахрен телефонный номер, надоело уже. Она была так хороша в постели, господи… И оказалась такой дурой. Хватит читать мне нотации, зануда! Я не обещал ей жениться или ещё что-то. Ну да, да, признаюсь, говорил, что перезвоню. Ну, может, я и перезвонил бы. Лет через пять. Может, к тому времени я успел бы соскучиться.

Нина опустила глаза. Похоже, Сомерхолдер ушёл «в загул». Господи, ну какая ей уже разница? Он чужой, такой далёкий, он всего лишь коллега, даже, наверное, уже не друг. Тогда почему ей так неприятно слышать о его любовных похождениях? Как будто бы он ей изменил… Ответ был очевиден. Нина очень надеялась, что за эти две недели мысли о Йене и чувства к нему хоть немного отпустят её, но ошибалась. В Торонто она действительно почти о нём не думала, но стоило ей встретиться с ним вновь, как чувства вспыхнули с новой силой. Ей было очень страшно думать о том, что он уже обнимал другую, целовал её, шепча слова любви, пусть это и было, по всей видимости, только на одну ночь. Болгарка с грустью усмехнулась, подумав: «Да, Добрев, что же с тобой будет, когда у него появится девушка? Жена? Дети? Наверное, загремишь в психушку, не иначе…» Разумом она всё прекрасно понимала, но сердце было сильнее его. Впервые Нина так сильно хотела разлюбить человека, забыть обо всём том, что её с ним связывало. Но, кажется, чем сильнее было её желание, тем яснее она понимала, как тоскует без него. Добрев никогда бы не поверила в то, что будет так много думать о своих чувствах и ощущениях. Но ничего поделать с собой она не могла. Почувствовав, что в глазах стоят слёзы, Нина поспешила к выходу, не желая больше слушать чужие разговоры. У выхода она столкнулась с Йеном.

– О, ты тоже уже уходишь, – пробормотал он, явно не зная, что сказать. – Спасибо за работу. До встречи.

– Тебе тоже спасибо. Хорошего вечера, – кивнула в ответ Нина, быстрым шагом выйдя из здания и сев в такси, которое уже ждало её неподалёку.

Уже в машине он услышала звук входящего сообщения. Оно было от Никки Рид, с которой Нина достаточно тесно общалась. Они часто проводили время вместе; Никки была знакома с Йеном, Нина – с её мужем, музыкантом Полом Макдональдом, так что можно сказать, что они дружили семьями. Однако последний раз, когда Нина переписывалась с Никки, был неделю назад, и вновь увидеть сообщение от подруги болгарка не ожидала. Нина разблокировала смартфон и увидела единственный вопрос, написанный большими буквами: «ВЫ ЧТО, РАССТАЛИСЬ С ЙЕНОМ?!»

====== Глава 13 ======

Нина, увидев сообщение от Никки, почувствовала сильнейший прилив злости. „Интересно, кто так здорово поработал сарафанным радио?“ – подумала с негодованием болгарка.

„Ну, во-первых, привет“, – именно так начала Николина ответное сообщение для подруги. – „А во-вторых, откуда появились такие вопросы?“

Нина никак не могла понять, как всё могло сложиться так, что о её расставании с Йеном не узнал никто из её близких друзей, кроме Пола, ни один человек из каста, а Никки, находившаяся в этот момент в Лос-Анджелесе, была в курсе последних событий. „Журналисты“, – пронеслось в голове у Нины, однако ответ, который вскоре пришёл от Никки Рид, опроверг догадки болгарки.

«Мы разговаривали с ним вчера вечером, он был подавлен и зол. Толком ничего не рассказал, говорил только, что вы поссорились вдребезги и что он видеть тебя не хочет. Грязью он тебя полил конкретно: я устала считать на „эгоистичной стерве“ и „лживой суке“. Я, конечно, была шокирована такими заявлениями, поэтому решила написать тебе.»

Нина читала сообщение Никки и не верила своим глазам. Неужели Йен рассказал Рид о их с Ниной ссоре? На Сомерхолдера это было совсем непохоже. Личная жизнь Йена всегда была темой, на которую им было наложено строгое табу в разговорах со многими друзьями и знакомыми. Исключением являлся, разве что, Пол, так как с Йеном они знали друг друга не первый год, и Сомерхолдер был уверен в друге, как в себе. Переживал ли Йен всё произошедшее настолько тяжело, что решил поступиться своими принципами, Нина не знала. У неё не было причин не верить Никки: они с Йеном действительно достаточно быстро нашли общий язык, когда Добрев познакомила их, и с тех пор общались близко, поэтому тот факт, что Йен якобы позвонил давней подруге, не вызвал у болгарки сильного удивления. Кроме того, Никки и Нина дружили уже достаточно давно, и Рид никогда не была замечена во лжи. Вместе с этим Нине совсем не хотелось верить и в то, что Йен, как последняя болтливая студентка-сплетница, рассказал обо всём подруге своей уже бывшей девушки, прекрасно понимая, что Добрев, так же, как и он сам, не терпевшая вмешательства в свою личную жизнь, этого никогда бы не одобрила.

„Что конкретно он тебе сказал?“ – спросила болгарка.

„Знаешь, у меня сложилось такое ощущение, что он звонил не совсем в трезвом состоянии, потому что подробностей он так и не рассказал. Говорил только, что не ожидал предательства с твоей стороны и что ему очень больно. И ещё он что-то постоянно говорил про детей… Ах да, он ещё, оказывается, отменно матерится. В общем, для меня вчера был вечер открытий. Что у вас стряслось?“

Нина закусила губу. Всё, что говорила Никки, было похоже на правду, в том числе и предположение о том, что Йен звонил ей не совсем трезвым: алкогольной зависимости у Сомерхолдера, конечно, не было, но когда в его жизни наступала тёмная полоса, порой он не гнушался искать некоторое успокоение в виски и коньяке. Доказательством этому послужил и тот вечер, когда Нина рассказала Йену о произошедшем: тогда он уехал в бар и вернулся оттуда далеко не в самом трезвом состоянии. Нине было мерзко осознавать всё то, о чём рассказала Никки: меньше всего она уважала мужчин, которые начинали обсуждать свои предыдущие отношения с общими друзьями и, как говорят, плакаться им в жилетку. Ей не хотелось снова возвращаться к теме их с Йеном отношений, но она чувствовала, что ей необходимо поговорить с ним начистоту и всё выяснить. Девушка вдруг ощутила, как в ней быстро разгорается раздражение: Никки она почти поверила.

„Да, мы расстались“, – ответила Нина, не видя смысла в том, чтобы скрывать очевидное. „Долгая история, в сообщения не уложить. Прости, не хочу сейчас об этом говорить. Пусть пройдёт немного времени. Надеюсь, ты меня поймёшь.“

Добрев, отправив сообщение, положила телефон в сумочку. Никки ответила ей словами поддержки, выразив понимание и извинившись за вторжение в личное пространство, но Николина об этом уже не читала. Она и подумать не могла, что на самом деле за этими словами скрывалась искренняя радость всему тому, что произошло между ней и Йеном. „Теперь всё будет иначе“, – подумала про себя Никки и с довольным видом и с чувством облегчения ушла собираться на вечернюю пробежку.

Николина не знала многого. Она не знала, что в действительности лишь малая часть из всего того, что рассказала подруга, было правдой. На самом деле, о расставании Добрев и Сомерхолдера девушка узнала из таблоидов, а не от Йена. Конечно, сначала ярким заголовкам Никки не поверила: кому, как не ей, знать, что журналисты постоянно преувеличивают полученную информацию, чтобы привлечь внимание читателей. Однако она также прекрасно знала, что дыма без огня не бывает. Никки достаточно хорошо знала Нину, и для неё стал неожиданностью внезапный отъезд болгарки в Торонто. Обычно по окончании очередного сезона в родной город Николины влюблённые ездили вместе и гостили у Микаэллы и Николая по две-три недели перед тем, как улететь в жаркие страны – для ребят это уже стало своеобразной традицией. Непохоже было на Нину и полное отсутствие каких-либо упоминаний о Йене в общении: раньше болгарка охотно делилась их общими планами на ближайшее будущее, если друзья интересовались, рассказывала о разных забавных случаях, происходивших с ними на съёмочной площадке и за её пределами. Теперь же Нина старательно избегала разговоров о Сомерхолдере, а на вопрос Никки о том, как дела у Йена и как продвигается работа его фонда, ответила коротким „всё нормально“ и поспешила увести диалог в другое русло. Сопоставив все эти факты, Никки пришла к выводу, что, возможно, догадки журналистов небезосновательны, и что в отношениях её друзей не всё так гладко. На самом деле, Никки уже давно ждала такого момента. Нина не знала, что уже второй год подруга плачет ночами в подушку, скрывая переживания от родных и друзей, будучи не в силах справиться с чувствами к её жениху.

…У Йена и Никки было много общего: заинтересованность охраной окружающей среды, любовь к животным, страсть к кино и музыке. Поначалу Йен, Нина и Никки с её мужем Полом Макдональдом встречались и проводили вместе время довольно часто: обе пары очень любили путешествия и не раз оказывались проездом то в Ковингтоне, то в Лос-Анджелесе, где и пересекались друг с другом. Нина искренне радовалась тому, как быстро её близкая подруга сдружилась с её бойфрендом. С самого первого дня знакомства они буквально очаровали друг друга, но, как показало в итоге время, относились они друг к другу совершенно по-разному. Для Йена Никки быстро стала близким товарищем, которому он полностью доверял и у которого мог спросить совета. Никки же вскоре поняла, что этот безумно привлекательный брюнет, в серо-голубых глазах которого она видела бездонный океан, стал для неё кем-то большим, чем просто другом. Сначала девушка старалась гнать от себя эти чувства, думая, что путает дружескую любовь с более сильными чувствами. Однако чем больше она общалась с Йеном, тем сильнее убеждалась в том, что обманывать себя бесполезно – она, замужняя женщина, безвозвратно влюбилась в жениха одной из самых своих близких подруг. Рядом с ним ей всегда было комфортно: у него было потрясающее чувство юмора, он был добр, вежлив, обходителен и по-дружески ласков. У Сомерхолдера Никки всегда могла найти поддержку и понимание, чего ей всегда не хватало в отношениях с мужем. Брак Никки с Полом Макдональдом трещал по швам, и ей было ужасно стыдно перед мужем, который, не понимая причины такого разлада в отношениях, старался исполнять любой её каприз и меняться ради неё. Когда Нина и Йен с головой ушли в работу над „Дневниками“, вследствие чего с Никки и Полом они почти не встречались, а лишь общались в соцсетях и иногда переписывались смс-сообщениями, Рид даже обрадовалась, думая, что, не видя Сомерхолдера некоторое время, она сможет справиться со своими чувствами к нему. Но всё стало только хуже: не имея возможности общаться с Йеном так же часто, как раньше, девушка почувствовала, что начала ревновать его к Нине. Порой, засыпая по ночам, она думала о том, почему она не может жить со своим любимым человеком, почему случилось так, что она влюбилась в того, кто никогда не посмотрит на неё так же, как на Николину. Однажды, увидев фотографию, присланную Ниной с фестиваля Coachella, которая до сих пор стояла на прикроватной тумбочке у Нины в спальне, Никки впервые за несколько лет расплакалась. Незаметно для неё самой в её душе зрело чувство ненависти к болгарке. Отношение Никки к Нине уже не было искренним, но она умело это скрывала, что теперь делать было гораздо легче, потому что Йена и Нину с ней разделяли тысячи километров, лежавших между Ковингтоном и Лос-Анджелесом. Никки Рид никогда пристально не следила за личной жизнью Йена и Нины: её не заботили неоднократно появлявшиеся в прессе заявления о том, что пара рассталась потому, что она прекрасно видела хотя бы то, как эти двое смотрят друг на друга – и это служило ответом на все её вопросы. Однако поняв, что в отношениях Добрев и Сомерхолдера действительно произошёл разлад, Никки уже не могла думать ни о чём другом. В её голове пульсировала единственная мысль: у неё появился реальный шанс влюбить в себя Йена. В этот момент ей, кажется, уже было совершенно наплевать на то, что она пока замужняя женщина: ради призрачного шанса на совместное будущее с Йеном она была готова на многое, а свойственные любому влюблённому человеку эйфория, наивность и вера в то, что мечты ещё могут стать реальностью, мешали взглянуть на ситуацию трезво и представить, какие последствия могут иметь её действия в будущем.

…Несмотря ни на что, в поведанной Нине истории была и доля правды. Йен действительно звонил Никки прошлым вечером, в очередной раз напившись в баре. Однако ничего о Нине и их расставании подруге он не говорил. Хоть Сомерхолдер и был пьян, он ещё неплохо связывал отдельные слова в предложения, а потому мог поддержать некоторые темы для разговора. Рид, почувствовав, что Йен нуждается в дружеской поддержке, не стала отправлять его проспаться, а немного поговорила с ним сначала о съёмках, потом о виски, затем о планах на лето. Затронув тему отпусков, Никки, сама того не заметив, упомянула в разговоре Нину и поняла, что это её шанс выведать правду: в трезвом состоянии Йен никогда бы не сказал ей ничего о своих отношениях с Добрев, но в данный момент „трезвый“ было последним словом, которым можно было бы охарактеризовать Сомерхолдера, поэтому Рид решила рискнуть. И потерпела фиаско. Йен, услышав о Нине, холодно ответил лишь, что на данный момент она находится в Торонто, в то время как сам он остался в Ковингтоне, чтобы уладить некоторые дела с фондом и принять участие в нескольких фотосессиях. По тону друга Никки всё поняла, хоть толком ей ничего узнать от него так и не удалось. Закрепить „эффект“ она решила смс-кой Нине, в которой она изложила произошедшую историю „на свой лад“, добавив в неё несколько деталей, которые могли бы опустить Сомерхолдера в глазах его бывшей девушки. А заодно и натолкнуть её к разговору о том, что между ними произошло. В общем-то, подробности их расставания Никки были и не нужны: главным для неё было лишь убедиться в том, что Нина и Йен действительно разошлись и сделать так, чтобы болгарка на него сильно разозлилась.

Ожидания Никки сбылись: всё написанное ею произвели на Нину сильное впечатление, и всю дорогу от студии до дома она не могла найти себе места от негодования. Кажется, впервые Сомерхолдер так её разозлил. „Трепло!“ – несколько раз повторила про себя Нина, стискивая зубы. В ней бушевал ураган эмоций: негодование, отчаяние, ненависть к тому, что сделал Йен. Тем не менее, Нине удалось сохранить холодный рассудок и понять, что лучше поговорить обо всём с самим Сомерхолдером, дабы потом попросту не сорваться на него и не поссориться вдрызг, что грозило отразиться на их совместной работе: всё-таки они люди, а не роботы, которым чужды любые чувства. Добравшись наконец до дома, Нина почувствовала дикую усталость: сказался двенадцатичасовой рабочий день. Холодный душ помог ей немного взбодриться и заодно успокоиться. Нина расположилась на диване в гостиной с телефоном в руках. Вкладка „контакты“ была открыта на заветном номере Йена. Хоть Добрев была на эмоциях, она несколько минут медлила, прежде чем отправить абоненту „Смолдер-Холдер“ смс, размышляя о том, нужно ли затрагивать эту тему. Но в этот момент она вспомнила о том, как Йен её якобы называл в разговоре с Никки, и это разожгло в ней злобу с новой силой, развеяв последние сомнения.

„Йен, у тебя есть свободные полчаса? Думаю, нам нужно поговорить“, – именно такого содержания было сообщение, отправленное Ниной Сомерхолдеру. Как ни странно, ответ пришёл практически мгновенно.

„Есть. Что случилось?“

„Ничего сверхъестественного и мегамасштабного, но нам нужно встретиться лично. И было бы очень неплохо, если бы это произошло сегодня“, – ответила Добрев.

Йена удивили смс от Нины. Сначала он подумал, что таким образом она снова хочет поговорить с ним о их отношениях, но в конечном итоге решил всё же не обгонять события и ничего ей не говорить о своих предположениях, потому что понимал: вряд ли Нина пыталась бы вернуть его таким способом.

„Хорошо“, – написал мужчина. «Я могу минут через сорок. Давай встретимся в ресторане „Astoria“, думаю, до туда мы оба сможем добраться быстро.»

Нину предложенный Йеном вариант полностью устроил и, согласившись и условившись встретиться там как раз минут через сорок, она отправилась к этому ресторану.

Когда Добрев вошла в помещение, то не сразу отыскала глазами среди посетителей Йена. Сначала она подумала, что он задерживается, но её мысли опроверг знакомый голос, который она услышала через несколько мгновений. Йен расположился за столиком у окна и пригласил Нину сесть за него.

– Так что произошло? – поинтересовался Йен после того, как пара заказала два кофе.

– Йен, скажи, пожалуйста, ты рассказывал кому-нибудь обо всём том, что произошло между нами? – голос девушки звучал на удивление спокойно. Нина в упор посмотрела на Йена.

– Ну да, вышел на улицу с плакатами, – в свойственной ему манере хмыкнул, пожав плечами, Сомерхолдер.

– Я тебя спрашиваю серьёзно, – холодным тоном проговорила Николина, всем своим видом дав брюнету понять, что ей сейчас не до шуток.

– Нина, ты прекрасно знаешь, что у меня есть свой круг людей, которым я доверяю как себе и с которыми могу делиться какими-то мыслями и переживаниями. Но этот круг настолько узок, что имя каждого, кто туда входит, ты знаешь и сама. Более того, я почти уверен в том, что о нашем расставании этим же людям рассказала и ты.

Нина поняла, что Йен имеет в виду в первую очередь Пола, Торри и Кэндис, но в данный момент эти ребята болгарку интересовали мало.

– Объясни мне, пожалуйста, одну вещь. Почему от нашего общего друга я узнаю о том, что ты мало того что рассказал обо всём случившемся, так ещё и знатно полил меня грязью за моей же спиной?

Йен удивлённо посмотрел на Николину, но в следующее же мгновение вспомнил, что прошлым вечером действительно звонил Никки. Приложив усилия, Йен вспомнил так же и о том, что в их разговоре мелькало имя „Нина“. Неужели он, находясь не в трезвом состоянии, действительно рассказал всё Рид? Как ни пытался, поднять в памяти именно тот момент их разговора Сомерхолдер не мог.

– От какого друга? – спросил Йен.

– Сам догадаешься, если такой разговор был, – отрезала болгарка.

Сомерхолдер откинулся на спинку удобного кресла и посмотрел на Нину.

– Давай начнём с того, что я взрослый человек и сам в состоянии решать, кому рассказывать о происходящем в моей жизни, – начал он.

– Рассказывать о расставании можешь кому хочешь, – перебила его Добрев. – Только вот надо ли при этом называть меня „лживой сукой“ и „эгоистичной стервой“? Ах да, господин Сомерхолдер, я же у Вас с недавнего времени, кажется, ещё и шлюха, – язвительно проговорила девушка и усмехнулась.

Йен не верил своим ушам. То, что он мог рассказать Никки о случившемся за последние две недели, он как-то ещё мог понять. Но оскорблять Нину за её же спиной? „Да это же бред!“ – пронеслось в голове у него, но уже в следующее же мгновение брюнет осёкся: он мало что помнил из их вчерашнего разговора с Рид. Тем более, он был пьян, а значит, свои эмоции в полной мере контролировать не мог. За это ему стало стыдно, но мужское самолюбие не позволило ему признаться Нине в том, что он попросту не помнит о том, что вчера говорил подруге.

– Это ниже моего достоинства, – проговорил Йен. – Если ты считаешь меня базарной бабой, то это лишь твои проблемы.

– Мне кажется, и твои тоже, – ответила Нина. – Потому что, по всей видимости, понятие о достоинстве у тебя несколько смазано, раз ты позволяешь себе такие выходки. Я прекрасно понимаю твои чувства: ты обижен, ты в негодовании… Но не лучше ли всё высказать мне в лицо? Или жилетка друга лучше?

Йена не на шутку разозлили упрёки Нины, хоть он и понимал, что, оправдывая в себя, он, возможно, был неправ.

– Нина, оставь уже в покое эту тему, – сказал он. – Не вмешивайся хотя бы в мои отношения с друзьями и не увлекайся сплетнями. Я высказал тебе свою позицию по поводу того, что я якобы оскорблял тебя за твоей спиной. Не хочешь – не верь, твоё право.

– По-твоему, я ещё и сплетница?

– Ну уж не знаю, – развёл руками Сомерхолдер.