Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 52 страниц)

Ребята кивают.

– Давайте ещё раз попробуем, – скомандовал Гислер, вздохнув и вернувшись на своё место. – Камера! Мотор! Начали!

– Здесь ничего не изменилось за прошедшее время, – с долей радости произнесла Нина в образе Елены.

– Оу, ну я бы с такой уверенностью не говорил, – ответил Сомерхолдер. – Вот Стефану, например, спустя сто пятьдесят лет надоело быть холостяком, так что они с Барби устраивают большую пьянку по поводу… Как она там говорила… А, точно! Их «волшебной июньской свадьбы». Звучит как название фильма, правда?

– Что-о-о? Стефан и Кэролайн решили пожениться?

Деймон засмеялся.

– Так, всё-всё-всё, – сказал он, подняв согнутые в локтях руки. – Больше ни слова об этом дурдоме. Это ты была в отключке, а мне-то пришлось выслушивать эти «где достать живые цветы в таком количестве?», «о боже, мы же ещё не выслали приглашение Рику!», и, наконец, коронное: «Деймон, ты меня терпеть не можешь, поэтому скажешь правду. Итак, это платье меня полнит?»

– Деймон, мои лучшие друзья решили пожениться, а я об этом знать не должна? – с недоумением и долей шутливой обиды воскликнула Елена. – Вот Форбс, даже не сказала ничего…

– Вы виделись с ней всего-ничего. Блонди тебе ещё успеет все уши прожужжать, поверь. Наслаждайся спокойствием пока.

Сомерхолдер притянул к себе девушку, и за этим Гислер наблюдал с замиранием сердца: именно с этого момента и начинались проблемы. Но пока всё шло так, как ему было нужно.

– Тем более, что всё-таки есть кое-что, что за эти годы осталось неизменным, – уже тише проговорил он, нежно касаясь её губ.

Он хотел бы повторять эти поцелуи снова и снова, но мысли о том, что они не одни и это – всего лишь игра, не давали ему расслабиться. Внутри всё сжималось, а руки холодели.

– М-м-м… – с нескрываемым наслаждением протянула девушка. – Что же?

– Мои чувства к тебе. Хочешь, могу доказать прямо сейчас.

Брюнет начал покрывать её шею поцелуями, а Нина, схватившись одной рукой за его футболку сзади на пояснице, не смогла сдержать стона. Кажется, в этот момент впервые ей удалось уйти из реальности и получить удовольствие от происходящего. Возможно, именно поэтому всё наконец-то начало выглядеть правдоподобно.

– Что, прямо здесь? – со смешком спросила «Елена».

– Ну, а почему бы и не…

– О господи! – слышится возглас Кэндис, появившейся на пороге комнаты.

Ребята мгновенно отстраняются друг от друга, и взгляд Сомерхолдера в образе Деймона ясно даёт ей понять: она не вовремя.

– Что, блондиночка, ты теперь вместо Гилберта-младшего? – с раздражением и усмешкой на губах спросил он.

– Стоп! – крикнул режиссёр. – Снято!

Крис с облегчением выдохнул: сцена, наконец, была отснята так, как он себе представлял.

– Вот теперь отлично. Молодцы, – одобрил он. – Можете же, когда хотите!

Гислер посмотрел на часы: было уже 15:03.

– Может, перерыв? – спросила Аккола.

– Да, наверное, нужно, – согласился Крис. – Пора обедать. – Ребят! – крикнул он, подзывая к себе остальных актёров, находившихся на площадке. – Перерыв полтора часа!

Постепенно народ начал разбредаться.

Конечно, режиссёр уже догадался о причинах такого внезапного разлада в работе. «Ну не иначе как снова не поделили что-то», – думал Гислер. «Хреново, когда вас с партнёром связывает ещё и работа. Разобрались бы поскорее, ведь видно же, что между ними всё равно что-то есть…»

Во время перерыва Нина почувствовала себя хуже и поэтому даже не смогла пообедать. К вечеру состояние Нины ухудшилось настолько, что она в перерывах между эпизодами отлёживалась у себя в гримёрке на диване под пледом: озноб становился всё сильнее. Режиссёр и коллеги уговаривали её уехать домой, но она наотрез отказывалась. Периодически ребята заходили к Нине, чтобы убедиться, что ей хотя бы не хуже, и принося какие-то средства, чтобы облегчить её состояние.

В гримёрную зашёл Йен с кружкой горячего чая. Внезапная болезнь девушки не на шутку его напугала.

– Нина, выпей, – тихо сказал он, протянув болгарке кружку. – Это крепкий чай, должно стать полегче.

Добрев уже плохо соображала, перед глазами всё плыло. Она взглянула на Сомерхолдера совершенно больными глазами и, приподнявшись на локтях, хотела было взять у него чай и поблагодарить брюнета, но в этот момент её сильно затошнило. Рефлекторно прикрыв рот рукой и даже не успев ничего сказать, болгарка вскочила с дивана и побежала в ближайший туалет.

– Ну это уже ни в какие ворота, – пробормотал Сомерхолдер, поставив кружку на стол.

Вернулась Нина только минут через пятнадцать, держась рукой за живот. Тошнота отступила, но началось головокружение и накатила какая-то необъяснимая слабость.

– Нина, тебе нужно домой, – сказал Йен.

– Нет, – мотнула головой Добрев. – Мне нужно отснять ещё две сцены. Это не так уж и долго. Да и мне уже лучше, – пробормотала она, но её внешний вид говорил об обратном.

У Йена рабочий день был официально окончен: все эпизоды с участием Деймона были уже отсняты. Решение он принял быстро.

– Тебе позволь, ты до посинения сниматься будешь, – сказал он. – Пошли, – чуть ли не приказным тоном проговорил он, протягивая болгарке её пальто.

– Слушай, хватит, – устало проговорила болгарка. – Я не пойду, дай мне спокойно доработать.

– Ну, не пойдёшь так не пойдёшь, – хмыкнул Сомер, пожав плечами, и в этот момент подошёл к девушке и подхватил её на руки.

От неожиданности та взвизгнула, даже толком не сразу поняв, что произошло.

– Что ты творишь? Отпусти меня! – крикнула она, ухватившись за рубашку Сомерхолдера.

Если бы Нина была в нормальном состоянии, ей бы, вероятно, всё-таки удалось заставить Йена остановиться, но сил бороться с ним у неё сейчас не было.

– Почему ты постоянно делаешь всё по-своему? – с раздражением спросила она. – Господи, как же меня бесит твоя самоуверенность… Оставь меня в покое! – Добрев несильно ударила кулаком ему по спине.

– Успокойся, – буркнул Сомерхолдер, кое-как открыв дверь гримёрной. – Сейчас приедешь домой, отдохнёшь, тебе станет лучше. Там хотя бы лекарства какие-то есть.

В коридоре Йен столкнулся с Кэндис, которая как раз направлялась к гримёрке подруги с какими-то таблетками в руках. Она была в курсе того, что произошло между ним с Ниной, и поэтому была немало удивлена увиденным.

– Значит так, Кэндис, предупреди Криса, что Нина всё-таки уехала со съёмочной площадки, оʼкей? – попросил он, и блондинка ошарашенно кивнула головой.

– Нина… – пролепетала она.

– Я о ней позабочусь, – перебил Сомерхолдер и этим пресёк все остальные вопросы, которые могли у неё появиться.

Попрощавшись с девушкой, Йен с Ниной на руках поспешил к выходу. Аккола ещё долго смотрела им вслед и, хоть невероятно злилась на Сомерхолдера, думала про себя: «Ну, если они так расстались, то… Господи, насколько же он сильно её любит…»

Выйдя на улицу и сняв сигнализацию со своего совсем недавно купленного Volvo, Йен аккуратно опустил болгарку на землю.

– Йен, пожалуйста, – в полубессознательном состоянии прошептала она, но он не дал ей договорить и осторожно помог сесть на заднее сидение.

– Что ты сегодня ела и пила? – спросил Сомерхолдер, отъезжая от павильона.

Нине стоило немалых усилий, чтобы сконцентрироваться и вспомнить то, о чём просил Йен. Хотя список продуктов, перечисленных ею, помог мало, Сомерхолдер уже примерно понял, какими препаратами можно хотя бы снять симптоматику: у него была отличная память, поэтому он наизусть знал все рекомендации, которые ему давал семейный врач в подобных ситуациях, так что среди ночи ему даже не пришлось звонить.

Когда ребята добрались до дома, у Нины снова началась тошнота. Сомерхолдер разрывался между кухней, где грел воду и разводил все нужные средства, и гостиной, где на диване, подогнув ноги под себя, лежала девушка.

– Сильно тошнит?

– Да, – одними губами произнесла она.

– Пей, – сказал Йен, протянув ей стакан с какой-то мутной водой.

– Что это? – спросила болгарка, взяв его у Сомера из рук.

– Просто вода с солью и содой, – ответил тот. – Вырвет быстрее, тебе желудок надо промыть. Можно вызвать «Скорую», но они будут делать тебе всё то же самое, только в больнице.

Нина была за день измотана этим состоянием, сознание было несколько затуманено, поэтому она следовала рекомендациям Йена и больше особо не спорила. Нехитрую процедуру с раствором соли пришлось повторить несколько раз – до тех пор, пока из организма не начала выводиться эта же самая вода. Хотя Добрев после этого стала чувствовать ещё большую слабость, тошнота вскоре прошла.

– У тебя минералка есть? – спросил Сомерхолдер.

– Да, в холодильнике, – отозвалась болгарка.

Через полминуты брюнет принёс бутылку, налил воду в стакан и отдал Нине.

– Нет, господи, я больше не могу, – простонала она. – Желудок болит. Меня как будто всю наизнанку вывернули! Я уже эту воду видеть не хочу.

Её внешний вид оставлял желать лучшего: она была очень бледна, под глазами синяки – результат бессонной ночи, проведённой в клубе, а на лбу выступала испарина: несмотря на то, что её ещё полчаса её знобило, теперь у неё, кажется, поднялась температура. Йен очень волновался за Нину, и в этот момент ему хотелось прижать её к себе и, как это обычно бывало, прошептать: «Потерпи, котёнок, сейчас пройдёт…» Но теперь он боялся до неё дотрагиваться, потому что знал: просто не имеет права – Нина этого не хочет. По крайней мере, она так говорила…

– Тебе нужно восстановить водный баланс в организме, – объяснил Йен, – иначе начнётся обезвоживание.

– Ну блин, ну не-е-ет, – как маленький ребёнок, захныкала болгарка, и Сомер не смог сдержаться от улыбки.

– Теперь уже точно тошнить не будет, – заверил он, успокаивая девушку, увидев немой вопрос в её глазах.

– Меня тошнит от её вкуса, – настаивала на своём Добрев.

– У воды нет вкуса, – рассмеялся Сомерхолдер. – Нина, если ты выпьешь её, тебе станет легче, вот увидишь, – терпеливо уговаривал её он.

Нина нехотя взяла у него из рук стакан, с недоверием покосившись на брюнета.

– Только маленькими глотками, – предупредил Йен. – Молодец. Сейчас я тебе принесу что-нибудь обезболивающее, боли уже явно не от отравления, а оттого, что желудок пустой.

Йен провёл так последующие несколько часов. Облегчение в состоянии Нина чередовалось с новыми приступами, поэтому он не мог уехать и постоянно был рядом с ней, держа наготове необходимые лекарства. Друзья и коллеги постоянно писали смс, справляясь о её самочувствии. Лишь к четырём утра, кажется, всё закончилось: у Нины на щеках проступил румянец, боли прекратились.

– Я пойду в душ, – наконец проговорила Добрев, вставая с дивана.

– Тебе лучше? – спросил Смолдер, который, казалось, только начал засыпать.

Болгарка, даже не повернувшись к нему, кивнула.

– Голова не кружится? Можешь сама идти?

– Да, всё в порядке, – заверила она.

Принятие душа окончательно привело её в сознание, но, выйдя из ванной, Нина почувствовала, как её начинает знобить вновь: Йен заметил, как у неё трясутся руки.

– Озноб не прошёл? – спросил он.

Болгарка мотнула головой.

Йен ушёл из гостиной и, вернувшись через минуту с пледом, накинул его ей на плечи, укутав девушку в него и уложив её на диван.

– Это остаточные симптомы, – сказал он. – Скоро пройдёт. Тебе принести горячего чаю?

Добрев внимательно смотрела на него: волосы были взъерошены, глаза – красными и очень сонными, взгляд – обессиленным, но в нём отчётливо читалось беспокойство. Йен выглядел очень уставшим, но, казалось, причина была серьёзнее и заключалась не в физическом или умственном утомлении после рабочего дня и бессонной ночи: это была душевная усталость, если её можно так назвать. Сегодня Нина впервые заметила мелкие морщины у его глаз.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.

Сомерхолдер посмотрел на неё, но вскоре отвёл взгляд, устремив его куда-то вдаль.

– Я обещал, что буду рядом, если тебе будет нужно, – ответил он. – Полагаю, сегодня такой момент настал.

Нина повернулась набок и обняла руками колени, но ничего не ответила. Вскоре болгарка уснула.

Минут через пятнадцать Йену пришло СМС. Оно принадлежало Кэндис.

Йен, как Нина?

Порядок, Кэн. Заснула.

Сомерхолдеру было некомфортно, но он не решился оставить Нину до утра, поэтому до самого рассвета просидел рядом с ней, не смыкая глаз. Он не сводил на неё взгляд, слышал её неспокойное прерывистое дыхание и чувствовал внутри сильный страх, что сейчас она проснётся и ей снова станет плохо. Во многом именно из-за этого Йен остался с ней на ночь.

К счастью, страхи Сомерхолдера не оправдались, и Нина к утру уже окончательно отошла от своего состояния. Уговоры остаться дома хотя бы на день, чтобы долечиться, на неё не подействовали. Йен предлагал ей подвезти её до съёмочного павильона, но она отказалась, так что оставаться он больше не видел смысла.

– Йен, – вдруг окрикнула его Добрев, когда он уже собрался уезжать.

Брюнет обернулся.

– Спасибо, – произнесла она.

Йен молчал, глядя ей в глаза, и понимал, что в этом «спасибо» нет ни капли искренности и благодарности – разве что вежливость.

– Не за что, – наконец пробормотал он и, выйдя за порог, закрыл за собой дверь, даже не попрощавшись.

Такой обычный диалог, а на сердце будто бы положили раскалённое железо.

«Она тебе ничего не обязана, мало ли чего ты там ждёшь», – повторял себе Сомерхолдер, крепче сжимая руль автомобиля.

– Боже мой, Остин! – именно такой радостный возглас Нины услышал Сомерхолдер одним декабрьским утром, когда был около курилки. Зайдя, он увидел Нину, обнимавшую Стоуэлла. Рядом с ними стояли Кэндис и Пол. – Задница ты, почему не предупредил о том, что приедешь? Хотя, подождите-ка… Так вот о каком сюрпризе говорила Кэндис!

– Именно, – блондинка щелкнула пальцами.

Добрев была так счастлива его видеть, и Йен почувствовал, как в нём закипает ревность.

«Да, давай, добивай меня», – мысленно сказал он Николине.

– Мистер Стоуэлл у нас весь такой внезапный, – рассмеялась Аккола.

– Рад видеть тебя, – добродушно сказал Пол, протягивая руку Остину, когда Нина отстранилась от него.

– Взаимно, – отозвался Остин, отвечая на рукопожатие. – На самом деле, у меня просто выдалась свободная неделя перед съёмками в Лос-Анджелесе, и… О, Йен, привет! – дружелюбно поздоровался он, увидев Сомерхолдера.

– Салют, – протянул брюнет, пожав ему руку, чтобы не нарушать этикет. – Вот уж не ожидал, что ты приедешь.

«Мда, не очень-то вежливо. Звучит, как „Ну и чего припёрся?“ Ладно, плевать. Кто он мне, чтобы я волновался о том, как вести себя с ним?»

– Как раз рассказываю об этом. Я вернулся из Чили раньше, чем планировал: мой агент загорелся идеей, чтобы я прошёл пробы на роль в «Стрэттоне» у Саймона Уэста. Я прочёл сценарий, в нём всё, как я люблю: боевик с огромным количеством погонь и перестрелок и элементами драмы. Конечно, я отказываться не стал, и удача оказалась на моей стороне: через неделю начинаются съёмки. Нину и Кэндис я не видел целую вечность, поэтому решил не тратить время зря, – объяснил Стоуэлл.

– Сразу видно: человек вернулся из Чили. Остин, побрейся, а то как Йети, – хихикнула болгарка, проведя ладонью по его щеке, но эта фраза прозвучала так непринуждённо, что была совершенно не обидной.

Парню неплохо было бы не только побриться, но и подстричься: Остин вернулся к своему слегка небрежному имиджу, так что растительность на лице и голове у него теперь была действительно густая, и вкупе с высоким ростом он теперь и правда напоминал какого-то великана из легенд.

– Женщины, – развёл руками Уэсли. – Меня жена тоже караулит у двери с бритвой, едва у меня щетина появляется.

– Ну, буду вершить революцию: бриться не стану, – рассмеялся Остин.

– Хорошего времяпрепровождения, – Сомерхолдер кривовато улыбнулся и поспешил выйти.

На лбу, кажется, даже выступила испарина, а в душе начиналась буря.

«Он будто бы почувствовал, когда надо приехать, чёрт возьми…» – пронеслось у него в голове.

Хотя Йен в глубине души понимал, что эти мысли абсурдны, против своей ревности он был бессилен.

Следующие несколько дней для Сомерхолдера были безумием. Судя по разговорам Нины, Кэндис и Остина, они часто проводили вечера в ресторанах своей привычной компанией. А днём Стоуэлл находился на съёмочной площадке практически всегда, когда там была Нина. Добрев не отходила от него ни на шаг: они вместе ходили обедать, в перерывах между дублями много смеялись, смотря какие-то видео на YouTube. Каждый раз, когда он видел их вдвоём, ему, подобно какому-то волку, хотелось выть на луну от безысходности и неспособности что-либо изменить. Он старался избегать любых встреч с Ниной, когда они не снимались в одной сцене, но судьба будто бы нарочно раз за разом сталкивала их в коридорах павильона. Йен – всегда один, всё чаще – с синяками под глазами из-за похмелья после вечера, проведённого с бутылкой виски, Нина – с Остином, улыбающаяся, усердно прячущая за этой лучезарной улыбкой свои истинные чувства. Почему-то, когда Добрев в очередной раз пересекалась с Сомерхолдером и видела необъятную тоску в его глазах, когда он смотрел на них с Остином, она чувствовала какое-то удовлетворение, словно бы хотела заставить Йена ощутить всё то, что творилось в её душе, когда она узнала о них с Никки.

«Пожалуйста, хватит… Не надо больнее…» – читалось в его взгляде, но девушка будто бы была безразлична к этим безмолвным мольбам.

Апогеем всего этого сумасшествия для Сомерхолдера стал момент, когда он, проходя мимо гримёрки Нины, увидел, как она целует Остина. На самом деле, это был обычный дружеский поцелуй в щёку, и вскоре Йену это стало ясно, когда он услышал их разговор: Добрев просто поблагодарила парня за помощь с телефоном, в котором у неё сбились какие-то настройки. Но увиденное стало последней каплей в терпении Йена. Кажется, на какое-то время он потерял рассудок: видеть, как Нина, его Нина целует кого-то другого, было невыносимо.

– Остин, объясни мне, – сказал Сомерхолдер, всё-таки улучив момент, когда они со Стоуэллом во время какого-то обеденного перерыва оказались наедине, – ты специально всё это делаешь?

– Ты о чём? – не понял парень.

– На кой чёрт ты приехал? – Йен смотрел на него с нескрываемым отвращением.

Стоуэлла насторожил такой тон.

– Я же уже объяснял, – сказал он. – Мы с Кэндис дружим тысячу лет, и не виделись, наверно, столько же. И Нина мне не чужой человек. Просто приехал навестить их.

– Торчать на съёмочной площадке целыми днями при этом обязательно?

– А ты что-то имеешь против? – с вызовом спросил Остин, посмотрев на Йен в упор и скрестив руки на груди.

– Оставь Нину в покое.

– Супер-заявление, – парень поднял вверх большой палец правой руки, а затем положил руки в карманы джинсов. – Остынь, – со злостью выплюнул он. – Мне кажется, это как раз ты должен оставить Нину в покое. Хватит контролировать, с кем она общается.

– Что, узнал о том, что мы расстались, и решил попытать удачу? – усмехнулся Йен, и в этот момент Остину показалось, будто бы по его коже полоснули заострённым клинком. Сердце пропустило несколько ударов. Он действительно до сих пор любил Нину, но понимал: ей никогда не стать его. Он принял её выбор, но отказаться быть рядом с ней уже не мог. Йен – человек, который забрал у него возлюбленную, – открыто смеялся над ним, и от этого ему становилось мерзко.

– Не неси чушь, – рыкнул Стоуэлл.

– Ваша история закончена. Она не твоя, – произнёс Сомер, будто бы стараясь убедить в этом прежде всего самого себя. – Чего ты хочешь?

– Да, она не моя, – проговорил Остин. – Но я всегда буду рядом с ней. Я буду вытирать её слёзы, я буду успокаивать её, вселяя веру в то, что всё будет хорошо. И, по крайней мере, буду знать одно: я не причинял ей боль, и со мной она улыбается, – он посмотрел Сомерхолдеру в глаза и по взгляду понял: внутри у него что-то ёкнуло. – А ты… Ты потерял какое-либо право на эту девушку, Йен. Я не знаю, что между вами произошло, но имей силы отпустить человека, если он не хочет тебя видеть. Мне абсолютно плевать, что ты думаешь о наших отношениях. Не можешь за этим наблюдать – извини, не мои проблемы.

В этот момент Йен потерял контроль над собой. Кажется, никого в этот момент он ненавидел сильнее этого голубоглазого парня, который стоял перед ним, ведь именно его Нина теперь встречала объятиями и поцелуями в щёку, именно ему доверяла свою душу. Сомерхолдер замахнулся и кулаком ударил в лицо Остину. У Стоуэлла из глаз полетели искры: удар был очень сильным и пришёлся по носу, из которого тотчас же пошла кровь. На несколько секунд он потерял ориентацию в пространстве, рефлекторно закрыл лицо ладонями и отпрянул.

– Я два раза не прошу, – сквозь зубы процедил Йен.

Когда Стоуэлл пришёл в себя, он увидел кровь на своих руках.

– Ты совсем ебанутый, что ли? – проорал он, схватив Сомерхолдера за грудки и впечатав его в стену так, что тот сильно ударился головой и спиной.

Йен быстро сориентировался и с силой оттолкнул противника от себя так, что тот чуть было не упал.

– Ты не понял?

– Пошёл к чёрту!

Эти крики в конце коридора услышали Майкл Маларки и Пол. Они поняли, что голоса принадлежали Йену и Остину, и побежали в курилку, чтобы разобраться, в чём дело.

Сомерхолдер приблизился к Остину и потянул его за футболку на себя, чтобы коленом ударить в живот, но руки у парня были свободны, поэтому Стоуэлл локтём правой руки хотел ударить его в челюсть, но попал по губе. Йен почувствовал во рту солёный привкус крови: нижняя губа была разорвана.

– Выродок, млять… Что только Нина в тебе нашла, – отдышавшись, пробормотал Остин.

– Сукин ты сын, – прорычал Йен, выплюнув остатки крови и захватил его предплечьем сбоку за шею.

В этот момент в помещение вошли Уэсли и Маларки.

– Что за херня здесь происходит? – только и успел спросить Майкл, но увидев кровь на лице у Сомерхолдера и то, как Остин пытается высвободиться, подбежал и схватил Йена за корпус и постарался его оттащить, а Пол в это время во избежание столкновения взял Стоуэлла за плечи и оттолкнул в противоположную сторону.

– Йен, полечи нервы! – крикнул Остин. – Тебя не хватит отгонять всех, кто будет общаться с Ниной!

По этой фразе Пол и Майкл догадались о причине драки.

– Это не твоего ума дела, – тяжело дыша, проговорил Йен.

Маларки закрывал собой Сомерхолдера, стоя впереди него, чтобы тот снова не накинулся на Остина.

– Вы оба полоумные, что ли? – с недоумением воскликнул Майкл. – Вы что делаете? Тут не арена для боёв без правил! – кричал он.

– Майкл, блять, не вмешивайся, – выплюнул Сомер.

– Может быть, ты тогда сам перестанешь творить херню? – потеряв терпение, вмешался Пол.

Возвращавшиеся с обеда Нина и Кэндис услышали эти крики, доносившиеся из курилки, поэтому поспешили туда.

– Что слу… – в этот момент Нина увидела окровавленные лица Йена и Остина. – О господи!

– Что за чертовщина? – ошарашенно пробормотала Кэндис.

Добрев посмотрела на Йена, но подбежала к Остину и, взяв в ладони его лицо, прошептала:

– Что здесь произошло?

Стоуэлл не отвечал и лишь с ненавистью в упор смотрел на Сомера.

– Господи, Остин, скажи наконец!

– Нин, а как бы ты реагировала, если бы тебе в нос дали? – с раздражением рыкнул он.

Реакция Стоуэлла развеяла последние сомнения: драку начал Йен, и из-за чего – было вполне ясно.

Нина и Пол с презрением посмотрели на Йена, но болгарка ни слова не сказала. Брюнет смотрел на неё исподлобья, как побитая собака, и был больше не в силах выносить эту пытку.

– Остин, у меня в автомобильной аптечке, кажется, была перекись водорода, – пробормотал поляк. – Пошли.

– У меня уже кровь почти перестала идти, всё нормально, – отозвался тот.

– Давай я тебе хотя бы дам влажные салфетки, – предложила Нина и увела Стоуэлла.

Вслед за ними вышел Маларки, и Йен остался с Кэндис и Полом.

– Что ты творишь? – проговорил Пол.

– Уэсли, не зли меня. Ей-богу, не до тебя сейчас.

– Да? А то что? – с усмешкой спросил Пол. – Тоже дашь мне в рожу? Давай, дружище! Ты же так теперь проблемы решаешь!

Сомерхолдер поднял на него полный отчаяния и мрачной безысходности взгляд.

– Да пошёл ты, – устало выплюнул он.

Кэндис подошла к другу и посмотрела ему в глаза. Кажется, она единственная понимала его боль, потому что смотрела на него не с презрением и отвращением, как остальные, а с сочувствием. Но помочь ему она уже не могла.

– Йен, ты падаешь в пропасть. Остановись…

Брюнет не сказал ни слова и вышел из комнаты.

====== Глава 61 ======

– Нин, ну чего ты?

Недовольный голос Кэндис, незаметно подошедшей сзади с бокалом мартини в руках, вернул Нину из полузабытья в реальный мир.

– Ты весь вечер не отходишь от барной стойки. Пошли потанцуем, ди-джей сегодня отжигает!

Не только подруга, но и остальные ребята из каста, отдыхавшие в этом баре, пытались как-то растормошить болгарку, но получалось это у них мало: компании друзей она предпочитала виски, к которому раньше даже не прикасалась. Проводить вечер здесь Добрев не хотелось вообще: настроение было совсем не то, хотя теперь Нина была частой гостьей подобных заведений. Но большой юбилей – двести отснятых серий – и нежелание вести себя некрасиво по отношению к коллегам, отказываясь принять участие в таком мероприятии, тем более, что до окончания сериала оставалось всего-ничего, заставили на время забыть о мечтах выспаться и побыть дома.

– Кэн, я, наверное, всё-таки здесь останусь, – проговорила девушка, надев свою уже привычную маску довольного жизнью человека, за которой, впрочем, уже бесполезно было прятать истинные эмоции: всё выдавали её глаза.

Блондинка нахмурилась и, поставив бокал на стойку, присела к подруге.

– Ну где же наша Нина Добрев – вечный моторчик и заводила коллектива, мисс «Все-Подыхают-От-Похмелья-А-Я-Танцую-До-Утра?»

Нина усмехнулась.

– Думаю, сегодня она не здесь.

– Не только сегодня. Я её что-то давно не видела, – покачала головой Аккола.

Кэндис помолчала немного, а потом несмело спросила:

– Не отпускает?

Выпив несколько бокалов мартини, Кэн захмелела, поэтому только произнеся эти слова, она поняла, насколько на самом деле это бессмысленный вопрос и как он глупо звучит, но отступать было уже некуда.

Добрев обессиленно мотнула головой.

– Я так жду окончания съёмок, ты себе представить не можешь… – сказала она, кажется, впервые за долгое время признавшись в том, что она чувствует, а не отнекиваясь избитой фразой «всё нормально». – Я не знаю, что мне делать, Кэн. Это просто сумасшествие какое-то.

Нина на пару мгновений закрыла глаза и устало потёрла виски ладонями.

– Ситуацию уже не изменить, – всё так же осторожно произнесла Кэндис. Она боялась «спугнуть» порыв подруги поделиться с кем-то тем, что так долго терзало её душу, потому что понимала: ей очень это нужно. – Но, может быть, тогда стоит попробовать изменить отношение к ней? Посмотреть на неё под другим углом зрения.

– Что ты имеешь в виду? – подняв взгляд на Акколу, спросила Нина.

– Давай рассуждать. Сколько бы ты ни пила, как бы ни злилась, факт остаётся фактом: он не идёт у тебя из головы. Можешь даже не говорить ничего о том, что он придурок, козёл и прочее. Это и так ясно. Только себе-то как это доказать? И вряд ли что-то изменится в ближайшее время. А ты уверена, что готова попрощаться с ним?

Взгляды девушек встретились. Кэндис смотрела на Нину в упор и в её взгляде уже читала ответ на свой вопрос, но озвучивала его для того, чтобы Добрев призналась в этом прежде всего самой себе.

Болгарка вздохнула и отвела глаза, сделав глоток виски.

– Сейчас ты не хочешь видеть его по понятным причинам: ты злишься, в тебе говорит обида, омерзение, ещё тысяча негативных эмоций. А что ты будешь чувствовать, когда твоё желание исполнится?

В воздухе на несколько секунд повисла пауза. Что сказать, Добрев просто не знала, понимая, как хорошо за эти годы её изучила лучшая подруга.

– Господи, – вдруг пробормотала КэндиКола себе под нос, – мы прямо как о Волан-де-Морте разговариваем, «Тот-Кого-Нельзя-Называть» какой-то.

Выпитый мартини потихоньку путал сознание, а потому на ум порой приходили мысли, которые совершенно не относились к теме разговора. Однако сравнение Нину позабавило.

– Ну да ладно, мы отвлеклись от темы. Ну так что? – уже с большим напором спросила Аккола.

– Я вообще не думала о том, что когда-нибудь нам придётся сделать это снова, – наконец проговорила Нина, и её попытка уйти от ответа лишь подтвердила мысли Кэндис.

– Что и требовалась доказать, – фыркнула блондинка, делая несколько глотков мартини. – Нина, ты не забудешь просто так свои чувства к нему. И окончание съёмок тебе в этом не поможет, как не помог уход из сериала два года назад. Как ты не можешь это понять?

– Именно это самое отстойное в отношениях, – с какой-то ненавистью сказала Добрев. – Ты говоришь, что нужно посмотреть на ситуацию по-другому… – задумчиво произнесла она. – Как по-другому? Как…вот это вот, – болгарка развела руками, очертив в воздухе фигуру наподобие овала, – по-другому объяснить?

Блондинка потянулась к своему бокалу, но поняла, что он уже пуст, и попросила бармена налить ей ещё мартини.

– Нин, ты же знаешь, мужики – это вообще другая планета, – сказала она. – Они могут любить одну, а трахать, простите, ещё двадцать одну. Для них секс имеет совершенно иное значение, нежели для нас. Для них он часто идёт вразрез с чувствами. Физический процесс, не более. Не всегда, конечно, но всё же.

По мере развития разговора Кэндис становилось понятно, что Нина уже не закрывается от неё, как это было первое время, и готова обсудить произошедшее, поэтому постепенно Аккола теряла свою осторожность.

На мгновение у Нины потемнело в глазах. Она не поняла, что произошло, вдруг стало очень душно.

– Тем более если секс неосознанный, – закончила Аккола.

– То есть как – неосознанный? – не поняла подруга. – Кэндис, как секс может быть неосознанным?!

В тот момент Нина почувствовала, как горлу подкатила тошнота. Подурнело до такой степени, что девушка поняла: ей срочно нужно найти туалет.

Едва Кэндис открыла рот, чтобы пояснить сказанное, как Добрев, пробормотав что-то наподобие «извини, я сейчас приду» и прижав ладонь к губам, метнулась в глубь бара. По пути она столкнулась с Полом, едва не врезавшись ему в грудь.

– О, Нина, – только и смог проговорить он, но продолжить ему девушка не дала.

– Уэсли, где здесь ближайший туалет? – протараторила она, тряся руками, показав парню, что сейчас задержаться и поболтать с ним точно не сможет.

– По тому коридору до конца и направо, – рассеянно пробормотал поляк, махнув куда-то вдаль. – Нин, у тебя всё в порядке? – крикнул вслед он, хотя, конечно, было понятно, что ответа ждать не стоит.

Добрев только кивнула головой.

Но, оказавшись в туалете и отдышавшись немного, она почувствовала, что тошнота уже отступает.