Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 52 страниц)

Добрев высвободилась из его объятий и удивлённо посмотрела на него.

– Идти к алтарю с пузом? Ну нет, Смолдер, извини, это не для меня, – фыркнула она.

– Нин, ты чего, – пробормотал Йен, и его губы изогнулись в полуулыбке: он и сам не верил, что это ему говорила она.

– Свадьба и беременность для меня – вещи несовместимые, – абсолютно серьёзно сказала болгарка, отойдя от Сомерхолдера и присев на софу. – Толком ни потанцевать, ни выпить, даже не слетать в медовый месяц. Какой смысл в таком празднике?

Йен смотрел на девушку и не знал, что ответить: её поведение сильно удивило его.

– Кто просит устраивать свадьбу на большом сроке? – наконец сказал он. – Можно всё сделать и сейчас.

– Ты же сам понимаешь, что сейчас это просто нереально, – ответила Нина. – У меня съёмки закончатся не раньше мая. У тебя, кстати, тоже. У нас с тобой и так хлопот по горло: одна постройка дома чего стоит.

Сомехолдеру просто хотелось схватиться за голову и спросить девушку: «Что за ерунда?», но он держал себя в руках, хоть и пребывал в полном замешательстве.

– Ладно, – рассеянно пробормотал он. – Значит, займёмся этим после рождения ребёнка.

– Не думаю, что тогда у нас останутся силы заняться организацией свадьбы, – сказала Нина. – Кроме того, Йен, подумай сам: родится малыш, с кем мы его оставим? Наши родители должны праздновать с нами. Няне такого маленького я точно не доверю. Взять ребёнка на свадьбу? Это мероприятие точно не для детей младше двух-трёх лет. Мы сами не отдохнём и его измотаем. И это будет уже не праздник, а нервотрёпка с мыслями о том, когда же это всё закончится.

Слова Нины звучали настолько категорично, что Сомерхолдер задумался: а таковы ли на самом деле причины такого нежелания болгарки выходить замуж – по крайней мере, в ближайшее время? Может быть, у неё есть другие мотивы… Только вот какие? Она не раздумывала ни минуты, когда Йен предложил ей стать его женой и с энтузиазмом рассказывала ему, какой видит их семью. Что могло измениться за такой промежуток времени, он не понимал.

– Нин, мы же не будем жить всю жизнь в гражданском браке, – сказал он, но его голос прозвучал несмело.

– Я понимаю, – ответила болгарка. – Но, Йен, сейчас для свадьбы уже не время. Совсем скоро у нас будут совершенно другие хлопоты. Помнишь, ты сам всегда говорил, что штамп в паспорте для отношений абсолютно не важен, если люди чувствуют, что стали друг другу родными.

Йен молча стоял перед Ниной, скрестив руки на груди и смотря куда-то сквозь неё.

– В таком случае я даже не смогу дать ребёнку свою фамилию, – наконец проговорил брюнет.

– Вот с этим точно как-нибудь разберёмся, – сказала девушка.

– Я просто хочу называть тебя своей женой, – произнёс Сомерхолдер, взглянув на возлюбленную.

Нина встала с софы и дотронулась рукой до его щеки, поняв, что немного перегнула палку и была слишком резка с ним.

– Я давно считаю тебя своим мужем, – прошептала она. – Посмотри, Йен: мы с тобой давно стали единым целым. И сейчас наши жизни оказались связаны навсегда, потому что ты – отец моего ребёнка. Без свадьбы, брака и остальных формальностей. Это действительно ценно.

Брюнет хотел что-то ответить ей, но в этот момент Нину позвала Микаэла, и она поспешила уйти, чтобы помочь маме, оставив его наедине со своим тяжёлыми мыслями.

The end of the flashback

Нина озвучила то, о чём подумал Йен, когда только узнал о её беременности, но эти слова почему-то не успокоили его, и даже наоборот, вселили какое-то недоверие, потому что звучали, скорее, как отговорка, и напоминали фразу: «Я уже забеременела, куда я теперь от тебя денусь?» Ещё не раз Сомерхолдер прокручивал в голове этот разговор, пытаясь убедить себя в том, что Нина действительно просто хочет погулять на свадьбе, будучи независимой от своего физического состояния, но сомнения грызли душу всё сильнее, а задать напрямую вопрос «Ты боишься?» он не осмеливался, чтобы не поссориться вдрызг. С того самого дня Йен ощущал какое-то неприятное чувство, которое было сродни обиде: ему казалось, что Нина не была в нём достаточно уверена и именно поэтому откладывала свадьбу. Фраза её матери о том, что теперь они станут друг другу ещё ближе в их случае не оказалась правдивой: сами того не замечая, постепенно, день за днём, ребята начали друг от друга отдаляться.

====== Глава 50 ======

– Йен, ты не видел мой клатч? – собираясь на съёмки, Нина быстрыми шагами мерила комнату, озадачено заглядывая, кажется, в каждый её уголок, пока Сомерхолдер переписывался со своими коллегами по ISFoundation. Это утро в доме Добревых было суетным: Микаэла и Николай точно так же, как и Нина, со вчерашнего вечера постоянно искали какие-то вещи, которые уже несколько раз исчезали из виду в самый нужный момент: на выходные родители Нины планировали уехать в Скарборо – небольшой городок под Торонто, находящийся на берегу Северного моря и завораживающий своими видами первозданной, не тронутой человеком природы даже искушённых туристов, и поэтому сейчас находились на стадии сборов.

Йен окинул спальню взглядом и, как ни странно, его глаз практически сразу зацепился за потерянный девушкой аксессуар: он лежал на комоде среди бесчисленной косметики Нины и нескольких фотографий в рамках, но остался незамеченным ею, по всей видимости, из-за того, что она спешила.

– Этот? – спросил брюнет, встав с кровати и протянув клатч Нине.

– Именно! – звонко воскликнула она. – Что бы я без тебя делала? В последнее время я стала ужасно невнимательной. Спасибо, – быстро проговорила болгарка, чмокнув бойфренда в щёку, и уже хотела было выйти из спальни, но в этот момент вспомнила, что хотела предупредить Сомерхолдера о своих планах на вечер. – Слушай, Йен… – кажется, Нина на мгновение замялась и как-то оробела, будто бы боясь сказать ему то, что хотела. – Мы сегодня с ребятами договорились сходить в караоке-бар, развеяться. Наверное, я приду поздно.

Слова Николины ввели Йена в ступор. Он уже был в Торонто вторую неделю, но за это время они с Ниной ни разу не ходили в кафе или кино (такие походы были для них обычным даже спустя семь лет отношений) и виделись преимущественно утром, разговаривая в большей степени о каких-то бытовых вещах. Лишь пару раз, вечером, когда Добрев всё же удавалось вернуться домой со съёмок раньше обычного, они погуляли в Хай-парке. Конечно, Йена такое положение дел не устраивало: он приезжал в Канаду только ради Нины, устав от разлуки и для этой встречи отодвинув на второй план дела своего фонда. И, хоть он понимал, что сейчас девушка занята работой над новым фильмом, он всё же надеялся, что им удастся улучить минуту, чтобы побыть вместе, может быть, посетить музей или, если повезёт, съездить за город… Да даже просто посмотреть какой-нибудь фильм, обязательно его комментируя и смеясь до боли в животе, как раньше, устроившись на диване в объятиях друг друга. Однако неприятнее всего для Сомерхолдера было видеть, что Нина и сама не горит желанием предпринять что-то, чтобы изменить ситуацию: его обществу она всё чаще предпочитала общество своих коллег по фильму «Коматозники» и работу. Он никак не мог понять причину таких резких изменений в её поведении, и принимать его Йену становилось всё сложнее.

– Нин, какой бар? – только и смог, словно в забытьи, пробормотать он. – Через три дня я возвращаюсь в Ковингтон, а мы с тобой за всё то время, что я здесь, даже никуда толком не ходили вместе. Я думал, что хотя бы этим вечером у нас что-то получится… Тем более, твои родители уезжают на все выходные за город, и…

– Йен, я понимаю, – перебила его болгарка. – Но ты же сам видишь, я целыми днями на съёмках и спать-то иногда не успеваю, – девушка нервно усмехнулась. – А сегодня выдалась прекрасная возможность провести время с кастом вне съёмочной площадки.

– Это здорово, – кивнул Сомерхолдер, – только можно задать тебе вопрос? Почему ты теперь избегаешь времяпрепровождения со мной? Что произошло?

Нина внимательно посмотрела на брюнета. За быстрой сменой суетных дней, когда она с головой окуналась в работу и новые знакомства, дико уставала, но, тем не менее, ощущала себя комфортно, живя в таком ритме, болгарка и сама порой не замечала, как ранит любимого человека своим безразличием и тем, что она никогда не ставила их отношения, их семью на первое место. Возможно, она сама пока не замечала изменений в себе, но Йен, зная её уже столько лет и наблюдая за ней со стороны, не видеть их не мог. После того, как стало известно о беременности Нины, её будто подменили: она словно бы боялась надолго оставаться дома, каждый раз спеша на съёмочную площадку и окунаясь в жизнь в свете софитов, где не было места теплу и семейному уюту. На самом деле, Нине было действительно страшно. Больше всего на свете она не хотела в свои двадцать восемь с рождением малыша выпасть из жизни, стать домохозяйкой и начать жить лишь интересами своего мужа и ребёнка. В глубине души она по-прежнему не могла преодолеть тот барьер, который мешал ей перестать ассоциировать создание семьи с концом жизни, к которой она привыкла. Болгарка всегда была счастлива возвращаться в город детства, проводить тихие вечера с Йеном, родителями и братом, но всё это ей нужно было, скорее, для перезагрузки, чтобы уже спустя время вновь улететь в другой, шумный, когда-то бывший чужим, а теперь уже вроде бы ставший привычным мегаполис, чтобы работать на износ, шаг за шагом одолевая свой путь к достижению цели – завоеванию любви поклонников и своего «места под солнцем» в мире современного кинематографа, развитию актёрских способностей, испытанию самой себя на прочность. Нина мечтала о детях, ей было легко представить семью с Йеном, потому что она была в нём уверена, так как всегда ощущала с его стороны колоссальную поддержку и чувствовала себя рядом с ним защищённой. Но сейчас, когда всё это уже совсем скоро должно было воплотиться в реальность, она была к этому не очень готова и то ли боялась себе в этом признаться, то ли сама пока этого не понимала.

– Ты преувеличиваешь, – примирительным тоном, но очень несмело произнесла Нина. – Всё то время, что мы не могли провести с тобой вместе, у меня уходило на работу.

Девушка немного помолчала, не зная, как ещё объясниться перед Сомерхолдером, а затем добавила:

– На этих выходных у нас запланировано отснять гораздо меньше сцен, поэтому эти дни мы с тобой могли бы…

– В этот раз, держу пари, у вас опять появится какая-то внеплановая работа, или на пустяковую сцену будет уходить по сорок дублей, и ты снова придёшь домой глубоко за полночь. Я знаю, Нина, – раздражённо ответил Йен. – За эти две недели я уже успел выучить все особенности твоего рабочего графика.

Девушку разозлили слова жениха, и, чтобы не повышать тон, сделала глубокий вдох, но всё, что она сказала ему, прозвучало с не меньшей злостью, чем у Сомерхолдера.

– Съёмки фильма, если он действительно создаётся для того, чтобы порадовать зрителя, а не срубить побольше денег, всегда отнимают много времени и сил. Ты сам актёр, тебе ли этого не знать? – с недоумением воскликнула она. – Этот год с самого начала обещал быть сложным для нас: мы с тобой не бухгалтера и не преподаватели, наша профессия подразумевает сумасшедший график и постоянные разъезды. Я, правда, очень устала. Мне нужно расслабиться. Хотя бы на один вечер. И, если честно, я была уверена, что ты поймёшь меня.

– Нина, у меня никогда не было в мыслях как-то ограничивать тебя в плане работы. Но сейчас ты действительно перегибаешь палку, – произнёс Йен. – Сейчас ты отвечаешь не только за себя, но, по-моему, забываешь об этом.

В его последней фразе послышался упрёк, который читался и в его взгляде и который остро почувствовала Нина.

– Я ещё раз повторю: своему ребёнку я не враг, – как можно сдержаннее проговорила она, хотя слова Йена сильно задели её. – И, поверь, если бы я почувствовала какое-то недомогание, то незамедлительно обратилась бы к врачу.

В разговоре о времяпрепровождении, Йен затронул совершенно другую тему, но это было неудивительно: за прошедшие два месяца в его отношениях с Ниной возникло много вопросов.

– Я почему-то думал, что, когда женщина узнаёт о том, что ждёт ребёнка, она стремится больше времени проводить дома, с семьёй, – тихо сказал Сомерхолдер.

– Мой мир не может ограничиваться только общением с родственниками, и появление малыша на это никак не влияет. Я молодая девушка и имею право проводить время по-разному: с тобой, родителями, друзьями, коллегами. Это абсолютно нормально. Почему ты не хочешь принять это? – в голосе Нины слышалось отчаяние.

Девушка взглянула в глаза мужчине, но он молчал.

– Ладно… Я не нянька, – наконец произнёс он с каким-то отчуждением, подняв руки, словно бы сдаваясь. – Поэтому, наверно, бессмысленно проводить лекции и отговаривать тебя. Хорошо провести время.

С эти словами Йен взял свой ноутбук и спустился на первый этаж, в гостиную, где занялся документацией фонда. Нину такой разговор с ним насторожил и заставил почувствовать раздражение, поэтому она не попыталась как-то «сгладить углы» и продолжила сборы.

– Йен, что происходит? – спросила Микаэла, когда болгарка уехала на съёмки, а Николай отправился в гараж, чтобы поменять масло в машине перед поездкой.

– Вы о чём? – Сомерхолдер надеялся, что хотя бы мать Нины не заметила перемен в их отношениях.

– Ну, я что, не вижу, что ли, – мягко ответила она. – Такое ощущение, что вы с Ниной за последние две недели из жениха и невесты превратились в обычных приятелей, которые иногда проводят вместе время на выходных. Она сейчас уехала, и вы даже не попрощались друг с другом.

Йен усмехнулся. Конечно, живя под одной крышей с таким проницательным человеком, как Микаэла, скрывать что-то, особенно вызывающее переживания и приносящее боль, было трудно.

– Что стряслось у вас? – повторила вопрос женщина.

– Я и сам не понимаю, – признался он, отложив ноутбук, и в его голосе послышалась растерянность. – Вы очень точно сказали: за такой короткий промежуток времени мы стали друг другу почти чужими. И это в тот момент, когда мы должны были стать только ближе, – после небольшой паузы, с горьким сожалением произнёс Йен.

Микаэла присела рядом с Йеном и посмотрела ему в глаза.

– Это из-за её работы? – спросила она.

– Я не знаю, – пожал плечами Сомерхолдер. – Просто в вопросе отношения к работе и семье я, наверное, совсем не похож на Нину. Для меня нет другого отдыха, кроме как рядом с родными, а она постоянно тянется к новым людям. После окончания съёмок в «Дневниках» я хотел сделать перерыв в актёрской карьере, сконцентрироваться на семье. А Нина по-прежнему с головой уходит в новые проекты. Раньше это было…как-то менее заметно, что ли, – задумчиво проговорил он. – Наверное, потому, что тогда мы были в каком-то смысле свободны, то есть, ответственны только за самих себя. А сейчас, когда я узнал, что Нина беременна, во мне проснулся какой-то родительский инстинкт не только по отношению к будущему ребёнку, но и к ней тоже. Хочется защитить её, оградить от любых переживаний и стресса, сказать: «Остановись… Сейчас работа не так важна!» А она ещё больше увлекается съёмками.

Микаэла слушала Йена, и в глубине души чувствовала, как же она счастлива, что рядом с её дочерью был мужчина, который так к ней относится. Но Нина в силу всё ещё сохранявшейся в ней юношеской горячности могла принимать всё это лишь как попытки в чём-то её ограничить.

– Нина будто бы убегает от меня, – с невероятной горечью произнёс он. – Боится чего-то, а чего – непонятно. Она часто говорила мне, как мечтает о детях, – продолжил Сомерхолдер. – Рассказывала о том, какой представляет нашу жизнь после свадьбы, и в этих рассуждениях ещё совсем недавно не было страха или сомнений.

– Йен, говорить – это одно, а оказаться поставленным перед фактом – совсем другое, – объяснила Микаэла. – Я никогда не считала разницу в возрасте каким-то определяющим фактором в ваших отношениях, но именно сейчас она станет заметна для вас, как никогда раньше. Тебе тридцать восемь лет, ты стремишься к созданию семьи, хочешь о ком-то заботиться. Нина – на десять лет младше. Она может мечтать иметь ребёнка, но вполне возможно, что внутри она к этому не совсем готова. Всегда легко говорить о будущем, когда только строишь планы.

Брюнет молча сидел, сложив пальцы в замок и опустив взгляд.

– Ты хотел бы, чтобы для Нины карьера отошла на второй план хотя бы после рождения малыша, – проговорила женщина, и это был не вопрос, а утверждение. Йен снова ничего не ответил, но по его молчанию она поняла, что была права. – Но тебе ли не знать, что она не из тех, кто меняет жизненную позицию лишь под давлением каких-то обстоятельств.

Сомерхолдер устало провёл руками по лицу, закрыв глаза, и вздохнул.

– Я всегда надеялся, что после свадьбы Нина будет рядом со мной и станет больше внимания уделять семье, – признался он.

– Йен, не требуй от Нины невозможного, – с какой-то строгостью сказала мать девушки. – Все люди разные, и их приоритеты – тоже. Ты же знаешь, что для неё работа в кино – это один из китов, на которых основывается её жизнь. Карьера имеет для неё ничуть не меньшее значение, чем для тебя семья, для Нины это один из способов самореализации, которая нужна любому человеку. Она не сможет навсегда отречься от того, что доставляет ей удовольствие, ради семьи, а, скорее, будет всё это совмещать. Но это далеко не означает, что ты и ваш будущий малыш ей безразличны.

– Тогда что происходит сейчас? – с каким-то отчаянием спросил брюнет, взглянув на неё.

– Возможно, Нина сейчас как-то начала закрываться от тебя: так легче переносить переживания, – ответила Микаэла. – Йен, отношения – это постоянная работа прежде всего над самим собой, – она, положив руку ему на плечо. – Свадьба и беременность – это не только поводы для большой радости, но и испытания для двоих. Сейчас ваши чувства обострены, и некоторые черты в характере партнёра вы можете теперь считать неприемлемыми, хотя раньше могли даже не обращать на них внимания – это, судя по всему, и произошло. Вам понадобится много терпения.

– Честно, я не знаю, что со всем этим делать, – тихо пробормотал Йен. – Всё происходит слишком быстро и неожиданно для меня, и мне порой кажется, что это может привести к необратимым последствиям. Но мне просто страшно предпринимать что-то, потому что я не хочу сделать ещё хуже.

– Разговаривайте. Любые отношения начинаются с диалога. С первого раза может не получиться: вы оба сильные личности, и уступать кому-то – явно не ваш конёк, в особенности это касается Нины, – усмехнулась Микаэла. – Поэтому поначалу любая попытка что-то выяснить может выливаться в очередную ссору. Но со временем вы хотя бы сможете узнать причину холодности, а не просто будете сидеть по углам и дуться друг на друга. И тут важно уметь не только высказывать свои мысли, но и слушать, и слышать, анализируя свои поступки и поступки своего партнёра, в каких-то случаях пересматривать своё отношение к ним. Постепенно, если вы будете узнавать друг о друге больше не только по тому, что и как вы делаете, но и из откровенного разговора, вы научитесь принимать друг друга такими, какие вы есть. И ваш будущий ребёнок вам в этом поможет – хотя бы потому, что скоро начнутся хлопоты, которые вам, как родителям, нужно будет делить на двоих.

Йен улыбнулся уголками губ.

– И любовь никто не отменял, – с улыбкой закончила Микаэла, вновь взглянув на Сомерхолдера. – Быть может, вам сейчас как раз нужна такая встряска: для того, чтобы в конечном итоге понять, как вы на самом деле друг другу дороги.

Йен слушал Микаэлу и понимал, что она не считает всё то, что происходило сейчас в его отношениях с Ниной, чем-то действительно серьёзным или опасным, и он хотел убедить себя в том, что эти разногласия действительно временны, но чувство тревоги не оставляло его. Он злился на Нину, злился на себя и не знал, поможет ли им откровенный разговор: он осознавал, что их взгляды на жизнь от этого не изменятся. Он чувствовал себя полностью растерянным и опустошённым, но своих эмоций матери Нины постарался не показывать, в глубине души надеясь на то, что всё образуется.

– Спасибо Вам, – произнёс Йен.

– За этим семь лет между вами было многое, и думаю, что у вас было предостаточно времени, чтобы понять, какого человека вы представляете рядом с собой. Не дурите, – улыбнулась она, добродушно потрепав брюнета по плечу.

– Фух, ну и холодрыга на улице, – послышался бас. По всей видимости, Николай вернулся домой. – Видать, зря мы решили, что скоро потеплеет! Весенняя погода – не для Торонто, по крайней мере, в марте.

– Раздевайся, я тебе налью горячего чаю, – отозвалась Микаэла, пройдя в кухню.

Она предложила Йену присоединиться к ним, и после недолгой беседы с родителями Нины о предстоящей поездке, под которую шоколадные кексы с ароматным цейлонским чаем шли на «ура», Сомерхолдер продолжил работу с документами. Он очень тепло относился к семье Нины, но находясь с её родителями один на один и живя в их доме всё это время, он чувствовал, будто бы сидит у них на шее и слоняется из угла в угол без дела. Такое ощущение его раздражало и он уже успел пожалеть, что вообще приехал в Торонто в этот раз.

В скором времени Микаэла и Николай уехали. За работой Йен не заметил, как наступил вечер. Где-то ближе к одиннадцати часам он переступил через злость, которую он ощущал по отношению к поступкам Нины, и позвонил ей, спросив, не нужно ли будет её встретить. Получив исчерпывающий ответ о том, что она доберётся сама, Йен оставил попытки как-то разобраться в ситуации – по крайней мере, сейчас, – и, чтобы отвлечься, включил на ноутбуке какой-то ненавязчивый лёгкий фильм, название которого он даже не запомнил, потому что уже спустя минут тридцать его потянуло в сон.

Несмотря на усталость, спал Сомерхолдер этой ночью плохо, постоянно вздрагивая во сне и часто просыпаясь. Именно поэтому он даже со второго этажа услышал, как домой вернулась Нина: она в темноте пыталась закрыть дверь на ключ и одновременно с кем-то разговаривала по телефону.

– Да, Диего, спасибо! Только что вернулась. Как Эллен? Ну вот, я же говорила, что свежий воздух приведёт её в чувства. Уверена, к завтрашнему дню она отойдёт.

Обменявшись с собеседником (по всей видимости, это был Диего Луна – один из коллег Нины по фильму «Коматозники») ещё парой непринуждённых фраз, девушка, судя по звукам, наскоро умывшись, поднялась в спальню. Сомерхолдер думал, что сейчас им лучше выспаться, и не хотел ни о чём разговаривать с ней в этот момент, но вдруг почувствовал резкий и довольно сильный запах табака, который исходил то ли от её волос, то ли от неё самой, так что ему пришлось откашляться.

– Господи, сколько времени? – полусонным голосом пробормотал он.

– Я тебя разбудила? Чёрт, прости…

– Нин, от тебя табаком воняет за километр, – сказал Йен, приподнявшись на локтях и взглянув на болгарку, пока глаза постепенно привыкали к темноте. – Ты курила, что ли?

– Ты эти караоке-бары не знаешь? – с каким-то раздражением ответила она. – Там постоянно все дымят, как паровозы, а волосы быстро впитывают запах.

– Вы выпивали?

– Ты параноик? – спросила Нина. – Я абсолютно трезвая. Не веришь – вот, пожалуйста, – девушка наклонилась к Сомеру и подула ему прямо в лицо. Болгарка говорила правду: ни намёка на алкоголь.

– На кой чёрт надо было сидеть там, где ты через десять минут уже сам ощущаешь себя пепельницей? – проговорил Йен.

– Слушай, может, мне вообще в монастырь уйти? – спросила Добрев, теряя терпение. – Судя по твоему настрою, ты был бы рад.

– Я был бы рад, если бы моя беременная девушка не шлялась до трёх часов ночи по караоке-барам, а была рядом со мной, – со злостью выплюнул брюнет и этим окончательно вывел Нину из себя.

– Будь добр, выбирай выражения, – рявкнула она. – Не «шлялась», а просто проводила время с друзьями – между двумя этими понятиями колоссальная разница. Я что, завалилась бухая в стельку, обколотая? Запах табака я тебе уже объяснила. И почему у тебя слово «беременная» звучит как минимум как «больная» и означает, что я двадцать четыре часа в сутки должна находиться дома?

Сомерхолдер включил свет.

– Может быть, потому, что ты не думаешь ни о себе, ни о ребёнке? – спросил он. – Ты домой часто приходишь глубоко за полночь, с ног валишься от усталости, а потом, вместо того, чтобы отдохнуть, идёшь в какой-то бар, дышишь там целый вечер табаком, так что потом в комнату от запаха зайти невозможно, и ещё удивляешься, почему меня всё это раздражает. Действительно, с чего бы это?!

– Так, всё, – сказала Нина, взяв подушку. – Пожалуйста, хватит. Прекрати читать мне нотации и пытаться контролировать. Мне нужен мужчина, а не воспитатель, Йен. Странно, что за семь лет ты так это и не понял. Спокойной ночи, и извини, что разбудила.

С этими словами Нина вышла из спальни, захлопнув дверь, не желая больше находиться рядом с ним, и, спустившись в гостиную, прилегла на диван и укрылась пледом. Йен, выругавшись, со злостью хлопнул рукой по выключателю. Как ни пытались, заснуть в эту ночь они не смогли.

Комментарий к Глава 50 Глава не совсем насыщенная на события, но, думаю, позволяющая понять, каких масштабов трындец происходит в отношениях Йена и Нины. Когда взгляды на жизнь расходятся – это беда, но ещё хуже, когда это выясняется вот таким нежданчиком, как это случилось у них. Думаю, что сейчас они оба находятся на распутьи, и сложившаяся ситуация позволит им понять, есть ли у них общее будущее. Любовь точно есть, но вот достаточно ли её... Время покажет)

====== Глава 51 ======

Йен улетал из Торонто с тяжёлым сердцем: за прошедшие три дня ни он, ни Нина на откровенный разговор так и не решились. Они оба были очень упрямы, и порой им просто не хватало сил сделать первый шаг, так как для них зачастую это было всё равно что признать себя виновным в ссоре. В этот раз они боялись сделать это ещё и потому, что просто не представляли, с чего им стоит начать: их отношения дошли до пика непонимания, когда любая попытка поговорить может обернуться очередной ссорой, которая отдалит их друг от друга ещё больше. Нина и Йен попрощались без особых видимых эмоций, а внутри ощущали настоящую агонию от того, что просто не знали, как быть дальше. Со временем злость исчезла, но в душе осталась обида оттого, что человек, на которого каждый из них всегда полагался, отказывался принимать то, что ему дорого, а в сознании у них обоих за эти дни несколько раз проскальзывал вопрос, который они хоть и старались как можно быстрее забыть, но который всё же порождал в их душах большие сомнения: «А может, это всё-таки конец?..» Особенно страшно было не знать на него ответа.

Первую неделю после возвращения Сомерхолдера на съёмки «Дневников» ребята не общались даже с помощью СМС, и лишь потом, преимущественно по вечерам, всё же начали задавать друг другу вопрос: «Всё нормально?», заменивший более тёплое и родное «Как ты?». Однако расстояние всё-таки пошло на пользу и Йену, и Нине: со временем они немного успокоились, получив возможность разобраться в себе без давления со стороны партнёра. Нина постепенно пыталась привыкнуть к мысли, что скоро у неё будет ребёнок, и размышляла о том, что должно измениться в её жизни и в ней самой с его появлением. Девушка понимала, что теперь ей предстоит стать ответственнее, в каких-то вопросах – взрослее. Нина прекрасно знала обо всех трудностях, возникающих при появлении в доме малыша, но она рада была почувствовать, что теперь в ней не вызывают страха бессонные ночи и бытовые хлопоты. Однако она по-прежнему не понимала, почему после рождения ребёнка в представлении Йена она должна была стать навсегда «привязанной» к дому и семье. Его поведение заставило Нину задуматься о своём образе жизни. «Может быть, я действительно не права и сама не замечаю, что действительно перехожу допустимые границы?» – этот вопрос часто возникал в её сознании, но, размышляя над ним, девушка приходила к выводу, что была такой всегда – активной, много времени уделяющей работе и никогда не отказывающей себе в удовольствие провести время с друзьями, только раньше Йен относился к этому абсолютно спокойно. Для Нины его постоянные упрёки были ничем иным, как проявлением эгоизма, и очень ранили её, так как показывали ей, что этот мужчина, который раньше был для неё поддержкой и опорой во всём и обещал, что никогда не станет пытаться подмять её под себя, в сложный момент, когда их жизнь должна была измениться, ставил на первое место лишь свои желания.

Сомерхолдер долго думал о том, сможет ли он в конце концов принять одержимость Нины карьерой. Он так долго мечтал о том, чтобы они поженились, но теперь понимал: их семья никогда не станет такой, которую он всегда считал идеальной. Сейчас, оставшись наедине со своими мыслями, Йен впервые ощутил, что его сильно задевает осознание того, что Нина, несмотря на её чувства к нему, не боится остаться одна и в какой-то момент поставить в отношениях точку. Что и говорить, Добрев всегда была самодостаточна и своенравна, и, хоть рядом с любимым человеком становилась мягче, кардинально менять свои взгляды и уклад жизни ради него не собиралась. И именно в этот момент Сомехолдер понял, что «приручить» этого «французского котёнка» ему не удастся никогда: он всё равно покажет свои когти. Наверное, Йен и Нина в какой-то степени оба были эгоистами, так как даже не знали, к какому компромиссу можно прийти в сложившейся ситуации – настолько немыслимым для них представлялось отказываться от того, к чему они привыкли и что считали правильным. Однако каждый из них был бессилен только перед одним: перед своими чувствами к человеку, которого, несмотря ни на что, любит. С каждым днём проводить время друг без друга, лишь изредка обмениваясь короткими СМС, им становилось всё труднее, и вопрос о перемирии – до окончательного примирения, наверное, было ещё далеко – был делом времени. Неизвестно было лишь кто сдастся первым и признается прежде всего самому себе в невероятной слабости к человеку, который вместе с этим мог вызвать в нём огонь негодования.

А пока Нина и Йен спасались работой.

У болгарки постепенно подходили к концу съёмки фильма «Коматозники», и она была искренне довольна тем, что за плечами у неё остался опыт в виде ещё одного масштабного проекта, который позволил попробовать себя в совершенно новом образе, а также подарил новых друзей. Особенно сильно девушка сблизилась со своим партнёром Диего Луной, с которым они часто проводили время и за пределами съёмочной площадки. Лёгкий на подъём, общительный мексиканец, обладавший прекрасным чувством юмора, очаровал Нину с первых минут их совместной работы и на время помог забыть о ссоре с Йеном. Впрочем, несмотря на домыслы журналистов, речи о романтических отношениях между ребятами, конечно, не шло.