Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)

– Сердце на ровном месте болеть не начинает, насколько мне известно, – настаивала на своём Рид.

– Хорошо, – сказал Йен. – Я схожу к врачу, но чуть позже, после отпуска. Договорились? Сейчас я по своей дурости схватил эту чёртову кровать, вот сердце и заболело.

– Я лично запишу тебя к кардиологу, – сказала Никки, и Йен рассмеялся.

– Хорошо, – улыбнулся он и крепко обнял невесту, притянув к себе.

====== Глава 32 ======

Комментарий к Глава 32 Всем читателям снова большой привет) Эх, что-то расстраиваете вы меня в последнее время – совсем не комментируете. А ведь авторяка больше всего любит комментарии – критика, пожелания, мнения и просто эмоциональный отклик. Порадуйте хотя бы парой слов – тогда я буду знать, что мой труд не совсем бесполезен) Я была бы очень признательна.

Лето шло размеренным ходом. Начало съёмок седьмого сезона было назначено на чуть более позднее время, чем обычно – на вторую половину августа, поэтому у актёров было в запасе ещё несколько недель, чтобы отдохнуть и набраться сил, хотя многие из них постепенно всё равно уже начали возвращаться из отпусков. Кэндис и Джо и Йен с Никки даже успели вернуться в Ковингтон – город, в котором должны были проводиться съёмки первой половины седьмого сезона. Руководство было немало удивлено решением Кэндис продолжать работу, но она давно поняла, что вечно беременной домохозяйки из неё не получится: работа была для неё лучшим способом для самореализации. А потому, посоветовавшись с врачом и прислушавшись к своему состоянию, позволившему убедиться в том, что вреда здоровью продолжение съёмок не принесёт, Кэндис с энтузиазмом начала готовиться к седьмому сезону. Джо препятствовать жене не стал, но возвращаться домой наотрез отказался, твёрдо решив, что будет жить в Ковингтоне вместе с женой, пока будут идти съёмки. Изменения во внешности актрисы заставили сценаристов искать пути сюжетного выхода из сложившейся ситуации, что было весьма непросто, учитывая, что героиня Кэндис была вампиром, которым, как известно, беременности не свойственны. Однако «убирать» из сюжета такого яркого персонажа, как Кэролайн, и терять, пусть даже на время, такую талантливую актрису, как Кэндис, режиссёры не хотели, поэтому в конечном итоге руководство сумело прийти к компромиссу, и к началу работы над седьмым сезоном было готово практически всё.

В отличии от друзей Нины, чьи летние каникулы не запомнились какими-то яркими событиями и шли в размеренном неторопливом режиме, позволяя им расслабиться и отдохнуть от уже порядком надоевшей суеты, отпуск самой Нины пошёл совершенно не так, как она задумывала. К родителям в Торонто она выбраться так и не смогла: они с Остином взялись за переезд, который затянулся на две недели и порядком измотал нервы им обоим, что усугубило состояние болгарки, которая всё сильнее пыталась закрыться от внешнего мира и уйти от своих проблем. Поняв, что состояние девушки граничит с депрессией, Остин решил исполнить её давнюю мечту отдохнуть на средиземноморском побережье, где Нина, несмотря на её любовь к путешествиям, ещё ни разу не была, и купил путёвки во Францию. Поэтому последние июльские дни и начало августа Добрев и Стоуэлл проводили в Сен-Тропе, находя для себя разные способы досуга – от принятия солнечных ванн на пляже до дайвинга и полётов на параплане. Нина, ценя заботу бойфренда, старалась не огорчать его и быть приветливее и нежнее с ним, но получалось у неё это не всегда: болгарку не радовали ни комфортабельные условия, создаваемые дорогими отелями фешенебельного курорта, ни хорошая погода и тёплое море, ни изысканная кухня, ни активное времяпрепровождение. Она улыбалась, но тоску в глазах, как ни старалась, скрыть всё равно не могла. За то время, что они были вместе, Остин успел очень хорошо узнать Нину, а потому прекрасно видел, что тревога в её душе не успокаивается а, наоборот, становится лишь сильнее. От этого не по себе становилось и ему самому: Остину постоянно казалось, будто бы он неволит Нину, что жизнь с ним всё равно не даст ей того, о чём она мечтала. Но на откровенный разговор Стоуэлл так и не решился, в глубине души надеясь, что время сможет помочь болгарке справиться с её состоянием.

– Ну, чем займёмся сегодня? – спросила Нина, расчёсывая перед зеркалом волосы после душа, пока Остин, расположившись к плетёном кресле неподалёку, читал журнал. – Мы ведь завтра уже улетаем.

– Имеешь в виду, нужно вытворить что-то этакое – чтобы мы запомнили Сен-Тропе и Сен-Тропе запомнил нас? – усмехнулся Стоуэлл.

– Ну, может, даже и так, – с неким вызовом ответила Нина. – Хотя лично я и так запомню эти две недели, проведённые здесь. Сен-Тропе – очень уютное место, хоть и шумное. Я бы с удовольствием вернулась сюда вновь через некоторое время.

– Я надеюсь, что сегодняшний день ты запомнишь ещё лучше, чем предыдущие две недели, – вдруг улыбнулся Остин, отложив журнал и встав с кресла.

– Что ты имеешь в виду? – непонимающе спросила Нина.

– Ты готова? В смысле, уже оделась, причесалась, всё нормально?

– Да.

– Тогда пошли, – Остин улыбнулся и протянул руку болгарке.

– Стоуэлл, что ты задумал? – спросила девушка.

– Ничего особенного. Просто хочу, чтобы наш отпуск завершился на мажорной ноте.

– Я так и знала, что ты не можешь просто так улететь из Сен-Тропе, – хохотнула Добрев.

– Так, всё, не теряем времени на разговоры. Возьми пляжную сумку с солнцезащитным кремом и очками, и пойдём.

Нина выполнила просьбу Остина, и они вышли из отеля. Уже на улице Стоуэлл достал из кармана шортов чёрную непроницаемую ткань и повязал её болгарке на глаза.

– Что ты делаешь? – неудоменно спрашивала она.

– Пусть будет сюрпризом, – невозмутимо отвечал Остин.

– Остин, как я буду идти? Так, предупреждаю: когда я не вижу ничего вокруг себя, у меня начинаются огромные проблемы с координацией. Это я так, к тому, что, если я вдруг отдавлю тебе ноги, я тут не при чём!

Едва Нина закончила последнюю фразу, она взвизгнула от неожиданности, потому что Стоуэлл вдруг подхватил её на руки.

– Вот теперь никаких проблем точно не будем, – улыбнулся он и поцеловал девушку.

– Господи, Остин, поставь меня на место! Не надо меня нести!

– Нина, скажи, кажется, говорил тебе, что готов всегда носить тебя на руках?

– Да, говорил, – пробормотала Нина.

– Ну вот, буду исполнять свои обещания, – хохотнул Остин и понёс болгарку в сторону причала.

Когда через несколько минут Остин добрался до пристани, где их ожидала небольшая белая яхта, на которой красивыми большими синими буквами было выведено её название – «Калифорния», он аккуратно поставил Нину на ноги и снял с её глаз повязку.

– О боже, – только и смогла вымолвить болгарка.

– На протяжении двух этих недель мы с тобой нашли массу способов весело провести время, – начал Остин, – но всегда вокруг нас был шум, гам, много народу. А я всегда хотел провести время наедине с тобой, раскинувшись где-нибудь на лежаке под палящим солнцем и слушая шум прибоя и крики чаек. На этой яхте нет никого, кроме нас и шкипера. Можешь делать здесь всё, что хочешь, – подытожил Стоуэлл. – Но думаю, что перед возвращением в жизнь с сумасшедшим графиком тебе просто необходимо как следует расслабиться и побыть вдали от шума машин и дискотек.

– Наверное, я никогда не привыкну к твоим сюрпризам, – улыбнулась Нина, обнимая бойфренда за шею. – Ну зачем? Столько денег…

– Ш-ш-ш, – парень перебил Добрев, приложив свой указательный палец к её губам. – Об этом тебе думать уж точно не стоит. Я просто захотел порадовать свою девушку, разве мне нельзя этого сделать?

В этот момент Остин посмотрел Нине в глаза. Он улыбалась, как и обычно, но по взгляду казалось, что она вот-вот заплачет.

– Ты всё равно очень грустная, – тихо сказал Стоуэлл.

– Нет-нет, – встрепенулась Добрев. – Остин, тебе показалось. Просто я и правда немного устала от всей этой суеты.

– Я люблю тебя, – прошептал парень, робко притянув болгарку к себе.

Нина ничего не ответила, а лишь улыбнулась и подарила Остину нежный поцелуй, зарывшись руками в его волосы.

– Ты – волшебник, – прошептала наконец она, заставив улыбнуться и Стоуэлла.

Парень подал болгарке руку, и вместе они по небольшому мостику прошли на яхту.

Всю ночь Йен плохо спал. Ему постоянно казалось, что в спальне душно, хотя все окна были открыты нараспашку, а если он и засыпал, то ненадолго: во сне начинали трястись руки и появлялось ощущение, что он куда-то падает. У Йена было такое чувство, будто бы на грудь положили огромный камень: дышать было тяжело. В последний раз, ближе к утру, Сомерхолдер проснулся не из-за неприятных ощущений во сне: в какой-то момент ему показалось, будто в сердце вонзили огромный кинжал – боль была острая и настолько резкая, что Йен от неожиданности громко закашлял.

– Что с тобой? – сонно пробормотала Никки, проснувшись.

Ответить ей Йен ничего не смог: интенсивность боли быстро росла, и на мгновение ему показалось, что он задыхается. К счастью, привести дыхание в норму ему удалось, пусть и не сразу.

– Никки, очень больно… – прохрипел Йен.

– Боже мой, – пробормотала она, метнувшись к Сомерхолдеру и положив руку ему на лоб. – Йен, где болит?

– Сердце… Я не могу… Очень сильно…

Никки вскочила с кровати и, включив свет, начала набирать номер «Скорой помощи». Какой должна быть первая помощь в таких ситуациях, она не знала, поэтому сразу решила вызвать бригаду врачей. – Пожалуйста, срочно приезжайте, – умоляла Рид, когда дозвонилась до станции «Скорой помощи». – Милдфорд-стрит, 7. Мужчине 36 лет, среди ночи резко заболело сердце, – тараторила она, пытаясь отыскать в домашней аптечке хоть какое-нибудь лекарство от сердца.

– Какой характер боли? Точная локализация? – спросил врач.

– Йен, где конкретно у тебя болит? – переспросила Никки.

– Левая часть грудной клетки, – с трудом проговорил Сомерхолдер. – Отдаёт в левую руку… Под лопатку… Боль острая, резкая, сильная.

– Он говорит, что болит левая часть…

– Я слышал, – перебил врач. – Ранее проблемы с сердцем были?

– Нет, не было, – ответила Рид.

– Значит так, больного уложить на кровать, разжевать сто миллиграмм аспирина. Только водой пусть не запивает! Измерьте артериальное давление и обязательно скажите о показателях врачам, которые приедут. Похоже на инфаркт миокарда. Бригада будет в течение десяти минут.

Никки трясущимися руками положила телефон на прикроватную тумбочку и кинулась искать аспирин. Таблетки найти удалось почти сразу же.

– Родной, потерпи, потерпи, – умоляла Никки, открывая пачку. – Йен, ты слышишь меня? Йен… Йен, пожалуйста, открой глаза!

Сомерхолдер усилием воли выполнил просьбу Никки.

– Приподнимись чуть-чуть, тебе нужно разжевать таблетку, – пробормотала она, пытаясь помочь Сомерхолдеру опереться на руки.

– Никки…

– Всё хорошо, врачи скоро будут. Потерпи совсем немного. Разжуй это, – сказала Рид, кладя в рот Йену таблетку.

Сомерхолдеру казалось, что движения только усиливают боль, поэтому он постарался принять удобное положение и лежать, не шелохнувшись. С трудом проглотив таблетку, он вдруг почувствовал, как ему сильно хочется спать, но изо всех сил старался бороться с этим ощущением и не закрывать глаза, пытаясь остаться в сознании. Никки наскоро измерила его артериальное давление – оно было очень низким: всего лишь 90/60. Пульс при этом, наоборот, выше нормы – 110 ударов в минуту. Никки изо всех сил старалась не впадать в панику и считала минуты до приезда врачей.

– Йен, тебе стало легче? – с надеждой спросила она. – Аспирин уже должен был подействовать.

Облегчения Сомерхолдер не почувствовал: сердце по-прежнему сильно болело, и вдобавок к этому началась аритмия: сердце то будто бы останавливалось на несколько секунд, то начинало биться с бешеной скоростью.

– Сейчас… Врачи приедут, всё будет нормально, – пробормотал Йен.

Бригада себя долго ждать не заставила. Уже через несколько минут врачи были на месте.

– Давно начался приступ? – спрашивал врач, приступая к обследованию и проверяя пульс на сонной артерии.

– Он внезапно проснулся буквально минут десять назад, – испуганно сказала Никки. – Сказал, что очень сильно болит сердце, начал кашлять.

– Вам трудно дышать? – спросил второй врач, готовя электрокардиограф.

Сомерхолдер кивнул.

– Всю ночь было трудно, – тихо проговорил он. – На грудь как будто камень положили.

Врачи покачали головой.

– Сколько минут назад в последний раз вы измеряли давление и пульс? Что-нибудь предпринимали для снятия болевого синдрома?

– Сто миллиграмм аспирина, – ответила Никки. – Давление – 90/60, пульс – 110, буквально пять минут назад.

– О-о-о, – протянул один из докторов. – Ему с таким давлением нитроглицерин нельзя.

– Подожди, сейчас ещё раз измеряем, – ответил другой врач, проверяя реакцию зрачков Йена на свет. – После аспирина стало легче?

Сомерхолдер мотнул головой.

– Вы сколько весите?

– Где-то восемьдесят.

– Ну понятно, почему не помог аспирин, с вашим весом вам нужно минимум 200 миллиграмм.

С этими словами мужчина достал и из чемодана таблетку аспирина и, быстрым движением приподняв Йена на локти, положил таблетку ему в рот.

– Вы страдали раньше диабетом, гипертонией или чем-то подобным? – спросил доктор, когда Сомерхолдер снова смог говорить.

– Нет.

– Сердце раньше болело? Или только сегодня ночью?

– Болело уже не протяжении нескольких месяцев, – выдавил Сомерхолдер, понимая, что сейчас смысла скрывать правду уже нет. Никки с укором посмотрела на жениха, но ничего не сказала.

– Что ж Вы сразу не обратились к кардиологу? – спросил один из докторов, пока другой измерял давление.

– Доктор, у меня сумасшедший график. У меня нет времени ходить по врачам.

– У всех одна и та же причина, удивительно! – воскликнул врач. – Ну что там? – спросил он, обратившись к своему напарнику.

– 90/60.

– Так, ясно. Включай электрокардиограф.

Бригада действовала слаженно и быстро. Через несколько минут Йен почувствовал, как боль постепенно начинает слабеть.

– Ёлы-палы… – пробормотал врач, увидев результаты электрокардиограммы.

– Не «ёлы-палы», быстро в госпиталь, тут сердце в ничто просто! – шепнул ему напарник. – Спускайся за носилками.

– Что с ним? – спросила Никки.

– Судя по всему, инфаркт. Но более чёткую картину можно будет увидеть только в больнице, здесь нужно полное обследование.

– Какой инфаркт? Ему 36…

– Девушка, к нам двадцатилетних привозят с таким диагнозом, – перебил врач. – Сейчас здоровье у всех ни к чёрту. Но, боюсь я, что здесь что-то посерьёзнее инфаркта… Но ничего говорить я пока не могу. Дай Бог, чтобы это было не так.

Через несколько минут вернулся второй врач с носилками. Йена отвезли в Центральный городской госпиталь. В больнице купировать приступ удалось быстро, но откладывать обследование было нельзя: врачи бригады «Скорой помощи» оказались абсолютно правы, считая, что инфаркт – не единственная причина состояния Йена. На самом деле всё обстояло гораздо серьёзнее, и проведённые исследования – УЗИ сердца, электрофизиологическое картирование и повторная электрокардиограмма подтвердили опасения докторов.

– Вы, я так понимаю родственница господина Сомерхолдера? – спросил Никки лечащий врач Йена, высокий, начинающий седеть мужчина в очках лет пятидесяти, говоривший очень медленно, внятно и спокойно. – Кем Вы ему приходитесь?

– Да, – кивнула Никки. – Мы… В общем, я его девушка.

– Меня зовут Николас Клэмптон, я лечащий врач Йена. Пройдемте в кабинет? Мне нужно с вами поговорить.

Рид поняла, что такие слова врача не могли сулить ничего хорошего, но в глубине души всё же надеялась, что всё окажется не так серьёзно, как уже могло обрисовать воображение.

– Думаю, вы уже в курсе, что этой ночью у Йена случился инфаркт миокарда, – начал кардиолог, и Никки кивнула. – По одной из артерий было полностью прекращено кровоснабжение. В результате отмер один из участков сердечной мышцы. Если честно, результаты электрокардиограммы меня поразили, – покачал головой врач. – У тридцатишестилетнего мужчины сердце шестидесятилетнего старика. При этом, как Вы говорили врачам бригады «Скорой помощи», он придерживается здорового образа жизни, занимается спортом и проблем со здоровьем не имеет. Мы провели ряд исследований сердца, – с этими словами Клэмптон достал снимок УЗИ и результаты электрокардиограммы, – чтобы иметь точное представление о том, с чем мы имеем дело. В общем-то, результаты неутешительны.

Услышав последнюю фразу врача, Никки почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Сохранять спокойствие становилось всё труднее.

– Доктор, что с ним? – пролепетала она.

– В ходе обследования мы обнаружили приобретённый митрально-аортальный порок сердца, – сказал врач. – Иными словами, у пациента нарушено строение сразу двух клапанов сердца из четырёх – митрального и аортального. Это и является причиной мучивших его на про Протяжении нескольких месяцев болей в сердце. Это же могло спровоцировать и инфаркт.

– Это же лечится? – срывающимся голосом спросила Никки, совершенно не разбираясь в медицинских терминах.

– Сейчас все наши действия направлены на устранение последствий инфаркта, которые могут быть разрушительны, – ответил врач. – Но основное заболевание прогрессирует очень быстро. В данной ситуации существует только один выход: заменить оба поражённых клапана на искусственные. Это хирургическое лечение, операция достаточно сложная, для этого сердце нужно останавливать. Пациент сейчас крайне ослаблен, мы не знаем, как отреагирует его организм на хирургическое вмешательство, – тихо сказал Клэмптон и на мгновение опустил глаза.

– Нет… – пробормотала Никки и почувствовала, как по её щеке потекла слеза.

– Заболевание уже в запущенной стадии, – сказал кардиолог, – поэтому счёт идёт на дни. Мы постараемся стабилизировать его состояние в течение недели, но операция для него – это огромный риск.

– Этого не может быть… – проговорила Никки. – Доктор, Йен что… Может умереть?

– Учитывая состояние организма после перенесённого инфаркта… Я даю примерно двадцать пять процентов вероятности, что пациент перенесёт операцию, – ответил врач.

«Двадцать пять процентов… Всего двадцать пять процентов!» – эти слова отдавались эхом в душе Никки, и она не верила своим ушам.

– Это же так мало…

– Поймите, – сказал Клэмптон, – организм полностью истощён. Он израсходует последние ресурсы на обеспечение жизнедеятельности. Сколько он ещё продержится – неделю, две, три – никто сказать не может. Хирургическое вмешательство подорвёт его ещё больше. Но работа сердца с двумя клапанами невозможна. В какой-то момент оно может просто не вынести нагрузки.

– Нет… Нет… Нет! – воскликнула Никки, посмотрев на врача. – Этого не может быть. Доктор, он никогда даже гриппом не болел. Он занимается спортом, он…

– Поймите, болезни сердца могут возникнуть на, казалось бы, абсолютно ровном месте. В наши дни это, к сожалению, не редкость. Приобретённые пороки сердца могут возникнуть из-за заболеваний, перенесённых в детстве, о которых пациент может даже не помнить. Способствовать развитию патологий могут и стрессы.

Никки закрыла лицо руками и заплакала. В эти секунду ей казалось, что весь выстроенный ею по кирпичику мир рушился.

– Мы сделаем всё, что в наших силах, – тихо, но твёрдо сказал врач. – Сейчас многое зависит от него самого.

– Может быть, нужны какие-то лекарства? – тихо спросила девушка.

– Ничего не нужно, госпиталь располагает всеми необходимыми препаратами, – заверил Клэмптон. – Просто… Будьте сейчас рядом с ним. Поддерживайте. Разговаривайте. Держите за руку. Ему сейчас это очень нужно.

– Он… Знает о диагнозе? – несмело спросила Никки.

– Нет. Я мог бы ему рассказать, но думаю, что Вы сможете лучше подобрать такие слова, которые не вселят в него панику, – ответил врач. – Лишние переживания господину Сомерхолдеру сейчас ни к чему.

– Доктор… Можно к нему? – робко спросила Никки.

– Сейчас он находится в палате интенсивной терапии, вход родственникам туда не запрещён, – отозвался врач. – Пройдёмте, я проведу Вас туда.

С этими словами Клэмптон махнул рукой в сторону двери и провёл Никки через несколько этажей к отделению интенсивной терапии.

Когда Никки зашла в палату, она ощутила сильное чувство страха и тревоги за любимого человека. Она почувствовала, как руки похолодели.

Йен находился в палате один. Он лежал, раздетый по пояс, на специальной массивной больничной койке. К его груди были прикреплены электроды, с помощью которых специальные аппараты отслеживали его слабое сердцебиение. В руках было несколько игл от капельниц, из которых поступали различные препараты. В носу – трубки от носового ингалятора. Сам Йен был ужасно бледен, дышал неровно и прерывисто. Его губы приобрели синеватый оттенок. Никки захотелось плакать: от того здорового, крепкого мужчины, который был с ней ещё несколько дней назад, не осталось и следа.

Йен лежал не шелохнувшись, и глаза его были закрыты, но когда Никки зашла в палату, он резко открыл их.

– Привет, – прошептала Рид, сев около Йена и взяв его за руку.

– Ты совсем сонная, – слабо сказал он. – Тебе бы поспать…

– Совсем нет, – ответила Никки. – Я не хочу спать, честно.

– Твои глаза говорят об обратном.

– Глаза могут врать.

Йен слабо рассмеялся.

– Но не твои.

Никки едва улыбнулась.

– Как ты?

– Догадываюсь, – усмехнулся Сомерхолдер.

– В смысле? – непонимающе спросила Никки.

– Сколько мне там осталось? – слабо спросил Йен. – Неделя? Две?

– Что ты такое говоришь, – пролепетала Рид, сильнее сжав его руку. – Кто сказал тебе такую чушь?

– По взглядам медсестёр и врачей всё ясно, – с усмешкой слабо ответил Йен. – На меня с такой жалостью ещё никто не смотрел. Да и инфаркт миокарда в тридцать шесть лет вряд ли сулит что-то хорошее. Кроме того, я слышал разговоры врачей. В этом госпитале я стал звездой – с таким сердцем, говорят, не живут.

– Выкинь все эти мысли из головы, – требовательным тоном сказала Никки.

– Я слышал о какой-то операции…

– Врачи возьмутся за неё, – ответила девушка. – Всё будет хорошо, слышишь?

– Всё равно невозможно знать, когда сердце остановится, – прошептал Йен. – Теперь уже от меня ничего не зависит.

– Наоборот! – воскликнула Рид. – Доктора сказали, что тебе необходим позитивный настрой. От этого зависит удачный исход операции. Йен, мысли – материальны. Ты в состоянии «запрограммировать» себя на выздоровление. Ты же хочешь этого, правда? Просто поверь… – прошептала Рид. – Я рядом…

– Я люблю тебя. – тихо сказал Йен. – Пожалуйста, не оставляй меня. Мне… Мне действительно страшно.

– Я здесь.

Никки наклонилась к Йену и легонько коснулась губами его лба. Она пыталась подбодрить Йена и вселить в него надежду на лучшее, но в душе чувствовала невероятный страх за него. Сейчас она готова была молиться любым богам, чтобы врачам удалось стабилизировать состояние Йена и подготовить его к операции. О том, что однажды этого человека может не стать в её жизни, она не хотела даже думать.

О том, что Йен попал в больницу с таким серьёзным диагнозом, почти сразу же узнали Кэндис и Джо и уже вечером того же дня приехали к нему. Сомерхолдер почти ничего не ел – питание осуществлялось внутривенно, препараты были не нужны, а потому ничего привезти ему ребята не смогли – теперь в их власти было только помочь ему своим присутствием и постараться вселить в друга веру в лучшее.

Так как Джо и Кэндис приехали ближе к вечеру, то долго пробыть у Йена они не смогли – врачи требовали, чтобы родственники покинули палаты до семи часов. У Джо начал звонить мобильник, и он вышел в коридор, на всякий случай заранее попрощавшись с Сомерхолдером и оставив их с Кэндис наедине.

– Тебе идёт, – улыбнулся Йен, увидев округлившийся живот подруги.

– Да этим джинсам уже сто лет, – отмахнулась Аккола, явно не поняв, что имеет в виду друг.

– Я не об этом, – слабо рассмеялся Йен. – Тебе идёт беременность. Я уверен, ты будешь замечательной мамой.

– Господи, я с этой суетой иногда попросту забываю о том, что беременна, – хохотнула Кэндис. – Уже так сильно заметно?

– Есть немного.

– Я такая толстая?!

Йен закатил глаза и улыбнулся.

– Бедный Кинг!

КэндиКола рассмеялась.

– Да уж, ему мучиться ещё четыре месяца…

– Время быстро пролетит, – отмахнулся Йен.

– Не забудь, что вы с Ниной – крёстные, – улыбнулась Аккола.

– Теперь у меня есть стимул справиться со всем этим дерьмом, – сказал Сомерхолдер.

– И не один, – кивнула головой Кэндис.

– Слушай, Кэн… – Йен вдруг перестал улыбаться. – У меня к тебе есть одна просьба.

– Какая? – с энтузиазмом спросила блондинка.

– Нина ведь вернулась из отпуска?

– Да, они сегодня с Остином прилетели.

– Можно, я позвоню ей с твоего телефона? Мне нужно кое-что сказать… – пробормотал Сомерхолдер.

Кэндис взглянула другу в глаза: столько боли и отчаяния в них она не видела ещё никогда. В этот момент за друга ей стало очень страшно: она могла подбадривать его, говорить, что всё будет хорошо, но понимала, что на самом деле исход неизвестен никому. К сожалению, сейчас все расклады были против этого человека, в глазах которого, вопреки всему, читалось горячее желание жить.

– Мой телефон просто так и остался дома, его Никки привезёт завтра утром, – тихо проговорил Йен.

Кэндис пошарила по карманам и поняла, что оставила мобильник дома.

– Чёрт, – выругалась она. – Йен, прости, пожалуйста… Подожди пять минут, я возьму у Джо.

– Постой, не надо, – сказал брюнет, но Аккола уже вышла в коридор.

Джо к тому времени уже закончил разговор, и Кэндис, взяв у него мобильник, набрала номер Нины. Она искренне надеялась, что подруга исполнит её просьбу.

Йен прекрасно всё понимал, как и его друзья и врачи. Он осознавал, что сейчас ходит по лезвию бритвы. Он прекрасно слышал слова врачей о том, что счёт идёт на дни, и, прислушиваясь к своему состоянию, понимал, что это правда. Ему было очень страшно. Йен, как никто другой на этом свете, очень любил жизнь в каждом её проявлении. Но сейчас он был совершенно опустошён и обессилен. Он знал, что операцию должны провести совсем скоро, но вот проснётся ли он после неё? На этот вопрос ответить не мог никто. Поэтому сейчас Йену было важно услышать голос человека, по которому он уже успел соскучиться. У этой девушки он хотел попросить прощения за всё. И попрощаться. Для Йена такое поведение было несвойственным: он никогда не опускал рук, привыкнув бороться до последнего, и загружать своими проблемами друзей не любил. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что сейчас он должен поступить иначе. Пока он дышит. Пока он может сказать ей всё.

– О, Кэндис, привет! – услышал Аккола звонкий, но уставший голос болгарки. – Как ты?

– Нинс, ты можешь сейчас разговаривать?

– Да, конечно, – ответила Николина.

– Нина, пожалуйста… Прости меня, что так сумбурно, но это не терпит отлагательств.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Добрев.

– Я знаю, что сейчас прошу выполнить трудноисполнимую задачу, но… Прошу, выслушай, – умоляла Кэндис. – У Йена ночью случился инфаркт. Врачи еле-еле привели его в чувства… В больнице провели обследования. Основной диагноз – митрально-аортальный приобретённый порок сердца. Врачи дают маленький шанс на то, что он… Что он выкарабкается… Не больше тридцати процентов… Нина, он очень хотел с тобой поговорить. Я не знаю, что он хочет сказать тебе, но я по его взгляду поняла, что это очень важно для него. Нина, умоляю, приедь, пожалуйста… Он тает на глазах, я его не узнала сегодня…

Кэндис говорила и чувствовала, как по щекам бегут горячие слёзы.

Нина, находясь в сотнях километров от Ковингтона, слушала Кэндис и чувствовала, как внутри у неё всё замерло. Ей показалось, что сердце на мгновение перестало биться.

Решение болгарка приняла за долю секунды.

====== Глава 33 ======

Нина слушала Кэндис и молчала, просто не зная, что сказать. Они с Йеном не общались с того самого момента, как Добрев покинула сериал, и Нина никак не ожидала и не хотела даже думать о том, что этот человек вернётся в её жизнь вот так. Однако у неё не было и мыслей о том, чтобы отказать Кэндис. Болгарка почувствовала, как у неё начали дрожать руки. Она не стала задавать подруге вопросов наподобие «Как это возможно?», «Неужели это правда?» и других, какие обычно задают люди, услышав шокирующие новости и попав в полную прострацию. Она поняла всё, о чём сказала Аккола, и осознавала, что ей нельзя терять ни минуты.

– Кэндис, он ведь в сознании? – наконец, очень тихо спросила Николина.

– Да, – ответила Кэндис. – Но он очень слаб, говорит очень-очень тихо, врачи не дают долго находиться у него в палате. Йен просил у меня телефон, чтобы позвонить тебе, но я думаю, что вам лучше будет поговорить лично.

– Я прилечу первым же рейсом, – с уверенностью сказала Нина. – Поговори с врачами, нужны какие-то препараты?

– Нет, ничего не надо. Нина, сейчас ему нужна только ты – и это не просто слова. Я увидела это в его глазах.

Нина зажмурила глаза, сделала глубокий вдох и поняла, что сдерживать слёзы больше не может.

– Кэндис, он будет жить, – сказала Нина, глотая слёзы.

– Конечно, – прошептала подруга. – Конечно, будет. Только мы должны ему немного помочь.

После небольшой паузы девушка сказала:

– Нина, спасибо тебе.

– С этим человеком я не могу поступить по-другому, – тихо ответила Добрев. – Он этого просто не заслуживает.

Подруги разговаривали ещё в течение минут пяти. Повесив наконец трубку, Нина ушла собираться: поехать в аэропорт он собиралась прямо сейчас и решила, что, если в авиакассе будут билеты на рейс до Ковингтона, то она возьмёт их, на какое бы время ни был назначен вылет. После разговора с Кэндис болгарка ещё долго не могла успокоиться: ей казалось, будто в её душе в этот момент кто-то натянул тугие струны. Нина старалась не думать о том, что ей рассказала с Кэндис: ей было просто страшно. Страшно представить, что может случиться с Йеном. Страшно подумать, что эта встреча может стать последней.

– Кто звонил? – непринуждённо спросил Остин, неторопливо отпивая из кружки тёплый чай, когда Нина зашла в гостиную в поисках чемодана.

– Кэндис, – коротко ответила Нина.

– А ты чего такая взъерошенная? – спросил Стоуэлл, увидев в глазах своей девушки неподдельное беспокойство, а в действиях – некую нервозность.

– Остин, мне нужно в Ковингтон, – сказала болгарка, подойдя к парню.

– Зачем? – изумился он.

Нина почувствовала, как в горле встал ком.

– Йен… Он… Он попал в больницу, – проговорила она. – Ситуация серьёзная, у него огромные проблемы с сердцем – его увезли сегодня ночью с инфарктом. Но основной диагноз – порок сердца. Нужна срочная операция, но Кэндис сказала, что врачи дают очень маленькие гарантии, что Йен её перенесёт. Он хотел поговорить со мной. О чём – я не знаю. Остин, пожалуйста, пойми, – попросила Нина, хотя и осознавала, что просит своего парня сделать то, чего он делать не обязан. – Я не могу поступить по-другому. Я никогда себе не прощу, если…