Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 52 страниц)

– Потому что его всегда труднее всего пережить. – ответила девушка. – Я бы никогда не могла подумать, что вы с Ниной начнёте общаться спустя долгое время после всего того, что между вами было…

– Я не думаю, что это касается тебя, – не дав ей договорить, жёстко отчеканил Сомерхолдер. – Никки, пожалуйста, не вмешивайся в мои отношения с близкими мне людьми. Нина всегда была, есть и будет в моей жизни, вне зависимости от того, нравится тебе это или нет.

– Вот как, – пробормотала Никки, с укором посмотрев на Йена и почувствовав, что в глазах стоят слёзы. – Нина. Всегда Нина… Ты смотришь ей вслед, как заколдованный, ждёшь, когда она в следующий раз придёт… А не напомнить ли тебе, какую боль она тебе причинила? А помнишь ли ты, что она сделала? Я напомню. Она даже не захотела оставлять твоего ребёнка, – с ненавистью выплюнула она. – Твои чувства и мечты ей были абсолютно безразличны. А ты разглагольствуешь про какую-то дружбу!

В порыве эмоций Никки совершенно забывала о том, что сейчас любые переживания Йену были противопоказаны. Сейчас ей были важны только её чувства, и теперь он отчетливо это видел.

– Хватит! – рявкнул Сомерхолдер, будучи не в силах больше выслушивать всё то, о чём ему говорила Никки.

Его злость на невесту в этот момент достигла апогея. Йен очень жалел о том, что, когда они с Никки уже начали встречаться, он откровенно рассказал ей о том, из-за чего они расстались с Ниной. Сейчас Рид использовала воспоминания как мощнейшее оружие против него самого и надеялась вновь пробудить в нём ненависть к Нине, чем вызвала у него ещё большее отвращение.

– Даже не смей затрагивать эту тему, – прорычал Сомерхолдер.

– С каких пор ты живёшь по принципу «Ударили по левой щеке – подставь правую?» И почему я не имею права об этом говорить? Больно смотреть правде в глаза? – со злорадством спросила Никки. – Больно осознавать, что девушка, которая когда-то была для тебя всем, не задумываясь растоптала все твои надежды?

– Пожалуйста, уходи, – устало попросил Йен, проведя рукой по лицу. – Я не хочу разговаривать с тобой об этом. Просто уйди.

Никки взглянула на Йена: он смотрел на неё с нескрываемой злостью. Впрочем, она и сама сейчас была «на взводе» и поэтому рядом с Йеном задерживаться не хотела.

Никки, хмыкнув, вышла из палаты, оставив Йена наедине со своими мыслями и чувствами. Сомерхолдер был поражён поведением невесты и теперь понимал, что в порыве своей ревности она не гнушалась даже причинять боль ему. От осознания этого ему становилось ещё хуже, но, наверное, ему нужно было пережить это разочарование в близком человеке, чтобы понять, что на самом деле значит для него Никки и какой она самом деле человек.

====== Глава 37 ======

С тех пор, как Сомерхолдеру сделали операцию, для Нины время стало идти очень быстро, чего нельзя было сказать о самом Йене: хотя его восстановление шло полным ходом, а его темпы даже превосходили ожидания врачей, ему, всегда активному и деятельному человеку, не привыкшему оставаться в стороне от жизни так долго, казалось, будто бы он попал в какую-то временную петлю и переживает один и тот же день, который проходил в больничных стенах. Держать позитивный настрой ему помогала только Нина и друзья, часто навещавшие его в госпитале.

В больнице у Йена было предостаточно времени, чтобы поразмышлять над вопросами, которые в глубине души волновали его давно, но отвечать на которые самому себе он очень боялся. Его отношения с Никки после их ссоры так и не наладились, и её поведение заставило его хорошенько разобраться в своих чувствах и задуматься над тем, хочет ли он продолжать с ней жить. Никки всем своим видом показывала, что первой идти на примирение она не намерена, так как виноватой себя не считает. Поэтому в больнице у Сомерхолдера она теперь появлялась реже, чем раньше, а их общение было очень напряжённым. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Йена, стал тот факт, что Никки сняла помолвочное кольцо, которое он подарил ей несколько месяцев назад – очевидно, для того, чтобы заставить жениха почувствовать себя виноватым. Пока Сомерхолдер слабо представлял, как ему предстоит строить свою жизнь после того, как его выпишут из больницы, но одно он теперь понимал ясно: быть рядом с Никки он больше не может. Как бы это странно ни звучало, но болезнь в некотором смысле пошла Йену на пользу: побывав на границе между жизнью и смертью, когда человек просто не знает, что принесёт ему следующий день и увидит ли он его вообще, Сомерхолдер стал по-настоящему осознавать ценность жизни и наконец перестал бояться прислушиваться к собственным ощущениям. Теперь тратить жизнь на призрачные надежды и «не тех» людей ему совершенно не хотелось. Сейчас все чувства, которые так долго пытался в себе заглушить Йен, возродились в его душе, став лишь острее. И он больше не пытался обмануть себя и жизнь: теперь ему хватало смелости признаться прежде всего самому себе в том, что Никки он никогда не любил по-настоящему, а лишь пытался убедить себя в правдивости своих чувств к ней; в том, что его сердце по-прежнему принадлежит другой девушке. Но сейчас он пока ещё не осознавал до конца, что ему было нужно гораздо большее, чем просто дружба с Ниной. Но в эти дни она была рядом с ним. И он был счастлив.

– Аккуратно… Так… Давай ещё чуть-чуть. Ещё шаг… – с энтузиазмом говорила Нина, держа Йена за руки и помогая делать ему первые шаги без медицинского персонала. – Ты молодец!

Йен шёл медленно, очень осторожно, и чувствовал, что у него сильно ослабли мышцы за то время, что он провёл в больнице и был лишён возможности полноценно двигаться. Но тем сильнее в нём разгоралось желание как можно скорее вернуться к прежней жизни.

– Нина, прости, – смущённо проговорил он. – Тебе бы время с подругами проводить, а не учить полу-инвалида заново ходить.

– Молчи! – шикнула на него Николина. – Ну какой из тебя инвалид? Ещё немного и бегать начнёшь. Не прибедняйся и не делай из себя старика.

Хоть слова Нины и звучали ободрительно, в то же время они были строгими, и Йен после сказанного девушкой как-то присмирел и больше ничего подобного не говорил: болгарка помогала ему вновь поверить в себя.

– Смотри, здесь есть выступы в стенке, я могу за них держаться, – сказал Йен, одной рукой отпустив Нину и взявшись за такие импровизированные перила.

Нина кивнула, предоставляя Сомерхолдеру почти полную свободу действий, но в то же время не отпуская его руки.

– Врачи говорят, что если реабилитация будет и дальше проходить такими темпами, то уже через пару недель меня могут выписать. А это значит, что съёмочный процесс возобновится!

Когда Йен говорил о своей работе в «Дневниках», в его глазах загорался огонь неподдельного азарта, и Нина не переставала этому удивляться: прошло уже шесть лет, но он не потерял интереса к этому проекту и горячо любил его всем сердцем, наверное, сильнее всех остальных ребят из каста. Сама Нина так не могла: она всегда с теплотой вспоминала о истории «Дневников вампира», но чувствовала, что продолжать работу над сериалом у неё желания уже нет: возможно, она просто перегорела.

– Ну куда ты торопишься? Пусть всё идёт своим чередом.

– Сама же говорила, что не стоит делать из себя старика, – улыбнулся Йен. – А я буду чувствовать себя гораздо лучше на любимой работе.

– Ты до сих пор с таким энтузиазмом берёшься за работу с «Дневниками»… – озвучила свои мысли Нина.

– Этот проект дал мне возможность раскрыться с разных сторон, – ответил Йен, делая небольшие шаги вперёд. – Поэтому я очень хочу довести его до конца. Мне и самому интересно, к чему в конечном итоге придут герои, куда их приведут мечты и их ошибки. В этом и заключается вся прелесть кинематографа: ты проходишь пусть со своим героем, учишься анализировать, извлекаешь для себя какие-то жизненные уроки. Это не развлечение и даже не работа, это нечто большее. Другая реальность, которая очень может помочь в той жизни, которой живёшь ты.

– Теперь я понимаю, что значит «человек на своём месте», – с улыбкой сказала Нина. – Знаешь, одной из первых черт характера, которую я заметила в тебе, когда мы познакомились, была одержимость тем, чем ты занимаешься. Колоссальная преданность своему делу, умение «гореть» на работе. Ты с таким энтузиазмом и неподдельным интересом рассказывал о съёмках в «Лосте», что я даже по-доброму завидовала: у меня ведь к тому времени ещё не было таких больших проектов, которые были бы так тесно связаны с моей жизнью, – призналась Добрев. – Я всегда старалась брать с тебя пример в этом.

Йен улыбнулся.

– Думаю, тебе не нужно брать с кого-то пример, – сказал он. – Ты и так любишь свою работу, это видно невооружённым глазом. И твоё решение уйти из «Дневников» – верное тому подтверждение. Твоё стремление расти, постигать для себя что-то новое, пробовать всё из той сферы, которая тебе так близка… Это значит гораздо большее, чем ты можешь сейчас предполагать.

Йен почувствовал, что у него снова началась аритмия. Он сделал глубокий вдох и остановился. Нина всё сразу поняла.

– Пошли присядем? – предложила она, и они прошли к одному из небольших диванчиков в коридоре отделения кардиологии.

Сев, Нина вдруг сама почувствовала, как у неё закружилась голова и на мгновение потемнело в глазах. Причиной этому было не переутомление или что-то другое: несколько часов назад Нине провели процедуру афереза, в ходе которой из её крови были отделены здоровые клетки для дальнейшего лечения Йена. Можно было считать огромной удачей тот факт, что Нина подошла для него в качестве донора. Понимая, что дело не ждёт отлагательств, Добрев не раздумывала ни секунды. Обычно после проведения данной процедуры у пациента может наблюдаться слабость, головокружение, головная боль и боль в костях, однако ни одного из этих симптомов у Нины не было, а потому врачи практически сразу разрешили ей отправиться по своим делам. И вот сейчас, пусть даже с опозданием, но её организм отреагировал на такое нехитрое, но всё-таки вмешательство.

– Тебе плохо? – с беспокойством спросил Йен, увидев, что Нина побледнела, а у неё на лбу выступила испарина.

– Всё в порядке, – пробормотала она. – Сейчас пройдёт.

Нина подняла руку и приложил ладонь ко лбу, совершенно забыв, что надела сегодня утром блузку с широкими рукавами, которые падали к локтевому сгибу при поднятии руки. В этот момент Йен заметил, что практически вся рука у Добрев перебинтована, что было невозможно, если бы, к примеру, у неё был просто забор венозной крови. Йену, который за время, проведённое в больнице, стал разбираться в медицинских процедурах, болезнях и способах их лечения не хуже самих врачей, понял всё практически сразу.

– А это…

Договорить Сомерхолдер не успел. Нина, поняв, что допустила неосторожность, поспешила закрыть руку тканью блузки. Её смущение и физическое состояние отмели у Йена последние вопросы.

– Так вот о каком доноре говорил Пол… – пробормотал брюнет.

Нина взглянула на Йена, но ничего не сказала.

– Нина, зачем? – еле слышно прошептал Сомерхолдер, не веря тому, что эта девушка снова шла на всё ради спасения его жизни.

– Перестань, – мягко ответила Николина. – Никто из твоих родственников и друзей не подошёл в качестве донора, и мы с Полом подумали, что, может быть, стоит попробовать мне. Удача оказалась на нашей стороне. Это главное.

Сомерхолдер сам не заметил, как его рука скользнула к холодной ладони Нины.

– Ты снова и снова буквально вытаскиваешь меня с того света, – тихо проговорил Йен. – И мне остаётся лишь спрашивать, чем я заслужил такое… Наверное, я всю жизнь буду благодарить Бога за тебя.

Нина смутилась.

– Чем я могу отблагодарить тебя?

– Я делаю это не ради благодарности, – мотнула головой Николина. – А ради того, чтобы Земля не потеряла ещё одного потрясающего человека, который должен жить и который будет жить.

– Спасибо… – одними губами произнёс Йен, и на мгновение Нине показалось, что в глазах у него стоят слёзы. – Нина, тебе нужно отдохнуть.

– Уже всё нормально, – встрепенулась она.

– Тебе уже можно поесть?

Добрев посмотрела на часы.

– Уже да, – кивнула она.

– Сходи хотя бы поешь и поезжай домой, – настаивал Сомерхолдер.

– Насчёт первого уговорил, – улыбнулась Нина, и Йен почувствовал облегчение: на её щеках вновь проступил румянец, и он понял, что девушке действительно стало легче. – А вот насчёт второго… К тебе минут через сорок обещала приехать Кэндис. Я, пожалуй, дождусь её. Давай я отведу тебя в палату и пойду перекушу в кафе напротив, если ты настаиваешь.

– Нин, я, наверное, останусь здесь, – ответил Йен. – За это время стены палаты надоели мне до чёртиков, а тут хоть какое-то разнообразие. Да и вай-фай отлично ловит! – хохотнул он.

– Точно всё в порядке? Нигде не болит? Я приду буквально минут через двадцать.

– Всё отлично. Не торопись.

Нина посмотрела на Сомерхолдера и на своём настаивать не стала: Йен выглядел абсолютно нормально, да и к тому же, кругом были врачи.

Когда Нина ушла, Йен, сняв блокировку со своего смартфона, хотел было зайти в свой аккаунт в «Инстаграме», но от его мыслей его отвлёк звонкий мальчишеский голос, от которого Йен даже вздрогнул, попросту не ожидая услышать его здесь, во взрослом кардиологическом отделении.

– Дядя, – позвал паренёк.

Йен поднял глаза и увидел перед собой мальчика лет пяти с чёрными вихрастыми волосами и карими глазами. Пацанёнок выглядел напуганным.

– Что стряслось? – обеспокоенно спросил Сомерхолдер.

– Дядя, а ты не видел мою маму? – спросил малыш.

По вопросу мальчика Йен всё понял: наверняка это был сын одно из пациентов, который попросту потерялся в огромных шумных коридорах госпиталя.

– Твою маму? – переспросил брюнет, отложив телефон. – А как она выглядит?

– Она самая красивая, – с долей мечтательности ответил паренёк, чем вызвал на лице у Сомерхолдера улыбку.

– Знаешь, её здесь не было, – ответил Йен. – Я бы, наверное, её сразу узнал. – А как ты сюда попал?

– На лифте приехал.

– Откуда? С какого этажа?

– Не помню, – хмыкнул малыш. – Я ещё по лестнице шёл.

– А где же ты видел маму в последний раз?

– Где-то на высоких этажах. Но я туда уже ездил, её там нет, – захныкал мальчик, и Йену показалось, что он вот-вот расплачется.

– Ну что ты, не переживай так, – ласково сказал Йен, тронув паренька за плечо и потрепав по волосам. – Мы обязательно найдём твою маму. Давай я тебе помогу.

– Было бы здорово, – ответил мальчик и уже в следующее мгновение улыбнулся, потерев кулаками глаза.

– Мы сейчас спустимся на первый этаж и спросим врачей, видели ли они твою маму. Договорились?

– Договорились, – кивнул малыш.

Сомерхолдер ещё ни разу после операции не вставал без чьей-либо помощи, и сейчас, очевидно, ему предстояло сделать это в первый раз. Но отказать ребёнку, тем более такому маленькому, в помощи он не мог. Йен сделал несколько глубоких вдохов, одной рукой схватился за выступ в стене, а другой упёрся в мягкий диван. На мгновение ему показалось, будто бы земля уходит у него из-под ног, но это ощущение быстро исчезло.

– А как тебя зовут? – спросил паренёк.

– Йен. А тебя?

– Классное имя, – одобрительно кивнул мальчик. – А меня Лука.

– Красивое, – ответил Йен, окончательно встав на ноги и взяв мальчика за руку. – У тебя, наверное, родственники из Италии?

– Нет, – пожал плечами Лука. – Просто мама так захотела.

Йен передвигался очень медленно, делая маленькие шаги, но мальчик не торопил его и послушно шёл рядом, крепко держа его за руку. Сомерхолдер собирался отвести малыша в регистратуру – там бы маму мальчика нашли быстро. Но между кардиологическим отделением и регистратурой был пролёт в три этажа, а лифт был лишь в конце огромного коридора, так что ближайшие несколько метров Йену казались трудно преодолимым расстоянием.

– А почему ты здесь? – спросил малыш. – Тоже болеешь?

– Есть немного, – ответил Йен. – Но это ничего страшного. Здесь очень хорошие доктора, – сказал он. – И они быстро меня вылечат.

– Моя мама тоже более, – вздохнул Лука.

– Что с ней?

– Она сломала руку.

– Очень жалко, – с сочувствием сказал Йен. – Но ты не волнуйся, малыш: это быстро заживает.

– Я знаю, – улыбнулся мальчик. – Мне об этом сам доктор сказал. Представляешь, он мне даже дал порассматривать свои инструменты!

– Надо же, как здорово! И какие же у него были инструменты?

– Не знаю, там был какой-то скоп – это я точно помню. Это когда в уши вставляешь в трубки, и там ещё диск на другой трубке висит, и ты через него слушаешь. И ещё был молоточек. И ещё доска, на которой включаешь свет – и все снимки видны.

– Те трубки – это, наверное, фонендоскоп, – улыбнулся Йен.

– Ух ты! Ты так много знаешь! – воскликнул Лука с нескрываемым восхищением, даже заставив Сомерхолдера, как маленького мальчика, на мгновение смутиться. – Я бы ни за что на свете не выучил. Это же такое длинное слово. Фронен…

– Фо-нен-до-скоп, – по слогам произнёс Йен, помогая мальчику.

– Фоендоскроп.

– Фонендоскоп.

– Фонендоскоп! – воскликнул Лука, и Йен с улыбкой кивнул.

– Вот теперь правильно. Умница!

– А ты уже давно здесь? – спросил мальчик.

– Ну… Почти месяц.

– Месяц! – удивлённо воскликнул пацанёнок. – И тебе не скучно?

– Бывает иногда, конечно, – кивнул Йен. – Но ко мне часто приходят друзья. С ними веселее.

– А как их зовут? – с энтузиазмом спросил мальчик.

– Пол, Джо, Торри, Кэндис, Нина, – с улыбкой начал перечислять Йен.

– А Торри, Нина и Кэндис – они красивые?

Йен рассмеялся.

– Очень, – заверил он.

– Друзья – это хорошо, – одобрительно сказал мальчик. – Когда я лежал в госпитале с больным горлом, они тоже ко мне приходили и приносили машинки.

– У тебя прекрасные друзья, – сказал Йен. – Береги их.

За разговорами с мальчиком путь до первого этажа даже показался Йену короче, чем был на самом деле. Едва они подошли к стойкам информации, как Сомерхолдер услышал чей-то женский голос.

– Лука!

Малыш мгновенно обернулся и, увидев маму, побежал навстречу к ней. Йен облегчённо вздохнул.

– Вот ты где! – женщина крепко прижала мальчика к себе. – Боже мой, где же ты был? Я тебя везде искала!

– А я тебя как-то потерял в толпе, – виновато сказал Лука. – А Йен помог мне тебя найти! – с энтузиазмом воскликнул он, показав на Сомерхолдера, робко стоявшего в стороне и наблюдавшего за происходящим. – Он привёл меня сюда.

– Господи, спасибо вам огромное, – обратилась женщина к Йену.

– Да я, в принципе, ничего и не сделал, – улыбнулся он. – Я хотел обратиться в регистратуру, но всё обошлось даже без этого.

– А Йен объяснил мне, что трубки, через которые мне что-то давал слушать доктор, – это фонендоскоп! – с гордостью сказал Лука.

– Да? Здорово как, – улыбнулась женщина и с благодарностью посмотрела на Сомерхолдера. Получив возможно разглядеть его поближе, она поняла, кто перед ней стоит. – Оу… – пролепетала она. – Йен… Скажите, а вы… Йен Сомерхолдер? Или я вас с кем-то перепутала?

Йен улыбнулся.

– Нет, не перепутали.

Произнеся эту фразу, Сомерхолдер осёкся: он подумал, что, наверное, сейчас мама Луки попросит автограф или что-то в этом роде, однако его ожидания не подтвердились: она, хоть и была поклонницей «Дневников вампира» и Йена в частности, но повела себя очень тактично.

– Выздоравливайте, – с теплотой сказала она. – Всё будет хорошо! Вы – потрясающий актёр.

– Спасибо, – улыбнулся Сомерхолдер.

– Слушайся докторов, – сказал Лука, потянув Йена за руку.

– Обязательно.

– Удачи вам, – сказала женщина, имя которой Йен даже не узнал.

Сомерхолдер кивнул и, пожелав ей в ответ тоже скорейшего выздоровления, отправился поближе к дивану. После такой сильной нагрузки на сердце ему нужно было отдохнуть, а затем попросить кого-то из медперсонала помочь ему вернуться в отделение, но отчего-то он ощущал невероятную лёгкость.

– Ничего не хочешь сказать? – с укором спрашивала Никки, скрестив руки на груди и посмотрев на пока что ещё жениха в упор.

– А что я должен говорить? – парировал Сомерхолдер.

– Я уже третью неделю жду от тебя извинений, – ответила Рид, повергнув таким заявлением Йена в полнейший шок.

Сомерхолдер смотрел на девушку и не находился, что сказать, поражаясь её наглости и уверенности в собственной правоте.

– Или Нина совсем затуманила мозги? – продолжила Никки.

– Я должен просить у тебя прощения? – изумился Йен. – За что? За то, что позволил тебе не согласиться с твоими бредовыми утверждениями?

Йен всегда был очень вспыльчивым человеком, а потому ссора могла разгореться за доли секунды. Oбычно он старался себя сдерживать, но поступок Никки настолько вывел его из себя, что церемониться с девушкой он не желал.

– Сомерхолдер, ты слышишь себя? – воскликнула Никки, всплеснув руками. – Ты наорал на меня, выгнал из палаты и считаешь своё поведение нормальным?

– Может быть, для начала вспомнишь то, почему я это сделал? – парировал Йен. – Мне мерзко осознавать, что всю эту ерунду наговорила мне тогда ты. Ты – человек, которому я всегда доверял и которого я всегда считал одним из самых близких. Ты будто бы получала удовольствие, причиняя мне боль воспоминаниями, – с горечью в голосе сказал Сомерхолдер. – И знаешь, что хуже всего? Хуже всего то, что ты, задыхаясь от собственной ненависти к другому человеку, безо всяких сомнений причинила боль тому, кто…

Йен на мгновение запнулся.

– Кто был тебе близок.

Никки насторожилась, услышав, что Сомерхолдер перешёл на прошедшее время, но подумала, что, наверно. ещё не поздно всё исправить, и начала говорить спокойнее.

– Ты же не захотел понять мои чувства… – тихо проговорила она.

– О чём ты, Никки? – воскликнул брюнет. – Что я должен был понять? Твою слепую ревность? Я никогда этого не пойму. Мы могли бы поговорить в другом ключе и, возможно, пришли бы к компромиссу. То, что устроила ты – не по правилам, Никки, – усмехнулся Йен.

– Для тебя это игра? – с недоумением срывающимся голосом спросила Рид.

Йен замолк, отвернувшись от девушки и посмотрев в окно.

– Для меня теперь это вряд ли что-нибудь значит, – наконец, тихо ответил он, понимая, что подошёл к той самой черте, которую так боялся переступить всё это время.

– О чём ты? – непонимающе пробормотала Никки.

– Ты сняла кольцо, – с грустью усмехнулся Йен, по-прежнему не смотря на Рид.

Никки спохватилась и машинально закрыла пальцами руку, на которой должно было быть кольцо.

– Не думаю, что теперь есть смысл его надевать. – негромко, но твёрдо проговорил Сомерхолдер.

Никки не верила своим ушам, не понимая, что всё зашло слишком далеко. Она смотрела на Йена, будучи не в силах что-либо сказать, в упор, в надежде на то, что он хотя бы повернётся к ней.

– Йен… – пролепетала Никки, и мужчина наконец повернулся к ней, но в его взгляде было столько холода, что ей стало не по себе.

– Я готов выстраивать отношения по кирпичику, идти на уступки, забывать себя ради тех, кого я люблю, – сказал Йен. – Но порой лишь один поступок может перечеркнуть во мне всё хорошее, что я когда-либо чувствовал к этому человеку. Кажется, с тобой это как раз и произошло.

– Ты не можешь… – мотнула головой Никки.

– С какой стати ты решила, что я чего-то не могу, на что-то не имею права? – с раздражением спросил Сомерхолдер. – Я не твоя собственность, Никки. Я – живой человек. И я всё чувствую. Я чувствую твою жгучую ненависть к Нине, которая начала распространяться на меня, твою постоянную боязнь меня потерять, твою готовность идти на самые низкие поступки ради того, чтобы этого избежать. Я не могу так жить.

Никки слушала Йена и понимала, что всё, о чём он говорил, было чистой правдой. Она чувствовала, как начинают дрожать её руки.

– Знаешь, моя болезнь дала мне возможность посмотреть на свою жизнь иначе, переоценить всё то, что имеет для меня значение, задуматься о будущем.

– И ты не видишь это будущее со мной, – проговорила Никки, глотая слёзы.

Йен чуть слышно выдохнул.

– Не вижу.

– Нина…

– Прошу, не впутывай её сюда хотя бы сейчас, – взмолился Йен. – Она тут не причём. Я никогда не изменял тебе с ней и не позволил бы себе обманывать сразу двоих.

Йен замолчал, но уже через несколько мгновений продолжил.

– Но она всегда будет занимать особое место в моём сердце, – наконец сказал он. – Она научила меня прощать.

Никки с грустью усмехнулась.

– А я тебе так верила… – с горечью произнесла она.

– Именно поэтому я остаюсь с тобой честным до конца.

– Господи, ну почему? – вдруг с отчаянием воскликнула Никки, закатив глаза. – Почему всегда она? Я должна была знать что чувства к ней никогда не остынут в тебе… Должна была…

– Я не ухожу от тебя к Нине, – ответил Йен. – Между нами ничего нет и не было все эти три года, хочешь верь, хочешь – нет. Я ухожу для того, чтобы почувствовать себя наконец свободным от постоянных попыток убедить себя в том, что я доволен жизнью, которой я живу сейчас, когда это совершенно не так.

Никки взглянула на Йена, чувствуя, как по её щекам катятся горячие слёзы. Она любила его так сильно, как умела. Но даже любовь к нему не смогла победить в ней её эгоизм. Она видела, что Йен несчастлив, но даже не хотела думать о том, что когда-нибудь придёт пора его отпустить: она была уверена, что ради неё он переборет в себе чувства, которые остались у него к Нине.

Никки чувствовала, что больше не может находиться рядом с Йеном: было слишком больно. Да и больше незачем – она это понимала.

– Ответь мне только на один вопрос, – попросила она, в последний раз взглянув Сомерхолдеру в глаза. Ты… Когда-нибудь любил меня?

Йен впервые за время их разговора опустил взгляд, не зная, что сказать. Он и сам до конца не понимал, как можно назвать то чувств, которое так быстро вспыхнуло между ним и Никки.

По его молчанию Николь всё поняла.

– Наверное, действительно больше незачем пытаться что-то спасти, – тихо пробормотала она.

– Никки… – проговорил Йен, но Рид встала и быстрым шагом прошла к выходу.

– Прощай, – пролепетала она и вышла из палаты.

Никки сама удивлялась тому, что сдалась без боя: она очень легко отпустила Йена, но это было вполне логично. Она понимала, что всё равно не сможет удержать его рядом с собой. Она всем сердцем ненавидела Нину, так как знала, что именно её появление в жизни Йена так сильно повлияло на него, но сделать что-то уже не могла.

Сомерхолдер был зол на Никки, но всё равно ощущал внутри какое-то чувство опустошённости – наверное, потому, что за это время всё-таки очень к ней привык. Йен опустился на подушку и провёл рукой по лицу. Сейчас ему было тяжело, хоть он и не жалел о том, что сделал, но он точно знал: скоро станет легче.

Жизнь Йена постепенно возвращалась на круги своя. В начале сентября ему успешно провели подсадку стволовых клеток, и после этой процедуры врачи уже с большей уверенностью говорили о его скором полном выздоровлении.

Нина была удивлена узнать, что Сомерхолдер расстался с Никки, но большого значения этому известию не придала: они общались с Йеном очень близко, но она не хотела тешить себя призрачными надеждами на то, что, может быть, ещё возможно вернуть назад всё то, что было между ними. Она была с Йеном не для того, чтобы подтолкнуть его к возобновлению отношений, а лишь для того, чтобы поддержать его и помочь вновь обрести веру в себя.

К середине месяца Нина должна была улететь в Торонто на прослушивание, и примерно в это же время врачи планировали выписать Йена из больницы. Однако произошло то, чего Йен ожидал меньше всего: Нина улетела в Торонто, даже не попрощавшись с ним и перестав отвечать на телефонные звонки. Почему Нина так поступила, догадывались лишь её близкие друзья – Пол и Кэндис. Она бежала от себя. Йен был на верном пути к выздоровлению, и она больше не хотела своим присутствием будоражить в нём мысли о прошлом. Нина по-прежнему боялась подпускать к себе Йена ближе, чем как просто хорошего друга, не желая причинять им обоим боль. Нина со спокойной душой купила билеты на рейс Ковингтон – Торонто, когда узнала, что Йена уже выписывают из больницы. По стечению обстоятельств выписать Сомерхолдера должны были как раз за день до её отлёта.

В тот момент, когда Кэндис сказала Йену о том, что Нина, должно быть, улетела в Торонто, он почувствовал, будто бы в его душе что-то оборвалось. Сквозь пелену обиды оттого, что она даже не сказал ему ни о чём, он почувствовал, что теряет что-то важное, и понял, что если он наконец не даст своим ощущениям власть над собой сейчас, то, возможно, навсегда потеряет шанс стать счастливым с любимым человеком. Наверное, Йену был нужен именно такой толчок, который бы привёл его к осознанию того, что любовь к Николине жила в нём все эти три года и сейчас день ото дня становилась лишь сильнее.

Решение Сомерхолдер принял за доли секунды. Йен узнал у Кэндис время вылета и подсчитал, через какое время он сам сможет прилететь в Торонто. Среди ночи он сорвался в аэропорт, взяв с собой только паспорт и деньги, с одной лишь целью.

«Я должен успеть… Должен», – только эта мысль пульсировала в его сознании в данный момент.

– Рейс Ковингтон – Торонто, вылет – 03:20. Посадка начинается через десять минут. Вы будете брать? – тараторила сотрудница авиакассы.

– Да, конечно! – с энтузиазмом воскликнул Йен, поняв, что у него даже есть шанс догнать Нину прямо в аэропорту Торонто, ведь её самолёт улетел всего тридцать минут назад.

Наскоро отсчитав кассирше деньги за билет и оформив все необходимые документы, Сомерхолдер пулей сорвался с места и полетел к залу ожидания, где уже толпились пассажиры «Боинга», летевшего рейсом Ковингтон – Торонто.

Йен бывал в Торонто совсем нечасто, но всегда – с Ниной. Этот город неизменно ассоциировался лишь с ней, с её улыбкой, с теплом её рук, с их прогулками по аллеям Хай-парка, с их мечтами. Город, который был родным для его любимой девушки, стал многое значить и для него самого.

Торонто встретил Йена и Нину ярко-оранжевыми лучами сентябрьского солнца, восходившего к горизонту и возвещавшего о начале нового дня. Несмотря на это, над городом нависала легкая дымка, придавая ему какую-то таинственную атмосферу. Йен быстро утомлялся, к тому же, перелёты ему были пока не рекомендованы из-за перепадов давления, а потому чувствовал он себя не лучшим образом, но всё это теперь казалось ему таким мелочным и таким неважным по сравнению с тем, какие чувства разгорались у него в душе. Это было жгучее желание исправить все свои ошибки, какой-то странный азарт, боязнь не успеть… И любовь, сильнейшая любовь к девушке, жить без которой он так и не научился даже за эти три года. Любовь, которой он теперь не боялся.

Йен постоянно нервно поглядывал на часы, думая о том, какое время может занять у Нины получение багажа и другие мелкие хлопоты, связанные с перелётом.