Текст книги "А может?.. (СИ)"

Автор книги: atranquility

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 52 страниц)

– Три… Два… Один…

– С НО-ВЫМ ГО-ДОМ!!! – в эту ночь голоса, кажется, не жалел никто.

Йен постарался быстро откупорить бутылку с шампанским и, намочив руки в пене, разлил напиток в бокалы друзьям.

– Вперёд, в 2017-й! – крикнул Джо, пока ребята чокались.

– С новым счастьем! – воскликнула Кэт.

– С новой машиной! – проорал Мэтт, залпом выпив шампанское и раскинув руки под смех всех остальных.

– Ну… С новым домом, что ли, – хохотнула Нина, поддержав инициативу Дэвиса.

– Ребят, я вас так люблю, – с улыбкой протянула Кэндис.

– И мы тебя любим, КэндиКола, – отозвались друзья.

– Чтоб и через двадцать лет мы собрались такой же компанией и так же весело провели время, – сказал Йен.

– Обязательно!

Прошла ещё пара минут, и телефоны начали разрываться от звонков со всех концов света: на связи были Торонто, Новый Орлеан, Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Варшава.

Долго засиживаться в ресторане ребята не стали: выпив и сделав множество селфи друг с другом (особенную популярность в ту ночь имела шапка Санты-Клауса, принадлежавшая Полу, – фотографию в ней сделал, наверное, каждый), они вышли на улицу, где вдоволь налюбовались салютами и сами зажгли бенгальские огни.

До двух часов празднование так и шло с переменой мест: друзья то выходили на улицу подышать свежим воздухом, то снова заходили в ресторан, чтобы поесть, выпить, потанцевать и краем глаза глянуть новогодние развлекательные программы на ТВ. Однако у ребят на эту ночь ещё были планы: в новый год круглосуточно работал каток и, так как большая часть компании умела кататься на коньках, было решено после ресторана отправиться туда. Джо захватил с собой недопитую бутылку виски, так как сам на коньки ни разу в жизни не вставал и планировал наблюдать за всем со стороны в компании старого знакомого «Джека Дэниэлса». Однако Кинг явно недооценил настойчивость своей жены, потому что Кэндис сумела в два счёта вытолкать его на каток с целью научить его хотя бы держать равновесие на коньках, так что бутылка так и осталась стоять и ждать своего часа в стороне.

– А-а-а!!! – орал Джо, отчаянно хватаясь за бортики. – Ебани меня калиткой! Падаю-ю-ю!

В следующую же секунду он действительно упал, причём не на спину, как обычно падают новички, а на колени.

– Ну что ж ты, – по-доброму сказал Пол, подъехав к нему, взяв за руки, и вместе с Кэндис помог подняться.

– Не ушибся? – спросила Кэн.

– Кэндис, если я скончаюсь сегодня на этом катке, помни: я любил тебя, – прохрипел Кинг, положив руки на плечи жены.

– Да ну тебя, – пробормотала блондинка. – Джо, ну это всё не так сложно, как ты думаешь. Мы тебя научим. Смотри, – девушка взяла мужа за левую руку, а правой он держался за бортик. – Чтобы не потерять равновесие, нужно держать руки на уровне чуть ниже плеч.

Кэндис отпустила руку Джо, тот схватился за бортики, а она, в свою очередь, проиллюстрировала всё сказанное.

– Нужно ещё ноги в коленях согнуть, – продолжил Пол.

– И наклониться немного вперёд, – посоветовала Торри.

Василевски крепко взял Кинга за плечи и наклонил к себе, чтобы тот встал в правильную позу.

– Я похож на медведя с радикулитом!

– Это временно, – заверила Кэндис.

– Ты сейчас сказала прямо как профессор, специализирующийся на медведях с радикулитом, – рассмеялся Пол.

– Кто сказал про медведя с радикулитом? – спросила Нина, до этого момента катавшаяся вместе с Йеном, Мэттом и Кэт, подъехав к друзьям.

– Я, – ответил Джо.

– Чувак, я говорила то же самое, когда Йен пытался поставить меня на сёрф, – сказала Добрев. – Только я, помнится, была не медведем, а пингвином. Как успехи у вас?

– Ещё немного, и можно в сборную США по конькобежному спорту отправлять, – отозвалась Кэндис.

– Ты ещё и стебёшься, – обиженно пробормотал Кинг.

– Да я же любя, – улыбнулся Кэн. – Так, продолжим. Чтобы двигаться вперёд, наклонись на более слабую ногу, а после – оттолкнись сильной в диагональном направлении.

– Джо, представь, что чистишь перед собой снег, – с энтузиазмом сказала Нина.

– Да, точно, – поддержали Пол и Торри. – Движения должны быть именно такими.

Парень попробовал повторить всё сказанное друзьями, но вновь упал.

– Ничего страшного, – подбодрила его Кэндис, вместе с Полом подняв его, – скоро начнёт получаться.

Обучение Джо продолжалось около полутора часов: за это время он упал около двадцати раз (сначала для подстраховки с ним рядом был Пол, а затем подоспел и Йен, но спустя минут сорок он научился подниматься сам) и успел в красках описать, на чём он вертел этот каток, но ребята с таким энтузиазмом учили его всем тонкостям катания на коньках, что в скором времени Кинг втянулся и сам. Результат был более чем приятный: к концу занятия Джо начал медленно, иногда всё же падая, но самостоятельно держать равновесие и кататься. Не отметить успех друга было нельзя, поэтому бутылка «Джека» в скором времени была допита.

Компания возвращалась домой в шестом часу утра на двух машинах такси и не совсем в трезвом состоянии.

– Йеня, я тебя так люблю, – пробормотал Дэвис, положив голову на плечо Сомерхолдеру.

– Эй, – недовольно протянула Нина, толкнув Мэтта, – ты чужих женихов-то не уводи!

Смолдер улыбнулся, не открывая глаз.

– Не ссорьтесь, меня на всех хватит, – прошептал он.

– Да пошёл ты в задницу! – возмущённо воскликнула Добрев. – Я от тебя ухожу, раз тебя на всех хватает.

– Ага, – сказал Йен, и, опустив голову, через полминуты захрапел.

– Але… Але… Алехааандроооо… – в сознании у Кэт Грэхем вечеринка с караоке, по всей видимости, продолжалась.

В другой машине, на которой отправились Пол, Торри, Джо и Кэндис, было не менее весело.

– Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом… – бубнил себе под нос Пол.

– Медведь идёт в публичный до-о-о-м! – прогорланила Аккола.

– Поч… Почему в публичный дом? – с живым интересом, будто бы проснувшись, спросила Торри.

– Мне до жопы вообще, – признался Василевски.

– Пол, а пошли в публичный дом? – попросила Торри, потряся мужа за плечо.

– Давай без меня, я хочу спать…

– А-а-а, чувак, по-бр… Быр… По-братски, отвези меня н-н-на Канары, под-подальше от песен про пубыбл… Бл… Бличный дом, – еле ворочая языком, попросил таксиста Джо. – Плачу двойную таксу!

Переночевали друзья дома у Йена и Нины. Как им удалось в таком состоянии зайти в особняк, оставалось загадкой. На следующее утро ребятам понадобилось время, чтобы вспомнить всё, что они делали и говорили прошлой ночью, а также много воды, но, когда память к ним вернулась, а головная боль отступила, они поняли: праздник удался на славу.***

Жизнь постепенно возвращалась на круги своя после новогодних праздников. В начале февраля Нину и Йена вновь ждала разлука: Добрев уезжала в Торонто на съёмки “Коматозников”, а Йен в Ковингтоне продолжал работу над последним сезоном «Дневников вампира». Впрочем, их это не расстраивало: уже в марте, когда начнётся хиатус, Сомерхолдер пообещал девушке приехать к ней.

Работа над восьмым сезоном была в разгаре, и Йен часто приходил домой за полночь, валясь с ног от усталости. Обычно Сомерхолдер всегда провожал Нину в аэропорт, но в этот раз она старалась отговорить его от этого, потому что, во-первых, рейс был ранний – в семь утра, а во-вторых, помочь с багажом (который, впрочем, был не таким большим, ведь болгарка уезжала домой, где оставались её вещи), ей мог и таксист. Наконец, Йен сдался и, лично убедившись в том, что чемодан не был тяжёлым, согласился остаться дома, чтобы выспаться.

Небольшой отдых пошёл Смолдеру на пользу: кажется, впервые за последние несколько недель он проснулся без головной боли. Заварив чай для завтрака на кухне, Йен отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок. Едва он включил воду, он поднял голову, взглянув на зеркало, и в следующее мгновение почувствовал, как у него начинают трястись руки.

На зеркале почерком Нины яркой красной помадой было написано:

Ты скоро станешь папой. Я люблю тебя!

Комментарий к Глава 48 Уже слышали новость про финальный сезон ДВ, да?:( У автора что-то депрессняк, уже начинаю скучать по героям. Жалко, конечно, но, надеюсь, восьмой сезон будет ого-го!

====== Глава 49 ======

Йен около двадцати секунд, не двигаясь, смотрел на надпись и не верил своим глазам. В эти мгновения для него, кажется, перестал существовать весь мир: у Сомерхолдера появилось ощущение, будто бы в какой-то момент он лишился зрения и слуха и остался один на один со своими эмоциями. Лишь спустя некоторое время до него начал доходить смысл написанного Ниной, и, когда к Йену всё-таки вернулось чувство реальности, на его губах появилась пока что недоверчивая, робкая, но очень счастливая улыбка.

Так бывает очень часто, когда человек долго живёт в ожидании чего-то очень сокровенного и важного для него и его мечта наконец сбывается: всё произошедшее кажется сродни какому-то чуду, и в такие минуты всё видится настолько хрупким и зыбким, что в душе поселяется чувство страха. Начинает казаться, что стоит только впустить в душу этот свет, – всё исчезнет и окажется сном – прекрасным, чарующим, желанным – но всё-таки лишь сном, игрой воображения. Но, к счастью, человек устроен так, что ему чаще гораздо легче поверить в хорошее, поэтому страх вскоре исчезает, и в душе остаётся лишь невероятное чувство искреннего счастья, дарящего ощущение лёгкости и свободы: в такие моменты хочется обнять весь мир, а жизнь приобретает совершенно иные цвета.

Как никогда, Йену сейчас хотелось быть рядом с Ниной, прижать её к себе и сказать, как он её любит. Однако между ними снова лежали тысячи километров и большие города – такова была цена, которую они платили за возможность заниматься любимым делом. Может быть, то, что это утро Йен провёл в одиночестве, пошло ему только на пользу: у него была возможность свыкнуться с мыслью о том, что совсем скоро ему предстоит исполнить ещё одну роль, наверное, гораздо более важную, чем те, которые он играл в кино, – роль отца и мужа. Для Йена семья в жизни всегда имела особое значение: в отличие от Нины, для которой карьера, дом и друзья были одинаково важны, в его сознании она всегда стояла выше работы. Сначала это была семья, в которой он воспитывался: мать, отец, брат и сестра – люди, которые принимали его таким, какой он есть, с его грехами и промахами, подавая руку, когда он падал, помогая подняться, снова и снова, вселяя веру в себя. Чем старше Йен становился, тем сильнее он начинал ощущать готовность тоже быть кому-то поддержкой, потребность в том, чтобы кого-то защищать и любить. Его любовь к родителям, сестре и брату была невероятно сильной, однако всё-таки отличалась от чувств, которые человек обычно испытывает по отношению ко второй половине и своим детям. Время шло, у Сомерхолдера было множество мимолётных интрижек и несколько продолжительных романов, однако ни в одной из своих девушек он так и не смог увидеть ту, с которой ему было бы не жалко состариться. Наверное, отчасти отсутствие рядом человека, которому он мог бы дарить своё тепло и заботу, подвело его к тому, что он занялся благотворительностью, пропуская чужую боль через своё сердце и становясь настоящим ангелом-хранителем для тех, кому в жизни ждать помощи было неоткуда.

Йен боялся остаться один. Он понимал: если в жизни у него произойдут какие-то неприятности, и рядом не окажется ни одного человека, который просто сказал бы: «Всё образуется. Я с тобой», то он мог сломаться. Поэтому он так дорожил Ниной и боялся её потерять: в ней он нашёл человека, который полюбил его не за что-то, а вопреки всему тому, что могло бы отталкивать, и во всём поддерживал. Именно Нина стала для него семьёй – пусть пока маленькой, но семьёй. Сейчас Йен почувствовал, что в один момент они с Ниной стали друг другу ещё роднее, потому что в их жизни появился человек, для которого они были единственной защитой и опорой. Именно они должны были помочь ему сделать первые шаги в этом порой кажущемся безумным, но, несмотря ни на что, прекрасном мире. И даже если впереди Нину и Йена ждали непонимание, ссоры или, может быть, расставание, теперь это казалось мелочью: они навсегда оказались связаны невидимой, но очень крепкой нитью, благодаря которой они уже никогда не станут друг другу чужими.

Йен взглянул на часы и понял, что, скорее всего, Нина уже была в Торонто, поэтому ей имело смысл позвонить. У него не дрожали пальцы, не расплывались перед глазами буквы и цифры, – он уже в достаточной степени успокоился, лишь сильно горели щёки. Теперь внутри вместо нервной дрожи и затаившегося страха осознать, что всё это не происходит в реальности, осталась эйфория. Однако у Йена в душе всё равно что-то ёкнуло, когда через несколько секунд после того, как он набрал телефонный номер Нины, он услышал в трубке немного уставший, но такой знакомый и родной голос.

– Йен, привет! Ты как, выспался? – непринуждённо спросила Добрев.

– Нина, я… – Йен выдохнул, просто не находя, что сказать. – Я люблю тебя, мой котёнок.

Болгарка, поняв, что он обо всём узнал, посмотрела в окно автомобиля такси и, поджав губы, улыбнулась.

– И да, я выспался, – рассмеялся Смолдер, – только это сейчас не так важно. Как ты? И почему ты не сказала мне лично?..

Нина и сама до конца не успела «отойти» от такой новости: буквально перед вылетом на съёмки, которые должны были продолжаться несколько месяцев, почувствовать лёгкое недомогание, постараться развеять сомнения, но затем всё же, будто бы под влиянием шестого чувства заскочить по пути домой в аптеку, купить тест на беременность, а вечером увидеть две полоски, было для неё шоком – точно так же, как и тогда, почти четыре года назад, с той лишь разницей, что теперь вопроса «что делать?» не возникало, несмотря на шквал эмоций и неожиданность. Подсчитав сроки, Нина поняла: в ближайшие несколько месяцев кардинальных изменений во внешности ждать не стоит, так что даже проблем с тем, как лучше встать в кадре, чтобы не был виден живот, не будет. К тому же, в «Коматозниках», в отличие от «Трёх иксов», у Добрев не было каких-то экстремальных сцен, поэтому за здоровье можно было не волноваться – об этом она предварительно поговорила и с врачом. Для Нины всё складывалось как нельзя более удачно, и предстоящий съёмочный процесс никаких вопросов и затруднений не вызывал (хотя, для того, чтобы избежать каких-то непредвиденных ситуаций, которые могли бы быть связаны с её физическим состоянием, рассказать режиссеру о беременности она всё же планировала), поэтому девушка была полна энтузиазма относительно своей будущей роли и находилась в предвкушении работы над новым фильмом.

– Всё подтвердилось лишь вчера, – ответила девушка. – Ты допоздна был на съёмках, я, вернувшись от врача, как ошпаренная, бегала и собирала чемодан и в конечном итоге легла раньше, чем ты вернулся, решив рассказать тебе обо всём с утра. Но ты так сладко храпел, что мне совесть не позволила тебя будить, – рассмеялась Нина. – И, кстати говоря, ты – первый, кому я сообщила. Я даже КЭНДИС ещё ничего не сказала – а это серьёзно, тебе ли не знать. Поэтому на твоём месте я бы не жаловалась! – шутливо воскликнула она.

Йен улыбнулся.

– Претензий не имею, – со смехом сказал он. – Да и если серьёзно… Нина, сегодня ты сделала меня самым счастливым человеком на планете и исполнила мою мечту. Единственное, о чём я жалею – так это о том, что мы сейчас не рядом. Я буду скучать.

– Я тоже, Йен, – вздохнула Нина. – Но мы встретимся уже в марте, так что…

– Если бы не съёмки, я бы сорвался в Торонто прямо сейчас, – признался Смолдер. – Я не знаю, как это назвать, но у меня внутри ощущение, что сейчас я должен быть рядом с тобой. И я действительно этого хочу.

– Я понимаю, но, к счастью, всё это временно. Работай спокойно, – с теплотой сказала болгарка. – Что со мной может случиться в Торонто? Съёмки, съёмки и ещё раз съёмки, больше ничего.

Сомерхолдер насторожился. Ему не по нраву был факт, что ревностное отношение Нины к работе не изменилось в такой момент: по его мнению, именно сейчас съёмки с их сумасшедшим графиком ей были совершенно ни к чему.

– Ты уверена, что справишься? – с беспокойством спросил он. – Слушай, может, ну это всё…

Конечно, предложение Йена было неуместным, и наивно было бы предполагать, что Нина откажется от контракта и вернётся: если дело касалось работы и карьеры, её очень трудно было свернуть с намеченного пути. Он понимал это, но и сам не знал, зачем бросил такую небрежную фразу. Наверное, отчасти потому, что теперь Нина казалась ему беззащитной и хрупкой, и он чувствовал потребность как-то контролировать её.

– Йен, – уже серьёзным тоном перебила его Добрев. – Срок ещё очень маленький, всего четыре недели, так что ни о каких недомоганиях, быстрой утомляемости и других прелестях беременности и речи не идёт. Ты же знаешь о сценарии: «в Багдаде всё спокойно» – никаких драк, паркура, даже бега. Это же моя карьера. Помнишь, ты же сам говорил.

– Помню, – пробормотал Сомерхолдер. – Пожалуйста, будь осторожна, – попросил он.

– Я не враг себе и своему ребёнку. Всё будет хорошо.

Ему ничего не оставалось сделать, кроме как согласиться.

– Думаю, мне в ближайшее время нужно будет встретиться с нашим проектировщиком, – задумчиво произнёс Йен. – Надо внести кое-какие изменения в планировку дома и подумать, на каком этаже лучше обустроить детскую. Наверняка много времени небольшая перепланировка не займёт, ну, плюс одна-две недели максимум… Думаю, к концу июля точно всё будет готово.

Нина улыбнулась: ей всегда нравилось в нём умение решать проблемы сразу после их появления, не откладывая на потом, и быстро сориентироваться, причём касалось это всех сфер жизни – от работы в кинематографе до бытовых ситуаций наподобие той, которая возникла сейчас. Помимо всего прочего, Добрев уважала в нём полную отдачу всему, чем он занимается, даже если совмещать всё – съёмки, работу с фондом, постройку дома, – было очень тяжело, и была рада тому, что рядом с этим мужчиной может иногда позволить себе быть слабой.

– Слушай, я в этой суете даже забыла о том, что нам нужно что-то изменить, – смущённо проговорила девушка.

– Ничего страшного, – отозвался Йен. – Главное, если строители начнут отделывать детскую, а ты ещё будешь в Канаде, будь на связи, а то я ничего не смыслю во всех этих прибамбасах для детей… – последняя фраза Сомерхолдера прозвучала настолько жалобно и перекрывала собой весь его решительный тон, с которым он говорил до этого, так что Нина не удержалась от смеха.

– Я и сама пока плохо в этом разбираюсь, – призналась она. – Теперь я вообще не представляю, как мы справлялись с Амели целых восемь месяцев!.. Ну что, будем учиться вместе?

– Куда же мы денемся, – с улыбкой ответил Йен.

В этот момент Сомерхолдер услышал характерный сигнал, извещавший о том, что на линии ещё один входящий. Взглянув на экран мобильного, Йен понял, что это был Пол.

– Слушай, Уэсли, видимо, по мне уже соскучился, надрывается, – сказал брюнет. – Я тебе чуть позже позвоню, хорошо?

– Да, конечно, – ответила болгарка. – Передавай привет Полу и всем нашим. Удачи!

– Я люблю тебя. Береги себя, – на прощание попросил Йен, и в последней его фразе отчего-то слышалась тревога. А может быть, Нине только показалось.

За окном уже стемнело – ночную мглу рассеивали лишь огоньки уличных фонарей, в тусклом свете которых было что-то загадочное и таинственное. Удивительно, но снегопадов в Торонто не было уже давно, и, более того, сугробы, наметённые ещё в январе, теперь начинали потихоньку таять. Наверное, весна в этом году в Торонто придёт раньше, чем в Ковингтон. Нину, которую впереди ожидали несколько месяцев, которые она проведёт дома, это радовало.

Дом родителей Нины вновь наполнился шумом и звонким смехом: в гости, чтобы повидать сестру, приехал Александр вместе с Катрин и Амели, и почти вся семья Добревых вновь собралась за большим столом практически в полном составе: не хватало разве что Йена, которого все родственники Нины уже давно считали членом семьи.

Негромкий треск камина, приятный аромат яблок и корицы, доносящийся с кухни и так сильно напоминающий о детстве, ужин в кругу родных, а теперь – разговоры с Микаэлой обо всём на свете, за которыми мытьё посуды и другие бытовые хлопоты кажутся совершенно незаметными, и осознание того, что та самая незримая нить, которая существует между родителями и их детьми, с годами стала только крепче, и даже сейчас, когда Нина повзрослела и имела свои взгляды на жизнь, ей по-прежнему было интересно поговорить с мамой – всем этим болгарка по-настоящему наслаждалась и дорожила каждым мгновением, проведённым там, где для неё всегда было тепло и уютно.

– Мам, – вдруг сказала Нина, отставляя в сторону последнюю вымытую тарелку, – а каково это… Быть родителями?

Микаэла внимательно посмотрела на дочь: она выглядела немного взволнованной, но в её глазах был неподдельный живой интерес. От девушки подобные вопросы она слышала впервые.

– Никогда бы не подумала, что ты спросишь меня об этом именно сейчас, – мягко улыбнулась она. – Доченька, это очень нелегко. И дело здесь отнюдь не в материальных трудностях или бессонных ночах. Быть матерью или отцом – это постоянная работа над собой и оглядка назад. Почему? Потому что дети перенимают многое именно от своих родителей. Имея ребёнка, ты невольно чаще начинаешь задумываться о своих поступках, размышляя о том, какой пример ты подаёшь своему сыну или дочери – в том случае, если, конечно, тебе небезразлично его или её будущее. Ругнулся при трёхлетнем малыше – и он уже на следующий день радостным голосом может послать куда подальше всех соседей в округе. И на запрет будет вполне резонный ответ: «Почему тебе можно, а мне нельзя?» И наша излюбленная фраза «потому что я взрослый» в таком случае будет звучать бредово: если ты строго-настрого запрещаешь это делать малышу, значит, в этом ничего хорошего нет, логично? Но если это плохо, то какого же чёрта ты сам этим занимаешься? Ребёнок как мягкий пластилин. Пока он маленький, ты можешь «слепить» из него почти всё, что угодно, но нужно понимать: чем старше он становится, тем сложнее будет его изменить и внести какие-то коррективы в его поведение. Именно поэтому на родителях лежит огромная ответственность за то, каким вырастут их дети.

Нина внимательно слушала мать и старалась побыстрее расставить посуду по шкафчикам, чтобы её уже ничего не отвлекало от разговора.

– И, кроме того, очень трудно вот так постепенно «лепить» что-то из ребёнка и при этом не давать ему забывать о том, что он – личность, даже если ему пять лет, и имеет право на своё мнение, которое может даже отличаться от твоих взглядов. Когда в семье появляется ребёнок, в родителях просыпаются амбиции и желание, чтобы он стал лучше их самих и других, – продолжила Микаэла. – Это абсолютно нормально, но в таком стремлении нужно знать меру и уметь принимать его таким, какой он есть. Если он любит шахматы, а не карате, зачем пытаться это исправить? Помнишь, как мы с твоим отцом воевали с Сандро, когда он в десять лет захотел заниматься музыкой?

Николина кивнула.

– Мы спорили около полугода, моей любимой фразой были слова о том, что «лучше бы он пошёл на футбол». Я пыталась привести ему массу аргументов по поводу того, что музыка – это бесперспективно, Николай тоже не горел желанием видеть в сыне гитариста. Но все наши доводы разбились, когда мы поняли одну-единственную вещь: Сандро будет действительно счастлив, если начнёт учиться играть на гитаре. Тогда почему мы так препятствуем этому, ставя в его жизни на первое место свои желания? Я рада, что мы вовремя осознали свою ошибку. Взаимопонимание с детьми может прийти далеко не сразу, но если ты действительно желаешь для них лучшего, то в конечном итоге начинаешь пересматривать свои взгляды.

– А в тринадцать Сандро всё-таки занялся футболом… – с улыбкой сказала Нина.

– Дети очень быстро меняются, – развела руками мать. – Им интересно попробовать абсолютно всё, и, знаешь, это здорово. Во многих из нас не хватает чего-то ребяческого: бесконечного стремления узнать об этом безграничном мире больше, сильной любви к нему, умении видеть что-то хорошее в каждом проявлении жизни. Я очень счастлива видеть это в вас с Александром даже сейчас, когда вы уже повзрослели. Ко мне самой вернулось это, когда у меня появились дети: этот мир я вместе с вами будто бы открывала заново. Для меня он словно бы перевернулся с ног на голову.

Когда Нина и Микаэла закончили с посудой, они прошли в гостиную и поудобнее устроились на мягком диване, где и продолжили разговор.

– Когда Эми жила у нас, я сначала даже не заметила каких-то существенных изменений в себе, – призналась девушка. – Но затем поняла, что для меня на первое место автоматически начали вставать её потребности. Появилось желание дать ей самое лучшее, защитить её, сделать счастливой… И в скором времени я осознала, почему заметила это только впоследствии: просто такое стремление было для меня само собой разумеющимся.

– Даже не имея родных детей, ты по отношению к Амели как раз и почувствовала родительскую любовь, – ответила Микаэла. – Появление ребёнка навсегда забирает покой, и, сколько бы лет не было твоему сыну или дочери, ты всегда будешь звонить ему или ей, спрашивая, как он добрался до дома, – сказала мать Нины. – Мы с твоим отцом были очень молоды и совсем неопытны, когда родился Александр. И первые два месяца после его рождения мы оба постоянно вскакивали по ночам, чтобы проверить, дышит ли он. Сандро рос, мы быстро учились обращаться с детьми, и из головы уходили все дурные мысли, но чувство тревоги за вас с ним осталось навсегда. Я не знаю, как описать ощущения, когда у тебя рождается ребёнок… Ты будто бы отдаёшь ему навсегда часть своего сердца. Это не просто любовь или забота, это нечто гораздо более сильное и светлое чувство, абсолютно безусловное и вечное. Можно клясться в любви мужу или жене, но, как бы грустно это ни звучало, она может пройти. Любовь к сыну или дочери – никогда. Какие бы конфликты между вами ни происходили, как бы вы друг на друга ни обижались, в глубине твоей души останется частичка, которая не позволит тебе оставить их в беде, забыть о них. Дети и вправду делают нас лучше. Они учат забывать нас об эгоизме.

– Кэндис говорила то же самое, – задумчиво произнесла Добрев. – Знаешь, она так изменилась после того, как родилась Флоренс: мне показалось, будто бы она в одночасье повзрослела. Но она выглядит действительно счастливой.

– Дети дарят массу положительных эмоций. Обо всех сложностях воспитания забываешь, когда твой ребёнок делает первый шаг, впервые называет тебя мамой, получает первую пятёрку и сразу же бежит к тебе, чтобы поделиться радостью. Нина, – вдруг сказала Микаэла, пристально посмотрев на дочь, – почему ты завела сегодня со мной этот разговор? Вспомни, мы ведь редко говорили на такие темы.

Девушка смущённо улыбнулась, поджав губы.

– Мне кажется, ты весь день хотела о чём-то сказать, – заметила женщина. – Будто бы в твоей жизни произошло что-то такое, что трудно скрывать, потому что чувства переполняют тебя.

– Ты видишь меня насквозь, – сказала Нина. – Мне, правда, нужно тебе кое-что рассказать. Мам, я жду ребёнка, – тихо проговорила она, прижавшись к ней.

Микаэла улыбнулась и погладила дочь по волосам.

– Девочка моя, – прошептала она. – Это же прекрасно! А Йен знает?

– Да, – кивнула болгарка. – Одно я знаю точно: нашему сыну или дочери невероятно повезло с отцом. Йен по-настоящему счастлив: ты же знаешь, как он об этом мечтал.

– А ты? – спросила женщина, пристально посмотрев дочери в глаза.

– Эта новость была неожиданной для меня, но я пребываю в эйфории, – призналась Нина. – Хотя мне немного страшно.

– Чего ты боишься? – насторожилась Микаэла.

– Мне постоянно кажется, что мы с ним практически ничего не знаем о детях, – объяснила девушка. – Мне пока трудно представить жизнь, в которой у нас с ним будет малыш. Это странное ощущение, ведь с нами жила Амели, и мы уже имеем представление обо всех трудностях, связанных с появлением ребёнка.

– Это нормальное чувство, – заверила мать. – Одно дело воспитывать малыша какое-то время, а другое – быть с ним постоянно и один за другим проходить этапы его развития. Вам будет легче, если каждый из вас будет осознавать, что он не один и всегда может рассчитывать на помощь со стороны своего партнёра. Именно сейчас вы почувствуете наиболее сильно, что вы теперь – действительно семья. А опыт придёт со временем. И помни: старшее поколение всегда может прийти на подмогу, – улыбнулась Микаэла, поцеловав дочь в лоб.

– Спасибо тебе, мамуль. Не могу представить, что бы я делала без тебя и твоей поддержки? – с нежностью сказала Нина.

– Знаешь, – вдруг произнесла женщина, – я только что поняла, что проиграла Николаю сто баксов.

– Что? – со смехом переспросила Добрев.

– Когда вы с Йеном прилетели в Торонто после того, как снова начали встречаться, он сказал, что через год-полтора вы уже будете готовиться к свадьбе и, возможно, расскажете о том, что скоро у вас будет ребёнок. Я не сильно верила в его экстрасенсорные способности, и этот хитрец поспорил со мной на сто долларов, что именно так всё и будет! Так нечестно, он даже время угадал…

Николина засмеялась вновь.

– Надо пойти, обрадовать папу, – сказала она.

– Ещё бы. У него сегодня двойной праздник! – воскликнула Микаэла, и они вместе с Ниной вышли из гостиной, чтобы рассказать обо всём Николаю.***

Наступил март, и, как только актёров отпустили на заслуженный отдых, Йен первым же рейсом вылетел в Торонто. За это время он успел сильно соскучиться по Нине, и провести с ней пусть даже всего пару недель было для него настоящим подарком. Однако эта поездка принесла ему совсем не то, чего он ожидал: они виделись достаточно редко, так как Нина целыми днями пропадала на съёмках и домой зачастую возвращалась далеко за полночь, а иногда и вовсе оставалась ночевать в трейлере. Но даже те редкие минуты, которые они могли провести вместе, доставляли им удовольствие отнюдь не всегда: всё чаще между ними стали происходить мелкие ссоры, оставлявшие неприятный осадок. Йена не устраивала одержимость Нины карьерой, он переживал за её здоровье, потому что видел, что она работает на износ, а болгарка воспринимала это как попытки контролировать её. Однако самое сильное впечатление на Сомерхолдера произвёл разговор с Ниной, который произошёл между ними в первый же день его пребывания в Канаде.

Flashback

– Подготовка к свадьбе у нас идёт как-то медленно, – сказал Йен, обнимая Нину сзади и целуя в шею, – но сейчас, думаю, у нас появился отличный стимул для того, чтобы ускорить процесс и пожениться в ближайшее время, – улыбнулся он.