Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

Собрал Злыдень неисчислимое черное воинство и повелевал им. Его окружали ужасные кровожадные твари, безголовые, многорукие великаны, огнедышащие кони, черные кусачие жабы и прочие нечисти, кои родились из слез Моркона, что тот проронил в моря, на поля, леса и горы, когда Мудрый Творец влачил его над землей к дыре во Мрак.

Хотел Злыдень покорить людей и другие народы, чтобы стать Властителем всей земли. Он отправил черное воинство во все стороны света, неся вражду, разруху, голод и ненависть; и убиваем был всякий, кто не преклонялся перед ним, и мерзость запустения оставалась после него.

Еще задумал Злыдень открыть дыру в земле, запечатанную Великим Творцом, и впустить Моркона, ненавистного Отец лжи и губителя жизни. И люди поняли, что погибнут все, и стали думать, что делать, и позвали на помощь великанов, детей поднебесных богов. Было время, когда люди отвернулись от них, изгнали из городов богорожденных; другие великаны ушли по собственной воле, но многих убили вероотступники и принесли в жертву Исчадью Мрака. С тех пор великаны затаили обиду на людей.

Великаны были самые мудрые и сильные на земле. Знали они, что Злыдень пойдет войной, поэтому построили по все земле и на окраинах большие крепости с толстыми стенами. Люди побежали от Злыдня и его черного воинства под стены велевых крепостей, и стали звать велей с молитвами и поклонами: помогите нам, защитите нас. Великаны простили людей, потому что сами они были наполовину люди, рожденные земными женами. Души великанов были чисты, и служили они Добру и Свету, и дали клятву бороться со Злом до конца.

Долгой была война. Многие из сынов богов, воистину великих воинов, пали на бранном поле, ведь великаны смертны, как простые люди. И настал день, когда Злыдень Окаянный был повержен в Великой Битве.

Великаны победили Злыдня Темнозрачного, Вредоносное Исчадье Мрака, избавили мир от всех бед и на веки вечные установили на земле Порядок“.

Растерянность сменилась ужасом. Потом пришла душевная боль.

Жрице было трудно подобрать подходящее определение для того, что вдруг открылось и стало предельно очевидным. Обман? Искажение действительности? Ложь во благо?

Книга, написанная служительницами Богини Матери Всего Сущего, отличалась от современных Повестей, но без сомнения именно этот текст по отношению к ним был первичен. Его отдельные места Священное писание повторяло дословно, но некоторые стихи были опущены, другие подверглись правке. Рассказ о победе великанов над Исчадьем Мрака вызывал вопросы и оставлял большой простор для двояких толкований. Но главное, в книге жриц ни слова не говорилось о том, что Злыдень был убит. Повержен – да. Но ведь поражение не означает смерть.

– Это ж просто какой-то заговор против всех людей, – пробормотала Любавушка. – Да как они посмели? Теперь поди, докажи…

В голове не укладывалось, что люди, которые составили “Повести“ в том виде, в каком они известны ныне, исказили первоначальный смысл. Случайно или умышленно переврал переписчик, но теперь считалась непреложной истиной каждая написанная им строка, каждое слово. Мыслимо ли так обращаться с книгой, ставшей основой учения, краеугольным камнем веры? Как теперь быть с противоречиями? Ведь, получалось, что если увидишь Злыдня Темнозрачного – не верь глазам своим.

Придется спорить за правду…

Любавушка закрыла книгу и, задумавшись, долго смотрела на нее.

“Завтра же поутру сход соберу, – решила она. – Надо обо всем рассказать людям“.

Как служительница веры, она, прежде всего, заботилась о людских душах, коим отныне угрожала ужасная скверна. Если раньше человек впускал Зло в свою душу исключительно по собственной воле грешил, совершал преступления, предавался порокам, сам делал выбор – служить или не служить злу, то теперь воплощенное Зло могло обманом завладеть людскими душами.

Глава третья, о начале второго пришествия Исчадья Мрака

“Широко раскинулась земля, могучая, дающая жизнь всему, что есть на ней. Высились горы на земле, зеленели леса, цвели пышным цветом луга, синели озера. Вокруг нее плескались моря разливанные, в глубоких водах которых плавали диковинные твари. И были светила на небесной тверди, для отделения дня от ночи, для знамений хороших и плохих, да определения годов и времен. И увидели боги, что это хорошо.

И подумали боги: сотворим человека, да владычествует он на земле. Великая Богиня, Мать Всего Сущего, взяла мягкую глину, смешала ее со своей кровью и вылепила по образу своему сотню или больше подобий своих, мужей и жен. Всемогущий Творец своим дыханием придал телам крепость и наделил каждого человека душой. Так были созданы первые люди.

Истинно говорят мудрые: Жизнь замешана на крови“.

Повести Первых Земных Веков.

– Нет-нет. Именно вода есть первое творение Трижды Великих Пресветлых богов, – возразил плотный, круглолицый мужчина в пышных, сиреневых одеждах, расшитых золотой нитью. – Мировые воды уже были, когда Творец создавал твердь! Ибо в “Повестях“ сказано: “Да отделяет она воду от воды“. Сие надо понимать так, что суша была создана посреди воды.

Его собеседник несогласно замотал головой. У него было узкое лицо, выпуклые, водянистые глаза, жидкая бородка и длинные волосы. Судя по худобе, желтой коже и простому, износившемуся одеянию, он скитался по святым местам, молясь об исцелении.

– Ты нарочно выбираешь такие строчки, чтобы подходили к твоему утверждению. Из второй главы, к тому же, – заметил он. – В первой главе священного писания о сотворении мира говорится намного больше. Во второй же главе рассказ лишь повторяется в сокращенном виде, и с некоторыми незначительными, но не меняющими сути, отличиями. – Он грустно вздохнул, огорченный тем, что его спутник не знает таких простых вещей. – На самом деле, упомянутые тобой слова вовсе не свидетельствуют о том, что боги сначала создали воду, а уже потом все остальное…

Спор о толковании священного писания начался еще на ступенях храма Творца, но поскольку на солнцепеке было трудно сосредоточиться и связано излагать мысли, мужчины перешли в храмовый сад. Единственная дорожка вела к небольшому искусственному водоему, посреди которого высилось изваяние “Божественный Разум над Мировыми Водами“.

– “Да отделяет она воду от воды“ – есть установление. Таким образом, в соответствии с божественным замыслом, было определено место тверди. Трижды Великие решили разместить сушу в середине мироздания и окружить ее водами. Взять, например, сие сооружение, – богомолец простер худую руку в сторону купальни, где над цветущей водой возвышалось огромное гранитное яйцо, оплетенное бронзовой змеей. – Ведь сколько времени прошло между словом и делом – с того мгновения, как священнослужители приняли решение благоустроить земли перед храмом, и до тех пор, когда землекопы взялись за лопаты, а ваятель начал обтесывать бесформенную, каменную глыбу? Мы ж понимаем, что купальню устроили именно здесь не с бухты-барахты. Кто-то прежде хорошенько поразмыслил над тем, где ее лучше разместить, чтоб не преграждала дорогу к храму, а также о том, чтобы со всех сторон было видно Мировое Яйцо. Да и то, как будет выглядеть само “яйцо“ и мудрый змей, наверняка долго обсуждалось, согласовывалось… Мастер сделал много рисунков прежде, чем вид сооружения удовлетворил заказчика, и было дано “добро“ на строительство. Вот и Трижды Великие сначала прикинули, что и где будет располагаться: тут – вода, там – земля, и уже после этого приступил к воплощению. В Повестях ясно сказано: “Вначале Трижды Великие боги сотворили небо наверху и землю внизу. И создали сушу и отделили воды верхние и нижние, потому что вода плескалась повсюду. Земля была ровной и окутанной туманом, реки и моря гладкими и спокойными; дыхание богов не поднимало ни ветра, ни волн; все было неподвижно, и замысел божий наполнял светом пустое пространство между тем, что наверху и тем, что внизу“.

– Мы не имеем права принижать значимость второй главы, – не уступал круглолицый, грозя пальцем. – В священном писании важна каждая строка, каждое слово священно. Даже каждая буква! То, что ты называешь отличиями, на самом деле есть дополнения, проливающие свет на неясности, связанные с созданием тверди. Так, из второй главы следует, что твердь возникла позже вод и никак не одновременно. Ибо сказано: “Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так“.

Мимо прошел храмовый служка-уборщик – в набедренной повязке, коричневый от загара, жилистый, бритоголовый, – вооруженный ведром, щеткой и сачком.

– Уважаемый, – окликнул его худой богослов, – будь любезен, рассуди нас. Как думаешь, Великий Творец создал прежде землю или воду?

Чистильщик остановился и, окинув взглядом спорщиков, усмехнулся.

– Да какая теперь разница, если мы имеем то, что имеем? Ничего не изменить, не отнять… Что есть, то есть!

Покуда ошарашенные ответом толкователи Повестей вопросительно переглядывались, тот спустился с мраморного бортика в мутную, зеленую воду.

– Нашли, о чем спорить, – проворчал он. – Лучше бы делом каким полезным занялись.

– Кровавый след на крыльце… за дверью затаилось Зло. Страж, войди в ворота! В этом доме вершиться смертоубийство, – прошептал старик в белых одеждах, сидевший на ступенях храма Творца. Он распахнул глаза – белые, невидящие, как глаза мраморных статуй.– Злыдень вернулся! Плоть от плоти Моркона, Ненавистного отца лжи и губителя жизни…

Старец, досель сидевший неподвижно, так, что проходившие мимо люди принимали его за спящего, вдруг вскинул голову, отчего белый плат, прикрывавший от палящего солнца, сполз на плечи. Словно загораживаясь от чего-то, он выставил перед собой руку с растопыренными пальцами.

– Сгинь, проклятый всеми на земле… провались обратно во Мрак!

Слепой от рождения, с юных лет старец вершил изо дня в день подвиг благочестия. За беспримерное послушание боги вознаградили его – Великая Богиня-Мать, явившаяся ему во сне, наделила его даром ясновидения. Он мог зреть то, чего никто не видел, и предсказывать события, участники которых еще не родились на свет. Свою чудесную способность он использовал исключительно во благо: судил споры, указывал виновных в преступлениях, помогал отыскать потерявшихся детей, распознавал скрытые болезни. Гневной отповедью гнал тех, кто приходил с корыстным умыслом. Слепой – он узнавал людей лучше зрячего.

Вздрогнул пророк, заглянув в будущее, уготованное людям.

– На землю явился Злыдень Окаянный, – повторил он громче. – Черная, губительная темень надвигается на полудненные края, чтобы задушить людей. И зверь в темноте той. Побегут люди от мрака, а кто не успеет, захлебнется в крови… и потонет.

Услышав пророка, мужчины, стоявшие в тени колонн, замолчали. Один из них сжал оберег на груди, другой схватил себя за нос, третий недоверчиво отмахнулся. Взметнулись, закачались концы пестрых, молитвенных поясов.

Старец, опираясь на посох, с кряхтением и скрипом медленно поднялся. Тревожно зазвенели монеты в жестяной кружке-копилке, висевшей на поясе.

– Что ты видишь? Что было в твоем видении? – спросили его. – Тебе открылось будущее? Что нас ждет впереди?

– Беда великая. – Казалось, он пристально вглядывается во что-то прямо перед собой. – Горе горькое всем нам. – Крепитесь, люди. Храните в душе божественный свет. Зло воплощенное пребывает на земле. Погибель всем нам готовит.

Прихожане ждали, что старец добавит еще что-то, оттого заговорили не сразу.

– А что случилось-то там, за морем? Что за горе такое?

– Почтенный, что за злыдень появился в полудненном краю?

– Полудненные земли далеко…

Пророк резко повернул голову к сделавшему последнее замечание, и тот прервался на полуслове.

– Эх, люди, люди, – проворчал он, грозя кривым костлявым пальцем. – Верите в то, чего нет, и не верите тому, что видите воочию. Эти ваши сомненья – Исчадью Мрака подспорье.

Мужчины переглянулись. Бывало, старик говорил путано и непонятно, но попусту – никогда.

– Может, обойдет нас беда-то?

– Нет! Не обойдет… В стороне ни один человек не останется. Каждого переедет злыднева колесница, без разбору круша судьбы людские. Колесница та из костей человеческих и колеса у нее все в крови, а впряжена в колесницу эту сама смерть, – рек пророк.

– Что ты узрел, почтенный Белый?

– Видел, как реки выйдут из берегов, и небо упадет на землю.

– Почтенный, растолкуй нам, пожалуйста, что сие значит.

– Что должно случится в будущем?

– Случится ужасное… из мрака выскочат уродливые твари, чтобы убить людей. Страсти человеческие… Смерть, кровь, страдания, слезы… С вершин холмов, по склонам потекут кровавые реки… затопят улицы, и как рыбы в воде в них поплывут обезглавленные тела. Пламя обоймет Небесные врата, загорятся дома, и от огня разрушатся стены, но некому будет тушить пожар. И город… – Старец умолк, его лицо исказила гримаса боли. – О, боги пресветлые… я вижу… как рушится незыблемое… умирает бессмертное… Я вижу гибель Вечного города…

Предсказание поразило слушателей до оторопи. Подобное казалось невероятным.

– Такого быть не может!

– Нет на земле силы, способной разрушить Небесные Врата!

– Да. Пока такой силы нет… – Старец бочком начал спускаться по ступеням, постукивая перед собой посохом.

– Почтенный, ты куда? – окликнули его.

– К судьям, во Дворец. Потолковать мне с ними надобно.

– Позволь проводить тебя, почтенный.

– Не стоит труда. Я знаю дорогу! – отрезал он.

После его ухода мужчины вернулись в тень колоннады, чтобы обсудить предсказание. Никто из них не обратил внимания, как собрание покинул вечно недовольный чем-то хмурый человек.

Крашень, так звали этого человека, против обыкновения был весел, как никогда. Ибо его несказанно обрадовала новость, потрясшая и испугавшая всех остальных. Он старательно прятал глаза, глядя себе под ноги, что скрыть радость, и еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

“Сбылось! Ну, наконец-то! Он вернулся! Я ждал тебя всю жизнь, о, Великий Властелин Земли“, – думал он.

Крашень по прозвищу Молчун был вероотступником, или, как бы его назвали в Прошлом, кромешником, потому что, в действительности почитал богов Мрака. Храм он посещал, чтобы не навлекать на себя подозрения, ибо по закону предков “всякий, кто славит и оправляет обряды в честь каких бы то ни было богов, кроме светлых, должен быть предан смерти“. Хотя считалось, что с кромешниками давным-давно покончено, и уже никто не помнил, когда в последний раз казнили за преступление против веры, закон оставался в силе, ибо был одним из столпов Порядка.

Слова пророка о возвращении Темнозрачного Владыки земли укрепили веру Крашеня. Он злорадно потирал руки – теперь он сможет безбоязненно расправиться со всеми своими врагами и теми, кто плохо говорил о нем и его боге. Своей верной службой он непременно добьется расположения своего Господина, и тот сделает его очень богатым. А, может, даже… откроет тайну бессмертия!

Да! Господин непременно щедро вознаградит его за преданность.

Но сначала надо остановить старика, дабы тот не успел предупредить судей-велей, которые станут всячески препятствовать Владыке и отнимать у него время и силы.

Крашень кинулся проулками наперерез. Подстегиваемый мечтами о богатстве, он бежал, не чувствуя под ногами земли. Придерживая просторные одежды, он сжимал спрятанный в тяжелых складках кинжал с длинным, тонким, четырехгранным клинком. Это оружие он всегда носил с собой и очень гордился тем, что его жало освещено кровью великана.

Вель-книжник был не первым, кого Крашень принес в жертву, но единственным, с кем пришлось немало повозиться и натерпеться дикого страху – вели двужильные. Старик долго не хотел умирать… Заклав благородного, Крашень окропил его кровью алтарь богов Мрака.

Глупые люди назвали простым убийством то, что на самом деле было великой жертвой Темнозрачному Владыке!

Сей беспримерный подвиг, считал Крашень, сделал его особым, вознес над всеми прочими. И над велями с их законами тоже! Оставаясь безнаказанным, он уверовал, что имеет право лишать жизни других, и не только людей, но и сыновей деев.

Крашень ненавидел великанов – этих высокомерных лжецов и выскочек, которые свергли с земного престола истинного Владыку земли, захватили власть и установили свой порядок. Ненавидел лютой ненавистью, как кровных врагов. Все, все они заслуживали самой страшной смерти!

А ясновидящий – он даже не вель! – слепой, жалкий старикашка. Но его дар – знания, которыми он владел – представляли опасность для Владыки. Крашень рассчитывал покончить с ним быстро – дряхлый и немощный старик не сможет оказать ему, мужчине в рассвете сил, достойного сопротивления. Тем более, сегодня везение ему явно сопутствовало – пророка никто не сопровождал, ни храмовые служки, ни прихожане храма Творца, ни любопытные дети. А дневная жара избавила от нежелательных свидетелей, загнав горожан в тенистые убежища и сделав улицы пустынными.

Взмокший, дрожащий, однако полный решимости осуществить задуманное, Крашень затаился под арочным сводом проулка перед лестницей, ведущей на площадь перед Дворцом судей. Старик, если только его не посетило видение собственной гибели, вскоре был должен тут появиться.

О приближении старца возвестил звон монет в жестяной кружке. Неразборчивое бормотание перемежалось с отчетливыми, отрывистыми проклятьями Исчадья Мрака. Старик шел быстро и уверенно, ни разу не споткнулся, будто все видел перед собой.

Крашень затаил дыхание, пот градом покатился по лицу. Ладонь, сжимающая рукоять кинжала, похолодела. Ожидание, пусть и недолгое, поубавило уверенности. Страх иссушил горло и скручивал нутро.

Позвякивание слышалось уже совсем близко…

Старец свернул в проулок и встал как вкопанный, будто на стену налетел. В густой фиолетовой тени сверкнули белые, невидящие глаза и остановились на замершем кромешнике. Всеми своим чувствами, развившимися в слепоте, старец распознал угрозу.

Медлить было нельзя. Крашень бросился к старику и со всей силы ударил его ножом в грудь. Треск ткани, стон рассеченной живой плоти и удивленный вздох, показались оглушительно громкими в сонной тишине. Прижав старца к стене, он нанес еще несколько ударов для верности. На белом полотне рубахи проступили и стали стремительно расползаться кровавые пятна. Крашень брезгливо отстранился, позволив сухому телу рухнуть на землю, воровато огляделся и прислушался, не идет ли кто по улице. Опустившись на колено, он склонился над пророком и напряг слух – не дышит ли враг? Слабый блеск кружки-копилки с подаянием привлек его внимание и вызвал кривую усмешку. Он знал, что старик не оставлял себе деньги, а помогал нуждающимся, даже видел однажды, как тот отдал все содержимое кружки какой-то оборванке с ребенком. Срезав кружку с пояса, злодей выбежал из-под темных арочных сводов.

Крашень поспешил к единоверцам, дабы донести до них чудесную новость. Вот они возрадуются! Ведь правы оказались они, а не служители бессильных богов Добра и Света, утверждавшие, что Темнозрачный Владыка уничтожен на веки вечные. Теперь-то священники-лжецы понесут заслуженную кару за то, что многие века своими речами вводили людей в заблуждение и скрывали правду. Их вероучение изначально ложно, ибо Господин бессмертен!

Вранье, что землю сотворили светлые боги! Ведь стоит оглядеться – и увидишь, что в этом мире больше горя, обид и боли, чем добра и радости. Не верят люди! Выходит, что они слепы, хотя и зрячие. Или они беспробудно глупы, если не желают понять того, что происходит вокруг. Не хотят понять, что истинный повелитель земли – Зло. И поэтому следует почитать именно бога Моркона, и часть его бессмертной плоти на земле, Вечного Темнозрачного Владыку.

Зачем поклоняться светлым богам, которые и без того добры?

Вера в светлых богов выгодна только жрецам, насаждающим ее. Еще бы! Их достаток напрямую зависит от числа прихожан, ведь подати не отправляются на небеса, а оседают в храмовой казне. Лучше священников никто не живет, не одевается богаче. Не они служат вере, а вера служит им для обогащения. Не утруждая себя каждодневной добычей хлеба насущного, они, однако, его имеют. Да еще сверху – большой кусок мяса, и лучший сыр, и дорогое вино… Как они смеют, требовать от людей воздержания, когда сами ни в чем себя не ограничивают? Сытые, самовлюбленные, самодовольные, надменные и нетерпимые ко всякому проявлению свободомыслия и более всего к слову, противоречащему их учению, они при помощи угроз и проклятий стремятся властвовать над людьми.

Да если бы их боги были такими всемогущими, как о них говорят, то в первую очередь покарали бы самих жрецов!

Почему, ну почему, человек должен отказывать себе во всем, если жизнь с ее благами дается только один раз? Почему он должен сдерживать желания, насилуя свою сущность? Человек рождается не для того, чтобы дышать в полвздоха и смотреть одним глазом, видеть – и не трогать. Не может быть злом то, отчего человеку хорошо. И что плохого в том, что человек стремится к лучшей жизни?

Крашень, уже давно ответил себе на извечные вопросы и точно знал, что именно угодно его душе. И естественно, еще при жизни. Власть и богатство – вот два столпа земного блаженства, между ними лежит путь к исполнению любых желаний. И пусть жрецы себе внушают, что властолюбие и алчность – это плохо и порочно… Гораздо, гораздо хуже, когда дущевные чаяния не сбываются.

“Теперь, когда Великий Темнозрачный Властелин вернулся, – думал Крашень, – у меня будет все. Он покарает тех, кто в него не верил и оскорблял. И воздаст тем, кто поклоняется ему. Для своих преданных слуг Он завоюет всю землю, и с ними вместе будет править миром“.

Да, Темнозрачный хотел завоевать землю. Но и в мыслях не держал, делиться с кем бы то ни было властью. В Прошлом, если бы кто-то из приближенных о том заикнулся, он просто убил бы его. Глупость какая – отобрать у одних, чтобы дать другим! Все, что он делал – делал только для себя. На земле нет – и не может быть! – равновеликого ему. Он чернел от злости думая, что вынужден отвоевывать принадлежащее ему. Только ему. Ему одному! А насколько правомерны его притязания, он никогда не задумывался. Пристало ли ему, богу, Потрясателю земли, сомневаться в собственной правоте?

С тех пор, как он вернулся, минуло лета два, а то и все три – он точно не знал. Потом найдутся счетоводы… Незачем измерять годами свою жизнь тому, чье имя Вечность.

Он успел обойти почти всю землю. Разведывал, разнюхивал, расспрашивал, смотрел, какие перемены произошли. Пакостил, вредительствовал, убивал – в общем, творил всякие злодеяния. Как же без них!

В то время, когда слепой провидец на ступенях храма Творца изрек пророчество, Темнозрачный, действительно, обретался в полудненных землях. Путь исканий привел его в Белохвостов, небольшой городок, похожий на десяток других, что стояли на берегах могучей Величаны-реки, от полноводия которой зависела сама жизнь в огромной долине.

Стражи открывали ворота с первыми лучами солнца, впуская в город жителей окрестных селений. Товар выкладывался на прилавки, когда воздух был еще прохладен и свеж с ночи, но самая оживленная торговля начиналась с приближением дневной жары – по мере того, как укорачивались тени, цены на свежие продукты снижались, и в последний час можно было купить съестное совсем задешево. Несмолкающий гул над площадью прорезали звонкие голоса мальчишек-водоносов и высокие напевы зазывал. В воздухе перемешивались ароматы благовоний, забивавшие неприятные запахи и отпугивающие насекомых.

Народ все еще прибывал – мужчины и женщины, с глазами обведенными синей краской, одетые в традиционные халаты и широкие штаны всех цветов, юноши с причудливыми прическами в безрукавках или сплетенных из разноцветных нитей оплечьях, девицы, выставлявшие напоказ свои голые животы с драгоценными камнями в пупках и побрякушками на талии, старцы в белом, с башнями из полотняных полос на головах, бабушки, кутающиеся с головы до ног в пестрые покрывала. По одежде полудников можно было скорее определить их возраст, чем знатность или сословие.

Темнозрачный прошел мимо соперничавших между собой за число зрителей заклинателя змей, выдувавшего из тростниковой дудочки тоскливые звуки, ворожившие и заставлявшие стоять на хвосте крупного, пустынного гада, и глотателя ножей, делающего страшные глаза перед тем, как в очередной раз погрузить в глотку клинок. Однако вредоносная сущность не позволила ему далеко уйти. Вернувшись к двум небольшим собраниям, он устроил переполох.

Нож вдруг застрял в горле глотателя. Но зрители об этом догадались не сразу. Поначалу даже приняли происходящее за шутку. Бешено вращая глазами, фокусник попытался извлечь прочно засевшее железо, но безуспешно. Если прежде его действия пугали и заставляли затаить дыхание, то теперь его нелепые телодвижения порождали взрывы хохота. Толпа вокруг него многократно увеличилась, привлеченные смехом, к ней присоединились не только зрители, прежде глазевшие на заклинателя змей, но и покупатели с торговцами из ближних рядов.

Первой о неладном догадалась помощница глотателя, приукрашавшая выступление нехитрым танцем и звоном бубна. От нее, остановившейся и присевшей от страха, тревога передалась остальным. Люди ахнули, когда лишившийся сознания фокусник – как был, с запрокинутой головой – рухнул в пыль.

И тут совсем рядом раздались крики, завизжали женщины.

Люди, забыв о несчастье, свидетелями которого только что стали, бросились на голос, в жажде нового зрелища. Поднялся шум, началась суматоха.

Оказалось, что змея напала на своего владельца. Она кусала его за лицо, перед каждым броском извиваясь и заставляя набежавшую толпу отхлынуть назад. И люди, не в силах помочь, издали с ужасом наблюдали за жуткой гибелью человека, прежде имевшего власть над ядовитой тварью. К тому времени, когда прибежавший на крики страж порядка, мечом разрубил пустынного гада пополам, заклинатель был уже мертв.

Народ посокрушавшись, потек узнать, как там глотатель – жив ли? – и видя его, неподвижно лежащего на утоптанной земле, с чинно сложенными руками и окровавленным ножом на груди, понимал, что почил ловкач. Не даром танцовщица, склонившаяся над своим дружком, так убивается…

Вдоволь насладившись произведенным впечатлением, Темнозрачный побрел прочь, через сонный ковровый ряд, к речным воротам. Растолкав женщин, обступивших возки с рыбой и бурно обсуждавших странную, почти одновременную гибель заклинателя змей и глотателя ножей, он вышел к Дому судей-правителей. Облицованное ярко-красочными изразцами, это было самое красивое, если не считать храма, здание в городе. И местная тюрьма, примыкавшая к нему, по сравнению с ним, казалась бедным родственником. Возле обшарпанной ограды зияли черные дыры ям, в которых в ожидании казни томились самые отъявленные злодеи. И любой прохожий мог поносить приговоренного преступника, плюнуть в него или помочиться на голову.

В этой части площади из-за запрета на торговлю было малолюдно. Темнозрачный заметил, как в одной из открытых приемных Дома судей – передней стены не было, дабы любой человек с улицы мог удостовериться в том, что суд вершится по закону – женщина передала старейшине небольшой мешочек, который тут же исчез в складках размахая.

Темнозрачный мог слышать разговор, будто стоял рядом.

– Все наши сбережения, – не преставая кланяться, сказала просительница. – Мы знаем, что дело хлопотное, многоуважаемый.

– Не беспокойся, женщина, все будет в порядке. И куму своему передай мои слова. Решим вопрос в его пользу.

Темнозрачный ухмыльнулся при мысли, что служители закона сами же и нарушают его. Славненько! Не чаял он обрести таких союзников.

Кто-то вцепился в его лодыжку мертвой хваткой.

– О, Темный властелин… – раздалось из-под земли.

Он так увлекся происходящим в Доме судей-правителей, что не заметил, как приблизился к ямам с преступниками. Грязная, костлявая рука, просунутая между прутьями решетки, крепко держала его за ногу. В глубине каменного мешка виднелись седые, всклокоченные волосы и выпученный, воспаленный глаз.

– Ты услышал мои мольбы, Владыка. Ты пришел за мной, – послышался хриплый голос, по которому было невозможно определить пол говорящего. – Забери меня отсюда.

Темнозрачный удивленно вскинул бровь. Это уродливое создание знало, кто он? Узнало безошибочно! Следовательно, не могло быть простым смертным. Оно сказало, что обращалось к нему с мольбой…

Да! Он слышал зов, но не понял, откуда – из прошлого или настоящего. Эти проклятые голоса никогда не умолкали! Оказывается, зов черной крови пробился сквозь множество других голосов звучавших у него в голове.

Он и представить себе не мог, что кто-то из его потомков выжил!

– Повелитель, спаси меня. Или убей сейчас своей рукой.

– Тише, – прошипел Темнозрачный, делая покровительственный жест и одновременно пытаясь высвободить ногу. – Тише, дитя мое. Нас могут услышать.

– Милица. Меня зовут Милица, господин мой…

– Заткнись! – приказал он ей и украдкой огляделся по сторонам – вдруг кто-то подслушивает или подглядывает за ним. Но торговцы и покупатели были увлечены разговорами и своими делами, а стражи, оставившие посты, заигрывали с миловидными дочками гончара. – Я освобожу тебя, соль крови моей.

– Я стану твоей верной помощницей. Клянусь памятью матери, ты не пожалеешь об этом.

– Да-да, конечно. Теперь отпусти мою ногу. Приготовься и жди. Я только гляну, кого еще стражники хотят казнить, и вернусь.

Смертники вызывали у него отнюдь не праздное любопытство, хотя, может, и не без этого… Именно в таких местах – тюрьмах, ямах, клетках – он находил самых лучших слуг.

Вполне удовлетворенный беглым осмотром, он вернулся к Милице. Встав над ней и глядя себе под ноги, он забормотал тайные слова. Его длинные пальцы зашевелились, хитро сплетая заклинание. На земле вокруг проступили черные пятна, которые можно было бы принять за чернильные лужи, если бы на их поверхности играли солнечные блики. Пятна прямо на глазах увеличивались – чернота расползались не только вширь, но и поднималась вверх. И уже через несколько мгновений, стало казаться, что земля перед Домом Судей дымится.

Как потом свидетельствовали очевидцы, это было похоже на черный туман, который не слоился, или на черный дым, который не клубился. Странный дым, без огня.

Огонь – это свет. А Темнозрачный нагнетал мрак.

Первыми колдовство почуяли собаки, бродившие между прилавками и путавшиеся под ногами. С испуганным, визгливым лаем, поджав хвосты, они юркнули в проулки. От ближайших к Дому судей торговых рядов ужас волной покатился к дальним. Людей охватила паника. Завопив, они поспешили покинуть площадь, по пути бросая корзины и теряя обувь. Побежали и те, кто не ведал о причине всеобщего переполоха. В горловинах узеньких улиц возникла давка. Хлопали двери, стучали ставни, грохотали колеса возков.