Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

– Ага-ага, – поддакнул Брянчень. – Как тебе “ничего себе“? Он бессмертный, понимаешь! Его, оказывается, нельзя убить.

– “Оно назвалось Владыкой земным, но люди прозвали его…“ Строка обрывается. – Горислав вопросительно взглянул на хранителя древностей.

– Прозвали Злыднем Окаянным. Потому что был проклят, как никто и ничто другое на земле, – восполнил тот недостающее окончание. – Ты последнюю часть читай.

– “…победили Злыдня Темнозрачного, Вредоносное Исчадье Мрака, избавили мир от всех бед и на веки вечные установили на земле Порядок“.

– Вот! Видишь? – возбужденно зашептал Брянчень. – Здесь тоже ни слова о смерти Злыдня. Вопреки бытующему мнению, великаны не уничтожили зло – и в частности, само олицетворение зла – на веки вечные, потому что сделать это невозможно. – Он рассуждал о Злыдне так, как, бывало, говорил о каком-нибудь спорном переводе, отстранено, будто Исчадья Мрака не могло существовать в действительности, и в настоящем оно не представляло собой страшную угрозу для всех людей. – Вели “избавили мир от всех бед и на веки вечные установили на земле Порядок“. Про беды все понятно… А последние слова следует понимать так, что они завещали во все века сохранять установленный ими Порядок. Сравни с Повестями и найди три отличия.

– Потрясающе, – прошептал изумленный Горислав. – Тем не менее, вели сумели-таки освободить землю от Злыдня. Пусть и не “на веки вечные“.

– Сумели, бесспорно. А хочешь узнать, каким образом…

– Спроси учителя, – без раздумий завершил мысль Горислав.

Поиски могли закончиться, едва начавшись, будь Горислав менее любознательным или более ленивым. Но он-то как раз был образцовым работником – старательным и целеустремленным. Еще одним важным свойством его характера являлась усидчивость.

Узнать современное название Холмогорска – близ которого, по словам Мудрого Велигрива, было погребено Исчадье Мрака – не составило труда. Городок ныне именовался Чудовым и находился в Лесном крае. Однако ни прямых указаний, ни даже намеков на то, что погребение имело место, Горислав не обнаружил, хотя перечитал все древние летописи полуночных земель, которые нашел. Правда, вскользь упоминался некий Возбраненный холм, о самости которого не рассказывалось. И к определению направления пути он тоже отношения не имел. Автор упомянул его в связи с поставками леса для строительства храма в Устьгороде. Мол, дерево сплавляли по реке Пограничной аж из окрестностей холма, прозванного Возбраненным.

Потом Горислав занялся изучением письмен, повествующих о войне, рассчитывая таким образом, выйти на след Великих воинов, хранителей Ключа. Благо, благодаря многолетнему труду Брянченя и его предшественников, на поиски самих летописей не приходилось тратить время. Но почти все письмена, относящиеся ко времени войны и началу нового летосчисления – ветхие книги, берестяные грамоты, дощечки, камни, глиняные таблички, пергаменты – все, что в Прошлом использовалось для сохранения разных сведений – требовали перевода.

Самым простым являлось “черточное“ письмо (названное так из-за угловатых знаков, состоявших из коротких черточек), в Прошлом распространенное в Десятиградье и полуночных краях. Переводить его было легче всего, потому что некоторые буквы в измененном виде легли в основу современной азбуки, и, во-вторых, при переводе надо было только вставить гласные вместо надстрочных надсечек и точек, и разделить слова. Второй по сложности была клинопись, где часть знаков являлась отдельными буквами, а другая – слогами, то есть устойчивыми сочетаниями двух-трех звуков; слова разделялись чертой, а предложения – двумя чертами. Изобретенный в Устьгороде, этот способ применялся не только на побережье, а так же выше по течению. Но в Двуречье, где для письма использовались древесина, клинопись превратилась в то же черточное письмо, и притом, что знаки по виду были черточными, читать их следовало как клинопись. Самым сложным являлось рисуночное письмо полудненных земель, которое представляло собой созвучия. Кроме того, для обозначения основных понятий, таких, например, как “человек“, “дерево“, “жизнь“ у древних южан существовали отдельные символы.

Во всех трех видах письма имелись свои правила, но перевод упрощало то, что язык древних людей – хотя и претерпел некоторые изменения – мало чем отличался от современного.

С велевыми письменами дело обстояло иначе, потому что в Прошлом великаны, притом, что, безусловно, владели людским языком, на котором говорили их матери, в своей среде использовали древний язык земли, называемый так же, полубожественным. И хотя ныне великаны повсеместно от него отказались, каждый уважающий себя книговед считал себя обязанным знать первый язык земли.

Существовало еще одно письмо – волшебное, которое чародеи, добрые и злые, использовали для записей заклинаний. При том, что знаки у каждого их них могли быть свои, слова должны быть из божественного языка. Пусть волшебники знали во много раз меньше слов, чем Трижды Великие, сотворившие мир, а может даже придумали какие-то свои понятия, но хоть что-то от речи Творцов должно сохраниться в письменном виде.

“Вот увидеть бы одну страницу… исключительно в научных целях… часть страницы или несколько строк из волшебной книги, где использовался божественный язык“, – думал Горислав.

А еще он мечтал услышать, как звучит божественный язык, хотя бы те слова, что неопасны.

Летели дни, неделя за неделей. На исходе осени небо над Двуречьем затянули серые тучи, тяжелые от влаги и висевшие так низко, что казалось, можно разглядеть обитающих в них деев. Трудно было угадать, начнет ли моросить сегодня дождь, а если дождь начинался – как скоро закончится. На один ясный день приходилось три пасмурных, промозглых. А когда облака ненадолго разбегались, и солнечные лучи касались сырой земли, мокрядь поднималась в воздух жиденьким туманом.

В середине зимы с севера подули холодные ветры. Они сорвали последние листья с деревьев и пригнули траву. Вместе с тем ненастных дней стало меньше – ветры разгоняли облака. Но зима есть зима. Белое солнце дарило совсем мало тепла, и остыло настолько, что – покапай ночью дождь – оно не могло за укоротившийся день высушить землю.

Происходящее за стенами книгохранилища Горислава мало интересовало, а смена времен года для него означала лишь то, что световой день стал короче, и больше времени приходилось работать при зажженных лампах. Велева тайна, завесу над которой он случайно приподнял, затягивала его как омут. Будоражила воображение, дразнила честолюбие. Об ответственности, которая неотделима от права обладания тайной, он не задумывался – так далеко вперед он не заглядывал.

Он переворошил гору разных трудов и записей, чтобы по крупицам собрать сведения о Великих воинах. И дабу его старания не пропали даром, в помощь другим искателям, он составил список названий памятников, которые содержали упоминания о Великой битве и Великих воинах. Только в главном направлении не продвинулся ни на шаг.

Иной бы впал уныние, – работе не видно ни конца, ни края, а проку все нет, – только не Горислав. Он любил свое дело и считался, несмотря на молодость, едва не лучшим книговедом – особый, великий дар проникать в тайны книг признавали за ним все работники хранилища. Вот тайное послание Велигрива в рукописи, над которой кто другой бился бы несколько месяцев к ряду, он обнаружил с первого взгляда.

Неожиданную помощь оказал один из сослуживцев, большой любитель почитать про разные странствия. Он принес путевые заметки какого-то именитого купца, жившего пять веков назад.

– Горик, слышал краем уха, будто ты собрался книгу писать о Великих Воинах. Глянь, тут есть небольшой отрывок. Не знаю, нужно ли оно тебе, но вдруг пригодится.

Горислав не стал разуверять его относительно своих писательских способностей и, приняв книгу, поблагодарил за участие.

Да! Это было то, что нужно – упоминание о хранителях Ключа, точнее, об одном из них. В основном в книге рассказывалось об обрядах и обычаях степняков. Но несколько строк – и каких замечательных строк! – были посвящены Великому воину. Автор книги встретил его, путешествуя по Великой степи, малонаселенной местности, где обитали кочевники, поклонявшиеся, помимо божественной пары, огню как живому существу. Удивившись тому, что великан живет как кочевник, ни обременяя себя ни судейством, ни службой в страже, купец заинтересовался сим обстоятельством. Таким образом, он узнал об Избранных, велях из велей, которые являются прямыми наследниками Великих Воинов и хранят некие священные предметы под названием “Ключ Жизни“. Они никому не подчинялись и следовали двум правилам: не обзаводиться семьей и не иметь собственного дома, то есть всю свою жизнь бродяжничали. На вопрос автора о сохранении тайных знаний, благородный ответил, что когда придет срок, Провидение подскажет ему, где найти наследника. Правда, о численности хранитлей ничего не говорилось, как и о книге “Путь Ключа“. Тем не менее, сведений прибавилось.

Незаметно зима подошла к концу. Ее северное, холодное, порой ледяное дыхание стало редким, и наконец совсем стихло. Световой день незаметно прибавлял. Голубизна неба понемногу набирала свою прежнюю глубину и сочность. Солнце на нем, пока не разогретое, казалось совсем бледным, однако, даря ласковое тепло, уже возвещало о неминуемом приближении весны.

Горислав к этому времени узнал о событиях Прошлого столько, что мог считать себя знатоком старины. Но что толку! Ведь в своем расследовании он продвинулся вперед совсем чуть-чуть. Все, что он имел – лишь два упоминания об избранных. Он не нашел ни списков поведания Велигрива, ни ссылок на него. Создавалось впечатление, что все источники со свидетельствами изъяты.

Прав оказался Брянчень, нет на хранении второй рукописи “Путь Ключа“, ни в каком виде. Но означало ли это, что ее никогда здесь не было?

Без особой охоты Горислав обратился к дневникам и учетным книгам главных хранителей, к которым другие работники имели ограниченный доступ и могли листать их только под надзором главного хранителя, ревниво оберегавшего целостность собрания велевых отчетов, касавшихся управления. Он же, благодаря распоряжению деда, получил их все сразу и безо всяких ограничений. Велевы записи могли оказаться полезными…

– Если только в них есть какая-нибудь зацепка… Надеюсь, что это не окажется пустой тратой времени. – Горислав с тоской во взгляде рассматривал плотные ряды книг на полках, понимавшихся под самый потолок в потайном отделении кабинета.

На самом деле об этом закутке, что находился слева от массивного стола, за которым, по преданию, трудился сам Велигрив, знали все работники, а назывался так, потому что его не было видно от входной двери – взгляд натыкался на большое напольное зеркало, которое тоже якобы служило достославному велю.

Горислав провел пальцам по корешкам книг. Потом повторил движение, но уже с закрытыми глазами. Таким образом, выбрав вслепую книгу, он плюхнулся на широкий диван, служивший ему постелью последние полгода. Сей предмет обстановки никакого отношения к Велигриву не имел, он появился в Башне, можно сказать, недавно, при Всевладе.

Дневник принадлежал хранителю по имени Девятисил, прозванному в народе Строителем. В его пору Книгохранилище было перестроено, разрослось ввысь и вширь, и обрело свой нынешний вид. Кроме того, рядом на склоне было возведено целое отдельное здание для печатников. Добрую и долгую память оставил о себе вель.

Горислав листал дневник, страницы которого хранили думы и каждодневные заботы великана. Встречались небольшие зарисовки, не имевшие прямого отношения к записям. Вель-хранитель был хорошим художником, и весельчаком, судя по забавному рисунку, изображавшему переписчиков, схвативших друг друга за бороды над лентой рукописи, и подписи: “Спор о тонкостях перевода“. А вот – работник хранилища на полусогнутых ногах, несущий стопку огромных книг. Горислав улыбался, узнавая в прошлом настоящее. Люди, запечатленные тысячу лет назад, во многом походили – да что там походили! – ничем не отличались от современных жителей города. Еще в дневнике было несколько замечательных портретов детей, чье настроение передавалось удивительно точными росчерками пера. Оказывается, вель Девятисил, кроме всего прочего, находил время, чтобы учить детей грамоте и счету. Наверное, он был добрым и понимающим наставником, судя по надписи под рисунком спящего ученика – “За спокойный сон ребенка – стоило сражаться и умирать“.

Почти в самом конце дневника Горислав наткнулся на памятку – всего два небольших предложения посреди чистого листа. Главный хранитель писал, что следует ускорить строительство здания, поскольку после ливней в подземные залы просочилась вода, и из-за влажности рукописи может “сожрать грибок“. Горислав подскочил как ужаленный. “Подземные залы“. Возможно, в недрах Главы-холма до сих пор находятся книги, не предназначенные для широкого круга читателей, умышленно оставленные под землей велями-хранителями. А что, если поведание Велигрива находится где-то под землей, в древней, ныне пустующей части хранилища, куда уже лет сто или больше никто не заглядывал?

Планы подземелий, составленные все тем же велем Девятисилом, нашлись на соседней полке. Весь вечер Горислав занимался их изучением, а утром, вооружившись лампой направленного света, ножом и чертежом, запасшись едой и водой и взяв у деда ключ от двери под лестницей в подвале, спустился вниз.

Это был целый подземный город. Многие ходы были пробиты еще в далеком прошлом – может, еще до строительства Лестницы на Небо, другие – в те времена, когда на вершине стояла крепость велей, и уходили бог весть как глубоко. Горислав по чертежам знал, что есть ходы, ведущие аж к самой реке у подножья. Здесь было прохладно и влажно, пахло плесенью и гнилью. С тех пор, как наверху построили нынешнее книгохранилище, этими помещениями не пользовались, если не считать того, что ближайшие к выходу закутки превратили в слады старой сломанной мебели и ненужных вещей.

Горислав не рассчитывал, что обнаружит какой-нибудь велев клад в первый же день, хотя где-то в глубине души, конечно, наделся на удачу. Случилось то, что он и в мыслях не держал – верхом самонадеянности с его стороны было полагать, что, имея при себе старинный велев план, он не заблудится. Хитросплетения ходов, в которые он попал в действительности, отличались от изящно изображенных на бумаге линий. Оказалось, что все далеко не так просто, как он себе представлял. Усилием воли ему удалось подавить дикую панику, охватившую его после того, как он осознал свою потерянность, и заставить себя рассуждать здраво. И когда к нему вернулось самообладание, он легко нашел обратный путь, отчасти благодаря оставленным им следам, отчасти зрительной памяти.

Кто-то другой, приключись с ним подобная неприятность, навсегда отказался бы от каких либо поисков под землей, но только не Горислав. Поразмышляв над событиями минувшего дня, он сделал вывод, что оказался в беспомощном положении из-за собственного просчета, потому что отравился в неизвестное место как на праздничную прогулку. Он решил, что изучение подземелий требует более основательного подхода. Во избежание всяких досадных недоразумений в будущем, он составил план предстоящих действий, определив первоочередные участки для исследований.

Следующие два дня он спускался в подземелье, уже заранее зная, по какому пути и куда пойдет, в каком месте начнет поиски тайников и где закончит. Попутно на стенах и на каждом повороте он делал пометки мелом, а в карту вносил правки, ведь за произошедшие за тысячу лет здесь произошли кое-какие изменения – где-то коридор заложили кирпичом, где-то наоборот, появился новый проход, соединяющий смежные помещения. Горислав не торопился. Он внимательно осматривал галереи и залы, читал надписи на стенах, подолгу рылся в кучах хлама, оставленных неизвестно в каком веке.

На третий день, сообразно своему плану, он отправился в зал, отмеченный на карте как “писцы“. Тут Горислав преследовал не только поставленную перед собой цель, ему было очень интересно посмотреть, в каких условиях в древности трудились его собратья. Несмотря на то, что прошло более десяти веков с тех пор, как писцы ушли из этой пещеры, в ней оставались следы их пребывания. В стенных нишах еще сохранились деревянные полки. В груде досок в углу можно было узнать сломанный стол, рассохшаяся крышка стояла прислоненной к стене. Рядом на полу валялись заплесневевшие чехлы из кожи, предназначенные для хранения рукописных свитков. Горислав обшарил все закутки и простучал стены, на предмет выявления тайника, однако ничего похожего не обнаружил.

Покинув зал, он увидел вдали, в самом конце прямого длинного коридора пятно света. Похоже, человек, стоявший на перекрестке, не знал в каком направлении надо идти.

– Дед? Не мог наверху подождать, – проворчал Горислав. – Зачем он спустился в подземелье? Что за срочность? Что случилось?

Шар света качнулся и поплыл в сторону, в боковой коридор.

– Эй, дед, я здесь! – крикнул Горислав и поднял светильник выше головы, чтобы привлечь к себе внимание. С удивлением он обнаружил, что эха не подхватывает его слова, будто тяжелый, влажный воздух не дает звукам голоса разлететься в стороны.

Годяй Самыч его не услышал и не остановился.

– Куда его понесло! Совсем ослеп на старости лет. Заблудится еще. Это ж надо быть таким самоуверенным, чтобы лезть в подземелье без карты, – ругаясь, Горислав устремился следом за ним. – Сидел бы наверху. Вечно ему больше всех надо.

Он ускорил шаг, когда пятно света впереди потускнело и уменьшилось в размерах, похоже, заканчивалось масло в светильнике. Сгорбленный силуэт стал едва различим.

– Погоди, дед! Ты куда? – крикнул взволнованный Горислав, не узнавая своего глухого голоса. – Дед, стой!

Он перешел на бег, опасаясь, что Годяй Самыч свернет куда-нибудь не туда и потеряется. Было что-то нереальное в этой погоне за светлячком впереди. Из-за непроглядного мрака вокруг, да из-за того, что толстый слой слежавшейся пыли скрадывал топот, Гориславу казалось, что он летит по воздуху. Но как ни старался, нагнать деда не успел. Свет впереди превратился в тусклую белую точку и погас.

Горислав невольно перешел на шаг. Он чутко вслушивался в темноту, надеясь, что дед позовет на помощь, но не слышал ничего, кроме своего частого дыхания. Неожиданно для себя он оказался перед арочным проемом.

– Эй, дед, – тихо позвал Горислав, уверенный, что Годяй Самыч вошел в эту арку, ведь он шел все время прямо. – Дед, ты где?

Арка вела в небольшой круглый зал с высоким сводом. Горислав его узнал. Он обследовал его вчера. Вот и надпись на стене, сделанная им мелом – “зал собраний“, как на карте Девятисила. Вчера при виде этого места на ум пришло странное сравнение, наверное, из-за правильной куполообразной формы свода, похожей на небесный. “Темно, тихо и пустынно, как на земле в первый день творения“, – подумал он тогда. Если в прошлом тут имелась обстановка, то потом отсюда все вынесли – не осталось ничего, что могло бы указывать на человеческую деятельность. Разве что надпись на велевом языке, обнаруженная во время исследования стен, которое он перевел, как “слово-сила“. Ничего странного в этом слове не было, с учетом того, что в этом зале обсуждались какие-то жизненно важные вопросы и принимались ответственные решения.

Посветив на пыльный пол перед собой, Горислав увидел следы, свои собственные, вчерашние – дорожка местами нечеткая шла вдоль стены, по кругу и возвращались к исходной точке. Получалось, что после него сюда никто не входил. И теперь, кроме него, в зале не было ни одной живой души…

– Куда он подевался? Что за шутки, – только и прошептал Горислав, цепенея. От макушки до пят его обдало неприятным холодком. Пляшущий круг света метался по выщербленным, растрескавшимся стенам зала, выхватил из темноты обломки камней, скользнул дальше, замер и вернулся к обвалу. В том месте, где разрушилась стена, невысоко над полом зияла дыра.

– Не было ее вчера! – будто споря с кем-то обвинившем его в нестарательном подходе к делу, произнес он. – Чтобы я да не увидел такую дырищу? Да тут разве что слепой не увидит.

Именно на этом участке стены он обнаружил надпись, и будь там хоть небольшая щель, в которую можно просунуть палец, он бы ее заметил, поскольку внимательно осмотрел стену в поисках других надписей. Хотя и не простукивал…

Забыв про страх, понукаемый любопытством, он приблизился к внезапно обнаружившей себя нише. Оказалось, что прежде ее заслоняла каменная плита неправильной формы, подогнанная так, что сливалась со стеной, казалась единым целым с ней. Швы? А что швы? Они ничем не отличались от обычных трещин, коих тут превеликое множество, стоит посмотреть на нижнюю часть каменной заслонки, которая осталась стоять как литая на своем месте. Относительно разрушения верхней половины у Горислав выдвинул сразу два предположения. Возможно, узкая верхняя кромка не выдержала давления на нее огромной массы скальной породы, а если изначально имелась небольшая трещина, угрожавшая целостности камня, то это только укорило разрушение. Или могло произойти какое-то смещение земных пластов, при котором нагрузка на стену стала больше, отчего и ухнула ее самая слабая часть.

“Но как же открывался тайник? – подумал Горислав. – Допустим, закрыть его и я смогу, но выковырять такой камушек…“

Ему на глаза попалась надпись.

– Ну, конечно! – его осенила догадка. “Слово-сила“ – дословный перевод, но смысл-то тут куда глубже. Это надо понимать, как “слово равное действию“, “слово, обладающее зримой силой“. Безусловно, его можно перевести на язык людей как “волшебный заговор“ или “заклинание“, но все же подобный перевод раскрывает значение этого сложного слова не полностью.

Значит, надпись была подсказкой.

– Да уж, – прошептал Горислав и, склонившись к тайнику, посветил фонарем. На дне ниши стоял небольшой сундучок с плоской крышкой, на которой рядком лежали кожаные футляры с рукописями. Да-да, с рукописями! Пустые-то кожухи зачем прятать?

Несколько мгновений он удивленно таращился на клад, будто не понимая назначение сиих предметов. Если заметив пролом, он забыл о странном обстоятельстве, приведшем его к этому месту, то теперь от радости он и себя-то не помнил. Он опустился на колени, чтобы рассмотреть обнаруженные сокровища ближе. В нос ударил запах сырости и тлена.

– Нет, нет, нет… Кто бы вас сюда не запрятал, он должен был позаботиться о вашей сохранности, – сам того не замечая, он разговаривал с рукописями. – Кто вообще, не знаю, вас сюда засунул, в эту дыру!

С замиранием сердца и с величайшей осторожностью он извлек поклажу – три свитка в кожухах и деревянный сундучок. И только после этого стал их разглядывать. Все три футляра с рукописями были запечатаны – на восковых лепешках стоял хорошо различимый выпуклый оттиск совы, державшей в лапах меч и свиток. Этой печатью из века в век владели Главные хранители книжных знаний. Сейчас она принадлежала Годяю Самычу.

– Печать… – прошептал Горислав. – Печать, наложенная велями. Что делать?

Он был уверен, что рукописи в тайнике спрятал кто-то из благородных. И спрятал, наверняка, от простых книжников. Почтенный Всевлад? Скорей всего он. Боялся старый вель, что тайными знаниями завладеют недостойные… Ведь до него хранилищем заведовали вели и, как положено, один наследовал другому. Им было незачем прятать свои рукописи с тайными знаниями. А у Всевлада не было наследника. Да и велям-судьям он, похоже, не доверял, иначе передал бы свитки им, а не прятал в сыром подземелье.

– Нету у людей права знать велевы тайны, – сказал Горислав сам себе и тут же возмутился. – А почему, собственно? Разрушится Порядок? Может, и есть такая тайна… очень опасная, но вряд ли великаны стали бы о ней писать, доверять ее коже или бумаге. Ведь у благородных особые знания передаются устно, от учителя к ученику. С чего бы им нарушать заведенный порядок? Я же на такие знания не претендую. Не стремлюсь их обрести, как тот же Брянчень, например, который готов носом землю рыть, лишь узнать что-то запретное. Но и он ищет не для того, чтобы изменить мир, а ради самоуважения, дабы повысить самомнение. Нет, безответственным людям, безусловно, нельзя тайны доверять… Но знание из-за самих знаний, не ради корысти, никому не принесет вреда! А про Великих воинов и Ключ, вообще, было известно людям давным-давно. И я далеко не первый простой смертный, который о них узнал. А когда о чем-то или ком-то знает много народу, такие сведения уже не считаются тайной. Да! И как быть, если тайна открывается человеку случайно? – спросил Горислав, глядя на кожух. – Ведь я же обнаружил этот клад ненароком. И я не собираюсь кричать о нем на весь белый свет. В конце концов, провести расследование мне приказал главный хранитель, который в свою очередь является законным… ну, избран на эту должность он был вполне законным способом… наследником всех предыдущих хранителей. И значит, имеет право доступа ко всем письменным памятникам, которые находятся в его владениях, – рассудил Горислав. Таким образом, убедив себя, что никаких запретов не нарушает, он добавил:

– Короче, печать Велигрива у деда. Потом, в случае необходимости, можно будет снова запечатать рукописи.

Сломав печать, он открыл крышку кожуха и вытряхнул содержимое. Открытие, сильно огорчило его – тонкая, некогда бела кожа, потемнела и слиплась. Горислав осторожно развернул скользкую полосу и не увидел ни одного просвета, где могли остаться обрывки текста. Было обидно до слез. Состояние второй рукописи оказалось не менее плачевным. Зато последняя, удивительным образом частично сохранилась, и на светлых прогалинах можно было разобрать строки убористой велевой вязи. Но установить имя ее составителя вряд ли удастся, потому что начало и конец листа, где тот по обычаю подписывался, были подпорчены.

Убрав свитки в сумку, Горислав осмотрел сундучок. Тот не представлял собой ничего особенного. Прямоугольный ящик, с усиленными железными стяжками уголками, плоской крышкой, и ручкой для удобства его переноски. Сделан добротно, из мореного, покрытого лаком дерева, хотя грибок – вот, зараза! – и на нем пустил корни. Но, в общем, его вид дарил надежду на то, что разрушающая влага подземелья не проникла внутрь, и его содержимое находилось в полной сохранности.

Изучив замочную скважину, защищенную железной накладкой, он потряс сундук и убедился, что он не пустой.

– Сундук, похоже, спрятали в тайник позже, чем рукописи, – высказал он вслух свою догадку. – Или рукописи лежали где-то в другом месте, а потом их переложили сюда. Ну, хочется думать, что дело обстояло именно так.

Как ему не терпелось открыть сундук, осуществить желание мешал врезной замок. Горислав решил, что устранить досадную помеху на пути к знаниям будет гораздо сподручнее в кабинете деда. Там, в одном из отделений стола, вместе со всякими скобяными изделиями лежала связка ключей, применения которым Годяй Самыч не нашел. Так и сказал: “Понятия не имею, какие замки они открывают“. Возможно, один ключик из этой связки и отомкнет замочек на сундучке.

Не теряя времени, Горислав поспешил покинуть подземелье. Обратный путь он нашел быстро, благодаря пометкам белым мелом, которые сам сделал вчера. Поднявшись из подвала, он натолкнулся на Годяя Самыча, который, по своему обыкновению спешил “по неотложному делу“.

– Так-так, чего несешь? – деловито осведомился дед.

– Велево наследие.

– Ага. Нашел что-то важное? Что-нибудь познавательное? В нашем деле поможет?

Горислав пожал плечами.

– Рукописи, вот… – Он похлопал по сумке. – Они испорчены плесенью.

– В сундучке что?

– Пока не знаю. Он заперт, видишь?

– А где ключ?

– Надеюсь, что у тебя в ящике стола.

Годяй Самыч призадумался и, вспомнив нечто важное, заулыбался.

– Да! Горик, там, в ящике стола, у меня лежат какие-то ключи. Может, один из них подойдет?

– Ну, дед, ты даешь, – покачал головой Горислав. – Можно, я их возьму и попробую открыть?

– Конечно, бери. Не баловства ради же. Для дела.

– Спасибо. Я пойду?

– Значит, ты сегодня опять останешься ночевать в Башне?

– Надо же прочитать…

– Хорошо. Ступай. На столе я тебе оставил ужин. Чтобы поел обязательно!

– А что, уже вечер?

Годяй хмуря брови, вздохнул.

– Совсем ты у меня заработался, гляжу. Скоро как Брянча Затворник станешь… в конюшне мыться. Когда последний раз дома был? – в его голосе послышался укор.

– Дед, но ты же сам просил…

– Ладно. Сегодня оставайся, а на завтра даю тебе выходной. Отдохни уже. И чтобы без разговоров у меня!

– Ты уже домой?

– Нет, Горик, нет. У меня еще дел полно. Надо к писцам заглянуть. Потом в печатный цех, там у них станок сломался. Ну, все! Некогда мне с тобой разговаривать. Не забудь поесть! Увидимся утром. – Последние слова Годяй Самыч бросил уже на ходу.

Глядя на удаляющуюся спину деда, Горислав вспомнил о своем сегодняшнем, удивительном приключении, о погоне за светом, которой привел к тайнику.

– Дед, – окликнул он Годяя, – что ты делал внизу, в подземелье?

– А что я там делал? – удивился тот, останавливаясь. – В каком еще подземелье? Что ты мне голову мочишь! У меня наверху дел невпроворот, а ты про низ какой-то… – отмахнувшись от внука, главный хранитель удалился быстрым шагом.

– Не иначе как, мне явился дух самого Велигрива, – усмехнулся Горислав. И от собственной шутки ему стало как-то не по себе – в холодный пот бросило и волосы вздыбило. Прежде-то он не воспринимал всерьез байки о призраке веля-основателя, который якобы бродил по темным закоулкам хранилища. Но сейчас был готов поверить.

Горислав испуганно огляделся. У него возникло ощущение, что дух мудрого великана неотступно следует за ним. Не иначе для того, чтобы убедиться, что вверил знания достойному человеку.

– О, боги Трижды Великие! Я же не для себя, а ради спасения всех людей, – прошептал Горислав. – Не во вред, а во благо…

Поднявшись в кабинет, он разложил свои находки на столе, и хотел сразу же заняться ими, но аппетитный аромат, исходивший от миски с ужином, накрытой полотенчиком, разбудил в нем зверский аппетит. Ведь за весь день он съел только кусок хлеба с сыром да пару пряников, которые дед сунул ему в карман. Поглощая холодную кашу с кусочками мяса и сушеными ягодами, он не сводил взгляда со свитков и сундучка, словно те могли исчезнуть, если он отвернется. Покончив с ужином и добавив свет, он с удвоенными силами принялся за изучение свитков.

Две рукописи пропали – плесневый грибок, пронизав тонкую кожу насквозь, сожрал чернила. Горислав отложил их в сторону и развернул третий свиток, с частично сохранившимся посланием.