Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

– Как, говоришь, звали хозяина? Бушма? – переспросил Перегуд.

– Бушма по прозванию Малей.

Десятник посмотрел на начальника, взглядом вопрошая: “Ты помнишь?“ Огнишек кивнул в ответ. Конечно, он все помнил – и пещеру среди виноградников, детей принесенных в жертву, кромешников… и яму, куда свезли трупы вероотступников, среди которых был Бушма. Такое не забывается.

– Когда последний раз пользовались складом? – Вель повернулся к Миловану.

– Прошлым летом мы открывали хранилище, хотели в нем устроить общий склад. Ведь сколько полезного пространства пустует. Там не было никого, клянусь Великим Творцом. Мы все углы обошли, когда обмеряли площадь.

– И чего ж не сделали?

– Так в прошлый год, вспомни, не очень урожайный выдался. Нечего было нам там складировать.

Они двинулись вдоль каменной стены, на которую было навешано с десяток разных ворот.

– И с прошлого лета до сегодняшнего дня в эти пещеры никто не заходил?

– Совершенно верно, – согласился глава цеха. – Правда, сторож говорил, что собаки странно себя ведут, проявляют беспокойство, рычат. Подумал, что в пещере чудовище завелось.

– Слышь, Огниш, им было жалко ворота ломать, – вставил Перегуд, уже слышавший рассказ о стороже, собаках и чудовище. – Они просто подперли снаружи створки, чтобы чудовище не вырвалось.

– Да. Мы рассудили, что с поимкой чудовища можно повременить. Зачем же портить хорошие ворота? – Милован пожал плечами. – Такие дубовые доски нынче дорого стоят. В конце концов, откуда нам было знать, что там вовсе не чудовище! Мы решили дождаться нашего ключника, который уезжал в Устьгород по делам. Он только сегодня вернулся. И мы сразу открыли ворота. И сделали это, замечу, в присутствие стражей.

– Есть предположения относительно того, каким образом трупы оказались в запертом хранилище?

– Смею вас заверить, если мое слово для вас что-то значит, наш цех не имеет к этому никакого отношения. Их проносили в пещеру не через наш двор. Возможно, есть какой-то другой ход, о котором нам ничего неизвестно. Во всяком случае, при осмотре в прошлом году мы его не заметили.

За разговором они дошли до края площадки над оврагом, ведущим к реке. Здесь склон холма был будто срезан, он поднимался вверх отвесной стеной. Наверху, над пещерами, виднелись развалины дома, половина которого рухнула в овраг.

Начальники взяли факелы и вошли в ворота. Стражи не захотели идти в зловонную пещеру. Даже бывалым одного раза хватило. Конечно, если бы им приказали, тогда бы они пошли – куда деваться-то? – но добровольно никто не вызвался. Нет уж, братцы, идите сами, коли желаете, а мы нанюхались и насмотрелись…

Перегуда окликнул кто-то из его людей и подал чадящий горшок с веревочными петлями для удобства переноски.

– Возьмите душистую смолу, хоть немного вонищу перебьет.

– Вот, молодцы! Сообразили. Спасибочко вам преогромное. – Десятник с благодарностью принял кадило. – А то ж там как в Узилище Дурного Помысла… Страшно и смрадно. О боги, дайте силы, чтобы еще раз выдержать испытание. – Тяжело вздохнув, он с гримасой отвращения шагнул в зловещий полумрак, пахнущий смертью. Правда, у входа гнилью шибало в нос не сильно. Поэтому так поздно и обнаружили трупы.

– Это Бушма мстит нам с того света, – проворчал Перегуд, следуя за начальником.

– Он, что, забрасывает нам оттуда сюда мертвецов? – скривился вель.

– Все шутишь… Ты еще не видел место…

– Следы проверил?

– Мог бы не спрашивать, – оскорбился десятник. – Покойников сюда занесли не через ворота.

– Где они?

– В конце, в самой дальней пещере.

– А как они туда попали, знаешь?

– Есть одно соображение. Скажу, когда мои ребята проверят догадку.

Хранилище представляло собой четыре последовательно расположенные, отдельные залы на разных уровнях, подобно ступеням, ведущим вверх. Пол, с весьма ощутимым наклоном, был неровный, весь в буграх и ямках, но узкие, деревянные мостки, по которым сюда когда-то закатывали бочки с вином, позволяли двигаться вперед, не спотыкаясь. Пустоты соединялись низкими – так, что приходилось идти, сгорбившись, – широкими проходами в скале длиной шагов пять-шесть. В пещерах было прохладно, даже холодно, хотя снаружи солнце днем припекало по-летнему.

– Здесь один вход?

– Да. Во всяком случае, мы не нашли других лазеек. Там дальше есть пара окон. Не окна, а, так, щели природного происхождения.

– Куда они выходят?

– Наружу. За этой стеной обрыв, ты же сам видел. Отвесная стена, внизу – овраг… Нет, к ним не подберешься ни сверху, ни снизу. К тому же окна очень узкие… Я в такую щель точно не протиснусь, а уж с покойником на горбу, тем более.

Чем глубже в скалистую толщу, тем гуще становился смрад. Ощущение было сравнимо с купанием в бочке с протухшими яйцами и гнилой рыбой. От курящихся в горшочке благовоний толку было мало.

– Ну и духан! – поморщился Огнишек.

– О боги… – сдавленно произнес Перегуд. – Я уже весь насквозь пропитался этой вонью. Меня мой конь бояться будет. Жена на порог не пустит. К тебе-то вонь не прилипает, а мне потом не отмыться.

– Твой Яська сказал, что вы обнаружили целую гору трупов.

– Сам не поверил бы, если б своими глазами не увидел, – отозвался десятник и заперхал. – Ей, прямо как во время мора.

Они добрались до пещеры, освещенной дневным светом, проникавшим через две вертикальные щели. Перегуд бросился к светлому проему и, всунув в него голову, стал жадно глотать свежий воздух.

– Дальше я не пойду, хоть убей. Дай хотя бы отдышаться.

– Ладно, без тебя обойдусь, – смилостивился вель.

– Мы там оставили пару факелов. Хотя ты можешь и без света… Ты ж как кошка все видишь в темноте.

Картина, открывшаяся в последнем зале, в самом деле, не сильно отличалась от тех, что можно было видеть во время мора, когда подобранные на улицах тела вывозили на телегах с высокими бортами за город к общим могилам. Только тогда люди умирали от смертельной болезни. Здесь же все были умерщвлены насильно. Убиты. Или принесены в жертву. В жертву Повелителю мух. Неисчислимое множество насекомых, роившихся в пещере, производили такой шум, что, казалось, гудят сами каменные стены. При появлении Огнишка, жужжание усилилось – в воздух взлетели тучи мух, растревоженных вторжением живого человека, который помешал их пиршеству.

Во время расследования загадочных исчезновений людей Огнишек несколько раз ловил себя на мысли о том, что в Небесных Вратах появилось новое тайное общество вероотступников, которые совершали кровавые обряды, а потом прятали где-то тела жертв. И эти новые мракопоклонники были намного изобретательнее и коварнее своих прежних собратьев – свидетелей их преступлений не нашлось, похитители ни разу не попались на глаза ни стражам, ни дружинникам. И еще Огнишек предполагал, что исчезнувшие люди вывезены за черту города…

Вот они, без вести пропавшие… Нашлись.

С факелом в руке он стал обходить кругом груду тел, наваленных, как попало. Их было не меньше пяти десятков, людей разного возраста и достатка. Судя по тому, что трупы, лежащие снизу, уже частично скелетировались, а верхние только начали разлагаться, все эти люди умерли в разное время. Значит, эта пещера использовалась как могильник в течение длительного срока, может полугода.

– Перегуд, а ты ничего странного не заметил? – крикнул вель.

– В смысле? – отозвался десятник. – Еще что-то странное, кроме горы мертвецов?

– В самих мертвецах. Если их убили, то почему нет крови? Не вижу следов смертельных ран. И такое впечатление, что тела будто иссушили, выкачали из них всю жидкость. Остались только кожа и мышечные ткани, и никакой прослойки… Поболе с них должно было натечь.

Огнишек остановился над трупом мужчины, преграждавшим дорогу, и осветил его лицо. Похоже, несчастный стал одной из последних жертв неизвестного убийцы – гниение еще не обезобразило его так сильно, как остальных, и внешность поддавалась опознанию. Возможно, смерть наступила дней десять назад. Брошенный на самую вершину кучи, он скатился с нее и теперь лежал чуть в стороне. Из одежды на нем было только исподнее – то ли из постели его вытащили, то ли раздели уже после смерти. На одежде следы крови отсутствовали – на белой-то поддеве они были бы хорошо заметны.

Вель наклонился, чтобы лучше рассмотреть погибшего. Черты лица не искажены, глаза закрыты. Умер, как уснул. А, может, он не знал, что умирает? Придушили или свернули шею? Огнишек оттянул кружевной воротник, надеясь обнаружить след от удавки, однако то, что он увидел, было намного, намного хуже.

Хуже некуда!

– Будь ты проклят, Злыда, – прошептал вель, с ненавистью глядя на черное пятнышко омертвевшей еще при жизни кожи. Отек образовался вокруг маленькой, глубокой, треугольной раны у основания шеи.

Так значит, Злыда был в городе!

Возможно, он до сих пор здесь! Исчадье Мрака хотело, чтобы его местонахождение осталось в тайне, поэтому столь тщательно старался скрыть свои злодеяния, сам или с помощью слуг. А Совет-то был уверен, что Злыда пребывает, где угодно, но только не в Двуречье…

Ну, дела! Как удивительно все переплелось. Если не сам кромешник Бушма, так оставленное им, никому ненужное наследство послужило Исчадью Мрака.

“А ведь Злыда тогда, действительно, мог явиться кромешникам, – подумал Огнишек. – Хоть в образе павлина, хоть еще как… Хотел, поди, с их помощью обстряпывать свои черные делишки“.

Может, и были среди тысяч мертвецов несколько обескровленных, только в ту пору, даже если бы кто-то заметил маленькую дырочку на шее, вряд ли придал бы следу значение. Люди, конечно, знали, из Священного писания и преданий, что Злыда пьет человеческую кровь, но не знали каким образом.

Дабы окончательно увериться в том, что ошибки нет, Огнишек начал осматривать другие, лежавшие сверху тела погибших. Одинаковые ранки на шее были и у мальчика в приметной зимней куртке, которого считали утонувшим, и у женщины с растрепанными косами…

По мере того, как заплетенные волосы выскальзывали из его раскрытой, обтянутой перчаткой ладони, у него внутри понималась буря противоречивых чувств. Он осторожно сдвинул с лица женщины растрепанные пряди.

– Радонеша… – прошептал он.

Смерть обезобразила милое личико, так похожее на его, и лишила кудри благородного, золотистого блеска. Родная дочь, появившаяся в его жизни совсем недавно внезапно и случайно, теперь была мертва. Убита Злыдой…

Огнишек услышал рычание. Оказалось, что рычит он сам.

– Огниш, ты как? – окликнул его Перегуд. – Не задохнулся еще?

– Уже возвращаюсь, – отозвался вель.

– Эй! Есть кто внизу? – донеслось откуда-то издалека.

Вель узнал голос стража.

– Сбыток, ты, что ль? – Он рассматривал свод пещеры, изрезанный глубокими трещинами, и каменные плиты, наползавшие одна на другую будто под давлением, и никого не видел. – Ты где?

– Мы в подвале разрушенного дома. Дом над самым обрывом стоит. Тут, в полу огромная дыра, в нее не то, что человека, корову можно протолкнуть.

Должно быть, разрушению дома и появлению дыры в подвале способствовало одно и то же явление – разлом скальной толщи. И Перегуд, смекнув, что трупы в пещеру могли сбрасывать сверху, отправил на разведку людей.

– Начальник, слышь, ты отойди куда-нибудь в сторонку, – крикнул Сбыток. – Мы сейчас опыт проведем.

– Что еще за опыт?

– Мы тут ведерко нашли худое… Так вот, мы это ведерко кинем, а ты там погляди, куда оно упадет.

– Хорошо, ловить не присите, – буркнул вель, отступая к выходу.

– Кидаю, – заорал Сбыток, и что-то загрохотало наверху.

Деревянное ведро, обхваченное ржавыми стяжками, упало на груду мертвых тел, скатилось в сторону наклона и застряло среди переплетенных конечностей.

– Ну, что там? – спросил Сбыток.

– Опыт удался, – ответил вель. – Можете спускаться. Хотя, нет, погодите.

– Чего еще надо сделать, Огниш?

– Обойдите там соседние дома, и расспросите народ, кто что видел. Найдите мне свидетелей! Хочу знать, каким образом доставляли мертвецов в подвал. Обратите особое внимание на то, у кого какие повозки.

Остаток дня Огнишек провел в разъездах по городу. Следствием было установлено, что трупы доставлялись к месту в водовозной бочке. Определить это удалось не сразу, потому что водовозки на многих верхних улицах, где не имелось водопровода, никого не удивляли. Владелец дома, стоявшего по соседству с руинами, первым попал под подозрение. Какой-то отрок-сирота… Дома он не появлялся уже дней десять. Соседи толком ничего рассказать о нем не могли, но под нажимом стражей стали припоминать различные странности – что родители паренька скончались неожиданно и загадочно, а сам он был нелюдимым и на удивление самостоятельным, и вроде учился у самого Скосыря Горемыкыча, хотя отказывался давать лекарские советы, когда к нему обращались за помощью. Чем он занимался, на какие средства жил, люди не знали. В последнее время воду ему привозили не из ближнего водоема, а из какого-то другого. Он объяснил соседям, что его друзья, мол, работают водовозами и оказывают ему услугу почти задаром. Друзья, приезжавшие на водовозке, нередко оставались ночевать у сироты. Стражи опросили всех поставщиков воды в городе и те заверили, что работников, подходящих под описание, у них не числится, хотя им доводились встречать мальчишек на водовозке. Один из опрошенных признался, что совсем недавно приобрел пользованный возок с бочкой, который ему предложил по недорогой цене незнакомый мужчина, потому что, мол, сам он переезжает в Десятиградье, и посему продает имущество за ненадобностью.

След оборвался. Злыденыши, – не было сомнений в том, что преступление совершили именно они – ускользнули.

Известие, что Исчадье Мрака с осени до весны, а то и больше, обреталось в Небесных Вратах, поразило Борислава Силыча, как гром среди ясного неба. Хотя он не подавал виду. Выругался, конечно, мол, на хрена тогда нужна Служба Охраны Порядка, если у стражей под носом Злыда у людей кровь сосет.

Только – ругайся, ни ругайся – приходилось признать, власти города оказались бессильны. Ни мудрые судьи-правители, ни вооруженные, проворные стражи ни предотвратить злодеяния, ни остановить преступления. Да что там говорить! Власти даже не подозревали об истиной ужасной сути, крывшейся за исчезновениями людей.

Проворонили беду…

Относительное спокойствие в городе подкупило бдительность великанов. Порядок в полночных землях сохранялся. С одной стороны, не происходило ничего незаурядно страшного, с другой – в душах жила уверенность, что Исчадье Мрака находится далеко, в полудненных краях. Как жестоко они обманулись! Но, что еще хуже, пришло осознание – замысли Злыда очередное коварство, – ни судьи, ни стражи сразу не спохватятся, дабы противостоять ему.

А если Злыда до сих пор в городе? Где он скрывается? Кто его поддерживает? Какую подлость он готовит?

Борислав Силыч отдал распоряжение оповестить горожан о страшной находке. Чтобы люди, чьи близкие пропали без вести зимой, сходили на опознание к Змеиным пещерам. Он наказал глашатаям говорить прямо, что людей-де убил Злыда Окаянный, но без подробностей. Мол, Совет судей с прискорбием сообщает… Люди пали невинными жертвами… В засилье зла в нашем славном городе виновно Исчадье Мрака, оно и только оно… Будьте бдительны, ибо коварный душегуб может появиться в городе снова… И все в том же духе. Он надеялся, что горожане, желая сберечь свои жизни, помогут обнаружить если не самого Злыду, то его слуг.

Слухи о людях, убитых Исчадьем Мрака, разлетелись по городу быстро. Темнозрачный воспринял известие спокойно. Тайник, который обнаружили стражи, был уже не нужен. Даже посмеялся, когда узнал, что его детишки забрасывали мертвецов в какой-то бесхозный склад. Кладовщики, матерей их!

“Как ловко детишки обвели велей вокруг пальца, – думал он. – Оставили их в дураках! А власти-то струхнули, когда узнали, что я был городе, а не за морем, как они полагали. Каково же им будет, когда они узнают, что я был тут не только целую зиму, а без малого два десятка лет?“

Хотя Темнозрачный злорадствовал, что нынешние вели не ровня своим собратьям из Прошлого, но ведь и сам он был уже не тот, что прежде. Стал совсем плохеньким. Почти всю колдовскую мощь, накопленную после возвращения, отняла встреча с духом Велигрива! Но если целостность свою он восстановил сравнительно быстро, то для восполнения колдовских сил, потребуется много лет. Прежнее могущество не вернется, переведи он хоть всех горожан до единого, потому что для этого нужна другая кровь, кровь тварей ловких и сильных, как звери, и хитрых, как люди. Позволить которую он мог себе не больше одной меры в год, дабы не убить себя. И ту добыть очень непросто. В последний раз так вообще, напоролся на разъяренное деево детище. Ох уж эти деи, осеменяют всех подряд! Пусть улепетывал оттуда с копьем в заднице, однако кровушки волшебной все же успел хлебнуть.

Он отправился к Змеиным пещерам, едва услышал оповещение от властей. Он не мог упустить случая глянуть на мертвецов. Как всякого убийцу его тянуло на место преступления. Охота было посмотреть, и все тут! Еще разок увидеть тех, кого он лишил жизни – увидеть, чтобы убедиться, что все они мертвы. Испытать заново, что чувствовал тогда… О, это опьяняющий восторг безграничной власти! Вспомнить каждого из них. Да, он был убийцей, который помнил каждую свою жертву. Еще бы не помнить! Они же все в нем – их жизненная сила, их обличие.

К Змеиным пещерам пришло немало желающих поглазеть на людей, злодейски погубленных Исчадьем Мрака. Стражи еще на Нижней дороге приказывали всем становиться в очередь, во избежание столпотворения. Длинной вереницей горожане поднимались по склону холма, и шли вдоль ограды перед винными складами.

В медленно продвигающейся очереди Темнозрачный узнал последние новости и повозмущался вместе со всеми по поводу бездействия властей. А уж сколько всякого разного, нелесного про себя услышал! Ох, и честил же его народ – впору было под землю провалиться. Разговоры прекратились сами собой, как только за поворотом показались истлевшие останки. Горожане – испуганные, скорбящие, тихо молящиеся, просто любопытствующие – друг за другом медленно проходили мимо источавших зловонье тел, лежащих на молодой зеленой травке.

Зрелище, наводившее ужас, вызывавшее у людей отвращение и страх, для Темнозрачного служило очередным поводом для злорадства. О, та бойкая девчонка! Гляди-ка, что ней стало. До последнего дралась за свою жизнь. Лицо расцарапала одному из мальчишек, когда ее схватили. Оглушили ее и полуживую приволокли. Только зря старались, потому как ее кровь не впрок пошла. Хорошо, еще, что вовремя остановился, не сильно отравился – вывернуло его тогда, но потроха на месте остались. Если кровь ее не заговоренная была, то наполовину или на четверть велева. Любопытно, мальчишки сразу прикончили ее, или сначала поразвлеклись? Ведь совсем взрослые стали детки. Нет, должно быть, сразу ее убили, потому что беспокоились за своего папку, которому стало очень плохо. Какие уж тут развлечения! Убили, запихнули в водовозную бочку и отвезли поутру на Долгий холм, чтобы ночью сбросить в Змеиные пещеры.

А этого, в исподнем, черные братья зазвали поиграть в кости. И, помнится, он был в красивом наряде… А эта блудница думала, что ей и в самом деле хорошо заплатят. Сама кинулась к нему в объятия… А этот глупый мальчик поверил, что ему подарят красивую поющую птичку. Сколько переживаний доставил своей мамаше! Эвон как она над ним убивается… Так присматривать надо было за ребенком, чтобы не шлялся по всяким захолустьям.

Темнозрачный не чувствовал себя преступником и ни в чем не раскаивался. Он выше всего этого, выше жизни, выше смерти. Он – бог. И поэтому прав. А люди сами во всем виноваты! Зачем они его отвергли и предали?

Много, очень много животворной жидкости потребил Темнозрачный для восстановления целостности, да толку мало. Без колдовской-то мощи что он может? Чем поразит воображение людей? Хотелось восторгов, славы, поклонения. Гордыня обязывала вгонять в ужас и трепет. А он? Вот отправится в победном шествии осматривать свои владения, и выйдут люди, и станут спрашивать: “А это что еще за ком с горы?“ И чем он их удивит? Какое чудо явит, чтобы признали в нем Властителя земли? На что сил ему хватит – умертвить мыслью птицу, летящую в небе, дабы они камнем упала на землю, или куст цветущий взглядом иссушить? Или заставить горшок прыгнуть из печи прямо на стол? Дешевая показуха! Подобные фокусы в Прошлом – смешно подумать – мог проделать любой его ученик. Хотя, с другой стороны, нынешним-то людишкам сравнивать не с чем.

И державы у него нет! До сих пор не найдено ни одной его части, хотя детишки и кромешники носом землю роют.

Да еще великаны вынудили его начать действовать раньше срока! Совет судей отправил гонцов во все большие города полуночных земель, а оттуда и в малые, с призывом вооружаться и готовиться к Великой битве со Злом, что-то вроде: “Вставайте, люди добрые! Полудненные земли в большой опасности. Пришла беда, откуда не ждали“.

Пока ему удавалось опережать своих врагов, и он рассчитывал, что также будет и впредь. Хотя бы до той поры, пока он вынужден скрываться. Пусть стражи охотятся на Скосыря, все равно не найдут ни за что на свете. Вон, как намедни. Вломились в лавку с обыском, хотели застать врасплох – и ушли несолоно хлебавши…

Темнозрачный знал обо всем, что затевалось в стенах Дворца судей, благодаря внуку судьи Борислава Сверчку, с которым он давно тайно водил нежную дружбу. Молодой человек служил помощником у своего деда, и ему не составляло труда подслушивать под дверью судейские разговоры и докладывать обо всем Скосырю Горемыкычу.

– Беги, душа моя, спасайся, – говорил Сверчок, закатывая глаза и ломая руки. – Рыжий вель хочет тебя убить. Он убьет тебя, и глазом не моргнув. Умоляю, сохрани свою жизнь ради нашей любви.

Сразу после ухода взволнованного Сверчка, Темнозрачный отдал своим детям приказ, перехватить гонцов, посланных Советом судей.

– Убейте их! Под видом гонцов явитесь к правителям и судьям, чьи имена узнаете из писем. Никто не заподозрит гонца в злом намерении. Вы должны, во что бы то ни стало, уничтожить наших врагов, – сказал он. – Почтовых голубей заметите – умерщвляйте, как я вас учил. Чую их сей миг уже отправляют, всех не успеем перехватить. Ну да пусть. Не распыляйтесь по мелочам, ваша главная цель – великаны.

Однако убить веля было не просто, обычные способы не годились. Люди говаривали, что душа велей живет в их глазах, и еще говорили, что у велей по два сердца. Сказки, конечно. И все же…

– Используйте отравленное оружие, чтобы обездвижить веля. Разите в шею, так яд подействует быстрее, – наставлял он своих детей, сам наученный горьким опытом Прошлого. – Только отрубленная голова – верное свидетельство смерти богорожденного.

– Знаем-знаем. Исполним в лучшем виде. Не для кого-нибудь, для себя самих дорогу торим. – Злыднышам не терпелось заняться настоящим делом.

Несмотря на юный возраст, они были хитры, ловки и целеустремленны. Надежная опора. Конечно, может статься, что кого-то из них стражи застигнут на месте преступления и убьют… Но тут ничего не поделаешь, в грядущем противостоянии потери неизбежны.

Темнозрачный был готов пожертвовать всеми своими выкормышами, ради победы. Как себялюбец, каких свет не знал, он не испытывал ни к кому любовь или привязанность. Однако пока в стане противника царит неразбериха, надо постараться свести свои потери к самому малому.

Поскольку оставаться Скосырем Горемыкычем, по понятным причинам, ему было нельзя, он сменил обличие, перевоплотился в девицу. С умыслом. Ведь только сумасшедшему взбредет на ум, что юная прелестница и есть тот самый, пресловутый Злыдень. Ни один мужчина-воин не сочтет женщину сколь-нибудь серьезным врагом, не насторожится при ее приближении. А при виде красивой женщины мужчине вообще становится не до подозрений, потому что кровь из головы отливает в другое место. Кроме того, привлекательность можно использовать для разведки.

Темнозрачный не собирался забиваться в щель и сидеть там, сложа руки, пока его детки творят смертоубийство.

Огнишек, сбросив одежду, забрался в ванну и погрузился в теплую воду, смывая пыль и запах смерти, который преследовал его весь день. Тело расслабилось в воде, как в ласковых объятиях матери. Напряжение понемногу отпускало, наваливалась усталость. Впервые за последние несколько месяцев он позволил себе расслабиться. Прежде из-за долга службы все как-то не удавалось полноценно отдохнуть. Спал мало, ел на ходу, на редких свиданиях схлестывался торопливо, будто воровал наслаждение. Понемногу мысль о том, чтобы убежать куда-нибудь и забыться, превратилась в навязчивую идею.

Нынче покончив со всеми неотложными делами, он сказал себе “довольно“! Он устал гонятся за призраками. Оставив Перегуда за старшего, он отправился на Красную горку в обитель Ма-Любовницы, где его не будут искать, где никто не станет задавать вопросы, ответы на которые он не знал, никто не будет требовать от него невозможного.

Он услышал тихие шаги, и его рука безотчетно потянулась к лежащему на бортике мечу.

В проеме появилась Гордея. Старость иссушила тело жрицы, но не сгорбила, изрезала морщинами лицо, но не стерла красоту, притупила зрение, но оставила взор ясным. Ее походка по-прежнему была легкой, движения грациозными, а голос чарующим.

– Приветствую тебя в обители Ма-Любовницы, вель, – произнесла она с поклоном, по обычаю. – Что тебе нужно – убежище или любовь? У нас ты найдешь и то и другое.

– Рад тебя видеть, Гордея.

– Давненько ты не появлялся.

– Я тут немного без вас похозяйничал.

– Ты испугал нашего истопника.

– Чем? Своей просьбой подогреть воду для ванной?

– Может, ты не сказал ему “пожалуйста“?

– Думал, что “спасибо“ будет достаточно.

– О, боги, что за вонь! – воскликнула жрица. – Что с твоей одеждой? Ты провалился в выгребную яму, вель?

– Гордея, не шуми, – устало взмолился Огнишек. – И без того башка гудит как улей.

– Ах, да! Ты был там… в Змеиных пещерах, где нашли много мертвецов.

– Пятьдесят семь… Их было пятьдесят семь.

– Ужас какой! – Жрица опустилась на мраморный бортик. – Зимой и весной у нас пропали несколько девочек, из тех, что живут на склоне. Бывает так, что они исчезают, никого не предупредив, а потом возвращаются…

– Из ваших кто-нибудь ходил на опознание?

– Кто-нибудь пошел, – женщина пожала плечами. – Утром узнаем. – Она вздохнула. – Вот жизнь пошла, упаси нас всех Ма-заступница, пропадает человек, и не знаешь, то ли он в чудовище превратился, то ли гниет в какой-нибудь пещере.

– Не береди душу… Дай забыть.

– Ты, верно, голоден? – спросила она. – Принести тебе что-нибудь?

– Благодарствую. Может, чуть позже. Злыда отбил мне всякую охоту к еде.

– Тогда давай я тебя помою, милый, – предложила она и, не дожидаясь разрешения, взяла мочалку и принялась тереть плечи веля. – Я разомну твое тело, разотру тебя маслами. Кое на что я еще гожусь. Будешь к утру посвежевшим и помолодевшим. Хотя ты и так… Молодечества у тебя не отнять. Завидую я тебе. Ты ничуть не изменился, будто не прошло двух десятков лет. А я за это время стала развалиной.

– Полноте, Годрея… Для меня ты – первая красавица в Небесных Вратах.

– Хоть ты и льстишь, а все равно приятно, – заулыбалась она. – А почему ты приехал один? Где наша девочка, чем занимается? Ты ее не обижаешь? Что-то она давно не навещала нас. Может, у нее появился новый ухажер? С новым-то быстрее о старом забудет.

Хотя Неждана повзрослела и ни в чьей опеке не нуждалась, обе жрицы продолжали проявлять материнскую заботу о ней. С тех пор, как родная дочь Летунки умерла от одной из детских хворей, вельша стала единственной отрадой в жизни женщин и была окружена их безраздельной любовью. Огнишек был не против их теплых чувств, хуже, что жрицы старались внести свой вклад в воспитание его ученицы.

– Мы с Силычем отправили Данку в Лесной край, по делу. Некогда ей принимать ухаживания! – отрезал Огнишек. – И я не позволю всяким хлыщам увиваться около нее.

– Да ты никак ревнуешь, – хохотнула жрица, взбивая пену на голове веля.

– Вот еще!

– Данке необходимо испытывать восторги любви, как можно чаще. А то зачахнет наша красавица без полноценной…

– Гордея! – прервал ее вель. – Слышь, ты прекращай, давай, забивать девке голову всякой дурью.

– Да как ты смеешь называть “дурью“ дело всей моей жизни? – жрица вцепилась в его волосы, грозя их вырвать. – Лицемер! Как, впрочем, все мужики. Ты не мыслишь свою жизнь без телесных услад. А девка в самом соку, по-твоему, должна томиться и гнобить себя? Считаешь, что женщины должны подавлять чувственное желание? Почему женщина не может позволить себе то, что позволяет себе мужчина? Сам-то, поди, несмотря на свою занятость по службе, находишь между делом время, чтобы подол задрать очередной любовнице.

– Я – мужчина!

– Ишь, ты! – усмехнулась Гордея. – Считаешь, что штука у тебя между ног дает тебе больше прав? Чем это вы, мужики, лучше женщин? Что-то я не припомню случая, чтобы хоть один из вас выносил в своем чреве ребеночка и вскормил его грудным молоком.

– Гордея, умоляю, не начинай.

– Женщины все отдают мужчинам, – продолжала ворчать жрица, – и любовь, и преданность, и лучшие свои годы, а мужики принимают это не как дорогой дар, а как данность. Будто женщины по происхождению ниже! Думают, мы созданы ублажать их да удовлетворять все их прихоти. – Словно в отместку всем мужчинам, Гордея вылила на голову веля ушат холодной воды. – Данка молодая, красивая девка, по-твоему, должна всю себя отдать вашей паршивой службе? Другие в ее возрасте – замужем давно! Ей-то, конечно, необязательно замуж идти, но плоть свою томить тоже ни к чему… Сам знаешь, недержание плохо сказывается на самочувствии, к безумью ведет.

– Коль ей кто понравится, поперек дороги не встану, – отфыркавшись, сказал Огнишек.

– Вот и правильно, – смягчилась женщина. – Не держи ее. Даночка наша не станет связываться с кем попало. А свяжется, так сама во всем разберется. Она у нас мудрая девочка, и сильная. В случае чего, ты всегда сможешь вмешаться.

– Хорошо, – согласился он, лишь бы закончить этот разговор. – Где Летунка, занята? К ней кто-то пришел?

– Скоро уже вернется, красавчик. И станет для тебя той, кем ты захочешь – матерью, сестрой, женой.

– Я просто хотел ее увидеть, – пояснил Огнишек, отчего смущенный намеком жрицы. Летунка не была его любовницей, ни тогда в прошлом, ни теперь. Неждана их свела, Неждана же стояла между ними, будто отвращала друг от друга. Тем не менее, благодаря Неждане, они продолжали встречаться по праздникам и в редкие дни отдыха.

– Вот и посмотришь, – плотоядно улыбнулась Гордея.