Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

Остаток пути Горислав преодолел быстрым шагом, едва ли не бегом. Он проник внутрь через ворота конюшни, которая была пристроена к главному зданию. Лошади в стойлах при раскатах грома обеспокоено стучали копытами и тихо ржали. Но ни топот, ни небесный грохот не мешали двум конюхам, спавшим на сеновале. Горислав не стал их будить и незамеченным прокрался мимо.

В пустых залах пахло приятно и успокаивающе. Свет из окон соседнего Дворца Судей рассеивал мрак. Да молнии, бьющие в холм с разных сторон, озаряли помещения ярким вспышками, рассеченными тенями решетчатых рам.

Горислав по пути, который мог пройти с закрытыми глазами, уверенно миновал лабиринты книжных полок и ощупью поднялся в Башню. Из-под двери дедовского кабинета, бил слабый свет.

Постучав и не дожидаясь ответа, Горислав вошел и сказал:

– Дед, я вернулся.

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем ужасная картина гибели Годяя Самыча предстала перед ним во всех подробностях. Тускло горели лампадки, блики пробегали по большой багровой луже, растекшейся на крышке стола, над краем которого возвышались сутулые плечи с торчавшим из них безобразным пеньком шеи. Отрубленная голова лежала рядом на стопке книг.

Перед глазами у Горислава все поплыло, закружилось… Тело онемело, похолодело и стало чужим. Испытывая невероятную слабость, он сделал неуверенный шаг вперед и, лишившись сознания, рухнул на пол, как подкошенный.

В тот миг, когда молодой книговед упал без чувств, лужа крови, перемешанной с чернилами, заволновалась, будто кто-то невидимый подул на нее. Чудесным образом из нее вытекли несколько тонких ручейков и, обегая препятствия, устремились к краю стола. Нарушая законы природы, они пересекли желобок и, перевалив через край, зазмеились по деревянной загородке между ножками. Струйки быстро катились по искусно выточенным, замысловато переплетенным виноградным лозам – кудрявым листьям, вьющимся усикам, выпуклым ягодам гроздей – омывая фигурку в центре узора, этакую помесь человечка и летучей мыши. У изваяния была остроухая голова, круглые глаза и птичий клюв. Он пристально глядел перед собой зрачками-дырочками. Резчик изобразил его как бы в полете – с поджатыми лапками и расправленными, перепончатыми крыльями. В этом существе с непривлекательной наружностью можно было легко узнать вестника Провидения.

Оживленный кровью хранителя, он облизнулся, качнул головой и, высунув длинный, раздвоенный язык и поймал густую, алую каплю, сорвавшуюся с кончика клюва. Распробовав вкус, он блаженно зажмурился.

– Божественный напиток, – прохрипел он прорезающимся голосом.

Некоторое время он, смакуя и урча от удовольствия, ловил падающие капли змеиным языком.

– Весть! – Он встрепенулся, отчего покрывавшие его слои лака слетели множеством чешуек. – Я же весть принес. – Он закряхтел, пытаясь высвободиться, однако деревянная лоза не желала его отпускать. – Эй, Горик! – жалобно позвал он. – Помоги мне! Я застрял.

Горислав очнулся от скрипа. И почти сразу вспомнил, из-за чего лишился чувств, ведь с того места, где он лежал, было хорошо видно дедовскую голову на постаменте из книг. Значит, и плечи с обрубком шеи, тоже не пригрезились… В ужасе он хотел вскочить и убежать, но, запутавшись в просторном дождевике, забарахтался на полу в луже, которая натекла с одежды, пока он валялся в обмороке. Только с третьей попытки ему удалось подняться. От слабости колени подкашивались. Медленно на полусогнутых ногах, по стеночке он направился к выходу.

– Эй, ты куда? Выдерни меня отсюда, – крикнул вестник.

Хотя Горислав боялся смотреть в сторону стола, все же заставил себя повернуться. Среди деревянных виноградных лоз, трепыхался маленький уродец, похожий на летучую мышь.

Желание покинуть кабинет у Горислава удвоилось.

– Погодь! Умереть торопишься?

Кажется, было что-то сказано о смерти?

Умирать он не хотел. Хотя… Нет! При виде чужой смерти, желание жить ощущается особо остро. А если при этом говорят еще и об угрозе твоей собственной жизни, невольно прислушаешься даже к летучей мыши. Тем более, что мышь изъяснялась на простом и понятном языке.

– Ты кто? – спросил Горислав. Он, конечно, знал, что это создание называется вестник Провидения. Если верить преданиям, вестники принимали деятельное участие в судьбах великанов. Но Горислав был ученый и воспринимал их не иначе, как художественные образы, вроде Всевидящего ока или колеса Времени. И, значит, если вестник являлся сказочным персонажем, то есть в действительности существовать не мог, потому что был придуман, следовательно, перед ним был кто-то другой.

– Горбуль я, – проскрипело существо, похожее на вестника. – Я могу тебе помочь. В твоем нынешнем положении, я – твоя единственная надежда на спасение, Горик.

– На спасение? – удивился Горислав, словно впервые слышал это слово.

Безусловно, он был не в себе. Что неудивительно. Во-первых, прямо перед глазами стояла ужасная картина гибели Годя Самыча. Во-вторых, даже человек здравомыслящий не сразу сообразил бы, как относиться к происходящему. И, в-третьих, стол, в его понимании, был привычным предметом обстановки, вещью неодушевленной, хоть целиком, хоть разобранный на детали, и в нем по идее ничего не должно было шевелиться и говорить…

– Оно было здесь, – произнес вестник. – Тебя оно тоже убьет.

– Оно? Исчадье Мрака? Это оно деда… деду голову отрубило, да? – Покосившись в сторону стола, Горислав не смог сдержать слез. Плюхнувшись на скамью, он затрясся от беззвучных рыданий.

– А то кто ж! Злыда… Ух, ма!

Вестнику, наконец, удалось высвободиться. Со стуком, с каким обычно падает дерево, он грохнулся на пол и покатился кубарем. Остановившись, отряхнулся по-собачьи.

– Меня-то за что убивать? – Горислав всхлипнул.

– Ты же владеешь древним языком земли?

– А! Ну да… Только за это?

– Вполне себе весомый и достаточный повод, поверь мне. Ты даже не представляешь, как паршиво обстоят твои дела. Ты пока не знаешь, но уже скоро…

– Что не знаю?

Маленькое чудовище сделало несколько неуверенных шагов. Поскрипывая от восторга, оно потопталось на месте, попрыгало на одной ножке, найдя это занятие необычайно увлекательным. Потом расправило крылья, поднатужилось и медленно и тяжело поднялось над полом. Легкость и очарование бабочки в его движениях отсутствовало напрочь.

– Смотри, я умею летать! – поделился он своим открытием. Но Горислав, сотрясаемый крупной дрожью, не разделял его радость.

– Что значит “вообще“? – Он опасливо отодвинулся от вестника, который, прекратив свои упражнения, свалился рядом с ним на скамью.

– Мужайся, мой юный друг, – высокопарно начал тот, но прервавшись на полуслове, удивленно уставился на книговеда. – А чего ты такой мокрый-то?

– Так льет, как из ведра. Да еще темень, хоть глаза выкалывай. Чуть не потонул, пока сюда шел.

– Тонет не тот, кто погрузился в воду, Горик, а тот, кто остался под водой, – глубокомысленно заметил Горбуль и, взлетев, посмотрел в окно. – И в правду, льет как из ведра. Похоже, непогода – злыдиных рук дело…

– Охотно верю. Уж больно жутко там снаружи.

– Кроме того, в Небесных Вратах судей и стражей Порядка больше нет.

Горислав перестал дрожать.

– Что, значит, нет? Как это – нет? А где они?

– Убиты.

– Убиты?

– Во Дворце Судей.

– Во Дворце?

– Люди собрались на поминальный пир…

– Поминальный?

– Сегодня поминали верховного судью-правителя…

– Верховного?

– Перестань за мной повторять! – Горбуль топнул ножкой.

– Борислав Силыч умер? О, пресветлые боги…

– Злыда со своими приспешниками захватил власть в Небесных Вратах. И он не остановится, пока не завоюет всю землю. Или пока его не остановят.

– Вели должны его остановить! – воскликнул Горислав, и тише добавил:

– Должны были… Они же знали. Но ты сказал… что они…

– Народная мудрость гласит: на велей надейся, а сам не плошай.

– Нет! Ты все врешь! – крикнул Горислав.

– В окно посмотри! – крикнул в ответ Горбуль.

– На дождь? – спросил Горислав, не понижая голоса.

– На Дворец Судей!

Горислав вскочил со скамьи и шагнул к окну, но при виде обезглавленного тела, отшатнулся. Не желая сдаваться, он глубоко вздохнул и, собрав в кулак всю силу воли, обогнул стол. Откинув крючок на раме, толкнул створку.

В зале собраний на втором этаже Дворца Судей горели светильники, два из трех окон, обращенных к Книгохранилищу, были распахнуты настежь. Виднелись столы – один был опрокинут, а за другим сидели люди, которые по своему облику и поведению не были похожи на скорбящих горожан. На глазах у Горислава из окна вытолкнули безжизненное женское тело, которое упало под стену, поверх груды других, раздетых разбойниками трупов.

В диком ужасе Горислав отскочил от окна и бросился к двери, но выйти за нее не решился. Наоборот, повернув торчавший в замке ключ, заперся. По стеночке добравшись до ближнего угла и забившись в него, сполз на пол.

– Да как же… – Он зарыдал в голос. – Что же делать? Я же… простой книговед.

– Ты не мужик, что ли?

– Мужик. Не видишь разве?

– Ревешь, как девка.

– Но я же… простой книговед.

– А-а, – понимающе протянул Горбуль. – Ну, тогда реви!

– У меня… деда… родного… единственного… – Горислав завыл.

– Слезами горю не поможешь!

– А что я могу сделать-то? Я же…

– Понял я, понял! Ты простой книговед.

– Э-э! – Горислав вжался в угол, когда Горбуль тяжело грохнулся прямо перед ним.

– Ты меня боишься? Не бойся вещей, бойся людей. Живых остерегайся, а меня – не надо. Я же деревянный!

– Как будто это что-то меняет… Откуда я знаю, может, это Он тебя подослал.

– Друг я твой! К тому же, почти родственник. Я вобрал в себя… Как бы это, выразиться? О! Частицу души твоего деда. Ох, до чего ж душевный был человек! Светлая ему память… – Горбуль смахнул воображаемую слезу.

– Злыдень тоже кровь пьет… – напомнил молодой книговед и всхлипнул.

– Да свой я. Свой! Клянусь мощами Велигрива! – воскликнул уродец, подпрыгивая на месте и стуча кулачками в грудь. – И вреда тебе не причиню, ведь мы с тобой теперь кровная родня. Двое мы из всей семьи остались. Нам друг дружки держаться надо.

– Чего это, держаться-то? – засомневался Горислав.

– Так… кровные узы обязывают. Тебе же нужна помощь, Горик, и я, как твой кровный брат, помогу тебе, – заверил новоявленный родственник, и спросил вдруг, ни с того ни сего. – Что у тебя за имя такое странное? То ли “маленькая гора“, то ли мама твоя сильно горевала, когда тебя прижила…

– Горислав я. Что значит “славой озарен“, – взялся, было, пояснять он, но прикусил язык. Правда, немного запоздало. Нельзя чужаку, да еще такому уроду, тайный смысл имени своего открывать. Хоть он и уверяет, что родня.

– Да брось ты эти суеверия! Имя у тебя знаменательное. “Рожденный для Славы“… Действительно, тебя ждут великие и славные дела. Ну, про себя я скромно умалчиваю…

– Какие еще дела?

– Говорю же, великие и славные. Вот только… – Он окинул книговеда оценивающим взглядом. – Не слишком ли ты молод? К тому же простой книговед… Ну, да ладно! Как говорится, на безрыбье и рак – рыба.

– Ты хочешь посвятить меня в какую-то о велеву тайну? – насторожился Горислав. И тут он вспомнил о Неждане. – А точно все судьи и стражи убиты?

Вестник будто призадумался.

– Не знаю… – Он передернул покатыми плечиками. – Если кто-то из них уцелел, то это просто чудо. Злыда долго к нынешнему дню готовился Окоянный. Не вчера в его темную башку пришла мысль: а, дай-ка, я убью всех велей в Небесных Вратах в один день.

– Наступил День Темнее Ночи! Как в Прошлом… – прошептал Горислав.

– Не может быть! Нет, – возразил Горбуль. – Уж я-то знал бы об этом. И день давно кончился. Ночь на дворе. Ты, Горик, давай, не пугай меня.

– Ты сказал, что непогоду на город Злыдень навлек?

– Не утверждал, а только предположил, – напомнил Горбуль. – Если Злыда, и правда, способен сотворить подобное, то нам с тобой худо придется. Оно свидетельствует об его силе… Так что, для нас с тобой лучше, если явление сие – от природы, а не наколдованное. Лучше пусть у ливня будут естественные причины… Однако, по любому, непогода – Злыде подспорье. Темнота и ливень – самое подходящее время для злодеяний. Хотя мы с тобой тоже можем извлечь пользу… Нет! Да! – Он подпрыгнул на месте. – Мы просто обязаны этим воспользоваться!

– Каким образом?

– Под покровом ночи и за пеленой дождя мы убежим из города. В колдовстве, имеющем такой размах, если одна маленькая заковырка…

– Так это все же колдовство?

– Дослушай до конца! – прикрикнул Горбуль. – Разбушевавшимися стихиями управлять чрезвычайно сложно. Теперь Злыде придется ждать, когда ненастье уляжется само собой. Он не может остановить дождь и приказать буре прекратиться.

– Почему?

– Как бы это тебе объяснить… – Заложив лапки за спину, Горбуль стал прохаживаться взад-вперед. – Ты можешь себе представить каменный обвал? Некто толкает с вершины горы один камень. Камень катится вниз, увлекая за собой другие. Их становится все больше и больше… Один камень остановить можно, но попробуй остановить все их множество.

– Камнепад сметет всякого, кто стоит на пути.

– Верно. Раздавит или увлечет с собой. Так и стихия. Колдун ли принудил духов стихий буйствовать, или деи…. Силы целенаправленные вовлекли в действие множество свободных духов. Какой из этого следует сделать вывод?

– Сам скажи, а то мне не думается.

– А вывод следующий. Если бурю наколдовал Злыда, то теперь он, образно выражаясь, сам попал в яму, которую выкопал для других. После того, как свершилось черное дело, гроза превратилась в помеху для него самого. Ведь какая у него теперь первоочередная задача?

– Какая?

– Найти уцелевших врагов. Но согласись, очень сложно заниматься поисками кого бы то ни было в грозовую ночь. Мы с тобой легко скроемся.

– Куда мы пойдем?

– Нам надо убраться подальше от Небесных Врат.

– Ага. И откуда ты такой умный взялся?

– Сам видел, откуда – из деревянного узора под столом.

– И я, по-твоему, должен серьезно относиться к твоим словам?

Вопрос ничуть не смутил Горбуля.

– Похвально, что в столь трудный для тебя час, ты не утратил способность рассуждать здраво. Но нам необходимо немедленно покинуть город, если мы не хотим погибнуть и продолжить борьбу со Злом.

– А что мы сможем… вдвоем-то?

– Мы должны найти наших. Тех, кто за Добро и Свет. Если в Небесных Вратах страшная участь постигла не всех…

– Надо найти ее, живую или мертвую… – Горислав поднялся и, ни слова не говоря, решительно направился к выходу.

– Стой! Ты куда? – продолжал Горбуль.

– Мне надо!

– Тебе надо сохранить рукопись!

Волшебные слова были произнесены.

– Какую рукопись? – Горислав бросился к Горбулю, но тот упорхнул прямо у него из-под носа.

– Гриватину, конечно…

Бесспорно, рукопись Велигрива о Ключе важнее, чем поиски девушки, которая неоднократно доказывала, что сама способна о себе позаботиться. Хотя… Нет! Нельзя допустить, чтобы Злыдень завладел писанием. Свиток необходимо сохранить, даже если в нем содержатся детские считалки!

– Какого рожна… – Книговед испепелил взглядом деревянного уродца. – Почему сразу не сказал?

– Хотел познакомиться с тобой поближе…

– Как я понял, ты не по собственному желанию ко мне явился. Так? Ты был послан ко мне с целью передать важные сведения. Так? На каком основании ты своевольничаешь, если решение принято твоим отправителем загодя? – возмутился Горислав.

– Ты, давай, мое значение не принижай! Не думай, будто я какой-то не самостоятельный…

– Но если ты сейчас исполняешь чью-то волю, то значит, ты просто средство… орудие… как станок печатника или лопата землекопа…

– Вот обижусь и вообще ничего тебе не скажу, – пригрозил Горбуль.

– Где рукопись? – строго спросил Горислав, глядя на него с высоты своего роста.

Горбуль сник и повел клювом-носом в сторону участка стены, где находились открытые полки с расходно-приходными книгами. И поскольку взгляд книговеда, прикованный к нему, выражал непонимание, указал туда же пальцем.

– Там рычаг должен быть, – подсказал вестник, избавив Горислава от необходимости передвигать массивный шкаф.

В стене действительно обнаружилось нечто похожее на рычаг. На нем висел живописный холст в массивной золоченой раме, изображавший бурелом в лесу, где по поваленным деревьям лазили медведи, чем-то похожие на лошадей.

– Хоть кто-нибудь на земле умеет рисовать медведей? – пробурчал Горислав, снимая старую картину.

Толстый, гнутый уголком стержень можно было ухватить двумя руками. Горислав подергал крюк, попробовал повернуть, и когда тот поддался, повис на нем. И в страхе отскочил, когда заскрежетали камни, и шкаф с треском, грозя развалиться, начал поворачиваться вместе с куском стены вокруг своей оси на каменной половине жернова.

Открылся узкий, низкий, темный проем. Сразу от входа начиналась винтовая лестница. Судя по толстому слою пыли, ею давно не пользовались.

– Тайник! – Молодой человек возбужденно указал на очевидное. – Я знал, что в Хранилище должны быть тайники. Я нашел один в подземелье. Выходит, самый ценный клад все время находился в Башне!

После нескольких месяцев малопродуктивных поисков обнаружилось, что искомое было прямо перед глазами! Ведь столько раз пялился на этих уродских медведей!

– Заклинь плиту, чтобы обратно не встала, – приказал Горбуль.

Мощный, железный засов, находившийся на плите ниже уровня пола, задвинулся в глубокую щель легко, потому был хорошо смазан. Вероятно, об этом позаботился последний вель-хранитель Всевлад.

– На старых картах ход не отмечен.

– Тогда бы он не был тайным, – заметил Горбуль и шепотом добавил. – На земле много разных ходов, но большинство из них остаются закрытыми, потому что люди не знают, как в них войти.

– А ты знаешь?

– Да откуда, – махнул лапкой вестник. – Я же, так… деревяшка говорящая.

Ужас и переживания последнего часа отступили. Горислав почувствовал себя первопроходцем, стоявшим на пороге величайшего открытия. Он уже предвкушал, что вот-вот приподнимет завесу над величайшей из тайн мира, постигнет сокрытое…

Согнувшись в три погибели, потому что только так и можно было протиснуться в проем, он ступил на лестницу. В тусклом свете лампады он увидел оплетенные пыльной паутиной предметы древней поклажи. Страшно было представить, сколько сотен лет они лежали, никем не тронутые, и дожидались своего срока.

Время настало.

Затаив дыхание, охваченный восторженным трепетом Горислав разглядывал вдавленный плашмя в каменную кладку меч, очень похожий на тот, которым владела Неждана. Вероятно, и выкован тем же древним мастером-ноктисом. Под ним лежали запыленные ножны, а на ступени ниже – затянутые паутиной другие вещи: кожух с выпуклым изображением Ключа Жизни, пузатый, глиняный горшочек и туго набитый мешочек.

– “И было дано каждому Избранному три вещи: меч, конь и Ключ“, – вспомнилось Гориславу. – Неужели…

– Ух, ты! Сокровища-то, какие! Теперь они твои, – разрушил торжественность момента Горбуль. С предметов слетел покров таинственности. – Ну, чего стоишь? Хватай!

Меч сверкал и переливался. Холодный блеск клинка не потускнел за века. Осторожно прикоснувшись к нему, Горислав прислушался к необычным ощущениям. Провел рукой и попытался ухватить рукоять, желая выдернуть меч из стены.

– Даже зазора нет. Он будто врос в камни.

– Так ты волшебные слова произнеси, – подсказал вестник.

– Какие еще слова? Я книговед, а не волшебник.

– Там же все написано. Вот и читай, коль книговед.

Действительно, на клинке перед крестовиной имелась надпись. Молодой человек поднес лампадку и прочитал замысловатую велеву вязь: “Служу добру, право за мной“. Но ничего не произошло. Тогда Горислав повторил имя меча громче.

– Нет. Не получается, – до боли прикусив губу, Горислав замотал головой. – Должно быть что-то еще. Постой! – Он ухватился за мелькнувшее воспоминание. – “Служу добру, право за мной“ – это имя меча.

– Так, а что говорю! – прошептал Горбуль, вскарабкавшийся к нему на плечо.

– Мне нужна моя кровь! – твердо произнес Горислав.

– А кто ее у тебя отнимает?

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Нанеси мне рану, так чтобы кровь потекла. Сам я не смогу.

– Хорошо, – согласился Горбуль без раздумий. – Нож есть? Много крови нужно?

– Сколько надо для клятвы на крови? – Горислав потянулся к своей сумке за складным ножиком.

– Понятия не имею. Проведем опыт, и по ходу дела станет ясно. Начнем с пары капель. Ты лезвие над пламенем подержи, чтоб заразу не занести.

– Заботливый.

– Кто, как не я, будет о тебе заботиться.

– Кровь откуда должна быть, из руки? – При мысли о неизбежном и необходимом членовредительстве, лицо начало неметь, под ложечкой засосало.

Вестник почесал голову.

– А, может, из пальца, а? Какая разница? И левую руку давай, если ты правша.

– Она сказала, для того, чтобы меч слушался руки, – обратился к своей памяти Горислав, – надо назвать его имя и произнести: “Я твой новый владелец“, и своей кровью на мече поклясться защищать добро.

– Кто такая “она“?

– Не важно. Я тебе порядок действий рассказываю, если вдруг…

– Не думай ни о каких “вдруг“. У тебя все получится, – твердо произнес Горбуль и взял ножик. – Острый? – Он полоснул себя по предплечью, проверяя заточку. – Огонь давай.

Горислав поднял светильник, и вестник поднес лезвие к пламени.

– Ты мне, случайно, палец не отрежешь?

– Не каркай под руку.

Когда Горбуль, ухватив орудие двумя лапами, крепко сжал его палец ногой, Горислав отвернулся и зажмурился, приготовившись теперь боль.

– Кому рассказать – не поверят.

– Все. Готово. Делай, что должен.

Горислав удивленно посмотрел на неглубокий надрез, полученный совсем безболезненно.

– Меч по имени “Служу добру, право за мной“, – произнес он на забытом языке, проводя кровоточащим пальцем по клинку, – я твой новый владелец. Клянусь защищать Добро.

Едва прозвучало заклинание, меч отделился от стены и упал бы, если бы Горислав не подхватил его.

– Да… Просто, когда знаешь, – заключил он. Без данкиной подсказки он бы не догадался про ритуал.

Забрав из тайника все предметы, он перенес их в кабинет и разложил их на полу. В первую очередь его, конечно же, интересовала рукопись, хранившаяся в кожаном футляре. Она представляла собой скрученную на двух валках полосу тонкой кожи. Осторожно развернув пергамент, испещренный знаками велева письма, Горислав углубился в его изучение.

– Так я думал! Та самая рукопись, представляешь? “Ключ Жизни. Писание Его Пути“, – пробормотал он, и немедленно приступил к переводу.

“Я, Гривата, составил сии наказы, пребывая в заботах о мире и тревоге за будущее. Мой долг – упредить рожденных великими, ибо Исчадье Мрака Вредоносное, когда-то станется, выйдет-таки из Бездны и будет сеять смерть, горе, голод, разруху.

Писание сие послужит Избранным подспорьем в походе вокруг земли“.

Далее Мудрый Велигрив проклинал Злыдня на все лады, да так витиевато и крепко, что у Горислава перехватило дыхание и поднял жар. Он не поверил своим глазам, поэтому еще раз перечитал столбик. Сам он никогда не решился бы написать подобные слова – а вдруг кто-нибудь прочитает! – не то, что произнести вслух. Запоминая проклятие, Горислав повторил его про себя и перешел к следующей части.

“Молюсь, во еже и впредь поднебесные боги помнили о красоте дочерей человеческих, да не перестали родиться на земле великаны. Особо полагаюсь на Избранных, ибо должны они из века в век воспитывать наследников достойных, приемников мудрых и сильных, но что важнее – выносливых и терпеливых, уж коли кому-то из них суждено отправиться в Путь, дальний и опасный. Воин пусть готов будет пожертвовать жизнью ради победы над заклятым врагом. Говорят, что живой заяц лучше дохлого медведя. По мне же, лучше умереть, чем выслушивать попреки в трусости и малодушии. Не должно благородному поступаться со своей честью.

Воистину велик воин, хранящий верность завету предков, самоотверженно, не ради славы возносящей и подношений благодарственных, бьется со злом, безропотно сносит лишения и упорно преодолевает трудности. Его величие в том, что он тверд в исполнении долга.

Уповаю на разум и волю наследников наших, да помнят они и чтут Завет. Долг наш перед людьми – служить и защищать. Сила дана великану для благих дел. Ради мира и спокойствия на земле, во имя памяти погибших, призываю Хранителей Ключа объединиться и пройти Путь. Все части Ключа должны соединиться в одно целое“.

– Горик! Горик! – откуда-то издалека донесся голос. – Сейчас у нас нет времени читать. Уходить нам надо отсюда. Не равен час, Злыда вернется. Или злыденышей пришлет…

Горислав аккуратно свернул рукопись и убрал ее обратно в кожух, который спрятал в дорожную сумку. Туда же он убрал мешочек, набитый золотыми кругляшами. Меч он вогнал в ножны и закрепил на спине так, как носила Неждана.

– А это что? – Он взял заплесневевший горшочек, очень похожий на тот, в котором дома хранился мед, и, расчистив горловину от липкой паутины, заглянул внутрь. На дне лежали какие-то ссохшиеся комочки и клочки белой шерсти.

– Это же твой конь, Горик! – пояснил Горбуль.

– Издеваешься? – Горислав покосился на вестника. Он знал, что конь – одна из трех заветных вещей… – И как на таком коне скакать прикажешь, верхом на него садиться или на голову одевать?

– Сказок, что ль не читал? Ты его потри. Может, конь и вылезет.

Горислав поскреб зеленовато-серую плесень, облепившую горшок, и обнаружил часть надписи, расположенной вкруговую, конечно, на языке полубогов. Очистив горшок, он прочитал:

– Во имя Добра и Света, о помощи взываю к ветру. Ветер-ветрило, породивший все ветры на свете, в поднебесных высях гуляющих, на море волну подымающих, деревья к земле пригибающих, в пустыне с песками играющих… Услышь меня, пастух невидимый, в безбрежной синеве в стада сгоняющий облака-белобочки пушистые, сторожишь ты тучку-странницу серебристую и дожденосную. Пусть воину отдаст с волшебной влагой буйногривого коня быстроногого. Ты услышь меня, Земля-матушка, для всего живого питательница, всезнающая и молчащая, вседающая и взамен ничего не просящая, наполни силой земной коня-облако, чтоб могучим был и выносливым… Ветер и земля, дайте мне коня.

Горислав смотрел на горшок во все глаза, однако ничего не произошло. Тогда, поставив горшочек на пол, он начал повторять заклинание.

– Э-э, Горик, подожди! – остановил его Горбуль. – Если конь появится, то, как мы его отсюда выведем?

И в самом деле! Об этом он не подумал. И хорошо, что волшебный конь не пожелал явиться.

– Возьмем с собой. Потом разберемся, в более подходящих условиях. Может, на него тоже надо кровью капнуть? Что такое? – Горбуль встревожился, глядя на Горислава, который хватал воздух открытым ртом, чтобы удержать рвущие наружу рыдания. – Да ладно тебе, не расстраивайся. Значит, не время еще. Потом коняка обязательно появится.

– Я не поэтому…

– Что опять? – Вестник топтался, проявляя недовольство и нетерпение.

– Похоронить надо дедушку. – Одного взгляда на обезглавленное тело хватило для того, чтобы хлынули слезы.

Ужасной смертью умер дед. За что? Человек он был добрый, отзывчивый, терпеливый, не обозлился на весь белый свет и не проклял судьбу горькую, когда умерли все родные. И врагов у него не было, вот только Злыдню как-то перешел дорогу…

– Уходить надо из города! Да и где ты сейчас его похоронишь? Не в воду же его опускать. И костра не разведешь.

– Но не оставлять же его в таком виде! Не по-людски как-то…

– Ну, смотри. Я-то успею улететь.

Горислав выдвинул скамью на середину и перетащил на нее тело деда. Сложил руки на груди, как положено, приладил на место голову. С трогательной заботой стал разглаживать складки дедовских одежд и подтыкать длинный подол выходного облачения. По ходу дела, боязнь перед мертвецом пропала, появилась отрешенность.

Что-то выпало из дедовского кармана и покатилось по полу. Заглянув под лавку, Горислав подобрал большую, круглую печать Главного хранителя книжных знаний. Это было предназначенное для оттисков на воске изображение совы с полураскрытыми крыльями, державшей в одной лапе свиток, а в другой меч. Годяй Самыч унаследовал печать от своего предшественника вместе со связкой ключей от всех дверей Хранилища. Правда, пользовался ей очень редко, но осознание того, что сей предмет некогда принадлежал самому мудрому Велигриву, ему необычайно льстило.

Горислав убрал печать в дорожную сумку – святыня как-никак! – дабы сохранить для будущего. Безотчетно он пытался поддержать порядок.

Накрыв тело деда плащом, с вышитым на спине изображением той же совы, он опустился на колени, чтобы попрощаться и помолиться. Молитв он не знал, поэтому обращался к богам своими словами.

– Какая живительная штука, – раздался в поминальной тишине голос Горбуля. Тот стоял на четвереньках и лакал разлившуюся на столе кровь. – На дорожку хлебнуть не желаешь, а?

– Нет, спасибо, – отказался Горислав. При виде кровавого пира ему стало муторно. Все это время каким-то образом ему удавалось сдерживать рвотные позывы, но тут его внутренности взбунтовались, стремясь вывернуться наизнанку. Его стошнило прямо под скамью.

– Горик, Горик, кто-то идет сюда, – подлетел к нему Горбуль. – Злыденыши это. Бежим. Давай, скорее. Я захвачу коня.

Горислав поднялся и заплетающейся походкой направился к темному проему в стене.

– Картину на место повесь! И светильник возьми. – Горбуль с горшком влетел в проем. – Засов отодвинь!

Прежде чем каменная плита встала на место, до Горислава донеслись далекие голоса, не голоса даже, а отрывистые восклицания или повизгивания…

Он с силой задвинул засов, заклинив плиту и, таким образом, отрезая путь преследователям.

У подножья винтовой лестницы начинался подземный ход – извилистый и длинный, с низким сводом, но без ответвлений. Гориславу пришлось идти, пригнувшись.

– Давай, я понесу лампаду, – предложил Горбуль. – Мне оно сподручней. На, забирай своего коня.

– Это не конь, а простой горшок.

– Конь.

– Горшок.

– Короче, забирай. – Горбуль вручил Гориславу горшок. – Давай сюда лампаду.

Горислав хотел распрямиться, но, ударившись головой о потолок, снова согнулся.

– Почему здесь такой низкий свод, если этот ход сделали великаны?

– С чего ты взял?

– Но это же тайный ход. А все тайное – велево. Как они тут ходили?

– Люди его прорубили. И как раз по себе. А великаны, если хочешь знать, подземными ходами не пользовались, – пояснил Горбуль, летевший впереди и освещавший дорогу. – Когда им было нужно, они переносились при помощи волшебства.

– Не придумывай.

– Хорошо, не буду. Но не такими уж высоченными были, как ты себе представляешь. Что нынешние великаны очень высокие?

– Я б не сказал… Видные, конечно. Но люди тоже бывают такими длинными.

– В том-то и разница. Люди – длинные, а великаны – высокие.

– В Прошлом люди головы запрокидывали, чтобы увидеть лицо великана. Написано же в “Повестях“, что когда посланцы народа пришли к великанам просить их освободить землю от Зла, и обращались к ним, их бороды торчали вверх.