Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

– Крут он у вас.

– А то! Ему иначе нельзя. Уважение может потерять.

– По части предназначения он все верно сказал.

– Так никто ж и не перечил ему.

– Но насчет “влюбляться“… Любовь или есть, или ее нет. Понимаешь? Ее нельзя отшибить, как ты выразился.

– Ну, не знаю, – Белян пожал плечами и принялся перебирать ремни упряжи. – А у тебя какие отношения с Нежданой?

– Хорошие.

– Ты же не страж?

– Нет. Я книговед. А! Тебя интересуют обстоятельства, которые свели меня и Неждану? – догадался Горислав и тут же объяснил. – Так получилось, что Верховный судья и главный хранитель книжных знаний отправили нас в Лесной край с одним важным поручением. Без Нежданы я бы не справился. Да я туда вообще не добрался бы… Она мне очень помогла, – признался он с грустной улыбкой. – И отношусь я к ней так, что ваш отец был бы мной доволен. Помню, что я ей не ровня. – А про себя добавил: “И никакой любви между нами не может быть“.

– Да я ничего такого и не думал, – хмыкнул Белян.

– Вот это правильно.

– И чего интересного видел в Лесном краю? – оживился сын старосты. – Вы в Чудове были? Говорят, сказочной красоты город, почти как Небесные Врата.

– Эк, друг, ты загнул. Чудов – городок небольшой, с Небесными Вратами его не сравнить, но он, на самом деле, дивный.

– А что я? Так купцы сказывали. Ланя в прошлом году выменял у них резной деревянный шар, а в нем другой шар поменьше, тоже деревянный, сработанный тамошними мастерами. Вещь, хотя и ненужная в хозяйстве, но забавная. На мысли всякие наводит… Непонятно, как ее сделали.

– Да. Чудовские умельцы и не такие штуковины из дерева творят.

– Расскажи, чего там да как.

Горислав не мог отказаться от предложения, и с удовольствием поделился своими впечатлениями о путешествии. Он рассказал про Чудов, про велей Костерка и Богатко, потом рассказал о том, как меняется местность дальше на север, и о том, как их встретили в Дядькове, про чудовищ из Мореного края, которые забредают в полуночные леса. Много чего рассказал, только про заповедный холм и Злыдня умолчал. Хотел еще поведать про лешака и Недалозу, который искал приключения и загадочно исчез, но не успел.

Неждана встала из-за стола и, даже не взглянув в его сторону, направилась к сараю. Прервав свой рассказ, Горислав спешно попрощался с Беляном и, пожелав тому спокойной ночи, бросился за девушкой.

– Дурные вести, Горик, – сказала она, хотя он ни о чем ее не спрашивал. – Пока мы с тобой были в Лесном краю, убили двух велей-судей.

– В городе?

– Нет. В Десятиградье. – Она закончила плести косу и отбросила ее за спину. – Им отрубили головы. Говорят, убийцы, совсем дети, явились, под видом гонцов из Небесных врат. Дети, Горик!

– Злыденыши?

– Да. Настоящих гонцов перехватили и убили. Похоже, во Дворце судей завелся предатель, наушничает в пользу Злыды.

– Неужели, он в городе? – с ужасом спросил Горислав.

– Не знаю. Кромешники точно есть. Никак не можем их изловить. О злыденышах кое-какие сведения имеем… Если Злыде было известно про гонцов, посланных советом или Бориславом в Десятиградье, то вполне возможно, что он знает и о нашем с тобой путешествии.

При последних словах Горислав, запиравший сарай на засов, замер. Он домыслил недосказанное и живо представил себе опасности, которое подстерегали их на последнем отрезке пути. Лиходеи, служившие Исчадью Мрака и знавшие о возвращении вельши из Лесного края, могли поджидать ее где-нибудь на подъезде к Небесным Вратам.

Неждана проверяла коней, стоявших в наспех сооруженном загоне.

– Хочешь домой, Ветерок? – спросила она шепотом своего коня. – Если выехать сейчас, то на рассвете будем уже дома.

– Неждана, не пори горячку. – Горислав встревожено смотрел на нее поверх конской спины. – Ночью ехать опасно. Прояви благоразумие.

– Ты прям как Огниш… Придерживаешь! – усмехнулась девушка. – Не волнуйся, не сбегу. Нам всем надо отдохнуть.

– Обещаешь, что не поедешь одна? – Он пристально вглядывался в ее лицо, казавшее бледным в рассеянном лунном свете, лившемся через открытые после зимы отдушины.

– Слово даю. – Пообещать-то она пообещала, но тут же, вскинула голову и, прикусив губу, посмотрела на него с вызовом, чем ввергла его в смятение.

– Ты чего? – насторожился он.

– Ладно. Пошли спать. – Она решительно направилась к дальней стене, где хранились еще значительные остатки сена. Горислав как привязанный поплелся следом за ней. Необъяснимое волнение у него в душе улеглось, не успев подняться, но возникло ощущение, что он упустил нечто важное. Завернувшись в дедовский плащ, он наблюдал за тем, как Неждана, сняла сапоги, повесила их на перегородку и натянула теплые носки, подаренные дочерью веля Богатко. После чего вытянулась в полный рост на меховой подстежке своего плаща.

– Что это? – рукой она задела цветы, лежавшие на краю сеновала. Горислав собрал букет еще засветло, в ожидании ее возвращения с реки и ужина, а потом забыл про него. – Цветы? Мне?

– Да. Цветы. Тебе, – прошептал Горислав.

– Спасибо. Как мило с твоей стороны, – поблагодарила она, зарывшись лицом в букет и с наслаждением втягивая запах первоцветов.

– Хотел сделать тебе приятное…

Неожиданно она приподнялась. Он заворожено следил за ее приближением. И не закрыл глаза, когда она коснулась поцелуем его щеки. От удивления Горислав онемел и окаменел.

Брякнул металл. Поморщившись от досады, Неждана выдернула из-под себя ножны с мечом, по обычаю разделявшие их.

– Это меч Великого воина, – сказала она.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – подозрительно спросил он. Потому что сейчас ее откровение было не залогом доверия, а чего-то другого, что, если верить предчувствию, до добра не доведет.

– Ты хотел знать.

– Теперь – не хочу, – он попытался отвернуться, но Неждана силой удержала его.

– Нет, слушай! Этот меч сделали самые великие из кузнецов-ночников и дали ему имя “Ведущий к Свету“.

– Проводник во Свет, – поправил ее Горислав.

– Не перебивай! – Неждана сжала его плечо. – Великие чародеи Прошлого воткнули в священную землю, закляли меч силами земли, потом на горе подняли клинок вверх, и закляли его силами ветра и воздуха, потом опустили в огонь, в самое пламя, и закляли силами огня, потом он погрузили меч в реку и закляли силами воды. В каждом месте заклинание повторяли по четыре раза, по очереди поворачиваясь лицом на север, юг, запад и восток. Чтобы меч слушался руки, надо назвать его имя и сказать: “Я твой новый владелец“, и своей кровью на мече поклясться защищать добро.

– Ну… примерно так я себе это и представлял, – пробормотал Горислав, лишь бы сказать что-нибудь. Он ждал, что последует продолжение рассказа о волшебных вещах Великих Воинов, если не Ключе, то хотя бы о коне.

Неждана его удивила, но больше испугала, когда переложила меч себе за спину, таким образом, устранив символическую, но оттого не менее непреодолимую, преграду, которую сама же воздвигла.

– Что… что ты делаешь? – возмутился Горислав. Как и в ту, первую ночь, ему захотелось убежать отсюда подальше, от нее, от себя, от своих желаний и воображаемых любовных подвигов.

– Догадайся. Ты же уже… – Она искала и не могла подобрать нужные слова. – Горик, мы с тобой не дети… – Повалив его на спину и откинув полу дедовского плаща, она прильнула к нему и, утопив в своем цветочно-травянистом аромате, обняла.

Горислав обмер. Если Неждана испытывала его стойкость, то бежать глупо. Более того, бегство будет выглядеть смешно. А если ее намерение было самым настоящим, неподдельным? О Боги всемогущие, что делать – принять предлагаемый дар или отвергнуть? Хуже всего, что он не знал, как сделать то или другое, потому никакого опыта по любовной части не имел.

– Но ты же говорила… – Он покосился на ее голову, покоившуюся у него на груди. Он его дыхания выбившиеся из ее прически волоски шевелились. – Но ты же сказала… здесь, в этом самом месте… что мы… что между нами…

– Сейчас неважно, что было сказано, и что будет сказано завтра.

– Погоди! Значит, завтра… все это… – Горислав облизал пересохшие губы. – Между нами все будет по-прежнему? Мы сделаем вид, что ничего не произошло?

– Так еще ничего не произошло.

– Но ты хочешь… чтобы я… чтобы мы с тобой… – Мысли метались и путались. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. – Почему я?

– Ты – чудо. Другой на твоем месте уже давно взял бы, что дают… а не выяснял, что да почему. Потому что я выбрала тебя! Ты хороший. Такой, как надо.

– Надо для чего? Ты хочешь меня… использовать? – Горислав сжимал кулаки, не зная, что делать – обнять ее или оттолкнуть.

– Дурачок.

– Да. Наверное, я – дурачок.

– Ты же хотел меня с той, первой нашей ночевки. Или с того мига, как увидел меня впервые в городе, когда мы еще не были знакомы.

– Перехотел как-то…

– Будь же мужчиной!

– О да! – Обиженно заговорило в нем оскорбленное месяц назад мужское самолюбие. – Вспомнила бабушка, когда была девицей…

Неждана приподнялась и посмотрела ему в глаза.

– Завтра меня могут убить. Ха! Мне могут отрубить голову.

– Нет. Не говори так! Так ты все же… только поэтому?

Она закрыла его рот ладонью.

– Заткнись и подумай – хочешь ты этого или нет. Будь честен сам с собой. Сейчас мы вместе, а завтра… мы будем уже не здесь… будем уже не “мы“, а “ты“ и “я“, порознь. – Ее рука скользнула в расстегнутый ворот рубашки и накрыла его громко бьющееся сердце. – Для нас не будет другого места и другого времени. Может, нынешняя ночь – наша последняя ночь на земле. Понимаешь?

– Понимаю. Неизвестно, что случится завтра с тобой и со мной, – осторожно ответил Горислав, млея от ее прикосновений. – Но все равно, это как-то неправильно.

– Неправильно – теперь, когда между нами нет никаких преград, сопротивляться своему влечению. – Неждана склонилась и стала целовать его лицо. – Мы доверяем друг другу. Мне с тобой хорошо.

– Мне тоже. – Невольно поддавшись, он начал ловить губы своей соблазнительницы.

– Жизнь – она в том, что сейчас, а не вчера, не завтра…

Осознание сказанного вельшей вдруг проняло Горислава до глубины души, ошеломило, и он будто ощутил, как течет время, как становится прошлым миг, который только что был настоящим, как ускользают мгновения жизни, которые уже никогда не повторятся – гаснущая улыбка, блеск глаз, слеза на щеке, тихий вздох, тепло ладони на коже, шорох одежды. Неуловимые мгновения счастья и невыразимой нежности…

– Я не смел мечтать даже… даже о том, чтобы с тобой за ручку погулять. А тут сразу такое… – прошептал Горислав, поглаживая ее спину. Его голос от возбуждения прерывался. – Почтенный Огнишек меня убьет, если узнает… – добавил он с каким-то непонятным безразличием. Ему вдруг стало легко и весело, будто все это происходило не с ним. Определенно, он сошел с ума.

– Не узнает. Никто ничего не узнает. А узнает – не поверит. Скажешь, что заставила тебя силой.

– Ты сама себе противоречишь, – усмехнулся Горислав.

– Да плевать. – Неждана приподнялась, стягивая с себя штаны. – Не занудствуй.

– Но ведь ты, в самом деле, не оставила меня выбора… Да? – Нет, он не сошел с ума, если еще был способен что-то соображать по сути дела.

– Горик, не задавай глупые вопросы, – с угрозой произнесла она. – А лучше вообще ничего не говори, а то все испортишь. – Она стремительно вернулась на прежнее место. Ее обнаженное бедро заскользило по его ногам вверх, а рука по животу вниз. Влажные губы оставляли на скуле и шее след, даря незнакомое доселе блаженство.

– М-м, Неждана, погоди. Я еще… – Он хотел удержать ее, но, коснувшись гладкой, теплой кожи, самым естественным образом, стал ее ласкать, наслаждаясь мучительно-сладостным предвкушением.

– Ты так смешно закатываешь глазки.

Она насмехалась над ним! В другой раз, еще сегодня днем или даже час назад, он стерпел бы беззлобное замечание. Но теперь Гориславу показалось, будто она подставила ему подножку и засмеялась, когда он растянулся на земле. Насмешка подстегнула его решительность. Нет, он не слабый и не трусливый! Горислав рванулся и, опрокинув Неждану на спину, он придавил своим весом. Оказавшись сверху, он склонился к ее лицу и поймал ее рот губами. И в ответ ее язык скользнул по его зубам.

Задыхающийся и пьяный от восторга, он приподнялся на локтях и вгляделся в выражение ее лица, надеясь прочитать по нему, что она испытывает – признает ли его власть над собой, радуется ли своей победе над ним?

– Ба! – с удивлением пробормотала она. – Ой, как здорово… Ты такой нежный. Только не торопись. – Положив руку на его затылок, она мягко притянула его голову к себе.

Все страхи пропали. То, чего он боялся, как оказалось, сделать совсем просто. Все получалось как-то само собой – нежные поцелуи, неторопливые ласки и вращение бедер, подсказанное ему природой.

– А теперь попробуй сделать то же самое, но, приспустив штаны, – прошептала она, настойчиво поглаживая его ягодицы.

Это был последний раз за ночь, когда Неждана побуждала его словами к действию словами.

Глава одиннадцатая, о том, как обнаружилось местонахождение Злыдня, заговоре против власти и подлом предательстве

“Спросили ученики Мудрого Велигрива: “Как проверить, хорош человек или плох?“ – “Ни по внешности, ни по одеже, ни по словам, лишь по повадкам его и поступкам, – изрек Велигрив. – Дайте ему власть, и в скором времени вы узнаете о его дурных наклонностях и тайных страстях, кои он прежде тщательно скрывал. Дайте богатство – и поймете, жаден ли он, глуп или ленив“. “А как же дружба? Любовь? Не это ли – истинное мерило?“ – спросили ученики. “Дружба сама нуждается в проверке. А любовь – единственное чувство, в котором все – истина и все обман“

Житие Мудрого Велигрива.

Когда двери с треском и грохотом распахнулись, едва не слетев с петель, и в лавку вошел вель Огнишек, а за ним стражи порядка, Тишень испугался не на шутку, хотя был заранее предупрежден об их приходе. Получалось, что теперь ему одному придется за всех отдуваться.

Ладно бы еще он мог вызывать хоть чуточку симпатии – так нет же! – не нравился он людям. Мордой не вышел. Не вызывала она, видите ли, доверия! Единственное теплое чувство, на которое он мог рассчитывать – это жалость одиноких, раздобревших баб, потерявших детей младенцами. И как это еще ему разрешение на врачевание выдали, с рожей-то такой подозрительной?

Внешность Тишень имел примечательную, как и телосложение. В розыск объявить – сразу сыщут, такого ни с кем не спутаешь. Лицо у него было вытянутое, с грубыми чертами, узким лбом и тяжелым подбородком. Черные глаза недобро поглядывали на мир из глубоких впадин. Тонкогубый рот вечно кривился, то ли в угодливой, то ли глумливой, улыбке. Маленькая голова росла прямо плеч квадратного тулова, а длинные руки казались еще длиннее из-за того, что ноги были короткими.

Не моргая, Тишень уставился на лист с большой судейской печатью о том, что дом с лавкой и всем имуществом, отныне является собственностью города, поскольку его владелец Скосырь Горемыкыч уличен во связях с самим Исчадьем Мрака.

– Где Скосырь? – грубо спросил один из вооруженных мужчин.

– Так… хозяин сгинул, – ответил Тишень, как было велено.

– Что значит “сгинул“? – Огнишек навис над лекарем, побуждая в том желание, залезть под прилавок. – Ушел и не вернулся. Или умер?

– Ну да. Ушел и не вернулся, – ухватился за подсказку несчастный Тишень. – А, может, и умер.

Под тяжелым взглядом веля он весь сжался, сгорбился, выражая не то покорность, не то готовность защищаться. Только его угольно-черные глаза настороженно сверкали. А на руках его, поднятых к груди, как большой паук, шевелились длинные, узловатые пальцы.

– Обыскать дом, – приказал вель, и воины кинулись выполнять поручение. Кто-то побежал по лестнице наверх, другие направились в заднюю часть здания.

– Давно пропал Скосырь? – продолжил вель допрос.

– Зимой пропал. Я, уж было, собрался подать вам заявление о его пропаже… но решил еще пару деньков выждать.

– Не в слепую ночь, значит?

– Нет, конечно. Отправился он за каким-то первоцветами в дальние края. Грит, надобно мне, Тишка, поспеть точно к началу их цветения.

– Ты знал, чем он занимался?

– Людей лечил. Детей учил.

– Про подвиг его беспримерный в городе известно всем. Я тебя спрашиваю, про его дела неблаговидные и вредоносные. Знаешь, кому он пособлял?

– Помилуйте! Ничего не ведаю. Я человек маленький, здесь, в лавке на подхвате у него был. Он меня в свои тайны не посвящал. Кабы я чего знал, сразу бы донес, для соблюдения Порядка.

– Ты теперь один управляешься, что ли?

– Ну, так… не то чтобы один, – протянул Тишень, не зная, что сказать. Ведь на этот счет он никаких указаний не получил.

– Говори, все, как есть, Тишка, без утайки! – рявкнул вель. – На подхвате он, видите ли, был…

– Я-то что? Я ничего не делаю. Я людям помогаю. Я власть уважаю, – раболепно забормотал тот. – Если у благородного господина чего болит, так я травки насыплю какой надо.

Странную неприязнь вызывал у Огнишка этот человек. Ни за что на свете не принял бы его лекарство, даже если б помирал. Протянул, было, вель руку, желая лекаря за грудки схватить и встряхнуть как следует, для восстановления памяти, да побрезговал.

– Ну, право, Огниш, что ты его мордуешь, – вступился за Тишены один из стражей. – К Тишке-то чего придираться. Он же у нас, вон какой, вежливый да услужливый. Хворому завсегда поможет. Жалоб на него не поступало. Так чего ему за других отвечать?

Тишень, услышав хвалебные слова о себе и почувствовав благорасположение, украдкой перевел дыхание. Знать, защитят его сиротинушку, не позволят великану его укокошить…

– День добрый, красавица, – послышалось из подсобки.

Удивился Тишень. Какую это красавицу встретили стражи в этом доме? Никаких красавиц здесь быть не могло. Может, одна из учениц хозяина зачем-то вернулась? Так ведь было же им сказано: в лавку ни ногой. Огнишек зыкнул подозрительно на вытянувшееся лицо лекаря, нахмурился и огромными шагами направился в подсобное помещение, где раздавались веселые голоса. Тишень засеменил следом за велем, с любопытством выглядывая из-за его локтя.

Нет, не ученица Скосыря Горемыкыча, а прекрасная, светловолосая незнакомка стояла подбоченившись посреди подсобки; с метлой в руке, будто от уборки оторвалась. Тишень ахнул, да так и остолбенел с открытым ртом. Ох, до чего хороша была девка – кровь с молоком! Белолица, румяна; глаза голубенькие, с поволокой; бровь дугой; губки бантиком. А какая фигуристая! Тонкая талия пояском охвачена; ворот рубахи распущен, сполз с округлого плечика; груди пышные, тонкую ткань натягивают, того и гляди, прорвут. Подол подоткнут, и нога стройная аж от бедра бесстыдно на показ выставлена.

– Кто такая? – поинтересовался великан тоном исповедника. Девушка показалась ему смутно знакомой. – Как звать? Откуда?

– Сирота она, с Медвежьего холма, – доложил один из стражей. – Имя ей – Весняна. Тишка ее третьего дня в услужение взял.

– Работает на него за стол да кров, – добавил другой и с осуждением покосился на Тишеня, знать ни о чем не знающего.

В подтверждение его слов, девица кивнула и кокетливо заправила за ухо выбившийся русый локон. Ее коса была немного растрепана, однако беспорядок в прическе, придавал всему ее облику еще большее очарование.

– Жадный ты, Тишка, – пожурил Огнишек лекаря и хлопнул по плечу так, что тот присел. А сам с вожделением поглядывал на Весняну. – Приодел бы хоть работницу, а то чего она у тебя в одном исподнем ходит. Не мешает снадобья готовить? А то заглядишься – рука дрогнет, и лишнее чего сыпанешь, другим в ущерб.

– Так… это… одежу прикупим, да-да, принепременно, – с готовностью откликнулся Тишень, будто и вправду был виноват, что эта девица, взявшаяся непонятно откуда, соблазняет выдающимися выпуклостями своего тела непрошенных гостей. Нехорошо, конечно, что она в одной рубашонке-поддёве предстала перед грубыми, сильными мужиками, а те таращатся на девичьи прелести – глаза оторвать не могут. Ведь ее неприкрытость кого угодно введет в искушение. Кабы чего не вышло…

– Ну! Вы чего сюда пришли? На смотрины, что ль? – прикрикнул на своих людей Огнишек. – Продолжайте обыск!

У Тишеня прямо-таки с души спало, когда стражи оставили девицу в покое и разошлись кто куда.

Стражи, как ни старались, ничего подозрительного не нашли. Еще бы! Ведь все вещи, обнаружение которых грозило смертным приговором, были заблаговременно спрятаны или унесены – чертежи города, где крестиками были помечены дома судей, оружие, золото в большом количестве. Остальные заговорены, – хоть в упор на вещь смотри – не заметишь.

Знающий сразу указал бы на следы пребывания в доме черного колдуна, но стражи-то даже не ведари. Обрядовые принадлежности, расписанные значками непонятными, волшебными и прочие необычные вещи не вызвали у служивых опасения, так как находились в лавке лекаря, а не в пекарне или портняжном цехе.

– Твое благородие, – робко начал Тишень, остановившись на безопасном расстоянии от великана, – а можно я подам прошение в Совет, чтобы судьи разрешили мне выкупить лавку? Коль вы отняли дом, и теперь он городская собственность… Я бегал к правоведу, узнавал… Он сказал, что судьи разрешат мне стать владельцем. Судьи же в первую очередь смотрят на то, чем занимается покупатель недвижимости, каким делом общественно полезным занимается. А я – человек очень нужный городу. Я людей лечу. Ко мне же каждый божий день приходят хворые за избавлением от боли. Без моих снадобий они помереть могут.

– Ишь ты, к правоведу он бегал… – фыркнул Огнишек.

– Еще он сказал, что в виду важности моего дела и отсутствия поблизости других лечебных заведений, стражи лавку не закроют.

– Пока не закроем, верно. Однако, как ты мог знать заранее, что нагрянут стражи и отнимут дом? Тишка, ты, что, ясновидец? Или ты все же знал, чем занимается Скосырь?

От пристального взгляда веля Тишеню стало не по себе.

– Нет-нет, твое благородие. – Он замотал головой. – Завещания-то на дом не составлено. Вот я и ходил к правоведу, когда хозяин… сгинул. И мне растолковали, что к чему… что дом заберут городские власти, если хозяин помрет. И тогда я смогу выкупить лавку, и стать ее владельцем.

– Ты, Тишка, имей в виду, узнаю, что обманул и связь со Скосырем поддерживаешь, или какими делишками темными промышляешь, сам тебя удавлю, вот этими руками. – Вель показал свою огромную лапищу.

– Не узнаете! – замотал головой Тишень, и, спохватившись, что заверение прозвучало двусмысленно, поспешно поправился:

– То есть… я хотел сказать… Я тут не при чем!

– Хорошо, коль так. Боги свидетели: я два раза не предупреждаю. – Вель погрозил пальцем. – До встречи, красавица, – подмигнул он Весняне и ушел.

Тишень на носочках подкрался к двери и приник к смотровому окошку. Он думал, что стражи стоят по другую сторону двери и подслушивают. Те, не оправдав его ожиданий, гурьбой направлялись к Дворцу судей. Проводив их взглядом, он обернулся, и на мгновение его сердце сжалось. Он подумал, что Весняна исчезла. Могло быть и такое, если хозяин ради забавы морок наслал, чтобы стражей подурачить. Но, увидев девицу возле лестницы, восторженно крякнул. Засмущался немного, не зная, куда спрятать свои длинные руки.

Весняна была воплощением его мечты. Именно такой Тишень представлял свою жену, когда воображал себе, как замечательно мог жить, если б хозяин действительно сгинул.

– Тебя хозяин прислал, да? – вкрадчиво поинтересовался он. Пока в доме находились стражи, он не мог ее расспрашивать, из-за опаски выдать себя, но теперь-то уж, ему никто не мешал.

– Знал я, что ты глуп, Тишка. Но не думал, что ты глуп настолько беспросветно. Ишь, губы раскатал, – проскрипела Весняна голосом Скосыря и отшвырнула в сторону метлу. – Слюни-то утри.

Тишень больше расстроился, чем удивился. Слезы навернулись на глаза от разочарования и обиды. Он-то уже в ухажеры собрался заделаться. И как он сразу не догадался, что Весняна – хозяин и есть, только в новом обличии. Ведь Скосырь Горемыкыч и раньше менял внешность, одну на другую, а в последнее время особенно часто. С тех пор, как нарастил плоть на кости обугленные, так уж три личины сменил. Но еще ни разу он не являлся в виде, столь соблазнительном.

– Хозяин, я думал, что ты спрячешься где-нибудь.

– Разве я плохо спрятался?

– О! Это ты хорошо придумал. Как ловко ты всех вокруг пальца обвел! Эти дураки ни о чем не догадались даже. – Тишень глумливо хихикнул, вспомнив, как увивались стражи вокруг мнимой девицы. – Но надо бы тебе одежу купить. А то ведь, действительно, как нехорошо получилось, что чужие мужчины тебя в непотребном виде застали…

– Ну ты, Тишка, прямо, как мать родная.

– Так я ради приличия же… А если домогаться кто начнет?

– Не беспокойся, я смогу постоять за свою честь, – проворчал Темнозрачный, поднимаясь по лестнице. – Кстати, ты косу заплетать умеешь?

– Нет.

– Так, научись! Не могу же я с такой головой в город выходить.

– Конечно, хозяйка. Принепременно.

– И сегодня же дуй в Совет с прошением. Нельзя, чтобы лавка перешла в чужие руки. Этот дом мне все еще нужен. Тишка, ты же водишь знакомство с судейскими женами?

– Заходят, бывает. Но ты красивей их.

– Тупица… Даже если они страшней оборотней, навести их, поднеси им в подарок склянку мази молодильной или щепоть любовного зелья. Пусть похлопочут за тебя перед мужьями. Ты же хочешь стать владельцем моей лавки?

– А! Хочу. – Тишень закивал и заулыбался, любуясь широким девичьим задом. – Так вот, зачем оно… Сделаю, хозяйка, в лучшем виде.

– Неисправимый дурень, – раздраженно буркнул Темнозрачный и одернул подол рубашки, пряча ноги от похотливого взора наследника.

Определенно, надо что-то делать с Тишкой. Стоило этому маленькому, ничтожному человечку пожить в довольствии, забыть про нужду, в которой он прозябал, как его врожденная злость куда-то пропала. Так-то он оставался исполнительным, угодливым, ничего не скажешь, однако больше, чем выполнить приказ, был не способен. Прикажешь – сделает, что называется, на совесть – не придерешься. Но чтобы самостоятельно, какое дельце подлое затеять и обстряпать, не хватало у Тишки ни воображения, ни устремлений, ни ума. Сам собой напрашивался вывод: человека, чтобы он без подсказки стремился гнусности творить, надо держать в холоде, голоде, грязи. Чтобы он каждый день ощущал себя изгоем, и был презираем так, что стал бы сам себя ненавидеть. Ведь всякий человек, отверженный обществом и прозябающий в нищете, считает, что в бедах его виноваты окружающие. Поэтому в нем копится злость, подспудно зреет желание отомстить всему белому свету. Ему проще, чем простому обывателю, преступить пределы дозволенного – ему, неприкаянному, терять особо нечего. С другой стороны, он как затравленный зверь, с яростью и упорством будет бороться за свою никчемную жизнь.

Не оправдал надежд Тишень, не годился этот жалкий человечек со скудным воображением, привыкший раболепствовать, на роль жестокого правителя Небесных Врат. Последнее время все чаще вызывал раздражение. Вытянуть бы из него живого все жилы… Да как бы в убытке не остаться. И так все помощники наперечет. Ладно! Пусть Тишка и дурак, но дурак преданный.

Сейчас, как никогда, нужны верные люди. И чем больше, тем лучше. Перевес сил необходим, потому что осуществить намеченное по изначальному замыслу не получится. Обстоятельства вынуждали начать действовать немедля. А ведь поначалу так хорошо все шло. И чтобы закончить приготовления, не хватило-то всего немного – какого-то года. Срок малый, даже по человеческим меркам. А какой великий замысел… был.

– Огниш, глянь, – позвал веля один из спутников. – Кажись, едет кто-то из наших.

Со стороны кружной дороги мчали два верховых. Они свистели и махали руками.

– Ну, точно, наши, – сказал другой страж. – Случилось что-то.

“Понятно, что случилось, – подумал вель. – И что-то очень нехорошее. Жизнь такая пошла, что хорошего мало“.

Ясень и Бурляй неслись во весь опор, будто за ними гналась стая чудовищ. Судя по их лицам, белым как полотно, случилось что-то страшное. Рты перекошены, глаза выпучены. Орут, слова не разобрать.

– Скорей! Батя велел… пещеры… там у виноделов!

– Что за срочность? – спросил великан. Не пристало начальству лететь, сломя голову неизвестно куда. – Внятно обо всем доложите.

Юноши наперебой, торопливо начали рассказывать что-то про винокуров, какой-то склад и мертвецов. Взволнованные кони ходили под перепуганными седоками.

– Заткнулись оба! – рявкнул Огнишек. От грозного окрика юные стражи вздрогнули и умолкли. – Я ничего не понял. Яська, давай, ты говори. Только по порядку.

– Страшное преступление обнаружилось в Змеиных пещерах, – доложил тот. – Винокуры, как увидали, сразу к стражам побежали. Много людей погибло.

– Погоди, – придержал его Огнишек. – Наши-то все целы?

Ясень затряс головой. Все подчиненные Перегуда были живы и здоровы. Правда, кому-то плохо стало, когда они вошли в Змеиные пещеры.

– Батя сказал, летите, найдите Огнишка, – протараторил Ясень. – Там много убитых…

– Много – это сколько? Пять? Десять?

– Гора. Целая гора… – прошептал Ясень и сам испугался своих слов.

В Змеиных пещерах змеи давно перевелись, не выдержав людского соседства. Выше по склону стояли в беспорядке дома, окруженные садами. Глубокие полости в недрах холма были обустроены под хранилища. Крепкие ворота винных складов выходили на площадку, обнесенную высокой оградой.

Взволнованные представители одного из богатейших цехов города приветствовали начальника стражей Порядка сдержанно, тут было не до церемоний.

– Там нашли… Там, – указали они в конец двора, где у самой дальней пещеры возле распахнутых настежь ворот стояли стражи. Перегуд, заметивший веля, заспешил ему навстречу.

– Кому принадлежит склад? – обратился вель к торговцам.

– Хозяина нет. Склад ничейный.

– Как так? – Огнишек приподнял бровь.

Вперед важно выступил глава цеха виноделов, человек в городе известный и уважаемый. Он носил на груди большую золотую бляху с изображением виноградной грозди над винным бочонком.

– Здорово, Милован.

– Здравствуй и ты, твое благородие.

– Что за дела у тебя тут творятся?

– Огниш, говорю сразу, мы к злодеянию никакого отношения не имеем.

– Разберемся. Так кто хозяин?

– До мора хозяином пещер был Бушма Малей. Но он в ту самую пору сгинул бесследно, – пояснил Милован. – Сам, поди, помнишь, что тогда в городе творилось, как поспешно мертвецов хоронили, без опознания да безо всяких обрядов. Должно быть, Бушма погребен в одной из общих могил, да покоится он с миром. Жена Бушмы, правда, хотела продолжить дело, наняла управляющего, а он обворовал ее и сбежал. После того случая несчастная женщина все продала – виноградники, дом и прочее имущество – и уехала к своей замужней дочери, говорили, вроде, что в Десятиградье. На склады тогда покупателя не нашлось. В то время, сам, поди, помнишь, какой мы все упадок переживали. Многие земли окрест города были заброшены, производство встало, люди боялись наниматься в наши края на работу. С тех самых пор склад пустовал, и никто не предъявлял на него свои права.