Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

– О боги пресветлые и трижды великие, упасите и уберегите стражей!

– Молись громче, а то вдруг там наверху тебя не услышат.

– Ну тя, рыжий безбожник! – десятник махнул на него рукой.

– Давай, Перегуд, не скучай. Вечером отчитаешься, как все прошло.

Законность была соблюдена. Осмотр места преступления и трупа произведен, действия дружинников представителем власти признаны допустимыми и правомерными. Присутствия начальника стражи больше не требовалось.

– Мы с Данкой поедем, навестим старейшин. Хочу с каждым из них переговорить по отдельности.

– Тю. – Перегуд почесал темечко. – Не успеешь дотемна. Чтобы все общины объехать – цельный день уйдет.

Вель покачал головой.

– Будто у меня других дел нет, как по гостям разъезжать. Проведаю всех в течение трех-четырех дней, не торопясь. Главное, никого не забыть, а то ведь может обиду затаить.

– Да. Они такие. Сильно обидчивые, – согласился десятник. – Успехов.

Переговоры со старейшинами полудников растянулись на четыре дня. Вель прощался с жизнерадостным, говорливым толстяком, возглавлявшим общину южного пригорода, и собирался отправиться в поселок рядом с красильней, когда гонцами от Перегуда примчались Бурляй и Ясень.

Юноши немало удивились бы, узнав, как им обрадовался начальник. Они появились очень кстати, потому что расставание с главой общины затянулось. Смагл, рассыпаясь в любезностях перед Нежданой и пожирая ее похотливым взглядом, старался всячески задержать. Поначалу она сухо благодарила его, но после того, как он пожелал ей выйти замуж за достойного человека и нарожать ему много детишек, еле сдерживалась от того, чтобы не разорвать его на части. Огнишка тоже все сильнее раздражала прилипчивость сластолюбивого толстяка, и он уже был готов нарушить едва установившиеся доверительные отношения с южанином. Таким образом, появление гонцов помогло избежать неприятностей.

Бурляй и Ясень наперебой сообщили, что десятник-де очень просит начальника стражи прибыть на Нижний рынок, ибо там, на месте, требуется его присутствие. Про себя Огнишек отметил, что юноши хотя и были крайне взволнованы, держались чинно, как подобает стражам, говорили негромко, а не орали на всю улицу, как в прошлые разы. Оставалось надеяться, что они вели себя так потому, что возымели-таки действие наставления старших собратьев, а не по какой-то иной причине.

При полудниках Огнишек не стал выпытывать подробности случившегося, а расспросил посыльных уже по пути на Нижний рынок. Юноши знали только то, что прямо посреди бела дня был убит один из торговцев в ковровом ряду. На узкой улочке толпился встревоженный народ. Самые любопытные стояли возле оцепления плотной стеной. Сквозь многоголосый гомон пробивались женские вопли и причитания. Большой арочный вход вел к месту преступления, которое представляло собой узкое помещение, где ковров не было разве что на потолке – ими были завешаны стены, свернутые в рулоны они лежали по обе стороны от входа и стояли в углах, а два стареньких, с протертыми дорожками, устилали пол. Убитый сидел у стены, раскинув ноги в стороны и уронив голову на плечо. Рот приоткрыт, глаза закрыты. Судя по пятнам крови, растекшимся на голубом размахае, было нанесено по крайней мере два удара.

– Два удара ножом, – доложил Перегуд. – Мы его только спереди осмотрели, не стали до твоего приезда переворачивать. По моим прикидкам, ему и двух ударов спереди было достаточно. Оба смертельные. Огниш, – добавил десятник шепотом, – у него правое ухо отрезано.

– И что сие может означать? – так же тихо поинтересовался вель.

– Понятия не имею.

– Нож нашли? – спросила Неждана.

– Нет. Должно быть, орудие убийства преступник унес с собой.

– Свидетели есть?

Перегуд покачал головой.

– Никто ничего не видел и не слышал. Половина лавок в это время уже закрыта была. Во второй половине дня торговцы снаружи редко сидят, потому что зазывать особо некого.

– Дело в том, что торговые сделки у нас заключаются в основном утром, – пояснил, присутствовавший при разговоре местный староста, – а после полудня народа тут бывает очень мало. Как у нас шутят, если кто и забредает сюда после полудня, и то только заблудившись.

– Кто его обнаружил?

– Ладень его нашел, – староста указал рукой на стоявшего под аркой мужчину с подведенными синей краской глазами, завитой бородой, в зеленом стеганом халате и высоким сооружением из белого полона на голове, теребящего молитвенный пояс. – Он рядом лавочку держит. И водит дружбу… то есть водил дружбу с убитым.

Ладень сделал пару шагов навстречу и поклонился велям.

– Здавичка и долгих лет тебе, почтенный сын бога, – поприветствовал он. – И тебе красавица – крепкого здоровья, дом полную чашу, мужа любящего и детишек кучу, – заглядевшись на Неждану, добавил он.

– Угу! Вот прям щас! – буркнула вельша и получила от наставника тычок в бок, намекавший, что следует вести себя повежливее.

– Благодарю, тебя уважаемый Ладень, – склонил голову в ответ Огнишек и сразу же перешел к делу. – Ты закрыл ему глаза?

– Нет. Я ничего здесь не трогал, клянусь детьми. Почтенный, я, как только кровь увидел, сразу же позвал соседей.

– Что привело тебя в лавку?

– Хотел поговорить с уважаемым Волооком о намеченной свадьбе. Просватали мы его старшую дочку за моего сына. Мы семьями полтора десятка лет, поди, знаемся. Сбирались, вот, породниться… Давно надо было их поженить, а не ждать, пока они нам внука нагуляют… или внучку, – добавил он, покосившись на Неждану. – Пузо у нее уже на нос лезет.

– У Волоока были враги или недоброжелатели, желавшие ему смерти? – перебил его Огнишек.

– Да. Враг у него был. Только я сомневался… – Ладень вытер лицо концом полотна, свободно спадавшем на плечо. – Кабы знал, что все так обернется… Горе-то какое для всех нас. Моя вина, почтенный, что я отказывался верить. Да и не поминал больше его Волоок, после того нашего разговора… Давняя это история… Но рассказал он мне о нем совсем недавно. А я ведь даже не подозревал, что Волоок как-то причастен к той истории.

– Ближе к делу, уважаемый Ладень. Что за история?

– Высокородные стражи, конечно, слышал об ужасном происшествии, случившемся в Белохвостове?

Вель утвердительно кивнул.

– Это когда под покровом мрака из-под стражи сбежали преступники, приговоренные к казни? – уточнила Неждана.

Добрую половину россказней о белохвостовском событии Огнишек не принимал всерьез или отметал как выдумки. Но, чем больше разных баек о том происшествии слышал, тем сильнее уверялся, что оно ознаменовало приход Злыдня в полудненные края. В тот день для жителей долины Величаны-реки закончилась мирная жизнь и началась череда убийств, за которой последовали междоусобные распри, вынудившие людей бежать на чужбину, бросая дома и землю. А потом Злыда, воспользовавшись смутой, захватила часть долины Величаны, обратив все население в рабство.

– Так, вот, – продолжил торговец, – один из злодеев, бежавших в тот день, приходился Волооку родным братом. Я узнал о нем совсем недавно, буквально дней десять назад. Мы тогда с Волооком о приданном говорили… Ну да, точно! Это было десять дней назад. Мне пришлось каждое слово из него тянуть. Он был сам не свой, дерганный какой-то, озирался по сторонам, будто ждал кого. Разговор у нас совсем не клеился. И вдруг он ни с того ни сего стал требовать с меня обещание, что я позабочусь о его семье, если с ним что-нибудь случится.

– Брат Волоока, который служит Злыде, сейчас в Небесных вратах? – быстро уловил суть путанных объяснений Огнишек.

– Полагаю, смерть уважаемого Волоока служит тому доказательством.

– Имя его брата тебе известно?

Полудник призадумался.

– Полубей. Так его родители кликали. Но имя на лбу не написано, можно и другим назваться. А разбойничье прозвище у него – Ушан.

– Почему Волоок не сообщил о нем ни стражам, ни старейшине, ни старосте? – спросил Перегуд.

– А чего сказал бы? – Ладень повернулся всем телом в сторону убитого друга, но так и не нашел в себе силы взглянуть на него. – К тому же сомнения у него были… Видел-то он его издали, всего несколько мгновений, мельком. Обознаться мог… С тех пор, как они встречались в последний раз, уж сколько времени прошло. За полтора десятка лет внешность меняется. Да и я, старый дурак, желая успокоить, стал внушать ему мысль, что он ошибся, мол, сгинул его братец-лиходей в кровавой круговерти.

– В какой части города Волоок его заметил?

– Не знаю. Он мне не сказал, а я не спросил.

– Какие-нибудь особые приметы, по которым его можно опознать, у него есть?

– Приметы? У него на спине должны быть шрамы. Волоок говорил, когда того поймали на мелком воровстве, выпороли так, что кожа полосами сходила. Иной бы, повинившись, за ум взялся, встал на путь истинный, а этот – нет, не только не раскаялся, пуще прежнего на весь белый свет озлобился. Он совершил чудовищное преступление – убил целое семейство. Мужа пытал, чтобы узнать, где тот хранит свои сбережения, над женой надругался, детей задушил прямо на глазах у родителей. Да! И у всех потом отрезал ухо. За что получил свое прозвище.

Ладень с испугом покосился на тело убитого.

– А у него…

– Да, – подтвердил Огнишек его страшную догадку.

– О боги пресветлые…

– Жена Волоока знала его брата в лицо?

– О, нет! То есть, да! – Ладень с тревогой посмотрел наверх, где находились жилые помещения. – Нужно немедленно приставить к ней охрану. И девок тоже надо охранять.

– Поможем с охраной, – заверил староста. – Переговорю с нашими мужиками.

– Он будет мстить. Он не остановится.

– Что за обиду затаил сей отъявленный душегуб на семью своего единокровного брата?

Спросив об очевидном, Огнишек получил подтверждение тому, что подозревал.

– Тогда, в Белохвостове… Волоок выдал его стражам.

Возвращаясь к своему коню, оставленному на Нижнем рынке, Огнишек заметил стоявшего в сторонке Тихомира и на ходу обменялся с ним условными знаками. Для окружающих они делали вид, что лично незнакомы, потому как было нужно для дела.

– На ловца и зверь бежит, – прошептал вель, забираясь в седло. Он думал, что придется разыскивать Тихомира, чтобы получить ответы на некоторые вопросы, а тут он сам нашелся. И поджидал явно неспроста – верно раздобыл какие-то важные сведения.

– Куда слать гонцов, если, не дайте боги, вдруг понадобишься? – спросил Перегуд.

– Просто протруби в рог, – распорядился вель, провожая Тихомира взглядом до проулка. – Я исчезаю ненадолго, и буду недалеко.

Тихомир, хотя давно не появлялся в Доме стражей и не ходил в дозоры, оставался стражем. Ему была доверена служба особого рода. Числясь помощником смотрителя Нижнего рынка, днем он общался с торговцами со всего света, а по вечерам обретался во всяких злачных местах, таким образом, круглосуточно собирая сведения о темных личностях, прибывавших в Небесные Врата и затем на тайных встречах докладывал обо всем Огнишку.

По наводке Тихомира было поймано много преступников. Но про самого главного – того, ради которого все затевалось, – ему не удалось пока ничего разведать. Случай выйти на злыдин след неожиданно представился год назад. Тихомир тогда донес, что в городе появились подозрительные люди. Он был уверен, что они – злыдины слуги. Откуда взялась эта уверенность, он объяснить не мог, просто нутром чуял. Возможно, Исчадье Мрака послало их на разведку, потому как никаких разбойничьих умыслов за чужаками замечено не было. Оставив пожитки на постоялом дворе, два дня они бесцельно болтались по городу, вечера коротали в харчевне, но тихо, без мордобоя, в компании блудниц. И так как дело шло ни шатко, ни валко, Тихомир на третий день предложил подрядить для слежки за ними своего сына. Огнишек согласился – подобное задание парнишке не впервой выполнять. Он, хоть и молодой был, но смышленый и ловкий, владел приемами рукопашного боя, а с оружием управлялся так, будто с ним и родился, и город знал, как свои карманы. Ему строго-настрого наказали не лезть на рожон и не выдавать себя. Да только, должно быть, удалой молодец подобрался к разбойникам опасно близко… Распознали они неведомым образом лазутчика, убили и бросили растерзанного прямо посреди дороги. Словно предупреждали, что так будет с каждым, кто встанет у них на пути. Стражи тогда весь город прочесали, обыскали все постоялые дворы и гостиницы, но злодеи будто сквозь землю провалились.

Оставив коней в пустующей днем водовозной конюшне, Огнишек и Неждана затерялись в узких переулках. Старый рыночный склад, куда направлялись вели, представлял собой весьма удобное место для тайных встреч, поскольку войти в это двухуровневое здание можно было с двух разных улиц. Тихомир, явившийся раньше через нижние ворота, поднялся наверх, в помещение управляющего, и, отодвинув засов, оставил дверь приоткрытой.

– Ну, Тиша, бегаю к тебе, как на свидания к девице, которую злая мамка держит в строгости, – проронил Огнишек вместо приветствия.

– Да. Есть маленько такое ощущение, – усмехнулся в бороду Тихомир и помахал рукой Неждане. – Доброго зравичка, красавица.

– Если ты сейчас пожелаешь мне хорошего мужа и кучу детишек, перестану уважать, – пригрозила вельша.

Тихомир пожал плечами.

– Ну, коль так, тогда – оставайся в девках.

Неждана фыркнула.

– И ты не хворай, дядька Тихомир.

– Благодарствую, красавица. – Подмигнув ей, он перевел взгляд на Огнишка. – У меня две новости. Одна плохая, другая – еще хуже. С какой начать?

– Со второй давай.

– Видел вчера одного… из тех, что моего Воюшку тогда… – Тихомир поперхнулся, силясь проглотить горе, комом застрявшее в горле, и схватился за сердце, защемившее при воспоминании о гибели сына.

Неждана, выражая сочувствие и беспокойство, погладила его плечо.

– Ничего, дочь, – Тихомир накрыл ее руку ладонью. – Нечего не со мной сделается, пока я их всех не найду.

– Значит, в городе снова появились злыдины слуги. Не обознался?

– Я этого щербатого на всю жизнь запомнил! Каждую ночь мне снится… и дружки его.

– А я думал, ты спишь без снов.

– Чего я кромешник какой-нибудь, чтобы снов не видеть.

– Ладно. Про сны твои потом поговорим, сначала, давай, про злыдиных слуг.

– Вчера, в конце дня, в “Черном Быке“ щербатый встречался с одним смаглом, одетом по-нашему. Эх, жалко он спиной ко мне сидел!

– Тогда с чего взял, что он смагл?

– Говорок его южный слышал краем уха. Толковали они о каком-то деле, намеченном на сегодня.

– Подслушал?

– По губам прочитал. Осторожничали они сильно, по сторонам по-воровски зыркали. Не было никакой возможности подобраться к ним ближе. Эх, плохо, что смагл спиной ко мне сидел! А щербатый только поддакивал, мол, хорошо, понял, сделаю… Думаю, смагл этот поважнее щербатого будет. Проследил я за ним почти до самого его логова.

– И правильно, – поспешил Огнишек одобрить действия Тихомира, ибо тот не позволил своему чувству затмить разум. Большого усилия, поди, ему стоило побороть в себе желание отомстить за сына. – Возьмем смагла, и выйдем на щербатого, – заверил вель помощника.

– Короче, смагл гостит… или на постой напросился в одну из усадеб, что неподалеку от красильни смаглов. Ты уж прости, не до самых ворот его проводил. Не стал светиться, там же с холма все подступы как на ладони… Да и он то и дело оглядывался, будто слежку чуял…

– Ничего. Данку, вон, с Ловкачем на разведку пошлю, они его найдут. Слышь, Данка?

– Не глухая…

– Данка, вы со стороны красильни зайдите, – посоветовал Тихомир. – Там, на склоне растительности побольше, виноградники, деревья, кусты разные… Какое никакое прикрытие.

– Ты объясни подробно, где эти усадьбы находятся. А Данка на месте разберется, что к чему.

– Гладежино подворье, знаешь? – повернулся Тихомир к вельше.

– На отшибе где-то.

Тихомир хмыкнул.

– Ладно. Сейчас изображу. Вот спуск на Старую дорогу. – На пыльной крышке стола пальцем он провел полосу, и рядом полумесяц. – Изгиб Льняны, – пояснил он и нарисовал маленький квадратик. – Тут “Жирный гусь“, так себе забегаловка. Птица, что выдают за гусятину, на самом деле курятина, да такая жесткая, что все зубы в ней оставишь. Но если хозяина взять за грудки и хорошенько встряхнуть, он ставит недурное красное винцо. Ну вот, от “Гуся“ начинается Блошкина улица. – На чертеже путь среди стихийной застройки выглядел как змейка. Квадратики с двух ее сторон обозначили знакомые Тихомиру питейные заведения и харчевни. – Тут “Серебряная кружка“. Подрался там месяц назад, с тех пор меня туда не пускают. Тут “Улиткин дом“. Вино – дрянь, но хозяйские дочки – ох! – до чего хороши, старшая уступает совсем задешево, а младшая запрашивает…

– Тихомир, короче! Старый греховодник… – Огнишек не желал слушать подробности. Хотя, если б не общество Нежданы, он бы расспросил про “младшую“.

– А! Ну да! – Тихомир нарисовал в конце змейки квадратик. – Это Гладежино подворье. Гладежа… не огладит, так взглядом обнадежит, – хмыкнул он при какой-то своей веселой мысли. – Чудесная женщина… И вино у нее отличное. Когда не разбавленное. К подворью примыкает кузница, можно в ней оставить лошадей, кузнец присмотрит. Сразу за подворьем свернете. – Он продолжил змеиный хвост прямым углом, и уперся пальцем в стык крышки стола со стеной. – Тут развилка перед холмом. – Потыкал он пальцем в узкую щель и полез в карман. – Налево узкая тропа по ложбине, а направо дорожка пошире, вдоль подножья ведет в поселок смаглов, что при красильне, есть ответвление на большак. Слышь, Огниш, – он поднял глаза на веля. – Я тут подумал… Уж не нарочно ли они моего Воюшку оставили на дороге к красильне? Хотели, поди, обозлить народ, настроить нас против смаглов. Вы тогда усадьбы не проверяли?

– Проверяли, – ответил вель. – Ребята все обошли, всех опросили. Ничего подозрительного не обнаружили. Выходит, в одном из особнячков злыднев прислужник живет? И дает приют другим кромешникам…

Тихомир мотнул головой, то ли выражая досаду, то ли отгоняя страшные воспоминания, и раскрыл извлеченный из кармана складной нож.

– На холме три усадьбы, – продолжил он, и нацарапал на штукатурке стены что-то похожее на хлебный рогалик или подкову с обломанным концом. – Первая усадебка стоит на пологом склоне, совсем небольшая, рядом с ней фруктовый сад. – В этой части чертежа Тихомир обозначал постройки крестиками. – Два других особняка размером будут побольше первого. Из всех трех домов тропинка просматривается. Поэтому на развилке примите правее, к красильне. Поселок смаглов сразу за холмом стоит. Вот тут где-то. – Он тыкнул пальцем в стену над изгибом “сломанной подковы“, а в переложении не местность – точку юго-восточней холма.

– Эх, мне бы самому пойти в разведку… – Огнишек сжал перед собой кулак, будто поймал свое огорчение как муху на лету. – Да нельзя мне! Меня, поди, все кромешники в лицо знают. Вдруг у них там где дозорный выставлен. Заметит, предупредит. Хотя, если ночью…

– Думаешь, я не справлюсь? – Неждана с вызовом приподняла бровь.

– Ничуть не сомневаюсь в тебе. Ты же моя… – Огнишек хотел похлопать девушку по плечу, но, встретившись с ней взглядом, отчего-то передумал. – Самая лучшая ученица, – закончил он мысль и, махнув рукой, сгладил возникшую неловкость.

Тихомир кашлянул, напоминая о себе.

– Только осторожней там, – буркнул Огнишек, отведя глаза.

– А вторая новость… То есть первая, – продолжил свой доклад Тихомир, стирая пальцем чертеж Блошкиной улицы, с ее харчевнями и питейными заведениями. – Про другого подозрительного смагла. Помнишь, в прошлую нашу встречу я рассказывал тебе про купцов, что плыли на одном из наших судов из южных краев?

– Конечно, помню, – кивнул Огнишек. – Судно, на котором они прибыли принадлежит Светлолику. Сам он за море уже не ходит, дело передал сыновьям… С ним я знаком, а вот сыновей его не знаю. Я в тот же вечер посылал гонцов, но они застали только Светлолика. И он клятвенно обещался, что отправит ко мне своего сына… Как его звать?

– Тутыха.

– Заверил, что пришлет Тутыху ко мне, как только тот вернется домой. До сих пор идет. Хорошо, что ты напомнил. Судно прибыло в город три дня назад?

– Верно.

– А что случилось-то? – спросила Неждана.

– Пока ничего. Однако, похоже, что-то затевается.

– Давай, по порядку, дядька Тихомир.

– Судно называется “Морская звезда“. Кормчим на нем служит Виляйка, мой знакомец. Он да Тутыха, Светлоликов сын, значит, посменно на кормиле стоят. Так вот, перед самым отправлением из Красногорска Тутыха взял на борт трех купцов. Даже часть товара, того, что подешевле, обратно на берег сгрузил, чтобы освободить место для смаглов. Значит, заплатили ему хорошо, так, что все убытки с лихвой перекрылись. На беженцев не похожи, везли с собой два плетеных короба. Небольших, примерно таких. – Тихомир на руках показала размеры коробов, локтя полтора, не больше.

– И что в коробах?

– Виляйка спросил их, что за товар они везут. Ответили ему, что всего понемногу – пряности, ароматические масла, ткани набивные. Ну, что ценное можно везти из полудненных краев и продать здесь втридорога? Сказать-то смаглы сказали, но не показали. И сторожили свою поклажу, что старый муж молодую жену, никому не позволяли нос совать в свои короба. Хотя Тутыха вез в десять раз больше точно такого же добра. И сверх того финики, ленты, бисер и разную мелочевку, на которую тут спрос. В общем, странные купцы, ни в какую не хотели удивить своим товаром. Хотя, может, конечно, хвалится перед моряками, повидавшим всяких заморских диковин, все равно что показывать банщику голый зад… Они вообще неохотно отвечали на вопросы, какие-то неразговорчивые были. Другая странность заключалась в том, что просились купцы-смаглы в Небесные Врата, а сошли еще аж перед Устьгородом. Объяснили, правда, что хотят родню свою навестить. А я так полагаю, что соскочили они, дабы избежать встречи с устьгородскими стражами, а может, боялись осмотра у нас в порту. Тутыха как только ссадил купцов, сразу же, ясное дело, наказал всем своим людям молчать по поводу попутчиков и накинул каждому от щедрот своих сверх обычной платы. Ну, подкупленный Виляйка постарался честно обо всем забыть, и забыл бы, если не встретил сразу по возвращении одного из купцов в городе. Сойдя на берег, Виляйка первым делом отправился пропивать свой прибыток, видать, сильно оттягивавший карман. – Тихомир усмехнулся. – Ну, в самом деле, не нести же его домой жене! И решил Виляйка начать его тратить в “Черном Быке“, где и встретил одного из красногорских купцов, прям в дверях с ним столкнулся. А тот возьми да прикинься, что незнаком с Виляем. Мол, мужик, я тебя в первый раз вижу.

– Можно ли верить Виляю? – прервала рассказ Неждана. – Тебя послушать, дядька Тихомир, в осведомителях у тебя – одни пьяницы.

– Так Виляйка, когда этого лже-купца встретил, еще трезвый был, – заверил ее Тихомир. – Я ж говорю, что он только на берег сошел. Тутыха отпустил его утолить жажду, пока судно разгружали. Виляю в тот день еще предстояло сопровождать телегу с финиками на Нижний рынок. Он с их продажи долю получает. Он вообще-то человек очень ответственный и положительный. Ну а напились мы с ним уже после того, как он сдал товар на склад. Где-то между третьей и четвертой кружкой, он мне поведал про тех купцов. Огорчен он был сильно. Знамо, тяготила его тутыхина тайна… А как открылся мне, так ему сразу и полегчало, и стал он доволен жизнью. Я его тоже спросил тогда, на всякий случай, не обознался ли? Виляй побожился, что, во-первых, был трезвый, во-вторых, даже будь он пьян вдрызг, все равно опознал бы смагла, потому как видел его рожу перед собой цельные десять дней, ибо в море особо любоваться не на что, и, в-третьих, такую рожу не забудешь, грит, нос у него свернут набок, и бровь правая рассечена.

– Да, – кивнул Огнишек. – Внешность примечательная.

– А сегодня по утру Виляйка снова прибежал ко мне – ну, коль уж я стал его исповедником – про своего “купца“ рассказывать. Еще прошлым вечером искал меня, да не нашел. Я-то известным делом был занят. Оказалось, что Виляй вчера тоже был в “Быке“, пришел туда после меня, мы с ним, похоже, совсем чуток разминулись. И пришел он туда вслед за красногородским смаглом, которого он случайно встретил на улице. Но на сей раз не стал приставать и желать доброго здравичка, мол, незнакомы, так незнакомы, а стал следить за ним. И тот привел Виляйку в “Черного Быка“. Прошмыгнув за ним в кружало, Виляка устроился в уголке и принялся наблюдать. А тот смагл на хозяина набросился, допытывался про какого-то мальца, куда подевался и где живет? Починок, владелец “Быка“, отбрехивался, мол, знать ничего не знаю, я человек маленький, а они когда хотят, тогда и приходят.

– Что за малец? – спросил Огнишек.

– Да был там один мальчика, иногда помогал Починку по хозяйству. Видел я его пару раз. Странноватый малый, замечу. Ведет себя, что кот, сам по себе. И взгляд у него совсем не детский, как зыркнет, аж оторопь берет… Нет, он не сын Починка, – упредил вопрос Тихомир. – Если только внебрачный. Своего сына Починок пинками погоняет, а на этого даже голос не повысит, когда шляется без дела.

– Зачем смаглу понадобился мальчишка?

– Как я понял, тот малец должен был что-то ему передать. Похоже, он у них вроде связного. Смагл кричал… Ну, если не кричал, то говорил очень громко и злобно. Мол, мальчишка обещался все принести еще вчера. Неладное что-то творится в “Быке“, – закончил неожиданным образом свой рассказ Тихомир.

– Да уж, – согласился вель. – Разведай там все, что к чему, как ты умеешь. Стражам там пока делать нечего, да и вспугнуть можем кромешников. Кстати, ты не спрашивал у Виляя про особые приметы двух других “красногорских купцов“?

– Обижаешь! Тем более был повод. Как тут не воспользоваться! Когда Виляйка упомянул свернутый нос и рассеченную бровь, так я сразу про дружков меченного…

Неподалеку затрубил рог, взывающий к начальнику стражи.

– За рынком трубят, вроде, где-то на горке, – определил Тихомир.

– Что еще случилось! – Огнишек выглядел озадаченным. Благодаря своему необычайно острому слуху, он имел более точное представление о месте, откуда доносился звук.

Почти сразу же десятник повторил сигнал. Значит, дело было срочным и очень серьезным.

– Огниш! – Окрик Тихомира заставил веля, уже стоявшего одной ногой на улице, остановиться. – Когда словите щербатого, отдашь его мне? Ему, кромешнику, все одно по закону смертная казнь положена. Огниш, я же теперь проклинаю себя за то, что вчера сделал так, как надо, как лучше для Порядка, по уму, а не так, как того требовала моя душа! Прошу тебя, как убитый горем отец. Умоляю! Воя мой погиб вместо меня! Я должен был умереть тогда, а мой сын вернуться домой живым и невредимым. – Под напором Тихомира вель отступил на шаг. Прежде никогда он не видел своего верного помощника в столь взволнованном состоянии, более того, казалось, ничто на свете не заставит того утратить спокойствие и самообладание. – Ты даже не представляешь, каково мне жить с мыслью, что я сам послал его на смерть. Никогда и ни о чем тебя не просил… Дай слово, что отдашь!

Огнишек не произнес ни слова, но Тихомир улыбнулся уголком рта ответу, прочтенному во взгляде великана, и умиротворение разгладило на его лице морщины волнения.

Худшие опасения Огнишка подтвердились, едва из-за поворота показался дом Светлолика, прозванного Мореходом. Люди, толпившиеся на улице, покорно расступались перед конями велей. Едва Огнишек и Неждана въехали во двор, стражи, схватив любопытствующих и вытолкнув их обратно на улицу, поспешили захлопнуть створку и запереть ворота. По мутным взглядам своих людей, по их лицам, на которых, кроме вины и отчаяния, читалось что-то еще, чего не поймешь, пока не увидишь того, что видели они, вель понял, что в доме случилось что-то из ряда вон.

– Огниш, у них уши отрезаны, – первое, что доложил шепотом десятник, теребя на груди под рубахой оберег. – Но не у всех.

– Это было после убийства в ковровом ряду?

– После, – уверенно ответил Перегуд. – Они еще теплые. Должно быть, убийцы разбойничали в доме, в то время, когда мы проводили дознание. Всего в двух шагах отсюда! Думаю, торговца убили, чтобы отвлечь внимание от дома Светлолика. Не встреть кромешник своего брата, на которого затаил зло, они убили бы кого-нибудь другого, чтобы шум на всю округу поднялся. Весь народ с прилегающих улиц на рынок утек. Тут кричи – не кричи, никто не придет на помощь.

– Сколько народу погибло?

– Шестеро. Но детишки, хвала всем богам, живы. Они на рынок бегали поглазеть на мертвеца.

– Ну, хоть какая-то польза от богов… и мертвеца, – буркнул Огнишек.

– Вернись детишки домой на чуток пораньше, разбойники не пожалели бы их. И девчонку-прислугу боги тоже помиловали. А мамка ее, помогала она Светлолику по хозяйству, говорят, состояла с ним в довольно близких отношениях…

– Давай, излагай все по порядку, – одернул вель десятника, на которого, судя по его состоянию, произвела сильное впечатление картина преступления.

Обнаружение состоялось при следующих обстоятельствах. Внуки Светлолика – их у него было четверо – вернулись с рынка домой вместе с девушкой-служанкой. Точнее, девица, встретив хозяйских детей на рынке, куда им строго-настрого было запрещено ходить без взрослых, привела их домой. Поначалу дети упрямились, поэтому пришлось пригрозить им, что об их поведении станет известно родителям, и тогда они проявили благоразумие и стали послушными.

Девица оказалась на редкость сметливой и остроглазой. Хотя все ее внимание занимали четыре мальчишки в возрасте от семи до двенадцати лет, которые на перекрестке затеяли меж собой ссору, она заметила в одном конце улицы трех удаляющихся мужчин с мешками, одного из которых она приняла за Тутыху, потому что на нем было его богатое праздничное одеяние. Она решила, что молодой хозяин понес что-то в порт, и поблагодарила богов, что не столкнулись с ним в дверях, иначе дети не избежали бы наказания. Тогда служанка не придала особого значения двум мужикам в другом конце улицы, спешившим скрыться в проулке и тянувшим за собой хозяйского ослика, груженного узлом из знакомой желтой с алыми цветами скатерти, хотя и удивилась, куда это они везут хозяйское добро.

– Розыск я уже объявил, – сообщил Перегуд по ходу. – Меры, какие положено, принял. Оповестил портовую и дорожную стражу, чтобы усилили бдительность. Они сейчас, должно быть, уже перекрыли все выезды из города. Дело осложняется тем, что нам не известны приметы преступников.

После одобрительного кивка начальства, десятник продолжил рассказ. Дверца в воротах оказалась не заперта, но девушку это не насторожило, потому что днем боятся нечего, да и дядя ее, родной брат матери, помогавший Светлолику управляться с подсобным хозяйством, не оставлял двор без присмотра. Еще перед воротами девица сговорилась с мальчишками, что они быстро прошмыгнут по двору, тихонько прокрадутся под окнами мимо курятника, и войдут в дом через заднюю дверь, со стороны сада. Однако на полпути их ждала страшная находка. Побежав через двор и свернув за угол, дети наткнулись на тело дяди.