Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Горислав нагнал Неждану и пошел рядом. Он озирался по сторонам и внимательно рассматривал все, сколь-нибудь заслуживающее внимания, еще не зная точно, что именно хочет обнаружить. Страх перед неизвестностью, теснимый пытливым стремлением понять, проникнуть в суть, отступал. Вот как странно устроены люди! Когда дело касается тайны, желание разгадать ее, невероятно расширяет пределы, ограничиваемые необходимостью самосохранения.

Он чувствовал себя первопроходцем. Подобно отважным бродягам прошлого, влекомый познавательным любопытством, он для других торил путь через край неизведанный. Хотя необязательно, что после него кто-то будет здесь ходить. Окруженный со всех сторон могучими стволами деревьев-великанов, он мягко ступал по толстому ковру опавшей хвои. Под ногами сухо потрескивали шишки, чешуйки коры и корневища папоротников. И вроде, лес на холме был такой как везде, но запрет, оберегавший его многие века, придавал всему здесь необъяснимое очарование. Вот, неглубокий овражек, наполовину засыпанный лесным сором – можно без разбега перепрыгнуть. А приглядишься и увидишь, что овражек рассекает холм на две половины.

Может, в этом месте земля разверзлась, не желая прикосновения Злыднева? А когда сошлась обратно, уже не сровнялась, и остался рубец на лице земли-матушки, как след от раны – напоминание о боли.

– Горик, смотри! – обрадовалась Неждана и, схватив своего спутника под руку, повлекла с собой. Впереди в размытом пятне солнечного света, выхваченный из влажного сероватого сумрака, поблескивал черен ножа, торчавший из камня. Солнце, словно указывало своим лучом на него, словно говорило: “Вот, смотрите, что здесь есть“.

Неждана взялась за рукоять и под крики Горислава: “Осторожно, Неждана! Не трогай! Не надо!“ – выдернула клинок. Вопреки гориковым ожиданиям, девушку не сковал столбняк. Не ударил гром небесный, земля не вздрогнула, лес не шелохнулся. Он уж приготовился принять страшную кару… Но открыв глаза, увидел, что Неждана преспокойно рассматривает свою добычу.

Оружие было необычным – с равными по длине частями – тонким трехгранным клинком и черным, гладким череном, от головки до упора украшенным впаянной белой проволокой. С какой целью ножу придали такую форму, сразу и не догадаешься. Но точно не для того, чтобы кровяную колбасу нарезать. Полюбовавшись прекрасной работой древнего мастера, гладкостью, судя по всему, непользованного клинка, опробовав пальцем остроту заточки лезвий и примерив черен к своей ладони, Неждана запрокинула голову и крикнула:

– Благодарствую за подарок, солнышко ясное. Спасибо тебе. – Вот так просто, разговаривали вели со светилами! Потом девушка протянула кинжал Гориславу. – Глянь-ка, что тут написано.

Двумя руками, растопырив пальцы, как будто ежика брал, Горислав принял нож. С первого взгляда, он понял, что замысловатая вязь – это надпись, возможно, магическое заклинание, прочитав которое, можно было узнать, для чего предназначалось оружие. Но единственная строчка велева письма казалась бессмысленной.

– “Убивающий ослеплением“ или “Ослепляющий убийца“, – перевел Горислав.

– Это имя ножа, – уверенно произнесла Нежданка. – В Прошлом у всякого боевого оружия было собственное имя. Этот нож сделали ночники. Чувствуешь, какой он легкий? Лезвие выковано из летучего металла. Он очень прочный, не ломается, не тупится и не ржавеет. Этот нож, должно быть, остался здесь еще с тех пор, с Прошлого… И, видишь – ничего с ним не случилось. Как новенький. Кстати, почему народ называют ночным, а оружие – ноктисианским?

– Ночники на древнем языке называются “ноктисами“. Ну, суть одно и тоже – ночной народ. А кто и зачем оставил здесь это оружие?

– Понятия не имею. – Неждана пожала плечами и забрала нож.

– Камень пробил… – Горислав, желая убедиться в твердости валуна, коснулся его поверхности рядом с дырой, оставленной клинком.

– Ты прав. Странно, что он вошел в камень как в масло. Думаю, он волшебный. Я видела разное оружие, сделанное ночниками. Его сейчас в городе много. Сама пару раз оружейные обозы сопровождала. Но о таком, чтобы камень резало как масло, не слышала. И клинки такой формы ни разу не встречала. Вещь явно делали на заказ. Пойдем, – она мотнула головой и двинулась дальше. – “Ослепляющий убийца“… По возвращении покажу его Огнишку и Бориславу. Может, они знает его назначение?

– Я пороюсь в книгах, когда вернемся. Может, найду какое-нибудь предание о волшебном оружии.

– Ножом в глаз? Не всегда смертельно. С другой стороны, убить можно и простым ножом, – рассуждала вслух Неждана, удаляясь прогулочным шагом. – И зачем так все усложнять?

Вскоре молодые люди обнаружили поваленное дерево. Воронка, оставшаяся от выворотня, за полтора десятка лет заросла травой. Заметив на выпростанных, омытых дождями корнях завязанную узлом, почерневшую, полусгнившую веревку, Неждана спустилась в яму. Сделав несколько шагов, она споткнулась и остановилась, рассматривая что-то у себя под ногами.

– Похоже, еще одно послание из Прошлого, – сказала она.

– Не слишком ли много посланий для одного дня, – недовольно произнес Горислав, с тревогой наблюдая за бурной деятельностью своей спутницы.

Сначала Неждана вывернула из-под слоя дерна длинное, изогнутое древко, а следом и сам топор. Очистив орудие от грязи, она прочитала:

– “Я лазил на небо“. Глянь-ка! – Она обернулась к книговеду. – А ведь не написано, что не долез. Значит, здесь и сгинул Недолаза. Искал приключений – и нашел на свою… голову. Человек, рожден, чтобы землю топтать, и непонятно, чего его тянет то на небо, то под землю? Судя по всему, Недолаза по этой веревке и спустился в гробницу Исчадья Мрака.

Вельша сделала шаг в сторону поваленного дерева и, охнув, провалилась под землю. Исчезла прямо на глазах, как по волшебству. Вот только что была впереди – и уже нету ее… Горислав даже присел оттого, что коленки ослабли, а внутри стало пусто и холодно, будто вытянули разом из него все потроха. В голове мелькнула страшная мысль, что Неждана стала жертвой древнего проклятия, лежащего на Возбраненном холме.

– Данка… – прошептал Горислав, падая на колени. – Неждана! – заорал он во всю глотку. В ближних кустах захлопали крыльями перепуганные птицы, с деревьев посыпалась прошлогодняя хвоя. Эхо подхватило и понесло раскатами по окрестным холмам протяжное “а“. Молодому человеку казалось, что его сердце разорвется от горя и отчаяния.

– Не ори, жива я, – послышалось ворчание из-под земли.

Затянутая паутиной корней и присыпанная комьями глины, прикрытая ковром павшей травы, дыра на дне воронки она превратилась в опасную ловушку. Как оказалось, вельша, падая в яму, не выпустила из рук топора, и древко встало поперек. Девушка повисла на нем, как на перекладине.

– Даночка, милая! – радостно воскликнул Горислав и, не разбирая дороги, кинулся к ней. Споткнувшись, он растянулся в полный рост и оказался лицом к лицу с Нежданой, голова которой в этот момент показалась из дыры. Каким-то чудом молодые люди избежали столкновения лбами. Оба удивленно заморгали, словно виделись впервые.

– Я тебя спасу, – тихо пообещал Горислав. – Ты только не волнуйся.

– Да, ладно… чего уж там. Я сама как-нибудь…

Горислав, проигнорировав невнятное возражение, немедленно принялся за дело.

– Давай, хватайся, – он продал ее правую руку, а другой – схватил за куртку ее на плече, и потянул на себя, что было мочи.

Совершив победный рывок, оба повалились на землю. Неждана вмяла своего спасителя в мягкое, сырое покрывало опавшей, жухлой листвы и прошлогодней, бурой травы. Они лежали, глядя друг на друга, и каждый видел в глазах напротив отражение своей признательности и пронзительной нежности. Так друг на друга смотрят только очень близкие люди, чьи души незримо связаны, кому для понимания слова не нужны. Это был один из тех счастливых моментов, что случаются хоть раз в жизни каждого человека – когда ничего больше от жизни не нужно, и хочется, чтобы так осталось навсегда.

Но действительность промозглой сыростью леса стала напоминать о себе. Неприятным, отрезвляющим холодком она пробиралась внутрь. Она была настоящей. А чувство, так странно возникшее, было необъяснимым, неуместным… Молодым людям вдруг сделалось неловко за свое глупое счастье… и отчего-то смешно. Ни с того ни сего на них накатил приступ безудержного веселья.

Неждана сползла с книговеда и засмеялась. Смех у нее был мелодичный, заразительный, сравнимый с журчанием весеннего ручья или перезвоном колокольчиков. Отчего Горислав ощутил, как в нем подымается радость, как переполняет до краев, и вот уже вплескивается наружу громким хохотом.

Они смеялись самозабвенно, до слез, освобождаясь, таким образом, от напряжения, подспудно копившегося последние дни. Смеялись, потому что переделка казалась им забавной, потому что все кончилось благополучно, и они остались целы и невредимы. Смеялись, потому что были молоды, полны сил и презирали смерть.

Постепенно веселье пошло на убыль. Сидя рядышком на траве, они шмыгали носами и размазывали ладонями по лицу грязь.

– Хорош спаситель, – сказала Неждана и погладила Горислава по плечу. – Я думала, что ты – задохлик худосочный, а руки-то у тебя вот какие сильные. Это что же такое, ты в своем книгохранилище тягаешь?

– Так книжки. Они тяжелые же, – честно признался тот. – Если сложить в стопку все книги, что я перетаскал, то получиться столб до самого неба.

– До неба, – эхом повторила Неждана.

Она вдруг стала серьезной, что-то неуловимо изменилось в ней. Глядя на нее, Горислав насторожился тоже, и почувствовал, как между ними будто искра пробежала. Сила могучая и неведомая подтолкнула их, повлекла их друг к другу. Еще мгновение назад они отдышаться не могли, а теперь дышать перестали, попав во власть нового, удивительного ощущения. Для Горислава мир вокруг перестал существовать, не осталось ничего, кроме влажных, синих глаз девушки и манящих алых губ.

Поблизости послышался треск, и молодые люди, вздрогнув, повернулись на звук. Окрест не наблюдалось ничего, что могло послужить поводом для беспокойства. Только ветки покачивались на кусте неподалеку – то ли птица взлетела, то ли зверек мелкий скакнул. Вопросительно переглянувшись, Горислав и Неждана уже не нашли прежнего понимания – недавнее очарование развеялось. В воздухе повисло неловкое молчание. Обоим почему-то стало стыдно. Поднявшись с земли и, пряча глаза, они начали отряхивать одежду.

– Что думаешь о провале? – спросила Неждана.

– С полной уверенностью можно сказать только одно – Недолаза спустился туда и обратно не вернулся. Остается лишь догадываться, что с ним произошло под землей. Мы уже никогда не сможем установить точно, что с ним случилось. И все выводы по данному вопросу будут являться ничем иным, как бездоказательными предположениями. Лично я думаю, что Недолазу на холм привело любопытство. И любопытство его было сильнее страха перед запретом. Не мог же он не знать, что холм возбранен. Но всякий запрет однажды преступается в первый раз, – пустился Горислав в рассуждения. – Ведь закон, запрещающий что-либо, уже сам по себе предполагает, что подобное деяние если не легко и просто, то, приложив усилие меньшее или большее, можно совершить. В противном-то случае, и запрещать незачем. Главное, чтоб не было свидетелей. Ну а коли уж все пройдет удачно – на другой исход вознамерившийся нарушить запрет, и не рассчитывает, иначе и пытаться не стоит – то будто бы ничего и не было. В народе-то недаром говорят, не пойманный – не вор. И еще говорят, не в том дело, что виноват, а том, что не попадайся. А со своей совестью человек уж как-нибудь да договорится. Если честно, у меня нет желания спускаться под землю, – неожиданно закончил он.

– Вдруг под холмом, и вправду Бездна. А у нас даже веревки нет.

– Достаточно и того, что мы обнаружили лаз, что косвенно подтверждает догадку о том, что у Исчадья Мрака была возможность выбраться наружу.

– Слушай, Горик, а как Злыду туда засунули? Они гору поднимали, что ли? Или земля разверзлась?

– А ты не веришь, что земля могла разверзнуться? – ответил он вопросом на вопрос. Сам он довольно смутно представлял способ, при помощи коего Великие воины схоронили Злыдня.

– Отчего же! В Прошлом все было по-другому, нежели сейчас. Небо было ниже, боги ближе. А на земле жили вели-волшебники, и чудеса невероятные деялись каждый день, потому что великаны знали нужные слова.

– Да, слово тогда имело большую силу, неизмеримую, – подхватил ее мысль Горислав. – Слово было всему начало.

Книговед неожиданно умолк, невидяще глядя перед собой.

– Горик, ты что? – встревожилась вельша. – Что с тобой? – она легонько толкнула его в грудь.

– Я понял… – Он перевел взгляд на спутницу. – Да! Я понял, почему почтенный вель Всевлад спрятал рукописи в подземелье. В них упоминается Возбраненный холм. Писания могли случайно попасть в руки вероотступников, и те, узнав о месте, где погребено Исчадье Мрака, выпустили бы его на землю.

– Волне возможно. Огниш говорил, что Всевлад даже своим собратьям не доверял. Очень мнительный был старец. Едкий. Склочный. Огниш и Борислав, при всем почтении к нему, избегали общения с ним.

– Выходит, Всевлад был единственным велем, который знал о тайне этого места. Единственным в городе, а может и во всех полудненных краях, кто хранил тайну злыднева погребения? – удивился Горислав.

Пожав плечами, Неждана выразила отношение к подобной странности и спросила:

– Пойдем поищем замурованный вход в пещеру, о котором говорил Богатко?

– Да, – охотно согласился книговед. – Почтенный Богатко упомянул о надписи. Насколько мне известно, в Прошлом существовал обычай запечатывать могилы черных колдунов. На захоронение накладывалось устное заклинание, и, кроме того, заговор вырезали на камнях, которыми заваливали вход. Если учесть, что Злыдень, помимо всего прочего, могущественный колдун, то на его могиле должны были провести волшебный обряд.

Искомое обнаружилось на северо-восточном склоне. Похожий на огромный блин, красно-коричневый диск высотой в человеческий рост, с надписью по краю, находился недалеко от оврага, делившего холм на две половины. Он отличался своей инородностью от скалы, к которой словно прирос. Вереница знаков, как замысловатый резной узор, обрамляла рельефную, всю в буграх и вмятинах, поверхность каменной печати

– Надпись на трех языках! – радостно воскликнул Горислав и бросился расчищать камень, ретиво и споро, как будто золотой клад откапывал.

– И что это значит? – поинтересовалась Неждана.

– А то! Послание не только переведено на язык велей, но и… О боги! – Заметив краем глаза движение позади девушки, он пригляделся – и его душа ушла в пятки. Всего в десяти шагах стояло всклокоченное, покрытое бурой шерстью чудище и лущило кедровую шишку. Впечатление было такое, словно шел лесовик мимо, да остановился из любопытства посмотреть, чем это люди здесь занимаются. Не так-то часто в его лесу вообще что-либо происходило. Лесовик, будто зевака какой, стоял в сторонке, таращился на гостей, закидывал в рот кедровые орешки, лузгал их, и скорлупки сдувал с губы.

Неждана, взглянув на Горислава, решила, что к ней со спины подкрался страшный зверь. Выхватив меч из ножен, она развернулась. Лихая и грозная, она была готова отразить атаку, но врага не обнаружила. На том месте, куда указывал Горислав, стоял корявый, растрескавшийся пень.

– Эх, ты! Средь бела дня испугался пня, – произнесла вельша с укоризной. – Я слышала, что от чтения книжек зрение портится. Чего причудилось-то?

Она хохотнула и огляделась по сторонам еще раз, на всякий случай. А пенек-то уже исчез!

– Лешак, – догадалась Неждана и вот – девка отчаянная! – бросилась за ним вдогонку.

Горислав покачал головой. Блажь какая – за лесовиками гоняться. И что с ним делать, если тот поймается? Впрочем, вели живут по каким-то своим законам, имеют право на то, что простым смертным не дозволяется.

Но устройство мира и леший книговеда сейчас волновали меньше, чем редкостная, единственная в своем роде находка. Любой книговед сочтет величайшей удачей, если обнаружит текст на волшебном языке, да еще с указанием, как надо его произносить. Слуховой образ слов, переданный посредством древнего письма, позволял понять, как звучало заклятие на языке богов.

Интересно, почему Мудрый Творец и Великая Мать, создав людей по образу и подобию своему, не научили их своему языку, а позволили им самим осмыслять мир и всему давать имена? “Небытие было, когда ничто по имени не было названо, не было имен ни у небес, ни у земли“, – сказано в писании. Казалось бы, величайшая честь была оказана людям – творить в безмолвной неразличимости полнозвучия имен. Ан нет! Уж больно сомнительным кажется этот дар. Разве к тому времени, когда появились люди, боги не нарекли все сущее, каждую вещь и каждое явление? Ни Божественное ли Слово было всему начало? Да и первый язык земли уже существовал тогда. Просто не пожелали Трижды Великие делиться своим единственным богатством. Божье принадлежит богам, а человек должен довольствоваться тем, что имеет. Вот в чем крылся божественный промысел! Ведь знание самого древнего из всех языков дает власть над духами стихий, силу неизмеримую, а может, и само бессмертие… Однако было бы ошибкой думать, что заклинания земных волшебников звучат на языке богов. Чародеи владели лишь малой частью огромной тайны, им самим приходилось придумывать новые слова для привлечения стихий. А знали бы они больше – жили бы не на земле, а на небе.

Расчистив поверхность камня от сухих иголок и прелых листьев, Горислав нашел место, где начиналась надпись. “Заповедь сия без срока, на веки вечные: никто сверху не пройдет вниз, ничто снизу не достигнет верха“, – гласила она. Сама формула заклятия вопросов не вызывала, с ней было все ясно. Над остальным же следовало немного поработать. Достав свою книжицу для заметок, Горислав стал копировать две остальные части памятника, с особой старательностью выводя знаки волшебного письма. Если верить преданиям, слова, сказанные на божественном языке в любом месте земли, непременно будут услышаны на небесах, а заговоры обладают огромной силой. Также в старых книгах утверждалось, что речь богов настолько мелодична, что очаровывает уже только одним своим звучанием.

Горислав не устоял перед искушением самому воспроизвести чарующие звуки, ради науки. Проводя опыт, он не преследовал корыстных целей. Он прочитал вслух вторую часть письма на разные лады – с расстановкой, скороговоркой и нараспев, чтобы убедиться, что слова звучат, действительно, необыкновенно красиво. И так увлекся, что пробудил волшебные силы. Он-то думал, что заклинание уже не действует, по крайней мере, здесь, в этом месте. Во-первых, много веков прошло со времени закладки, а во-вторых, оно не удержало Злыдня.

Он понял, что ему не следовало нарушать запрет, когда ощутил, как воздух вокруг сгустился и сдавил его, отчего глаза на лоб полезли, и заложило уши. Глубоко под холмом – так глубоко, что только нутром можно было почувствовать – протяжно загудели, заскрипели недра. По склону пробежала легкая дрожь, будто земля в ознобе затряслась, и со всех деревьев вокруг дождем посыпалась хвоя и шишки.

Огромная печать с древней надписью ожила. Ее поверхность пошла волнами, будто была не твердокаменной, а вязкой как кисель. Рельеф неуловимо менялся, бугры и впадины сдвигались, каждый в своем направлении. Ржавая труха, скопившаяся в щелях, поднялась в воздух, и слетела, словно кто-то сильный и невидимый сдул ее. Камень преобразился, на нем проступило подобие человеческого лица – с толстыми губами, приплюснутым носом и тяжелыми веками.

Горислав медленно, бочком отодвинулся назад, как того требовало благоразумие, но недалеко, ведь до жути интересно было, что произойдет дальше. Чудеса не заставили себя ждать. Каменный лик бесшумно вздохнул, расширив ноздри. Потом поднял каменные веки, и немигающий взгляд зрачков-дырочек пригвоздил Горислава к месту.

– Кто ты? – послышался шепот на древнем языке.

– Горислав, помощник главного хранителя книжных знаний.

– Ведарь?

– Почти.

– Зачем пожаловал?

– Я пришел сюда не собственному желанию, а велению главного хранителя и Верховного судьи-правителя Небесных Врат, – торопливо оправдался молодой человек. Годяй Самыч и Борислав Силыч находились далеко, а с него тут ответ требуют.

Веки на каменном лице смежились, оно неподвижно застыло, и когда Горислав подумал, что все кончилось, волшебное творение заговорило снова:

– Я печать-страж. Меня поставили на все времена Великие чародеи, победившие Зло. Они сковали и схоронили Исчадье Мрака в Бездне. – Печать тихо вздохнула, но от ее шевеления земля под ней скрипнула. – Только Исчадья Мрака в Бездне больше нет.

– Что было не так в замысле Великих чародеев? – осторожно спросил Горислав, побоявшись задать вопрос прямо.

Каменный лик печально усмехнулся уголком рта, к носу пролегла глубокая борозда. Оказывается, даже камням бывает грустно.

– Есть на свете кое-что неподвластное воле богов… тем более, людской воле. То, что нарушает действие законов природы, вмешивается в заведенный порядок, и является причиной всех необъяснимых событий. Хуже всего, влечет за собой самые непредсказуемые последствия… То, что порой само Провидение не в силах выправить.

– Что же это?

– Случайность, ведарь. Слепая и непреднамеренная встреча вещей, для того не предназначенных.

– Ничего удивительного, – сказала Неждана после того, как Горислав рассказал ей о словах волшебной печати. – Миром правит случай. Случай был первым во Вселенной. Он вмешивается в дела и богов и людей.

– Это что-то новое в вероучении, – осторожно заметил Горислав. – Впрочем, великаны, должно быть, никогда не слушали, что говорят священники. Ведь вероучение создано для простых людей.

– Ладно, тебе! Если их слушать, выходит, ты же тоже, невесть, какой праведник. Сам-то в храме часто бываешь?

– Чтобы научится различать хорошие и плохие дела, необязательно посещать храм, – заявил Горислав и обижено прикусил губу.

– Да знаю я! – Неждана похлопала его по плечу. – Ты отличный парень, Горик. И оправдания оставь для своего деда.

– Значит, благородные считают случайность чем-то вроде бога? – спросил Горислав. Он поставил вопрос таким образом, чтобы выяснить, высказывала ли Неждана только свое собственное мнение, или же так думают все благородные.

Неждана кивнула.

– Но как же закономерности мироздания? Как же порядок?

– А ты никогда не думал, что твой порядок – это нагромождение нелепых случайностей?

– Нет… – Горислав, не соглашаясь, покачал головой. – Ты это несерьезно.

Неждана не шутила.

– В нашем мире многое происходит по воле случая. И плохое, и хорошее. И боги, и мир появились благодаря случаю. Но если Трижды Великие – это, определенно, светлые и мудрые боги, то Злыда… – Она задумалась, подыскивая слово.

– Темный и глупый, – подсказал Горислав.

– Нам его не понять. Хотя Трижды Великие тоже натворили много чего, не поддающегося объяснению… Но они никогда не знали того, что им предназначено. Выходит, они зависели от случая. И судьбы своей не ведали. И будущее им не подвластно. В любое, даже очень хорошо продуманное, дело случай может внести свою поправку.

– Погоди. Что ж получается? Впереди нас ждет полная безвестность?

– Будущее будет таким, каким мы его создадим, все вместе и каждый в отдельности. Кто-то сделает больше, кто-то меньше.

Некоторое время они шли молча.

– Да, совсем без веры – кисло, – согласился Горислав. – Все же, полезная вещь. Правильная. Хотя и верит народ в недоказанное… А без веры что получится? Если светлые боги не всемогущи и их участие незаметно, а Злыдень существует в действительности то, что остается делать людям – уверовать в богов Мрака? А так, есть надежда, что Трижды Великие боги помогут. Но, с другой стороны, если человеческая жизнь коротка и дается один раз, то зачем делать то, что не хочешь, а то, что хочешь, наоборот, запрещать себе?

– Горик! – Неждана укоризненно покачала головой. – Куда тебя понесло? Ты, это… велево с людским не смешивай.

Она говорила без угрозы в голосе, просто так, поправила, но Гориславу стало стыдно за то, что рассуждал о малознакомом предмете без учета тонкостей. Впервые и всерьез задумавшись над главным отличием велей от людей – их врожденным благородством – он вдруг осознал собственную ничтожность по сравнению с величием своей спутницы.

Зачем великаны взвали на себя бремя ответственности за людей? Ответ прост – ради людей. Ведь это самим великанам совсем не нужно. Они и без людей проживут. И нет никакой корысти в том, что они защищают Закон и Порядок. И никто не скажет, что исполняют свой долг плохо, что они нечестны или несправедливы.

– Трудно вам, наверно, с нами… – виновато, как бы извиняясь, и вместе с тем, желая выказать признательность и уважение, произнес Горислав.

– Пока еще ничего. – Она пожала плечами. – Дальше будет хуже.

– Как вы живете со всем этим…

– Жизнь, сама по себе, величайший дар. Просто надо правильно распорядиться им. Иначе само наше существование теряет смысл. В нашем мире нет ничего, что невозможно изменить. Кроме смерти. Надо стремиться сделать мир лучше.

Горислав не переставал удивляться Неждане. Дня не проходило, чтобы он не открывал в ней нечто новое. Из нее мог получиться неплохой проповедник. Впрочем, она не старалась внушить, что ее вера самая правильная и не убеждала принять ее. Ее слова были простыми и понятными. Они являлись хорошо знакомой каждому, бесспорной истинной, но в ее устах они обретали некое особое звучание.

– Не знаю, может быть, когда-то давным-давно этот мир и был совершенным, – произнесла она после долгого молчания. – И на земле существовало одно добро… Но зло, однажды явившееся на землю непрошено, уже не желает с нее уходить. Оно пустило корни… Зло, как заразная болезнь, как чума. Придушишь его в одном месте, оно появляется в другом.

– Но ведь, сколько всего хорошего. Хорошего же больше!

– Знаешь, Горик, по долгу службы я вижу в основном только зло. До отчаяния много зла. Разбойники, убийцы… Чудовища несчастные… Что стало с людьми? Но ты, Горик, другой. Ты – молодец. Тебя не надо учить, как жить правильно. Ты – правильный сам по себе.

Горислав ничего не ответил. Он подумал: “Что толку?“ Пусть его мысли были добрыми, а устремления благочестивыми, но как от них перейти к делу? Что делать-то, в конце концов? Горислав не представлял, как улучшить этот мир, но знал точно, чего делать нельзя.

Обратный путь казался короче и легче, ведь они возвращались домой. Было интересно увидеть снова местности, которые они пересекали по дороге в Чудово, изменившиеся с наступлением весеннего тепла. И было немного жаль, что путешествие подходило к концу.

Поездка отразилась на Гориславе самым благоприятным образом, несмотря на все трудности и неудобства. Он изменился как внешне, на солнце и свежем воздухе приобретя здоровый цвет лица, так и внутренне, получив бесценный жизненный опыт и расширил свой кругозор.

Последней остановкой в пути было уже знакомое селение, где Гориславу впервые в жизни довелось спать на сеновале. Поскольку гости прибыли в конце дня, а не как в прошлый раз, глубокой ночью, и подоспели к бане, староста любезно пригласил их смыть дорожную пыль, потом отужинать.

– Иди, – сказала Неждана Гориславу. – Помойся, побрейся, приведи себя в порядок перед приездом в город.

– А ты?

– Я тоже. На речку коней свожу, почищу. Иди-иди.

– Хорошо. Я быстро.

Неждана хохотнула.

– Не спеши. Теперь торопится уже некуда.

Горислав надеялся, что этот последний вечер путешествия они проведут вдвоем, наедине. Может, немного прогуляются по окрестностям до восхода второй луны, поболтают не о деле, а так, обо всем на свете, как хорошие друзья, поделятся друг с другом задумками на будущее. Однако Неждана обманула его надежды. Она вернулась с реки к началу ужина, когда уже все дружное и большое семейство старосты, расселось по обе стороны длинного стола на лавках, оставив два свободных места рядом с хозяйским. Снедь была самой обычной, даже скудной по весне, разве только что мясной пирог, испеченный по случаю прибытия гостей, можно было назвать праздничным яством. Застолье продолжалось недолго, ровно столько, сколько потребовалось, чтобы смести все съестное и до дна опустошить посуду.

Горислав обрадовался, когда домочадцы один за другим стали подниматься из-за стола и вразнобой благодаря хозяйку, разбредаться кто куда. Он подумал, что наконец-то останется с Нежданой и безраздельно завладеет ее вниманием. Радость длилась недолго. Ожидания снова не оправдались. Более того, Неждана, случайно или нарочно, напомнила ему о разнице между ними, о том, как мало у них общего, и о том, что их разделяет.

– Горик, будь добр, оставь нас, – сказала она. – Нам с уважаемым старостой надо о своем пошептаться. Хочешь, иди спать.

Да! Между ними пролегала пропасть…

Пока вельша и староста тихо обсуждали свои дела, Горислав бесцельно слонялся по двору.

– Присаживайся, – пригласил его Белян, сын старосты, занятый починкой конской упряжи. Поблагодарив, Горислав присел рядом на пенек. Перехватив тоскливый гориков взгляд, парнишка заметил:

– Красивая.

– Очень, – согласился Горислав. – И сильная. И мудрая… И вообще, замечательная.

– Жалко, что она – великанша…

– В смысле? – удивился книговед.

– Влюбляться в нее нельзя, – вздохнул его Белян. – Не для любви она…

– А-а, ну да. Точно, – кивнул Горислав, вспоминая отповедь Нежданы, произнесенную в начале пути на этом же подворье. Но тут же покачал головой, понимая, что подобные рассуждения звучат немного глупо. – Как можно запретить себе влюбляться?

– Ха! Ты нашего батю не знаешь. Он еще как может.

– Но чувства не появляются и не исчезают по нашему желанию. Нельзя заставить себя не чувствовать то или чувствовать сё… Нельзя приказать сердцу: не бейся так сильно!

– Ага! Наш батяня – еще как! – может приказать. Ланяша, вон, даже посмотреть в ее сторону боится.

– Что еще за Ланяша такая?

– Да брат мой, – Белян поискал его во дворе взглядом и не нашел. – Наверно, в дом пошел, чтобы батю не злить. Да видел ты его сегодня и в бане, и за столом.

– А что случилось-то?

– Да было дело… год назад, примерно. – Белян склонился к Гориславу и понизил голос. – Когда ваша Неждана с двумя другими стражами остановилась у нас на ночлег, Ланяша тогда решил за ней приударить. Он у нас парень видный, девкам нравится. Так он стал ее обхаживать, всяческие знаки внимания ей оказывать. Не скажу, что она ему взаимностью отвечала, но и не гнала. Батя ланяшино витье-битье быстро просек, созвал нас всех с братьями, Ланяше с ходу затрещину влепил, да такую, что тот аж в сторону отлетел, и объяснил нам все различия между нами и ею. Мол, и думать о ней не смейте, вы ей не ровня. У нее особое предназначенье на земле, и со своими щенячьими глупостями к ней нечего липнуть. В общем, отшиб нам всякую любовь.