Текст книги "Книга первая. Мир"

Автор книги: Татьяна Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

Глава вторая, о богах и великанах, дурной вести и некой тайне.

“Когда люди умножились и расселились на земле, поднебесные боги, увидев, как красивы дочери человеческие, стали брать их себе в жены, и рождались у них великаны, вели. Звались они великанами, потому что были великими и мудрыми, и самыми сильными на земле. Они совершили много славных дел.

О, Трижды Великие боги! О безначальное слово ваше! Единым взором вы охватываете прошлое, настоящее и будущее. Безгранична мудрость ваша, ибо ради сохранения равновесия в пресуществленном творении, совершенство которого было нарушено, внушили вы божествам поднебесным страстное влечение и заставили их облекаться в плоть, и возлегать с земными женами, дабы населялся мир великанами…“

Повести Первых Земных Веков.

В священной роще весело журчал источник Великой Богини-Матери. Раскидистые кроны, заслонявшие начинавшее припекать солнце, дарили приятную прохладу. В их прозрачной синей тени, расположившись полукругом на траве, необычно тихо сидели дети. Их наставница в простом белом одеянии с голубой каймой и богатом жреческом оплечье, восседала на колченогом табурете.

– Вначале не было ничего – ни времени, ни пространства, ни горя, ни радости, – рассказывала она, – только Пустота, и в ней – перемешанные в беспорядке стихии. И вот однажды, по какой-то причине, известной только богам и неизвестной людям, стихии столкнулись и сплелись в нечто, напоминающее большой клубок серой шерсти. И этот клубок стал вращаться. И кружился он с такой силой, что все светлое в нем притянулось к светлому, а темное к темному. И когда не осталось светлого в темном, а темного в светлом, клубок распался на две половины, подобно расколотому надвое ореху. Так появились Вечный Свет и Вековечный Мрак. В Вечном Свете заключался источник жизни. Из него вышли Трижды Великие боги…. Знаете их имена? – обратилась она к своим ученикам.

– Творец! Ма! Мудрый Творец. Мать Всего Сущего! Великая богиня! – наперебой стали выкрикивать дети.

– В то же время в непроницаемом Мраке зародился злой бог Моркоша, Ненавистный Отец лжи и губитель жизни, чудовищно уродливый, не мужчина и не женщина, источник греха и смерти, всех бед и страданий. Мудрый Творец и Мать Всего Сущего всегда знали о злобном Моркоше. Знали еще до того, как создали землю… – Наставница умолкла, заметив, что один из учеников отвлекся.

Черноволосый мальчуган, подталкивавший пальцем большого, блестящего жука, ползущего вверх по стволу дерева, почувствовав строгий взгляд, испуганно одернул руку и спрятал ее за спину.

– А Моркоша ничего не знал, – продолжила жрица, – ибо зло и невежество идут рука об руку. Невежа опасен, прежде всего, своим невежеством. Ты согласен со мной, Серядко?

Под смешки сверстников черноволосый мальчик виновато опустил глаза.

– Творец и Великая Мать были полны великих и светлых дум, и стали воплощать свои думы – создали небо, воду, землю и все, что есть на земле. Оттого, что земля лежит на границе Вечного Света и Вековечного Мрака на ней есть свет и есть тьма.

– День и ночь, – воскликнул рыжый мальчик с веснушчатым лицом.

– Верно, – согласилась наставница. – Ночь предназначена для отдыха. Когда наступает темнота, мы знаем, что пора укладываться спать.

– И солнышко сделали, – заулыбался рыжеволосый.

– Солнце – это Око Великого бога Добра и Света.

– А потом Пресветлые боги создали первых людей, – подсказала белокурая девочка.

– Да. Богиня-Мать взяла мягкую глину и сотворила, по образу и подобию своему, людей, а Мудрый Творец вдохнул в них жизнь.

Наставница обвела взглядом своих маленьких слушателей, которые с открытыми ртами ждали продолжения.

– Увидев, как прекрасна земля, Моркоша разозлился еще больше. Он объявил войну всему светлому и доброму. Великий Творец не хотел войны и предложил договориться по-хорошему. Но Моркоша, подозрительный, как все злые существа, решил, что Творец хочет его задобрить, потому что слаб. Он проделал дыру в земле и темной ночью вылез на поверхность. С ним из Мрака пришли злые духи, которые пронеслись по земле, сокрушая все на своем пути и уничтожая все живое. В отличие от мира духовного, воплощенный мир уязвимым для Зла. Там, где ступала его нога, появились гнилые болота и мертвые пустыни. Он испортил огонь дымом. Он принес на землю болезни. Он создал всех вредных насекомых и мух, за что получил прозвище – Повелитель мух, потому что мухи роятся вокруг нечистот и не погребенных мертвецов.

Ученики подобрались и нахохлились. В огромных глазах отразился ужас от нарисованных буйным детским воображением деяний злобного Моркоши.

– Поутру Великий Творец обнаружил, что Моркоша натворил много страшных бед, схватил его и столкнул обратно, в глубины Мрака. А дыру в земле запечатал и наложил заклятие, чтобы Моркоша не пришел на землю снова. А для того, чтобы ночью на земле было светло, и все-все видно, Трижды Великие создали луны и звезды. Подобно дозорным, ночные светила совершают обход по небосводу.

– А когда на небе тучи, Трижды Великие нас не видят? – хитро прищурился Серядко.

– Видят. Если уж они знают про каждую думу человека, то о каждом поступке – и подавно.

– А великаны помогали Великому Творцу бороться с Моркошей? – спросил серьезный светловолосый, сероглазый мальчик.

Вопрос озадачил жрицу, ведь в Повестях ничего не говорилось об участии великанов, но всплывшее в памяти изображение Богоборства в священной книге, помогла ей не ударить в грязь лицом.

– Все битвы происходили на небесах, Светозар. Между небом и землей. Это была война богов, война за землю и первых людей.

– Великаны уже были тогда? – вернул ее в неловкое положение пытливый Светозар.

– Нет. Великаны еще не народились. – В этот раз ответ ей подсказал собственный житейский опыт. – Ведь Богоборство произошло в первые дни после Творения. Уже потом вели стали для людей учителями и защитниками. Показали, как делать орудия труда, научили разным ремеслам. А когда на землю появилось Исчадье Мрака, великаны уничтожили его на веки вечные.

– Почему зло осталось на земле, если боги и великаны его победили? – не унимался Светозар.

– Они победили злых богов Мрака, но не само зло. Восстановить изначальную благодать не смогли даже Трижды Великие, ибо вред, причиненный Моркошей, оказался непоправим. Мир утратил свое совершенство – в нем перемешались добро и зло, свет и тьма… А великаны – не боги. Зло же обладает большой силой.

– Зло нельзя победить?

– Можно и нужно бороться со злом. И для этого Трижды Великие нам завещали законы праведности. Но Зло многообразно… Оно может быть очень привлекательным с виду, а человек слаб.

– Слабее Зла?

– Слабее, если попадает во власть своих желаний. Вот, когда в лесу вам попадаются красивые, спелые ягоды, вам же хочется им съесть? Вы не думаете, что ягоды могут оказаться ядовитыми.

– Мама мне показала все-все ядовитые ягоды! – похвалилась белокурая девочка. – Они называются: Переступень, Сонная одурь, Волчье лыко, Змеиные слезки…

– Ну и что? – покосился на нее Светозар. – Я тоже знаю все ядовитые ягоды.

– А я больше знаю!

– Погоди, Мила, – движением руки остановила ее наставница, – а то ты нас запутаешь. Действие зла, как и отравы, может обнаружиться не сразу.

– Первые люди объелись ядовитых ягод? – спросил рыжий и хихикнул.

– Нет же! Мы говорим о том, что зло может обмануть своим видом. И человек узнает зло, лишь, когда оно обернется бедой. И то, не всегда сразу не поймешь, как с ним бороться…

– Почему?

– Потому что, никто не ныряет в реку, не зная глубины, дабы ненароком не убиться. Прежде чем бороться с чем-либо, надо понять какую опасность оно представляет. Человек не станет умышлено вредить себе. Мы стараемся избегать всяческих угроз для жизни. Вот, представьте себе. Идете вы куда-нибудь привычным путем, ни о чем таком не думаете, и вдруг прямо перед вами на дорогу выпрыгнуло нечто… ни зверь, ни птица – такое, что вы никогда прежде не видели. У него огромные зубы и длинные когти, оно дико ревет. Что вы будете делать?

– Драться! – не раздумывая, ответил Светозар.

– Ты убежишь, Светозар. Мы боимся того, чего не понимаем. Любой человек испугается и убежит, независимо оттого, какой он – большой или маленький, умный или глупый. Каждый из нас обладает потаенным движителем, о чем позаботилась Великая Ма. Движитель сей помогает нам в трудные и опасные мгновения нашей жизни. Чтобы ни случилось, мы стремимся сохранить свою жизнь. Жизнь – самое дорогое, что есть у человека.

– Люди – жалкие трусы, – сделал вывод Светозар.

Любавушка покачала головой. Ох, уж эти дети… с их презрительным отношением к смерти. Они делят мир на белое и черное, не желая замечать серое и полутона.

– С явным злом, безусловно, надо бороться, Светозар. А от зла потаенного нас уберегает вера в светлых богов. Праведника зло никогда не застанет врасплох. Но еще важнее – вершить добро. Мы должны делать все, чтобы мир стал чище.

– А что надо делать-то? – спросил пухлощекий мальчик в синей рубашке.

– Ты сам знаешь ответ на этот вопрос, Радунец. Знаешь так же хорошо, как и то, чего нельзя делать.

– А! Надо от этих… от пороков избавиться.

– Да. Ибо поддаваясь искушениям и соблазнам, порожденными Моркошей, человек, сам того не замечая, попадает во власть Зла и губит свою бессмертную душу.

– И злые слова говорить нельзя.

– Нельзя. Злословие может обернуться против вас. Старайтесь не допускать даже дурных мыслей. Помните, что, проклиная кого-то, пусть даже мысленно, человек привлекает вредоносных, злых духов…

– Лядов… лядов… – зашептали дети.

Наставница приложила палец к губам.

– Никогда не упоминайте их вслух! Иначе навлечете на себя, свой дом и своих родных несчастье. Следите за своими словами и мыслями. И прежде, чем что-то совершить, подумайте – хорошо это или плохо.

– А если молитвенным поясом помахать, то злые духи разбегутся?

– К вам не подступятся злые духи, если будете благонравными. Злые духи не страшны тому, кто следует заветам. Быть праведником нелегко, но это необходимо для сохранения души. Внутри каждого из нас происходит борьба добра и зла. Помните, что человек сам делает окончательный выбор, на чьей он стороне. В вашей душе свет? Вы хорошие дети?

– Да! Да! Хорошие! Добрые! Послушные! – закричали ученики.

– Во мне бог Света убил злое зубастое чудище! – заявил веснушчатый мальчик.

– Сбережете душу – обретете бессмертие. А плохие люди никогда не попадут в Страну Вечного Света. Хотя вы еще не понимаете, – заключила она печально, и подумала:

“Ваши мелкие грешки и провинности – еще не грехи. Для вас горе – не беда. Сегодня горючие слезы льете, а завтра и не вспомните, из-за чего плакали. Жизнь вас пока не била… Вы не теряли близких. Не испытали настоящей боли. Вы еще не видите, что в конце пути вас ждет смерть“.

Встревоженные любавушкиной грустью, ученики переглянулись.

– А хороших людей больше? – спросил Радунец.

– Конечно. На свете добрых и хороших людей во много раз больше, чем плохих.

– Тогда почему хорошие люди не поубивают всех плохих?

Дети восприняли смелое предложение с восторгом и стали оживленно обсуждать, каким образом это следует сделать. И борцами со Злом они, конечно же, представили себя.

– Тише, тише! – жрица замахала на них руками и, закатив глаза, взмолилась. – О, боги, не слушайте их, они еще дети несмышленые. Что на уме, то на языке…

Но взбудораженное детское воображение не так-то просто унять.

– А я ему по башке… А я ему в пузо как дам… – перебивая друг друга, рассказывали они. – Я ему промеж глаз – бац! – ка-ак засвечу… а он такой – брык… полетит у меня вверх тормашками…

– Хватит! – Жрица повысила голос. – Ну-ка быстренько закрыли рот на замок! – А когда приказ не возымел действия, она воскликнула. – Ой, глядите-ка, дей полетел.

Гомон мгновенно стих. Дети с любопытством озирались по сторонам, надеясь увидеть поднебесного бога. В конце концов, их разочарованные и вопрошающие взгляды обратились к наставнице.

– Чтобы я больше такого не слышала, – чеканя слова, предупредила она. – Никто не имеет права чинить расправу самовольно. А если в вашей праведной войне пострадают невиновные? Хотите принять грех на душу? Только суд решает: виновен человек или нет. Все мы должны соблюдать закон. А ты, Радунец, – она погрозила пальцем кровожадному мальчику, – больше никогда так не говори. А то, ишь, баламутит он. И думать о том не смей! Плохим людям и без тебя определят наказание.

– Я больше не буду, – втянув голову в плечи, прошептал пристыженный Радунец.

Жрица немного помолчала, чтобы ученики могли осмыслить сказанное, а затем продолжила:

– Только души праведников попадут в край вечного блаженства. Все остальные после смерти предстанут перед Справедливым судьей, который взвешивает дела, мысли и слова каждого человека. В одну чашу весов он кладет все добрые поступки, в другую – плохие, и смотрит, какая чаша перевесит. Благонравные идут по мосту в Страну Света, а грешников хватают страшные чудовища и волокут в холодное, мрачное, сырое и грязное узилище. Души плохих людей обречены на вечные страдания и муки.

– А если поровну? Если чаши весов не перевесят одна другую? – послышался ехидный голосок. Однако вопрос не застал наставницу врасплох.

– Души немногих, которые содеяли равное число добрых и злых дел, провалятся в подземное царство теней, где будут вести существование, лишенное радости и печали, до самого Страшного Суда. Что опять, Серядко? – спросила она нетерпеливо ерзающего мальчугана. – Я, между прочим, рассказываю о вещах, которые должен знать каждый человек. Ты не хочешь попасть в Страну Света?

– Хочу. Просто устал немножко, – признался тот. – Отдохнуть бы…

– Ну, конечно, – всплеснула руками жрица. – Ой, мама, дай дорогу, устал он. Можно подумать, что ты с утра уже сто дел переделал. Пора бы тебе научиться терпению! – отчитывала она его, но совсем не сердито. – Трижды Великие боги, вон, какой огромный труд выполнили, и все – без отдыха.

– Так, на то они и Великие.

– А ты, поди, ни одного дела до конца не довел…

– Почему это! – возмутился мальчик и обиженно надул губы.

– Уж как ты работаешь, Серядко, я видела. “Ты меня работушка не бойся, я тебя, работушка, не трону“.

Дети засмеялись, показывая пальцами на Серядку. Наставница хлопнула в ладоши, призывая своих слушателей к тишине.

– Трижды Великие боги отошли от дел земных, когда завершили творение. Но прежде они установили на земле Порядок, и наказали деям его поддерживать.

– Как поддерживать? Выправлять, где покосилось? Жердями, что ли, подпирать?

Наставница улыбнулась.

– Мироздание нельзя потрогать. Порядок есть особое устройство нашего мира, где все движется по воле богов – солнце, ночные светила, звезды на небосклоне; реки, ручьи, волны в морях; ветры, облака, дожди… А деи, поднебесные божества, превеликое множество которых Трижды Великие народили на свет, следят, чтобы все происходило в свой срок, чтобы череда времен года не нарушалась. Чтобы после зимы пришла весна, а не наоборот, а после весны – лето.

– Деи везде-везде? – спросил самый маленький из слушателей.

– Да. И сейчас они окружают нас. Один гонит воду этого священного источника, – наставница указала на родник, бьющий среди камней. – Другие обитают в кронах деревьев и делают так, что листва растет и зеленеет, и зреют желуди. Деи – в траве, в земле. Легкий ветерок – это дыхание деев…

Все дети с любопытством озирались по сторонам, кроме девочки с белыми волосами, которая сказала:

– От деев родятся великаны. Когда деи влюбляются, они превращаются в людей и живут на земле.

– Нет. Деи – не люди. И никогда не жили среди людей, даже когда учили первых великанов обрабатывать землю, строить жилища, ковать железо, лепить из глины посуду, лечить болезни…

– И детей делать? – раздался тоненький голосок девочки.

– Нет, моя хорошая. Любовным наслаждениям первых людей научила Великая Богиня-Мать, дабы продолжался род человеческий.

– Почему сейчас никто и ничему не учит людей?

– А как же я? – Жрица деланно обиделась. – Разве я вас не учу всему?

– Ой, Любавушка, но ты же простой человек, – объяснила девочка непонятливой наставнице.

– Боги через великанов уже научили людей всему, что необходимо для существования на земле. И мы должны каждодневно благодарить их за это, начинать любую работу с молитвы и возносить хвалу богам по окончании всякого дела.

– А почему я не видел ни одного дея? – спросил рыженький мальчик, все еще пытаясь увидеть поблизости одного из поднебесных богов.

– Деи не могут долго пребывать во плоти, ибо становятся уязвимы для смерти. Однако если прилежно молиться, они обязательно помогут страждущему.

– Здорово, – с придыханием прошептал Радунец.

– Нельзя призывать деев ради любопытства, – словно прочитав его мысли, строгим голосом произнесла наставница, – иначе они не явятся, когда действительно потребуется их помощь. Вы должны об этом помнить: боги все видят, и знают все про каждого из нас. Они незримо участвуют во всех праведных делах, утешают души несправедливо обиженных и осеняют мудрыми решениями. Богов слушают сердцем, и при этом вовсе необязательно их видеть.

– У-у, – разочарованно протянул толстяк и шмыгнул носом. – Я-то думал…

– За такие думы, Радунец, ты можешь лишиться благосклонности богов вовсе! Помните, что деи могут наказывать за плохие поступки и даже помыслы. Гроза, неурожай, холода – все это наказания за грехи. Прежде всего… – Наставница осеклась, заметив, что непоседа Серядко дергает за косу свою соседку, которая упорно не желала обращать на него внимание. – Серядко! Ну-ка, встань и как самый успевающий ученик расскажи нам три основные заповеди.

– Ну-у… это… – промямлил он, поднимаясь с травы и почесывая за ухом. – Чтобы мысли были добрые… говорить добрые слова и еще… как там.

– И как там? – изогнула бровь наставница.

– А! Совершать добрые поступки.

– А ты чем сейчас занимался? Садись. Когда закончим – попросишь прощения у Милы.

– Чего я такого… я же ничего, – начал, было, он, но тут же умолк под пристальным, пронзающим насквозь, взглядом наставницы.

– Кто знает, каким должен быть человек добродетельный, истинно верующий?

Ученики, выказывая свое прилежание, заговорили все сразу, священную рощу огласили звонкие детские голоса:

– Родителей слушаться! Стареньким помогать.

– Никогда не врать!

– Трудится много!

– Хранить очаг, заботиться о семье и детей рожать, – сказала Мила и покраснела.

– Все правильно, – с ободряющей улыбкой обратилась к ней мудрая наставница. – Дети – это залог истинного земного бессмертия.

– Не ломать деревья.

– Не зариться на чужое добро! – продолжали выкрикивать ученики.

– Не обжираться!

Все разом смолкли, наступила удивленная тишина, после чего грянул взрыв хохота, потрясший кроны деревьев священной рощи. Дети смеялись от души. Схватившись за животы, они катались по траве.

– Тише-тише, – успокоила их наставница, сдерживая улыбку, – а то все деи с холма разбегутся. – Главное, вы должны твердо знать, – произнесла она, когда веселье улеглось, – что для хорошего, честного человека нет, и не может быть, иного учения, кроме заветов Трижды Великих.

Она обвела взглядом своих учеников и решила, что пора заканчивать урок. Готовые снова покатиться со смеху, дети смотрели на нее слезящимися глазами, шмыгая носами и похрюкивая, кто-то икал.

– Хорошо. Продолжим завтра. Я расскажу вам о воскресении души и Страшном Суде. Можете идти.

Вскочив с земли и подхватив подолы рубах, дети с криками побежали по склону вниз. Поляна опустела. Звонкие, веселые детские голоса удалились и стихли у подножья холма.

– Да пребудут с вами Добро и Свет, – сказала им вслед наставница.

Этот день ничем не отличался от других – самый обычный летний день, такой же, как все другие дни на исходе лета. Огромное дневное светило медленно взбиралось к пику своего пути. Глубокая, атласная голубизна небесной тверди поблекла, и, казалось, выгорела от жара раскаленного добела диска. Близился полдень. Укоротившиеся тени были готовы исчезнуть. Знойный, немотный морок будто окутал раскинувшуюся на пологом склоне холма Верхнюю Крутень. Не было слышно ни голосов, ни детского смеха, ни шума работы.

Обитатели здешних мест поднимались на рассвете, чтобы управиться с работой до наступления полуденного зноя. Но в эту пору дел было не особо много. Разве что полить бахчи да выгнать на пастбище скотину. Ну и еще подготовить тележки и залатать корзины, ведь сбор урожая был на носу. На виноградниках уже вобрали солнечный свет и таинственно искрились среди резной листвы грозди янтарных ягод; на бахчах выпятили бока испещренные мраморными прожилками дыни; ярко-рыжие тыквы длинными вереницами тянулись до самой реки, где в низинке разрослись пышные кусты орешника. В садах наливались розовым соком покрытые бархатистой кожицей персики. А тутовник уже осыпался, и на белых плитах дорожек темнели бордовые кляксы.

Скоро с благословения настоятельницы храма Великой Матери, жители Верхней Крутени начнут сбор урожая, выросшего от земной щедрости, и наполнится округа голосами и смехом, который будет слышно даже в Нижней Крутени… Ныне же сей благодатный уголок на юго-западной окраине Десятиградья, близ Змеиных гор, был погружен в безмятежный покой.

В то время, когда люди укрылись в прохладе жилищ, и над селением повисла сонная тишина, на дороге, повторявшей незамысловатые изгибы рельефа, появился старец в свободных, льняных одеждах, с посохом на плече. Походка у него была не по возрасту легкой и упругой. Длинная, бахромящаяся понизу, лишняя на жаре, зеленая безрукавка, раздувалась при быстрой ходьбе. Широкополая, соломенная шляпа, оберегавшая седую голову от палящих солнечных лучей, отбрасывала сетчатую тень на плечи. Лицо покрывал темный, почти ореховый загар, отчего особенно выделялись глаза необычайно глубокой, небесной голубизны – ясные и светящиеся суровой решимостью.

Старец торопился. Он остановился середины селения, перед деревянным мостом над ручьем, который брал начало от священного родника на вершине холма, где еще в незапамятные времена был сооружен небольшой храм с купальней.

По преданию, целебный источник был создан самой Великой Богиней. Местная вода славилась своими чудодейственными свойствами – несла избавление от женских болезней, что привлекало в Верхнюю Крутень людей, в большинстве своем богомолок, не только со всей округи, но так же из дальних краев, и даже со всей Великой степи, простиравшейся за близкой Волотвой. Страждущие мужского пола, из самых отчаявшихся тоже прибывали. В надежде вылечить свое бессилие, они окунались всеми телесами в купальню, полоскали становую жилу и молились о возвращении радостей плотских утех. Ибо чувственная любовь – не грех, а награда, ведущая к продолжению рода. А все, что препятствует появлению детей – от злого духа.

Возле моста находился небольшой грот, где усталый путник мог отдохнуть и утолить жажду водой из чудесного источника, поступавшей по специальному водопроводу. В гроте стояла отполированная временем и бесчисленным множеством задов каменная скамья, над которой висела плита во всю стену с корявым, неблагозвучным восхвалением Великой богине.

Старик отвел переплетения дикого винограда, увивавшего скалу, вошел в тень пещерки и осмотрелся. Слева от скамьи из обрубка трубы в небольшую купель лилась вода. Рядом на толстой цепочке, из соображений сохранности, висела кружка, изготовленная, как гласила на ней надпись, местным кузнецом от имени всех жителей селения, дабы помнили о местном гостеприимстве.

Наполнив кружку, он сделал несколько жадных глотков. Вода струйками потекла по усам, бороде, капли упали на одежду и растеклись темными пятнами. Сняв шляпу и поплескав на лицо, он уселся на скамью и привалился спиной к прохладной плите.

– Вот и добрался, хвала благословенному Свету, – прошептал он и закрыл глаза.

Когда дорога опустела, а взбитая одиноким путником пыль осела, мир снова погрузился в сладкую дрему. Временами в траве начинало звонко стрекотать кузнечик, и ему в ответ отзывался другой. Но тут же, словно спохватившись, что нарушают заведенный порядок, один за другим они умолкали.

Уснул ли старец, или глубоко задумался, только просидел неподвижно, пока тени снаружи не удлинились. Дневное светило сдвинулось к горной гряде, казавшейся изумрудной из-за лесов на ее склонах. Там, над вершинами кружились черные загогулины. Они, то взмывали высоко вверх, то стремительно падали вниз, выписывали замысловатые зигзаги, исполняя известный только им ритуал.

Из-за поворота на дорогу перед гротом вышла однорогая коза. Волоча за собой оборванную привязь, она пробежала по мосту и скрылась в густых кустах акации на обочине.

Заслышав стук копыт, старик открыл глаза. Поднялся, потянулся, поплескал на лицо воды и утерся рукавом.

Поблизости затрещала живая изгородь. Поддерживая штаны, на дорогу выскочил местный мужичок по имени Торопа, прозванный Була. Известный в округе ходок. Ходок не в том смысле, что много путешествовал пешком, его даже на строительную повинность не отправляли, потому что не было от него никакого толку. Совсем по другой части он был ходок. По женской. Тешил Торопа скучающих баб, в том числе и тех, чьи мужья отбывали строительную повинность. Выходило, что мужики за него – там, а он, вроде как за них, здесь. И не по принуждению. Добровольно…

Неказистый, невысокий, жилистый – Торопа пользовался успехом у женщин, особо у тех, что переживали вторую молодость. Недаром же говорится, что хороший петух никогда жирен не бывает.

Однако угодить всем Торопа не мог, как ни старался…

– Приятностей наобещал, а сам некуды негодным оказался, послышался из сада женский голос. – Экий привереда! То ему – лежишь не так, то кряхтишь не так! А сам-то… Худой снастью не достать сласти! – добавила она язвительно.

– Дура оглашенная, – крикнул Торопа, увернувшись от сандалии, брошенной ему вслед. – Остынь. А то изо всех щелей пар валит!

– От того и пар, что внутри жар! Чего удрал-то, любовничек? Распалил, гаденыш, облапил всю – и на попятную? Испужался, что силенок не хватит, а? Пустобрех!

Прямо всего Торопу обхаяла баба.

– Э-э, ты того… Полегче там! Говори да не заговаривайся, – возмутился мужичок, задетый за живое. – Ишь, ты! Я, между прочим, себя не в дровах нашел…

– Толку-то! Герой вниз булой, – не унималась женщина. – Ступай, макни в купальню. Может, мощи-то и поприбавится.

– Как-нибудь и без твоих советов обойдусь. Сандаль отдай! Слышь, тетка? – крикнул он, цепляя ногой обувку, и едва успел отскочить от второй сандалии, летящей прямо в лицо.

– Держи, “племянничек“. Носи, пока ноги не повыдергивали.

Торопа обулся и затянул пояс на штанах. Расправив плечи и подбоченясь, он устремил взор на запад, где над изумрудными горами резвились черные загогулины. К вечеру их стало намного больше. Купаясь в воздушных потоках, они – то сбивались в стайки, то рассыпались во все стороны.

– Змеюка. Как есть змеюка, – пробормотал Торопа и, подобно петуху, что считает себя главным в курятнике, важно зашагал к мосту. Только сейчас он заметил наблюдавшего за ним старца, чья голова торчала из зарослей дикого винограда.

Старик видел, сомнений быть не могло, его, торопкино, позорное бегство. Хуже того! Слышал, как его ославила баба! Торопа втянул голову в плечи, весь его кураж сразу куда-то подевался, шажки стали мельче. Поравнявшись со стариком, он указал на горы, над которыми пернатые змеи учили своих детенышей летать.

– Низко летают горынычи-то… не иначе, как к дождю, – скороговоркой выпалил он и просеменил дальше. За мостом он оглянулся. – Ищешь кого, дед?

– Ступай-ступай, добрый человек. Я уже нашел, что искал. – Старец вышел из тени грота, поразив Торопу высоким ростом и широким разворотом плеч. От старости была одна седина, а так – крепкий, видный дедок. Чувствовалась в нем силища огромная.

– О-о, – протянул Торопа с уважением. – Ну, тогда, будь здоров.

– И тебе – доброго здравичка. Оно, слыхал, тебе – ой как! – надобно, – отозвался гость и озорно подмигнул.

Торопа поджал губы, будто плюнуть собрался, покачал головой – мол, негоже пожилому человеку позволять себе такие неприличные намеки делать – и заспешил в сторону своего дома. Только далеко не ушел – притаился за пышными кустами акации, на повороте, и стал следить за подозрительным гостем. А тот неуверенно, будто все еще сомневаясь, стоит ли идти, начал подниматься по длинной каменной лестнице к храму.

Торопа двинулся следом, на некотором отдалении, чтобы оставаться незамеченным. Сделалось ему ужасно любопытно, зачем старик в нагорный храм пришел?

Крался Торопа, крался, а потом подумал: “Чего я сзади тащусь?“ – и подался напрямки, через виноградники, что позволило ему значительно выиграть время. Он удобно устроился в густых зарослях можжевельника, растущего вдоль стены храма, и к тому моменту, когда на площадке появился гость, уже весь извелся от нетерпения и любопытства.

Поднявшись по ступеням, старец снял соломенную шляпу и вошел в храм. Без поклона! Его высокая фигура мелькнула в оконном проеме. Торопа, пригнувшись, под прикрытием кустов двинулся за ним. Он то и дело останавливался, и осторожно выглядывал, дабы ничего не пропустить. Высунув голову из-за кустов в очередной раз, он застал интересную сцену в храме.

Гость не опустился на колени перед Великой Богиней, как того требовал обычай. Беззвучно шевеля губами, он приложил ладонь к своему лбу – мол, я всегда о тебе думаю – и в почтительном, испрашивающем благословения жесте, притронулся к изваянию, потом приложил пальцы, касавшиеся Ма, к своим губам, будто целуя.

“Ишь, ты, что деется! Это в каких же краях так молятся Ма?“ – подумал Торопа.

Из запретной части вышла главная служительница – высокая, статная, со строгим, все еще красивым лицом. Она была в простом белом одеянии с голубой каймой, перехваченном на талии пестрым молитвенным поясом, и шитом золотом, жреческом оплечье. Звали ее Любавушка.

При виде ее Торопа сжался. Он всегда чувствовал себя скованно в присутствии настоятельницы, даже если она не смотрела в его сторону. А если смотрела, то от ее взгляда он будто каменел, ему казалось, что жрица видит его насквозь. По ее милости – сколько раз! – он был готов со стыда сгореть или провалиться под землю! Любавушка, при своей проницательности, была остра на язык – могла так отчехвостить, что потом целую неделю не хотелось со двора выходить. Но, как он не сердился на нее, понимал, что поделом ему доставалось. С другой стороны, Любавушка никому не отказывала в добром совете, а то и сама помощь предлагала. Хоть он и называл ее за глаза “старой змеюкой“, за мудрость и благочестие уважал безмерно.