Текст книги "Книги Бахмана"
Автор книги: Стивен Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 83 страниц)
Мимо прогромыхал тяжелый грузовик, на котором громоздился погрузчик.
Райончик Гарсон сровняли с землей месяца четыре назад; он был всего в трех-четырех кварталах от Хебнер-авеню. Несколько деловых зданий, в которых размещались разные конторы, пара банков, приемные дантистов и всяких костоправов с хиромантами. Всех их было не жалко, но вот, глядя, как сносят старенький кинотеатр «Гранд», он испытал настоящую душевную боль. В начале пятидесятых годов именно там он посмотрел свои любимые фильмы. Хичкоковский «“У” значит убийство» с Рэем Милландом и Грейс Келли и «День, когда Земля застыла» с Майклом Ренни. Как раз вчера этот фильм показывали по телевизору, и он так хотел посмотреть его, но заснул прямо перед экраном, а проснулся, когда уже этот чертов гимн исполняли. Пролил стакан виски на ковер и получил нахлобучку от Мэри.
Да, «Гранд» – это было, конечно, нечто из ряда вон выходящее. Не сравнить с современными кинотеатрами на окраинах – безликими коробками посреди автомобильной стоянки площадью в четыре квадратные мили. «Синема I», «Синема II», «Синема III», «Синема MCMXLVII». Как-то раз он свозил Мэри в один из таких кинотеатров в Уотерфорде – посмотреть «Крестного отца». Билеты обошлись им в пять долларов, а интерьер напоминал скорее кегельбан, нежели кинозал. Даже балкон отсутствовал. Не то что в «Гранде». Там пол в вестибюле был вымощен мрамором, а большой пакетик воздушной кукурузы, которую тут же рядом выпекал очаровательный старинный автомат, стоил всего десять центов. Билетер при входе (кстати, билеты обходились в шестьдесят центов) щеголял в красной, шитой галунами ливрее, а возрастом был примерно с Мафусаила. И всегда приветствовал вас беззубым шамканьем: «Надеюсь, кино вам понравится». В огромном кинозале вечно стоял устойчивый запах запыленного бархата. Места между рядами было предостаточно, так что никому не приходилось упираться коленками в спинку впереди стоящего кресла. А на потолке красовалась изумительная огромная люстра из настоящего хрусталя. Сидеть под ней было страшновато – в случае чего, остатки было бы потом и пылесосом не собрать. Да, «Гранд» был для него целой эпохой…
Он виновато посмотрел на часы. Прошло почти сорок минут. Скверно. Он только что выбросил сорок минут коту под хвост, а ведь даже толком ни о чем и не думал. Разве что о парке и о кинотеатре «Гранд».
У тебя что-то не так, Джорджи?
Возможно, Фред. Вполне возможно.
Он вытер щеки. Пальцы увлажнились – сам того не замечая, он всплакнул.
Он спустился, чтобы поговорить с Питером, который отвечал за доставку белья. Все были уже в полном сборе, первые простыни от Говарда Джонсона с шипением утюжились в гладильном агрегате, пол под ногами вибрировал из-за работающих полным ходом стиральных машин; Этель с Рондой старательно гладили сорочки.
Питер сказал, что вчерашнее белье уже загрузили в четвертый фургончик, и осведомился, не хочет ли он на него взглянуть. Он сказал, что не хочет. Затем спросил Питера, как обстоит дело с заказом «Холидей инн». Питер ответил, что белье сейчас как раз загружают, но остолоп из отеля, который за него отвечает, уже звонил и напоминал про полотенца.
Он кивнул и снова поднялся на второй этаж, чтобы поговорить с Винни Мейсоном. Однако Филлис сказала, что Винни вместе с Томом Грейнджером уехал в только что открывающийся немецкий ресторанчик договариваться насчет стирки скатертей.
– Передайте Винни, чтобы по возвращении заглянул ко мне, ладно?
– Конечно, мистер Доус. Кстати, вам звонил мистер Орднер и просил, если можно, перезвонить ему.
– Спасибо, Филлис.
Он вернулся в свой кабинет и занялся вновь поступившими бумагами.
Какой-то поставщик хотел поговорить с ним по поводу нового чистящего средства «Желтый вперед!».
И кто им только такие названия придумывает, недоумевал он, откладывая бумагу в сторону, для Рона Стоуна. Рон обожал навязывать Дейву новые средства; особенно если удавалось заполучить фунтов пятьсот бесплатно, на пробу.
Так, что там дальше? Благодарственное послание от Объединенного фонда. Он также отложил его в сторону, чтобы во время перерыва вывесить на доске объявлений внизу.
Предложение о поставке новой конторской мебели. В корзинку.
Реклама нового телефонного аппарата с автоответчиком и магнитофоном. С возможностью записи сообщений продолжительностью до тридцати секунд. Меня нет, болван! Не звони больше. В корзинку.
Письмо с жалобой от какой-то дамы, которая отдала в стирку шесть сорочек мужа, а получила их с сожженными воротничками. Он со вздохом отложил письмо в сторону. Придется принимать меры.
Определитель качества воды из университета. Надо после ленча поговорить о нем с Роном и Томом Грейнджером.
Извещение от страховой компании с завлекательным предложением запросто разбогатеть на восемьдесят тысяч долларов; для этого требовалось всего-навсего откинуть копыта. В корзинку.
Письмо от умника риэлтера, продающего фабрику в Уотерфорде, с сообщением о том, что фабрикой очень заинтересовалась обувная компания «Том Макан». Довольно крупная рыба, между прочим. Риэлтер напоминал, что срок трехмесячного опциона на покупку фабрики, отпущенного «Блю Риббон», истекает 26 ноября. Эй вы там, в прачечной! Не забудьте, что близится час расплаты! В корзинку.
Еще одно предложение для Рона. На сей раз – стиральный порошок с двусмысленным названием «Чистюля». Он положил его по соседству с «Желтым вперед!» и уже хотел было снова выглянуть в окно, когда зазвонил внутренний телефон. Вернулся Винни.
– Впустите его, Филлис.
Винни вошел. Высокий смуглокожий молодой человек лет двадцати пяти. Темные волосы, причесанные с нарочитой небрежностью. Одет он был в ярко-красный пиджак спортивного покроя и темно-коричневые брюки. Галстук-бабочка. Очень элегантный повеса, не правда ли, Фред? Да, Джордж, ты прав, старина.
– Как поживаете, Барт? – спросил Винни.
– Нормально, – ответил он. – Что там у вас в этом немецком ресторане?
Винни рассмеялся:
– Жаль, вас с нами не было. Старый фриц разве что хвостом не вилял от радости. Нет, Барт, переехав в Уотерфорд, мы мигом наберем обороты. Тем более что наши конкуренты пока дрыхнут без задних ног. Они даже рекламы не рассылают. Бедняга немец уже думал, что им придется самим свои скатерти полоскать. Местечко, кстати, у него классное. Настоящий пивной зал для бюргеров. Думаю, соперников он наповал сразит. А запахи… Класс! – Он выразительно взмахнул руками и полез в карман за сигаретами. – Непременно свожу туда Шарон. Тем более что он нам десятипроцентную скидку дает.
Словно наяву он услышал слова Гарри, владельца оружейной лавки: На покупки свыше трехсот долларов мы даем десятипроцентную скидку.
Господи, подумал он, неужто я и вправду купил вчера все это оружие? Может, это сон?
В мозгу его что-то щелкнуло.
Эй, Джордж, что с тобой происходит…
– И велик заказ? – спросил он внезапно охрипшим голосом. И тут же прокашлялся.
– От четырехсот до шестисот скатерок в неделю, как только он откроется. Плюс салфетки. Чистый хлопок. Правда, из всех средств он предпочитает «Белого слона». Я сказал, что, мол, Бога ради.
Винни неспешно вынул сигарету из пачки, и он успел разглядеть этикетку. Терпеть он не мог это качество в Винни Мейсоне – тот курил сигареты с чудовищно мерзким запахом. На пачке было написано:
СИГАРЕТЫ
«ПЛЕЙЕРС» – МОРСКИЕ
СРЕДНЕГО РАЗМЕРА
Ну кто еще, кроме Винни, станет курить «Плейерс» – морские? Или «Король Сано»? Или «Британские овальные»? «Чудесные»? «Гибкие»? Стоит кому-то выпустить новую марку под названием «Дерьмо на палочке» или «Копченые легкие» – и Винни тут же спешно начнет курить их.
– Я сказал ему, что после переезда мы сможем обслуживать его по высшему классу. За сорок восемь часов. – Полюбовавшись напоследок на яркую пачку, Винни упрятал ее в карман. – Кстати, когда мы переезжаем?
– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – сказал он.
Ну как, Фред, задать ему перцу? Да, Джордж. Всыпь ему по первое число.
– Вот как? – Винни щелкнул золотой зажигалкой «Зиппо» и, затянувшись, выпустил дым через ноздри подобно актеру из дешевого английского фильма.
– Стив Орднер вчера оставил мне записку. Он хочет, чтобы в пятницу вечером я заскочил к нему по поводу фабрики в Уотерфорде.
– Да?
– А сегодня утром Стив Орднер позвонил сюда, когда я внизу беседовал с Питером Вассерманом. Мистер Орднер хочет, чтобы я перезвонил ему. Похоже, он чем-то всерьез озабочен. Вы не находите?
– Да, вполне возможно, – кивнул Винни, сверкая заранее припасенной на этот случай улыбкой. Дорога скользкая, соблюдайте осторожность.
– Меня вот что интересует – кто, по-вашему, мог его так настроить, черт побери?
– Ну вообще-то…
– Не прикидывайтесь, Винни! – взорвался он. – Хватит в кошки-мышки играть! Уже десять часов, а мне нужно поговорить с Орднером, с Роном Стоуном, а потом еще позвонить Этель Джибс по поводу спаленных рубашек. Ну что, значит, подкапываетесь под меня, да?
– Видите ли, мы с Шарон в воскресенье вечером ужинали в Сент… доме мистера Орднера и…
– И как бы невзначай упомянули, что Барт Доус тянет с Уотерфордом, в то время как автострада номер 784 подступает все ближе и ближе. Так?
– Барт! – возмущенно выкрикнул Винни. – Все было чисто по-дружески. Как бы…
– Да, несомненно. Как и его записка с приглашением. Таким же дружеским будет и наш с ним разговор. Но дело не в этом, Винни. Суть в том, что он пригласил вас с женой как раз в надежде на то, что сумеет развязать вам язык. И вы его не разочаровали.
– Барт…
Он погрозил Винни пальцем.
– Выслушайте меня хорошенько и мотайте на ус, Винни. Еще одна подобная выходка, и можете искать себе новую работу. Ясно вам?
Винни казался обескураженным. Забытая сигарета тлела между пальцев.
– И еще, Винни, – добавил он уже спокойным тоном. – Я знаю, что вы выслушали от стариканов вроде меня шесть тысяч лекций на тему о том, как мы в вашем возрасте завоевывали мир. Однако, на мой взгляд, вы заслужили еще одну.
Винни раскрыл было рот, чтобы возразить.
– Я не считаю, что вы вонзили мне нож в спину, – произнес он, жестом останавливая Винни. – В противном случае я уволил бы вас в ту же секунду. Просто мне кажется, что вы дали маху по неопытности. Огромный дом – настоящий дворец, три коктейля перед ужином, вкуснейший суп, салат с экзотическим соусом, изумительное горячее, горничные в мини-юбках… Карла с ее королевскими манерами, но ничуть не высокомерная… А потом земляничный торт или пирог с черникой и взбитыми сливками, кофе с парой рюмок бренди или ликера, ну и в заключение – неизбежный разговор по душам. Так?
– Примерно, – еле слышно прошептал Винни. В лице его смешались стыд и ненависть. Впрочем, стыда было чуть-чуть больше.
– Первым делом он спросил вас, как дела у Барта. Вы ответили, что замечательно. Он сказал, что старина Барт славный парень и прекрасный работник, но вот только с Уотерфордом немного затягивает. Вы согласились. Тогда он спросил, как, кстати, идут дела с этим контрактом? Вы ответили, что это совершенно не в вашей компетенции, а он сказал: «Да бросьте, Винсент, вы, безусловно, в курсе дела». И вы ответили: «Я знаю только, что Барт еще не подписал контракт. Слышал, правда, что парни из конторы Тома Макана тоже заинтересовались этой фабрикой, но, возможно, это только слухи». Ну вот, а потом он сказал: «Барту виднее – он наверняка знает, что делает». Затем вы выпили еще бренди, потом он спросил, считаете ли вы, что «Мустанги» пробьются в плей-офф. И все. Вы с Шарон уехали домой. А хотите знать, Винни, когда он пригласит вас в гости в следующий раз?
Винни не ответил.
– Когда ему снова понадобится доносчик, – жестко произнес он. – Вот когда.
– Извините, – подавленно пролепетал Винни и привстал, собираясь уходить.
– Я еще не закончил.
Винни снова сел и уставился в сторону. Вид у него был растерянный и жалкий.
– Между прочим, двенадцать лет назад я как раз занимал вашу должность. Вам это известно? Для вас это огромный срок. А я вот просто понять не могу, куда это чертово время подевалось! Впрочем, я достаточно хорошо помню эту работу, чтобы понимать: вам она по душе. И работаете вы добросовестно, с отдачей. Химчистку реорганизовали, новую систему нумерации ввели – это просто гениально.
Винни смотрел на него с озадаченным видом.
– А вообще я начал работать в прачечной еще двадцать лет назад, – продолжил он. – В 1953 году мне как раз исполнилось двадцать. Мы с Мэри едва успели пожениться. К тому времени я отучился два года в бизнес-колледже, и мы с Мэри не торопились с браком, однако жили вместе и пользовались методом прерванного сношения. Как-то раз случилось так, что кто-то внизу хлопнул дверью и до того меня напугал, что я кончил. И Мэри забеременела. С тех пор всякий раз, когда я завожусь, вспоминаю, что причиной моего нынешнего положения является хлопнувшая дверь. Это мигом отрезвляет. В те годы даже мечтать не могли о нынешних законах, разрешающих аборты. Когда девушка залетала, оставалось либо жениться на ней, либо уносить ноги. Другого выбора не было. Я женился на Мэри и устроился на первую попавшуюся работу. Именно сюда. Мальчишкой на побегушках, примерно таким, как этот Поллак внизу. В те дни все процедуры производились вручную, а белье после стирки загружали в специальные отжимочные агрегаты, вместимость которых составляла примерно пятьсот фунтов мокрого белья. Неправильно загрузив его, работник рисковал остаться без ноги. На седьмом месяце у Мэри случился выкидыш, и врачи сказали, что больше детей у нее не будет. Я проработал на том месте три года, принося домой после пятидесятипятичасовой рабочей недели пятьдесят пять долларов. Затем Ральф Альбертсон, который в те годы заправлял стиркой, угодил в мелкую дорожную аварию и скончался от сердечного приступа прямо на улице, обмениваясь с другим водителем телефонами и адресами своих страховых компаний. Славный был человек. В день его похорон вся прачечная не работала. После того как его предали земле, я пришел к Рэю Таркингтону и попросил взять меня на место Ральфа. Я был уверен, что получу это место. Ральф обучил меня всем премудростям своего дела, и я знал процесс стирки как свои пять пальцев.
В те дни, Винни, прачечная наша была семейным бизнесом. Владели и управляли ею Рэй Таркингтон и его отец, Дон. В свою очередь, Дон унаследовал «Блю Риббон» от своего папаши, открывшего эту прачечную еще в 1926 году. Профсоюзной организации у нас не было, поэтому работники вполне могли утверждать, что трио Таркингтонов нещадно эксплуатирует бедных необразованных трудящихся – как мужчин, так и женщин. Так оно и было. Однако, когда Бетти Кисон поскользнулась на мокром полу и сломала руку, Таркингтоны не только оплатили все больничные счета, но и выделяли ей по десять долларов в неделю на еду, пока Бетти не вернулась на работу. А каждое Рождество они устраивали торжественный ужин, на котором подавали лучшие в городе пироги с цыпленком, клюквенное желе, выпечку и вкуснейшие пудинги на выбор. Каждой женщине Дон с Рэем преподносили на Рождество сережки, а каждому мужчине – галстук. Я до сих пор храню дома в стенном шкафу все девять галстуков, подаренных мне в те годы.
Когда в 1959 году Дон Таркингтон скончался, я надел один из них на его похороны. Он уже совершенно вышел из моды, и Мэри бранила меня последними словами, но я все равно надел его.
Освещение было тогда тусклое, а работа монотонная и изматывающая, но зато отношения – человеческие. Стоило сломаться отжимной машине, и Дон с Рэем, засучив рукава, трудились бок о бок с нами, выкручивая простыни вручную. Вот какой был в те годы семейный бизнес, Винни. Так-то.
Потому-то после смерти Ральфа, когда Рэй Таркингтон сказал мне, что уже нанял на его место какого-то парня со стороны, я просто не мог понять, что происходит. Тогда Рэй и сказал мне: «Мы с отцом хотим, чтобы ты вернулся в колледж». А я и говорю в ответ: «Это здорово. А на какие шиши?»
И тут же, не сходя с места, он вручил мне чек на две тысячи долларов. Я уставился на эту бумажку, не веря своим глазам. Потом спросил: «Что это?» А он ответил: «Этого, конечно, недостаточно, но на учебу, общежитие и книги хватит. Остальное заработаешь здесь летом, хорошо?»
Я и спрашиваю: «Есть ли способ вас отблагодарить?» – «Да, – сказал он. – Целых три. Во-первых, ты должен вернуть мне эту ссуду. Во-вторых, проценты по ней. А в-третьих, воплотить полученные знания здесь, в «Блю Риббон». Я отнес чек домой и показал Мэри, а она расплакалась. Обхватила голову руками и разревелась.
Винни уставился на него уже с откровенным изумлением.
– Итак, в 1955 году я восстановился в колледже, который и окончил два года спустя. Потом вернулся в прачечную, и Рэй сразу поставил меня транспортным боссом. Девяносто долларов в неделю. Сделав первую выплату по ссуде, я спросил Рэя, какие набежали проценты. А он ответил: «Один процент».
Мне показалось, что я ослышался. «Сколько?» – переспросил я.
Он повторил: «Один процент. И вообще – в чем дело? Тебе что, заняться нечем?» А я ответил: «Отчего же – я сейчас пойду и приведу врача, чтобы он вас обследовал. У вас, по-моему, с головой не все в порядке».
Рэй расхохотался и велел мне выметаться из кабинета к чертям собачьим. Остаток ссуды я погасил в 1960 году, Винни. И что вы думаете? Рэй подарил мне часы. Вот эти.
Он закатал манжет и показал Винни роскошные часы «Булова» в золотом корпусе.
– Рэй сказал, что это подарок-аванс, в расчете на будущее. За все свое обучение я выплатил ему в виде процентов всего двадцать долларов, а этот сукин сын возьми и преподнеси мне подарок ценой в восемьдесят баксов. С гравировкой сзади: «С наилучшими пожеланиями – от Дона и Рэя. Прачечная «Блю Риббон». К тому времени Дон уже год как находился в могиле.
А в 1963 году Рэй поставил меня на ваше место, Винни, вменив мне в обязанность надзирать за химчисткой, новыми счетами и нашими филиалами – правда, тогда их было всего пять, а не одиннадцать, как сейчас. Я занимал эту должность до 1967 года, а потом уже Рэй поставил меня сюда. Ну вот, а четыре года спустя ему пришлось продать свое дело. Сами знаете, как эти сволочи его обложили. Он в одночасье постарел. Теперь мы вошли в их корпорацию наряду с парой дюжин других предприятий самого разного профиля – с ресторанами быстрого питания, гольф-клубом, тремя универмагами, что всем глаза мозолят, бензозаправками и прочим дерьмом. А Стив Орднер здесь всего лишь почетный президент. Где-нибудь в Чикаго или Гэри заседает совет директоров, который посвящает «Блю Риббон» пятнадцать минут в неделю. А ведь по большому счету им начхать на нашу прачечную. Они ни хрена в нашем деле не понимают. Им одно важно – бухгалтерская отчетность. Вот тут-то они собаку съели. И вот их бухгалтер заявляет: «Между прочим, через Вест-Сайд прокладывают автостраду номер 784, а «Блю Риббон» и жилые кварталы стоят как раз на ее пути». А директора вопрошают: «Вот как? И какую компенсацию мы получим?» И все. Господи, да будь Дон и Рэй Таркингтоны живы, они бы этих вонючих козлов из строительной компании так по судам затаскали, что те бы до 2000 года и думать забыли о своих гребаных дорогах. Да, Винни, пусть Дона с Рэем и считали эксплуататорами, но они душой за свое дело болели. Об этом вы ни в каких бухгалтерских отчетах не прочитаете. Скажи им кто-нибудь, что нашлись умники, возжелавшие похоронить их прачечную под слоем бетона и асфальта шириной в восемь полос, так они бы шум до небес устроили.
– Да, но их уже нет в живых, – напомнил Винни.
– Верно, – кивнул он. Мысли его вдруг стали дряблыми и расстроенными, как гитара в неумелых руках. Все, что он хотел сказать Винни, захлебнулось в потоке эмоций. Ты только посмотри на него, Фредди, он ведь даже не понимает, что я пытаюсь ему втолковать. Он меня не слышит. – И слава Богу, что они всего этого не видят.
Винни промолчал.
Собрав волю в кулак, он продолжил:
– Я хочу сказать, Винни, что в этой истории участвуют две группы людей. Они и мы. Мы занимаемся чисткой и стиркой. Это наш бизнес. Их интересуют только отчеты и цифры. Но командуют всем они. Нам присылают распоряжение, а мы его выполняем. Но и только. Ничего другого мы делать не обязаны. Понимаете?
– Да, Барт, конечно, – ответил Винни, но ему стало ясно: Винни ни черта не понял. Он и сам не вполне понимал, что имел в виду.
– Хорошо, – кивнул он. – Я поговорю с Орднером. Кстати, Винни, довожу до вашего сведения, что здание в Уотерфорде ничуть не уступает нашему. В ближайший вторник я подписываю контракт.
Винни радостно заулыбался и выпалил:
– Ух как здорово!
– Да. Все идет по плану.
Винни был уже в дверях, когда он окликнул его:
– Расскажите потом, как вам понравилось в этом немецком ресторане.
– Непременно, Барт, – пообещал Винни, ослепив его своей фирменной улыбкой.
Винни ушел, а он все продолжал смотреть на дверь. Я все испортил, Фред. Нет, Джордж, все не так уж скверно. Под конец разве что чуть оплошал, но ведь только в книгах люди с первого раза говорят все правильно. Нет, Фред, все-таки я облажался. Винни ушел с мыслью, что Барт Доус начал сдавать свои позиции. И ведь он прав. Слушай, Джордж, хочу спросить тебя по-мужски. Нет, только не отключай меня. На кой черт ты купил все это оружие, Джордж? Зачем оно тебе понадобилось?
Щелк, выключатель сработал.
Он спустился на первый этаж и передал Рону Стоуну папку с рекламными предложениями. Рон тут же громовым голосом позвал Дейва, чтобы тот посмотрел, нет ли там чего-нибудь такого. Дейв закатил глаза. Он прекрасно знал, что там есть что-нибудь такое. Оно называется работа.
Он снова вернулся в свой кабинет и позвонил Орднеру, надеясь, что тот уже ушел обедать. Увы, сегодня был не его день. Секретарша мигом соединила его с Орднером.
– Привет, Барт! – раздался уверенный голос Стива Орднера. – Рад вас слышать, старина.
– Я тоже, – соврал он. – Я тут беседовал с Винни Мейсоном. У него создалось впечатление, что вы обеспокоены по поводу уотерфордской фабрики.
– Да ну, с какой стати? – запротестовал Орднер. – Однако мне бы хотелось в эту пятницу…
– Вот я как раз и звоню, чтобы сказать – Мэри не сможет прийти.
– Да?
– Какой-то вирус, похоже, подцепила. От туалета на пару шагов отойти боится.
– Ах какая жалость!
Да пошел ты в задницу со своей жалостью!
– Врач дал ей какие-то таблетки – вроде бы помогают. Но рисковать не стоит – вдруг она вас заразит.
– А вы когда сможете прийти? В восемь удобно?
– Да, вполне.
Черт бы тебя побрал, скотина! Придется из-за тебя вечерний фильм пропустить.
– А как продвигаются наши дела с Уотерфордом, Барт?
– Об этом нам лучше поговорить с глазу на глаз, Стив.
– Что ж, пусть так. – Он ненадолго приумолк. – Карла передает вам привет. И скажите Мэри, что мы с Карлой желаем ей…
Непременно. Разбежался. Держи карман шире.
22 ноября 1973 года
Проснувшись в испуге, что кричал во сне, он так дернулся, что подушка слетела на пол. Однако Мэри преспокойно спала на соседней кровати, неподвижный комочек под одеялом. Кварцевые часы на бюро высвечивали
4:23.
Щелчок, и пошла следующая минута. Подарок на прошлое Рождество от Беа, чудаковатой сестрицы Мэри из Балтимора, которая лечилась с помощью гидротерапии. Против самих часов он ничего не имел, но вот щелчки, с которыми сменялись цифры, его нервировали. 4:23, щелк, 4:24, щелк. Свихнуться можно.
Он спустился в ванную, включил свет и помочился. При этом сердце заколотилось как ненормальное. В последнее время он стал замечать, что всякий акт мочеиспускания сопровождается у него усиленным сердцебиением. Господи, неужели ты пытаешься мне что-то сказать таким необычным образом?
Он вернулся в спальню, лег в постель, но долго не мог уснуть. Перед этим он так метался во сне, что постель была разворочена, словно поле боя после бомбежки. Он так и не сумел привести ее в порядок. Да и конечности его никак не могли принять удобное для сна положение.
Истолковать сон было несложно. Никаких проблем, Фред. В состоянии бодрствования любой мог запросто исполнить фокус с выключателем; он мог раскрашивать какую-нибудь картинку по кусочкам, притворяясь, что не видит всего изображения. Всю картину целиком можно запрятать в недрах подсознания. Однако там оставалась потайная дверца. Во сне она порой с грохотом распахивалась, и тогда из мрака выползало нечто. Щелк!
4:42
Во сне он ездил на Пирс-Бич с Чарли. (Забавно, что, пересказывая Винни Мейсону свою биографию, он забыл упомянуть Чарли. Забавно, да, Фред? Нет, Джордж, лично я не вижу тут ничего забавного. Я тоже, Фред. Но сейчас слишком поздно. Или слишком рано. Или еще как-то.)
Во сне они с Чарли бродили по бесконечному пляжу с белым песком. Денек стоял замечательный – ярко-синее небо, а солнце радостно сияло, как веселая физиономия на одном из идиотских значков, что призывают вас всегда улыбаться. На ярких одеялах или под разноцветными зонтиками нежились люди, а детишки возились в песочке у воды; они строили песчаные замки или лепили куличи. Загорелый дочерна спасатель сидел на белоснежной вышке; плавки его столь горделиво топорщились спереди, словно внушительные размеры причиндалов считались непременным атрибутом профессии, и спасатель как бы заверял пляжников – у меня все в порядке, я вас не подведу. У кого-то во всю мощь надрывался транзисторный приемник, из которого неслась разухабистая танцевальная музыка. Он даже слова запомнил:
Я влюблен в эту грязную воду,
О-оо, Бостон, ты мой дом!
Вызывающе покачивая почти полностью оголенными ягодицами, мимо прошествовали босиком две девушки в бикини; жаль, что такие роскошные тела пропадают; точнее – достанутся их неведомым любовникам.
И все-таки странно, Фред, – начинался прилив, а прилива быть не могло, поскольку до ближайшего океана отсюда было девятьсот миль.
Они с Чарли возводили замок из песка. Но только строить его начали слишком близко от воды, которая подступала теперь все ближе и ближе.
Папа, нужно перенести замок подальше, сказал Чарли. Но он заупрямился и продолжал строительство на прежнем месте. Когда волна начала подмывать первую крепостную стену, он выкопал ров, раздвигая мокрый песок, словно женское влагалище. Но вода прибывала.
Чтоб тебя! – обругал он воду.
Он отстроил стену заново. Набежавшая волна тут же разрушила ее до основания. Вдруг послышались крики. Забегали люди. Пронзительный свист спасателя рассек воздух подобно серебристой стреле. Но он не поднимал голову. Он должен был во что бы то ни стало спасти замок. А вода все прибывала, заливая щиколотки, смывая башенки и бастионы, обрушивая стены. Когда откатилась очередная волна, на месте замка остался лишь ровный песок, мелкий и сверкающий.
Крики усилились. Кто-то заплакал. Подняв голову, он увидел, что спасатель, склонившись над Чарли, делает ему искусственное дыхание. Чарли был мокрый и бледный, только губы и веки совсем посинели. Он не шевелился. Спасатель встал и огляделся по сторонам. Почему-то на губах его играла улыбка.
Он захлебнулся в волнах, ухмыляясь, пояснил спасатель. А вам не пора искупаться?
– Чарли! – завопил он.
И… проснулся в испуге, что и в самом деле громко закричал во сне.
Он еще долго лежал в темноте, прислушиваясь к щелчкам электронных часов и стараясь не вызывать в памяти страшный сон. В конце концов не выдержал и спустился в кухню, чтобы выпить молока. Лишь увидев на столе замороженную индейку, которая оттаивала на блюде, он вспомнил, что сегодня День благодарения, а прачечная по этому случаю закрыта. Он выпил молоко стоя, задумчиво поглядывая на ощипанную тушку. Цвет ее был почти такой же, как кожа его сына в этом ужасном сне. Хотя Чарли, разумеется, вовсе не утонул.
Когда он вернулся в спальню, Мэри что-то сонно пробормотала, но он не разобрал, что она хотела.
– Все нормально, – сказал он. – Спи.
Но она снова забормотала.
– Ладно, – наугад ответил он в темноту.
И она уснула.
Щелк!
Пять утра. Когда он наконец забылся сном, в спальню уже неслышно закрадывался рассвет. Напоследок в его мозгу промелькнуло видение индейки, которая сидела на кухонном столе в матовом мерцании; мертвое мясо, тупо дожидавшееся, когда его запекут.
23 ноября 1973 года
Без пяти восемь он вкатил на своем двухлетнем «ЛТД» на подъездную аллею Стивена Орднера и остановился позади орднеровской бутылочно-зеленой «Дельты-88». Роскошный особняк частично скрывался за высокими зарослями бирючины, которые теперь, в преддверии зимы, напоминали костлявые старушечьи пальцы, скрюченные подагрой. Ему уже приходилось бывать здесь прежде, и дом он знал неплохо. Внизу располагался грандиозный камин, облицованный мрамором. В каждой из спален наверху также имелся свой камин, но уже не столь внушительных размеров. Все помещения отапливались. В цоколе стоял бильярдный стол «Брансуик»; кроме того, там были настоящий экран, на котором Орднер показывал фильмы, и потрясающая стереосистема «KLH», которую Орднер год назад преобразовал в квадро. Стены украшали фотоснимки баскетбольной команды колледжа, в которой выступал Орднер – роста в нем было шесть футов пять дюймов, и он до сих пор пребывал в прекрасной форме. Входя в любую дверь, он неизменно нагибался, чем, похоже, втайне даже гордился. Он подозревал, что Орднер специально сделал косяки пониже, чтобы пригибаться.
В столовой стоял роскошный стол из полированного дуба в девять футов длиной. Под стать ему был высокий комод на ножках, сверкавший тщательно отлакированным глянцем. У противоположной стены высилась стеклянная горка с фарфоровой посудой; тоже, наверное, около шести с половиной футов в высоту, да, Фред? Да, пожалуй. Сразу за особняком была сделана яма для барбекю, способная вместить целого неосвежеванного динозавра, а за ней расстилалось поле для гольфа. Только вот бассейна недоставало. В те дни бассейны вышли из моды. Разве что умеренно зажиточные поклонники бога Ра из Южной Калифорнии продолжали обзаводиться ими. Своих детей у Орднеров не было, но они взяли на воспитание одного малолетнего корейца и одного ребенка из Вьетнама, а еще один их воспитанник из Уганды уже учился на инженера, чтобы по возвращении в свою страну возводить там плотины. Орднеры всегда поддерживали демократов, но на последних выборах голосовали за Никсона.
Слегка шаркая подошвами, он поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь открыла горничная.
– Я мистер Доус, – представился он.
– Да, сэр. Здравствуйте. Позвольте взять ваше пальто. Мистер Орднер у себя в кабинете.
– Спасибо.
Оставив горничной пальто, он прошел по коридору, миновав сначала кухню, а затем столовую. Мельком взглянул на длиннющий стол и на фамильный комод Стивена Орднера. В этом месте ковровая дорожка сменилась линолеумом в черно-белую клетку. Шаги гулко отдавались по коридору.
