Текст книги "Книги Бахмана"
Автор книги: Стивен Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 83 страниц)
– Могу я задать тебе личный вопрос?
– Только не рассчитывай, что я обязательно на него отвечу.
– Ты бы хотел видеть, как он выдергивает взрыватель?
Первый охранник долго молчал. Самолет с Ричардсом уже полностью растворился в ночной тьме.
– Да.
– Ты думаешь, он выдернет?
Зубы первого охранника сверкнули в улыбке.
– Мой друг, я уверен, что без большого «бум!» не обойтись.
…Минус 024, отсчет идет…
Земля осталась далеко внизу.
Ричардс приник к иллюминатору: смотрел во все глаза. Первый полет он проспал, словно в ожидании нынешнего. Небо становилось все чернее. Никогда он не видел таких ярких звезд. На западном горизонте осталась узкая темно-оранжевая полоска. Внизу светились, как он догадался, огни Дерри.
– Мистер Ричардс?
– Да. – Он подпрыгнул, словно его ударили по плечу.
– Сейчас мы в режиме ожидания. То есть кружим над аэропортом «Войт». Какие будут указания?
Ричардс задумался. Ему не хотелось выдавать свои планы.
– Какова минимально возможная высота полета?
Последовала долгая пауза: пилоты консультировались.
– Мы можем идти на двух тысячах футов. Управлением национальной безопасности и инструкциями такое запрещено, но…
– Забудьте об этом, – оборвал его Ричардс. – Мистер Холлоуэй, тут я вынужден полностью полагаться на вас. Я ничего не знаю о самолетах и уверен, что вас на этот счет проинструктировали. Но прошу помнить, что люди, мечтающие о том, чтобы отправить меня к праотцам, на земле и в безопасности. Если же вы солжете мне и я это выясню…
– Никто не собирается вам лгать, – ответил Холлоуэй. – Мы заинтересованы в том, чтобы посадить эту «птичку» на землю.
– Понятно. – Ричардс задумался.
Амелия Уильямс сидела рядом с ним, сложив руки на коленях.
– Летим на запад, – объявил он. – На высоте две тысячи футов. И пожалуйста, называйте те города, над которыми мы будем пролетать.
– Города?
– Естественно. До этого я летал только раз, так что мне не отличить один город от другого.
– Хорошо. – В голосе Холлоуэя послышалось облегчение.
Самолет пошел вниз, а светлая полоса заката начала расширяться. Ричардс как зачарованный наблюдал за ней.
Мы преследуем солнце, подумал он. Ну надо же?
Часы показывали шесть тридцать пять.
…Минус 023, отсчет идет…
Спинка кресла, стоявшего перед Ричардсом, таила в себе немало интересного. В специальном кармане он нашел инструкцию по безопасности. Если самолет попадет в зону атмосферных возмущений, пристегните ремень. Если салон разгерметизируется, опустите кислородную маску, что висит над головой, и приложите к лицу. В случае неполадок с двигателями стюардессы скажут вам, что надо делать. В случае внезапного взрыва надейтесь на то, что вас опознают по зубным пломбам.
На уровне глаз в спинке кресла темнел небольшой экран фри-ви. Металлическая табличка напоминала потенциальному зрителю, что смена каналов происходит не мгновенно, а с фиксированной задержкой. Дистанционный пульт управления конструкторы вмонтировали в правый подлокотник.
Ниже и правее экрана в специальном кармане лежала писчая бумага с логотипом авиакомпании и закрепленная на цепочке ручка «Джи-Эй». Ричардс вытащил лист, написал на колене:
«Девяносто девять шансов из ста, что нас прослушивают. Антенны сейчас не больше волоска, передатчик – с булавочную головку. Могли просто воткнуть тебе в одежду. Маккоун сидит и ждет, когда ты опять проколешься. Через минуту подними крик и умоляй меня не дергать за кольцо. Отыграем у них несколько очков. Согласна?»
Она кивнула.
Ричардс помялся, потом добавил:
«Почему ты солгала?»
Она взяла ручку из его руки, расправила лист на своем колене, написала:
«Не знаю. Не хотела чувствовать себя убийцей. Твоя жена. И ты казался таким… – ручка застыла над бумагой, потом она закончила фразу: —…жалким».
Ричардс изогнул брови, улыбнулся. Взял у нее ручку:
«Начинай кричать через пять минут».
Она кивнула, Ричардс смял бумагу, положил в пепельницу на подлокотнике. Зажег бумагу. Та ярко вспыхнула, бросив отблески на иллюминатор, потом превратилась в пепел, который Ричардс тщательно перемешал.
Пять минут спустя Амелия застонала. Получилось у нее так естественно, что Ричардс изумленно уставился на свою соседку. Мелькнула мысль, что ей действительно нехорошо.
– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не заставляй этого человека… пытаться убить тебя. Я тебе ничего не сделала. Я хочу вернуться домой к моему мужу. У меня тоже есть дочь. Ей шесть лет. Она, наверное, спрашивает, где ее мамочка.
Брови Ричардса поднялись и вернулись на место. Она явно переигрывала. Вот это незачем.
– Он туп, – Ричардс старался обращаться к ней, а не к невидимой аудитории, – но не настолько туп. Все будет нормально, миссис Уильямс.
– Легко тебе говорить. Тебе нечего терять.
Он ей не ответил. Тут она попала в точку. Нечего из того, что он еще не потерял.
– Покажи ему взрывчатку, – молила она. – Господи, почему ты не покажешь ему взрывчатку? Тогда ему не останется ничего другого, как поверить тебе… и он даст отбой своим людям на земле. На нас же постоянно нацелены ракеты. Я слышала, как он отдавал такой приказ.
– Взрывчатку я показать ему не могу, – ответил Ричардс. – Чтобы вытащить ее из кармана, надо поставить взрыватель на предохранитель, иначе он может случайно выскочить, и тогда нас вместе с самолетом разнесет на мелкие клочки. Кроме того, – в его голосе послышались насмешливые нотки, – не думаю, что я показал бы ему взрывчатку, даже если бы и мог. Этому слизняку есть что терять. Пусть попотеет.
– Я этого не выдержу, – забубнила Амелия Уильямс. – Мне проще дернуть тебя за руку и поставить крест на моих мучениях. Все равно этим все закончится, не так ли?
– Не нужно тебе… – Тут распахнулась портьера между салонами, и в проход влетел Маккоун. Лицо его оставалось спокойным, но сквозь маску спокойствия отчетливо проступал животный страх.
– Миссис Уильямс, приготовьте, пожалуйста, кофе. На семерых. Придется вам возложить на себя обязанности стюардессы.
Она поднялась, уставилась в пол.
– Куда мне идти?
– Прямо. Ваш нос вам подскажет. – Такой вежливый, угодливый и в то же время готовый отшвырнуть Амелию в сторону, попытайся она реализовать высказанную угрозу.
Она зашагала по проходу не оглядываясь.
Маккоун долго сверлил взглядом Ричардса.
– Ты отдашь взрывчатку, если я смогу пообещать тебе амнистию, приятель?
– Приятель. В твоих устах даже это слово звучит мерзко. – Он поднял свободную руку, посмотрел на нее. Капельки засохшей крови, ссадины, царапины – следы прогулки по лесам Мэна. – Просто мерзко. Смердит, как два фунта дерьма. Противно слушать.
– Амнистия, – повторил Маккоун. – Как звучит это слово?
– От него отдает ложью, – заулыбался Ричардс. – Жирной гребаной ложью. Или ты думаешь, я не знаю, что ты всего лишь наемный работник?
Маккоун побагровел.
– Мне будет приятно самолично покончить с тобой. Всадить разрывную пулю тебе в голову, чтобы она разлетелась, как тыква. Они наполнены газом. И взрываются внутри. С другой стороны, выстрел в живот…
– Ты доигрался! – заорал Ричардс. – Вырываю кольцо!
Маккоун заверещал. Отступил на два шага, шмякнулся задом о подлокотник кресла 95 по другую сторону прохода, потерял равновесие, перелетел через подлокотник, руки прикрыли голову, ноги повисли в воздухе.
Руки так и застыли, с растопыренными пальцами, словно окаменевшие птицы. Из-под них виднелась меловая посмертная маска, на которую кто-то в шутку нацепил очки.
Ричардс расхохотался. Поначалу сам не узнал своего смеха. Как давно он смеялся по-настоящему, от души? Вроде бы никогда. Он же не жил – изо всех сил, каждую минуту боролся за выживание. И вот теперь расквитался за все.
Мерзавец.
Голос подвел Маккоуна. Шевелились только губы. Лицо у него перекосилось, стало похожим на морду затертого до дыр старого плюшевого медвежонка.
Ричардс смеялся. Одну руку не вынимал из кармана, второй держался за подлокотник и смеялся, смеялся, смеялся.
…Минус 022, отсчет идет…
Когда голос Холлоуэя сообщил Ричардсу, что самолет пересекает границы Канады и штата Вермонт (Ричардсу не оставалось ничего другого, как довериться ему: сам он видел в иллюминатор лишь темноту да редкие световые пятна), он осторожно поставил на раскладной столик чашку кофе и спросил:
– Вы не могли бы снабдить меня картой Северной Америки, капитан Холлоуэй?
– Географической или политической? – встрял новый голос, как предположил Ричардс, штурмана. Теперь предстояло выставить напоказ свою дурь, признавшись, что он не знал, какая ему требовалась карта.
– Обе, – коротко ответил Ричардс.
– Вы собираетесь прислать за ней женщину?
– Как тебя звать, приятель?
Пауза. Штурман внезапно понял, что его выделили среди других.
– Донахью.
– У тебя есть ноги, Донахью. Почему бы тебе не использовать их по назначению и не принести карты самому?
Донахью принес карты. Длинные, зачесанные назад по последней моде волосы падали на плечи. Обтягивающие брюки подчеркивали внушительные размеры детородного органа. Карты аккуратно закатали в пластик.
– Я не хотел вас обидеть, – выдавил он из себя. Ричардс подумал, что такие типы ему знакомы. Молодые обеспеченные люди частенько проводили большую часть свободного времени в притонах больших городов, появляясь там целыми компаниями, иногда на своих двоих, чаще на мотоциклах. Они терпеть не могли гомиков. Гомиков, естественно, надо уничтожать. Освободите наши сортиры для демократии. Они редко совались за пределы увеселительных кварталов в кромешную темноту гетто. А если совались, из них вышибали все дерьмо.
Донахью переминался под тяжелым взглядом Ричардса.
– Что-нибудь еще?
– Избивал гомиков, приятель?
– Что?
– Не важно. Возвращайся на свое место. Помогай вести самолет.
Донахью тут же ретировался.
Ричардс быстро сообразил, что карта с названиями городов и нумерацией шоссе – политическая. Ведя палец на запад, от Дерри до канадско-вермонтской границы, он приблизительно определил их местоположение.
– Капитан Холлоуэй?
– Да?
– Поворачивайте налево.
– Простите? – В голосе слышалось неподдельное изумление.
– Я хотел сказать – на юг. Поворачивайте на юг. И помните…
– Я помню, – ответил Холлоуэй. – Не волнуйтесь.
Самолет накренился. Маккоун сидел в кресле, в которое завалился, не спуская с Ричардса голодных, злобных глаз.
…Минус 021, отсчет идет…
Ричардс начал клевать носом, и это его не на шутку перепугало. Мерное гудение двигателей укачивало, усыпляло. Маккоун видел, что происходит с Ричардсом, и весь подобрался, как кот перед прыжком. Не укрылась сонливость Ричардса и от Амелии. Она сидела на первом от камбуза ряду, наблюдая за обоими.
Ричардс выпил еще две чашки кофе. Сонливость не проходила. Ему все с большим трудом удавалось соотносить надписи на карте с бесстрастными репликами Холлоуэя, докладывающего, какой город они оставили за крылом.
В конце концов он врезал кулаком по боку, задетому пулей. Пронзившая тело дрожь разогнала сон, как ведро холодной воды, выплеснутое на голову. С губ едва не сорвался крик. Свежая кровь пропитала рубашку, запачкала руку.
Амелия застонала.
– Через шесть минут пролетим Олбани, – сообщил Холлоуэй. – Если посмотрите в иллюминатор, город останется по левому борту.
«Расслабься, – приказал себе Ричардс. – Расслабься. Просто расслабься».
Господи, скоро все это закончится? Да. Совсем скоро.
Часы показывали семь сорок пять.
…Минус 020, отсчет идет…
Возможно, то был дурной сон, кошмар, причиной которого стала непомерная усталость, но скорее всего видение или галлюцинация. Мозг его решал насущные проблемы: пытался постичь азы навигации, блокировать угрозу, исходящую от Маккоуна. И одновременно видел сокрытое в темноте, недоступное глазу.
Провести поиск. Обнаружить цель.
Гигантские механизмы, поворачиваясь, взвыли в ночи. Инфракрасные глаза прощупывали небо. Зеленью засветились пульты управления и дисплеи радиолокационных станций.
Цель захвачена. Перехожу на режим автоматического сопровождения.
Тягачи, урча мощными моторами, катили по сельским дорогам. На треугольных бетонированных площадках, разнесенных друг от друга на двести миль, всматривались в небо тарелки радиолокаторов. Заколыхались невидимые крылья электромагнитных волн. Удар. Отражение. Мощный всплеск на дисплее. Уменьшение сигнала. Вновь мощный всплеск при повороте локатора к югу.
Курс прежний?
Да, идут на Ньюарк. Скорее всего это будет Ньюарк.
А может, и южный Нью-Йорк. Они же практически сливаются.
Приказ прежний – только вести цель?
Да.
Мы могли бы сбить его над Олбани.
Не горячись, дружище.
Тягачи громыхали по улицам сонных городков, люди выглядывали из окон, их глаза округлялись при виде механических чудовищ, ревущих в ночи.
Могучие моторы сдвигали толстенные бетонные колпаки. Круглые жерла ракетных шахт словно вели в подземный мир морлоков. Клубы испаряющегося водорода поднимались в воздух.
Мы его ведем. Мы его ведем, Ньюарк.
Роджер,[82] Спрингфилд. Держите нас в курсе.
Пьяницы, спящие в проулках, просыпались от грохота проносящихся мимо тягачей, тупо взирали на клочки неба между стенами соседних домов. Затуманенными, слезящимися глазами. Руки автоматически тянулись к газетам, чтобы прикрыться ими от осенней прохлады. Но газеты канули в Лету, вытесненные фри-ви. Во всем мире властвовало фри-ви. Славься, славься, великое фри-ви. Богатые курят доукс. Глаза пьяниц выхватывали в небе непонятные мигающие огоньки. Появились – исчезли, появились – исчезли. Красные – зеленые, красные – зеленые. Грохот тягачей стих, эхом отлетев от каменных стен. Пьяницы снова заснули. Кляня свою судьбу.
Он к западу от Спрингфилда.
Пятиминутная готовность.
Приказ Хардинга?
Да.
Он взят в вилку.
Сквозь ночь распространялись невидимые волны, накрывая мерцающей сетью весь северо-восток Америки. Техника, управляемая компьютерами «Дженерал атомикс», работала как часы. Ракеты плавно поворачивались, отслеживая перемещение по небу мигающих красно-зеленых огней. Стальные гремучие змеи, наполненные смертельным ядом.
Ричардс видел все это, но мозг его не цепенел от этого зрелища, функционировал в обычном режиме. Такая раздвоенность даже успокаивала. Позволяла отстраниться от реалий, совсем как безумие. Его запачканный кровью палец полз по карте, отслеживая маршрут. Они к югу от Спрингфилда. Теперь к западу от Хардинга, теперь…
Веду цель.
…Минус 019, отсчет идет…
– Мистер Ричардс?
– Да.
– Мы над Ньюарком, штат Нью-Джерси.
– Да, я знаю. Холлоуэй?
Капитан не ответил, но Ричардс знал, что он слушает.
– Они все время держат нас на прицеле, не так ли?
– Да.
Ричардс посмотрел на Маккоуна.
– Как я понимаю, пытаются решить для себя, могут ли потерять профессиональную ищейку. Надеюсь, ответ будет положительный. Им придется натаскать новую, ничего больше.
Маккоун оскалился, как подозревал Ричардс, подсознательно, не подозревая об этом. Наверное, так скалились предки Маккоуна, неандертальцы, подкрадываясь к своим врагам сзади с камнем в руке, вместо того чтобы вступить в честный бой.
– Когда мы снова окажемся над безлюдными районами, капитан?
– Никогда. Следуя на юг, мы пойдем над открытым морем, как только оставим позади нефтедобывающие платформы на шельфе Северной Каролины.
– То есть к югу от нас только пригороды Нью-Йорка.
– Можно сказать, да.
– Благодарю.
Внизу распластался поблескивающий тусклыми огнями Ньюарк. Словно давно не чи-щенные драгоценные камни лежали на черном бархате.
– Капитан?
– Слушаю.
– Поворачиваем на запад.
Маккоун подпрыгнул, словно его кольнули шилом. Амелия удивленно пискнула.
– На запад? – переспросил Холлоуэй. Впервые в голосе послышался испуг. – Вы сами напрашиваетесь на неприятности, держа курс на запад. Мы полетим над пустынной территорией. Между Гаррисбергом и Питсбургом одни только фермы. К востоку от Кливленда нет ни одного крупного города.
– Вы указываете мне, куда лететь?
– Нет, я…
– Поворачиваем на запад, – твердо повторил Ричардс.
Ньюарк проплывал под ними.
– Ты сумасшедший, – прошипел Маккоун. – Они разнесут нас в клочья.
– С тобой и пятью ни в чем не повинными людьми на борту? В этой добропорядочной стране?
– Скажут, что произошла ошибка. – У Маккоуна сел голос. – Случайная ошибка.
– Ты разве не смотришь «Нэшнл рипорт»? – усмехнулся Ричардс. – Мы не допускаем ошибок. Не допускали с 1950 года.
Ньюарк ушел под крыло. Его место заняла тьма.
– Чего это ты больше не смеешься?
…Минус 018, отсчет идет…
Полчаса спустя Холлоуэй вновь вышел на связь.
– Ричардс, из Хардинга нам сообщили, что Корпорация Игр хочет установить с вами прямой контакт. Мне сказали, вы не пожалеете, если включите фри-ви на спинке сиденья.
– Благодарю.
Он посмотрел на темный экран и уже протянул руку, чтобы включить его. И тут же убрал, словно от экрана на него полыхнуло пламенем. Его охватило осознание того, что все это уже было, было. Именно с этого все и началось. Шейла сидела рядом с ним, из коридора доносился запах капусты, которую тушила миссис Дженнер, а на экране одна игра сменяла другую. «Денежное колесо». «Заплыв с крокодилами». Крики Кэти. Другого ребенка у него, конечно, не будет, даже если бы он смог повернуть время вспять, вернуться к началу, к тому моменту, когда принял решение участвовать в Играх. Даже этот появился каким-то чудом.
– Включай, – нарушил тишину Маккоун. – Может, они хотят предложить нам… тебе… сделку.
– Заткнись, – бросил Ричардс.
Он ждал, и отчаяние окутывало его все более плотной пеленой. Тяжелое предчувствие не покидало его. Ему крепко досталось. Из раны сочилась кровь, ноги отказывались служить. Он не знал, сможет ли встать, когда придет срок, и довести дело до конца.
С неохотой Ричардс наклонился вперед и нажал кнопку. Экран тут же ожил. На нем появилось очень черное и очень знакомое лицо. Дэн Киллиян сидел за столом красного дерева с эмблемой Игр.
– Привет, – поздоровался Ричардс.
И чуть не вывалился из кресла, когда Киллиян, услышав его голос, улыбнулся и ответил:
– И я приветствую вас, мистер Ричардс.
…Минус 017, отсчет идет…
– Я вас не вижу, но слышу, – продолжил Киллиян. – Система громкой связи салона подсоединена к радиопередатчику. Мне сказали, что выглядите вы ужасно.
– На самом деле не так все плохо, – ответил Ричардс. – Просто поцарапался в лесу.
– Да, конечно, – покивал Киллиян. – Знаменитый Забег По Лесам. Бобби Томпсон этим вечером ознакомил с ним публику. Разумеется, доложил и о ваших последних достижениях. Завтра в этот лес рванет целая толпа – будут искать клочки ваших брюк, пиджака, рубашки, может, футляр видеокассеты.
– Это плохо. Я видел там кролика. Теперь его затопчут.
– На сегодняшний день вы – сильнейший участник нашей Игры, Ричардс. Такого сочетания везения и мастерства не выпадало никому. Вы так хороши, что мы готовы пойти с вами на сделку.
– Какую же? Меня расстреляют прямо перед камерой?
– Угон самолета – блестящий маневр, но одновременно и глупый ход. Знаете почему? Потому что впервые вы оторвались от своих. Вы оставили их на земле. Женщина, которая защищала вас, – не в счет. Вы думаете, что она – ваш человек. Возможно, она сама так думает. Но на самом деле это не так. Наверху нет никого, кроме наших, Ричардс. Вы в западне. Наконец-то.
– Мне постоянно твердят об этом, а я все еще дышу.
– Последние два часа вы дышите только потому, что того хочет Корпорация Игр. Благодаря мне. Я в конце концов добился принятия решения, позволяющего мне предложить вам сделку. Противодействие мне оказывалось мощное, такого никогда не делали, но я добился своего.
Вы спрашивали меня, кого вам следует убить, когда вы прорветесь на верхние этажи с автоматом в руках. Один из них – я, Ричардс. Вас это не удивляет?
– Есть такое. Я держал вас за домашнего ниггера.
Киллиян откинул голову и расхохотался, но смех звучал искусственно – смеялся человек, играющий по крупным ставкам и не имеющий права расслабляться ни на секунду.
– Сделка такова, Ричардс. Самолет приземляется в Хардинге. В аэропорту вас будет ждать лимузин Корпорации. Ваш расстрел имитируют. Потом вы присоединитесь к нашей команде.
Вопль ярости исторгся из груди Маккоуна:
– Ах ты, черный негодяй…
Амелия Уильямс остолбенела.
– Очень хорошо, – кивнул Ричардс. – Я знал, что вы – неплохой артист, но тут вы превзошли себя. Вы зарываете талант в землю, Киллиян. Вам бы в торговцы подержанными автомобилями.
– По голосу Маккоуна чувствовалось, что я лгу?
– Маккоун – мастер. За его выступление в аэропорту ему могли бы дать «Оскара». – Однако слова Киллияна взволновали его. Маккоун отправил Амелию за кофе, испугавшись, как бы своими воплями она не сподвигла его, Ричардса, на взрыв. Маккоун не скрывал своей ненависти к нему. Как-то это не укладывалось в общую картину. Или укладывалось? Голова у него пошла кругом. – Может, вы тайком связались с ним. Рассчитывая на то, что его правильная реакция убедит меня в вашей честной игре.
– С взрывчаткой вопрос закрыт, мистер Ричардс. Мы знаем, знаем, что вы блефуете. А вот на этом столе есть красная кнопка, которая отнюдь не блеф. Через двадцать секунд после того как я нажму ее, ракеты «земля – воздух» разнесут самолет в клочья.
– «Ирландец» тоже не блеф. – Во рту появился привкус горечи. Он чувствовал, что его разоблачили.
– Именно блеф. Вы не могли подняться на борт «Локхида Джи-Эй» с пластиковой взрывчаткой, не активизировав систему сигнализации. На самолете четыре специальных детектора – мера защиты от угонщиков. Пятый установлен в тюке с парашютом, который вы затребовали. Могу доложить вам, что в диспетчерском пункте аэропорта «Войт» с нескрываемыми любопытством и тревогой смотрели на красные лампочки, когда вы входили в самолет. Большинство из нас сходились на том, что взрывчатка действительно при вас. Вы делом доказали, что умеете добиваться своего, так что мы имели полное право предположить, что в ваших странствиях вы сумели обзавестись «Ирландцем». И мы все испытали несказанное облегчение, когда ни одна из лампочек не загорелась. Я полагаю, вам не представилось возможности приобрести взрывчатку. А скорее вы сразу до этого не додумались. А потом уж было поздно. Но это и не важно. Отсутствие взрывчатки ухудшает вашу позицию, но…
Маккоун внезапно возник рядом с Ричардсом.
– Вот и славненько, – хищно усмехнулся он. – Сейчас я разнесу твою гребаную башку, козел. – И он приставил пистолет к виску Ричардса.
…Минус 016, отсчет идет…
– Если выстрелишь, считай, что мертв, – бросил Киллиян.
Маккоун помялся, отступил на шаг, недоуменно вытаращился на экран фри-ви. Его губы безмолвно шевелились. Наконец с них сорвался яростный шепот:
– Я же могу его убить! Прямо сейчас! Прямо здесь! Мы же в полной безопасности! Мы…
– Ты в полной безопасности, чертов кретин. И Донахью мог бы убить его… если бы мы этого хотели.
– Этот человек – преступник! – возвысил голос Маккоун. – Он убил полицейских! Он нарушал общественный порядок! Угнал самолет! Он… публично унизил меня и моих людей!
– Сядь. – От голоса Киллияна веяло космическим холодом. – Пора вспомнить, кто платит вам жалованье, мистер Главный Охотник.
– Я обращусь к председателю Совета! – взвизгнул Маккоун. Изо рта полетели брызги слюны. – За это ты отправишься собирать хлопок, ниггер! Паршивый, ничтожный…
– Пожалуйста, бросьте пистолет на пол, – вмешался новый голос.
Ричардс в изумлении обернулся. В проходе стоял Донахью, штурман. Его волосы блестели в рассеянном свете салона. В руках он держал «магнум-спрингстен». Автомат, легко умещающийся в кобуре под мышкой. А сейчас нацеленный на Маккоуна.
– Я Роберт Эс Донахью, – представился он. – Из контрольного совета Корпорации Игр. Брось пистолет на пол.
…Минус 015, отсчет идет…
Маккоун долго смотрел на него, потом пистолет с глухим стуком упал на толстый ковер.
– Ты…
– Я думаю, мы уже услышали все, что хотели, – оборвал его Донахью. – Возвращайся в салон бизнес-класса и будь паинькой.
Маккоун отступил на несколько шагов, злобно щерясь. Глянул на Ричардса, ну прямо вампир в каком-то старом фильме ужасов, которому показали крест.
Когда он ушел, Донахью отсалютовал Ричардсу стволом автомата и улыбнулся:
– Больше он не будет вам докучать.
– И все-таки тебе нравится бить гомиков, – гнул свое Ричардс.
Улыбка померкла. Во взгляде появилась открытая неприязнь. Постояв еще секунду-другую, Донахью развернулся и проследовал к кабине пилотов.
Ричардс вновь сосредоточился на экране фри-ви. Он обнаружил, что пульс не участился. Дыхание осталось ровным, коленки не дрожали. Он уже начал привыкать к смерти.
– Вы меня слушаете, Ричардс? – спросил Киллиян.
– Да.
– Все улажено?
– Да.
– Хорошо. Давайте вернемся к нашему разговору.
– Валяйте.
Киллиян вздохнул: не нравился ему тон Ричардса.
– Я говорил, что теперь, когда нам доподлинно известно, что вы блефуете, ваша позиция заметно ухудшилась, а наша, соответственно, улучшилась. Вы понимаете почему?
– Да. – В голосе Ричардса слышалась отрешенность. – Теперь вы можете в любой момент размазать нас по небу. Или приказать Холлоуэю посадить самолет. Маккоун мог меня убить.
– Совершенно верно. Теперь вы верите, что ваш блеф для нас не тайна?
– Нет. Но вы круче Маккоуна. Подсадить в экипаж своего агента – ловкий ход.
Киллиян рассмеялся.
– Ох, Ричардс. Вы просто прелесть. Редкий фрукт. – И все же в голосе чувствовалось внутреннее напряжение.
И тут Ричардса осенило: у Киллияна есть информация, которую ему очень не хочется озвучивать.
– Если бы у вас была взрывчатка, вы бы выдернули кольцо, когда Маккоун поднес пистолет к вашей голове. Вы знали, что он жаждал вашей смерти. Однако ваша рука так и осталась в кармане.
Ричардс понимал, что все кончено, что им все известно. Его губы изогнулись в улыбке. Киллиян бы это оценил. С его-то саркастическим складом ума. Нет уж, на милость победителей он не сдастся. Будет стоять на своем до конца.
– Вы меня не убедили. Если будете и дальше нажимать на меня, я все взорву.
– Я и не сомневался, что поблажек от вас ждать бесполезно. Мистер Донахью?
– Да, сэр. – Ледяной, бесстрастный голос штурмана одновременно донесся и из динамиков громкой связи, и из фри-ви.
– Пожалуйста, вернитесь в салон и вытащите сумочку миссис Уильямс из кармана мистера Ричардса. Только ни в коем случае не причиняйте ему вреда.
– Да, сэр.
Ричардсу почему-то вспомнилось заполнение его идентификационной карточки при регистрации в Геймс-билдинг. Клик-клик-клик.
Появился Донахью, бодрым шагом направился к Ричардсу. Лицо его более всего напоминало маску. Он запрограммирован, внезапно подумал Ричардс.
– Не подходи, красавчик, – шевельнул рукой Ричардс. – Твой босс на земле в полной безопасности. Так что на луну отправишься ты.
Ему показалось, что шаг Донахью замедлил разве что на секунду да на лице появилась и тут же исчезла тень сомнения. Он словно прогуливался по Лазурному берегу или надвигался на гомосексуалиста, скулящего в темном тупике.
У Ричардса возникло желание схватить парашют и выпрыгнуть. Бесполезно. Убежать? Но куда? Мужской туалет в хвостовой части самолета, за салоном экономического класса.
– Увидимся в аду, – мрачно усмехнулся он и рывком вытащил руку из кармана.
На этот раз Донахью отреагировал более внятно. Хрипло вскрикнул и вскинул руки, прикрывая лицо. Опустил их, по-прежнему в стране живых, смущенный и злой.
Вытащив из рваного грязного кармана сумочку Амелии, Ричардс бросил ее в Донахью. Она ударилась ему в грудь и мертвой птичкой упала на ковер. Ладонь Ричардса взмокла от пота. Рука, которую он положил на колено, казалась странной, чужой. Донахью поднял сумочку, мельком глянул на нее и протянул Амелии. Ричардса охватила грусть. Он словно потерял давнего друга.
– Бум, – попрощался он с сумочкой.
…Минус 014, отсчет идет…
– А ваш парень хоть куда, – устало бросил Ричардс, когда Донахью покинул салон. – Всего лишь зажмурился. Я-то рассчитывал, что он надует в штаны. – У него двоилось в глазах. Не постоянно, временами. Он осторожно коснулся раненого бока. Кровь вновь начала свертываться, второй раз. – Что теперь? – спросил Ричардс. – Устанавливаете камеры в аэропорту, чтобы все видели, как этот наглец получит все, что ему причитается?
– Теперь перейдем к делу. – Черное лицо Киллияна оставалось непроницаемым. Однако Ричардс чувствовал, что скоро ему предстоит узнать все. Все то, что пока Киллиян предпочитал держать при себе. И внезапно его обуял ужас. Ему хотелось протянуть руку и выключить фри-ви. Не слышать ни слова. Он почувствовал, как задрожали его внутренности, натурально задрожали. Но не мог выключить. Не мог. Ведь, в конце концов, это свободное телевидение.
– Изыди, сатана, – вырвалось у него.
– Что? – На лице Киллияна отразилось недоумение.
– Ничего. Выкладывайте.
Киллиян молчал. Внимательно разглядывал свои руки. Поднял голову. И внезапно в голове Ричардса зазвучали стоны. Души бедняков и пьяниц взывали к нему.
– Маккоун выдохся, – начал Киллиян. – Ты это знаешь, потому что вывел его из игры. Расколол, как яичную скорлупу. Мы хотим, чтобы ты занял его место.
Ричардс полагал, что уж его-то ничем не удивишь, но тут обнаружил, что застыл с отвисшей челюстью, уставившись в экран. Это ложь. Иначе и быть не может. Но… сумочка у Амелии. Им нет нужды врать ему и пробуждать ложные надежды. Он ранен, одинок. И Маккоун, и Донахью вооружены. Пуля, пущенная в висок, могла покончить с ним без шума и суеты.
Вывод – Киллиян глаголет истину.
– Вы сошли с ума, – пробормотал он.
– Нет. Вы – лучший бегущий из всех, с кем нам пришлось столкнуться. А лучший бегущий знает, как лучше водить Охотников за нос. Раскройте глаза пошире, и вы увидите, что предназначение «Бегущего человека» не только в том, чтобы развлекать толпу и избавляться от бунтарей. В Сети, Ричардс, всегда найдется место новым талантам. Иначе и быть не может.
Ричардс попытался ответить, но с губ не сорвалось ни звука. Затаившийся в душе ужас не проходил. Наоборот, нарастал.
– Семейные в Главные Охотники не попадают, – наконец выдавил он из себя. – Вы знаете почему. Необходимо полностью исключить возможность шан…
– Бен. – Голос Киллияна переполняло безмерное сочувствие. – Твои жена и дочь уже десять дней как мертвы.
…Минус 013, отсчет идет…
Дэн Киллиян продолжал говорить, но Ричардс не разбирал слов: мешал шумовой фон, неизвестно откуда взявшийся в голове. Словно он стоял на дне глубокой-глубокой шахты и кто-то кричал ему сверху. Мозг затянуло полуночной тьмой, и тьма эта стала экраном, на котором один за другим возникали слайды. Шейла в коридоре школы с блокнотом под мышкой. Тогда как раз вернулась мода на микроюбки. Они с Шейлой на дальнем конце причала, спиной к фотоаппарату, любующиеся океаном. Обнявшиеся. Молодой человек в плохо пошитом костюме и молодая женщина в лучшем платье матери (по этому поводу его специально достали из шкафа), стоящие перед судьей с большой бородавкой на носу. Как они смеялись над этой бородавкой в первую брачную ночь. Черно-белая фотография потного, с голой грудью, молодого мужчины в свинцовом фартуке, орудующего рычагами какого-то механизма в подземной камере, ярко освещенной электрическими лампами. Цветное фото женщины с большим животом, стоящей у окна и выглядывающей наружу, ожидающей возвращения мужа. И последний слайд: все тот же мужчина, вскинувший над головой младенца, улыбающийся во весь рот. Череда слайдов повторялась снова и снова, со всевозрастающей скоростью, еще не вызывая печали и горечи утраты. Если он что и испытывал, так только оцепенение.
