Текст книги "Книги Бахмана"
Автор книги: Стивен Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 68 (всего у книги 83 страниц)
4
Пятнадцать минут спустя Алан все еще оставался в полицейских казармах в Ороно, по-прежнему сидя на телефоне. Раздался щелчок на линии. Молодой женский голос слегка извиняющимся тоном произнес:
– Вы не могли бы еще немного подождать, шеф Пэнгборн? Компьютер сегодня что-то тянет.
Алан хотел было сказать ей, что он шериф, а не шеф, но потом решил не утруждать себя. Эту ошибку допускали почти все.
– Конечно, – сказал он.
Щелк.
Его опять вернули в «ждите» – этот вариант адского кошмара конца двадцатого столетия.
Он сидел в маленькой конторе, расположенной на самом краю казарм; еще шага два назад, и ему пришлось бы работать в кустах. Комната была забита пыльными папками. Единственным письменным столом служила школьная парта с наклонной поверхностью, откидной крышкой и чернильницей. Алан рассеянно раскачивал крышку коленом, вертя на столе листок бумаги, на котором его ровным аккуратным почерком были записаны две строчки: Хью Притчард и Бергенфилдская окружная больница, Бергенфилд, Нью-Джерси.
Он думал о своем последнем разговоре с Тэдом, полчаса назад. Том самом, когда он рассказывал ему, как бравые патрульные штата защитят его с женой от страшного старого маньяка, вообразившего себя Джорджем Старком, если этот страшный маньяк вздумает объявиться. Алан раздумывал о том, поверил ли в это Тэд. Он сомневался в этом: у человека, зарабатывающего деньги писательским вымыслом, должен быть острый нюх на сказки и басни.
Ну, они постараются защитить Тэда и Лиз, этого у них не отнять. Но Алан помнил кое-что, происшедшее в Бэнгоре в 1985-м.
Женщина попросила полицейскую охрану и получила ее после того, как уже не живущий с ней муж жестоко избил ее и пригрозил вернуться и убить, если она не выбросит из головы все планы о разводе. Две недели он ничего не предпринимал. Полицейский департамент в Бэнгоре уже хотел было снять наблюдение, когда муж объявился – сидя за рулем прачечного фургона, с зеленым штампом прачечной на спине рубашки. Он подошел к двери, таща связку белья. Полицейские, может, и узнали бы его даже в этой униформе, появись он раньше, когда приказ о наблюдении был только-только отдан, но они не узнали его, когда он решил появиться. Он постучался в дверь и, когда женщина открыла ему, спокойно вытащил из брючного кармана револьвер и застрелил ее наповал. Прежде чем до приставленных к ней полицейских дошло, что происходит, и они успели хотя бы вылезти из машины, тот тип уже стоял на ступеньках крыльца с поднятыми руками. Он забросил дымящийся револьвер в розовый куст и спокойно сказал:
– Не стреляйте. Все уже кончено.
Как выяснилось, фургон и униформу он одолжил у своего старого дружка-алкаша, который даже и не знал, что обвиняемый разругался со своей женой.
Тут все просто: если ты кому-то здорово нужен и если этому кому-то хоть чуть-чуть повезет, он тебя достанет. Достаточно вспомнить Освальда. Или Чэпмэна. Или то, что этот парень, Старк, сделал со столькими людьми в Нью-Йорке.
Щелк.
– Вы еще здесь, шеф? – радостно осведомился женский голос из Бергенфилдской окружной больницы.
– Да, – сказал он. – Все еще здесь.
– У меня есть нужные вам сведения, – сообщила она. – Доктор Хью Притчард вышел на пенсию в 1978-м. У нас есть его адрес и телефон в городе Форт-Ларами, Вайоминг.
– Могу я их записать?
Она продиктовала адрес и телефон. Алан поблагодарил ее, нажал на клавишу и набрал номер. На середине первого гудка на том конце врубился автоответчик и стал выдавать записанную на магнитофон речь прямо Алану на ухо.
– Привет, это Хью Притчард, – сказал скрипучий голос. Что ж, подумал Алан, парень еще не отдал концы… Стало быть, это шаг в правильном направлении. – Хельги и меня сейчас нет. Я, наверно, играю в гольф; что делает Хельга – один Бог знает, – послышался стариковский смешок. – Если хотите что-то передать, скажите сразу после звукового сигнала. У вас есть около тридцати секунд.
Би-и-ип!
– Доктор Притчард, говорит шериф Алан Пэнгборн, – сказал он. – Я офицер правоохранительных органов в штате Мэн. Мне нужно поговорить с вами о человеке по имени Тэд Бюмонт. Вы удалили его мозговую опухоль в 1960-м, когда ему было одиннадцать лет. Пожалуйста, позвоните мне за наш счет в полицейские казармы в Ороно – 207–555–2121. Благодарю вас.
Выговорив все это, он слегка вспотел. Разговаривать с автоответчиком для него всегда было все равно, что участвовать в викторине «Ответ – секунда».
Зачем ты вообще тратишь время на это?
Ответ, который он дал Тэду, был прост: протокол. Однако сам Алан не мог удовлетвориться таким рутинным ответом, потому что знал: дело не в протоколе. Это могло бы звучать более или менее убедительно, если бы Притчард оперировал человека, называвшего себя Старком (если не брать в расчет, что он больше так себя не называет, а говорит, что теперь знает, кто он на самом деле). Но он этого не делал. Он оперировал Бюмонта, и в любом случае все это имело место двадцать девять долгих лет назад.
Так почему же?
Потому что здесь все было не так, вот почему. Отпечатки пальцев, группа крови со следов на окурках, сочетание ума и убийственной ярости, которые продемонстрировал этот человек, настойчивые утверждения Тэда и Лиз, будто псевдоним стал реальностью – во всем этом было что-то не то. И больше всего – в последнем. Эта идея могла прийти в голову лишь сборищу лунатиков. И еще кое-что было не так – теперь. Полиция штата без всяких оговорок приняла как данность утверждение этого парня о том, будто теперь он понимает, кто он такой.
Для Алана это не стоило и трехдолларового фантика. От этого за версту несло трюком, игрой, маневром.
Алан полагал, что парень может еще прийти.
Но все это – не ответ на вопрос, шепнул голосок у него в мозгу. Почему ты тратишь на все это время? Почему ты звонишь в Форт-Ларами, Вайоминг, и разыскиваешь старика-врача, который, наверно, уже не отличит Тэда Бюмонта от дырки в стене?
Потому что ничего лучшего я сейчас придумать не могу, раздраженно ответил он самому себе. Потому что отсюда я могу позвонить, минуя городского диспетчера, разглагольствующего о ценах на междугородные переговоры. И потому что ОНИ верят в это – Тэд и Лиз. Это безумная идея, все верно, но тем не менее они выглядят нормальными людьми и, черт возьми, они в это верят. Но это не значит, что в это верю я.
И он не верил.
Или верил?
День тащился медленно. Доктор Притчард не позвонил. Но голосовые отпечатки прибыли вскоре после восьми часов и оказались потрясающими.
5
Они выглядели совсем не так, как ожидал Тэд. Он рассчитывал увидеть рулон перфоленты с графической кривой, то взметающейся вверх, образуя остроконечные горные пики, то спускающейся на «равнины», значение которых Алан будет пытаться объяснить. Они с Лиз станут слушать и глубокомысленно кивать, как кивают люди, которым объясняют нечто, слишком сложное для их понимания, прекрасно зная, что стоит им начать задавать вопросы, как последуют еще менее понятные объяснения.
Вместо этого Алан показал им два листа обычной белой бумаги. Посередине каждого из них была прочерчена одна линия. Кое-где на ней располагались группы острых точек – парами или тройками, – но в основном линии были мирно-волнообразными. И стоило бросить на них лишь один невооруженный взгляд, как становилось ясно, что они или идентичны, или очень близки к этому.
– И это все? – спросила Лиз.
– Не совсем, – сказал Алан. – Смотрите, – он положил один лист поверх другого с видом фокусника, исполняющего редкий забавный трюк, и поднес оба листа к свету. Тэд и Лиз молча уставились на них.
– Они и вправду… – тихо, с благоговейным ужасом произнесла Лиз. – И вправду одинаковые.
– Ну… не совсем. – возразил Алан и указал на три места, где кривая голосового отпечатка на нижнем листе чуть-чуть просматривалась сквозь тонкую поверхность верхнего листа. Один из этих выступов находился чуть выше кривой на верхнем листе, а два других – чуть ниже. Во всех трех случаях отклонения просматривались там, где обе кривые напоминали скорее горный пик, чем равнину. Волны кривых совпадали идеально. – Отличия появляются со стороны Тэда и только в моменты накала страсти. – Алан по очереди указал пальцем на три точки. – Вот здесь: «Что тебе нужно, сукин ты сын, чего тебе, мать твою, надо?» Вот здесь: «Это ложь, черт бы тебя побрал, и ты это знаешь». И, наконец, здесь: «Перестань врать, черт тебя подери». Сейчас все сосредоточены на этих трех крошечных различиях, потому что они жаждут отстоять свое утверждение, будто нет на свете двух одинаковых отпечатков. Но дело в том, что со стороны Старка в разговоре не было никаких моментов накала страсти. Этот ублюдок оставался холоден и спокоен от начала и до самого конца.
– Ага, – кивнул Тэд, – он говорил так, словно пил в это время лимонад.
Алан положил листки на стол.
– Никто в Полицейском департаменте штата на самом деле не верит, что это два разных голосовых отпечатка, несмотря на малюсенькие различия, – сказал он. – Мы получили отпечатки из Вашингтона очень быстро. Я приехал так поздно, потому что, когда их увидел эксперт из Августы, он захотел прослушать пленку. Мы послали ее туда обычным рейсом Восточных Авиалиний из Бэнгора, и они прогнали ее там через прибор, который называется аудиоусилитель. Им пользуются, чтобы определить для следствия, сам ли человек произносит текст или голос записан на пленку.
– Так что же, живой он или записанный? – спросил Тэд. Он сидел возле камина и пил содовую.
Оторвав взгляд от голосовых отпечатков, Лиз вернулась к манежу. Она сидела на полу скрестив ноги и старалась не давать Уильяму и Уэнди стукнуться головами, пока они изучали пальчики на ножках друг у друга.
– Для чего они это сделали? – спросила она.
Алан кивнул на Тэда и сказал:
– Ваш муж знает.
– С этими маленькими различиями на горках они могут по крайней мере дурачить себя, утверждая, что говорили два разных голоса, даже если на самом деле они понимают. Вы это хотели сказать? – спросил Тэд у Алана.
– Угу. Хотя я никогда не слышал, чтобы голосовые отпечатки имели подобное… да что подобное, близкое к этому сходство, – он пожал плечами. – Правда, мой опыт с отпечатками не так велик, как у ребят из ФБУЗ, которые получают за это зарплату; он даже меньше, чем у парней из Августы, которые более или менее разбираются в общих вопросах – голосовые отпечатки, отпечатки пальцев, следы ботинок, следы шин. Но я все-таки кое-что читаю, и потом, я был там, когда пришли результаты. Тэд, они дурачат себя, это да, но при этом не очень стараются.
– Итак, у них есть три маленьких отличия, но этого недостаточно. Трудность заключается в том, что мой голос был повышенным, а голос Старка – не был. Потому они ухватились за этот самый усилитель, чтобы разыграть запасную версию, то есть надеясь, что часть диалога со стороны Старка окажется магнитофонной записью… сделанной мной, – он взглянул на Алана и приподнял одну бровь. – Ну как, выиграл я жареного цыпленка?
– И еще сервиз на шесть персон плюс бесплатный тур в Киттери.
– Это самая безумная вещь, которую я когда-либо слышала, – ровным голосом сказала Лиз.
Тэд не очень весело рассмеялся.
– Все это в целом – сплошное безумие, – сказал он. – Они думали, я мог изменить свой голос, как… Мел Бланк. Мысль состоит в том, что я наговорил текст на пленку голосом Джорджа Старка со специальными паузами, чтобы я мог ему отвечать при свидетелях уже своим собственным голосом. Конечно, мне пришлось бы купить специальный аппарат, который мог бы подсоединить кассетный магнитофон к телефону-автомату. Такие штуковины есть, правда, Алан?
– Еще бы. В любом магазине электроники, или просто наберите восьмисотый номер, который появится на вашем экране, операторы подскажут всю информацию.
– Верно. Единственное, что мне понадобится, это – помощник. Кто-то, кому я доверяю, кто отправится на Пенсильванский вокзал, подсоединит магнитофон к телефону в самом малолюдном банке или магазине и в нужное время наберет мой домашний номер. Потом… – он запнулся. – Как был оплачен звонок? Я совсем забыл об этом. Он был не за мой счет.
– Был использован номер вашей телефонной кредитной карточки, – сказал Алан. – Вы же наверняка сообщили его вашему помощнику.
– Ну да, конечно. Мне нужно было обеспечить лишь две вещи, когда этот фокус начнется. Первая: я должен был сам подойти к телефону. И вторая: мне нужно было хорошо выучить свой собственный текст и аккуратно вставить его в паузы на пленке. Как, по-вашему, Алан, я отлично справился?
– Ага. Блестяще.
– Согласно сценарию, мой помощник вешает трубку. Он отсоединяет магнитофон от телефона, сует его под мышку…
– Да бросьте, – вмешался Алан, – просто сует его в карман. Сейчас везде такая классная аппаратура, что даже ЦРУ закупает ее в обычных радиомагазинах.
– Ладно, засовывает в карман и спокойно уходит. В результате появляется диалог, на протяжении которого все видят и слышат, как я беседую с человеком, находящимся за пятьсот миль от меня, чей голос звучит иначе – звучит с легким южным акцентом, но у которого одинаковый голосовой отпечаток с моим. Опять все, как с отпечатками пальцев, только еще лучше, – он снова взглянул на Алана, ожидая подтверждения.
– По зрелом размышлении, – заметил Алан, – вы заслужили еще бесплатную поездку в Портсмут, со всеми издержками.
– Благодарю.
– Пустяки, не стоит.
– Это не только безумие, – сказала Лиз, – это еще и совершенно недостоверно. По-моему, у них у всех просто головы…
Пока она отвлеклась, близнецам все-таки удалось стукнуться головками, и они громко расплакались. Лиз взяла на руки Уильяма, Тэд подхватил Уэнди.
Когда кризис миновал, Алан сказал:
– Да, это недостоверно, вы правы. Вы это знаете, я это знаю, и они тоже это знают. Но Конан-Дойл вместе с Шерлоком Холмсом учат нас, что в расследовании преступления уж один метод работает всегда: когда вы исключите все невозможные объяснения, то, что останется, и будет ответом на вопрос, как бы невероятно оно ни звучало.
– По-моему, в оригинале это было высказано более изящно, – заметил Тэд.
– Да идите вы… – усмехнулся Алан.
– Может быть, для вас обоих это и смешно, но для меня – нет, – сказала Лиз. – Тэд должен был просто рехнуться, чтобы проделать такое. Конечно, полицейские могут думать, что мы оба свихнулись.
– Ничего подобного они не думают, – мрачно ответил Алан, по крайней мере на данном этапе. И они не будут так думать, если вы оставите ваши дикие сказки при себе.
– А как насчет вас, Алан? – спросил Тэд. – Ведь вам мы выдали все дикие сказки. Что же вы думаете?
– Я не думаю, что вы сошли с ума. Если бы я так думал, все было бы значительно проще. Я не знаю, что происходит.
– Что вы выяснили у доктора Хьюма? – поинтересовалась Лиз.
– Имя врача, который оперировал Тэда, когда тот был мальчишкой, – ответил Алан. – Его зовут Хью Притчард – Тэд, у вас не задело колокольчик в памяти?
Тэд нахмурился и задумался. Думал он долго и наконец сказал:
– Кажется, что-то задело, но… может, я просто обманываю себя. Это было очень давно.
Глаза у Лиз блестели, она вся подалась вперед. С безопасного места на материнских коленях Уильям таращил глазенками на Алана.
– Что сказал вам Притчард, – спросила она.
– Ничего. Я нарвался на его автоответчик, благодаря чему смог сделать вывод, что хозяин еще жив – вот и все. Я оставил ему запись.
Лиз, явно разочарованная, откинулась на спинку кресла.
– А как насчет моих анализов? – спросил Тэд. – Хьюм получил их? Или он вам не сказал?
– Он сказал, что когда получит результат, то первому скажет вам, – с усмешкой ответил Алан. – Кажется, доктора Хьюма раздражает сама мысль о том, чтобы поделиться хоть какой-то информацией с шерифом округа.
– Узнаю доктора Хьюма, – улыбнулся Тэд. – Его кличка среди пациентов – Брюзга.
Алан поерзал на своем стуле.
– Алан, хотите что-нибудь выпить? – спросила Лиз. – Пиво, пепси?
– Нет, спасибо. Давайте вернемся к тому, во что верит, а во что – нет полиция штата. Они не верят, что кто-то из вас причастен к этому, но оставляют за собой право полагать, что это возможно. Они понимают, что не могут повесить на вас, Тэд, события прошлой ночи и сегодняшнего утра. Помощник, это возможно, тот же, кто гипотетически мог прокрутить дело с магнитофоном, – но не вы сами. Вы были здесь.
– Что с Дарлой Гэйтс? – тихо спросил Тэд. – Той девушкой, что работала в бухгалтерии?
– Мертва. Довольно здорово изувечена, как он и говорил, но сначала убита выстрелом в голову. Она не мучилась.
– Это ложь.
Алан заморгал и уставился на него.
– Она не могла так легко отделаться. Особенно после того, что он сделал с Клаусоном. В конце концов она ведь стукнула первая, разве не так? Клаусон позвенел перед ней деньгами – небольшими, учитывая состояние его финансов, – и она, растаяв, выпустила кота из мешка. Так что не надо мне рассказывать, будто он пристрелил ее перед тем, как резать, и что она не страдала.
– Ладно, – сказал Алан. – Все было не так. Хотите знать, как выглядело это на самом деле?
– Нет, – быстро сказала Лиз.
В комнате возникла тяжелая пауза. Даже близнецы, кажется, что-то почувствовали; они поглядели друг на друга с какой-то тихой грустью.
– Позвольте мне еще раз задать вопрос: во что вы сами верите? Во что вы верите сейчас? – нарушил молчание Тэд.
– У меня нет готовой версии. Я знаю, что вы не записывали на пленку голос Старка, потому что усилитель не засек никаких магнитофонных шумов, а на самой пленке слышно, как громкоговоритель на Пенсильванском вокзале объявляет, что «Пилигрим» на Бостон отправляется с пути номер три. На «Пилигрим» действительно была посадка сегодня днем на третьем пути, она началась в два часа тридцать шесть минут, что точно соответствует времени вашей милой беседы. Но мне и этого не нужно – если бы фразы Старка были записаны на пленку, Лиз или вы непременно спросили бы меня, что показал прибор-усилитель, как только я упомянул о нем. Никто из вас не спросил.
– И при всем при этом вы все еще не верите, так? – спросил Тэд. – Я имею в виду, что это упрямо лезет вам в голову – настолько, что вы без дураков пытаетесь отыскать доктора Притчарда, – но вы никак не можете пойти до конца и раскрыть глаза на то, что происходит, так? – он сам слышал раздражение и усталость в своем голосе, но уже не в силах был сдерживаться.
– Парень сам признал, что он – не Старк.
– О, да. И он сделал это очень искренне, – рассмеялся Тэд.
– Вы говорите так, словно это вас не удивляет.
– Ничуть. А вас это удивляет?
– Честно говоря, да. Удивляет. Потратить столько усилий для утверждения того факта, что у него и у вас одинаковые отпечатки пальцев, одинаковый отпечаток голоса…
– Алан, помолчите секунду, – попросил Тэд.
Алан замолк и вопросительно уставился на него.
– Сегодня утром я сказал вам, что, по моему разумению, все это делает Джордж Старк. Не мой помощник, не психопат, который каким-то образом ухитрился изобрести способ оставлять чужие отпечатки пальцев в перерывах между своими смертельными танцами и ариями об установлении личности… И вы мне не поверили. Вы мне и теперь не верите?
– Не верю, Тэд. Я хотел бы ответить иначе, но единственное, что я могу сказать, это: я верю в то, что вы верите, – он перевел взгляд на Лиз и добавил, – вы вдвоем.
– Спасибо и на том, – сказал Тэд, – поскольку что-то меньшее вполне могло и скорее всего привело бы к моей гибели и смерти всей моей семьи. Поэтому на данном этапе сердце у меня радуется, когда я слышу, что у вас нет готовой версии. Это не так уж много, но это уже – шаг вперед. Что я хочу вам объяснить, это то, что голосовые отпечатки и отпечатки пальцев ничего не меняют, и Старк это знает. Вы сколько угодно можете говорить об исключении всего невозможного и принятии того, что останется – неважно, каким невероятным оно может показаться, но все равно это не работает. Вы не принимаете Старка, а останется именно он, когда вы исключите все остальное. Вот что я вам скажу, Алан: если бы у вас было столько свидетельств того, что вы страдаете опухолью головного мозга, вы легли бы в больницу на операцию, даже если бы шанс на то, что вам не выйти оттуда живым, был бы велик.
Алан открыл рот, покачал головой и снова закрыл его. В комнате, где, как остро начал сейчас чувствовать Тэд, он провел всю свою сознательную жизнь, помимо тиканья часов и тихого лопотания малышей не было слышно ни звука.
– С одной стороны, у вас серьезные вещественные доказательства, достаточные даже для судебного разбирательства, – мягко подытожил Тэд. – С другой, ничем не подкрепленное утверждение голоса в телефонной трубке, о том, что он «пришел в себя», что «теперь он знает, кто он такой». И вы собираетесь отдать предпочтение этому утверждению, проигнорировав улики.
– Нет, Тэд. Это неправда. Сейчас я не принимаю никакие утверждения – ни ваши, ни вашей жены, и уж меньше всех те, что сделал звонивший по телефону. Пока я оставляю за собой право выбора.
Большим пальцем правой руки Тэд указал через плечо на окно. Там, за тихонько колышущимися шторами, была видна полицейская машина патрульных, которые следили за домом Бюмонтов.
– А как насчет них? У них тоже пока свобода выбора? Я бы молил Бога, чтобы здесь остались вы, Алан, – я предпочитаю вас армии патрульных полицейских, потому что у вас хотя бы один глаз приоткрыт. У них – зашторены оба.
– Тэд…
– Да ладно вам, – сказал Тэд. – Это же правда. И вы это знаете, и… он тоже это знает. Он подождет. И когда все решат, что все кончилось и Бюмонты в безопасности, когда полиция свернет палатки и отправится заниматься другими делами, Джордж Старк придет сюда.
Он сделал паузу, и на его мрачном лице Алан увидел сменяющие по очереди друг друга сожаление, одержимость и страх.
– Я сейчас вам кое-что скажу – вам обоим. Я точно знаю, что ему нужно. Он хочет, чтобы я написал еще один роман в качестве Старка – возможно, еще один роман об Алексисе Машине. Не знаю, смогу ли я это сделать, но если бы я думал, что это может хоть как-то помочь, я бы попытался. Я бросил бы «Золотую собаку» и начал бы сегодня же вечером.
– Тэд, нет! – крикнула Лиз.
– Не волнуйся, – сказал он. – Это бы убило меня. Не спрашивай, откуда я знаю: я просто знаю, и все. Но если бы моей смертью все и закончилось, я все-таки мог бы попытаться. Но я не думаю, что это было бы так. Потому что на самом деле я не думаю, что он – человек.
Алан молчал.
– Итак! – сказал Тэд голосом бизнесмена, подводящего итог важному деловому сообщению. – Дела обстоят вот таким образом. Я не могу, я не стану, я не должен. Это означает, что он придет. И одному Богу известно, что произойдет, когда он придет.
– Тэд, – неловко произнес Алан, – вам нужно немного отвлечься от этого, вот и все. И когда вы отвлечетесь, то большая часть всего этого просто… улетучится. Как пух с одуванчика. Как дурной сон поутру.
– Нам не отвлечься нужно, – сказала Лиз.
Они посмотрели на нее и увидели, как она молча плачет. Не навзрыд, но плачет.
– Что нам нужно, это… чтобы кто-нибудь его выключил.
6
Алан вернулся в Кастл-Рок ранним утром на следующий день, а домой приехал без малого два. Стараясь как можно меньше шуметь, он проник в дом и обнаружил, что Анни в очередной раз забыла включить охрану. Ему не очень хотелось пререкаться с ней по этому поводу – в последнее время ее мигрени участились, – но он понимал, что рано или поздно все равно придется сказать.
С туфлями в руках, он стал подниматься по лестнице с такой плавностью, что, казалось, почти парил в воздухе. Его тело обладало удивительной грацией – прямая противоположность неуклюжести Тэда Бюмонта, – Алан редко выставлял ее напоказ; казалось, его плоти известен некий тайный секрет движения, которого почему-то слегка стыдился его разум. Сейчас в полной тишине и одиночестве не было нужды скрывать его, и он двигался с почти волшебной легкостью.
На полпути он замешкался и… спустился вниз. У него был небольшой – не больше обыкновенной кладовки с письменным столом и несколькими книжными полками, – но вполне достаточный для его нужд отдельный закуток, отгороженный от комнаты. Он, как правило, старался не переносить в дом свою работу и, хотя это не всегда получалось, старался изо всех сил.
Он закрыл дверь, включил свет и взглянул на телефон.
«Ты ведь на самом деле не собираешься делать этого, а?» – спросил он самого себя. Я хочу сказать, что сейчас уже в Роки-Маунтэйн почти полночь, а этот тип – не просто врач на пенсии, он нейрохирург на пенсии. Попробуй только разбудить его, и он прогрызет тебе в заднице вторую дырку.
Потом Алан вспомнил о глазах Лиз Бюмонт – ее темных, испуганных глазах – и понял, что собирается это сделать. Может, и впрямь что-то выйдет: звонок посреди ночи даст понять доктору Притчарду, что дело серьезное и заставит его подумать как следует. А потом уже Алан сможет позвонить ему еще раз, в более подходящее время.
Кто знает, подумал он без большой надежды (но не без юмора), может, он скучает по звонкам среди ночи.
Алан вытащил листок бумаги из кармана своей Форменной рубахи и набрал номер Хью Притчарда в Форт-Ларами. Он проделал это стоя, приготовившись к вспышке ярости на том конце провода.
Не стоило волноваться: на первом же гудке снова влез автоответчик и опять продиктовал тот же самый текст.
Он медленно положил трубку на место и уселся за свой письменный стол. Лампа на гибкой ножке отбрасывала кружок света на поверхность стола, и Алан принялся играть с тенями в этом кружке, делая то зайца, то собаку, то орла и даже вполне похожего кенгуру. Его руки обладали той же внутренней грацией, что и все его тело; когда он оставался один и отдыхал, зверюшки, повинуясь его гибким пальцам, казалось маршируют, как на параде, через маленький кружок света от настольной лампы – каждый следующий послушно сменял предыдущего. Этот маленький фокус всегда поражал и приводил в восторг детей и нередко давал отдых его собственным мозгам, когда он был чем-то обеспокоен.
Сейчас это не сработало.
Доктор Хью Притчард мертв, мелькнуло в мозгу. Старк добрался и до него.
Это, конечно, было невероятно. Может, он и мог поверить в призрака – под дулом револьвера, приставленного к виску, – но уж никак не в волшебного призрака-супермэна, одним прыжком пересекающего континенты. Он легко мог назвать несколько веских причин, по которым кто-то включает ночью автоответчик. И одна из них, довольно распространенная, состояла как раз в том, чтобы обезопасить себя от бесцеремонно звонящих посреди ночи надоедливых незнакомцев – таких, как скажем, шериф Алан Дж. Пэнгборн из Кастл-Рока, штат Мэн.
Да, но все равно он мертв. И он и его жена. Как там ее зовут? Хельга. «Я, наверно, играю в гольф, Бог его знает, что делает Хельга». Но я знаю, что делает Хельга, я знаю, что вы оба сейчас делаете. Я думаю, вы валяетесь в луже крови с перерезанными глотками, вот что вы делаете, а на стене в вашей комнате – там, в Стране Ясного Неба, красуется надпись, извещающая всех о том, что воробьи снова летают.
Алан Пэнгборн вздрогнул. Это была безумная мысль, но он все равно вздрогнул. Она ударила его, как электрический разряд.
Он набрал номер Справочной службы Вайоминга, узнал телефон управления шерифа в Форт-Ларами и сделал еще один звонок. Ему ответил диспетчер – судя по голосу, полусонный. Алан назвал себя, объяснил диспетчеру, кому он пытается дозвониться и где тот живет, а потом спросил, уехали ли куда-нибудь отдыхать доктор Притчард с женой. Если доктор и его жена на самом деле уехали – что вполне вероятно для летнего сезона, – они скорее всего поставили в известность об этом местных блюстителей закона и попросили их приглядывать за домом в свое отсутствие.
– Хорошо, – сказал диспетчер, – пожалуйста, назовите мне ваш номер. Я перезвоню вам и сообщу всю нужную информацию.
Алан вздохнул. Такова была стандартная процедура. Дерьмовая тягомотина, но парня винить не в чем: он не хочет выдавать никаких сведений, пока не убедится, что Алан – именно тот, за кого себя выдает.
– Нет, – сказал он. – Я звоню из дому, и сейчас уже ночь, а…
– Здесь тоже не полдень, шериф Пэнгборн, – лаконично отреагировал диспетчер.
Алан снова вздохнул.
– Не сомневаюсь, – сказал он. – И не сомневаюсь в том, что твоя жена и малыши не спят наверху. Вот что, друг, сделаем так: позвони в Полицейские казармы штата Мэн в Оксфорде – я сейчас дам тебе номер – и проверь мое имя. Они могут дать тебе номер моего удостоверения. Минут через десять я перезвоню тебе, и мы сможем обменяться паролями.
– Давай номер, – согласился диспетчер, хотя и без особой радости в голосе. Алану пришло в голову, что он мог оторвать парня от позднего телешоу или ежемесячника «Пентхауз».
– А вокруг чего весь сыр-бор? – спросил диспетчер, когда прочитал вслух продиктованный Аланом номер Полицейских казарм в Оксфорде.
– Расследование по делу об убийстве, – сказал Алан. – Я звоню не просто справиться о его здоровье, приятель. – И он повесил трубку.
Потом он сидел за своим письменным столом, играл с тенями зверюшек и ждал, пока секундная стрелка не обойдет циферблат часов десять раз. Стрелка двигалась очень медленно. Она обернулась лишь пять раз, когда дверь кабинета приоткрылась и вошла Анни. На ней был ее розовый халат, и она показалась ему какой-то нереальной, призрачной; он снова ощутил пронизывающую дрожь, побуждающую к работе, словно он заглянул в будущее и увидел там что-то очень неприятное. Даже поганое.
Как бы я сам чувствовал себя, если бы он охотился за мной, неожиданно, подумал он. За мной, за Анни, за Тоддом и Тоби? Как бы я себя чувствовал, если бы знал, кто он такой, но мне… никто бы не верил?
– Алан? Что ты делаешь здесь так поздно?
Он улыбнулся, встал и легонько чмокнул ее в щеку.
– Просто жду, когда выветрится кайф от травки.
– Нет, правда… Это все – дело Бюмонта?
– Ага. Я пытался засечь врача, который может кое-что знать об этом. Все время нарывался на его автоответчик, поэтому позвонил в управление шерифа – справиться, не уехал ли он отдыхать. Парень оттуда сейчас, наверно, проверяет мою благонадежность, – он взглянул на Анни, и во взгляде промелькнула бережная забота. – Как ты, детка? Голова болела сегодня?
– Нет, – ответила она, – но я слышала, как ты вошел, – она улыбнулась. – Ты, когда захочешь, – самый тихий мужчина на свете, Алан, но с машиной ты все равно ничего не можешь поделать.
Он обнял ее.
– Сварить тебе чашку кофе? – спросила она.
– Бог мой, да нет, конечно. Стакан молока, если тебе не трудно.
Она вышла и через минуту вернулась, неся молоко.
– Что собой представляет мистер Бюмонт? – спросила она. – Я несколько раз видела его в городе, а его жена заходит иногда в магазин, но я никогда с ним не разговаривала.
