Текст книги "Книги Бахмана"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 83 страниц)

– Какой у нее адрес?

Голос Пэнгборна звучал все так же четко и спокойно. Если бы не легкий оттенок быстрых команд в его фразах, могло показаться, что он просто болтает с приятелем. Я правильно сделал, что позвонил ему, подумал Тэд. Слава Богу, что есть люди, которые знают, что делают, или по крайней мере думают, что знают. Слава Богу, что есть люди, которые ведут себя, как персонажи из популярных романов. Если бы мне пришлось сейчас иметь дело с героем Сола Беллоу, думаю, я сошел бы с ума.

Тэд взглянул чуть ниже имени Мириам в записной книжке Лиз.

– Родная, это тройка или восьмерка?

– Восьмерка. – Голос ее звучал издалека.

– Хорошо. Сядь снова в кресло. И пригни голову к коленям.

– Мистер Бюмонт? Тэд?

– Прошу прощения. Моя жена очень расстроена. Выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.

– Ничего удивительного. Вы оба расстроены. Ситуация не радует. Но вы хорошо держитесь. Не расслабляйтесь, Тэд.

– Да. – Он с горечью сообразил, что если Лиз потеряет сознание, ему придется оставить ее лежать на полу без чувств, пока Пэнгборн не получит достаточно информации, чтобы начать действовать. Пожалуйста, не падай в обморок, подумал он снова и уткнулся в записную книжку. – Ее адрес – 109, Запад. 84-я улица.

– Номер телефона?

– Я не договорил… Телефон у нее не…

– Все равно мне нужен ее номер, Тэд.

– Да. Да, конечно, – сказал он, хотя понятия не имел зачем. – Простите, – он продиктовал номер.

– Как давно она звонила?

Несколько часов назад, подумал он и взглянул на часы над камином. Его первой мыслью после этого была: часы встали. Не могли не встать.

– Тэд?

– Я здесь, – произнес он ровным, казалось, принадлежавшем кому-то другому голосом. – Это было приблизительно шесть минут назад. Тогда моя связь с ней прервалась. Была оборвана.

– Хорошо. Мы потеряли немного времени. Если бы вы позвонили в нью-йоркскую полицию они держали бы вас на проводе втрое дольше. Я позвоню вам сразу, как только смогу, Тэд.

– Рик! – Вырвалось у него. – Когда будете говорить с полицией, скажите, что ее бывший муж может быть еще не в курсе. Если тот тип что-то… Ну, вы понимаете, что-то сделал с Мириам, Рик будет следующим по списку.

– Вы так уверены, что это тот самый парень, который разделался с Хомером и Клаусоном?

– Я уверен, – и дальше слова вырвались у него изо рта и полетели по проводам еще до того, как он сообразил, хотел ли он их произносить. – Думаю, я знаю, кто это.

После секундного замешательства Пэнгборн сказал:

– Ладно. Оставайтесь у телефона. Мне нужно будет поговорить с вами об этом, когда у нас будет время, – и отключился.

Тэд оглянулся на Лиз и увидел, что она склонилась набок сидя на стуле. Ее огромные глаза словно остекленели. Он встал, быстро подошел к ней, усадил ее прямо и легонько похлопал по щекам.

– Который их них? – глухим голосом спросила она, еще не вынырнув из серого тумана полуобморока. – Старк или Алексис Машина? Который, Тэд?

И после долгого, очень долгого молчания он сказал:

– Не думаю, что есть какая-то разница. Лиз, я заварю чай.

3

Он был уверен, что они станут говорить об этом. Как могли они этого избежать? Но они не стали. Они долго сидели молча в ожидании звонка Алана, поглядывая друг на друга поверх своих чашек. И чем дольше тянулись нескончаемые минуты ожидания, тем правильнее казалось Тэду, что они не разговаривают – не стоило ничего говорить, пока не позвонит Алан и не скажет, жива Мириам или мертва.

Допустим, думал он, наблюдая, как она, держа чашку обеими руками, подносит ее ко рту, – допустим, мы сидели бы здесь с книжками в руках (для постороннего глаза мы бы читали, может быть, так бы оно отчасти и было, но что бы мы делали на самом деле, так это сберегали тишину, как берегут ее, словно особое, замечательное вино, лишь родители очень маленьких детей, потому что ее у них так мало), и допустим еще, что, пока мы занимались бы этим, крышу пробил бы метеорит и, дымя и светясь, приземлился на ковре в комнате. Что, один из нас пошел бы на кухню, налил в ведро воды и потушил его, прежде чем он прожег ковер, а потом просто снова взялся за чтение? Нет… Мы бы стали говорить про это! Должны бы были. Как должны сейчас говорить об этом.

Может быть, они начнут после звонка Алана. Может быть, они станут говорить даже во время звонка – Лиз будет внимательно слушать, как Алан задает вопросы, а Тэд на них отвечает. Да, возможно, так их разговор и начнется. Ибо Тэду казалось, что Алан был катализатором. У Тэда даже подспудно возникало странное, темное ощущение, что все это начал Алан, хотя шериф лишь отвечал своими действиями на то, что уже до этого успел сделать Старк.

И так они сидели и ждали.

Он испытывал желание еще раз попробовать набрать номер Мириам, но не осмеливался – как раз в этот момент мог позвонить Алан и наткнуться на занятую линию. Он снова поймал себя на сожалении о том, что у них нет второй линии. Ладно, подумал он, теперь хоть жалей, хоть плюйся, толку все равно нет.

Рассудок и здравый смысл говорили ему, что не может там быть никакого Старка, бродящего, как какой-то жуткий раковый микроб в человечьем обличье, и убивающего людей. Как говаривал один деревенский простачок из «Она унижается, чтобы одержать победу» Оливера Голдсмита, – это было «совершенно безвероятно».

И все же он был, Тэд знал, что он есть, и Лиз тоже это знала. Он задался вопросом, поверит ли Алан, когда он ему скажет. Пожалуй, нет, пожалуй, парень просто вызовет симпатичных молодчиков в стерильных белых халатах. Потому что Джордж Старк никогда не существовал на свете, как не существовал и Алексис Машина – фантазия внутри фантазии. Оба они существовали не в большей степени, чем Джордж Элиот или Марк Твен, или Льюис Кэрролл, или Такер Кой, или Эдгар Бокс. Псевдоним – это всего лишь высшая форма выдуманного персонажа.

И все-таки Тэду трудно было поверить, что Алан Пэнгборн не поверит, даже если поначалу и не захочет поверить. Тэд сам не хотел, но не мог ничего поделать. Это было, извините за выражение, безжалостно правдоподобно.

– Почему он не звонит? – беспокойно спросила Лиз.

– Детка, прошло всего пять минут.

– Почти десять.

Он подавил сильное желание заорать на нее – это ведь не телевикторина, и Алану не начислялись лишние очки или ценные призы за звонок до девяти часов.

Не было никакого Старка, продолжала настаивать какая-то часть его сознания. Голос ее был рассудителен, но как-то странно бессилен, словно повторял не то, в чем был действительно убежден, а то, что просто выучил наизусть, словно попугай, которого научили твердить: «Красивая крошка» или «Полли хочет крекер!» Но все равно ведь это была правда, не так ли? Он что, всерьез решил поверить, что Старк вернулся из могилы, как монстр в фильме ужасов? Но это было бы дешевым трюком, потому что этого человека – или нечеловека – никогда не хоронили, единственная отметка о нем – надгробный камень из папье-маше, поставленный на свободном кусочке кладбища – такой же выдуманный, как все остальное в нем…

Как бы там ни было, это привело меня к последнему штриху… или аспекту… или как, черт бы его взял, вы захотите его назвать… Какой у вас размер обуви, мистер Бюмонт? – думал Тэд.

Он сидел в кресле ссутулившись, каким-то сумасшедшим образом почти подремывая, несмотря на все случившееся. Вдруг он так резко выпрямился, что едва не разлил чай. Следы ног. Пэнгборн что-то говорил о…

Что это за следы?

Не имеет значения. У нас даже снимков нет. Теперь мы вытащили почти все, и…

– Тэд? Что такое? – спросила Лиз.

Какие следы? Где? Конечно, в Кастл-Роке, иначе Алан о них бы не знал. Может, они были на Городском кладбище, где эта неврастеничка-фотографша сделала снимок, который так понравился ему и Лиз?

– Не очень славный малый, – пробормотал он.

– Тэд!

Тут раздался телефонный звонок, и они оба расплескали чай.

4

Рука Тэда потянулась к трубке, но… на мгновение застыла, повиснув над аппаратом.

Что если это он?

«Я еще не закончил с тобой, Тэд! Ты ведь не хочешь тягаться со мной, потому что, когда ты станешь тягаться со мной, ты потягаешься с лучшим».

Он заставил свою руку опуститься, взять трубку и поднести ее к уху.

– Алло?

– Тэд? – раздался голос Алана Пэнгборна. Неожиданно Тэд ощутил во всем теле странную размягченность, словно раньше оно было все стянуто тонкими проводками; которые лишь сейчас сняли.

– Да, – сказал он. Слово вырвалось с присвистом, как выдох. Он сделал глубокий вдох и спросил: – С Мириам все в порядке?

– Не знаю, – ответил Алан. – Я дал им ее адрес. Скоро мы все узнаем, хотя должен вас предупредить, что пятнадцать минут или полчаса вряд ли покажутся вам с женой такими уж скорыми сегодня.

– Да. Вряд ли.

– С ней все нормально? – спросила Лиз, Тэд прикрыл ладонью микрофон и объяснил, что Пэнгборн еще не в курсе. Лиз кивнула и уселась прямо, все еще очень бледная, но на вид уже поспокойнее, чем прежде. По крайней мере кто-то уже что-то делает, и вся ответственность висит не на них одних.

– Они также узнали адрес мистера Коули в телефонной компании…

– Эй! Они не станут…

– Тэд, они ничего не станут предпринимать, пока не выяснят, в каком состоянии женщина. Я рассказал им, что мы очутились в такой ситуации, где человек с психическими отклонениями, возможно, преследует людей, упомянутых в журнале «Пипл» в статье о псевдониме Старка. Я объяснил, какое отношение имеет к вам семья Коули – надеюсь, все передал верно. Я плохо разбираюсь в писательских делах, а в их агентах еще хуже. Но они понимают, что бывшему мужу этой дамы не стоит мчаться туда до их приезда.

– Спасибо. Алан, спасибо вам за все.

– Тэд, нью-йоркская полиция сейчас слишком занята, чтобы требовать дальнейших объяснений немедленно, но они непременно захотят все узнать позже. Я – тоже. Кто, по-вашему, этот тип?

– Вот об этом я не хочу говорить по телефону. Я бы приехал к вам, Алан, но не хочу сейчас оставлять жену и детей одних. Думаю, вы меня поймете. Вам придется приехать сюда.

– Я не могу этого сделать, – терпеливо стал объяснять Алан, – у меня полно работы, и потом…

– Алан, ваша жена больна?

– Сегодня она чувствует себя вполне нормально. Но заболел один из моих заместителей, и я должен дежурить за него. Обычное дело в маленьких городишках. Я как раз собирался уходить, когда вы позвонили. Тэд, послушайте, сейчас совсем не время для застенчивости. Вы должны сказать мне.

Он уже думал над этим. Почему-то он чувствовал странную убежденность в том, что Пэнгборн поверит в это, когда услышит. Но только не по телефону.

– Вы можете приехать сюда завтра?

– Нам так или иначе придется встретиться завтра, – сказал Алан. Голос его звучал ровно, однако весьма настойчиво. – Но то, что вам известно, нужно мне сегодня. Что касается меня, так тот факт, что ребята в Нью-Йорке потребуют объяснений, стоит на втором месте. Мне надо полоть свой огород. Здесь, в городе, полно людей, желающих видеть убийцу Хомера Гэмэша в наручниках и – побыстрее. Кстати, я – один из них. Поэтому не заставляйте меня спрашивать еще раз. Сейчас не так уж и поздно, я могу дозвониться окружному прокурору в Пенобскот и попросить его привлечь вас как главного свидетеля по делу об убийстве в округе Кастл. Ему уже известно от полиции штата, что вы – с алиби там или без – подозреваемый.

– Вы пойдете на это? – с удивлением и тревогой спросил Тэд.

– Пойду, если вы меня заставите, но я не думаю, что вы станете это делать.

В голове у Тэда, кажется, начало проясняться, во всяком случае он кое-как собрался с мыслями. На самом деле ни для нью-йоркской полиции, ни для Пэнгборна не имело никакого значения, был ли человек, которого они ищут, психопатом, воображающим себя Старком, или самим Старком… Так? Он был уверен, что так, как уверен был и в том, что как бы там ни было, а они все равно его не поймают.

– Я в общем уверен, что это психопат, как говорила моя жена, – сказал он Алану. Он сосредоточил взгляд на Лиз, стараясь подать ей знак, и, кажется, ему это удалось, потому что она еле заметно кивнула. – И это навело меня на странные мысли. Помните, вы упоминали при мне о следах?

– Да.

– Они были на Городском кладбище, так ведь?

– Как вы могли узнать? – в первый раз в голосе Алана прозвучала растерянность. – Этого я вам не говорил.

– Вы еще не прочли статью? Ту самую, в «Пипле»?

– Прочел.

– Это там, где женщина ставила фальшивое надгробье. Там, где был похоронен Джордж Старк.

В трубке последовало молчание, а потом:

– Твою мать…

– Вы поняли?

– Думаю, да, – сказал Алан. – Если этот парень думает, что он Старк, и если он псих, то в его идее начать действовать у могилы Старка есть определенный смысл, так? Эта женщина-фотограф в Нью-Йорке?

Тэд удивился.

– Да.

– Тогда ей тоже может грозить опасность?

– Да я… Ну, я вообще-то не думал об этом, но, наверно, может.

– Ее имя? Адрес?

– У меня нет ее адреса. – Она давала ему свою визитную карточку – видно, рассчитывая на его помощь с той книгой, которую она задумала, но он выбросил ее. Черт! Все, что он мог сообщить Алану, это лишь имя – Филлис Майерс.

– А тот парень, который написал статью?

– Майк Доналдсон.

– Он тоже в Нью-Йорке?

Тэд неожиданно сообразил, что не знает наверняка и немножко замешкался.

– Ну, я просто предположил, что они оба…

– Резонное предположение. Если офисы журнала находятся в Нью-Йорке, то они должны жить где-то поблизости, так?

– Может быть, но, если кто-то из них или оба… не состоят в штате…

– Давайте вернемся к тому фототрюку. Кладбище не указывалось как Городское – ни под фотографией, ни в самой статье – в этом я совершенно уверен. Мне пришлось распознавать его по фону, но я специально вникал во все детали.

– Да, – сказал Тэд, – оно не называлось.

– Первый выборный глава, Ден Китон, в любом случае настоял бы, чтобы кладбище не называлось – это стало бы непременным условием. Он очень осторожный малый. Всего боится и особенно – перевыборов. Могу допустить, что он разрешил снимать, но наверняка вычеркнул бы любое упоминание о названии кладбища на случай возможного вандализма… Кто-то станет разыскивать надгробье, ну, и тому подобное…

Тэд кивнул. В этом был резон.

– Значит, ваш психопат или знает вас, или родом отсюда, – продолжал Алан.

Тэд устыдился своего ранее сделанного предположения, будто шериф маленького округа в Мэне, где деревьев больше, чем людей, непременно окажется козлом. Этот козлом не был: он явно сужал круги вокруг всемирно известного романиста Таддеуса Бюмонта.

– Мы вынуждены предполагать это, во всяком случае пока, поскольку очевидно, что у него есть информация о нашем городке.

– Значит, следы, о которых вы говорили, все-таки были на Городском.

– Да, конечно, – почти рассеянно произнес Пэнгборн. – Что вы скрываете, Тэд?

– Вы о чем? – с беспокойством спросил Тэд.

– Давайте без уверток, идет? Мне нужно позвонить в Нью-Йорк насчет этих двух новых имен, а вам нужно пошевелить мозгами и сообразить, о каких еще именах мне следует знать. Издатели… Редакторы… Еще кто-то. Сейчас вы мне говорите, что парень, которого мы ищем, на самом деле думает, что он и есть Джордж Старк. В субботу мы развивали по этому поводу лишь теории, плавали вхолостую, а сегодня вы мне заявляете, что это непреложная истина. Дальше, мотивируя это, вы хватаетесь за следы. Или на вас накатило какое-то дедуктивное озарение, основанное на тех фактах, которые известны нам обоим, или вы знаете что-то, чего не знаю я. Естественно, что мне больше по душе второй вариант. Так что вперед. Вытаскивайте.

Но что у него имелось? Трансы в отключке и предшествующий им щебет тысяч воробьев? Слова, которые он мог написать на рукописи уже после того, как Алан Пэнгборн сказал ему, что те же слова были написаны на стене в квартире Фредерика Клаусона? Еще слова, написанные на клочке бумаги – разорванном и выброшенном в мусоросжигатель на факультете английского и математики? Сны, где страшный, невидимый человек водил его по собственному дому в Кастл-Роке, и все, до чего он дотрагивался, включая и собственную жену, рассыпалось в прах? Я могу назвать то, во что я верю, подумал он, истиной, известной сердцу, а не интуицией рассудка, но это все равно не доказательство, так ведь? Отпечатки пальцев и слюна заставляют предполагать нечто очень странное – это точно. Но такое?

Вряд ли.

– Алан, – медленно произнес он, – вы будете смеяться. Или нет… Беру свои слова назад, теперь я уже лучше вас знаю. Вы не будете смеяться, но… я очень сомневаюсь в том, что вы мне поверите. Я уже прошел такую стадию, и все равно это выбивает из седла: я действительно не думаю, что вы поверите мне.

Ответ Алана последовал тут же, тон – деловой, повелительный, не принимающий возражений:

– Попробуйте.

Тэд поколебался, взглянул на Лиз и отрицательно помотал головой.

– Завтра, – сказал он. – Когда мы сможем посмотреть друг другу в лицо. Тогда я попробую. А сегодня вы просто должны поверить мне на слово, что это не имеет значения, что все, что имеет хоть какую-то практическую ценность, я вам рассказал.

– Тэд, когда я говорил о приводе и задержании в качестве свидетеля, я не…

– Если вы должны это сделать, делайте. Никаких обид с моей стороны не будет. Но я не скажу ничего, кроме того, что уже сказал, пока не увижу вас, независимо от того, какое вы примете решение.

Долгое молчание на том конце. Потом – со вздохом:

– Ладно.

– Я хочу дать вам беглое описание человека, которого разыскивает полиция. Я не совсем уверен, что оно точное, но, полагаю, довольно близкое. Во всяком случае достаточно близкое, чтобы дать его ребятам из полиции в Нью-Йорке. У вас есть карандаш под рукой?

– Да. Давайте.

Тэд закрыл глаза, которыми Господь одарил его лицо, и открыл тот, что Господь дал его разуму, – глаз, которым он постоянно видел даже то, на что не хотел смотреть. Когда люди, читавшие его книги, впервые встречались с ним, они всегда испытывали разочарование. Они пытались скрыть это от него, но у них не получалось. Он не обижался на них, потому что понимал, что им приходилось ощущать… По крайней мере часть этого. Если им нравились его вещи (а некоторые даже заявляли, что любят их), они заранее представляли себе его как родного брата самого Господа Бога. А вместо Господа Бога перед их взорами оказывался начинающий лысеть тип, шести футов и одного дюйма ростом, в очках и с дурной привычкой натыкаться на все предметы. Они видели перед собой мужчину с вполне заурядным волосяным покровом и двумя отверстиями в носу – точь-в-точь, как у них самих.

Чего они никак не могли увидеть, так это третьего глаза внутри его черепной коробки. Этот глаз, тускло мерцающий в темной его половине, на той стороне, что всегда была в тени… Это было подобно Богу, и он был рад тому, что они не могли его видеть. Если бы могли, он полагал, многие из них попытались бы украсть его. Да, украсть, даже если бы для этого нужно было вырезать его из плоти тупым ножом.

Уставившись во тьму, он сосредоточился на своем собственном образе Джорджа Старка – настоящего Джорджа Старка, который не имел ничего общего с фотомоделью, рекламирующей мужские пиджаки. Он искал человека – тень, беззвучно выросшую за годы; он нашел его и стал показывать Алану Пэнгборну.

– Довольно высокий, – начал он, – во всяком случае выше меня. Шесть и три, может быть, в туфлях – шесть и четыре. Волосы светлые, аккуратно и коротко стриженные. Глаза голубые. Дальнее зрение – великолепное. Для близкого пять лет назад начал носить очки – в основном, когда читает или пишет. Выделяется не благодаря своему росту, а благодаря ширине. Он не толст, но чрезвычайно широк. Размер шеи, наверно, восемнадцать с половиной, может быть, девятнадцать. Алан, он примерно моего возраста, но в отличие от меня ничуть не полинял и даже не думает полнеть. Он силен. Так выглядел бы Шварцнеггер, если бы немного спустил мышцы. Он следит за весом. Может так напрячь бицепс, что порвет рукав рубашки, но это – не просто гора мышц.

Он родился в Нью-Гемпшире, а после развода своих родителей переехал с матерью в Оксфорд. Миссисипи, где она выросла. Большую часть жизни он провел там. В молодые годы у него был такой акцент, словно он приехал из Догпетча. В колледже многие смеялись над его акцентом – не открыто, разумеется, открыто над таким парнем смеяться не станешь, – и он потратил много сил, чтобы избавиться от него. Полагаю, теперь акцент в его речи можно услышать, лишь когда он по-настоящему распсихуется, а, на мой взгляд, люди, заставившие его распсиховаться, часто уже не способны давать потом свидетельские показания. У него короткий запал. Он агрессивен. Склонен к насилию. Опасен. По сути дела он активный психопат.

– Какого чер… – начал было Пэнгборн, но Тэд не дал ему продолжить.

– У него сильный загар, а поскольку блондины обычно так хорошо не загорают, это может быть важным признаком при опознании. Большие ноги и руки, плотная шея, широкие плечи. Лицо… Похоже, сделано кем-то одаренным, но… как бы вырублено в спешке из очень твердого камня.

И последнее: он может водить черный «торнадо». Не знаю, какого года выпуска. Во всяком случае модель – одна из старых, у которых полно ржавчины под капотом. Черный. Номера могут быть из Миссисипи, но он, наверно, поменял их, – Тэд помолчал, а потом добавил: – На заднем бампере наклейка. На ней написано: «КЛАССНЫЙ СУКИН СЫН».

Он открыл глаза.

Лиз уставилась на него, лицо у нее было белое, как бумага.

На другом конце линии молчали.

– Алан? Вы не…

– Одну секунду, я записываю. – Еще одна пауза, покороче. – Ладно, – наконец сказал Пэнгборн, – я усек. Все это вы могли сказать, а кто этот тип, как вы с ним связаны и откуда его знаете – сказать не можете?

– Я не знаю, но я попытаюсь. Завтра. Так или иначе, его имя никому сегодня не поможет, потому что он пользуется другим.

– Джордж Старк.

– Ну, может он уже так свихнулся, что называет себя Алексисом Машиной, но я сомневаюсь в этом. Да, я думаю, Старк, – он попытался подмигнуть Лиз. Не то, чтобы он в самом деле полагал, что настроение можно поднять подмигиванием или еще чем-нибудь в этом роде, и все же он попытался. Но в результате лишь моргнул обоими глазами, как сонный филин.

– И у меня нет способа убедить вас продолжить разговор сейчас? Сегодня?

– Нет. У вас его нет. Извините, но это так.

– Хорошо. Я свяжусь с вами, как только смогу, – и он повесил трубку, повесил резко, без всяких «спасибо» и «до свидания». Раздумывая над этим, Тэд пришел к выводу, что он и впрямь не заслужил «до свидания».

Он тоже повесил трубку и подошел к жене, которая сидела как статуя и не отрывала от него глаз. Он сжал ее ладони – очень холодные – и сказал:

– Все будет нормально, Лиз. Я клянусь тебе.

– Ты расскажешь ему про трансы завтра? И про щебет птиц? Как ты слышал его, когда был мальчишкой и что это тогда означало? Про то, что ты написал?

– Я расскажу ему обо всем, – сказал Тэд. – А что он сочтет нужным передавать другим… – Он пожал плечами, – это ему решать.

– Так много, – произнесла она слабым голосом, по-прежнему не отрывая от него глаз, словно была просто не в силах этого сделать, – Тэд, ты знаешь так много о нем… Откуда?

Все, что он мог, это опуститься рядом с ней на колени и сжимать ее холодные ладони. Откуда он мог так много знать? Все время люди задавали ему этот вопрос. Они облекали его в разные слова – как ты это придумал? Как ты сумел выразить это словами? Как ты об этом вспомнил? Как ты мог это видеть?… Но всегда все упиралось в одно и то же: откуда ты знаешь?

Он не знал, откуда он знает.

Он просто знал – и все.

– Так много, – повторила она таким голосом, словно никак не могла освободиться от тяжелых оков дурного сна. Потом они оба молчали. Он ожидал, что близнецам передастся горе родителей и они проснутся и станут плакать, но тишину нарушало лишь мерное тиканье часов. Он устроился поудобнее на полу, возле ее кресла и не выпускал из ладоней ее руки, надеясь согреть их. Через пятнадцать минут, когда зазвонил телефон, они все еще были холодными как лед.

5

Алан Пэнгборн говорил ровным, рассудительным тоном. Рик Коули находился в своей квартире в безопасности под охраной полиции. Вскоре он отправится к своей бывшей жене, которая теперь останется таковой навсегда; примирению, о котором они оба время от времени говорили, как о вполне возможном и приемлемом событии, уже никогда не суждено свершиться. Мириам была мертва. Рик должен будет участвовать в формальном опознании в Манхэттенском морге на Первой авеню. Тэд не ожидал сегодня звонка от Рика и не пытался дозвониться ему сам: о связи Тэда с убийством Мириам Коули Рику не сообщали «вплоть до дальнейшего развития событий».

Местопребывание Филлис Майерс установлено, и она тоже взята под охрану полиции. Майк Доналдсон оказался орешком покрепче, но они рассчитывали отыскать его и тоже взять под охрану не позднее полуночи.

– Как ее убили? – спросил Тэд, хорошо зная ответ. Но иногда приходится спрашивать, Бог его знает зачем.

– Перерезано горло, – с намеренной, как показалось Тэду, резкостью сказал Алан и, помолчав, добавил: – Все еще уверены, что ничего не хотите мне сообщить?

– Утром. Когда сможем взглянуть друг на друга.

– Ладно. Ничего ведь нет страшного в том, что я спросил – так, на всякий случай?

– Нет. Ничего страшного.

– Нью-йоркской полицией объявлен розыск человека по имени Джордж Старк с внешностью согласно вашему описанию.

– Хорошо. – Он действительно так подумал, хотя это, наверно, было бесполезно. Они почти наверняка не найдут его, если он сам не захочет, чтобы его нашли, а если кто и найдет, то, подумал Тэд, горько пожалеет.

– Девять часов, – сказал Пэнгборн. – И никаких фокусов, Тэд. Вы должны быть дома.

– Можете быть уверены.

6

Лиз приняла транквилизатор и в конце концов уснула. Тэд барахтался в слабой полудреме, а в четверть четвертого встал и пошел в ванную. Когда он стоял над унитазом, ему почудилось, что он слышит воробьиное чириканье. Он напрягся и стал вслушиваться. Звук не усиливался и не исчезал, и через несколько секунд он сообразил, что это всего лишь сверчки.

Он выглянул из окна и увидел полицейскую машину, припаркованную напротив дома через дорогу – с потушенными фарами и выключенным двигателем. Он мог бы решить, что в ней никого нет, если бы не светящийся, мигающий кончик горящей сигареты. Кажется, он, Лиз и близняшки тоже взяты полицией под охрану.

Или это полицейское наблюдение, подумал он и снова лег в постель.

Как бы оно там ни называлось, но это, кажется, принесло некоторое успокоение. Он уснул и проснулся в восемь, без всяких воспоминаний о дурных снах. Но, конечно, настоящие дурные сны еще не кончились. Еще жили. Где-то.

XIV. Дураков учат

1

Парень с нелепо торчащими кошачьими усиками оказался куда проворнее, чем предполагал Старк.

Старк поджидал Майка Доналдсона на площадке девятого этажа, в доме, где тот жил, прямо за углом от двери в его квартиру. Все было бы проще, если бы Старк сумел проникнуть в квартиру первым, как ему удалось с той сукой, но ему было достаточно разок взглянуть на дверь, чтобы убедиться в том, что замки здесь, в отличие от той, вставлял не Санта Клаус. И все равно, все должно было быть в порядке. Уже поздно, и все кролики в садке должны мирно спать и видеть сны про клевер. Сам Доналдсон наверняка будет вялым и поднабравшимся – когда возвращаешься домой без четверти час, то идешь не из публичной читальни.

Доналдсон и впрямь казался изрядно подвыпившим, но ни вялым, ни медлительным он не был.

Старк вышел из-за угла и взмахнул бритвой. Он рассчитывал быстро и точно ослепить парня, пока тот возился с ключами. Потом, не успеет Доналдсон поднять ор, он вскроет ему глотку и вместе с артерией перережет голосовые связки.

Старк не старался двигаться бесшумно. Он хотел, чтобы Доналдсон услышал его, хотел, чтобы тот посмотрел на него. Это упростит дело.

Сначала Доналдсон делал все, как Старк и рассчитывал. Старк коротким и точным движением полоснул его по лицу. Но Доналдсон ухитрился чуть пригнуться – совсем немного, но для намерения Старка чересчур. Вместо глаз лезвие бритвы до самой кости рассекло лоб.

Кусок кожи навис над бровями, как отклеившаяся полоска обоев.

– Помогите! – проблеял Доналдсон придушенным, овечьим голоском. Старк двинулся вперед, держа перед своими собственными глазами опасную бритву с торчащим вверх лезвием, как матадор, салютующий быку перед первой корридой. Ладно, не каждый раз все идет как по писаному. Он не ослепил стукача, но кровь лилась у того из пореза на лбу ручьями, и все, на что малютка-Доналдсон будет пялиться, он увидит сквозь плотную красную пелену.

Он полоснул Доналдсона бритвой по горлу, но ублюдок дернул головой назад почти так же быстро, как отдергивается после укуса гремучая змея – скорость просто потрясающая. Старк поймал себя на том, что слегка восхищается парнем – с усиками он там, с кошачьими, или без.

Лезвие достало лишь воздух в четверти дюйма от горла парня, и он снова возопил о помощи. Кролики, которые никогда крепко не спят в этом городе, в этом старом, червивом Большом Яблоке, вот-вот проснутся. Старк переменил позицию, снова убрал назад бритву, одновременно встав на цыпочки и бросив все тело вперед. Это исполненное грации балетное па должно было все закончить. Но каким-то образом Доналдсон ухитрился закрыть горло ладонью; вместо того чтобы убить его, Старк нанес ему лишь несколько длинных, узких ран, которые полицейские патологоанатомы назовут защитными порезами. Доналдсон выставил вперед ладонь, и бритва прошлась по основанию всех четырех пальцев. На третьем он носил тяжелое кольцо, поэтому третий остался целехонек. Раздался короткий скрежет, звук «дриннньк», когда лезвие напоролось на металл и прошлось по нему, оставив малюсенькую царапину на сплаве золота. Три остальных пальца бритва поранила глубоко, вонзившись в плоть, как горячий нож в масло. Пальцы с перерезанными сухожилиями сразу обмякли, как сонные куклы, оставив стоять торчком лишь окольцованный, словно объятый ужасом и страхом Доналдсон забыл, каким пальцем пользуешься, когда хочешь кому-то «сделать козу».

На сей раз, когда Доналдсон раскрыл рот, он уже взвыл как следует, и Старк понял, что выбраться отсюда никем не замеченным и не услышанным ему не удастся – об этом можно забыть. У него были все основания рассчитывать на это, поскольку ему не нужно было заставлять Доналдсона никому звонить, но – так уж случилось. Начав мокрое дело, его уже не бросишь, его нужно доводить до Конца – или до конца дела, или до твоего собственного.

Старку это начало надоедать. Они продвинулись по коридору почти до двери в соседнюю квартиру. Он легонько встряхнул бритву, чтобы очистить лезвие, и капли забрызгали кремовую поверхность стены. На дальнем конце площадки приоткрылась дверь и из нее высунулась сонно-взлохмаченная голова и плечи мужчины в голубой пижамной рубахе.