Текст книги "Книги Бахмана"
Автор книги: Стивен Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 83 страниц)
Не выносишь жары – не суйся на кухню. Кто это сказал? Моули наверняка знает. Он хохотнул, настроение улучшилось.
В соседней комнате включили радио.
Хорошо бы раздобыть пистолет этим вечером, но он слишком устал. Поездка в автобусе утомила его. Убегать – труд не из легких. И он нутром чуял, что скоро ему придется спать на октябрьском холоде, под кустом или в канаве.
Пистолет подождет до завтра.
Ричардс выключил свет и заснул.
…Минус 071, отсчет идет…
Пришла пора записывать очередную кассету. Ричардс повернулся к камере задом, напевая мелодию музыкальной заставки «Бегущего человека». Наволочку, помеченную буквами ИМКА, он вывернул наизнанку, прежде чем вновь надеть на голову: чтобы не читалось название ее владельца.
Видеокамера пробудила в Ричардсе чувство юмора. Раньше-то он полагал, что оно у него отсутствует напрочь. Он-то всегда считал себя довольно-таки мрачным типом. А вот перспектива скорой смерти открыла в нем комическое начало.
Когда кассета выскочила из прорези, он решил, что вторую отснимет после полудня. Четыре стены навевали скуку, хотелось сменить декорации.
Он не торопясь оделся, подошел к окну, выглянул.
Автомобили сплошным потоком катили по Хейнингтон-авеню. На обе стороны мостовой тротуары запрудила толпа. Пешеходы шли медленно. Некоторые на ходу просматривали ярко-желтые страницы факсов «Помогите – разыскивается». Большинство просто шли. Копы стояли на каждом углу. Ричардс без труда читал их мысли: Шевелитесь. Неужели вам некуда пойти? Прибавь шагу, червяк.
Вот ты и шел к следующему перекрестку, который ничем не отличался от предыдущего, а от тебя требовали идти дальше. Крыша от этого, конечно, не ехала, но ногам доставалось.
Ричардсу хотелось принять душ. Но не велик ли риск, думал он. Решил, что не очень. Вышел в коридор с полотенцем через плечо, никого не встретил, направился в ванную-туалет.
В нос ударила ядреная смесь запахов мочи, дерьма, перды, какого-то дезинфицирующего средства. Дверцы кабинок, естественно, давно выломали. Над писсуарами кто-то аршинными буквами начертал «СЕТЬ – НА ХЕР». Чувствовалось, что человек очень злился, создавая сей шедевр. В одном из писсуаров темнела куча дерьма. Кто-то сильно напился, решил Ричардс. Над дерьмом лениво вились несколько осенних мух. Его не затошнило. Такое случалось повсеместно. Он лишь порадовался, что не отправился мыться босиком.
И в душевой никто не составил ему компании. Пол – потрескавшаяся плитка, настенный кафель понизу отбит. Он полностью отвернул кран горячей воды, пять минут терпеливо ждал, пока сочащаяся из ржавой головки струйка хоть немного нагреется, потом быстро помылся, воспользовавшись обмылком, который нашел на полу. То ли в ИМКА мыла не выдавали, то ли горничная прикарманила полагавшийся ему кусок. Возвращаясь в номер, он столкнулся в коридоре с мужчиной с заячьей губой.
Ричардс надел рубашку, заправил в брюки, сел на кровать, закурил. Хотелось есть, но он решил подождать наступления сумерек.
От скуки вновь подошел к окну. Начал считать автомобили разных фирм: «форды», «шеви», «уинты», «фольксвагены», «плимуты», «студебекеры», «рамблеры». Кто первый перевалит за сотню. Занудная игра, но все лучше, чем никакая.
Выше Хейнингтон-авеню упиралась в Северо-Восточный университет, напротив здания ИМКА находился большой автоматизированный книжный магазин. Считая автомобили, Ричардс наблюдал за входящими и выходящими из него студентами. Очень уж они отличались от едва волочащих ноги пешеходов. Стрижки короткие, едва ли не все в куртках из шотландки: видать, такая у них в кампусе мода. На их лицах, в походке, осанке читались снисходительность и чувство превосходства. В ячейках пятиминутной стоянки у магазина автомобили постоянно сменяли друг друга: спортивные, броские, зачастую экзотические. В большинстве своем с фирменными наклейками учебных заведений на задних стеклах: Северо-Восточный университет, Массачусетский технологический институт, Бостонский колледж, Гарвард. Практически все пешеходы не отличали эти чудеса техники от фонарного столба, лишь некоторые смотрели на них со жгучей завистью.
«Уинт» вырулил из ячейки перед дверью магазина, и его место занял «форд», замерев в дюйме над мостовой. Водитель, коротко стриженный парень с длинной, в фут, сигарой, перевел его в режим холостого хода. Автомобиль чуть качнуло, когда из кабины вылез пассажир, крепкий парень в клетчатой, коричнево-белой куртке. И тут же исчез в магазине.
Ричардс вздохнул. Считать машины надоело. «Форды» лидировали со счетом 78:40. Исход предрешен, как на ближайших выборах.
В дверь забарабанили, Ричардс обмер.
– Френки! Ты здесь, Френки?
Ричардс молчал. Окаменел от страха, превратившись в статую.
– Дерьма, что ли, объелся, Френки? – За дверью пьяненько засмеялись, шаги удалились. Теперь стучали в следующую дверь. – Ты здесь, Френки?
Сердце Ричардса медленно опустилось из горла на положенное ему место.
«Форд» отъехал, ячейку тут же занял другой «форд». Семьдесят девятый по счету. Мразь.
Наступил полдень. Час дня. Ричардс отмерял время по перезвону колоколов многочисленных церквей. Ирония судьбы – у человека каждая минута на счету, а часов нет.
Он изменил правила игры. Каждый «форд» шел за два балла, «студебекер» – за три, «уинт» – за четыре. Выигрывала марка, первая набравшая пятьсот баллов.
Лишь пятнадцать минут спустя он заметил парня в коричнево-белой куртке. Тот прислонился к фонарному столбу за магазином и внимательно изучал концертную афишу. Полиция его не прогоняла. Более того, даже не замечала.
Ты пугаешься собственной тени, слизняк. Скоро они начнут мерещиться тебе по углам. Он сосчитал «уинт» с помятым крылом. Желтый «форд». Старый «студебекер» со свистящим диффузором. «Фольксваген» – не пойдет, они в игре не участвуют. Еще «уинт». «Студебекер».
Мужчина с длинной, в фут, сигарой стоял на автобусной остановке на углу. Единственный. Не без причины. Ричардс видел, как подъезжали и отъезжали автобусы, и знал, что следующий ждать не меньше сорока пяти минут.
По спине Ричардса пробежал холодок.
Старик в драном черном пальто, тащившийся вдоль улицы, остановился, как бы невзначай привалившись к стене.
Два парня в куртках из шотландки выскочили из такси, о чем-то оживленно беседуя, их тут же заинтересовало меню в витрине ресторана «Стокгольм».
Коп подошел к мужчине на автобусной остановке, перекинулся с ним парой слов, зашагал дальше.
Ричардс с ужасом отметил, что многие пешеходы теперь переставляют ноги куда как медленнее. Их одежда, походка показались Ричардсу очень уж знакомыми, словно он их тут уже видел, но только сейчас начал это понимать. Точно так же не сразу, с трудом, узнаются во сне голоса уже умерших людей.
И копов прибавилось.
Окружают, подумал он. Мысль эта ввергла Ричардса в панику.
Нет, поправил его рассудок. Уже окружили.
…Минус 070, отсчет идет…
Ричардс быстрым шагом прошел в ванную, сохраняя спокойствие, игнорируя ужас, как человек, идущий по краю пропасти, игнорирует разверзнувшуюся под ним бездну. Он сможет выбраться отсюда, лишь сохранив самообладание. Если запаникует – здесь и умрет.
Кто-то мылся в душе, фальцетом напевая модную песенку. У писсуаров и раковин никого.
Идея возникла у него, когда он стоял у окна, глядя, как они слетаются к зданию ИМКА. Если б не возникла, он бы не сдвинулся с места – Аладдин, наблюдающий, как вырвавшийся из лампы дым превращается во всесильного джинна. Этим трюком они пользовались в детстве, чтобы добывать газеты из подвалов домов Развития. Моули покупал их по два цента за фунт.
Резким движением руки он выломал из стены одну из проволочных подставок для зубной щетки. Она чуть заржавела, но для его целей годилась. Ричардс зашагал к лифту, на ходу выпрямляя проволоку. Нажал кнопку вызова, и кабина медленно спустилась с восьмого этажа. Пустая. Слава Богу, пустая.
Он вошел в лифт, выглянул, убедился, что в коридоре никого, повернулся к панели управления. Нашел прорезь рядом с кнопкой с буквой «П». У смотрителя имелась специальная карточка. Он вставлял ее в прорезь, электронный сканнер проверял карточку, и, если проверка подозрений не вызывала, при нажатии кнопки лифт спускался в подвал.
А если не сработает?
Не думай об этом. Сейчас не время об этом думать.
Скривившись в предчувствии возможного удара током, Ричардс сунул проволоку в прорезь и одновременно нажал на кнопку «П».
За панелью управления что-то заскворчало. Его ударил легкий разряд. В первый момент ничего не изменилось. Но потом двери захлопнулись, и кабина с неохотой заскользила вниз. Из прорези вырвался клуб синего дыма.
Ричардс не отрывал глаз от светового индикатора. Когда загорелась цифра «1», мотор наверху заскрежетал, казалось, кабина остановилась (может, останавливалась она только в воображении Ричардса), но потом продолжила спуск. Двадцать секунд спустя двери раздвинулись, и Ричардс вышел в огромный, тускло освещенный подвал. Где-то капала вода, шебаршились потревоженные крысы. Но в целом подвал принадлежал только ему. Пока.
…Минус 069, отсчет идет…
Огромные, тронутые ржавчиной, облепленные паутиной трубы отопительной системы змеились под потолком. Котел неожиданно загудел, и Ричардс едва не вскрикнул от ужаса. Выброс адреналина на мгновение обездвижил его.
Увидел Ричардс и газеты. Тысячи газет, аккуратно упакованных в пачки. В них теперь гнездились крысы. Целые семейства не сводили с пришельца недоверчивых красных глаз.
Он зашагал по подвалу, остановился, увидев распределительный щит с предохранителями, привинченный к стойке болтами. За стойкой стоял ящик с инструментами. Ричардс взял ломики, двинулся дальше, не отрывая глаз от пола.
У дальней стены, слева от себя, он обнаружил сток ливневой канализации. Приблизился к нему, задаваясь вопросом, а известно ли им, что он здесь.
Сток закрывала стальная решетка диаметром в три фута. Ричардс нашел выемку между коробом и решеткой, вставил в нее ломик (для того выемка и предназначалась), надавил на свободный конец ногой, руками схватился за поднявшуюся решетку, отбросил ее. Она с грохотом ударилась о бетонный пол, распугав крыс.
Труба уходила вниз под углом в сорок пять градусов, и Ричардс прикинул, что диаметр воронки никак не больше двух с половиной футов. А за ней чернильная тьма. Клаустрофобия сковала грудь. Слишком узка для маневра, места едва хватит, чтобы дышать. Но деваться-то некуда.
Он подтащил решетку, надвинул на воронку, чтобы при необходимости ухватиться за нее снизу. Затем подошел к распределительному щиту, ломиком сшиб замок, открыл дверцу. Собрался уже вытащить предохранители, когда в голове у него сверкнула другая мысль.
Он прогулялся к газетам, пачки которых лежали грудой у восточной стены подвала. Достал из кармана книжечку с бумажными спичками, от которых прикуривал. Спичек осталось только три. Оторвал газетный лист, скрутил жгутом. Прижал к боку локтем, чиркнул спичкой. Первую затушил сквозняк. Вторая выпала из дрожащих пальцев на влажный пол.
Третья подожгла бумажный жгут, вспыхнувший желтым пламенем. Крыса, должно быть, почувствовавшая, что сейчас произойдет, пробежала по его ноге и скрылась в темноте.
Шестое чувство подсказывало ему, что время поджимает, но он ждал, пока бумага как следует разгорится: спичек-то у него больше не было. Осторожно сунул горящий жгут в зазор между пачками, убедился, что огонь распространяется по бумажной стене, доходившей ему до груди.
Тут же высился и громадный резервуар с соляркой, из которого топливо поступало в котел системы обогрева всего здания. Может, он взорвется, подумал Ричардс. Его бы это не огорчило.
Он бегом вернулся к распределительному щиту и начал один за другим вырывать длинные цилиндры предохранителей. Вырвал почти все, когда свет в подвале погас. До сливной воронки он добрался быстро: путь освещали отблески пламени. Бумажная стена разгоралась все сильнее.
Он сел на край воронки, свесив ноги, затем медленно сполз вниз. Когда голова оказалась ниже уровня пола, уперся коленями в стенки, поднял руки. В ушах стоял треск горящей бумаги. Он нащупал край решетки, потянул. Решетка подалась. Еще рывок, последний, и она с грохотом встала на место.
Ричардс свел колени и заскользил вниз. Трубу покрывала слизь, так что он, как по желобу, проскочил двенадцать футов, до того места, где труба загибалась под прямым углом. Ноги уперлись в стенку, он застыл, словно пьяница, привалившийся к фонарному столбу.
Попасть в горизонтальный рукав он не мог. Слишком круто загибалась труба.
Клаустрофобия нарастала, не давая дышать.
Ловушка, верещало где-то в мозгу. Ловушка, ловушка, ловушка.
Крик рванулся из груди, но Ричардс подавил его.
Успокойся. Действительно, положение не из приятных, можно сказать, критическое, но надо сохранять спокойствие. Сейчас самое главное – спокойствие. Потому что назад пути нет и надо искать путь вперед. Иначе этот чертов резервуар с соляркой взорвется и поджарит тебя, как в духовке…
Он медленно начал поворачиваться вокруг оси, пока не улегся на живот. Слизь заменяла смазку, облегчая движение. В трубе стало совсем светло, да и температура повысилась. Крышка отбрасывала решетчатую тень на его закаменевшее лицо.
Теперь, лежа на животе, он мог согнуть колени. Ступни и голени соскользнули в горизонтальный рукав. Он словно решил помолиться. Но на том движение застопорилось. Его бедра уперлись в керамический защитный козырек над изгибом трубы.
Вроде бы ему послышались какие-то крики, перекрывающие треск пламени, но, возможно, у него просто разыгралось воображение. Опять же, времени отвлекаться не было.
Он заработал бедрами и голенями, ввинчиваясь в зазор, и мало-помалу колени пришли в движение, уходя все ниже. Руки он вытянул вверх, чтобы занимать как можно меньше места в поперечнике, лицо ткнулось в слизь. Дело шло к тому, что поворот он проскочит. Ричардс как мог прогнул спину, отталкиваясь руками и подбородком, только эти части тела он мог задействовать в качестве рычага.
На мгновение закралась мысль, что ему не пролезть, что он застрянет в изгибе трубы и останется здесь навсегда, но в этот момент бедра и ягодицы вышибло в горизонтальный рукав, совсем как пробку из бутылки. Он ободрал поясницу, колени, рубашка задралась до лопаток, но в наклонной трубе остались только плечи, руки и голова. Осторожно поворачиваясь, медленно, очень медленно, он миновал поворот и застыл, тяжело дыша, в потеках слизи и катышках крысиного помета на лице.
Труба стала уже. При каждом вдохе плечи касались стенок.
Слава Богу, что я такой худой.
Ногами вперед он пополз в черную неизвестность.
…Минус 068, отсчет идет…
Медленно, как крот, он продвинулся на пятьдесят ярдов. И тут взорвался бак с соляркой в подвале ИМКА. От грохота у него едва не лопнули барабанные перепонки. Трубу осветила бело-желтая вспышка, словно зажгли фосфорную шашку. Потом растворилась в темноте, оставив розовый отблеск. Несколько мгновений спустя лицо обожгло раскаленным воздухом, он поморщился.
Видеокамера в кармане пиджака билась о стенки при каждом движении: теперь он пытался пятиться быстрее. Труба нагревалась от взрыва, где-то над его головой бушевал пожар. Ричардсу совсем не хотелось уподобиться картофелине, запеченной в голландской печи.
Пот катился по лицу, смешиваясь с налипшими на кожу слизью и дерьмом, в отблесках пламени он напоминал индейца в боевом раскрасе. Стенки трубы уже сильно разогрелись. Прикосновение вызывало боль.
Теперь Ричардс пятился на коленях и локтях, скребя задом по трубе. Дыхание с хрипом вырывалось из груди. Горячий воздух пропах соляркой. Боль грозила разнести голову на куски, острыми кинжалами изнутри впивалась в глаза.
Я тут изжарюсь. Я тут изжарюсь.
Затем ноги внезапно повисли в воздухе. Ричардс попытался извернуться, посмотреть, что у него за спиной, но видел только черноту. Не оставалось ничего другого, как двигаться дальше. Теперь он отталкивался только локтями, ноги уже висели вдоль железной стенки. Он соскользнул вниз, и ботинки погрузились в холодную воду.
Новая труба тянулась под прямым углом к той, из которой выполз Ричардс. Большая труба, Ричардс мог в ней стоять, чуть пригнувшись. Густой поток медленно обтекал его щиколотки. Он заглянул в свою трубу, освещенную отблесками пламени. Знать, пожар силен, решил он, раз виден на таком расстоянии.
Ричардс с неохотой заставил себя признать, что Охотники скорее сочтут его живым, чем погибшим в пламени, но едва ли сумеют найти путь, которым он ушел, до того как пожарные справятся с огнем. Эта мысль успокаивала. Но, с другой стороны, он и раньше успокаивал себя тем, что они не выйдут на его след в Бостоне.
Может, и не вышли. В конце концов, на чем основаны твои подозрения, что ты такого видел?
Да нет. Он видел именно их. Вне всяких сомнений. Охотники. От них шел запах зла. Он незримо возносился к его комнате на пятом этаже.
Крыса пробежала мимо, остановилась, коротко глянула на него сверкающими глазками.
Ричардс пошлепал за ней, по течению.
…Минус 067, отсчет идет…
Ричардс стоял у лестницы, задрав голову, ошарашенно таращась на свет. Постоянного потока машин не было, уже хорошо, но свет…
Свет удивил его потому, что по сливным трубам он, по его расчетам, шагал не один час. В темноте, без единого ориентира, под журчание воды, редкий всплеск пробегающей мимо крысы да бульканье, доносящееся из других труб (а что, если кто-то спустит дерьмо прямо мне на голову? – такая мысль возникала не раз), Ричардс совершенно утратил чувство времени.
И теперь, глядя в дырчатый люк в пятнадцати футах над головой, он видел, что свет еще не померк, то есть на улице по-прежнему ясный день. Каждая дырка тянулась лучом-карандашом к его груди и плечам.
С тех пор как он остановился у лестницы, сверху не проехал ни один пневмокар. Несколько раз прогромыхал тяжелый грузовик с ДВС да проскочили мотоциклисты. Он догадался, что шестое чувство и удача вывели его в городские трущобы – к своим.
Однако он не решился подняться наверх до наступления темноты. Чтобы не терять времени попусту, он достал видеокамеру, вставил кассету и начал снимать свою грудь. Он знал, что пленка высокочувствительная, то есть освещенности хватало, и не хотел выдавать своего местонахождения. На этот раз он ничего не говорил и не дурачился. Слишком устал.
Когда кассета выскочила из прорези, Ричардс положил ее в карман с уже отснятой. Он не мог отделаться от мысли о том, что кассеты выдают его с головой. И он должен с этим покончить. Другого не дано.
Ричардс устало опустился на третью перекладину лестницы, дожидаясь темноты. Он бежал почти тридцать часов.
…Минус 066, отсчет идет…
Мальчик лет семи, чернокожий, с сигаретой во рту, выглянул из проулка.
Внезапно посреди мостовой началось шевеление. Тени двигались, застывали, вновь приходили в движение. Поднялся люк. Что-то блеснуло… чьи-то глаза? Люк со звоном упал на асфальт.
Кто-то (или что-то, со страхом подумал мальчик) вылезал из колодца. Может, дьявол явился за Касси? Мать говорила, что Касси отправится на небеса, к Дикки и ангелам, но мальчик придерживался другого мнения. Все после смерти попадают в ад, где дьявол вонзает вилы в зад каждому. Он видел изображение дьявола в книгах, которые Бредли стибрил в Бостонской публичной библиотеке. Путь на небеса открыт лишь любителям пуша. Люди доставались дьяволу.
Наверное, дьявол, думал он, наблюдая, как Ричардс выполз из колодца и на мгновение припал к потрескавшемуся асфальту, переводя дыхание. Без рогов и хвоста, не красный, как в книжке, но морда страшная, злобная.
Вот он положил люк на место, а теперь… святой Боже, он же помчался к проулку!
Мальчик пискнул, попытался удрать, но упал, запутавшись в собственных ногах. Вскочить не успел: дьявол уже схватил его.
– Не утаскивай меня с собой, – заверещал он. – Не коли меня в зад вилами, сукин ты…
– Ш-ш-ш! Заткнись! Заткнись! – Дьявол тряхнул его так, что у него лязгнули зубы. Он заткнулся. Дьявол испуганно оглядывался, лицо перекосило от ужаса. Такие же лица мальчик видел на экране фри-ви у участников игры «Заплыв с крокодилами». Он бы рассмеялся, если б его самого не трясло от страха.
– Ты не дьявол.
– Стану им, если завопишь.
– Чего мне вопить? – пренебрежительно бросил мальчик. – Или ты думаешь, что мне охота остаться без яиц? Они мне пригодятся, я еще ни разу не кончал.
– Ты знаешь укромное место, куда мы можем пойти?
– Не убивай меня, парень. У меня ничего нет. – У мальчика округлились глаза, белки сверкнули в темноте.
– Я не собираюсь тебя убивать.
Держа Ричардса за руку, мальчик повел его по извилистому, заваленному мусором проулку, потом по другому. Проулок вывел их к двум высоким домам, но, не доходя до них, мальчик свернул к лачуге, выстроенной из наворованных досок и кирпичей. Крыша начиналась в четырех футах от земли, так что Ричардс, входя, ударился головой.
Мальчик занавесил дверной проем черной тряпкой, покопался на полу. Мгновение спустя затеплился свет: мальчик подсоединил маленькую лампочку к старому автомобильному аккумулятору.
– Я сам спер аккумулятор, – гордо заявил мальчик. – Бредли сказал мне, как его починить. Он читает книги. У меня есть мешочек с пятицентовиками. Я дам его тебе, если ты меня не убьешь. Лучше не убивай. Бредли в «Головорезах». Убьешь меня – он заставит тебя насрать в башмак и сожрать собственное дерьмо.
– Никого я не убиваю, – сердито бросил Ричардс. – Во всяком случае, малышей.
– Я не малыш! Я сам украл этот аккумулятор!
Обида, проступившая на лице мальчика, заставила Ричардса улыбнуться.
– Ладно, как тебя звать, малыш?
– Я не малыш. – И добавил, все еще дуясь: – Стейси.
– Понятно. Стейси. Хорошо. Я в бегах. Ты в это веришь?
– Да, в бегах. Ты не стал бы вылезать из канализационного колодца для того, чтобы купить порнооткрытки. – Он оценивающе оглядел Ричардса. – Ты – хонки? Из-за грязи сразу не скажешь.
– Стейси, я… – Он провел рукой по волосам. А продолжил, похоже, уже сам с собой: – Я должен кому-то довериться, а попался мне ребенок. Ребенок. Господи, тебе еще нет шести, не так ли?
– В марте будет восемь. У моей сестры Касси рак, – добавил мальчик. – Она все время кричит. Вот почему здесь мне нравится. Сам украл аккумулятор. Хотите «косяк», мистер?
– Нет, и тебе не советую. А ты хочешь получить два бакса, Стейси?
– Господи, конечно! – И тут же он недоверчиво глянул на Ричардса. – Ты не стал бы вылезать из колодца с двумя гребаными баксами. Врешь.
Ричардс достал новобакс, показал мальчику. Тот взирал на него с восторгом, граничащим с ужасом.
– Получишь еще один, если приведешь своего брата, – пообещал Ричардс и тут же добавил, правильно прочитав выражение лица мальчика: – Я дам его тебе так, что он не заметит. Приведи его одного.
– Нет смысла пытаться убить Бредли. Он заставит тебя насрать в башмак…
– И сожрать дерьмо. Я знаю. А теперь беги и приведи его. Подожди, пока он останется один.
– Три бакса.
– Нет.
– Послушай, парень, за три бакса я смогу купить Касси лекарство. И тогда она не будет так кричать.
У Ричардса внезапно перекосилось лицо, будто кто-то невидимый ударил его.
– Хорошо. Три.
– Новобаксы, – уточнил мальчик.
– Да, конечно, да. Приведи его. Если приведешь копов, не получишь ничего.
Мальчик остановился на пороге халупы.
– Ты что, совсем дурак? Я ненавижу этих сволочей больше всех. Даже дьявола.
Он ушел, семилетний мальчуган, держащий жизнь Ричардса в своих грязных, заскорузлых ручонках. Ричардс слишком устал, чтобы бояться. Он выключил свет, прислонился к стене и задремал.
…Минус 065, отсчет идет…
Дремота только начала переходить в глубокий сон, когда обостренные до предела чувства разбудили его. Он не понимал, где находится. Решил, что так и не вырвался из кошмара. Подумал, что огромный полицейский пес надвинулся на него – гигантское живое оружие семи футов ростом. С губ едва не сорвался крик, но злобное шипение Стейси поставило все на свои места.
– Если ты сломал мой гребаный свет, я…
На мальчика шикнули. Тряпка закрыла дверной проем, Ричардс включил свет. Рядом со Стейси стоял чернокожий. Лет восемнадцати, в мотоциклетной куртке, в его взгляде читалась ненависть, смешанная с любопытством.
Раздался щелчок, блеснуло выкидное лезвие ножа, который Бредли держал в руке.
– Если у тебя оружие, брось его.
– Оружия у меня нет.
– Я не верю этому вздо… – Тут у него округлились глаза. – Эй, да ты – тот парень с фри-ви. Ты поджег здание ИМКА на Хейнингтон-стрит. – Черное лицо располовинила белозубая улыбка. – Они сказали, ты поджарил пятерых копов. Значит, никак не меньше пятнадцати.
– Он вылез из канализационного колодца, – с важным видом заявил Стейси. – Я сразу понял, что он не дьявол. Я знал, что он паршивый хонки. Ты собираешься пришить его, Бредли?
– Заткнись и дай мужчинам поговорить. – Бредли подошел к Ричардсу, опустился на корточки, затем сел на ящик из-под апельсинов. Посмотрел на нож, который держал в руке, удивился, что все еще держит его, закрыл, убрал в карман.
– Тебя ищет весь город, – добавил он.
– Это точно.
– И куда ты теперь?
– Не знаю. Но мне надо выбраться из Бостона.
Бредли задумался.
– Сейчас ты пойдешь со мной и Стейси. К нам домой. Надо поговорить, а здесь нельзя. Слишком опасное место.
– Хорошо, – обреченно вымолвил Ричардс. – Мне без разницы.
– Пойдем дворами. Свиньи сегодня патрулируют улицы. Теперь я знаю почему.
Когда Бредли двинулся к двери, Стейси лягнул Ричардса. Тот ответил недоумевающим взглядом, потом все вспомнил. Сунул мальчишке три новобакса, которые тут же исчезли в кармане Стейси.
…Минус 064, отсчет идет…
Никогда Ричардс не видел таких древних старух. Под мышкой ее ситцевого платья зияла огромная прореха, и Ричардс видел, как при каждом движении в ней покачивалась старая, морщинистая грудь. Старуха готовила ужин из продуктов, купленных на новобаксы Ричардса. Желтые от никотина пальцы что-то резали, мяли, раскладывали. Ноги в розовых шлепанцах опухли от долгих лет стояния. Волосы словно завивали утюгом, причем рука сильно дрожала. Их собрала в пирамиду съехавшая набок сеточка. Лицо по прошествии стольких лет посерело (коричневое и черное выцвело), превратилось в сплошное море морщин, выпуклостей, впадин. Из беззубого рта свисала сигарета, клубы дыма поднимались над ее головой чередой синих шариков. Она сновала взад-вперед в крохотном треугольнике между разделочным столиком, плитой и столом. Между спущенными до колен хлопчатобумажными чулками и подолом платья бугрились варикозные вены.
Квартира пропахла духом давно почившей капусты.
В дальней спальне кричала, замолкала, вновь вскрикивала Касси. Бредли виноватым голосом сказал Ричардсу, что с этим придется мириться. Рак обоих легких, и метастазы уже начали распространяться в горло и живот. Девочке только исполнилось пять лет.
Стейси куда-то ушел.
Пока Бредли и Ричардс разговаривали, комнату начал заполнять сводящий с ума аромат тушащегося мяса, овощей, томатного соуса. Запах капусты отступал в дальние углы, и только тут Ричардс понял, что голоден как волк.
– Я могу сдать тебя, парень. Могу убить и забрать все твои деньги. А сдать тело. И получить еще тысячу баксов.
– Не думаю, что ты так поступишь, – ответил Ричардс. – Уверен, что не сделаешь этого.
– А вот почему ты это делаешь? – со злостью спросил Бредли. – Почему подыгрываешь им? От жадности?
– Мою маленькую дочь зовут Кэти. Ей только восемнадцать месяцев. У нее пневмония. Она тоже все время плачет.
Бредли молчал.
– Она может поправиться. Не то… что Касси. Пневмония – та же простуда. Но нужны лекарства и врач. Все стоит денег. Другого способа заработать их я не нашел.
– Все равно ты им подыгрываешь, – пробурчал Бредли, но уже без злости. – Благодаря тебе в половине седьмого они хватают за глотку полмира. В этом мире твоей девочке повезет не больше Касси.
– Я в это не верю.
– Тогда ты глупее меня. Однажды я отвез в больницу одного богатенького. Ему проткнули легкое. Так полиция преследовала меня три дня. Но ты еще глупее меня. – Он достал сигарету, закурил. – Может, ты и продержишься месяц. Миллиард долларов. Тебе придется заказывать целый гребаный поезд, чтобы перевезти их.
– Ради Господа, не ругайся, – подала голос старуха с другого конца комнаты, где она резала морковку.
Бредли и ухом не повел.
– Тогда тебя, твою жену и маленькую девочку ждет легкая жизнь. Два дня уже позади.
– Месяца не получится, – покачал головой Ричардс. – Игра нечестная. Ты видел два цилиндра, которые я дал Стейси перед тем, как он и твоя мать пошли за продуктами? Я должен отсылать их по почте каждый день до полуночи. – Он рассказал Бредли о видеосъемке, поделился своими подозрениями относительно того, что именно почта помогла Охотникам выследить его в Бостоне.
– Тут их можно провести.
– Как?
– Не важно. Потом. Как ты собираешься выбраться из Бостона? У тебя земля горит под ногами. Ты здорово их достал, взорвав ИМКА. Отправил на тот свет не одну свинью. Вечером тебя показывали по фри-ви. С наволочкой на голове. Ловко. Ма! – раздраженно крикнул он. – Когда ты закончишь со стряпней? Мы же умираем с голоду!
– Пусть дойдет. – Она закрыла крышкой булькающее ароматное варево и, шаркая ногами, ушла в спальню, посидеть с девочкой.
– Даже не знаю, – пожал плечами Ричардс. – Наверное, постараюсь добыть машину. Поддельные документы у меня есть, но воспользоваться ими я не рискну. Что-нибудь придумаю… надену черные очки… и выберусь из города. Отправлюсь в Вермонт, там попытаюсь перейти канадскую границу.
Бредли хмыкнул, поднялся, чтобы принести тарелки.
– Они уже перекрыли все дороги из Фасолевого Города.[72] Мужчина в черных очках только привлечет к себе повышенное внимание. Они сделают из тебя отбивную, прежде чем ты проедешь шесть миль.
– Тогда я не знаю, что мне делать. Если останусь здесь, они расправятся и с тобой как с соучастником.
Бредли расставил тарелки.
– Допустим, машину мы раздобудем. У тебя есть капуста. У меня – фамилия, не вызывающая подозрений. Один тип на Молочной улице продаст мне «уинт» за три сотни. Я попрошу одного из моих друзей отогнать машину в Манчестер. В Манчестере все тихо, поскольку они уверены, что обложили тебя в Бостоне. Ты будешь есть, ма?
– Да, во имя Господа. – Она приковыляла из спальни. – Твоя сестра заснула.
– Хорошо. – Бредли наполнил три тарелки, огляделся. – Где Стейси?
– Сказал, что пойдет в аптеку. – Ма тут же принялась за еду. – Сказал, что хочет купить лекарство.
– Если его загребут, я ему рога поотшибаю. – Бредли тяжело опустился на стул.
– Воровать ему не надо, – вставил Ричардс. – Деньги у него есть.
