Текст книги "До последнего (ЛП)"

Автор книги: Майк Шэкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)

Потребовалось восемь лет, чтобы найти мальчика, который еще не стал мужчиной.

Рааку было столько же лет, сколько Лаафиену, когда у него было первое видение, но они не могли быть более разными. Рааку вырос в диких степях Эгрила, суровой земле, выковывающей жестокие души, где выживал сильнейший, залитый кровью. Не нужно было обладать магическим зрением, чтобы увидеть, что в Рааку уже расцветают амбиции – он уже стремился к власти над своим племенем, отмечая каждое совершенное им убийство маленьким шрамом на груди. Четырнадцать лет, а он уже покрыл одну сторону своего торса украденными жизнями. Четырнадцать лет, а он уже выложил на всеобщее обозрение кучу черепов своих врагов.

К тому же он был умен и понимал, что Лаафиен может дать ему то, чего не может никто другой. Конечно, джианин перебрал сотни вариантов их встречи, прежде чем подошел к Рааку. Он знал, за какие слова ему отрубят голову, а за какие он получит место рядом с Рааку.

И все пути вели в камеру и цепи. От этой участи было не уйти, как бы пристально не глядел Лаафиен.

Но что значило столетие тюремного заключения, если Лаафиен мог остановить конец света? Все смерти, причиной которых он станет, не будут иметь значения, если он сможет изменить исход Секановари.

Так что Лаафиен повел Рааку на поиски источника Чикара, спрятанного под Красным озером, каждую ночь наполняя его разум рассказами о магии и чудовищах, рассказывая ему, как обученная армия может завоевать мир, помогая ему представить, как мог бы выглядеть город, построенный в честь Кейджа.

Каждую ночь его преследовали видения того, что может пойти не так, если он допустит малейшую ошибку, как столетия манипуляций и руководства могут быть сведены на нет в одно мгновение. В конце концов, судьба желала Рааку победы. Почти все временные линии, почти все возможные пути вели к Секановари и падению Четырех Богов.

Почти все, но не все. Он мог видеть надежду. Он мог видеть свет, какой бы маленькой ни была искра. Он не мог сдаться. Он должен быть сильным.

И все же Лаафьен плакал в ночь перед тем, как они нашли озеро. Он пытался запомнить все: как ветер ласкал его лицо, как сверкали звезды над головой и сверчки стрекотали своим ночным хором. Он смотрел на облака, проплывающие над горами, и наблюдал, как рябь пробегает по воде. Даже то, как потрескивал огонь, когда они готовили ужин, завораживало.

После этого было трудно играть свою роль, но Лаафиен справился.

На следующий день он позволил Рааку впервые ощутить вкус настоящей власти, а в награду позволил заковать себя в цепи в пещере.

В конце концов, это было неизбежно.

Рааку не думал, что слова Лаафиена обладают силой, но он ошибался. Слова – это все, что было у Лаафиена. Его слова сформировали две империи. Возможно, его слова смогут спасти одну.

Более ста лет его слова подталкивали Рааку в нужном Лаафиену направлении, направляя события в сторону искры, в сторону надежды. Она была так близко – и в то же время так далеко.

Он отдал все, что у него было, посвятил этому каждую минуту своей жизни с тех пор, как впервые увидел воинов с лицами-черепами, марширующих по Джии. Он сделал так, чтобы это случилось, чтобы он мог это предотвратить.

Теперь мир балансировал на острие ножа. Рааку с одной стороны, Маг, Шулка, Королева и Капитан с другой.

Секановари. Кто победит? Он все еще не знал. Он никогда не видел никакого возможного будущего после этого дня, потому что это был день смерти Лаафиена.

Однако он не терял надежды. Он видел, как все возможные поражения армии Эгрила становились реальностью. Он видел, как Зорика превратилась в почти непреодолимую силу природы.

Затем Рааку начал работу над яйцом. Лаафиен никогда раньше не видел такого будущего. Яйцо было другим – опасным.

Рааку собирался взять яйцо с собой в Айсаир. Он планировал разбить там его скорлупу, если исход битвы будет против него, но Лаафиен понятия не имел, что за монстр скрывается внутри.

Будет ли это иметь значение? Выиграет ли этот монстр войну для Рааку?

Боги, если бы он только знал. Но он не знал. Пришло время умирать.

Дверь открылась, и вошел Рааку, одетый в черные как смоль доспехи, со скимитаром на бедре:

– Настал конец, Лаафиен.

– Я знаю. – Лаафиен закрыл глаза. Он не спросил о яйце. Он понял, что после того, как он всю жизнь был свидетелем всевозможных событий в будущем, он не хотел этого знать. Он предпочитал умереть с проблеском надежды в сердце.

Меч Рааку со скрежетом вылетел из ножен.

Лаафиен склонил голову.

– Прощай, друг мой, – сказал Рааку, как и знал Лаафиен.

Часть

VI

Секановари

89

Тиннстра

Айсаир

Рассвет. Еще один день. Возможно, их последний день. Возможно, это было уместно, что Тиннстра вернулась в свои старые комнаты в Айсаире, где все началось. Она сидела у окна, наблюдая за окружающим миром и высматривая угрозы.

Комендантский час закончился, и на улице внизу начали появляться люди, которые сновали туда-сюда, делая все, что было в их силах, чтобы пережить еще один день – пытаясь найти еду или деньги на покупку еды, склонив головы, чтобы Черепа их не заметили. Тиннстра хорошо знала эту рутину. Она в совершенстве умела так жить.

И теперь она готовилась сразиться в Секановари. Против сына Бога.

Нет, Рааку всего лишь человек, измененный водой Чикара – как и мы с Зорикой. Не забывай об этом.

Тем не менее, это было легче сказать, чем сделать. Предыдущая ночь ее напугала. Руны отняли у нее уверенность в себе и силы. Боги, если бы не Раласис, ее бы схватили вместе с Зорикой.

Зорика спала на старой кровати Тиннстры, и Тиннстра была ей за это очень благодарна. Ее дочери нужен был весь отдых, который она могла получить.

Она взглянула на мейгорца. Он лежал на полу, завернувшись в одеяло. Конечно, он не спал и заметил, что она на него смотрит.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, понизив голос.

– Хорошо. – Она поморщилась от краткости своего ответа – почти так же, как Раласис. Он не виноват, что она чувствовала себя неловко, что она ненавидела чувствовать себя уязвимой. – Я имею в виду… Мне лучше, спасибо тебе. Ты спас нас прошлой ночью.

– Самое меньшее, что я мог сделать. – Он сел и потер глаза. – Это было сделано из чисто эгоистических соображений. Я был бы мертв, если бы вы двое меня не спасли.

– Что ж, каковы бы ни были твои причины, я это ценю.

Раласис встал, взглянул на спящую Зорику, затем подошел к Тиннстре и встал у окна, прихватив с собой стул.

– Какой у нас план? Остаемся здесь, пока мы не встретимся с отцом Грейс?

Тиннстра кивнула:

– Это место ничем не хуже любого другого.

– Прошлой ночью... нам очень повезло. Все могло бы легко обернуться по-другому.

Тиннстра почувствовала, как в ней вспыхнул гнев, но она его подавила:

– Я знаю.

– Ты удивительная женщина, Тиннстра. Ты ведь знаешь это, верно?

– Раласис...

Он поднял руку:

– Выслушай меня, ладно?

– Хорошо.

– Ты удивительная женщина, но иногда мне кажется, что ты хочешь в одиночку сразиться со всем миром. И, если ты это сделаешь, мы проиграем войну.

– Это неправда, – возразила Тиннстра, но даже сама не поверила своим словам.

– Нет? Так это не за тобой я гнался прошлой ночью? Кого мне пришлось умолять, чтобы присоединиться к самоубийственной миссии?

– Я думала, что смогу остановить эту войну.

– Я знаю. У тебя искренние намерения – в большинстве случаев. Но ты должна помнить, что твой единственный враг – Эгрил. Остальные из нас – я, Зорика, Аасгод – мы все на твоей стороне. Тебе не нужно сражаться с нами.

– Я не имела в виду... просто... – Она махнула рукой. – Аасгод... он...

– Я знаю. Он настоящая заноза в заднице, и когда все это закончится – и если мы все еще будем живы, – он сможет вернуться в прошлое, а все остальные смогут разойтись в разные стороны и никогда больше не разговаривать, если ты этого хочешь. Но сейчас? Сегодня? Мы нужны тебе так же сильно, как и ты нам. Вместе, вчетвером, у нас есть шанс. Поодиночке? Мы все мертвы.

У Тиннстры перехватило дыхание:

– Вчетвером?

– Да.

– Четверо против Одного. – Она не могла в это поверить. Она откинулась на спинку стула. – Я идиотка.

Раласис рассмеялся:

– Я бы не стал заходить так далеко.

– Нет, ты не понимаешь. У меня была книга о Секановари. Давным-давно ее написал эгрил по имени Кристофф.

– Кажется, я видел, как ты ее читала.

Она покачала головой:

– Я оставила ее в Котеге – думала, что она бесполезна, – но там говорилось о том, что из народа Четырех Богов выйдут Защитники. Я знала, что Зорика была одной из них. Сначала я подумала, что, может быть, другим был Аасгод, пока не узнала его поближе. Я даже пошутила в разговоре с Зорике, что ты мог бы быть еще одним.

– Правда? Это почти комплимент.

– Я только что переспала с тобой – не бери это в голову.

– Должен признаться, люди и раньше говорили мне, что я богоподобен, но я никогда не брал это в голову, – сказал Раласис, подмигнув. – И все же, ты, Аасгод и Зорика – вы все обладаете силой. Но не я. Я уверен, кто бы ни стал четвертым защитником, он будет немного более особенным, чем я.

– И все же, сколько раз ты спасал наши жизни? Сколько раз ты оказывался в нужное время в нужном месте, чтобы нас спасти?

– Просто повезло.

– Возможно, хотя мой отец обычно говорил: «Дайте мне счастливчика, и я всегда буду сражаться бок о бок с ним». Но в любом случае ты прав. Вместе у нас есть шанс. Поодиночке мы мертвы, – сказала Тиннстра. Она потянулась и взяла его за руку. – Обещаю, что больше не забуду.

– Постарайся.

Тиннстра посмотрела на все еще спящую Зорику:

– Я больше ее не подведу.

Раласис проследил за ее взглядом:

– Как ты думаешь, к вечеру она наберется сил?

– Давай помолимся, чтобы это было так. – Тиннстра, однако, была далека от уверенности. Обычно магия девушки состояла из мириада цветов, постоянно движущихся вокруг нее, но сейчас от нее исходило лишь самое слабое свечение. Флаконов с водой Чикара было достаточно, чтобы запустить ее силы, но их действие прошло, и Зорика все еще была не той, что прежде. Возможно, руны на городских стенах мешали ей полностью восстановиться.

– Для того, кто утверждал, что молитвы Богам – пустая трата времени, ты, кажется, слишком веришь в них сейчас, – сказал Раласис.

– Когда я это сказала?

– Той ночью в Мейгоре.

– Ох. – Тиннстра вдруг осознала, что все еще держит Раласиса за руку, и не хотела ее отпускать. – Прости меня за то, какой я была. Просто... все пошло наперекосяк с тех пор, как мы приплыли сюда, и я становилась все злее и злее на себя – и вымещала это на тебе и на всех остальных.

– Все в порядке. Я понимаю. – Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Но не будь так строга к себе – в мире нет такого плана, который пережил бы первое столкновение с врагом.

Тиннстра рассмеялась:

– Мой отец говорил нечто подобное. «У каждого есть план, пока он не получит по морде».

– Мудрый человек.

– Он был хорошим отцом, но быть дочерью легенды не так-то легко.

– Попробуй быть сыном убийцы и мошенника.

– Твой отец?..

– Да. Он был печально известен в Лейсо. Человек с определенной репутацией, пока его не поймали и не казнили за его преступления.

– Мне жаль.

– Почему? Я был невысокого мнения о нем, и он был невысокого мнения обо мне. Когда его повесили, мне стало лучше. Мне не надо было выслушивать его мысли о том, как я собираюсь разрушить свою жизнь. На самом деле ему следовало сосредоточиться на своих собственных проблемах.

– Наверное, это относится ко всем нам. – Тиннстра снова взглянул на Зорику. – Я, пожалуй, пойду и принесу нам немного еды и воды. Возможно, у нас больше не будет возможности поесть до вечера.

– Разумно ли это? – спросил Раласис. – Эгрилы, должно быть, нас уже ищут.

– Они ищут ханранов. Меня они не увидят. – Тиннстра помахал маской Избранного перед морским капитаном.

– Все равно, будь осторожна,– сказал мейгорец, сверкнув своей обычной улыбкой. Он, вероятно, даже не осознавал, что делает. Странным образом, это заставило Тиннстру почувствовать себя лучше. Она, в конце концов, была рада, что Раласис здесь, с ними.

– Я сделаю все, что в моих силах. – Она улыбнулась ему в ответ и надела маску.

Она вышла через заднюю дверь здания. Если бы Избранная вышла из парадной двери, это привлекло бы слишком много внимания, а ей не хотелось, чтобы какие-нибудь сплетники сказали бы что-то не то не тому человеку. Задний выход вел в узкий переулок, заваленный обломками разрушенных жизней. Она переступала через разбитые кирпичи, расщепленные деревянные доски и сломанные столбы, высматривая эгрилов на улице за ними. Раньше она отправилась бы на охоту в этот узкий переулок, надеясь поймать пару крыс, но, скорее всего, все грызуны, которые когда-то жили в этом переулке, были съедены за то время, пока ее не было.

Не то чтобы она собиралась сегодня охотиться на крыс. С украденной униформой она могла без сопротивления реквизировать все, что пожелает. Но у Тиннстры было кое-что, чего ей всегда не хватало, когда она жила в Айсаире раньше, – деньги. Достаточно, чтобы заплатить справедливую цену за все, что было выставлено на продажу.

Она взглянула на полоску неба над головой, и ей пришлось подождать всего несколько секунд, прежде чем она увидела пролетающих мимо Дайджаку. Много Дайджаку.

Они, должно быть, искали королеву – и того, кто ее освободил. Она надеялась, что у Грейс хватило ума исчезнуть. Не нужно было быть гением, чтобы начать поиски наложницы короля после того, как того вышвырнули из окна.

Сам город гудел от магии. Тиннстра чувствовала, как по всему Айсаиру пробегают красные блики. По словам Венны, Эгрил привел шестьсот Избранных для сражения в Секановари. Даже треть от этого числа вызвала бы проблемы у армии союзников, и все же, судя по тому, что чувствовала Тиннстра, в городе их собралось намного больше, чем предполагала Венна. Намного, намного больше.

Тем не менее, было в этом и нечто положительное – Тиннстра не выделялась. Еще одна Избранная среди стольких многих? Для любого наблюдателя она была незаметна в своей форме. Она вышла на большую улицу, и это сразу же произвело впечатление на окружающих. Никто не делал резких движений, они просто обходили ее стороной так осторожно, как только могли. Никто не смотрел в ее сторону, но все были в курсе каждого ее движения, каждого шага. Год оккупации Эгрила научил выживать их всех. Слабых уже уничтожили.

Тиннстра ненавидела то, что собственный народ ее боялся. Конечно, они реагировали на форму, но Тиннстра знала, что она тоже изменилась. Действительно ли она отличается от врага? Сколько душ она уже отправила в Великую Тьму? Сколько еще отправит?

Боги, даже ее собственные солдаты называли ее Смерть.

Погруженная в свои мысли, Тиннстра не осознавала, куда забрела. И только когда она увидела почти разрушенное здание на углу, к ней вернулось настоящее.

Эстер-стрит. Когда-то это была красивая улица, заставленная цветочными ящиками и рыночными лотками. Затем вторглись эгрилы, и красота стала роскошью, которую никто не мог себе позволить. Угловой дом был убежищем ханранов, пока Дайджаку не сбросили на него бомбу. Тиннстра наблюдала из ближайшего дверного проема, как Черепа вытаскивали из разрушенного дома и затаскивали в фургоны выживших, которых, скорее всего, больше никто никогда не видел.

Дарус Монсута тоже был там, наблюдал и наслаждался катастрофой. Тогда она увидела его впервые. Она все еще помнила, каково это было, когда он ей улыбнулся.

Тиннстра прошла дальше, затем остановилась на том же месте, где и он, и посмотрела туда, где она пряталась в тот день. Магазин был пуст, его витрины разбиты. Слишком знакомое зрелище в Айсаире. Владельцы держали дверь запертой во время нападения, несмотря на то, что, очевидно, Тиннстре была нужна помощь. Она не могла их винить. В то время она поступила бы так же.

Затем она зашла в булочную, где на последние несколько монет купила буханку хлеба. Денег оказалось недостаточно, и она ушла, задолжав булочнику еще экю. Окно было заколочено, но дверь открыта, и Тиннстра чувствовала запах свежего хлеба.

Боги, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз пробовала свежий хлеб?

Она вошла. Мужчины, который обслуживал ее тогда, не было. Вместо него за прилавком стояла женщина с красным лицом и собранными в пучок волосами, вытиравшая руки о пыльный фартук. Она вздрогнула, увидев Тиннстру, но быстро взяла себя в руки и поклонилась. «Приветствую вас, Избранная», – сказала она на эгриле с сильным акцентом.

– Доброе утро, – ответила Тиннстра на джиане.

То, что враг заговорил на ее родном языке, казалось, потрясло женщину еще больше:

– Ч… Чем я могу вам помочь?

– Мне кажется, раньше здесь был мужчина, который пек хлеб.

– Мой… Мой муж? – Женщина побледнела.

Тиннстра кивнула:

– Да.

– Он был... он был предателем. – Женщина едва не поперхнулась словами. – Да, предателем. Вы… Я имею в виду, власти... – Она сделала еще один глубокий вдох. – Власти арестовали его шесть месяцев назад, да. – Она смахнула слезы.

– О. – Вскоре после того, как Тиннстра купила у него хлеб. Она знала, что его арест не имеет к ней никакого отношения, но не могла избавиться от чувства вины, услышав эту новость.

– Клянусь вам, мой сын и я... мы не знали, что он делал. Мы бы сообщили о нем, если бы знали. Даю вам слово. Мы верны. Преданны. – Она поднесла руку ко рту, но быстро ее опустила. – Хвала Кейджу, – сказала она на эгриле. – Хвала Кейджу.

Тиннстра всем сердцем сочувствовала этой женщине. Она хотела извиниться за свой вопрос, попросить ее не беспокоиться, но ни один Избранный не стал бы этого делать.

– Я бы хотела немного хлеба.

Женщина снова поклонилась, собираясь с духом.

– Конечно. Сколько буханок вы бы хотели? – Она быстро оглянулась на прилавок за своей спиной. – У меня на данный момент готово только п... пять. В духовке еще есть.

– Одной будет достаточно.

Женщина поспешно удалилась и через мгновение вернулась с завернутым в ткань батоном. Она положила его на прилавок и поклонилась в третий раз.

– У вас есть вода?

– Вода?

– Да. Мне нужны один-два бурдюка с водой.

– Конечно, конечно. Немедленно. Немедленно. – Женщина снова исчезла. На этот раз ее не было дольше, но она вернулась, как и обещала, с двумя бурдюками для воды. – Извините за бурдюки... они старые. Если хотите, я могу зайти в соседнюю лавку и посмотреть, есть ли у них что-нибудь получше. Просто обычно я не... Извините.

– С ними все в порядке, – сказала Тиннстра. – Сколько я вам должна?

– Ничего, Избранная. Это удовольствие. Подарок. – Теперь женщина выглядела по-настоящему ошеломленной, как будто ее жизнь зависела от разговора, которого она не понимала.

– Вот, – сказала Тиннстра и положила на прилавок два статера. Этого хватит на сегодняшний хлеб и на оплату прошлых долгов Тиннстры. Женщина уставилась на монеты, но не потянулась за ними. – Спасибо за хлеб, – сказала Тиннстра, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Ваши деньги! Пожалуйста, заберите ваши деньги. Это подарок, пожалуйста, – взмолилась женщина, но Тиннстра была уже на полпути к выходу. Она ускорила шаг, когда крики женщины донеслись до нее по улице. Шум заставил людей, пусть и ненадолго, взглянуть в ее сторону.

Она не сразу вернулась к остальным. Вместо этого она выбрала более обходной маршрут, обращая внимание на контрольно-пропускные пункты, наблюдая за траекторией полета Дайджаку и всем остальным, что могло бы свидетельствовать о том, что Черепа знали, где они прячутся.

На улицах, конечно, было много Черепов, которые активно обыскивали проходящих мимо джиан, но все это выглядело случайным образом – отчаяние, на самом деле.

Так и должно быть. Сегодня ночью все закончится. Рааку умрет – или мы.

Последнее, однако, казалось более вероятным. Правда заключалась в том, что она больше не считала, что шансы на ее стороне. Возможно, они никогда и не были. Возможно, она всегда заблуждалась относительно своих шансов. Возможно, ее план отправиться в Эгрил был просто еще одной попыткой убежать от того, что должно было быть сделано.

Ее рука потянулась к сумке. Тиннстре даже не понадобилось открывать ее, чтобы проверить, сколько флаконов у нее осталось. Этим утром она достаточно часто заглядывала в сумку. Там оставался только один флакон.

Один.

Что он может ей дать? Потребовалось четыре, чтобы поставить Тиннстру и Зорику на ноги. Один едва ли утолит ее жажду. На одном она не продержится и дня, не говоря уже о том, чтобы убить Рааку.

Тиннстра зашла в переулок за своим домом и прислонилась спиной к стене, закрыв глаз.

Все кончено. Они проиграли в Секановари. Даже когда армия достигнет города, их будет недостаточно, чтобы победить обычных Черепов, не говоря уже об Избранных и всех остальных монстрах. Без полной силы Зорики, без воды Чикара, у них не будет сил справиться с Рааку.

Все, что осталось, – смерть.

Зорика уже проснулась, когда Тиннстра вернулась в свою комнату, ее аура была ярче, но все еще не та, что раньше. Она сидела рядом с Раласисом у окна, и ее улыбки, когда Тиннстра вошла в дверь, было достаточно, чтобы поднять ей настроение.

– Ты выглядишь лучше, – сказала Тиннстра.

Зорика провела рукой по лицу. Ее раны не только зажили, но и почти исчезли. Она надела старую одежду Тиннстры и сейчас выглядела почти копией той, кем Тиннстра когда-то была. Тиннстра заметила, как в глазах дочери мелькнул страх:

– Сон пошел мне на пользу. То, что я была вдали от рун, пошло мне на пользу еще больше.

Тиннстра подошла и поцеловала дочь в лоб:

– Давай не будем снова попадать в плен, а?

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала Зорика.

Тиннстра поставила на стол бурдюки с хлебом и водой, затем сняла маску. Она сразу почувствовала себя лучше, тяжесть как рукой сняло:

– Вот. Ешьте. Хлеб только что из духовки. Не уверена, насколько вода свежая, но это лучше, чем ничего.

Раласис взял с полки несколько чашек и подул на них, чтобы стряхнуть пыль.

– Спасибо, – поблагодарила Тиннстра, беря одну из них. Она плеснула воды из бурдюка, чтобы смыть остатки пыли. Затем наполнила чашку и передала ее Зорике, которая как раз отламывала ломоть хлеба. Тиннстра проделала то же самое со следующей чашкой и передала ее Раласису, прежде чем вымыть и наполнить свою.

– Так вкусно, – сказала Зорика с набитым ртом. – Я и забыла, каков на вкус свежий хлеб. Он такой мягкий.

Раласис откусил кусочек:

– Ты не скучаешь по хрусту долгоносиков?

– Нет, – рассмеялась Зорика. Она взглянула на Тиннстру, и на ее лице появилась озорная улыбка. – Но я предпочитаю долгоносиков твоей стряпне.

– Тиннстра умеет готовить? – Раласис усмехнулся. – Какое у нее фирменное блюдо? Жареные отрубленные конечности?

– Меня никто никогда не учил, – сказала Тиннстра с улыбкой. – Когда я была маленькой, в моей семье были слуги, которые готовили еду, потом я училась в Котеге. После этого... хлеб с долгоносиками стал роскошью.

– А как насчет тебя, Раласис? – спросила Зорика. – Ты умеешь готовить?

– Конечно! Каждый мужчина в Мейгоре гордится тем, что умеет приготовить праздничный стол. Мы относимся к этому очень серьезно. Приготовление пищи – это акт любви.

– Для Тиннстры это скорее акт насилия, – сказала Зорике.

Раласис хлопнул в ладоши:

– Разве это не одно и то же? Я рассказывал тебе о времени...

– Эй! – сказал Тиннстра. – Не говори ни слова.

Зорика приподняла бровь:

– Ты что-то хочешь мне сказать, мама?

– Нет. – Тиннстра откинулась на спинку стула, наслаждаясь смехом, наслаждаясь моментом больше, чем хлебом. Что бы ни свело их всех вместе, ей повезло, что в ее жизни были Зорика и Раласис. Она была...

Боль, подобной которой она никогда раньше не испытывала, пронзила мозг Тиннстры. Она упала со стула, схватившись за голову, и закричала.

Зорика и Раласис бросились к ней.

– Что случилось? – спросила ее дочь, баюкая Тиннстру на руках. – Что происходит?

– Магия. Так... много... магии. – Если Зорика был радугой, то это была бездна. Она пульсировала из самого сердца Айсаира, из дворца. Она была чудовищной, злой, пронзающей Тиннстру насквозь. – Он здесь.

– Кто? – спросил Раласис. – Кто здесь?

– Рааку.

90

Яс

Хутор Арлена

Прошла ночь и часть дня с тех пор, как Кенан запер Яс и Сорина в деревянной клетке со связанными руками и ногами. Ночь и часть дня без еды и без глотка воды. Ночь и часть дня, и никто не пришел их спасти. От остальных жителей деревни тоже не было никаких признаков помощи. Ничего, что дало бы ей понять, что она сможет выбраться из этой передряги живой.

Из всех передряг, в которые Яс умудрялась попадать, эта была худшей. И, скорее всего, последней. Она почти слышала, как Ма ее отчитывает. «Вот что ты получаешь за то, что суешь свой нос в дела других людей, – сказала бы она. – Когда же ты наконец усвоишь этот урок?»

– Слишком поздно, черт возьми, – прошептала она. Боги, ей хотелось плакать.

На вид клетка была ничем не примечательной, всего лишь несколько деревянных столбиков, связанных между собой бечевкой, но Яс и Сорин безуспешно пытались ее расшатать. Оказывается, Плачущие Люди кое-что смыслили в строительстве тюрем.

Не помогало и то, что она провела весь день, наблюдая, как ублюдки собирают вещи и готовятся покинуть Хутор Арлена. Время определенно истекало, прежде чем… что?

Этот вопрос крутился у нее в голове с тех пор, как Кенан приказал посадить их под замок, но у нее не хватало смелости задать его Сорину. Теперь она поняла, что этого не избежать.

– Что они собираются с нами сделать? – спросила она.

Сорин поднял голову:

– Это зависит. Хотя ничего хорошего.

– Я догадалась.

– Они могут взять нас в рабство и продать дальше – если нам повезет.

– Мы оба знаем, что это не так. Так что расскажи мне плохие новости.

– Мы оба мертвы.

– Я вроде как тоже это поняла. Это будет быстро?

Сорин отвернулся:

– Нет.

– Черт.

Когда он снова посмотрел на нее, в его глазах был неподдельный страх.

– Проблема в том, что... мы оба Плачущие Люди, и им не нравится, когда один из них переходит им дорогу, поэтому Кенан захочет устроить спектакль, чтобы ни у кого больше не возникло никаких смешных идей.

– И?

– То, что они делают – то, что они обычно делают, – называется Орел.

– Орел?

– Ага, – сказал Сорин. – Они разрезают тебе спину, сдирают кожу, чтобы достать легкие, и затем расправляют их, как окровавленные крылья, на всеобщее обозрение.

– Черт. – Ей хотелось блевать. Ей хотелось кричать.

– Я пару раз видел, как это делается. Бедняге требуется минута или две, чтобы умереть.

– После первого надреза?

– После того, как расправили легкие.

Яс поднесла связанные руки к лицу и закрыла глаза. Ее начало трясти. Она жалела, что спросила. Она жалела о многом, что теперь никогда не произойдет. Она знала, что не будет ни спасения, ни отсрочки в последнюю минуту. Что за способ умереть!

Когда она снова открыла глаза, первое, что она увидела, была гора, на которой они так долго жили, где спрятали Ро. Слава Четырем Богам, по крайней мере, он там в безопасности и не увидит, что с ней случилось.

И все же она отдала бы все, чтобы обнять его в последний раз.

На глаза навернулись слезы. Сдержать их было невозможно.

Сорин подошел к ней и взял ее за руки. Их головы соприкоснулись.

– Я не хочу умирать, – всхлипнула она.

– И я.

Она посмотрела на него затуманенными глазами:

– Извини.

– Тебе не за что извиняться.

– Есть. Я все просрала. Для тебя. Для меня. Для всех.

– Ты ни в чем не виновата. Ты не заставляла Кенана приходить сюда.

– Я, черт возьми, послал к нему Броса за помощью.

– Ладно, это была не самая лучшая твоя идея. Но все же, это не твоя вина, что они плохие люди.

– Я должна была быть плохим человеком!

– Не-а, может, тебе и не нравится выслушивать от кого-то гадости, но это не делает тебя плохой. Не такой плохой, как эти.

Яс прислонилась спиной к столбу и насухо вытерла лицо тыльной стороной ладони:

– Какое-то время я верила, что я крутая. Мне это нравилось.

– В этом-то и проблема. Власть – это приятное чувство, особенно для тех, у кого ее никогда не было за всю жизнь, как у нас с тобой.

– Как же ты тогда стал Плачущим Человеком? Через свою семью?

– Не-а, мои отец и мать были самими обычными. Каждый день они вкалывали до изнеможения, чтобы заработать хоть какие-то крохи, кланяясь и выпрашивая у каждого, у кого было на две монеты больше, чем у них. Мне было невыносимо видеть их такими. Не мог понять, почему они не сопротивлялись. Я имею в виду, что мой отец был крупным мужчиной. Он мог постоять за себя. Я видел, как он сбивал с ног других мужчин, которые были в два раза крупнее его. Но он никогда ничего не делал с этим, кроме как перекладывал мешки и ящики для других людей в доках. Я поклялся, что никогда не сделаю ничего подобного, что я не буду таким, как он. Чертовски глупо, на самом деле.

Потом один из ребят, которых я тогда знал, начал подрабатывать у Плачущих Людей. Ничего серьезного, просто таскал всякую хрень с места на место, но за одну работу он зарабатывал больше денег, чем мой отец получал за неделю тяжелой работы. Так что, когда они начали искать других помощников, я, черт меня возьми, ухватился за этот шанс.

– А, – сказала Яс.

– Я до сих пор помню, как мы ругались с отцом из-за этого, какими гребаными словами я его обзывал, когда он пытался меня остановить. А потом, после того, как я получил первые слезы, я больше не возвращался. Больше я никогда их не видел. Я сказал себе, что стыжусь их – представляешь? На самом деле я стыдился себя. Только когда появилась ты, я начал узнавать себя прежнего – или, скорее, того человека, которым я должен был стать.

– Ты мне очень помог, – сказала Яс. – И Дин.

Сорин снова огляделся:

– Я надеялся, что этот чокнутый придурок появится и что-нибудь предпримет.

– Он еще может это сделать.

Сорин усмехнулся:

– Видишь? Ты все еще веришь в лучшее в нас.

– Моя старая Ма, она всегда видела худшее. Я решила, что жизнь будет лучше, если я буду поступать наоборот тому, что она думала. А теперь я думаю, что она просто прожила достаточно долго, чтобы узнать правду. Худшее – это все, что мы получаем. – Яс вздохнула. – У меня тоже не было возможности попрощаться с ней. Она погибла во время бомбардировки Киесуна, пока я пыталась поступать чертовски правильно.

– Это тоже не твоя вина.

– Может быть. А может, и нет. Мне кажется, что все люди, которые мне дороги, погибают, пытаясь позаботиться обо мне, или помочь мне, или просто за то, что знали меня. Иногда я действительно думаю, что я проклята.

– Ты действительно убила всех тех людей в Доме Совета, как говорят люди?

– Ты знал кого-нибудь, кто там работал? Твоей мамы там не было, верно?

– Да. Не знал никого. Просто спрашиваю. Решил, что нам нечем заняться, кроме как поговорить, и мне просто стало любопытно.