Текст книги "До последнего (ЛП)"

Автор книги: Майк Шэкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

– Наш предводитель – генерал Джакс из клана Хаска, – сказал Опухший Глаз.

– Джакс? – повторила Тиннстра.

– Джакс мертв. – Тавис вытащил нож. – Почему вы нам лжете?

– Он жив, – сказала женщина. – Обожженная кожа, одна рука?

Тавис кивнул:

– Это он.

– Он жив.

– Когда-то я бы сказала, что это невозможно, – сказала Тиннстра, – но не сейчас.

– Лучшая новость, которую я слышал за весь день, – сказал Тавис.

– Значит ли это, что мы все теперь друзья? – спросила Тиннстра.

Все трое кивнули.

– Хорошо, – сказал Тиннстра. – Тогда давайте пойдем и поздороваемся с Джаксом.

Ханраны повели Тиннстру и остальных в Котеге.

Все было таким, как Тиннстра помнила, но совсем не похожим на то, что было раньше. Когда отец привел ее в школу, это было внушительное здание, возвышавшееся над ней и оглашавшееся криками, доносившимися с тренировочных площадок, звоном деревянных мечей и топотом марширующих ног. Теперь она увидела его таким, каким оно было на самом деле: имитацией за́мка, где дети играли в Шулка, прячась за невысокими стенами и мнимыми сторожевыми башнями. Неудивительно, что его так быстро захватили во время нападения Эгрила. Часть ее спросила себя, зачем Черепам вообще понадобилось его штурмовать.

Но там было полно ханранов, и это было хорошо. Мужчины и женщины наблюдали за их приближением со своих позиций на стенах и у главных ворот. Другие работали над восстановлением повреждений, нанесенных как во время первой атаки Черепов, так и позже, когда Избранные напали на нее, Зорику и Аасгода. Тиннстра могла сказать, что некоторые из них были Шулка, в то время как другие были обычными джианами, привлеченными к их делу. Независимо от их происхождения, ее сердце было радо их видеть. Все они понадобятся, чтобы вернуть Джию.

Опухший Глаз провел их через ворота во внутренний двор. Здесь Тиннстру ждали руины главного здания, опаленные и разбитые, с круглой дырой в сердце. При виде этого она почувствовала тошноту; смесь вины, раскаяния, гнева и ненависти. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз была здесь? Пятнадцать лет? Долгий срок, но все же недостаточно долгий. Воспоминания угрожали ее захлестнуть. Имена, лица. Смерти. Резня.

Мертвых убрали, но Тиннстре все еще повсюду мерещились их призраки: Джоно был обезглавлен Дайджаку, Лину разорвало на части бомбой, Дарна зарубил Череп. Сколько людей погибло на ее глазах в ту ночь? Ее друзья и ровесники, все такие молодые, у них было отнято будущее.

Затем ее взгляд переместился на главное здание. Она увидела дыру там, где Аасгод сражался с Избранным; увидела, как он стоит там, на краю, выглядя непобедимым, и мечет молнии. Она увидела Избранную, просто тень, просто дым, поражающую его своим топором. Она видела, как он падает, унося с собой всю ее надежду.

Она услышала хруст, с которым он ударился о землю. Она вспомнила, какую боль испытала, какое отчаяние, какой страх. Даже хуже, чем когда умер ее собственный брат, Берис. Слава Богам, тела Аасгода убрали, но она не могла не думать о том, насколько другой была бы ее жизнь, если бы он остался жив.

Она была такой молодой, когда все это случилось. Такой бесполезной.

Нет. Я уже другая. Она копнула глубже, нашла в себе гнев, позволила ему вспыхнуть и поглотить слабость. Я – ярость, которая все исправит. Я – смерть.

– Тиннстра!

Она обернулась, услышав свое имя, и увидела бегущую к ней Венну. Слава Богам, она жива. Затем она увидела ожоги на лице своей подруги и поняла, что путь Венны к Котеге был таким же трудным, как и у нее:

– Рада тебя видеть.

Венна поднесла руку к лицу:

– Не такое хорошее, как было.

– В наши дни у всех лучших людей есть шрамы, – сказала Тиннстра, указывая на свое собственное. – Что случилось?

– Избранный. Когда я уходила из Айсаира. – Венна постаралась, чтобы это прозвучало как ни в чем не бывало, но Тиннстра знала, что на самом деле все наоборот.

– Мне жаль.

– И мне.

– Как у тебя дела?

– Хорошо. В городе беспорядок, и новый командор Эгрила, Валлия, занята превращением этого места в крепость, но мне удалось выяснить все, о чем ты меня просила. У ханранов есть кое-кто внутри за́мка – консорт Лариуса, – и она составила план внутренних помещений за́мка.

– Отличная работа. Действительно, отличная работа. Давайте найдем место, где мы сможем... – Тиннстра поморщилась, почувствовав, как острая боль пронзила ее голову. Боль отличалась от всего, что она испытывала раньше, словно она ощутила магию, которая была одновременно и далеко, и рядом. Но так же внезапно, как и появилась, боль исчезла. Как будто ее никогда и не было.

– Ты в порядке? – спросила Венна.

– Да. Это... – Слова застыли у Тиннстры на языке. К ним шли мужчина и женщина. Хотя Тиннстра видела Джакса всего один раз, она сразу его узнала. Но именно женщина, которая была рядом с ним, заставила ее усомниться в том, что она увидела. Женщина, которую она считала давно умершей.

Тиннстра закрыла рот рукой. Это было невозможно. В груди у нее все сжалось, а глаза наполнились слезами.

– Мама?

Это слово прозвучало почти как всхлип.

Это заставило женщину замереть на месте. Она в замешательстве уставилась на Тиннстру, затем ее глаза расширились. Она тоже закрыла рот рукой:

– Тиннстра?

58

Тиннстра

Котеге

Тиннстра не могла пошевелиться. Она не знала, что делать. Ее мать умерла. Она была мертва так долго. Пятнадцать лет жизни Тиннстры.

Но здесь прошел всего год. Даже меньше. Совсем немного времени.

Она все еще не могла пошевелиться.

– В чем дело? – спросил Раласис, переводя взгляд с Тиннстры на ее мать и обратно. – Вы знакомы?

– Она моя мать, – сказала Тиннстра.

– Твоя мать?

– Да. – Тиннстра почувствовала, что внутри нее все рушится. Все стены, все барьеры. Все, что она возвела. Ее сила. Ее твердость. Все это рухнуло при виде женщины, которая ее создала.

– Тиннстра? – Мать позвала ее громче, она не была парализована, как ее дочь. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед, затем бросилась к дочке и обняла, уткнувшись маковкой в шею Тиннстры.

И все же Тиннстра не могла пошевелиться, не знала, что делать, что сказать, что думать, что чувствовать. Затем ее мать заплакала, громкие, вырывающиеся из груди рыдания, и руки Тиннстры наконец, почти по собственной воле, обвились вокруг Мойри, и она почувствовала, что в этой женщине, которую она считала мертвой, есть жизнь. Почувствовала, как бьется ее сердце. Почувствовала ее дыхание на своей шее, ее слезы на своей коже.

– Мама.

Тиннстра крепко сжала ее, не желая отпускать, отчасти боясь, что, если она это сделает, мать исчезнет. А еще она боялась того, чем она стала с тех пор, как мать видела ее в последний раз, – боялась, что это оттолкнет мать. Она больше не была маленькой девочкой Мойри. Тиннстра сделала из себя чудовище, воплощение ненависти, гнева и насилия. Что скажет мать?

– Я думала, что больше никогда тебя не увижу, – сказала Мойри. – Милостивые Боги, это чудо.

Затем Мойри отступила назад, чтобы получше разглядеть свою дочь. Тиннстра вздрогнула, когда мать дотронулась до ее лица, но на лице Мойри не было ни страха, ни отвращения – только любовь. Мать улыбнулась:

– Ты стала старше.

– Мама... – прошептала Тиннстра. Она хотела извиниться. Она хотела прощения. Она хотела… Боги, она не знала. – Это трудно объяснить...

– Шшш, – прошептала мать. – Я тебя нашла. Это все, что имеет значение. Не то, как мы сюда попали. Не то, что мы сделали. Ничто не имеет значения, кроме того, что мы снова вместе.

Тиннстра крепко обняла мать. Настала ее очередь плакать. Она плакала, потому что меньше всего на свете хотела этого. Еще одна причина остаться. Еще одна причина отказаться от своего плана. Было ли это делом рук Богов? Какая-то их попытка остановить ее руку?

Это было невозможно, и все же…

– Мойри? – Это был однорукий генерал, Джакс.

Тиннстра подняла голову, вытирая слезы с глаз, пытаясь снова найти камень, который она возвела вокруг своего сердца.

Джакс топтался поблизости, неприятный, неловкий. Ожоги, которые он получил в Киесуне в ту ночь, когда Тиннстра и Зорика сбежали, немного зажили, но он все еще выглядел ужасно. Как и все остальные. У всех нас есть шрамы.

– Джакс, – сказала Тиннстра. – Рада видеть тебя живым. Хасан сказал, что ты умер еще в Киесуне.

Мужчина выглядел так, словно его ударили:

– Я… Меня схватили. – Он перевел дыхание. – Мы?..

Мать взяла его под руку:

– Джакс, это моя дочь, Тиннстра.

Между ее матерью и Джаксом установилась близость, которую Тиннстра сочла тревожащей:

– Ты помог нам с Зорикой сбежать из Киесуна.

– Ты изменилась, – сказал Джакс.

– Разве мы все не изменились?

Он опустил голову:

– Да.

– Мы спасли Джакса от охотников-эгрилов в Гандане. Он сбежал из за́мка Рааку в Кейджестане, – сказала мать.

– Он сделал что? – Тиннстра не могла поверить своим ушам. Кто-то был в столице Эгрила. – Как?

– Меня схватили в Киесуне, и переправили в Кейджестан при помощи Тонин, – сказал Джакс, не в силах смотреть на нее, его голос срывался.

– На что был похож Кагестан? Ты видел Рааку? Ты...

Ее мать подняла руку:

– Тиннстра. Дай этому человеку перевести дух.

По двору прокатился шум. Люди кричали, указывая в воздух. Тиннстре не нужно было оборачиваться, чтобы понять причину. Она уже почувствовала толчок в своем мозгу, который подсказал ей, что Зорика в пути сюда.

Вместо этого она наблюдала за реакцией своей матери и Джакса. Они никогда раньше не видели королеву, и никакие истории не могли подготовить человека к тому, что он в первый раз увидит – Зорика в полете. Их глаза расширились, рты отвисли и все остальные мысли, без сомнения, вылетели у них из головы.

Тиннстра обернулась только тогда, когда поняла, что Зорика рядом, и не смогла сдержать улыбку, увидев свою дочь, сияющую от счастья. Какие бы споры у них ни были, это не имело значения. В тот момент она не чувствовала ничего, кроме любви, гордости и надежды.

Тиннстра внесет свой вклад в победу в Секановари, но именно Зорика создаст новый мир для выживших.

– Это?.. – спросила мать.

– Да, – ответила Тиннстра. – Королева Джии Зорика.

– Она определенно не ребенок, – сказала мать.

– Да, совсем не ребенок.

– Я слышала, что за это она должна благодарить тебя. – Было что-то особенное в том, как ее мать смотрела на Тиннстру. Ее взгляд был тоже полон любви, гордости и надежды.

Тиннстра улыбнулась, забыв о чудовище внутри себя:

– Я ее мать.

И она сделает все, чтобы ее обезопасить.

Мойри улыбнулась:

– И к тому же хорошая.

От похвалы Тиннстре стало не по себе:

– Я просто старалась сделать все, что в моих силах, – поступить правильно.

– Это все, что может сделать любой родитель. Боги знают, что мы с твоим отцом часто ошибались.

– Я горжусь ею, мама. После всего, через что ей пришлось пройти, она все еще хочет поступать правильно.

– Она такая же, как ты.

– Она... – Внезапно стало трудно подбирать слова. Слишком много эмоций переполняло Тиннстру. Это было тревожно. Она почувствовала себя прежней собой – дочерью своей матери, напуганной и неуверенной во всем. – Я совсем не такая, как она. Зорика – лучшее, что может предложить мир, а я...

– Ты ее мать. Кем бы ни была Зорика, она научилась этому у тебя.

– Я старалась быть похожей на вас с отцом. Хотя иногда... – Тиннстра посмотрела на мать. Прошло так много времени с тех пор, как они виделись в последний раз, а Мойри не постарела ни на день. Она по-прежнему выглядела совершенно спокойной, словно ничто не могло ее обеспокоить. Безупречной, какой она всегда была, в то время как Тиннстра… Она потерла лицо. Она чувствовала себя потерянной. Пустой. Сломанной. – Я больше не знаю, что правильно.

– Конечно знаешь.

– Нет. Я думала, что знаю, но... – Тиннстра вздохнула. Так много неудачных вариантов из ужасных. – Я просто хочу, чтобы Зорика была в безопасности. Это все, чего я когда-либо хотела.

– Это все, чего хочет любой родитель.

– Правда? – спросила Тиннстра. Она взглянула на Джакса, но его внимание было приковано к Зорике. Казалось, они с матерью перестали существовать. – Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? Я все еще не могу поверить, что ты жива.

– Конечно. – Улыбка ее матери была такой же теплой, какой она ее помнила. Почему-то это заставило Тиннстру почувствовать, что с миром все будет в порядке. Они подошли к главному зданию Котеге – или к тому, что от него осталось. Мимо того места, где умер Аасгод.

Они шагнули через дыру в стене в темноту. Тиннстра увидела перевернутую скамью, наполовину заваленную обломками. Она вытащила ее, поставила прямо и заколебалась:

– Это...

– Садись, – сказала мать. Она сняла через голову ремешок от бурдюка с водой и протянула бурдюк Тиннстре. – Ты, должно быть, хочешь пить.

Тиннстра взяла бурдюк, когда мать села и вытянула ноги. Вода была прохладной и свежей, но это было не то, что Тиннстре хотелось пить. Она уже чувствовала зов воды Чикара, ее потребность в ее энергии:

– Как ты пережила Гандан?

Мойри покачала головой:

– Так же, как и все остальные, – чистая удача. Взорвалась бомба, разрушив стену, которая отделяла группу, с которой я была, от основного сражения, а затем какой-то Дайджаку заставил нас отступить еще дальше. Когда стало ясно, что нас побеждают, мы убрались оттуда к чертовой матери, спасая столько Шулка, сколько смогли.

– Ты видела, как умер отец?

– Нет. Нет, не видела. И как мальчики.

– Берис выжил.

– Правда?

– Он нашел меня в Айсаире. Он стал ханраном и нуждался в моей помощи. Избранный убил его несколько часов спустя.

– Милостивые Боги, мой бедный мальчик. – Мойри прикрыла рот рукой и глубоко вздохнула. – А как же ты? Как ты выжила? Ты же была здесь, когда началось вторжение?

– Не совсем.

– Что ты имеешь в виду?

– В ночь вторжения… Харка выгнал меня за трусость как раз перед атакой Эгрила.

– За трусость? – Мойри слегка покачала головой, словно не могла поверить своим ушам. Какая-то часть Тиннстры наслаждалась, видя, как она нервничает. Это каким-то образом делало ее более человечной. Менее совершенной.

– Во время моих испытаний, когда мы были на арене... я сбежала, вместо того чтобы сражаться. Заключенные вышли, чтобы напасть на нас, и я… Я просто не могла этого сделать. Я думала, что сейчас умру, поэтому бросила оружие и убежала. Я сделала это на глазах у всех. Я убежала, а весь Котеге наблюдал за мной, издевался надо мной, смеялся надо мной.

Когда после этого мы вернулась сюда, я собиралась покончить с собой. Мне было так стыдно.

– О, Тиннстра. – Мать обняла Тиннстру за плечи.

– Я сидела на своей кровати с ножом в руке и не могла придумать ни одной причины, чтобы не делать этого, и миллион причин, по которым всем было бы лучше, если бы я это сделала. Но я не могла пойти на это. – Тиннстра рассмеялась. – У меня не хватило смелости.

– Я рада, что не хватило, – сказала мать. – Мы с твоим отцом поняли бы, если бы ты нам рассказала. Мы могли бы помочь тебе, придумать что-нибудь.

– Как? Эгрил атаковал несколько минут спустя. Отец был слишком занят, умирая, чтобы мне помочь.

Мойри вздрогнула от слов Тиннстры, но теперь их было не остановить.

– Знаешь что? Когда Харка попросил меня уйти, я была счастлива. Может быть, впервые в жизни. Счастлива, что все закончилось. Счастлива, что я могу перестать притворяться, что я такая же, как ты, отец, Берис, Джонас и Сомон. Я была счастлив, что наконец-то могу быть самой собой. – Тиннстра посмотрела в окно на темнеющее небо. – Я была счастлива целых десять минут, пока не упала первая бомба.

– Мне так жаль, Тиннстра. Мне правда жаль.

– Знаешь, что еще хуже? – Тиннстра посмотрела на свою мать. – После вторжения, после того, как я подумала, что вы все погибли, часть меня была рада.

– Рада?

– Рад, что мне не придется рассказывать никому из вас о том, что произошло, что вы умерли, так и не узнав, как сильно я вас подвела. Рада, что я была избавлена от этого позора.

– О, Тиннстра. Мы бы поняли.

– Ты бы поняла? Отец бы понял?

– Конечно. Обещаю тебе. Мы тебя любили. Я тебя люблю.

– Я этого не чувствовала, пока росла. Отец, казалось, был полон решимости подвергать нас опасности. Хотел, чтобы мы были идеальными маленькими Шулка. – Она не хотела, чтобы это прозвучало горько, но ничего не могла с собой поделать.

– Поверь, мы хотели вам только лучшего.

– Ваше «лучшее» было не тем, чего я хотела. – Слова прозвучали резче, чем она хотела, полные давно похороненных воспоминаний и обиды, из-за того, что ее всегда подталкивали в направлении, которое ей не подходило, из-за постоянного чувства, что она недостаточно хороша. Какой родитель хотел, чтобы его ребенок это чувствовал?

Какое-то время мать молчала, потом вздохнула.

– В глубине души мы оба, наверное, это знали. Ты не была похожа на мальчиков. Для них все было так просто. Они были маленькими копиями твоего отца. Я часто шутила, что Берис размахивал мечом у меня в утробе, Йонас бросался в бой, ни секунды не задумываясь о том, сможет ли он победить, а Сомон хотел быть похожим на героев из старых мифов. – Улыбка Мойри была полна грусти. – А потом появилась ты. Ты боролась со всем, и мы видели, что ты все это ненавидишь, но ты никогда не сдавалась. Ты работала усерднее и тренировалась все больше и больше, и ты стала лучше всех мальчиков. Ты никогда не осознавала, какой свирепой была. Наверное, поэтому ты была нашей любимицей.

– Любимицей? Я никогда так не думала. Совсем наоборот. Я боялась, что буду нравиться вам еще меньше, если когда-нибудь вас подведу.

– Ты никогда бы нас не подвела.

– Я подвела всех.

– Я не могу в это поверить. – На мгновение знаменитое самообладание ее матери поколебалось.

– Я никогда не планировала, что все это произойдет. Я пряталась, когда Берис меня нашел. Я встретила Аасгода и Зорику только потому, что мне больше некуда было идти. Я стала опекуном Зорики только потому, что умер Аасгод. Я даже оказалась в прошлом из-за планов Аасгода.

– Прошлом?

– Зорике было четыре года, когда я ее встретила. Магу было нужно время, чтобы она повзрослела и обрела свои силы, поэтому он отправил нас на тысячу лет назад, в прошлое.

– Как долго вы там пробыли?

– Пятнадцать лет. Пятнадцать лет тренировок, беспокойства, ожидания, что Черепа нас найдут. – Она посмотрела на мать. – Для тебя эта война продолжается всего год. Я сражаюсь на ней полжизни, но никогда не хотела, чтобы у меня была даже минута.

Мать обняла ее и притянула к себе.

– Моя прекрасная малышка. Мне жаль. Мне действительно жаль. Но иногда мир выбирает героев, которые ему нужны и когда они ему нужны, и мы можем сделать только одно – попытаться ответить на вызов, насколько это в наших силах. И слава Богам, ты справились с этой задачей лучше, чем кто-либо мог надеяться.

Тиннстра уже забыла, как чудесно чувствовать объятия матери: как пахнет мать, тяжесть ее обнимающих рук, как поднимается и опускается ее грудь, как бьется ее сердце. Это был подарок, которого Тиннстра не заслуживала, сокровище из прошлого, давно утраченное. Она не осознавала, как сильно нуждалась в нем:

– Я люблю тебя, мама.

– И я тебя люблю. Я всегда буду любить, что бы ни случилось, что бы ты ни сделала и куда бы ты ни пошла. Помни это.

– Буду.

– И еще кое-что. – Мойри откинулась назад и посмотрела Тиннстре в глаза. – Ты никогда не разочаруешь ни своего отца, ни меня. Ты всегда будешь лучшей из нас. Я знаю, тебе пришлось через многое пройти, но посмотри, чего ты достигла. Только ты могла все это сделать. – Мойри поцеловала Тиннстру в лоб. – И посмотри на себя сейчас. Все рассчитывают на тебя.

– А что, если я их подведу? – спросила Тиннстра. – Что, если я потерплю неудачу в самый ответственный момент?

Мойри улыбнулась:

– Ты никого не подведешь, что бы ни случилось. Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, и будешь бороться до последнего вздоха.

– Я буду стараться, – сказала Тиннстра.

Мойри выглянула в окно:

– Нам нужно пойти и найти остальных. Что-нибудь перекусить.

– Иди. Мне нужно еще кое-что сделать. Я найду тебя позже.

Мойри встала и улыбнулась:

– Хорошо.

– Мама, – сказала Тиннстра, поднимаясь на ноги. – Я... – И снова ей не хватило слов. Ничто не могло даже отдаленно выразить ее чувства. – Я по тебе скучала.

Мать просто улыбнулась и поцеловала ее еще раз, прикоснувшись нежными губами к твердой коже Тиннстры:

– И я по тебе.

Тиннстра смотрела, как уходит ее мать, чувствуя, что этот короткий разговор почти уничтожил ту женщину, которой она с таким трудом стала. Десять минут, проведенных с Мойри, и она снова почувствовала себя ребенком.

В глубине души она хотела этого: быть невинной, чтобы ей говорили, что делать, заботились о ней, защищали, чтобы сняли груз с ее плеч.

Но это была глупая мечта. Если уж на то пошло, давление на Тиннстру только усилилось. Теперь ей нужно беспокоиться и о матери.

Тиннстра достала из сумки книгу. Книгу, которую она пронесла через время и половину Джии. Она пролистала страницы, видя слова, но не читая ни одного. В чем был смысл? Они ничего не значили. Не было ни подсказок, ни карты, по которой можно было бы следовать. Просто куча бессмыслицы, за которую она цеплялась, потому что так ей становилось легче. Никто из защитников не пришел спасти их, только Зорика – и Тиннстра не могла смириться с мыслью ее потерять.

Во имя всех Богов, она жалела, что не покончила с собой в ту ночь в Котеге, избавив себя от всех последующих страданий. Если бы она только знала тогда, что это был самый простой и безболезненный путь. Она бы воспользовалась тем ножом.

Но что было, то было, и у дороги, по которой она шла, было только одно будущее. Одна судьба.

Пришло время сражаться как Эгрил.

Джиане построили стену, чтобы не пустить Эгрил, поэтому Рааку велел своим Тонин открыть врата по всей стране. В Лейсо мейгорцы заперли всех чужеземцев, поэтому он послал только одного человека, переодетого в мейгорца, убить короля. Это был простой план.

Один мужчина – или одна женщина – должна была убить короля.

Она улыбнулась:

– Бог ты или человек, Смерть тебя зовет.

59

Джакс

Котеге

Джакс смотрел, как женщина спускается с небес, сияя золотом, и знал, что это Зорика. Его королева. Сказать, что она была прекрасна, было бы несправедливо. Сказать, что он был поражен, было бы преуменьшением.

Она была совершенством.

Богиней этого мира.

Его сердце переполняли любовь и обожание. Он бы умер за нее – в этом у него не было сомнений. Ради этого момента он прошел через тяжелые испытания и перенес множество потерь – но все они того стоили.

Джакс смутно осознавал тишину, воцарившуюся в Котеге, когда она приземлилась на плацу.

Он знал, что все взгляды устремлены на нее. Все надежды были связаны с ней.

На ней была божественная версия доспехов Шулка. Плюмаж на ее шлеме был белоснежным, потому что она не могла принадлежать к какому-то одному клану. Ее копье сверкало пламенем. Ее щит сиял силой.

Она уверенно и грациозно подошла к нескольким солдатам Джакса и сказала им несколько слов. Джакс увидел, как глаза ханранов загорелись, а на лицах появились улыбки. Другие подошли ближе, привлеченные ее светом и чудом, но Джакс остался на месте.

Он не боялся подойти к Зорике, он был просто счастлив находиться рядом с ней и наблюдать за ней. В чертах Зорики было больше от матери, Флорины, чем от отца. Мысли о короле Кариине заставили Джакса улыбнуться шире. Он спросил себя, что бы подумал Кариин Кроткий о своей дочери, одетой для войны. Он никогда не видел, чтобы король повышал голос, не говоря уже о том, чтобы носить оружие. Король был хорошим человеком, но не подходил для таких времен.

Но, с другой стороны, сколько подходило? Даже величайшие Шулка не выдержали этого испытания. Даже он сам не выдержал. Но он усвоил уроки. Он стал сильнее, чем когда-либо прежде. И теперь, когда Зорика стала его королевой, он исправит все, что пошло не так. Он уже видел свободную Джию, поднимающуюся на все более высокие высоты, нацию, которой правит Богиня.

Еще больше солдат хлынуло на территорию Котеге – армия Зорики. Большинство из них были одеты в мейгорские доспехи, но среди них были и доспехи Шулка, а также другие, одетые во что попало, как Эндж и Гаро. Настоящие ханраны. Лучшие в Джии.

Затем он увидел другое лицо. Лицо, которое он знал как брата. Хасан.

На глаза Джакса навернулись слезы. Это было почти невыносимо. Он слышал от Эндж, что Хасан командует армией, но увидеть его? Это были еще одни отношения, которые нужно было восстановить, еще один проступок, который нужно искупить.

Он наблюдал, как Хасан отдает приказы и принимает отчеты о состоянии дел. Он подождал, пока его друг организует оборону и распределит задачи. Он подождал, пока Хасан посмотрит в его сторону и их взгляды встретятся, а затем Джакс улыбнулся и кивнул ему. Хасан был потрясен, когда понял, что Джакс жив.

Хасан подбежал к своему другу, и они обнялись. Джакс прижал его к себе, полный радости, со слезами на глазах.

– Хасан. Друг мой.

– Джакс! Ты жив! – Хасан откинул голову назад, чтобы как следует рассмотреть Джакса, прежде чем снова его обнять. – Клянусь Богами, ты жив.

– Я так рад тебя видеть, – сказал Джакс. – Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

– Как ты сюда попал? Как тебе удалось выжить во время бомбардировки Киесуна?

– Меня взяли в плен, увезли в Кейджестан. Я сбежал и отправился на юг.

– Ты был в Кейджестане? – спросил Хасан, отступая назад. – Ты действительно там был?

– Да, – сказал Джакс. – Я был пленником в замке Рааку.

– Клянусь Богами, мне так жаль. Пройти через это...

Джакс покачал головой:

– Это я должен извиняться. До того, как меня схватили… Я… Мне было нехорошо. Я был не в себе. Я совершил ужасные поступки.

– Все в порядке. Все в порядке. Об этом лучше забыть. Это было тогда. Это сейчас. Ты вернулся. Это все, что имеет значение. Ты здесь, когда мы нуждаемся в тебе больше всего. На мой взгляд, ты – дар Богов. Наш лучший генерал, как раз вовремя для финальной битвы.

– Спасибо тебе, друг мой. Я тоже рад быть с тобой.

Подошла женщина. Та, что была до этого. Дочь Мойри.

– Тиннстра.

– Генерал, – ответила она, склонив голову. – Извините, что прерываю, но можно ли мне с вами переговорить?

– Не обращайте на меня внимания, – сказал Хасан. – У меня полно дел. Поговорим позже, ладно? – Он еще раз сжал руку Джакса и ушел.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Джакс.

– Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о замке Рааку?

– Могу я спросить почему?

– Просто интересно. Мне нравится знать как можно больше о нашем враге. – Что-то было в ее голосе. Она старалась, чтобы это прозвучало как банальный вопрос, но было очевидно, что у нее были скрытые мотивы. Эта мысль встревожила его, но он понятия не имел почему.

– Я расскажу вам все, что смогу.

Тиннстра указала на низкую стену:

– Может, присядем здесь?

Тиннстра двигалась с плавностью, которую Джакс видел только у самых лучших воинов – такая плавность достигается только благодаря полной преданности боевым искусствам. Ему стало интересно, кто ее обучал. Кто бы это ни был, это был настоящий мастер.

– Как вы оказались в замке Рааку?

– Меня схватили в Киесуне, и эгрилы использовали Тонин, чтобы перебросить нас в за́мок Императора, – ответил Джакс. – В камерах за́мка были сотни заключенных джиан.

– Зачем они вас там собрали?

– Они казнят заключенных каждое утро... каждое утро на рассвете… Кровь для Кейджа, – сказал Джакс. – Иногда за казнями наблюдает сам Рааку. Посмотреть на них собираются толпы людей со всего города. Некоторые эгрилы даже совершали самоубийства во время казней.

– Кровь для Кейджа, – повторила Тиннстра. – С чем вас связал Тонин? С какой частью за́мка?

– Мы вошли во внутренний двор, а затем нас отвели прямо в камеры.

– Вы видели какие-нибудь другие части за́мка?

– Я… Я… – Воспоминания о красной пещере и красной воде промелькнули в голове Джакса. – Я так не думаю. Нет.

Тиннстра пристально посмотрела на Джакса:

– Вы уверены?

– По правде говоря, я мало что помню из того времени. Почти ничего.

– Что насчет Рааку? Вы сказали, что он наблюдал за утренними казнями? Какой он?

– Он... большой. Крупнее любого мужчины, которого я когда-либо видел. Его голос холоден, как смерть. – В голове Джакса пронеслись новые образы. Рааку смотрит на него. Прикасается к нему. Причиняет ему боль. Но это было только в его снах. Это было не по-настоящему.

– Что насчет стражи?

– С ним всегда были солдаты. Похожие на Черепа, только у них красные доспехи, а на лицах – маски демонов.

– Как вам удалось сбежать?

– Однажды настала моя очередь быть принесенным в жертву. Нас отвели на озеро, но мы не были связаны. Я… Мне удалось убить Черепов, и мы с группой выплыли на свободу, а затем отправились на юг, в Джию. Эгрилы преследовали нас до самого Гандана. Они почти нас поймали – просто повезло, что Мойри подоспела вовремя и нас спасла.

– На что был похож этот город? Кейджестан?

Джакс закрыл глаза, пытаясь вспомнить. Он смог восстановить вид из окна камеры, но больше ничего.

– Это большое место. Все здания серые, как будто они сделаны из камня. Единственные цветные пятна – флаги Рааку. Они были повсюду.

– А люди?

– Все были в масках, но в остальном такие же, как везде.

– И последний вопрос, – сказала Тиннстра. – Вы солдат. Их император Рааку… как вы думаете, его можно убить?

– Убить Рааку? – Джаксу пришлось взять себя в руки. Вопрос привел его в ужас. – Он сын Бога. Возможно, Зорика могла бы...

Лицо Тиннстры было мрачным:

– Я говорю о том, чтобы кто-то вонзил ему в сердце хороший клинок.

Джакс мгновенно вскочил на ноги, его гнев нарастал:

– Нет. Нет. Невозможно. Он сын Кейджа.

– Хорошо. – Тиннстра подняла обе руки. – Это был просто вопрос.

Джакс кипел от злости:

– Мне нужно идти.

– Конечно, – сказала Тиннстра, вставая. – Спасибо, что уделили мне время. Я это ценю. Было приятно с вами пообщаться. Я рада, что вы пришли сюда. Все рады, что вы с нами.

– Спасибо, – сказал Джакс. После этого он ушел, а не побежал, как бы ему этого ни хотелось. Ему нужно было уйти от Тиннстры, от ее вопросов.

Тебе нужно ее убить, сказал Монсута, за то, что она осмелилась задать этот вопрос.

Джакс остановился, перевел дыхание. Он должен успокоиться. Он просто выбит из колеи, снова видя всех, снова становясь частью армии. Слишком много воспоминаний о прошлом вредило ему самому. Ему нужно сосредоточиться на настоящем, а не на том, что было тогда. Никогда на тогда.

Плохие мысли все еще не покидали его, когда они собрались позже в помещении, которое когда-то было столовой Котеге. Все окна были разбиты, но стены все еще стояли, а потолок выглядел целым. Когда расставляли столы и перетаскивали скамьи, вокруг клубилась пыль, которой было не больше года.

Ожидая вместе с Мойри, Джакс рассматривал остальных, стоявших ближе всех к нему. По словам Хасана, они были ближайшим окружением Зорики, теми, кому она доверяла больше всего.