Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)

– У меня хороший музыкальный вкус, – возмутился демон и тряхнул головой. – Что-то в ушах как-то странно гудит.

Он отпустил мою руку и спрятал лицо в ковше из ладоней, а когда снова посмотрел на меня, я не удержалась от испуганного крика.

– Ой, мамочки!

– М? – улыбнулся Диметриуш Бьёри и удивлённо уставился на позеленевшие ладони. – Ещё и в глазах темнеет. Что у тебя со светом?

Зелень с ладоней перекинулась на щёки, лоб и шею. Хорошая такая зелень, качественная, как говаривал профессор Преображенский, в точности, как купорос.

– Ой, мамочки, – пискнула я, когда демон шумно выдохнул и стал покрываться мелкими жёлтыми пятнышками, больше всего похожими на семечки у перезревшей лесной земляники.

Дима недоверчиво рассматривал свою руку, а затем вдруг поднялся во весь рост. А рост у него, надо сказать, был немалый. Внушительный был рост, потому что мой перепуганный нос сейчас, когда я была без каблуков, доставал своим кончиком до середины мужского плеча.

«Интересно, – с нездоровым любопытством подумала я, – он меня сразу придушит или сначала поколотит?»

– Интересно, – повторил мои мысли вслух зелёный человечек. – Я весь такой или только то, что без одежды?

И, стрельнув в меня весёлым глазом, начал задумчиво расстёгивать пряжку на ремне. Щёки мои полыхнули обжигающим жаром, а из горла вырвался смущённый писк:

– Ты что делаешь?

– Раздеваюсь, сказал же, – ремень со скрипом вылетел из шлёвок, а длинные пальцы легли на верхнюю пуговицу ширинки.

– Э… это, – запаниковала я. – Это самое… я тут вспомнила срочно. Мне надо…

И вылетела пулей из кухни, успев заметить, правда, две вещи. Первое: Диметриуш Бьёри не носит нижнего белья. Второе: зелёным в крапинку он был вообще везде. И, боюсь, кошмары мои теперь станут совсем цветными.

«Травник» лежал, где обычно: на тумбочке возле кровати. Трясущимися руками я схватила увесистый томик и немедленно открыла его на букве «П». И когда я говорила о том, что руки у меня тряслись, то я не преувеличивала, потому что открыть нужную главу мне удалось не сразу:

– Пижма, пастернак, – бормотала я, едва не поскуливая от страха и нетерпения, – переступень, чтоб тебя разорвало… Полынь! Artemisia absinthium L.

Добросовестно пропустив всё то, что касалось ботанических характеристик и лечебных свойств, я впилась взглядом в написанные мелким шрифтом буковки: «На демонов некоторых стихий действует как сильное психотическое вещество, вызывающее галлюцинации и другие изменённые состояния сознания, вплоть до сенсорной депривации и бредового состояния. Весьма вероятны болевые симптомы, которые в сочетании с галлюцинациями, как правило, носят фантомный характер. Пациенты жалуются на боль в хвосте, жабрах, крыльях и пр. в зависимости от сценария бреда».

Всё.

– Так, я не поняла. А где про озеленение и частичное оземляничивание?

Но додумать возмущённую мысль до конца я не успела, потому что на кухне запели. Схватив книжку под мышку, я бросилась на звук. Не хватало ещё, чтобы он мне здесь всех соседей разбудил!

И ладно бы он ещё пел что-то нормальное, нет же! Ему надо было нарыть в бесконечно огромном фонде всевозможной попсы такое, от чего даже у меня, человека, прошедшего через детство в Луках и студенчество в общежитии, волосы встали дыбом, а уши свернулись в трубочку.

– Ах, ты, бедная овечка, а-а! – надрывался Диметриуш Бьёри, пока я сломя голову летела по коридору.

– Что же бьётся так сердечко, а-а? – противным голосом вопрошал демон у всех, кому не спалось в эту субботнюю ночь.

Впрочем, те, кто ещё не успел проснуться от его воя, лишились сна после того, как ночь разрезал мой изумленный крик. Увы! Моя вина. Mea culpa… И то не понимаю, как я не разбудила весь Парыж своим воплем, когда увидела, что творится в кухне.

Пока меня не было, Димон явно не скучал. За те несколько минут, что я потратила на поиск бесполезной информации в «Травнике», он развил нехилую деятельность.

В первую очередь я заметила, что эта сволочь всё-таки разделась до конца, а раздевшись единожды, решила уже не облачаться. По крайней мере, не в свои вещи, предпочтя им скатерть с моего стола, которую она – сволочь – элегантно обернула вокруг своих чресел.

И теперь льняное произведение искусства – я лично потратила в детстве на вышивание всех петушков, человечков и прочих цветочков, что являлись составляющими орнамента, не одну неделю – красовалось на мужском теле, которое можно было бы назвать красивым, не будь оно зелёное в жёлтую крапинку.

А ещё, пока меня не было, Диметриуш немножко полинял, избавившись от своих умопомрачительных каштановых волос. Теперь он был беленький-беленький в мелкую кучеряшечку. Что, пожалуй, объясняло выбор песни… Заметив меня, мужчина поднёс ко рту парниковый огурец, извлечённый, по всей вероятности, из моего холодильника, и проблеял:

– Это любовь, наверно, любовь,

Это любовь, я знаю точно, любовь.

И тут я сначала заорала, потом схватилась за голову, не представляя себе, как бороться с последствиями своей импульсивной мести, а затем снова заглянула в учебник. Потому что если странное позеленение кожи я ещё могла списать на передозировку или, допустим, аллергическую реакцию на полынь, то, каким образом моё возмездие и праведный гнев повлияли на цвет и структуру волос Диметриуша Бьёри, для меня оставалось загадкой.

– Слезь со стола! – рявкнула я, рыская в учебнике.

– Ты обиделась, что ли? – расстроился Дима. – Не обижайся, а? Всегда мечтал выступать на сцене… Слушай, у тебя камера есть?

Синий глаз блестел так радостно и так искренне, что я зарычала.

– А что? – демон слез со стола, откусил от огурца и прошамкал:

– Пошлём на конкурш молодых талантов…

Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Спокойствие, только спокойствие! Выдохнула шумно, вдохнула ещё раз, а затем вернулась к изучению статьи о полыни, искренне ненавидя ни в чём не повинное растение.

И первым, на что я обратила внимание, когда опустила глаза в книгу, был значок Nota bene, и коротенькое замечание, написанное Бусиной рукой: «Никогда не смешивать с малиновым вареньем!!!! Реакция организма совершенно не предсказуема!!»

Не знаю, на ком ставила опыты моя бабушка, но спрашивать у неё о том, удалось ли ей вернуть подопытного в естественное состояние, я побоялась. Ибо в гневе старушка могла позабыть о том, что я лицо совершеннолетнее, и отходить меня крапивой так, что мало не покажется.

– Поливать супом нельзя поливать водой, – процитировала я обожаемого Дядюшку Ау и, глядя на пританцовывающего Диметриуша, добавила:

– Дереву рыбный суп. Суп рыбный. Дереву. А за камерой сходить всё-таки стоит. Как говорится, что бы ни делалось – всё к лучшему…

Глава 5, в которой герои удивляют друг друга

– Варенье малиновое, – пролепетала девчонка и, проскользнув мимо замершего у плиты Бьёри, отвернулась к рабочему столу. – Будешь?

В качестве домашней одежды она выбрала коротенькую маечку без рукавов и джинсы с заманчивой молнией на попе. И когда девушка потянулась, чтобы достать что-то с верхней полки, Бьёри сглотнул и от греха подальше спрятал руки за спину, ибо дёрнуть за не до конца застёгнутую собачку захотелось прямо-таки с неимоверной силой.

С другой стороны, может, она именно этого и ждёт? Женщины вообще любят поломаться, это же известный факт. Особенно такие правильные, как эта. В аккуратненьких очочках, с губами, поджатыми так, словно Димон оскорбляет её тонкую натуру одним своим присутствием, и при этом с жарким пламенем в зелёных глазищах и совершенно неприличным гардеробом.

Забавно было бы вытряхнуть её из этих одёжек и проверить, каково это, с училкой…

Словно услышав его мысли, Маша вдруг развернулась, лишая Димона приятного зрелища, и протянула ему вазочку, до краёв наполненную вареньем. А лицо румяное от смущения и взгляд над очками настороженный, неуверенный и такой перепуганный, что мужчина немедленно почувствовал себя похотливой свиньёй и ляпнул первое, что в голову пришло:

– Малиновое – моё любимое, – а ещё улыбнулся открыто, мол, не бойся, я тебя не обижу, но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, девушка ещё сильнее покраснела и неловко засуетилась с заваркой и набором разных ароматных травок.

«Не такой уж я и страшный», – раздражённо подумал Бьёри и отправил в рот первую ложку варенья. Оно было каким-то странным, с лёгкой горчинкой, определить источник которой с первой ложки не удалось. Возможно, мешало чувство нерациональной досады. Что ни говори, а к такому откровенному равнодушию и полному игнору со стороны женщин Димон не привык.

– У тебя волосы очень красивые, знаешь? – упрямо произнёс он, а вредная девчонка даже не оглянулась, а застыла с прямой спиной и отстранённо поинтересовалась:

– Тебе с сахаром?

Вот же ж…

– Чай с сахаром – это как горячий лимонад, – сварливым голосом ответил Бьёри и съел ещё одну ложку странного варенья.

«Не стану спрашивать, что она туда добавляет, – решил мысленно. – Не иначе опять подумает, что пристаю. Больно надо».

Хотя, конечно, было бы неплохо, если бы девчонка забыла о раскладушке и позвала Димона в свою постель. Нет, она не была ослепительной красавицей или роковой соблазнительницей. Она, скорее, было ланью, диким оленёнком, этаким Бемби женского полу. И только одним своим слегка испуганным взглядом из-за очков будила в мужчине хищника.

Впрочем, хорошенький оленёнок явно был себе на уме. Чего стоил один только её крик в «Джокере»! Кстати, внятного объяснения тому, что тогда произошло, она так и не дала. Да и теперь непонятно, краснеет она от смущения или от злости?

«Нет. Пусть она будет хоть сто раз подругой Ракетиной пассии, держать её лучше на расстоянии», – решил для себя Димон и на полном автомате съел ещё пару ложек.

«Чёрт! Да что это горчит такое вкусное? Грейпфрут? Не похоже…»

Маша тем временем закончила разливать по чашечкам чай и устроилась напротив, не сводя с Бьёри задумчивого и вместе с тем раздражённого взгляда.

«Да что с ней такое?» – мысленно возмутился Димон и сделал первый глоток. Напиток был восхитительно обжигающ и крепок. И да, в нём тоже чувствовалась эта приятная горчинка, которую не удалось идентифицировать в варенье.

«Может, рябина?»

– Это что? – всё-таки не выдержал он и облизал губы, впитывая вкус. – Не могу понять…

А она махнула рукой небрежно и пробормотала что-то насчёт домашнего рецепта и трав. Трав…

Да быть этого не может! Димон опустил взгляд на правую руку и едва не застонал от досады, заметив, что перстень с защитным камнем поменял цвет с привычного рубинового на изумрудный.

«Вот мерзавка, – то ли восхитился, то ли изумился Бьёри. – Она меня что, приворотным зельем напоила?»

«Домашний, значит, рецепт, – подумал он и яростно намазал гренок вареньем. – Приворотное, значит, зелье… Ну, я тебе устрою, засранка! А главное, недотрогу из себя строила, аферистка». Но какова актриса! Он же её смущение за чистую монету принял. Вёл себя, как дурак малолетний…

«Хочешь приворота? Ты его получишь, детка!» – мужчина сделал большой глоток и довольно сощурился: всё-таки, несмотря на зелье, чай был удивительно вкусный, так зачем отказываться? Тем более, что старинный родовой артефакт без труда справлялся с ядами пострашнее, чем какой-то приворот одной смешной девчонки.

Которая, кстати, не сводила с мужчины тревожного взгляда и даже ёрзала от нетерпения. Не будем заставлять даму ждать. Димон ухмыльнулся и проговорил низким голосом:

– Всё-таки волосы у тебя совершенно замечательные.

Задумался на мгновение и процитировал отрывок из любимого бабулиного романса. Романс – это всегда хорошо, женщины от них в любом возрасте пищат.

Но в зелёных глазах не зажёгся радостный огонёк, а мягкие губки не сложились в довольную улыбку. Выглядела Маша встревоженной и испуганной. Почему? Не ждала такой реакции? А чего она хотела от приворотного зелья? Чтобы он её сразу на плечо взвалил и в спальню уволок? Нет, можно, конечно, и в спальню… Но тут она просто поднялась из-за стола, явно демонстрируя намерение уйти, и Димона аж затрясло от злости. Не успев подумать, что делает, он подался вперёд и крепко схватил строптивую девчонку за руку.

– Да что с тобой такое?! – хотелось крикнуть, а лучше хорошенько тряхнуть за плечи, чтобы она объяснила, какого чёрта происходит. То она кричит так, словно перед ней не мужчина, а исчадие ада, то зелье подливает, то шарахается, как от чумного. Хотелось сжать пальцы так, чтобы захрустели хрупкие косточки… но вместо этого он вдруг произнёс:

– Не обижайся.

В конце концов, это всего лишь девчонка. Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Люди совершают глупости и в более зрелом возрасте.

– На твой дурной музыкальный вкус? – язвительно фыркнула нахалка и, скривившись, попыталась тонкими пальчиками разжать бульдожью хватку Димона.

«Небо свидетель – она сама напросилась! Хочешь побояться? Что ж, я дам тебе повод. Ты у меня если не поседеешь до утра, то точно навсегда заречёшься подмешивать что-то людям в еду!»

Отпустил тёплую руку из захвата, и пока Маша растирала запястье – словно он ей и в самом деле сделал больно! – незаметно щёлкнул пальцами, взывая к родовой магии.

Идея была не самая оригинальная, но зато не единожды опробованная на бабушке в годы счастливого детства на Тринадцатом этаже. Когда он впервые выкрасил себя в красный цвет, чтобы не пойти в школу, старушка вызвала неотложку, влила в Димона литров восемь всевозможных лекарств… и только после этого связалась с отцом, который и объяснил ей, что болезни такого рода хорошо лечатся ремнём и касторкой.

Бабушка внука любила, а потому потчевать ни тем, ни другим не стала, она напекла пирожков и засадила бездельника за чтение «Войны и мира», предупредив, что карманные деньги и право гулять с друзьями после школы во дворе вернётся к наследнику Императора, только когда тот сдаст ей полный экзамен по данному роману. Который, к слову, оказался не таким занудным, как ожидалось, и даже немного поучительным. В том плане, что теперь Димон не окрашивался полностью, ограничиваясь сыпью на руках и животе или горячечными пятнами на щеках.

Сейчас же захотелось чего-то экстремального. И первая майская зелень, очевидно, оказалась очень уместной в сложившейся ситуации, потому что Мария испуганно запричитала и схватилась руками за голову.

«Правильно, моя красота, – мстительно подумал Димон. – Вот теперь можешь бояться. Отравила человека ни за что, ни про что».

А дальше уже был чистейший экспромт. Одна была сложность – не заржать в момент спонтанного сеанса стриптиза, глядя на то, как забавно Маша прикрывает рот ладошкой и испуганно округляет глаза, что-то бормоча о проклятом травнике.

Она выбежала из кухни, а Димон решил не останавливаться на достигнутом и огляделся по сторонам.

«Что ты там у меня спрашивала? Не было ли психов в родне? Как говорится, значит, будут».

Обернув вокруг бёдер льняную скатерть, мужчина через распахнутые кухонные двери посмотрел на себя в зеркало, висевшее на стене в коридоре, и поморщился, недоумевая, откуда взялись жёлтые крапинки на теле. В матрицу заклинания он их, вроде как, не задавал… А впрочем, в тот момент мужчина был так зол, что мог и ошибиться слегка.

Подправил слегка причёску, злорадно ухмыльнулся, рассматривая своё отражение, а после этого полез на стол.

Мария примчалась ещё до того, как он допел первый куплет. Увидев же Димона, закусила губку, очевидно, размышляя над дилеммой, что будет проще сделать: вылечить пациента или сразу добить, чтоб не мучился. А затем открыла принесённую книгу и рявкнула:

– Слезь со стола!

Мужчина уважительно кивнул и, хмыкнув, подумал: «На студентах своих, наверное, натренировалась приказы раздавать». Повалял ещё с минут пять дурака, пока не заметил, как у Маши вытянулось лицо, как она покосилась на старинный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке под зеркалом, словно раздумывая, не позвонить ли кому-то, а потом тряхнула головой и почему-то предложила Димону рыбного супа.

И как-то вдруг расхотелось веселиться, а в голове дзинькнуло тревожным звоночком: «А с чего я вообще взял, что это было приворотное зелье?»

Уверенность в том, что Машка подлила в варенье и чай именно его, а не что-то иное, была так сильна, что Димон до сего момента толком не задумывался над вопросом, зачем ей это было надо. Возможно, свою роль сыграла излишняя самоуверенность, а может, понимание, что древний артефакт не позволит случиться ничему плохому и без труда справится с любой отравой. А может, мужчине хотелось, чтобы то зелье, которое девушка добавила ему в пищу, было именно приворотным.

Как бы там ни было, сейчас, глядя на то, как девушка суетится у плиты и, сверяясь с потрёпанной книжкой, без стеснения, так, словно находится одна на кухне, опрокидывает в тарелку с ухой – словно он станет это есть! – какие-то пузырьки с прозрачной жидкостью, Димон не на шутку встревожился.

Встревожился и почувствовал себя так, будто оказался голым посреди полной народу площади, что, в принципе, было недалеко от истины. Не говоря ни слова, натянул на себя джинсы, щёлкнул пальцами, пытаясь вернуть своему телу и волосам привычный окрас. Избавиться от зелёной кожи удалось сразу, а вот жёлтые крапинки, делавшие Димона похожим на жертву ветряной оспы, да тугой блондинистый перманент никуда не испарились. Ни после второй попытки, ни после третьей.

«Ну и чёрт с ним, – откровенно психанул Димон. – Утром на свежую голову разберусь». И, опустившись на стул, принялся ждать, пока Мария закончит с кулинарией и обратит на него внимание.

Но она, словно забыв о существовании гостя, колдовала над плитой, лохматила и без того лохматую голову и специально – специально, тут хоть к гадалке не ходи! – то наклонялась к нижнему ящичку, то тянулась к верхнему, привлекая всё внимание мужчины к проклятой молнии на попе. Какая сволочь вообще придумала такой фасон!? Ни о чём же думать невозможно, кроме как…

И тут Маша оглянулась, громко выдохнула и замерла с приоткрытым ртом и с тарелкой на вытянутых руках.

– Что смотришь? – процедил Димон и пальцами выбил на столешнице нервную дробь.

– Дима, – девушка моргнула, затем, проявляя удивительное для сложившейся ситуации спокойствие, осторожно поставила перед гостем приготовленную отраву. – Как ты себя чувствуешь?

– Я себя охрененно чувствую! – вспылил Бьёри и, вскочив на ноги, резким движением отбросил от себя тарелку, расплескав её содержимое по всей кухне.

– Ты сдурел? – в тон ему прокричала Мария.

– Это я сдурел?

– Ну, не я же! – девчонка всплеснула руками, а затем ткнула пальцем в картофелину, споро скользившую по стене в направлении пола, и прорычала:

– Я уже не спрашиваю, кто всё это убирать будет, но, где, скажи мне на милость, где я в субботу, в два часа ночи найду слабительное?!

Димон захлебнулся возмущением и лишь с трудом смог выдавить из себя:

– Слабительное?!! Да ты… ты совсем… – опустил веки, чтобы случайно не придушить идиотку, что помогло слабо.

– Ты вообще без мозгов? – прорычал, не справившись с волной праведного гнева. – Это же даже не отрава, его бы камень пропустил как безвредное вещество! Представляешь, что бы со мною было?

Говоря о камне, он махнул рукой с кольцом, привлекая к украшению внимание девушки, и Маша досадливо поморщилась, осознав свой просчет. Головой думать надо, прежде чем пытаться отравить – тут Димон явно загнул, но сути проступка, в принципе, это не меняло – наследника Императора. Другая на её месте залилась бы краской смущения и потупила глаза, но не эта, нет.

– Ты не поверишь, – ехидно улыбнулось это порождение тьмы, – но что случается с теми, кто отведал моего слабительного, я знаю не понаслышке.

И выразительно так посмотрела на него, как на таракана. Или на червяка.

– Да за что вообще? – справедливо возмутился Бьёри.

– За то, – смутилась Мария и отвела глаза. – Я вообще-то прямо сейчас это для твоего блага делала. Хотела ликвидировать последствия предыдущего… эксперимента.

– Не понял.

– Надо было как можно скорее вывести малину из организма, что неясного? А в данном случае лучше всего подошло бы рвотное или слабительное…

– Отчего же не то и другое сразу?.. – попытался съязвить Димон, но нахалка только разрумянилась и отвела глаза.

– Зараза!

– Я тебе в туалет собиралась ведро поставить, – «успокоила» она своего несостоявшегося пациента. – И дегидрат бы приготовила, от обезвоживания…

– Зараза, – повторил Димон и рухнул на стул, не в силах поверить, что избежал столь ужасной участи.

– Неприятно, конечно, – продолжила добивать его Маша, – но зато эффективно…

Опустилась на сидение с другой стороны стола и задумчиво откусила от уже покусанного Димоном огурца, а затем вдруг начала оправдываться. И честно говоря, лучше бы она промолчала.

– Кто ж знал, что с малиновым вареньем смешивать нельзя! Это вообще цирк какой-то. Комедия положений! Я себе даже представить не могла, что от полыни можно позеленеть, полинять и пойти пятнами, одновременно начисто утратив мозг.

Димон засопел.

– Мой мозг при мне всегда, – проскрипел, чувствуя, что снова начинает закипать.

– Да? – она ехидно изогнула бровь. – Даже когда ты поёшь голый, завернувшись в скатерть ручной работы, используя огурец вместо микрофона?

«Дурная была идея, – мысленно признал Димон, внешне сохраняя олимпийское спокойствие. – Но не признаваться же в этом сейчас».

– Как ты себе представляешь, я теперь эту скатерть буду на стол стелить? – продолжила Мария и двумя пальчиками, брезгливо оттопырив губку, взялась за край самобранки, которую Димон аккуратно перекинул через спинку стула.

– Это я тебя так… разыграл. Думал, ты меня приворотным зельем напоила… – довольно-таки высокомерно проговорил Димон и осёкся, выпучив глаза:

– Что ты сказала? Полынь?

– Приворотным зельем?? – одновременно с ним вскрикнула Маша и содрогнулась, словно от отвращения. – Я??

– Идиотка! – бушевал Бьёри, вскочив на ноги. – Да как ты додумалась вообще подлить мне такой сильный наркотик? Ты хоть представляешь себе, каким кошмаром меня накрыло бы при моей-то работе? Да тебя выпороть мало!

– Кошмаром? – Маша сощурилась, выскочила вперёд, сжав маленькие кулачки и, кажется, даже став выше ростом. – Да что ты вообще знаешь о кошмарах? Я полжизни на снотворном и успокоительном. Я сплю с включенным светом. Я нормальных отношений с мужиком завести не могу, потому что боюсь, что в самый ответственный момент орать начну от страха. Знаешь, каково это, целовать парня, который тебе нравится, и бояться подсознательно, что он сейчас вонзит в твоё горло зубы или…

– Но я-то тут при чём? – перебил Димон, изумлённо прижав руки к груди. – Тебе с такой проблемой не людей травить надо, а идти к психологам, к докторам…

Договорить мужчине помешал внезапный и именно поэтому удачный хук правой. Настолько удачный, что у Димона из глаз посыпались искры. И, видимо, эти же искры осветили разум, находящийся до этого в темноте, и заставили мужчину содрать с наливающегося кровью глаза повязку.

Мир сразу подёрнулся знакомой рябью, оставшись прежним и неотвратимо изменившись при этом. Краски стали спокойнее, а звуки мягче, словно их приглушило толщей чужих снов. Девчонка по-прежнему стояла перед Димоном в боевой позе, воинственно задрав подбородок и прижав кулачки к высокой груди. «Хороший удар, – еще успел подумать демон. – Надо будет у неё пару уроков взять».

А потом его накрыло такой волной ужаса, что он качнулся, ухватившись за край стола, и тряхнул головой. За время работы в Транспортном управлении ему приходилось видеть многое. Начальник следственного отдела. Служба обязывает забираться в чужие сны и в поисках истины выворачивать наизнанку душу. Однако никогда Диметриушу Бьёри не доводилось видеть себя в качестве главного героя бесконечной череды ужасов, выстроенных строго по правилу Трёх С.

Правило Трёх С. Этому в первую очередь учат любого, в ком открылся дар пилота. Стыд. Страх. Секс. Вот те три слона, на которых держится вся транспортная система. Стыд. Страх. Секс. Только они могут увлечь медиума настолько, чтобы он перестал отличать явь ото сна, чтобы, увлечённый навеянной картинкой, смог прорваться через слои миров сам и утянуть с собой пилота и пассажиров.

– Маша, – прошептал Димон и, не в силах подобрать нужные слова, повторил:

– Маша.

Стало вдруг понятно, почему она так кричала в ресторане. И все странные взгляды объяснились. И желание подлить своему гостю экстракт полыни. Диметриуш на её месте полынью бы не ограничился.

Он не знал, что сказать, не знал, что сделать, чтобы зелёные глаза перестали блестеть непролитыми слезами. Поднял руку, желая то ли успокоить, то ли обнять девчонку, но та шарахнулась от него, проговорив одно лишь:

– Нет.

И только после этого Димон посмотрел на ауру Маши, заранее зная, что он там увидит.

Годы не отразились на ауре девчонки. По-прежнему сияющая, нежно-персиковая. Лишь уродливый огненно-красный шрам от петли её портит. Но с этим они как-нибудь разберутся. Наверное.

– Прости, – выдавил Диметриуш и сделал осторожный шаг к Маше. – Я не хотел.

Она по-прежнему смотрела настороженно, широко распахнув глаза и сжав руки в кулачки. Смешная, трогательная. И несмотря на хорошо поставленный удар, всё равно похожа на оленёнка.

«Главное, не испортить всё ещё больше», – подумал Димон и протянул руку к девушке. Она не отшатнулась, что демон посчитал хорошим знаком. Контакт – это то, что им понадобится в первую очередь. Мужчина легко, почти несмело дотронулся до побелевших от напряжения костяшек тонкой руки и произнёс:

– Я всё исправлю, только дай мне шанс.

«По крайней мере, попробую исправить», – мысленно уточнил Бьёри, благоразумно решив, что всю информацию на Машу пока не стоит вываливать.

– Исправишь? – девушка недоверчиво сощурилась, но вырываться не стала и даже устало улыбнулась уголком губ. – Если бы это можно было исправить… Я советовалась со специалистом и…

– С демоном? – оживился Димон, а Мария раздражённо нахмурилась и довольно резко оттолкнула мужчину от себя. А затем присела на корточки возле шкафчика под мойкой и, не глядя на своего гостя, произнесла:

– Нет, не с демоном. Не твоё дело, с кем и как. И вообще, знаешь что? Мне от тебя ничего не надо. Я уже большая девочка и все свои проблемы решаю сама. Поэтому вот.

Она разогнулась, и Димон заметил в её руках бутылку с моющим средством и губку.

– Убираешь последствия своего розыгрыша, пока я достану тебе раскладушку. Выгонять тебя на ночь я не буду, но завтра чтоб ноги твоей не было в моём доме.

Он моргнуть не успел, как остался один на один с размазанным по стенам рыбным супом.

– Мария, – метнулся было за ней в коридор, но Маша выставила вперёд руку и угрожающим тоном произнесла:

– Я всё сказала. И лучше бы тебе прислушаться к моим словам. Поверь, мне совсем не хочется применять к тебе силу.

Диметриуш округлил глаза и едва удержался от ехидного смешка. В другой ситуации он, пожалуй, не стал бы сдерживаться. Правда, что может сделать ему, здоровому молодому мужику хрупкая девчонка, чья макушка едва достаёт ему до плеча. Но скула, по которой проехался нежный кулачок, всё ещё ныла, а нервы были вообще ни к чёрту – и это если забыть о проблемах с причёской и цветом кожи. Поэтому Димон вернулся на кухню и принялся за уборку.

Само собой, утром он никуда не уйдёт. Пусть маленькая задавака даже не надеется. Сначала они нормально поговорят, и Бьёри объяснит, почему поступил так, как поступил тогда, семнадцать лет назад. И она выслушает и попытается понять.

Диметриуш подошёл к мойке, открутил на максимум холодный кран и, наклонившись, сунул под ледяную струю голову.

Сколько раз он себе представлял эту встречу. Сколько вариантов разговора выстроил, сколько слов собирался сказать, а в итоге получилось то, что получилось. Он стоит посреди женской кухни, слегка побитый, с гудящей головой и с непонятной магией, которая бродит в крови. Димон тихонечко рассмеялся, радуясь тому, что за звуком льющейся воды хозяйка квартиры его не расслышит. С неё станется решить, что это он над ней насмехается. А лишние проблемы им ни к чему. И без того наворотили столько, что без ста грамм не разберёшься.

Да, прочистить мозг стаканчиком виски сейчас не помешало бы. Но так как взять негде, стоит отвлечься другим способом. Димон закрыл кран и взялся за губку. Уборку мужчина закончил минут за двадцать, а потом долго сидел на кухне, прислушиваясь к звукам квартиры. Мария дала однозначно понять, что не хочет его видеть.

Что ж, он готов дать ей время. Пусть отдохнёт и успокоится, а потом они решат, как им жить дальше. Как говорится, утро вечера мудренее. С этой мыслью Димон вышел из кухни и мимо хозяйской спальни направился в ванную, по пути отметив, что из-под двери Маши всё ещё виднеется полоска света.

В ванной мужчина долго хмурился, рассматривая своё отражение в почерневшем от старости зеркале.

– Хорош, нечего сказать, – пробормотал он, почти полностью исчерпав магический запас, но так и не придав своим волосам нормальную форму и цвет. Счастье, что хоть от жёлтеньких горошков, которые делали Бьёри похожим на огромную полинялую божью коровку, удалось избавиться.

Сказал бы кто – ни за что бы не поверил! Но факт остаётся фактом. Во всём, как ни странно, виновато именно малиновое варенье, о чём Димону сообщил «Травник», забытый Марией на кухонном столе.

– Непредвиденная реакция, чтоб её! – пробормотала жертва собственной глупости. Ведь он сам использовал магию, чтобы напугать девчонку. Сам! А полынь в сочетании с катализатором в виде малины – чёрт! До чего же глупо звучит! – подействовала как стабилизатор и закрепитель.

Откровенно говоря, Бьёри не особо волновался за будущее своих волос: родовой перстень справится даже с самой сложной задачей. Но ходить несколько дней с причёской пуделя, пока артефакт будет чистить кровь… Бр-р! Нет уж, увольте!

Поэтому, решив не тратить последние крохи магии, Димон вооружился ножницами, которые нашлись тут же, в стаканчике с пинцетами и другими опасными женскими штучками. Тридцать минут мучений и испорченный станок для бритья сделали наследника Императора окончательно похожим на пирата.

– Ничего, – вздохнул, скептически рассматривая своё отражение. – Недели за две отрастут, как было, пока же можно и бандану поносить.

А потом вдруг показал язык бритоголовому одноглазому бандиту с синяком на левой скуле и поцарапанной тупым лезвием макушкой и произнёс:

– А что ты хотел, брат? Заслужил. Я б на её месте тебе не так наподдал.

Какое-то время Диметриуш потратил на то, чтобы привести ванную комнату в порядок, а затем вышел в тихую квартиру и, краем глаза отметив, что у Маши всё ещё горит свет, неслышно прокрался в дальнюю комнату, где гостеприимная хозяйка приготовила для него раскладушку.