Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

Злые языки скажут, что последнее заявление не являлось правдой в полном объёме, на что Димон с невозмутимым видом ответил бы:

– Там, где кто-то видит проигрыш, я вижу временное отступление с позиций и передислокацию с тем, чтобы следующий удар привёл к окончательному и беспрекословному поражению противника.

И мысли о Маше как о противнике отчего-то будоражили кровь даже теперь (возможно, свою роль здесь сыграла обманчивая беспомощность близоруких глаз, будоражащая в огненном демоне первобытные инстинкты охотника), когда чудотворный эликсир Лиходеевой-старшей убрал из организма Диметриуша последствия мести её темпераментной внучки. О девушке вообще было приятно думать. В основном, конечно, из-за того, какие перспективы её появление открывало перед Димоном. Правда, стоит сказать, не будь она так миловидна, мысли о ней не вызывали бы столько энтузиазма. Впрочем, забывать о том, что в комплекте с миловидностью шла возмутительная строптивость и мстительность, не стоило.

Посещение библиотеки заставило Димона разволноваться и ускориться. Нет, старый учитель, который учил ещё отца ныне здравствующего Императора, не смог однозначно ответить на прямо поставленный вопрос. Однако то, как задумчиво изогнулись седые кустистые брови, какой мечтательной стала улыбка древнего демона, каким ярким пламенем разгорелся давно потухший стариковский взгляд, заставило Бьёри перехватить хрупкое запястье, украшенное сеткой голубоватых вен, ногтем большого пальца надавить на тонкую, как папирусная бумага, кожу, и в тот момент, когда первая капля крови учителя увидела дневной свет, прошептать:

– Озш софф Арэ-КОхШ изж Хе-ДОК сэс, – что не было полноценным проклятьем, однако в исполнении носителя имперской крови таковым становилось. И то, что из уст любого демона прозвучало бы высокопарной угрозой, переводившейся с демонического языка: «Проклинаю смертью тебя, учитель, если осмелишься возжелать чужое», – в исполнении Диметриуша Бьёри заставило старого демона побледнеть и отшатнуться.

– Мой принц, – хрипло выдохнул он и обесцветившиеся от старости глаза мокро заблестели, – как вы могли подумать? Я бы никогда…

– Теперь уж точно никогда, – сухо согласился Димон и слизнул с ногтя капельку острой, словно огненный перец, крови.

Жаль, конечно, но старый учитель после этого дня, по всей вероятности, вычеркнет Диметриуша Бьёри из списка своих друзей. И, к сожалению, разочарования этого дня данным событием не закончились, ибо посещение Института, о котором Диметриуш мечтал с самого раннего детства и в котором проучился всего лишь один курс, вылилось в приступ чёрной, как дёготь ярости, не успевшей найти выхода, потому что родительское око накалилось, обжигая огнём незащищённую кожу, и Димон понял, что время свободы закончилось. Началось время родительского дома, бесед с дедом и отцом, слёз сестёр и печальных вздохов матери, которая последние пять лет не просто мечтала о внуках, но откровенно их требовала.

По пути во дворец Димон пытался привести чувства и мысли в порядок, чтобы хотя бы аура так не ослепляла тревожностью и взволнованностью. Не факт, конечно, что дед – единственный в семье, кроме Диметриуша, кто совмещал в себе дар Видящего и Чувствующего – решит проинспектировать внука на вопрос его личных секретов и тайн. Но что-то Димону подсказывало, что если ещё двенадцать часов назад от него откровенно фонило неконтролируемой магией, то сейчас эта магия трансформировалась в такой чёрный цвет, что даже многое повидавший дед запрёт его в карцер на пару недель. Преследуя исключительно благородные цели, как то: забота о здоровье подданных и тревога за душевное состояние наследника.

А причиной всему был Ян Фоллетский, который для всей Империи был лишь одним из наследников древней десятки Инкубов, а на практике являлся сводным младшим братом действующего императора. Всем не везёт по-разному. Димону не повезло иметь ТАКОГО вот двоюродного дедушку. Заговорщика, работорговца, убийцу и предателя. С другой стороны, ни один из пунктов обвинения доказан не был, и чёртов инкуб не просто долгие годы, пользуясь расположением деда, обворовывал казну и пытался всеми правдами и неправдами занять трон, он целенаправленно пытался изничтожить род Бьёри, а этого Диметриуш ему позволить никак не мог. Поэтому и проводил все свои расследования тайно. Поэтому и посвящал в то, как на самом деле обстоят дела, только избранных. Поэтому и зарядил эмоциональным файером в окно Института, услышав о том, что Фоллетский опередил его в идее устроить его, Диметриуша, Машу на одну из кафедр Сценарского факультета.

Во дворце Диметриуша ждали. И не столько дед с родителями, сколько младшие сёстры. Начиная с Айседоры – той самой, благодаря которой Димон обрёл лучшего друга – и заканчивая Софушкой. Последней только-только исполнилось девять, а потому слово «жених» её приводило не в ужас, как остальных девиц рода Бьёри, а в неописуемый восторг.

Софушка, которую вся семья нелогично называла Ёжиком, потому что её страсть к пирожным и серому цвету делала её похожей не на ёжика, а на слонёнка, вылетела из «вышивальной» и, с разгону бухнувшись на колени, обняла старшего брата за голени. А потом завопила:

– Митюша!!! Эти дуры хотят испортить мне жизнь!

Эти дуры, а именно: Ида (Ираида), Тошка (Наталья) и Нюта (Анна), – выступили вторым фронтом и взяли Димона в кольцо.

– Димуш, – причитали они в три голоса, – папка выжил из ума! Слышал, что он задумал?

Димон поднял с колен Софку, чмокнул её в лоб, облобызал Аньку, за косу дёрнул Тошку и поправил рукавчик на плечике Иды, а затем сообщил:

– Малышки, – ничего, что Ида была только на пару сантиметров ниже его ростом, – девочки мои золотые, видели бы вы, что батя устроил, когда меня рвануло впервые… Клянусь вам, не из-за чего переживать! Никаких женихов не будет. Не тех, которых вы не захотите. Обещаю.

– Предатель!! – заорала Софка и обидно ткнула его лаковой туфелькой по голени, а пока жертва бессмысленной женской агрессии пыталась справиться с болью, самая младшая из рода Бьёри выбежала вон из комнаты, едва не сбив с ног подростка, стоявшего на пороге.

– Ну, здравствуй, Гарри Поттер, – хохотнул Димон, глядя на рыжий нос новопришедшего – парадоксально, но первенец Себастьяна Бьёри был единственным, кто внешне походил на мать, а не на отца, все остальные внуки Императора унаследовали его буйные огненные кудри и хитрые зелёные глаза.

– Почему Гарри Поттер? – удивился Ильюха.

– Потому что тебе вчера исполнилось одиннадцать! – заржал Диметриуш и вручил брату окорок, завёрнутый в синюю упаковочную бумажку, украшенную оранжевыми машинками. – Прости, что не сова и не волшебная палочка… С другой стороны, если захочешь, жабу я всегда могу тебе поймать в саду.

– Дебил, – добродушно проворчал братец и принюхался к оранжевым машинкам. – Пахнет охренительно… Мить, это нормально, что мне после вчерашнего всё время жрать хочется? Меня уже наш повар боится. Мне кажется, он в детстве читал истории о потерянном Тринадцатом этаже. Ну, ты знаешь, те, в которых рассказывается про пожирателей демонов и прочую чушь. Так вот, по-моему, он думает, что я в маму.

Диметриуш рассмеялся и, хлопнув брата по плечу, выговорил:

– Слушай, пожиратель, ты на Сценарский ещё документы не решился подавать? Фантазия у тебя, я смотрю, просто поёт!..

– Мама запретила, – проворчал Илья. – Говорит, хватит нам в родне одного несостоявшегося пилота… Ой, прости, Митюш!

Митюша не обиделся ни разу, даже сумел удержаться от ядовитого оскала, но глаза от сочувствующей гримасы младшего брата отвёл и, за натужным смехом скрыв зубовный скрежет, произнёс:

– Ну, насчёт несостоявшегося мама немного поторопилась…

– Во имя Онсы! – ахнула Ида и прижала ладошки у веснушчатым щекам. Из всех присутствующих она была единственной, кто помнил, что творилось во дворце семнадцать лет назад, а главное, понимал, почему это всё тогда здесь творилось. – Ты нашёл её!!

«Скорее, она меня нашла», – подумал Димон, но вслух произнёс:

– Нет, – и поторопился добавить, когда Ида расстроенно опустила уголки губ:

– То есть, нашёл, но возникли некоторые затруднения.

– Затруднения? – возмутилась Тошка.

– Какие могут быть затруднения? – искренне удивилась Нюта.

– Она тебя бортанула, что ли? – важно спросила вернувшаяся Софка, которую любопытство не могло долго удерживать вдали от комнаты, где вот-вот должна была раскрыться какая-то тайна. Младшая из принцесс не вполне понимала значение слова «бортанула», но на уровне инстинкта и врождённого гуманитарного чутья предполагала, что употребила его верно.

– И где только слов таких нахваталась? – покраснев до кончиков ушей, возмутился Ильюха и попытался отвесить младшей сестре подзатыльник. Словно она бы ему это позволила. Ёжик весьма ловко для своей не младенческой пухлости увернулась от карающей длани, продемонстрировав оной кончик розового языка, отскочила к подоконнику и уже оттуда, с безопасного расстояния, произнесла:

– Делов-то! За косу в темницу притащить и на хлеб с водой посадить.

И если от одного брата ускользнуть удалось, то от возмущения сплочённых в единый фронт родственничков спрятаться не получилось.

– Ай, – завопила Софка, когда Идка схватила её за ухо, приговаривая:

– Я тебе дам, косу!

– Я тебе покажу, хлеб и воду! – грозила пальцем Тошка.

– Да что вы с ней возитесь? – проговорил Димон, понимая, что хвалить сестру за хорошую идею, как минимум, непедагогично, как максимум, чревато будущей местью, если об этом станет известно Маше. (Онса свидетель, только намёк на это вызывал чесотку). Нет, сам бы он ни за что не причинил девушке боль – сам не причинил бы и другим не позволит! – и диеты её приятным окружностям ни к чему. Но Диметриуш искренне пожал бы руку тому, кто осмелился бы объяснить строптивице, от какого счастья она так настойчиво бежит.

– Деду про зазнайку просто расскажите, он быстро ей объяснит, что такое темница, хлеб с водой и пылающие ягодицы.

– И чьи, интересно знать, ягодицы остро нуждаются в моём пристальном внимании? – послышалось от двери, и в комнате немедленно наступила тишина, нарушаемая лишь шорохом платьев приседающих в реверансах принцесс да синхронным щёлканьем каблуков.

«Определённо, – подумал Диметриуш, – своих сыновей я тоже обязательно отдам в Кадетский корпус. Уж чему-чему, а уважению к старшим там учат преотлично».

Моргнул, удивляясь, что мысль о будущих детях не вогнала его в панику, и поспешил навстречу Императору – по этикету старший внук должен был первым приложиться к монаршей руке.

– Надеюсь, ты не спёр мой ключ? – спросил дед, крепко обнимая Димона.

– Нет.

– Тогда у меня, видимо, склероз, – хитро сощурился Красный Император, глядя на первенца своего единственного сына. – Ибо я не помню, когда позволял тебе воспользоваться Лифтом.

– Дед, не прибедняйся, – Диметриуш клюнул главу своего рода в щёку. – Острота твоего ума даст фору любому из нас. Я не приближался к Лифту. Я своим ходом сегодня.

Ида снова громко ахнула, а Ильюха покраснел, видимо, вспомнив своё замечание о «несостоявшемся пилоте», и Димон поспешно уточнил:

– Только не надо меня пороть за безголовость! Не в том смысле «своим ходом». Я на автобусе.

Брови самого сильного в Империи демона изогнулись удивлёнными коромыслами. И это были далеко не последние коромысла, которые Димон увидел этим днём. Вот только отличались они друг от друга шириной, элегантностью и манерой изображения. Мама, прекрасная Наталия Бьёри, к примеру, заламывала их трагично, театрально и одновременно трогательно. Димону почему-то, когда она это делала, хотелось покаяться в том, что нелицеприятного он совершил за всю свою жизнь, и заодно в том, чего не совершал.

Первородный сын Императора тоже умело пользовался бровями как орудием давления на совесть. Он приподнимал их вверх одновременно комично и пугающе. Комично, потому что верхняя часть его лица умильно повторяла нижнюю, украшенную рыжевато-красными усами фу манчу. Пугающими… Ну, просто не терпел Себастьян Бьёри в свой адрес даже лёгкого смешка. Само собой, если он не вырывался из алых уст прекрасной Наталии.

Откровенно говоря, Диметриуш был даже несколько удивлён своему благодушному состоянию, которое не покидало его с того момента, как он увидел мечтающего о женихе Ёжика. И настроение это не испортила ни серьёзная тональность разговора, ни повышенные тона, на которые временно переходили присутствующие на семейном совете мужчины, ни откровенный слезливый шантаж матери. Последний, впрочем, едва всё не испортил, потому что впервые в жизни Димон по-настоящему разозлился на мать.

– Я смог простить тебе то, как ты откровенно радовалась моему горю семнадцать лет назад, – произнёс он, прерывая патетичные всхлипывания Наталии Бьёри, и поднял руку, прося не перебивать. – Но вряд ли я буду в силах сделать это снова сейчас. Мама.

Женщина отвела в сторону сухие глаза. Она не стала признаваться, что чрезмерная тревога с её стороны была в чём-то обычной эгоистичностью гиперопекающего родителя. Не стала жаловаться, что обоих сыновей у неё забрали слишком рано, что она не успела с ними нанянчиться, как всегда хотела. Не вздохнула о том, что старшая дочь, вышедшая замуж за тридевять земель, привозит внуков только на праздники, да и то не всегда.

А внуков хотелось! Своих, розовых, с младенческими складочками, вкусно пахнущих молоком. Правда, об этом Наталия, напуганная хмурым взглядом своего первенца, тоже даже не заикнулась. Между тем рассказ Митюши подразумевал, что эти самые уже заочно любимые внуки ещё долго будут жить лишь в её мечтах.

Нет, ничего этого Наталия не сказала, лишь заметила негромко:

– Я всегда желала тебе только добра.

– Я знаю, – кивнул Диметриуш и поцеловал по-девичьи тонкое запястье матери. – Поэтому и рассказываю обо всём откровенно.

Да, за те сорок восемь часов, что Димон провёл дома, пожалуй, это был единственный неприятный момент. Если не считать того, что отец не собирался менять своих решений относительно комплектации учительского штата Института, которым он управлял, но это на фоне всего остального было такой мелочью, что расстраиваться ещё и по этому поводу Диметриуш посчитал преждевременным.

В четверг утром дед торжественно вручил внуку копию ключа. Нет, не так. КОПИЮ КЛЮЧА, о которой Димон мечтал последние семнадцать лет, как пятилетний малыш мечтает о радиоуправляемом вертолёте.

– С чего вдруг такое доверие? – удивился, сжимая неожиданный подарок в кулаке.

– Все взрослые мужчины нашего рода имеют право держать его при себе, – ответил дед и кривовато улыбнулся, а Димон растерялся, не зная, что ответить на этот комплимент.

– Спасибо, но мне, наверное, уже не…

– Оставь, – качнул головой Император, и почтительный внук не стал спорить. С другой стороны, Лифт был значительно комфортнее автобуса или такси. Там, по крайней мере, никто не станет вымогать денег.

Диметриуш простился с дедом и, скрывшись от любопытных глаз в своей комнате, изобразил танец немого дикаря, которому только что на золотом блюде принесли сердце его врага. Возможно, будь Димон в своей квартире на ставшем привычным Тринадцатом этаже, этот дикарь не был бы немым, точно бы не был. Он бы рычал и орал от радости, сжимая во вскинутом вверх кулаке медный ключ с кусочком синего камня, вдавленного в головку.

Но во дворце надо было хранить гордое равнодушие. И даже не из-за боязни показаться смешным. Просто вездесущие девки, по прихоти судьбы бывшие сёстрами Диметриуша, замучают же потом подколами и передёргиваниями.

Из Лифта внук Императора шагнул прямо в приёмную собственного кабинета. Театрально, конечно, но уж больно хотелось хотя бы так прокричать миру о том, что Красный Император оделил своего старшего внука высшим знаком доверия.

В Управлении, как обычно, был завал бумаг, сотня просителей и две сотни жалобщиков, среди которых Диметриуш с удивлением обнаружил давешнего яично-лукового вымогателя, который пришёл жаловаться высокому начальству на превышение полномочий представителей дорожного контроля. В общем, за рабочими проблемами и за делами, связанными с тайным расследованием, за целый день Димон ни разу не вспомнил о Маше. Вечером же, когда он удобно устроился на террасе, водрузив ноутбук на низенький столик и включив негромко какую-то инструменталку, грустящую о жарких пустынях, кактусах и ковбоях, о девушке ему напомнили самым неожиданным образом.

Телефон завибрировал принятым вызовом, и Диметриуш, бегло глянув на незнакомый номер, снял трубку:

– У аппарата.

– Дмитрий? – пропищал кто-то смутно знакомый испуганным женским голосом.

– Слушаю.

– Это Елена, – прошелестела женщина.

– Елена? Какая Елена? – раздражённо произнёс он. – Вас плохо слышно. Вы можете говорить громче?

– Да не могу я громче! – раздосадованно зашипели в трубке. – Женька запретил тебе звонить.

А в следующий момент произошло сразу две вещи. Первая: Димон в стекле, которое разделяло террасу на две половины, увидел собственное отражение, украшенное удивлёнными коромыслами бровей, а там, за отражением, рассмотрел высокую фигуру соседа. Тот сидел на полу, поджав под себя одну ногу и запрокинув голову назад. Белое покрывало лежало на его плечах и коленях сидевшей за ним девушки. И Диметриуш не сразу сообразил, что это никакое не покрывало, а волосы старого знакомца. И что эти волосы прямо сейчас, мягко улыбаясь и что-то напевая, заплетала его, Димона, Маша, о которой он, к своему стыду, ни разу не вспомнил за целый день.

– Алё, ты слышишь, что я тебе говорю? – просипела трубка голосом Женькиной Пети.

– Слышу, – коротко ответил Бьёри и отшвырнул телефон.

Обрывки фраз крутились в голове растревоженным роем ос и жалили самолюбие болезненными уколами. «Женька запретил», «детская влюблённость» и «сошлась с бывшим». И непонятно было, что вызывало большую горечь: то ли то, что ему снова предпочли старого соперника, то ли то, что лучший друг вдруг предал, переметнувшись в стан врага.

Диметриуш решительно направился к входной двери, не заметив, что телефон снова ожил, сверкнув безмолвным синим огоньком.

Глава 10, в которой героиня возжелала смерти ближнему и научилась летать

Это был мой первый настоящий отпуск в жизни – школьные и институтские каникулы не в счёт. И я была от него в полном восторге. Потому что писать лекции, договариваться об отработках, присутствовать на заседании кафедры и, тем более, проверять самостоятельные работы, было не надо. Не нужно было помогать Бусе в саду или таскаться по лесу вслед за ней с тяжелой корзиной для сбора трав наперевес…

Единственное, что от меня требовалось – это приготовить Стёпке ужин. Ну, и ещё заплести ему косу. Кстати, именно это и было той самой таинственной просьбой, которая заставила меня так всполошиться в мой первый вечер у него в гостях.

– Ты же знаешь, как для боевиков это важно, – проговорил он, торжественно вручая мне костяной гребень.

– Но почему я? – не то чтобы я была против, но искренне не понимала, в связи с чем Стёпка скорчил такую серьёзную рожу. Ни для кого не было секретом, что боевые демоны в чём-то сродни библейскому Самсону. Поэтому и носят они длинные волосы, заплетая их в причудливые косы со сложным узором из лент, артефактов и драгоценных камней. В Большой Императорской демонопедии, ещё в школьные годы, я вычитала, что у самых могучих демонов такая коса может весить до нескольких килограмм. Поэтому я и сдрейфила немного, когда брат обратился ко мне с этой просьбой.

– Разве я могу? – растерянно прошептала я. – Я же не умею. А если я всё испорчу?

– Ничего и не надо уметь, – улыбнулся Стёпка. – И ты самый лучший кандидат на эту роль. Спросишь меня почему?

Я кивнула.

– Потому что, во-первых, ты женщина. И не просто женщина, а женщина, меня любящая, а значит, будешь расчёсывать волосы с любовью, вкладывая в каждое движение силу. Во-вторых, ты наделена сама знаешь чем, – он на левой ладони начертил овал, очевидно, пытаясь изобразить ведьмин глаз. – И, думаю, я не ошибусь, если скажу, что окажусь единственным из ныне здравствующих боевиков, кто сможет похвастаться благословением такой силы.

Я снова кивнула.

– И, в-третьих, это в некотором роде твоя прямая обязанность. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока я не приведу в свой дом хозяйкой другую женщину.

Конечно же, я согласилась. И теперь каждый вечер мы со Стёпкой устраивались на террасе, стоило на небе загореться первой звезде, я расчёсывала ему волосы и рассказывала разные истории из своего детства. А он слушал, жмурился довольно и ни разу не упрекнул меня за то, что я однажды вычеркнула его из своей жизни.

Это было по вечерам, а по утрам я дрыхла, просыпаясь ближе к полудню, варила себе кофе и запиралась в огромной Стёпкиной библиотеке. Кто бы мог подумать, что у моего брата собрано столько книг! Большая их часть, к сожалению, была написана на неизвестном языке. Братец, ясное дело, вручил мне самоучитель, но разве это могло помочь делу?!

Конечно, в библиотеке были книги и на понятных мне языках. И о понятных вещах. (Но мне-то хотелось почитать те, загадочные и пугающие). О ведьмах, об их связи с природой, о традициях и ритуалах… Я, если честно, даже испугалась немного. Это что же получается, любой демон может вот так вот просто собрать информацию о каждой из нас? У нас с Бусей, например, книг о демонах не было. Ну, почти.

С другой стороны, полистав Стёпкины книги о ведьмах, я поняла, что это не что иное, как несколько сборников мифов и сказок, а также один культурологический справочник. С этим я разобралась ещё в первый вечер, лениво попивая вино и забрасывая брата вопросами по поводу картинок из книги, которую я немедленно окрестила «Чудовищная книга о чудовищах» из-за её схожести с одноимённым томом из известного сериала о Гарри Потере. Не то чтобы эта книга рычала или кусалась, да и мой ботинок она не пыталась сожрать, но общее впечатление создавала чудовищное. Огромная, наверное, сантиметров семьдесят в высоту, толстая, точно шире моей ладони, в старинном золотом переплёте, с тяжёлыми пожелтевшими от старости страницами и с красочными картинками, от которых я оторваться не могла.

– Что это? – выдохнула я восхищенно, а Стёпка заглянул мне через плечо и поморщился.

– Слушай, вот это тебе точно не понадобится.

– Так что это?

– Книга обо всех известных науке обитателях Подвала. Машунь, ты лучше о демоническом перерождении почитай. Или о влиянии чужой ауры на судьбу человека.

– Не хочу о перерождении, – капризным пьяным голосом заявила я и наугад раскрыла «Чудовищную книгу о чудовищах». – Хочу о Подвале!

Книга раскрылась на картинке с изображением зверька, больше всего похожего на ящерицу, только покрыта она была серенькой пушистой шёрсткой. На вид совсем бархатной, даже плюшевой.

– Ой, какая прелесть! – восхитилась я. – Как его зовут?

Прочитать, что написано под картинкой я не могла, потому что книга была на том самом демоническом языке, который, по словам Стёпки, мне теперь необходимо было выучить.

– Не помню, – он захлопнул книжку и настойчиво вручил мне какой-то занудный справочник. – То ли пушистый дракон, то ли ещё кто… Какая разница?! На вот, сиди, учись, стабилизируй магический фон.

Ох, если бы я ещё знала, как это сделать!

За те дни, что я прожила у Стёпки, я ни разу ничего не взорвала и не подожгла. И вообще, вела себя как обычно. А с понедельника ко мне вернулся нормальный аппетит и я больше не пыталась сожрать слона. Что же касается магического фона, то он, к Стёпкиному сожалению, отказывался стабилизироваться, и фонило от меня, по его словам, как от толпы половозрелых подростков. Что это значило, я не понимала, а у Стёпки не хватало знаний, чтобы объяснить.

– Вот на выходных вытащим сюда Чапая и Бусю, будем вместе разбираться, – утешал меня брат.

Я соглашалась и кивала. Тогда я ещё не знала, что ни в эти выходные, ни в следующие, ни в те, что наступят за ними, я ни дядю Васю, ни Бусю не увижу. Тогда я наслаждалась тихим вечером и была тихо счастлива. Дверной звонок рассёк нашу семейную идиллию неожиданно резким и противным звуком.

– Мы кого-то ждём? – спросила я у Стёпки и хлопнула его по плечу, когда он попытался поднялся. – Сиди на месте. Кому надо – подождёт минуту. Кому нет – пусть катится к чертям. А я ещё хочу щёткой четырнадцать раз провести.

– Угу, – он принял исходное положение, но при этом утратил былую расслабленность, зато приобрёл тревожность. А ещё он почему-то стал шумно принюхиваться.

– Ты что делаешь?

– Ясно же что, – братец начертил в воздухе пальцами круг, словно это могло что-то объяснить. – Хочу понять, кто там.

– В смысле? Ты что, реально можешь учуять запах того, кто стоит за дверью? Как собака?

Стёпка громко рассмеялся.

– Не как собака! Машка, Василиса тебе хоть что-то рассказывала о нас?

– А ты? – я ощутимо дёрнула прядь таких же белых, как у меня волос, и мстительно улыбнулась, когда моя жертва тихонечко взвыла:

– Уй! Осторожней! Я тоже не рассказывал. Но, Машенька, это же всем известно! Мы не собаки, мы не чувствуем запахов человека. Запахи магии – да! А почему ты думала, я тебя так притянул к себе под бок, когда мы Ракету встретили? Помнишь? Исключительно, чтобы он не почувствовал «аромат» твоего фона. Чтобы принял его за мой. Уй! Теперь-то за что?

– Прости, я не нарочно! – на этот раз действительно не нарочно, просто удивилась сильно. – И как? Вкусно я пахну?

Стёпка снова рассмеялся, но ответить ничего не успел, потому что в дверь снова настойчиво позвонили.

– Маш?

– Иди, я уже закончила. Только заплести осталось. Стэф. А откуда ты Женю знаешь?

Звонок надрывался, требовательно и нетерпеливо.

– Маш, всё потом, ладно? Я пойду соседу открою. Может, ему сахару надо. Или соли.

– Или спичек, – согласилась я и втянула в себя воздух, словно тоже хотела понять, кто там нам звонит в дверь.

Но демонические способности во мне, видимо, пробудились не все. И счастливым обладателем собачьего нюха я не стала.

– И слава Богу, – усмехнулась я и поднялась из кресла. – Пойти что ли, посмотреть, что там у Стёпки за сосед?

Вопрос был совершенно риторическим, никуда бы я не пошла – если только в щёлочку подсмотреть – потому что на маленьком семейном совете мы единогласно постановили: до тех пор, пока мой загадочный магический фон не стабилизируется, посторонним демонам на глаза лучше не показываться.

Я вышла в кухню, раздумывая, куда Стёпка запропастился, взяла кувшин с водой и застыла посреди помещения, потому что в коридоре что-то громко упало, а затем я услышала голос своего брата:

– У тебя месячные или ты белены объелся? В любом случае, тебе не ко мне, а к врачу. Единственное, чем я тебе готов помочь, так это организовать травму, достойную инвалидной коляски.

– А не забыл ли ты, Сержант, с кем говоришь? – ответил сосед моего брата, а я схватилась рукой за то место, где раньше у меня находилось сердце (сейчас оно эмигрировало из грудной клетки в пятки).

– Да что ж в этом городе домов что ли мало? Почему именно он нашим соседом оказался?

– Потому что если ты забыл, так я напомню.

– Так вы с официальным визитом, ваше высочество? – в Стёпкином голосе появились глумливые нотки. – Как это я сразу не догадался, когда ты ко мне драться полез.

– А ты хотел, чтобы я полез целоваться после того, как ты меня на хер послал?

– И правильно послал, – проворчал мой братик и снова уронил что-то тяжёлое.

И тут я не выдержала и, на цыпочках прокравшись к двери из кухни в коридор, которую Стёпка так предусмотрительно не закрыл до конца, высунула свой любопытный нос в образовавшийся зазор. Любопытный, но очень-очень осторожный, ибо ни Диметриуш, ни Стэфан не заметили, что у их беседы появилась зрительница.

«Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень не столь различны меж собой», – подумала я, когда увидела, как нежно и трепетно мужчины прижались друг к другу. Со стороны они напоминали двух танцоров, только танцевали они без музыки и замысловатых па. И вообще, все их движения были направлены на то, чтобы побольнее ткнуть своего партнёра. Я никогда не была поклонницей бойцовых видов спорта, но готова была поспорить, что в данном конкретном соревновании пока была ничья. А впрочем, если закрыть глаза на злобные взгляды и громкое дыхание спортсменов, зрелище они собой представляли весьма привлекательное. Высокие, сильные, широкоплечие (я не без внутренней радости отметила, что Стёпка-то пошире их высочества в плечах будет). У одного тёмно-каштановые волосы едва прикрывают шею, торс другого овивают длинные светлые пряди. Красота. Инь и Янь, блин.

– Ты мне что сказал, придурок? – уточнил Стёпка, разрушая созданный моим воображением романтический образ, и скрипнул зубами, пытаясь прожечь в Диметриуше дырку взглядом. Дырка прожигаться отказалась, зато в движение пришла мебель, точнее говоря, тумбочка. Она невысоко подпрыгнула на месте, а затем с диким грохотом рухнула назад.

«Так вот что они тут роняют всё время», – разочарованно подумала я. Мне-то хотелось, чтобы они тут роняли Диметриуша Бьёри, ну или хотя бы какую-нибудь его часть, например, голову.

– Я очень вежливо дал тебе понять, что мне надо поговорить с твоей гостьей.

– На хер пошёл со своими разговорами! – взрычал мой братец, и тумбочка снова взлетела над полом.

«Интересно, как здесь со звукоизоляцией? – обеспокоилась я. – Как бы добрые соседи в правоохранительные органы не позвонили. Дом-то элитный. А они тут рожи друг другу чистить собрались».

– Да что ж ты за идиот такой! – возмутился Димон, и мне немедленно стало обидно за Стёпку. – Выслушай, в конце концов!

Но слушать его, совершенно очевидно, никто не собирался. В воздухе ощутимо запахло грозой. Бьёри склонил голову к левому плечу, а брат прошипел что-то сквозь зубы, и в следующий миг мой персональный кошмар отлетел к входной двери, словно большой плюшевый медведь, ударился о неё спиной, но даже не поморщился, хотя удар, судя по тому, как накренилось зеркало, висевшее на стене, был ощутимым.

– Стэфан, – укоризненно покачал головой.

– Ты знаешь, я сильнее. Покалечу – пойду под суд. Не доводи.

«Под какой суд?» – не на шутку перепугалась я. Только этого не хватало! Вот как знала, что Стёпка почешет свои кулаки о морду лица Диметриуша Бьёри. Правильно я ему тогда не обо всём рассказала! И это же я не думала о возможных последствиях. А они обязательно будут, не хухры-мухры всё-таки, а Императорское семейство, гори оно ясным пламенем!

Легонько толкнула незапертую дверь и вышла в коридор.

– Не надо никакого суда!

Они посмотрели на меня одновременно. Стёпка встревоженно, а Диметриуш недовольно.

– Машута, не из-за чего волноваться. Иди, я сейчас приду.