Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

Глава 11, в которой всё происходит не так, как хочется

Решение, как быть, пришло в тот момент, когда наглец Нитхи указал Диметриушу на дверь, так и не позволив переговорить со своей сестрой. Сестрой! Димон чуть с ума не сошёл от такой новости, ещё толком не зная, как это повлияет на ситуацию в целом, но интуитивно понимая, что новость это хорошая. И даже не из-за того, что Стэфан теперь ему точно не соперник – Бьёри уже давно не тринадцать, неизвестно, кто бы вышел из этого сражения победителем, если бы оно состоялось.

– Надо уметь проигрывать, – говорил Диметриушу тренер по боевым искусствам, когда юный Бьёри ещё был курсантом в Кадетском корпусе. – Бессильная злость не украшает настоящего мужчину.

Маленький Митюша молчал, смотрел на невысокого демона волчонком и отказывался учиться этому непростому искусству. Что значит, не опускать голову? Плевать он хотел на справедливость судьи! Только слабаки соглашаются с тем, что главное не победа, а участие, и учатся проигрывать.

Ещё в детские годы Диметриуш уяснил для себя простую истину: не хочешь испытывать горечи поражения – выигрывай во всём и всегда. И плевать, что жизнь – это не спортивное соревнование, правила везде одинаковые: победителю достаётся всё. Пьедестал почёта, кубок, денежное вознаграждение, красавица, лавровый венец и жизнь.

Не то чтобы он никогда в жизни не проигрывал – бывало, конечно. Взять хотя бы ситуацию с первой любовью. Ему было тринадцать, ей шестнадцать. Неудивительно, что предпочтение было отдано более опытному противнику. Было горько и по-настоящему обидно. Всё-таки первая любовь и всё-такое. Тогда Диметриуш уговаривал себя, мол, выбери она другого, не Сержанта, который из-за своей принадлежности к старшей элите гонял желторотиков с младших курсов без особой жестокости, но с явным удовольствием, всё было бы иначе, без этого неприятного осадка, от которого не удалось избавиться даже годы спустя, когда упомянутая девица всё же оказалась с Димоном в одной горизонтальной плоскости.

А может во всём виновато то, что Бьёри так и не научился проигрывать. Ведь жили же они со Стэфаном Нитхи столько лет по соседству, и не вспоминая о былых обидах. А тут гляди-ка, до белых мушек перед глазами взбесило то, с какой нежностью Маша касается его волос.

И не подумав о том, что он станет говорить, как поведёт себя, вылетел из квартиры и, только нажав кнопку звонка у соседней двери, немного пришёл в себя. Стыдно признаться, но Диметриуш даже обрадовался, когда ему не открыли сразу. По крайней мере, было время вспомнить, что ему уже давно не тринадцать, чтобы кидаться на противника с кулаками, если не вышло по-твоему. Вспомнить и подумать, что он скажет, когда дверь всё-таки откроют.

Однако думал он, видимо, мало, потому что шантажировать Машу всё-таки не стоило. И без того она смотрит на него, как на пожирателя младенцев и безжалостного убийцу добрых старушек. Не забыть извиниться перед ней и рассказать, что не в его привычках пользоваться привилегиями рода. Что ни разу в жизни он не грозил противнику судом за «оскорбление величества».

Но как объяснить эту чёрную ярость, которая выжгла всё внутри, стоило Димону увидеть, с какой смелостью девушка выступила на защиту Нитхи, с какой любовью смотрела на него, как уверенно и по-хозяйски тот поглаживал пальчики, лежавшие на его предплечье… Ещё рубашка эта, будь она неладна! Наваждение какое-то!

«Может, это всё ещё последствия малиново-полынного компота дают себя знать? – неуверенно рассуждал Димон, пытаясь найти объяснение своей импульсивности и мальчишеской несдержанности. – Хотя Василиса обещала же, что никаких последствий не будет… С другой стороны, почему я должен ей верить?»

Вот и сейчас вместо того, чтобы спать, он ждал, не веря в то, что Стэфан выполнит обещание и даст им возможность нормально поговорить.

– Ты со своими девками совсем забыл, что значит девушка из хорошей семьи? – прорычал Нитхи на окай, стоило Маше выйти из комнаты. – Не смей смотреть на мою сестру так, словно готов разложить её прямо здесь!

– Я? – захлебнулся от возмущения Димон. – Я на неё так смотрю? Ты спятил? Она даже… Постой! Сестру? Она что же… дочь Иво Нитхи?

– Так зовут нашего отца, – чинно кивнул Стэфан и поставил на стол пузатую бутылку коньяку. – И пока его нет рядом, я обязан спросить, что связывает тебя с той, в чьих жилах течёт моя кровь.

Окай Димона всегда раздражал своей церемонностью в построении фраз, но сейчас он звучал как никогда верно. Именно «связывает». И раз Сержант сам заговорил об этом, что ж, пора исправить ошибки прошлого. Скрывать ему нечего, и он прямо рассказал обо всём. В двух словах, и не упоминая того, о чём узнал в Императорской библиотеке.

– Ты хочешь соблюсти все традиции? – Диметриуш вопросительно приподнял брови. – Настаиваешь на официальном визите?

– Мне надо подумать и поговорить с сестрой, – ушёл от ответа Сержант.

– Потому что если настаиваешь, то я… – продолжил давить, но вынужденно замолчал, когда Нитхи рассёк ребром ладони воздух и перебил:

– Я же сказал, мне надо с ней всё обсудить сначала.

– Мне тоже.

И возможно, даже раньше, чем Стэфан думает.

Маша появилась на рассвете, когда Диметриуш уже успел пересчитать всех овец, перенервничать и, наконец, отчаяться. «А вдруг Сержант научил свою сестрёнку ставить блок? Я бы научил… С другой стороны, умеет ли он это делать?» – нервничал Димон, бросая нетерпеливые взгляды на часы. «Откуда?»

Он не помнил, чтобы Стэфана интересовали обязанности пилота, о навыках же медиумов, вероятнее всего, боевик знал не больше любого обывателя. Бьёри сто раз успокоил себя этим аргументом, по крайней мере, попытался успокоить. «В конце концов, любой блок можно снять!»

А потом Маша появилась. Взъерошенная, сонная и тёплая. Наконец-то!

Одним рывком Диметриуш выдернул девчонку в свою плоскость. А она даже не заметила перемены реальности и плотного охранного кокона, в который он её завернул, внимательно следя за тем, чтобы не осталось ни одной щёлки, чтобы даже волосок, пылинка не проникла сквозь преграду, которую он поставил. Немало сил, между прочим, вложил, а она его за это укусить попыталась. И смех, и грех.

И совсем немного искреннего восторга, потому что Маша совсем его не боялась, словно не было безумного количества снов, в которых он творил с ней всякое… непотребство.

«Не я творил, – исправил себя мысленно, вслушиваясь в недовольное сопение. – Моя проекция».

Не боялась даже тогда, когда он отпустил её, позволив соскользнуть на несколько этажей вниз, чтобы проверить, хорошо ли лёг кокон, чтобы успокоить, если страх всё-таки вернётся. Не вернулся, даже после того, как неизвестно откуда взявшийся дворник запустил в них своим импровизированным копьём. Разобраться ещё надо будет с этим дворником, откуда он появился в навеянном сне, кто таков и почему целился в Машу. Нет, Диметриуш не думал, что в сердце элитного района каким-то непостижимым образом проник Охотник, но выяснить, кто вклинился в чужой сон, всё-таки стоило. Тем более, что незваный гость бросил в сторону Маши копьё, которое, будь Димон менее расторопным, могло легко покалечить девушку. Она же даже не вздрогнула. Так уверена, что он не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое? Или он перестарался, наматывая защитные слои?

Осторожно поставил девушку на пол террасы и развернул лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза. Хотел проверить надёжность кокона. Хотел объяснить, как он работает и почему так важно его, Диметриуша, физическое присутствие в жизни Маши, на наглядном примере показать, что он в силах справиться с такой малостью, как дурные сны.

А вместо этого зачем-то её поцеловал. Хотя не хотел же, не планировал даже. Не думал ни разу, но как-то сам не заметил, как ушёл в глухой штопор, утягивая за собой доверчиво прижавшуюся к нему девчонку.

За семнадцать лет Диметриуш успел забыть, каково это, когда слои других миров скользят вокруг тебя, закручиваясь в почти невидимые воронки чужих жизней, и даже немного испугался, когда понял, куда он привёл Машу. Он никого сюда не водил, никогда, ни сестёр, ни родителей, ни Ракету, хотя небо свидетель, Ракета был его верным оруженосцем едва ли не в каждом запрещённом путешествии в те годы. Этот же мир он оставил только для себя.

Впрочем, видя, как загорелись от восторга зелёные глаза, Диметриуш понял: так и надо было. Мягко заговорил на волнующую его тему, но девушка не захотела слушать. Что ж, возможно, ей нужно время. До десяти утра должно хватить.

Ровно в десять Диметриуш позвонил в двери соседей и улыбнулся, когда на пороге появилась хмурая Мария.

– Привет, как спалось?

Она наградила его мрачным взглядом и неопределённо пожала плечами, пробормотав:

– Фигня разная снилась.

– А мне наоборот, отличная история, – подмигнул девушке Димон. – Рассказать?

– Психотерапевту о своих снах рассказывать будешь, – она отвернулась и побрела вглубь квартиры, игнорируя весёлый смех Бьёри. – Минуту подожди, я телефон возьму, и можем выдвигаться.

– Подожду. А Стэфан где? Не боится тебя со мной наедине оставлять?

– Его на работу срочно вызвали, – прокричала откуда-то из глубин квартиры Маша. – У них там какой-то бизнесмен пропал. Все службы с шести утра на ногах.

– Пропал? – Диметриуш нахмурился, вспомнив давешнего дворника. – В каком районе, не говорил?

– Не говорил, – Маша вернулась, держа в руках сумку с изображением сердитого ёжика. – Сказал только, чтобы ты руки держал при себе, иначе он позаботится о том, чтобы тебе нечем было сделать внуков, о которых так твоя мама мечтает. Ну что, идём?

– Не идём, а едем, – хмыкнул Димон и, подцепив пальцем, достал из-за ворота тонкого свитера цепочку, на которой рядом с родительским оком висел ключ от Лифта.

Маша скользнула по самой большой ценности Диметриуша Бьёри равнодушным взглядом и без особого интереса спросила:

– Это тот самый ключ от всех дверей?

– Номинально, он открывает только одну дверь, – проворчал Димон, по-детски расстроившийся из-за того, что Маше, видимо, нет до его ключа никакого дела. – Но в общем и целом, да. Ото всех, которые ведут в другой мир. Я покажу.

Он отцепил ключ от цепочки и поднял левую руку, чтобы начертить родовой знак, когда Маша вдруг коснулась его плеча и попросила:

– Подожди.

Лицо серьёзное, глаза подозрительно сощурены, а розовые губы побледнели, сложившись в тонкую линию.

– Что случилось?

– Я хочу знать, почему ты не отвёз меня домой ночью? – спросила, наконец, и на обеих щечках проявились два пятна вишнёвого цвета. – То есть утром, когда забрал меня из моей спальни.

– Из спальни? – к своему стыду, Диметриуш не сразу понял, о чём она говорит, а когда понял, то сначала рассмеялся, а уже позже, когда она сверкнула зелёными глазищами, полоснув по нему разгневанным взглядом, сообразил, что не стоило этого делать.

– Очень смешно, – и без того бледные губы побледнели ещё больше, а краска со щёк перебралась на лоб, подбородок и шею.

Димон встал так, чтобы заслонить своей спиной висевшее в коридоре зеркало, прекрасно понимая, что если девушка бросит на своё отражение случайный взгляд – капец ему.

– Извини! – он просительно сложил руки. – Я дурак. Не подумал, надо было сразу объяснить.

– Что объяснить?

– Я ведь не ошибусь, если скажу, что ты никогда не покидала Тринадцатый этаж?

– Теперь я уже не уверена, – через силу выдавила из себя и отвела глаза.

«Ох, и баран ты, Димон!»

– То, что произошло сегодня утром, было сном, который я тебе показал. Ты не покидала своей комнаты. Как бы ты могла? Ты же медиум.

– Сном? – вместо того, чтобы облегчённо выдохнуть, девушка ещё больше покраснела, и Диметриуш на миг испугался, что она сейчас заплачет. – Ты опять залез в мой сон?

Уже знакомый со взрывным характером девушки, а главное, с силой удара этого маленького и такого хрупкого на вид кулачка, Бьёри решил действовать на опережение. Шагнул вперёд, одной рукой захватывая тонкие запястья, а другой прижимая Марию к себе. И только удостоверившись, что теперь-то она точно не причинит вреда его здоровью, объяснил:

– Фактически, это ты залезла в мой сон. Не пыхти. Какая же ты…

– Какая?

– Сильная, – улыбнулся, когда её лицо удивлённо вытянулось. – Как ёжик из анекдота. Помнишь? Стоит ёжик на берегу и, поигрывая мускулами, говорит: «Я сильный, я такой сильный!» Медвежонок подходит и пинком перебрасывает его на другой берег, ёжик поднялся, отряхнулся и такой: «Ну и что, что лёгкий? Зато я сильный. Я такой сильный»…

Маша даже не улыбнулась, только глаза стали ещё зеленее.

– Не смешно?

– Отпусти.

– А драться не будешь?

И снова никакой реакции, кроме недовольного сопения. Хоть бы накричала на него… Нет же, стоит, молчит, смотрит выжидательно. Димон даже посочувствовал её студентам и, тяжело вздохнув, выпустил девушку из объятий.

– Извини.

– В твоём исполнении это звучит, как слово-паразит, – язвительно выдавила она, пряча руки за спину.

Что ж, тут Димон с ней поспорить не мог. В самом деле, это они только номинально знакомы семнадцать лет, а по сути – всего неделю. И за эти семь дней он успел столько косяков наделать – за год не разберёшься.

– Я не был вчера в твоей комнате, – произнёс Бьёри, возвращаясь к прерванному разговору. – Не похищал тебя, не путешествовал с тобой между мирами и… всё остальное тоже не. Фактически.

– Откуда тогда ты знаешь? Обо всём?

Ну, что ж. Рано или поздно всё равно пришлось бы об этом разговаривать. Так почему не сейчас? Облокотился плечом о стену, раз уж гостеприимная хозяйка не предлагает пройти вглубь квартиры, и стал объяснять.

– Для полноценного путешествия сквозь миры необходимы три составляющие: медиум, пилот и сценарист. Сценарист, как ты понимаешь, пишет сценарий сна. Пилот фиксирует всех пассажиров на себя, а себя на медиума, который и делает всю основную работу. Вот, например, ты медиум. Самый лучший из тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

– Я?

– М-м.

Она несколько раз моргнула и, сняв очки, то ли устало, то ли смущённо потёрла глаза.

– Но как? Я же не умею ничего. Не училась никогда. И вообще…

– Да тебе почти ничего и не надо уметь. Медиум на то и медиум, что вместо своих собственных снов видит чужие. Сны, жизни, реальности. И это уже обязанность пилота сделать так, чтобы эта чужая была не просто чужая жизнь, а конечная точка назначения. Маш, я тебе потом на примере всё покажу…

– Если я захочу ещё смотреть твои примеры.

– Если захочешь, конечно, – согласился покладисто и подбросил на ладони ключ от Лифта. – А сейчас, может, всё-таки съездим за вещами?

И видя, что она упрямо поджала губы, предупредил:

– Мы ещё успеем всё обсудить. Можешь не рассчитывать, что у тебя получится от меня избавиться раньше, чем вернётся Сержант.

Она проворчала что-то невнятное, и Бьёри на годовую зарплату готов был поспорить, что Мария Ивановна Лиходеева только что послала их с Сержантом по матушке. Но спорить он не стал, а вместо этого начертил в воздухе родовой знак и покосился на Машу. Интересно, как она отреагирует на Лифт?..

Сначала появилась дверь, из-под которой еле-еле пробивалась полоска света, затем тихонько-тихонько зазвенели хрустальные колокольчики, оповещая, что кабина прибыла. Диметриуш вставил в круглое отверстие с цифрой «13» ключ, повернул его до щелчка, и, наконец, отпер двери.

– О, Боже! – ахнула Мария, которая до этого хранила упрямо-равнодушное молчание, и Димон довольно хмыкнул, прекрасно понимая, что сейчас испытывает девушка. Когда отец впервые взял его в Лифт, он тоже не знал, чего ему хочется больше: вопить от страха или кричать от восторга.

По опыту зная, что в первый раз добровольно на висящую посреди пустоты платформу не становится никто, Диметриуш легко подхватил девушку на руки и, даже не поморщившись от оглушительного визга, шагнул в Лифт. Почувствовав пассажиров, кабина немедленно перестроилась. Появилась зеркальная стена с поручнем, как в танцевальном зале, огромный фикус в углу, мягкое кресло и, наконец, щит управления. Бьёри осторожно опустил свою вопящую ношу в кресло, только сейчас заметив, что девушка зажмурилась и не видит, что бояться уже нечего.

– Маша! – позвал он и попытался разжать пальцы, намертво вцепившиеся в его шею. – Ну, ты Перепелиха, блин! Оглушишь же! И задушишь…

Причём последний вариант развития событий был более вероятен. Исключительно поэтому Димон подался вперёд и, резко выдохнув, небольно куснул Марию за край розового ушка.

В следующий миг произошли три вещи: она замолчала, выпустила шею из почти смертельного захвата и, извернувшись каким-то невообразимым способом, вскочила на кресло и размахнулась, чтобы влепить Диметриушу оплеуху. Хорошо, что только размахнулась, что сработали рефлексы и он успел перехватить руку до того, как та соприкоснулась со щекой. Потому что размах был широким, а выражение лица прямо-таки зверским. В этот раз могло не обойтись одним синяком.

– Кто тебя драться так научил, а? – поинтересовался ворчливо, помогая Маше спуститься.

– Стёпка. Кто ж ещё? – ответила она и, чтобы скрыть смущение, принялась излишне внимательно изучать окружающую обстановку.

Конечно, Стёпка. Кто ж ещё? Впрочем, чему удивляться? Демон-огневик учил своих сестёр одному, боевой демон другому. Это нормально. А учитывая Машин невысокий рост и видимую хрупкость, умение постоять за себя и хорошо поставленный удар – как раз то, что доктор прописал.

– А почему ты его Сержантом зовёшь? – спросила девушка, глядя в зеркало и поправляя гладко зачёсанный высокий хвост.

Димон с удовольствием прошёлся взглядом по натянувшей блузку женской груди, которая в таком ракурсе выглядела весьма и весьма, удивился тому, что первоначально решил, будто Мария и близко не в его вкусе, наконец, поймал в зеркале взгляд девушки и, закашлявшись, ответил:

– Учились вместе. Когда я только поступил в Корпус, Стэфан уже был звеньевым в средней параллели. Вот нас под его кураторство и определили. И знаешь, что я тебе скажу, Мария?

Он наклонился вперёд, чтобы неслышно вдохнуть нежный аромат зелёного чая и корицы, однако девушка, неверно истолковав его движение, спросила, перейдя на заговорщицкий шёпот:

– Что?

Губы приоткрыты и нетерпеливо подрагивают, заранее предчувствуя улыбку, на щеках румянец, а зелёные глаза радостно горят. «Нет, определённо, Василиса что-то подмешала в вареники», – мрачно подумал Димон и ответил:

– Изумительный гондон, этот твой брательник. Вот что. Прости за мой французский.

Димон ожидал, что девушка оскорбится, что бросится защищать Нитхи, на худой конец, поинтересуется, что же такого Сержант сделал желторотому кадету, что тот и спустя годы так нелестно о нём отзывается. А вместо этого она прижала ко рту ладошку, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, а потом захохотала, звонко и заразительно.

– Что? – Бьёри улыбнулся в ответ. – Не веришь?

– Не в этом дело, – прыснула снова и помахала перед лицом рукой, изображая веер. – Просто удивляюсь, как сама не догадалась, что вы учились вместе. Риторика и стиль у вас абсолютно идентичны. Сразу видно – одна школа.

Диметриуш задумался, что бы это могло значить, сощурился, подозревая, что Мария насмехается над ним, но в конце концов махнул рукой. Ну и пусть. Не скандалит, не злится, опять-таки, отравить не пытается. А большего ему от неё пока и не надо. Поэтому Бьёри коротко улыбнулся своей спутнице и сверился с навигатором в телефоне, чтобы задать на щитке необходимые координаты.

– В пределах одного мира, как ни парадоксально, движение чуть медленнее, чем между этажами, – пояснил он, нажимая зелёную кнопку старта. – Так что минуту-другую придётся подождать.

– Не проблема, – пожала плечами Мария, всё ещё усмехаясь чему-то.

Она продолжала улыбаться, пока Лифт тихо жужжал, рассекая пространство, пока останавливался, весело звеня хрустальными колокольчиками. Даже когда двери с тихим шипением разъехались, улыбка блуждала по её лицу, но стоило девушке перевести взгляд со щитка, мигнувшего напоследок зелёным огоньком за спину Диметриушу, как от веселья не осталось и следа.

– О, Боже! – выдохнула она, и глаза за тонкими стёклами ощутимо увеличились в размерах. – Господи, да что же это!?

Бьёри рывком развернулся, попутно перехватывая рванувшую из Лифта девушку, и замер соляным столпом. В первое мгновение ему показалось, что он что-то напутал с координатами. За ним ранее такого не водилось, но, как говорится, и на старуху бывает проруха. А потом он заметил лежавшего в куче какого-то тряпья и земли знакомого одноглазого кота и сочувственно посмотрел на ошеломлённую девушку.

Она вышла из Лифта с таким видом, словно не в свою квартиру входила, а, как минимум, провожала на эшафот Марию-Антуанетту: и жалко, и страшно, и вроде как вдохновительница контрреволюционеров. Впрочем, то, во что превратилась Машина жилплощадь, квартирой можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее, руинами… Димон хмуро глянул на сорванный с окна карниз, на разбитые цветочные горшки, поморщился, когда что-то хрустнуло под подошвой и мысленно поклялся, что с корнем выдерет руки той сволочи, которая здесь это всё устроила.

– Господи, – тем временем выдохнула Маша и испуганно прижалась к его плечу. – Меня что, ограбили?

На ограбление это походило мало. Ни один вор не станет тратить время на то, чтобы разодрать в клочья одежду или в мелкие щепки изрубить постель. «Ни хрена это не ограбление! – подумал Димон. – Это больше на месть похоже…»

– Надо, наверное, в полицию позвонить… – пробормотала Маша и тяжко вздохнула.

«Кому же ты так могла насолить, звезда моя?»

– Не надо в полицию, – Бьёри поднял перевёрнутый стул и, поставив его на ножки, предложил девушке присесть. – Я сам разберусь.

– Разберёшься, – ещё один тяжёлый вздох, а следом за ним:

– Ещё неделю назад у меня была относительно спокойная жизнь, не самая плохая работа и недорогая квартира. А сейчас вокруг меня всё рушится. В техникуме я уже неделю не была… Теперь вот ещё и это.

Диметриуш достал из кармана телефон и, прежде чем набрать нужный номер, с сочувствием посмотрел на Марию. Хотелось сказать что-то успокаивающее и тёплое, пожалеть как-то, утешить. Подался вперёд, чтобы обнять девушку, но споткнулся о недовольный взгляд:

– Откуда ты только взялся на мою голову?

«Всё-таки правду говорят про женскую логику», – подумал Димон, злясь на себя за свой порыв и в особенности за то, что он не остался незамеченным, поднёс телефон к уху и процедил, всматриваясь в подозрительно сощуренные зелёные глаза:

– Громить чужие квартиры не мой стиль.

– Квартиры? – донеслось из трубки, и Бьёри досадливо цыкнул, по-прежнему глядя на Машу. Как ей такое вообще в голову могло прийти!

– Это я не тебе. Здорово.

Будто он не нашёл бы более цивилизованного способа, чтобы уговорить её переехать в столицу!

– И вам не хворать, – радостно поприветствовал шефа Савелий, и от его неуместной радости у Диметриуша аж зубы заболели. – Ты по делу звонишь? Хотя чего я спрашиваю? Будто ты по какому другому поводу стал бы меня беспокоить. Хоть бы раз позвонил, спросил: как дела, Савушка, как жена, как дети? Надо чего? Может, зарплату повысить? На пиво бы позвал…

Ни жены, ни детей у Савелия не было, а пиво они с ним пили только раз, после чего Димон зарёкся появляться с этим бедокуром в общественном месте.

– Савушка, – произнёс Бьёри ласково, имитируя интонацию наружника, – харэ зубоскалить. Бери ноги в руки и дуй на Институтскую. Ты мне здесь нужен.

– Это к учительнице, что ли?

Димон отнял трубку от уха и изумлённо посмотрел на экран.

– Не помню, чтобы я тебе о ней рассказывал, – произнёс, бросив вороватый взгляд на Машу, которая так и сидела на стуле, сложив руки на коленях. В его сторону она больше не смотрела, полностью уйдя в свои невесёлые мысли.

– Ты мне зарплату платишь, чтобы это я тебе обо всём рассказывал, а не наоборот, – хохотнул Савелий. – Кстати, о зарплате…

– Савелий, у тебя совесть есть? Я тебе на прошлой неделе премиальные за Сундуковского выплатил! Так что не взрывай мне мозг. Бери следопыта и дуй на Институтскую. Жду.

Отключился и опустился перед находящейся в лёгком ступоре Машей на корточки.

– Расстроилась?

Она изумлённо моргнула, и Диметриуш отвесил себе мысленный подзатыльник: «Пять баллов, придурок! Теперь она точно решит, что ты полный дебил».

– А ты бы не расстроился на моём месте?

– Я бы разозлился, – честно признался Бьёри, размышляя, как бы ненавязчиво порасспрашивать Машу на предмет того, кому она могла дорогу перейти. – Что-нибудь ценное пропало?

– Не знаю. Как тут разберёшься? Тут чёрт ногу сломит… Проклятье! Надо же как-то это всё убрать… Ума не приложу, с чего начать.

– Давай так, – Диметриуш погладил девушку по коленке и снизу вверх заглянул в мокрые от непролитых слёз глаза. – Я займусь мебелью и мусором, а ты попробуешь разобраться, пропало ли что. Ну, и заодно целые вещи сразу в сумку складывай. Лады?

И тут Маша всхлипнула и зажмурилась.

– Машунь, ну не плачь! – не на шутку перепугался Димон. – Я совершенно не умею успокаивать женщин!

– Не надо меня успокаивать! Я не плачу, – она громко шмыгнула носом и зло вытерла сорвавшуюся с кончиков ресниц слезу. – Почти. Где мой телефон? Надо Бусе позвонить.

Диметиуш подал ей сумочку, которая выпала из её рук, когда они вышли из Лифта, и Маша немедленно выудила из неё телефон.

– Кровать зачем-то разломали, варвары, – вслушиваясь в гудки, она с тоскою смотрела по сторонам. – Она же совсем новая была… И почему соседи на шум не пришли. Грохот, небось, нереальный стоял…

Протяжно выдохнула, отбрасывая телефон на сидение непонятно как уцелевшего стула.

– И Буся ещё не снимает! Всё одно к одному! Чёрт! Просто не понимаю, кто мог так со мной поступить!

– Мы обязательно со всем разберёмся, – пообещал Диметриуш. – А пока давай что-нибудь под мусорный пакет приспособим…

Пусть лучше занимается чем-нибудь, чем плакать и накручивать себя.

Они убирали минут тридцать, когда в двери позвонили. Маша подорвалась открывать, но Диметриуш поймал её за руку, останавливая.

– Это ко мне…

– Действительно, к кому же ещё!..

Он шагнул в коридор, сопровождаемый её забавным ворчанием, и тут в кармане ожил поставленный в беззвучный режим телефон. Бьёри глянул на экран и удивлённо приподнял брови, увидев, кто звонит.

– Савелий, разве это не ты за дверями стоишь? – произнёс вместо приветствия, одновременно поворачивая ручку входной двери.

– Шеф, ты не поверишь! – громким шёпотом выдохнул ему в ухо наружник, а в следующее мгновение Диметриуш понял, о чём тот хотел его предупредить.

– Спорим на твою зарплату, что поверю? – спросил Бьёри, глядя в чернеющие за голубыми линзами глаза.

– А?

– Бэ. Отзвонюсь. Не высовывайся пока, – нажал отбой и, с усилием растягивая губы в улыбку, проговорил:

– О! Родственник. Какими судьбами?

Родственник изумлённо изогнул смоляную бровь и улыбнулся в ответ.

– На хозяйку квартиры, очаровательную во всех смыслах Машеньку, ты не похож ни капли. Потому задаюсь закономерным вопросом: это ты переехал или я адресом ошибся?

Диметриуш скрипнул зубами, отмечая и эту «Машеньку», намекающую на то, что гость имеет право так называть ЕГО Машу, и тревогу, на миг мелькнувшую в глазах пришедшего.

– Маше сейчас совершенно точно не до тебя, – ответил Димон и, нагло усмехнувшись, заявил:

– И вообще, у НАС сегодня неприёмный день, – слово «нас» он выделил специально, хотя и понимал, что никаких «нас» пока ещё не было, что за эти «нас» взрывоопасная Мария по головке не погладила бы. – Так что давай, адьё!

Толкнул дверь, явно собираясь захлопнуть её перед носом пришедшего, и удивился безмерно, когда это сделать не удалось.

Беда в том, что, зная о всех охранных заклинаниях и защитных орнаментах, которыми был украшен порог дома Марии, Бьёри и предположит не мог, что найдётся демон, способный ими вот так просто пренебречь. Хотя какое там пренебречь! Гость их попросту не заметил, когда шагнул в квартиру, отодвинув ошеломлённого Диметриуша в сторону. А ведь с этим не справился бы и более сильный, чем Ян Фоллетский И., демон.

– Машенька! Ты переезжаешь или ремонт затеяла? – прокричал гость, пользуясь заминкой Димона, который перешёл на внутреннее зрение, чтобы посмотреть что случилось с исчезнувшей охранкой. Защиты не было. Никакой. Вообще. Ни следа, ни капли крови, ни обрывка вязи, ни одного тяжело закрученного заклинания. Словно корова языком слизала. «Ох, Мария, не нравится мне всё это!»

В дальней комнате что-то упало со звоном, а затем мужчины услышали недовольное:

– Вот же бляха!..

Бьёри захлопнул дверь, благоразумно решив, что с этой проблемой надо разбираться после того, как Фоллетский уберётся восвояси. Пока же надо придумать, как выдворить наглеца. И хорошо бы так, чтобы тот дорогу к Маше забыл раз и навсегда.

Каждый раз, когда Диметриуш видел сводного брата Красного Императора, он поражался, насколько они разные. И дело даже не во внешности – глупо ожидать схожести от демонов, рожденных от разных отцов – дело в манере нести себя. Преподносить. Дед был Императором только за пределами своей семьи. Фоллетский же, на чьём челе ни разу не лежал венец правителя, выглядел так, словно корону не снимал даже на ночь.

– Откуда у тебя мой адрес? – потребовала ответа Мария, стоило ещё одному члену правящей императорской семьи переступить порог её разгромленной комнаты.

– Это имеет значение? – высокомерно поинтересовался Фоллетский и, сбросив Машину сумку на пол, опустился на стул. Диметриушу же оставалось только порадоваться манере поведения родственничка. Такими темпами он себя сам из этой квартиры вышвырнет навсегда, Димону и пальцем шевелить не придётся.

– Это имеет офигеть какое важное значение! – зло сощурившись, ответила девушка. – Нужно же мне знать, кому язык укорачивать за болтливость.

Инкуб недоумённо моргнул, а затем, откинув голову, рассмеялся.

– Нет, ты просто потрясающая, честное слово, – неспешно достал из кармана сложенный вчетверо лист и помахал им перед своим носом. – Не нужно никому ничего укорачивать, я в личном деле посмотрел.

– В личном деле? – Маша перешагнула через пакет с мусором, чтобы взять из рук Фоллетского документ. – В каком личном деле?

– В твоём, конечно, – улыбнулся инкуб. – Было бы странно, если бы твой адрес был в папке какого-то другого сотрудника Института.

– Техникума, – автоматически исправила девушка и, приподняв брови, стала вчитываться в написанное на бумаге.

– Забудь о техникуме, – Фоллетский величаво махнул рукой, не замечая общей напряжённости, возникшей в комнате. – Зачем тебе эта дыра? Я сейчас занимаюсь твоим переводом в Институт, чьё имя известно в сотнях и тысячах миров…

– Не помню, когда я просила тебя этим заняться, – холодно перебила его Мария, не поднимая на говорившего взгляда.