Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)
– Из-за чего он так всполошился?
– В Монастыре пожар, – ответил мне Бьёри.
– Ужас! – разволновалась я. – А что случилось? Думаешь, это из-за нас? Или я параноик?
– Кажется, был взрыв, но пока никто ничего не говорит. Не думаю, что это как-то связано с нашим делом, хотя… Пойдём попрощаемся и поедем. На месте будем разбираться. Или хочешь домой?
– С ума сошёл?
– Наверное, сошёл, – вздохнул Димон, всем видом показывая, как ему не хочется везти меня в Монастырь. Я даже начала опасаться, что он, несмотря ни на что, сейчас достанет свой ключ от всех дверей и ближайшим же Лифтом отправит меня восвояси. Ещё чего не хватало!
– Ты обещал! – напомнила я, гадая, поможет ли истерика, если демон всё-таки решит от меня избавиться.
– Я помню, – скривился он раздражённо. – Но пока мы не выясним, что там случилось, от меня ни на шаг.
Я торопливо закивала и мы, наспех простившись с очаровательными «хомячками», стали собираться в дорогу. Афродита Ефимовна подошла к мотоциклу, чтобы дать нам последние напутствия.
– Димочка, будьте осторожны! – сказала она и перевела на меня заговорщицкий взгляд. – Сейчас, когда вы решили остепениться, вам пора учиться думать не только о себе. Правильно я говорю, Машенька?
– А? – я недоумённо моргнула, а Диметриуш поторопился напялить на меня шлем. – Вы о чём?
– Ну, как же? – хозяйка растерялась. – Вы же теперь вместе?
Я фыркнула и, не сдержавшись, рассмеялась, а Бьёри мрачно насупился. Бедняжка, эко его перекосило от такой радостной перспективки.
– Вместе? Скажете тоже! Дима просто помогает мне с одним важным делом.
– Но как же, я же…
– Фрося, не лезь не в своё дело, – перебил супругу Георгий Яковлевич. – Диметриуш Себастьянович, так что насчёт Любки? Я могу отчёт по служебной линии отправить.
– Отправьте, – кивнул демон и подождал пока я займу своё место. – Я обязательно этим займусь.
Поразительные всё-таки люди! Там единственный в своём роде Монастырь горит, а им покоя не даёт личная жизнь какой-то неизвестной парикмахерши.
– Маш, ну что ты ворон считаешь? – проворчал Диметриуш, подгоняя. – Передумала ехать?
– Нет-нет! – всполошилась я и обняла мужчину за талию. Он немного переместил мои руки, махнул на прощание «хомячкам», и мы поехали.
Монастырь я почувствовала минут за пять до того, как увидела. Сначала в воздухе чуть заметной ноткой появилась едкая дымная горечь, а затем к ней присоединился запах палёной резины, смолы и какая-то дикая неопознанная мною вонь, которая с каждым метром становилась всё более невыносимой.
К тому моменту, когда мы подъехали к огромным кованым воротам, я едва не теряла сознание от нехватки кислорода.
– Чёрт! – выругался Димон, когда я зашлась в приступе раздирающего кашля. – Что сразу не сказала? Иди сюда, горе луковое!
Что-то пошептал над моей макушкой и дышать сразу стало легче.
– Так лучше?
– Спасибо, – просипела я.
– На здоровье, – грубовато схватил меня за руку и переплёл наши пальцы, пригрозив:
– Отойдёшь от меня хоть на шаг – отправлю домой, да ещё и Сержанту нажалуюсь. Пусть он тебе плешь проест.
– Не отойду, – заверила я и, вдруг вспомнив, спросила:
– А о каких обязательствах вы с ним говорили?
– Не важно, – отмахнулся Бьёри и повернулся к бежавшему в нашу сторону военному. – Тебя это не должно волновать.
«Не должно, – подумала я. – Но отчего-то волнует».
При ближайшем рассмотрении Монастырь оказался целым дворцово-парковым ансамблем с анфиладой арок, с изогнутыми мостиками, перекинутыми через искусственно созданные каналы, в которых плавали жирные утки да попрошайничали ленивые красные карпы. В другое время я, конечно, уделила бы больше внимания и скульптурным композициям, и японскому саду, и поющим фонтанам. Возможно, я бы даже, открыв рот от восторга, принялась перерисовывать просто нереальные по своей красоте витражи. Но в тот день мне по понятным причинам было не до архитектурных красот.
Первое время я вообще чувствовала такую неловкость, что ничего, кроме каменистой дорожки под ногами, не видела. И даже не из-за того, что Димон всюду водил меня за ручку, а потому, какие взгляды на нас бросали пожарные, полицейские, медики и те работники Управления, что подтянулись к Монастырю после нас. В принципе, их можно было понять, ибо их императорская надменность, представляя меня окружающим, не потрудилась придумать что-то поинтереснее, чем:
– Это Мария. Она со мной.
Вот так сложно было соврать, что я, к примеру, какой-нибудь редкий специалист? Секретарь? Помощник? Писательница, в конце концов?! Нет, он просто буркнул о том, что я с ним, а наши пальцы при этом были тесно переплетены, как у двух влюблённых школьников. И взгляды, бесконечные взгляды. Задумчивые, удивлённые, насмешливые, злорадные, даже завистливые (причём завидовал мне Гена, Димонов секретарь, и завидовал так, что умей он испепелять взглядом, от меня бы и кучки пепла не осталось).
Я дёргалась, нервничала, злилась и, пожалуй, даже мечтала о возвращении в свою темницу под Стёпкин неусыпный надзор. И скажу честно, условное участие в расследовании настроения мне не подняло ни на градус.
Мне почему-то всегда казалось, что поиски следов преступления – это жутко интересно. Хлопотно – бесспорно, утомительно – возможно, опасно – временами, но уж точно никак не тоскливо. На практике оказалось, что это чудовищная рутина. Отчёты экспертов, ругань пожарных, медики, которые требуют, чтобы под их нужды выделили отдельное крыло Монастыря, представители консульств разных миров, угрожающие разорвать все дипломатические соглашения, если им немедленно не предоставят полный список погибших и пропавших без вести.
И в центре всего этого хаоса Диметриуш Бьёри (угораздило же его выбрать себе профессию!), а рядом с ним немая от тоски и усталости тень – я.
Боже, как я скучала по своему Техникуму, даже по балбесам типа Вовочки И. Надо же, я переживала из-за того, что он не читает ничего из списка литературы. Разве это проблемы по сравнению с тем, что глава Пожарного департамента отказывается направить на разбор завалов дополнительный отряд, потому что с момента происшествия не прошло положенных трёх часов.
– Это объект Мироздания! – верещал он. – Вы знаете, что за шушера тут могла ошиваться? И не просите! Я без положенного карантина ни одного человека сюда не направлю! В отличие от вас, у моих людей у каждого только по одной жизни, и никаких бонусов в виде долбанного волшебства!
– Пройдёмся! – туманно предложил Диметриуш и уволок сопротивляющегося мужика в сторону мужского туалета, велев мне отрывисто:
– Стоишь тут, с места не сходишь, иначе…
– Помню я, помню… – проворчала я, воровато оглядываясь по сторонам. К счастью, все были слишком заняты, чтобы заметить, что начальник Службы безопасности Управления транспортом интимно уединился в сортире с главой Пожарного департамента.
Тридцать минут спустя на разбор завалов прибыли и спасатели, и техника, и вертолёты для транспортировки раненых в столицу. И никто больше даже не заикался о трёх карантинных часах.
Мне казалось, что я в аду, в жерле действующего вулкана. Диметриуш пытался меня чем-то загрузить, просил помочь с составлением списков выживших, но толку от меня, по-моему, не было никакого. Бьёри, конечно, не сказал ни слова, но я понимала, что лишь мешаю. Не будь меня, он бы думал только о деле, а не о том, где я и достаточно ли крепко держусь за его локоть.
– Дим, – наконец, взмолилась я. – Может ты меня домой отправишь? Всё равно мы по делу ничего не узнаем, ясно же.
– Устала? – с нотками сожаления в голосе спросил Диметриуш, и прежде чем я успела возразить, сказал:
– Уже думал об этом. Только Сержант на выезде, а я здесь ещё на пару часов зависну, не меньше… Потерпи, Машунь.
Не стала спорить и напоминать о том, что я уже большая девочка, могу и одна посидеть в совершенно безопасной – они же со Стёпкой сами меня в этом уверяли – квартире.
Ошибался Димон, я не устала. То есть, физическая усталость, конечно, была, но она ни в какие сравнения не шла с внутренними моральными терзаниями. Ибо во мне всё клокотало от обиды, негодования и острого чувства собственной бесполезности.
Когда-то в детстве мне на глаза попалась статья «Разрушение легенды». Автор, чьё имя я никогда не знала, писал о муравьях и о том, что напрасно их считают образцом трудолюбия. Они, как выяснилось, ещё те тунеядцы, ибо более семидесяти процентов обитателей муравейника целыми днями бездельничают, лишь создавая видимость работы.
Сегодня я чувствовала себя так, словно входила в число тех семидесяти процентов. Потому что мы суетились и бегали по кругу, а по сути не сделали за целый день ничего.
Да, выяснили, что пожар начался в котельной – взорвался один из газовых котлов. Но на вопрос, был ли это несчастный случай или котлу кто-то помог, эксперты ответить затруднялись.
– Нужны лабораторные исследования, – сообщили нам. – Результат будет не раньше среды готов.
Стало также известно, что после того, как пламя удалось потушить, руководство Центра не досчиталось семерых человек, трое из которых были работниками Монастыря, ещё трое – прихожанами, а один – прибывшим для проведения какого-то таинства жрецом. Опять-таки, погибли эти люди, пропали без вести или, будучи причастными к взрыву, сбежали с места преступления, пока было неясно, так как из-за взрыва частично обрушились три этажа, и поиски велись в режиме нон-стоп.
Правда, если быть уж до конца честной, памятуя о первоначальной причине визита в Монастырь, Димон попытался добыть сводную таблицу о деятельности Центра и затребовал для проверки бухгалтерию. Но быстро выяснил, что взрыв в котельной каким-то волшебным образом уничтожил всю документацию, находившуюся вообще в другом здании, а также к чертям собачьим полностью снёс информацию с сервера Центра. Само собой, как нам пообещал местный сисадмин, всё будет восстановлено в самые кратчайшие срок. К середине июля. На худой конец, к началу августа.
И пусть меня назовут параноиком, но в совпадения такого плана мне верилось с трудом.
– Они же врут нам самым наглым образом! – прошипела я Димону на ухо, когда наглый компьютерщик удалился, сообщив, что у него ещё дел по горло.
– Может, и врут, – спокойно согласился демон. – А может, и нет. Доказать сейчас мы всё равно ничего не сможем. Зато мы можем просмотреть записи с камер.
– Спорим, они не работали, – проворчала я, разумно полагая, что ни один, даже самый тупой злодей, не забыл бы о такой мелочи, как видеонаблюдение.
Я говорила, а Димон слушал и снисходительно улыбался. Честное слово, вот эта вот его снисходительность злила даже больше, чем самоуверенность.
– Я бы с тобой с огромным удовольствием поспорил, – заверил он, и я почувствовала, как под его тяжёлым взглядом закололо губы. – Но, к сожалению, не люблю проигрывать. Я проверял, они действительно не работали.
И когда успел только?
– Тогда какого чёрта?
– Я передумал. Давай всё-таки поспорим!
И снова эта насмешка во взгляде, и снисходительность, и самодовольство, и что-то ещё, от чего неизменно бросает то в жар, то в холод.
– Ну, уж нет! Я с тобой в эти игры больше не играю.
Он так понимающе улыбнулся, что я от злости зубами заскрипела.
– Очень жаль. Ибо мне кажется, что злоумышленники не озаботились тем, чтобы уничтожить записи за прошлые месяцы. И мы всё-таки узнаем, все ли пропавшие посещали Монастырь, а также, с кем они встречались.
Робкая надежда шевельнулась внутри моего сердца, но почти сразу же угасла:
– Думаешь? Они здание разрушили и целый сервер снесли, что им стоило стереть заодно и записи?
– Вот чувствую, зря я с тобой не поспорил, – Димон поднёс мою руку к губам и невесомым поцелуем прикоснулся к кончикам пальцев.
– Да?
– Да. Потому что, во-первых, не факт, что случившееся здесь сегодня как-то связано с нашим расследованием. Подумай сама! Никто не знал, что мы сегодня приедем. Да мы и сами только утром решили. Разве не так?
– Так, – нехотя согласилась я.
– Ну и во-вторых. У начальника охраны Монастыря была странная привычка всю информацию хранить в двух копиях: на сервере и в компьютере.
– Но мы же выяснили…
– Не перебивай. С неделю назад его по состоянию здоровья ушли на пенсию, что вызвало со стороны старика бурю негодования. Ну, он и решил напоследок слегка напакостить. И поверь мне, я его за это не виню! Он здесь всё с нуля сделал, а они на его место директорского сынка посадили.
В голосе Димона появились какие-то подозрительно знакомые ворчливые нотки, словно он кого-то пытался пародировать. Не вполне удачно, раз я не могла узнать, кого.
– Он вынул из рабочего компьютера жёсткий диск, – продолжил свой рассказ Бьёри, – и, так как вынести ему его всё равно не позволили бы, припрятал его здесь же, в кабинете охраны.
– Да откуда ты знаешь?
– Оттуда, звезда моя, что уже назавтра Георгия Яковлевича так замучила совесть, что он позвонил мне, чтобы во всём признаться. А сегодня за обедом, пока ты считала машины за окном, выдал подробную инструкцию о том, где именно он его спрятал… Маш, тебе говорили, что вот так вот на мужчин лучше не смотреть?
– Как? – шепнула я, следя за тем, как лицо Диметриуша неумолимо приближается к моему.
– Словно ты не знаешь, чего ты хочешь больше: прибить меня или поцеловать? – ответил он, а в следующее мгновение за моей спиной неожиданно оказалась стена, к которой меня весьма недвусмысленно прижал один вконец потерявший страх демон.
– Что ты…
– Т-с-с! – он склонился к моему уху, но не пытался ни облапать меня, ни поцеловать. – За нами следят.
Я тут же попыталась найти подтверждение его словам, за что меня довольно болезненно – и возбуждающе, чёрт возьми! – куснули за шею.
– Не дёргайся. Я сам.
– Что сам?
– Справлюсь сам, – прошипел он, обдавая жарким дыханием место укуса. – Ты главное с места не сходи и не кричи. Хорошо?
– Ладно…
Я ещё не успела решить, пугаться мне или нет, как за спиной Диметриуша прямо в воздухе возникло чёрное смолянистое пятно, похожее то ли на чернильную кляксу, то ли на раздавленного грузовиком мультяшного осьминога. А в следующий миг мужчина, обнимавший меня, исчез, превратившись в столб пылающего пламени.
Секунды не прошло, как всё закончилось. Пламя погасло, пятно исчезло. Словно и не было ничего, кроме майских сумерек, наполненных отдалёнными голосами людей.
– Дим? – позвала я, но мне никто не ответил. – Что это было?
Тишина.
– Это не смешно, – проворчала я и сделала осторожный шаг от стены. Справа от меня кто-то жалобно всхлипнул, послышался горестный вздох, а затем мою голову пронзила ослепительная боль, и мир закружился перед глазами.
– Ничего личного, – произнёс где-то у меня над ухом запыхавшийся тонкий голосок, и я провалилась в темноту.
Глава 17, в которой герой мечтает стать героем
То, что его обвели вокруг пальца, как пацана, Диметриуш понял в тот момент, когда в его руках вместо ожидаемого Охотника оказалась полуобнажённая рыжеволосая дева.
– Зачем такому страстному красавчику, – томно опустив ресницы, прошептала она, – эта смертная мышь? Возьми меня. Я вкуснее и опытнее.
С трудом сдерживаясь от того, чтобы не сжать на тонкой бледнокожей шее пальцы, Бьёри хорошенько тряхнул женщину и прорычал:
– Какого дьявола здесь происходит? – и сглотнул непроизвольно, потому что от незнакомки головокружительно пахло желанием, сладким и сочным, как спелый персик. Она изогнулась, чтобы потереться твёрдыми сосками, проступающими сквозь тонкую ткань платья, о грудь демона, и с её приоткрытых пухлых губ сорвался хрипловатый стон. Просто невозможно было сдержаться. Никто бы не сдержался!
Диметриуш медленно склонился к манящему рту, на языке ощущая вожделение женщины, обежал жадным взором дышащее страстью лицо… и замер, вдруг услышав резкий хлопок, словно кто-то с размаху хлопнул дверью. Женщина прикрыла веки, скрывая промелькнувшее в них торжество, но Димону этого хватило, чтобы прийти в себя. Уж слишком она была совершенной для настоящей. Даже если допустить на секунду, что она суккуб, а суккубом дама не была, суккубу не посопротивляешься, если уж он положил на тебя глаз.
«Значит, иллюзия», – догадался Диметриуш и, намеренно причиняя боль, выкрутил женскую кисть так, что захрустели тонкие косточки.
– Убью, – даже не предупредил – констатировал он, и неудачливая похитительница захрипела, задёргалась, прожигая демона полным ненависти взглядом. Только Димону от этих взглядов было ни жарко, ни холодно.
– Кто такая? – спросил он, хорошенько встряхнув соблазнительное тело. – Снимай личину!
Женщина затрясла головой и попыталась завизжать, но Бьёри быстро зажал ей ладонью рот и нос, полностью перекрыв доступ кислорода.
– Значит, по-хорошему мы не хотим, – проговорил он и улыбнулся. О да, когда надо, он умел улыбаться так, что и сильные духом подозреваемые делали в штаны от страха. Лже-суккуб к сильным очевидно не относилась, она пискнула сдавленно и закатила глаза, собираясь упасть в обморок.
– Этого нам ещё не хватало! – деловито проворчал Димон и наотмашь ударил женщину по лицу.
«Не женщину», – мысленно исправил сам себя, но все равно поморщился.
От удара злоумышленница рухнула на колени, но сознание не потеряла, а опершись о землю руками попыталась отползти от Бьёри.
– Куда же ты? – схватил женщину за волосы и дёрнул вверх. – Ох уж это хвалёное женское непостоянство!
Она тихонько скулила и не сводила с него перепуганного взора.
– А как же «я вкуснее, чем твоя смертная мышка»? Может, я решился попробовать?
Облизнулся плотоядно, демонстрируя белизну ровных зубов. И тогда она, отбросив всякое притворство заверещала противным писклявым голосом:
– Отпусти-и-и! – и в тот же миг её лицо как-то расплылось, теряя форму, на месте сексуального рта образовалось тупенькое рыльце, глаза уменьшились в размере, шикарные волосы выпали, а щёки наоборот покрылись густой рыжей шерстью.
– Это что у нас тут такое?
Кем стало существо, которое ещё минуту назад выдавало себя за суккуба, Диметриуш знал. Правда, не сталкивался с ними очень давно. Да и где? Дома он бывает редко, а на Тринадцатом даам-ши были вне закона. На Тринадцатом вообще многие из демонов были вне закона, но, как Димон только что убедился на собственной шкуре, это мало кого останавливало.
Даам-ши не были полноценными демонами, как не является полноценным человеком, к примеру, питекантроп. Тупиковая ветвь эволюции. Ошибка природы. В Империи они жили в охраняемых резервациях, за высоким-высоким забором, что было мерой вынужденной, но, увы, недостаточной. Даам-ши, как и многие демоны, были паразитами, то есть жили за чужой счёт. Но если инкубы и суккубы лакомились человеческими эмоциями, эти существа не брезговали кровью и мясцом. Не то чтобы у них это было повседневностью или нормой, однако, так или иначе, примерно раз в пять лет у кого-то из них сносило крышу, и Империя сотрясалась от новости, что даам-ши снова принесли в жертву туриста (всегда туриста, местные их резервации обходили стороной). Дикари!
– Не убива-а-а-ай! – скулила диковинная зверушка, окончательно впав в истерику, и Бьёри понял, что прямо сейчас ответов ему не добиться.
По ощущениям, в момент соприкосновения с «лже-охотником» его отбросило куда-то в сторону. Но как? Это что за новая метода такая? Огляделся по сторонам, чтобы определить, где находится, не понимая, как вообще он здесь очутился. Действительно, метрах в пятидесяти (пятидесяти!) от себя он увидел корпус, у которого оставил Машу, схватил скулящего от страха даам-ши за шиворот и быстрым шагом направился к кирпичной нише, в которой создал для девушки простенькое, но весьма надёжное убежище.
– Отпусти-и-и, – скулило существо, – ну, пожа-а-а-луйста! У нас дети. И жена. И дети…
– Жена у него, – Димона передёрнуло, – а целоваться тогда зачем лез?
– Мы не лезли! Нам надо было! Нас заставили!
Бьёри сплюнул в сторону, вспомнив, что даам-ши существа стадные, «семейники», так сказать, а значит, весьма вероятно, что где-то здесь может ошиваться ещё один. Или больше. За себя Димон не переживал, но вот Маша может испугаться. (О том, что ведьмочка может ещё и пострадать, думать он себе запретил).
Ниша была пустой. Отказываясь верить в то, что его не просто обвели вокруг пальца, но при этом ещё и развели, как лоха, Диметриуш негромко позвал:
– Мария Ивановна, прятаться изволите?
Тишина. Лишь сиплое дыхание рыжего смертника да гул крови в ушах.
– Маша! – уже взволнованно. – Маша, твою мать, я тебе где велел стоять?!
На «твою мать» она тоже не отреагировала. И это уже было плохо! Очень-очень плохо! Нехорошее подозрение возникло в мозгу, а вкупе со слышанным ранее треском от захлопнувшейся двери оно из нехорошего стремительно превращалось в паническое.
– Кто за этим стоит? – прошипел Диметриуш, за шею поднимая существо до уровня своих глаз.
– Блок! – просипело то и засучило коротенькими ножками в воздухе. – У нас б-блок! Мы все равно не можем сказать!
– Блок? – Бьёри наклонил голову к правому плечу. – Эт-то интересно… Эт-то оч-чень интересно.
Почувствовал, как мозг затопило горячей волной, как в детстве, когда он сражался с неконтролируемыми выбросами магии, схватил даам-ши за рыльце и рявкнул:
– В глаза мне смотри!
В чёрных перепуганных щёлках полыхнуло на миг красным, а затем существо завопило, оглушая окрестности истеричным воем:
– Пощади, Кровавый! Мы не знали! Нам не сказали! Нам просто велели взять ведьму! Ничего личного, у нас дети, у нас семья, мы не могли! Мы не…
– Вы взяли мою женщину, – рыкнул Димон и не узнал собственный голос. И даже испугался. Нет, если бы Маша и в самом деле была его женщиной, можно было бы понять и огненную волну, и кипящую лаву магии, и даже частичный оборот. Всё-таки все Бьёри в какой-то степени оборотни, только обращаются они не в животных, а в первозданное пламя. Но девушка его женщиной не была, а взятые обязательства – это лишь временная ширма, чтобы проще было утрясти все проблемы, чтобы уговорить Машу на взаимовыгодное сотрудничество. Откуда тогда это жжение в груди? И боль? И желание уничтожить всех, кто за этим стоит? Не желание. Насущная потребность. Когда перед тобой небогатый выбор: убей или умри.
– Мы не видели-и-и-и! – заскулило существо. – Мы не смотрели.
– Не видели печать слова Красного Императора? – ни на секунду не поверил Бьёри. – Кому ты врёшь, даам-ши? Уж я-то знаю, что вы как никто умеете видеть невидимое.
– Пощади-и!!!
– Где она?
И, не дожидаясь ответа, вломился в мечущийся мозг, без седативов, без обезболивающего, по-мясницки кромсая воспоминания и отсеивая нужное, по крупицам выхватывая то, что просочилось за рамки надёжно поставленного блока. А блок был хорош. Как каменная стена – не подкопать, не просочиться. Не Димону с его слабеньким на фоне остальных родственников менталом. А вот дед, пожалуй, сможет. Особенно, если будет знать, что от того, взломает он чью-то защиту или нет, зависит жизнь первенца его сына. Да что там первенца?! Если Диметриуш окажется прав, прямо сейчас угроза нависла над всей семьёй. Ибо в мозгу даам-ши, конечно, тёмных пятен было больше, чем светлых, но не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы сопоставить звук закрывающихся дверей Лифта с исчезновением Маши. А значит, это был либо кто-то из семьи (а он говорил, говорил деду! Но тот же никогда его не слушает!), либо, что ещё хуже, грядёт очередная война за передел территорий.
По рыжей морде даам-ши текли мутные от крови слёзы, но Диметриуш не испытывал жалости и сожалений из-за того, что слегка переборщил, читая демона. Руки дрожали от желания прикончить скулящее существо, а висках свирепо пульсировала ярость. И не убивал он лишь потому, что из трупа даже дед ничего не вытащит.
– Не му-учай! – умолял даам-ши. – Он всё спрятал. Всё спрятал!
– А мы поищем, – настаивал на своём Диметриуш, из личного опыта зная, что спрятать что-либо так, чтобы не осталось вообще никаких концов, просто невозможно. – Не получится у меня – пообщаешься с Императором. Времени у нас достаточно.
– Нету у вас времени! – окровавленное рыльце вдруг противно дёрнулось, издавая какой-то мерзкий чавкающий звук. Димону понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать: даам-ши смеётся. Что это? Истерика? Злорадство? Или он, как загнанное животное, которое кидается на охотника, не собираясь сдаваться без боя, даже зная, что эта битва станет последней.
– Думаешь? – Диметриуш осторожно ухватился за хвостик мелькнувшей мысли и несильно потянул, разом вспомнив все навыки рыбалки.
– Нас даже специально просили потянуть время, – похвастался даам-ши, четырёхпалой ладонью утирая морду.
«Отлично! Значит, блок всё-таки не так непроницаем, как казалось».
– Время и наше восприятие времени, – явно пародируя чьи-то чужие интонации, процитировал даам-ши, – разные вещи.
И снова противно хрюкнул, словно сказал что-то смешное, а Диметриуш почувствовал, как кровь отхлынула от сердца и перепуганно глянул на часы. Сколько минут прошло с того момента, как они расстались с Машей? Полчаса? Больше?
– Сука! – скрипнул зубами и так глянул на даам-ши, что у того от страха побелели глаза. – Только не говори мне, что вы отправили её в Подвал! В Подвал?
Существо снова попыталось оторвать пальцы Бьёри от своей многострадальной шейки и бесполезно засучило ножками, поскуливая от безысходности.
– Ладно, – Димон сделал глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться.
– Ладно, – ещё один вдох.
Руки теперь дрожали не от ярости, а от страха за похищенную девушку. Потому что если на всех этажах время текло размеренно и плавно, придерживаясь единого календарного цикла, то в Подвале оно скакало, как обезумевший горный козёл. Дед рассказывал, что в тот год, когда совет Мироздания принял решение о том, чтобы ссылать в Подвал преступников, Красный Император, который тогда Императором ещё не был, подключая стационарную Лифтовую площадку, провел на дне Мироздания семь минут. А когда вернулся, выяснил, что за время его отсутствия в Империи прошёл почти год. Десять с половиной чёрных месяцев, принесших Империи и лично семье Бьёри столько горя и боли, что дед и по сей день временами запирается в голубой гостиной, на стене которой висит единственный уцелевший бабушкин портрет и, говорят, если стать под дверью, можно услышать сдавленные рычащие рыдания, доносящиеся оттуда.
– А ведь мы раньше думали, что время там течёт медленнее, – рассказывал внуку Красный Император. – Это сейчас учёные доказали, что время там движется неравномерными рывками, то ускоряя, то замедляя ход. Я за те семь минут потерял год жизни. С таким же успехом это могло быть и десять, и сто лет…
– Ладно, – в третий раз повторил Диметриуш и, приняв решение, рванул с шеи цепочку, на которой рядом с ключом висело родительское око, с которым я он не расставался с момента своего рождения.
– Видимо, пришло время, – пробормотал он и, обездвижив неудачливого похитителя, положил тому на грудь активированный артефакт.
– Надеюсь, у отца хватит мозгов не ставить в известность мать, – проговорил Димон, открывая Лифт, – иначе всем нам приснится большой и страшный ППЦ.
Вошёл в кабину, с ненавистью глянул на панель управления и быстро выбил на мониторе команду «Подвал».
– А если это ловушка? – спросил сам у себя, прежде чем нажать последнюю кнопку, и тут же ответил:
– Определённо, ловушка. Но разве у меня есть выбор?
План был прост: сдать на руки отцу и деду обездвиженного даам-ши. Пусть они вскрывают блок и выясняют, что там к чему, и кто за всем этим стоит. У него есть дела поважнее. Ему надо найти свою – не свою женщину. И плевать на причины и на то, как всё сложится. Возможно, завтра выяснится, что эта вспышка собственнических инстинктов – лишь следствие адреналиновой волны, что Димону только показалось, будто в его груди проснулась жаркая лава, и им с Машей не суждено быть вместе. Плевать. Сейчас он дал слово. Сейчас он взял обязательства. Сейчас эта женщина принадлежит ему. В глазах её семьи, в глазах его семьи, в глазах всего Мироздания. А своё Бьёри стерегут зорко!
Двери лифта с шипением открылись, и Димон почувствовал удушливую волну пустынного воздуха. Судя по ощущениям, в Подвале был август. Впрочем, с таким же успехом здесь мог быть и февраль, и середина сентября.
Постоял в кабине, зажмурившись и запрокинув голову, пытаясь одновременно вспомнить хоть что-то из того, что ему приходилось слышать о Подвале. Негусто. И большинство из всего, что приходило сейчас на ум, было банальными байками и вымыслом. Единственное, в чём Диметриуш был уверен, так это в том, что ни одному из обитателей этого ужасного мира верить нельзя. Выдохнул и, распахнув глаза, решительно вышел из Лифта.
И в ту же секунду двери за его спиной захлопнулись с каким-то неправильным лязгающим звуком.
– Проклятье!
Ключ он достал, скорее, по инерции, а не из-за желания проверить ещё не оформившееся подозрение, прошептал отпирающие слова… И даже не удивился, когда Лифт не появился.
– Что ж, – пробормотал, оглядываясь по сторонам. – Будем решать проблемы по мере их возникновения. Проблема первая – Маша. Проблема вторая – возвращение домой.
Диметриуш с секунду подумал и мрачно добавил:
– И третья проблема. Меня, положительно, начинает волновать привычка разговаривать с собой вслух, – а затем вздохнул и, козырьком приложив руку ко лбу, перевёл взгляд с одного местного солнца на второе.
Из уроков по основам Мироздания он помнил, что одно из них называлось Урса, и сейчас демон пытался вспомнить, которое. Преподаватель говорил – то, которое больше.
– И которое из них больше? – растерянно пробормотал Димон – на глаз, оба светила были одинаковыми. Оторвал руку ото лба и, переводя палец с одного солнца на другое, принялся считать:
– Эне, бене, раба,
Квинтер, финтер, жаба.
Эне, бене, рес,
Квинтер, финтер, жес!
«Водить» выпало тому солнцу, которое было по правую руку, и это отчего-то вызвало лёгкое чувство дискомфорта, поэтому Диметриуш повернулся в другую сторону и, используя древнюю форму обращения, заговорил с богом. Бьёри никогда не отличался особой религиозностью, но здесь, в пустыне под красным солнцем, он вдруг отчётливо понял, что если Урса существует, то только здесь.
Димон не решился просить у бога благословения, не молил о помощи, но лишь почтительно просил прощения за то, что осмелился нарушить божественный покой.
– Я знаю, – говорил Бьёри, и от яркого солнца болезненно слезились глаза, – ты не одобряешь, когда в твоих владениях используют магию Черноликого творца. Я готов понести наказание за свою наглость, отработать готов, но мне жизненно важно найти свою женщину как можно скорее, а без «жучка» это будет затруднительно.
Димон и сам не знал, чего ждал и на какой ответ рассчитывал. И рассчитывал ли вообще. Оба солнца равнодушно смотрели на него с кроваво-красного небосвода, едва заметный ветер шевелил песок у его ног, и кроме собственного дыхания, демон не слышал ни звука. Можно ли было из этого сделать вывод, что Урса услышал обращенные к нему слова? Диметриуш наделся, что да.
