Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)
– Так проще контакт установить, – пояснил он, поражаясь тому, что в такой ситуации он может не просто говорить, но даже вполне адекватно врать.
– Я поняла, – торопливо ответила девушка, и Димон едва не застонал от низкого, провокационно охрипшего голоса.
Уже не понимая, откуда берётся выдержка, чувствуя, как в тугой ком скручиваются все внутренности, принялся её гладить. Шею, скулы, лицо, не задевая покрасневшие от прилива крови губы. Легко массировать плечи. Пересчитать острые позвонки, дрожащими руками огладить ягодицы, распахнутые бёдра, и по животу скользнуть обеими руками вверх, чтобы замереть, не дойдя двух миллиметров до груди.
Маша облизнулась. Диметриуш неосознанно повторил её жест и выдохнул пораженческое:
– Блин, не могу больше.
А затем притянул потерявшую бдительность Машу к себе и жадно поцеловал, впился губами в который день сводящий с ума рот и застонал, почувствовав, как девушка двинула бёдрами, плотнее обвивая его талию, и гортанно всхлипнула, капитулируя перед его напором.
Хотелось рычать от нетерпения, целовать хотелось, несдержанно, до красных отметин, всю, вбиваться в податливое тело, сжимать до стона, до крика… А вместо этого он осторожно пробрался под майку и сжал грудь, лаская сосок через лифчик. Маша дёрнулась и то ли попыталась вывернуться, то ли возразить что-то по поводу противоправных действий Димона, но он даже слушать не стал. Зубами прихватил нижнюю губку и одновременно пальцами скользнул под мягкую ткань лифчика.
Вот так.
Почему он думал раньше, что любит большую грудь? Враньё. Вот такую вот он любит. Чуть больше своей ладони, округлую, с небольшим твёрдым соском. Он где-то читал, что такие соски очень чувствительны и реагируют на малейшее касание или лёгкое дуновение, например… Надо опытным путём проверить.
Чёрт! Рывком стянул с Маши майку и опустил светло-голубые чашечки лифчика. Сглотнул сухим горлом, не в силах оторвать жадно потемневший взгляд от восхитительного вида. Медленно обрисовал контур правой груди, по спирали подбираясь к съёжившейся ореоле. Маша снова всхлипнула, и Димон не теряя времени подался вперёд, накрывая ртом просто умоляющий о ласке сосок, а на второй – два пальца. И осторожно потереть. А в награду протяжный стон. Ох, не врали в книжке. И в самом деле, крайне чувствительная!
Повернул голову, чтобы обласкать левую грудь и одновременно расстегнул пуговку на джинсах, просовывая руку вниз. Застонали оба, одновременно, в одной тональности. Маша изогнулась в попытке уйти от настойчивых пальцев. Какое там! Диметриуш не собирался сворачивать с намеченного пути и со скоростью локомотива пёр к цели. Тем более что цель не особо-то и сопротивлялась, наоборот, встретила захватчика призывной мягкостью и жаркой влагой.
– Такая… узкая, – выдохнул сипло, проникая, поглаживая, с ума сходя от того, как танцуют женские бёдра на его руке, как выкручивается гибкое тело в погоне за наслаждением, почти взрываясь от тёмно-зелёного, почти чёрного пламени, бушующего в глазах напротив.
Он вдруг вспомнил, как Маша, доверчиво опустив веки, позволила ему гладить своё лицо, и подумал, что в следующий раз обязательно надо будет раздобыть ленту, чёрную, кружевную. Или лучше зелёную, из скользкого атласа.
– Ди-и-има, – девушка жалобно всхлипнула, вскрикнула почти, беспомощно откидывая голову. Так правильно, так невообразимо, так безукоризненно верно выстанывая его имя, что голова шла кругом.
Поэтому, наверное, он не сразу понял, что происходит, а поняв, не поверил. Он же едва коснулся, только начал трогать, знакомиться с её отзывчивым телом, он и трети не сделал из того, что собирался, а Маша задрожала, широко распахнув глаза и растерянно прошептала:
– Мне кажется, я сейчас…
– Погоди!
Охренеть до чего чувствительная!
– Погоди секундочку, моя хорошая!
Диметриуш с ужасом понял, что не успевает, что с ума сошёл, что забыл решительно обо всём. И не удивительно! Он всего лишь мужчина, а она натуральный динамит!
– Я… н-не могу, – и сама насаживается на его пальцы, издавая при этом совершенно невозможные звуки.
Не было времени ни на то, чтобы проложить трассу, ни на расчёты, ни на анализ ситуации. Да и желания всё это делать, если быть до конца откровенным, тоже не было. Мало того, если бы Димону сейчас сказали, что он умрёт, если продолжит целовать эту девушку, он бы ответил, что всегда мечтал умереть от оргазма. И по всей вероятности, от чужого. Потому что Маша, наплевав на всё, самозабвенно и абсолютно эгоистично двигалась, рвано выстанывая что-то невразумительное.
Диметриуш прикусил нежную кожу на её шее и опрокинул негодяйку на песок, пытаясь одной рукой справиться с ширинкой и ремнём и всеми фибрами души ненавидя человека, придумавшего джинсы-стрейч. Поцеловал пупочную впадинку, встал на колени, чтобы снять с девушки кроссовки, но снял почему-то только один. Дёрнул джинсы, не сводя взгляда с танцующих бёдер, а затем забросил на плечо обе ноги с недоснятой до конца обувью и одеждой, не заморачиваясь с дальнейшим раздеванием, отвёл в сторону светло-голубой лоскуток трусиков и, наконец, вошёл. Резко, на всю длину, абсолютно ослепнув от яркости Машиного финала. Оглохнув от полноты её апофеоза.
И тут же, пока она ещё не пришла в себя, не давая ей ни малейшей возможности сделать это, начал двигаться, мощными ударами бёдер буквально выбивая их обоих из этой реальности в абсолютный вакуум оргазма, краем сознания отмечая, как закрутились вокруг них звёзды и многочисленные смерчи других миров.
Глава двадцатая, в которой героиню вынуждают примерить новый социальный статус
Дыхание выравнивалось медленно, а вот сердце продолжало заполошно трепыхаться.
– Маша…
Я зажмурилась.
Было восхитительно хорошо и от щекотного счастливого чувства хотелось смеяться. И ещё было очень-очень неловко, потому что я не знала, что теперь сказать Диметриушу и как на него вообще посмотреть.
– Машка, ну посмотри на меня, – словно подслушав мои мысли, тихонько позвал он. – Пожалуйста.
Я знала, что этим кончится. Ещё когда он врал о том, что устанавливает контакт, знала. И даже раньше уже поняла, к чему всё идёт. Только вместо того, чтобы возмутиться наглым домогательствам, я этим домогательствам откровенно потакала и участвовала во всём процессе абсолютно добровольно. И с огромным удовольствием.
Боже!
Прямо сейчас я жалела о том, что бесстыжий демон не стал моим первым мужчиной. Будь он на месте моего бывшего, я бы избежала унизительных разочарований и обвинений во фригидности. Я думала, что секс – это тоска и уныние, а оказалось, что это взрыв.
С другой стороны, то, что случилось между нами сейчас, не укладывалось в пресное понятие «секс». Это был ураган, смерч. Торнадо по имени Диметриуш Бьёри. Налетел, обескуражил, свёл с ума… Господи! Мы, кажется, даже не разделись до конца!
Не открывая глаз, я провела ногой по ноге, пытаясь определить, что на мне осталось из одежды, и замерла, споткнувшись о тихий смех.
– Стёпа Лиходеев проснулся утром, – насмешливо произнесли у меня над ухом, – трясущейся рукой провёл по бедру, чтобы определить, в штанах он или нет, и не определил… Машка, ну хватит. Давай ты уже мне всё выскажешь, и мы помиримся.
– Мы с тобой не ругались, – вяло заметила я. – И это не дословная цитата.
– Не дословная, зато фамилии совпадают очень забавно. Злишься?
Я пожала плечами и, собираясь сказать, что не за что мне на него злиться, открыла глаза.
– О, Господи!! – я ошалело огляделась по сторонам, а Диметриуш самодовольно хохотнул и протянул, бесстыже потягиваясь:
– Не льсти мне, я, несомненно, хорош, но до божественности этот раз определённо не дотягивал.
– Я убью тебя, – хмуро пообещала я, рассматривая бежевые стены и тяжёлые тёмно-бордовые шторы на окне. Мы точно находились не в Подвальном оазисе, ну или у меня от пережитого оргазма ещё мозги не встали на место.
– А мне казалось, что тебе понравилось…
– Диметриуш, кончай дурака валять! Где мы?
– Ну, не злись, – он поймал меня за руку, не позволяя встать с кровати – с кровати, черт подери, не с песочного пляжа! – и признался:
– В моей спальне. На Тринадцатом. Маш, ну чего ты? Всё же хорошо. Мы выбрались.
Разочарование окатило такой мощной волной, что голова закружилась.
– Выбрались… – я горько рассмеялась и оттолкнула его. – Пусти. Я хочу одеться. Где мои очки?
– Не знаю, – Димон пожал плечами и опустил взгляд к моей обнажённой груди. – Может, в Подвале остались. Я тебе новые куплю.
– Не надо.
Захотелось прикрыться, спрятаться от его облизывающего взгляда, и я поторопилась встать с кровати. Поправила джинсы, морщась из-за липкой влажности между ног. Затем схватила майку, лежавшую на краю кровати. Не свою – Димона. Оделась.
– Маша, что происходит?
– Ничего.
Мир расплывался перед глазами. То ли из-за моей близорукости, то ли из-за с трудом сдерживаемых слёз, но Пудю я смогла рассмотреть. Он лежал вне зоны видимости Диметриуша, нервно перебирал лапками по оправе моих очков и встревоженно дёргал кончиком розового носа.
– Мне так не кажется. Маш, я виноват. Ну, прости меня… Надо было, конечно, сразу обо всём рассказать, но ты сначала такая забавная была, а потом…
– Забавная? – мне захотелось его убить. Вот честное слово. Проклясть чем-нибудь страшным, таким страшным, чтобы душу разорвало на части. А вместе с ней и сердце, которое болело и плакало. Я протянула руку своему «дракончику», и он моментально обвился вокруг запястья. Напялила очки. – Что ж, не стану спорить.
Диметриуш нахмурился и сел.
– А впрочем, я тебя не виню, – продолжила я, стараясь не пялиться на его обнажённый торс. – Сама виновата. Забыла, что демонам верить нельзя ни в чём. Не понимаю только, зачем нужен был весь этот цирк! Неужели для того, чтобы забраться ко мне в трусы, надо было напугать меня до истерики и устраивать марш-бросок через пустыню?
– О чём ты?
– Ты всё испортил! – выкрикнула я, вдруг осознав, что ещё немного, и просто самым позорным образом разревусь. – Это могло стать самым лучшим сексуальным переживанием в моей жизни, а ты…
– Машенька, солнышко, – до Димона кажется дошло, что я обо всём догадалась и он медленно встал с кровати. – Иди ко мне.
– Пошёл ты! – предательская слеза выкатилась из правого глаза, но мне уже было всё равно. – Лифт, говоришь, не работает? Ага, как же!.. Я не настолько идиотка, ваше императорское высочество, чтобы два раза подряд наступить на одни и те же грабли. Ты же сам мне в прошлый раз сказал, объяснил, что медиум не перемещается, что… А теперь… Когда ты врал? Тогда или теперь? И на что вообще рассчитывал, затевая всё это? Ведь и ежу понятно, что если ты не воспользовался моим сном для перемещения – а ты не воспользовался, потому что я здесь, а не в Подвале, потому что наш секс не имел никакого отношения к правилу «Трёх С». К чертям собачьим! Я вообще не спала! И знаешь, что это значит?
Во время моего пылкого диалога он молча смотрел на меня, скрестив руки на голой груди. И даже сейчас, когда я его почти ненавидела, когда рыдать хотела от злости и обиды, не могла не признать, что он просто чертовски хорош! Особенно такой: полуголый и в расстёгнутых джинсах.
– Что же? – наконец, произнёс демон.
– Мы приехали сюда на Лифте! Ты врал! Ты…
– Всё совсем не так! – прорычал Димон и шагнул ко мне.
– Даже не думай ко мне подходить!
Но разве он послушает? Мгновение, и демон уже совсем рядом. Обнял, прижимая к себе, наплевав на моё возмущение, поцеловал в переносицу и заговорил быстро и зло:
– Нет, я догадывался, что ты будешь злиться и негодовать, но и представить себе не мог, что ты додумаешься до такого! Прекрати сочинять! Я ничего не подстраивал. Лифт действительно не работает. И если ты перестанешь кричать на меня и ругаться – абсолютно незаслуженно, между прочим, – я всё объясню.
Я недоверчиво посмотрела на него. Димон казался если не искренним, то точно не на шутку встревоженным. По крайней мере, своими словами он смог зародить в моей душе сомнение, и я малодушно решила: «Пусть попытается. А вдруг я и в самом деле чего-то не понимаю?»
Но стоило мне только об этом подумать, как в воздухе раздалось пронзительное «динь!» А затем в метре от нас пространство подёрнулось радужной плёнкой, какие бывают на дорожном асфальте после дождя, и наше уединение нарушил рыжеволосый мужчина и растрёпанная женщина с встревоженным лицом.
Диметриуш громко выругался, и вид у него при этом был такой виноватый, что моё сердце болезненно всхлипнуло и разлетелось на куски.
– Значит, говоришь, всё совсем не так? – усмехнулась я и отстранилась, а Димон на этот раз не стал удерживать, только вздохнул шумно и кончиками пальцев мазнул по моей щеке.
– Чуть позже договорим, – пообещал он мне и, не отводя потемневших глаз от моего лица, медленно застегнул ширинку.
Как я сквозь землю от стыда не провалилась – не представляю. А вновь прибывшие тем временем беззастенчиво нас рассматривали. Ну как, нас? Меня в основном, конечно. С чего бы папа и мама Димона стали пялиться на своего сынишку? А это были именно они. Я ни секунды не сомневалась. Потому что, во-первых, Лифтом же прибыли. А кто ещё бы воспользовался этим транспортным средством, чтобы высадить десант в квартире Диметриуша, если не члены императорской семьи? Ну, и потом, Димон был на них похож. Особенно на маму. Такой же синеглазый, так же губы надменно поджимает. Такой же красивый. Только лучше. В общем, стояли мы и глазами дырки друг в друге прожигали. Она во мне, а я в ней. И вот, наверное, должна бы я была испытать какую-то неловкость, всплеск смущения или стыд, но не испытала, нет, только нос выше задрала и пренебрежительным взглядом окинула её шикарное вечернее платье. С вечеринки какой они к нам сорвались, что ли? Или ещё откуда, не знаю. Но папа тоже был весь из себя. Не такой красивый, как Димон – рыжий-прерыжий – но тоже ничего.
И тут женщина неодобрительно покачала головой, оторвала, наконец, от меня свой пронзительный взгляд и произнесла отрывисто:
– Медовый. Месяц.
– Что? – просипел Димон.
– М? – я удивлённо приподняла брови.
– Вот единственное оправдание, которое я могу принять, – пояснила женщина.
По-моему, у меня из ушей повалил пар, а Диметриуш криво усмехнулся и повернулся к отцу, но даже рта раскрыть не успел, потому что тот выставил вперёд руку и мрачно заявил:
– И в этот раз я полностью на стороне мамы.
– Как будто когда-то ты на её стороне не был…
– В этот раз ты превзошёл самого себя. Зачем, я тебя спрашиваю, ты снял родительское око? И где тебя целый месяц носило, поросёнок?
Я тихонько хрюкнула. Учитывая, что Димон от прозвища с пятачком даже не дёрнулся, к такому обращению за прожитые годы он уже успел привыкнуть.
– Что значит, зачем? – Диметриуш бросил короткий взгляд на меня, а затем снова воззрился на родителя. – Воспользовался им по назначению, чтобы помощь старшей когорты вызвать… И вообще, что за наезд? Дед что, не смог вскрыть блок даам-ши?
Папа-демон изумлённо выгнул бровь, и я поняла, что на него Димон тоже очень сильно похож. Особенно когда вот такое лицо делает, словно раздумывает, удивиться ему или всё-таки разозлиться. Или испугаться. Потому что рыжий вдруг побледнел и настороженно посмотрел на супругу. Только она ничего этого не видела, она с самым алчным видом рассматривала мою скромную персону. И в глазах её сверкал такой натуральный голод, что мне на секунду стало нехорошо и я попятилась к двери.
– Даже не думай, – Диметриуш за руку притянул меня назад к своему боку, и я поняла, что вот прямо сейчас с ним лучше не спорить.
– Про даам-ши ничего не знаю. А родительское око мы нашли там, где ты его и оставил. На тумбочке возле кровати.
И взглядом указал на предмет мебели, о котором говорил.
Мы все посмотрели на серебряную шестиконечную звезду с рубиновым красным глазом в центре, а затем Диметриуш решительно схватил её с полированной поверхности и, не спрашивая разрешения, застегнул цепочку на моей шее. Я и сказать-то ничего не успела, а он просительно заглянул мне в глаза и прошептал:
– Пожалуйста. Мне так будет спокойнее. Не снимай.
За его спиной тихо всхлипнула мама, и мне это совсем-совсем не понравилось.
– Это какой-то артефакт? – спросила я.
– Да, – Диметриуш улыбнулся. – Что-то вроде оберега.
– Митенька, – подала голос женщина. – Я не думаю, что…
– Наташа, не лезь, – оборвал супругу рыжий. – Так где вы были?
– В Подвале.
Диметриуш надавил мне на плечи, пока я не села на краешек кровати, взволнованно вгляделся в моё равнодушное лицо и чертыхнулся, а затем повернулся к родителям и начал рассказывать о Монастыре, о том, как меня похитили даам-ши, о том, что он немедленно отправился за мной, как только узнал, куда именно меня переместили.
И даже о том, что Лифт не работал, сказал, проигнорировав мой ехидный смешок, который грозился вылиться в истеричный смех, когда Бьёри-старший удивлённо приподнял бровь и заверил:
– Что значит, не работал? Ничего подобного.
Диметриуш скривился под моим холодным взглядом и упрямо повторил:
– Из Подвала он не вызывался… Чёрт! Не понимаю! Нас целый месяц не было, а вы даже не дёрнулись по этому поводу?
– Как месяц? – ахнула я. – Почему месяц? Меня Василий Иванович только на две недели отпускал. Мне же в техникум надо!
– Маша, – оборвал меня Димон. – Не сейчас.
Как это возможно вообще? Я же в пустыне немногим меньше недели была… С ума сойти! Я растерянно перевела взгляд с одного Бьёри на второго… Старший взлохматил свои рыжие вихры и виноватым голосом признался:
– После того, как нас навестил брат твоей очаровательной… гостьи, и объяснил, как обстоят дела, мы с твоей матерью предположили, что ты просто решил сбежать ото всех. Нас можно понять. Это было бы не впервые.
Диметриуш вдруг густо покраснел и выдавил из себя:
– Почти двадцать лет прошло, а ты до сих пор…
И мне немедленно захотелось узнать, что же такого случилось двадцать лет назад, что Димона так от этого в краску кидает.
– Прости, сын, – старший демон всплеснул руками, – но взятые тобою обязательства, плюс родительское око, плюс ваше длительное отсутствие навело нас только на одну мысль…
– Жаль, что вам не пришло в голову задуматься над тем, что я уж точно не стал бы сбегать без записки!
– В том-то и дело, – несчастно вздохнула мама, – была записка. Твоею рукой написанная.
У Димона вытянулось лицо.
– И что я там написал?
– Что просто хочешь отдохнуть и чтобы я готовилась к приятному сюрпризу, – её губы задрожали, словно она не могла решить, чего ей хочется больше: заплакать или улыбнуться.
– Кто-то очень сильно постарался сделать так, чтобы меня не искали… – протянул Димон и почему-то посмотрел на меня.
– Что? – я воинственно задрала подбородок, а затем торопливо отвела взгляд и спросила у Бьёри-старшего:
– А зачем к вам Стёпка мой приходил? Волновался?
– Волновался, – внезапно развеселился рыжий, – требовал гарантий и подтверждений тому, что наш Димка на тебе женится.
Димон подавился возмущённым кашлем, а я вскочила на ноги.
– Что он требовал?
Запылали от унижения и стыда щёки, а на глаза навернулись слёзы.
– Маша, – Димон попытался обнять меня за плечи, но я вырвалась – откуда силы только взялись? От злости, не иначе – и шагнула к его отцу.
– Это неправда. Зачем? Он бы не стал…
Господи, как стыдно-то!
– Ну, не переживайте вы так, Мария Ивановна, – внезапно растерялся мужчина. – Мы просто поговорили, ничего такого. Я сказал, что Диметриуш уже большой мальчик и научился отвечать за свои поступки. Тем более раз он уже дал слово и взял обязательства…
За моей спиной тихо застонал Димон, и я оглянулась.
– Обязательства? Какие обязательства?
Демон отвёл взгляд и нахмурился. А мне почему-то вспомнился подслушанный на заправке у хомячков разговор. Помнится, тогда Димон со Стёпкой тоже что-то говорили об обязательствах. И кое-кто заверил ещё, что мне не из-за чего волноваться.
Игнорируя встревоженные взгляды родителей, я обняла себя за плечи и отступила к окну. Боже, какой стыд! Я представила себе, как Стёпка разговаривал с отцом Диметриуша. В голову полезли почему-то дурацкие присказки типа «у нас товар – у вас купец» и «расцвела малинка, да для нашего лукошка». Я не хотела чувствовать себя малинкой. И уж тем более не мечтала о том, чтобы старший брат попытался продать меня в императорскую семью. А я ему косы плела! И думала, что в целом мире у меня только два родных человека. Буся и Стёпка. Но Буся пропала, получается, уже больше месяца назад, а мы так ничего и не узнали! А Стёпка… Урод, убью его при встрече.
– Чья вообще это была идея? – спросила я, слепо глядя на тяжёлые шторы. И уже задав вопрос, поняла, что не хочу слышать ответа. Каким бы он ни был, мне он не понравится. Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь, и потянулась к шёлковому шнуру, чтобы раздвинуть шторы и распахнуть окно.
– Не трогай! – вскрикнул за моей спиной папа Димона.
А мама добавила, внезапно охрипнув:
– Журналисты!
– Какие журналисты? – я шарахнулась от подоконника, нечаянно влетев в Димона, который, воспользовавшись случаем, немедленно обнял меня за талию.
– Обычные, – пояснила женщина, – вездесущие.
– Вы вообще в курсе, на каком мы этаже? – съязвил Димон.
– Так они дроны засылают. Всё хотят невесту сфотографировать. Как с цепи сорвались после помолвки. Душу уже всю вынули…
– Вы что же, уже и помолвку провести успели? – проворчал Диметриуш, отказываясь выпускать вырывающуюся меня из объятий. – Хоть бы у гипотетических жениха с невестой согласия спросили.
– А что нам оставалось? – мама картинно заломила брови. – Девочка из хорошей семьи. А её имя все газеты полощут. Ещё и фотографию эту где-то откопали…
– Какую фотографию? – прохрипела я, и мама, тяжко вздохнув, достала из сумочки сложенный вчетверо газетный лист, где прямо под кроваво-красным заголовком красовалась моя фотография. Из школьного выпускного альбома. Та самая, чёрно-белая, на которой я с такой перекошенной рожей, словно у меня понос и одновременно болят все зубы сразу.
– Что это? – я покраснела и подняла взгляд на Диметриуша. – Господи! Откуда они это взяли? Я что, сплю?! Это опять один из твоих кошмаров?
Он сочувственно поджал губы и покачал головой.
– И не говорите, сущий кошмар, – кивнула его мама. – Я даже расстроилась из-за Митеньки. Род, конечно, древний, но жениться на этом… Неужели мой мальчик не мог как-то по-другому выйти из сложившейся ситуации?
– Мама!
– Наташа!
– Но теперь смотрю, что не всё так плохо. Надо будет только для журналистов фотоссесию устроить, чтобы Мироздание не гадало, чем вы внука Красного императора приворожили. Не обижайтесь, но на этой фотографии вы, Машенька, и в самом деле как-то… не очень.
Она явно собиралась наградить меня более ярким эпитетом, не знаю, что её остановило. Недовольный ли взгляд мужа, хмурая ли бледность Димона. А может, моё тяжёлое дыхание и хрип, вырвавшийся из горла.
– Ситуация?
Кто откачал из комнаты кислород? Верните немедленно! Я погибаю!
– Сессия? Журналисты? Митенька?
Диметриуш укоризненно смотрел на мать, его отец – сочувственно на меня. А мне стало совсем плохо. До тошноты. Хотя я думала, что после новостей о Стёпкиной выходке хуже уже не будет. Мерзко, когда тебя старший брат пытается втихаря замуж выдать, невыносимо, когда ему для этого приходится шантажировать семью жениха. Да и сам жених особой радости по поводу состоявшейся помолвки не демонстрировал.
Я затравленно огляделась по сторонам и с трудом выдавила из себя:
– Мне надо выйти.
– Маш…
Меня колотило от унижения. Не в силах посмотреть родителям Диметриуша в глаза, я, едва не плача, повторила:
– Мне надо! Пожалуйста.
И отчётливо услышала, как Диметриуш скрипнул зубами. Правильно. Достала я его уже своим нытьём.
– Мы ненадолго, – кивнул он родителям, – располагайтесь, чувствуйте себя, как дома… Ну, вы в курсе.
Схватил меня за руку и поволок в коридор.
Недостаточно быстро, к сожалению, потому что до моих ушей успели долететь слова Бьёри-старшего:
– Что с тобой происходит, Наташа? Я не замечал в тебе такой чёрствости…
– Он мой первенец, – спокойно ответила она.
Правильно. Он первенец, а я воровка, позарившаяся на чужое. Недоразумение, недостойное дышать тем же воздухом, которым дышит Диметриуш Бьёри. Абстрактное «это», из-за которого хочется передёрнуть плечами и брезгливо умыть руки…
Когда Димон открыл дверь в ванную, я ещё думала, что он оставит меня одну, даже когда зашёл в санузел вместе со мной, решила, что просто показать хочет, где тут полотенца и всё такое, но когда он запер за собой дверь на защёлку, я только руками всплеснула от бессилия и попросила жалобно.
– Не надо.
– Что «не надо»?
– Ничего. Объяснять ничего не надо. Я не хочу. Пожалуйста, уйди.
«Неужели ты не понимаешь, что я не хочу разреветься при тебе!?» – немо кричала я, но Димон меня не услышал. Или не захотел услышать.
Он молча обхватил ладонью мой затылок, наклонился и поцеловал. Глубоко, жадно. Так, словно и не было той чувственной бури, которую мы совсем недавно пережили. Я пыталась его оттолкнуть, я кричала, ударить его хотела, но он раз за разом закрывал мне рот поцелуем, ловил руки, удерживал на месте, не позволяя вырваться, пока я не обмякла, уткнувшись лицом в его грудь, всё-таки разревевшись.
– Тише, тише… – шептал демон, ласково наглаживая мою спину. – Ты просто устала. Перенервничала… Я объясню… Это всё ерунда. Я Сержанту морду набью, хочешь?
– Он сильнее, – всхлипнула я.
– Зато я злее, – улыбнулся Диметриуш. – И не гнушаюсь подлыми приёмчиками, как ты уже успела заметить.
Я поморщилась, вспоминая свою истерику по поводу того, как Димон нас из Подвала перенёс. Чего завелась, спрашивается?
– Лифт и правда не работал? – нехотя поинтересовалась я, на что демон лишь пожал плечами. Чёрт! Некрасиво получилось. Хотя сейчас мне надо больше волноваться о том, как выбраться из той ситуации, в которую меня любимый братик загнал. Глаза снова защипало от набежавших слёз, и я опустила веки. Спрашивать было страшно, но я спросила:
– Это ведь была его идея, да? Как он тебя заставил?
– Стэфан Нитхи? – Диметриуш презрительно фыркнул. – Ты и в самом деле думаешь, что меня можно заставить делать что-то против моей воли?
– Я не знаю! – всхлипнула я и спрятала лицо в ладонях. – Просто всё это так… так отвратительно!
Возникшая после моих слов пауза длилась почти вечность и нарушалась лишь моим хлюпаньем, а потом Диметриуш негромко поинтересовался:
– Маша, скажи честно, тебе так не хочется быть моей невестой?
Я растерялась. Глупый вопрос. Какая невеста? Мы едва знаем друг друга. Нет, секс, бесспорно, был потрясающим, но не выходить же ради этого замуж! В конце концов, людей должны связывать какие-то чувства. И я даже не про любовь – хотя она бы не помешала – но дружба, доверие… У нас не было даже этого.
– Не хочется, чтобы за меня делали выбор, – ответила я. – Это, мягко говоря, неприятно. Понимаешь, Стёпка… у нас с ним странные отношения. Мы долго не поддерживали связь, а когда я снова появилась в его жизни, что он делает? Пытается как можно удачнее меня продать.
Проклятые слёзы текли по щекам, щедро солили губы и мешали рассмотреть лицо обнимавшего меня демона.
– Мы всё решим, – заверил он, а я всё пыталась разобрать, что скрывается за его спокойствием. И почему он так спокоен? Ведь должен же он испытывать хоть что-то! Радость, злость, досаду… Что-нибудь! Или всё ещё хуже, чем мне представлялось? Что, если Диметриушу Бьёри на самом деле просто всё равно? Что, если плевать он хотел на всю ситуацию в целом и на меня в частности? И почему мысли об этом отзываются такой тянущей болью под сердцем?
– Никто не потянет тебя силой к алтарю, обещаю. Посмотри на меня! – Диметриуш толкнул вверх мой подбородок и, не удержавшись, поцеловал солёную от слёз щёку. – Я наверное прошу о многом, но можешь ты постараться доверять мне? Хотя бы чуть-чуть?
– Если не будешь больше ничего скрывать от меня – смогу, – ответила я и торопливо добавила:
– Наверное.
Демон только вздохнул и сокрушённо покачал головой.
– Маш, солнце моё…
– Ещё совсем недавно была звездой, – пробормотала, бросая на Димона короткий взгляд из-под мокрых ресниц. – Не пойму, меня повысили или понизили?
Он улыбнулся и потёрся носом о мой висок, а потом прошелестел над ухом:
– Оставили в том же звании.
А я вдруг успокоилась. Так захотелось ему поверить! Довериться. Потеряться в тёплых объятиях и позволить решить все мои проблемы…
– Солнце – одно, а шагает по всем городам, – вдруг продекламировал Димон, и я застыла, неверящим взглядом глядя в центр его груди. –
Солнце – моё. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. Никому. Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадёт – погонюсь по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!..
По-моему, я даже не дышала, а он как-то смущённо-виновато приподнял брови, поясняя:
– Бабушка Цветаеву обожает. Ну, вот и мне пришлось. Выучить кое-что.
– Не подлизывайся, – просипела я, отводя взгляд, чтобы не растаять тут перед ним, чтобы не растечься лужицей у его ног. – Я всё ещё злюсь!
– Ладно. Но ты согласна меня выслушать? Спокойно?
Нехотя кивнула.
– Только не сейчас, хорошо? Голова трещит. И вообще…
– Хорошо. Но со статусом невесты придётся смириться. Хотя бы на время.
Пришла моя очередь идти на уступки, я насупилась и кивнула, но тут же вспомнила о страшном и, встрепенувшись, предупредила:
– Но никаких журналистов и фотоссесий. Не люблю врать.
Димон замялся.
– С мамой могут возникнуть трудности, – наконец, вздохнул он, – но я постараюсь решить этот вопрос. Что-то ещё?
– Не знаю. Нет, наверное, – я устало потёрла лоб раскрытой ладонью и влюблённо посмотрела на огромную ванну.
– А что насчёт реабилитации? – проследив за моим взглядом, спросил Димон. – В этом направлении я смогу поработать?
Дыхание перехватило от мгновенного испуга.
– К-какой реабилитации?
– Такой, – он улыбнулся и совершенно серьёзно, без тени насмешки, пояснил:
– Касательного самого лучшего сексуального переживания в твоей жизни.
Опустил ладони на мои ягодицы и недвусмысленной твёрдостью толкнулся мне в живот.
– Я кажется всё испортил? Хотелось бы загладить вину, – прошептал этот искуситель и прикусил кожу на моей шее, а затем, словно извиняясь, лизнул место укуса и заурчал довольно, когда я непроизвольно откинула голову, открываясь для него.
– Мне категорически не хватило того, что было, – жарко шептал Диметриуш, не отрывая губ от моей кожи. – Давай я всех прогоню, а? Хочу тебя. Голую. Прямо сейчас.
– С ума сошёл, – не смогла сдержать стона я. – Там же родители твои. И Стёпке надо позвонить. И вообще, нас целый месяц не было!
