Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Наконец, послышался тяжёлый вздох. Правильно, не нужно сейчас пытаться меня переубедить. И приставать не нужно. Я слишком взвинчена после пережитого ужаса. Настолько взвинчена, что на секунду даже забыла о том, что случилось в кабинете Чапая.

Однако уже через пять минут я поняла, что поторопилась приписать Стёпке чувствительность и понятливость. Чувствительности в нём было ровно на столько, чтобы отличить кипяток ото льда, да и понятливостью он не сильно отличался от моего кактуса.

– Да нормальная она… – проговорил он, загнав машину на стоянку гипермаркета и помогая мне выйти. – Просто не доработана ещё, вот неподготовленные и…

Я оборвала его гневным взглядом, и, что самое странное, он замолчал.

– Стёпка, это смерть. Веришь? – провела указательным пальцем по своей шее и вздёрнула его вверх, изображая повешение. И пока братец недоверчиво моргал, зашагала ко входу в магазин.

Он догнал меня метра через три, схватил за руку, заставляя обернуться. Краска схлынула с его взволнованного лица, а вот глаза наоборот стали удивительно яркими, двумя пальцами он схватил мой подбородок и голосом, нетерпящим возражений велел:

– Что ты видела? Рассказывай.

Я облизала пересохшие губы и опустила веки. Переживать ещё раз встречу с тем, что протащило нашу машину сквозь триста километров за тридцать секунд, не хотелось, но Стёпка должен был понять, что я не преувеличиваю и не шучу. Что мои чувства меня не обманывают.

– Я видела воронку, – произнесла я. – Чёрную.

– Так, – согласился со мной брат, и стало понятно, что он её тоже видел. Уже лучше. Значит, я тем более права, если это не было галлюцинацией.

Тряхнула головой, не в силах подобрать нужные слова, и тут неожиданно меня осенило:

– Помнишь, – заторопилась я, – ты меня водил в планетарий? Там ещё был макет чёрной дыры. Мы забрасывали в неё резиновый шарик, и его крутило-крутило-крутило, по спирали затягивая в центр…

– А потом он с диким грохотом выкатывался внизу, – нетерпеливо закончил за меня Стёпка. – Ты верно угадала. Именно так эта штука и работает.

– Стёп, не перебивай. Не в этом проклятом принципе дело, а в том, из чего сделан макет. Тот был из пластика. Этот, – я кивнула за спину, где тёмной глыбой возвышался внедорожник, – из чужих жизней. Ты же вскрывал могилы. Должен знать. И запах. И чувства. И… не забывай, пожалуйста, кому досталось Бусино…

– Цыц! – он так быстро закрыл мне рот ладонью, что я даже пискнуть не успела, склонился так, что кончиком носа прижался к моему, и прошептал:

– Вот об этом не то что вслух говорить, даже думать не смей!

Бровями я попыталась изобразить абсолютное согласие, но в следующую секунду Стёпкин взгляд сместился куда-то мне за спину, в мгновение ока из раздражённо-встревоженного превратившись в панический. А потом я услышала недоверчивое:

– Ой! – и даже зажмурилась от досады. – Да быть не может!

И едва не застонала, услышав продолжение:

– А я, наивная, ей личную жизнь устраиваю! Машка, ты когда собиралась мне рассказать, что вы помирились?

Медленно-медленно моргнула, пытаясь представить, как мы со Стёпкой смотримся со стороны. Я, маленькая и растрёпанная, в еще влажном после дождя из жасминового чая платье, без следа косметики на лице, обеими руками цепляюсь за предплечья склонившегося надо мной демона, огромного, пугающего, привлекательного. Его лицо застыло в сантиметре от моего. Умилительное и до противного романтичное зрелище.

«Капец тебе, Машка!»

Нам с Ленкой было по семнадцать, когда она случайно увидела меня в компании Стёпки. Конечно, мы не могли сказать ей, что нас связывает на самом деле. И мой братишка, приобняв меня за талию, представился моим парнем. Ленка не разговаривала со мной два дня. Обижалась, что я от неё скрывала роман с «таким мужиком», «красивым, солидным, а главное, волосатым». Почему-то Стёпкина коса понравилась ей больше всего.

«Капец тебе, Машка! – подумала я и обречённо обернулась к подруге. – Спряталась, называется! Чапай тебе за такие прятки голову оторвёт!»

– Привет, Медвед! – как можно более беззаботно улыбнулась я и небрежно огладила влажную юбку.

Весь Ленкин вид немо кричал: «Я тут гадаю, почему она раз за разом отшивает ТАКИХ мужиков, а она, оказывается, с бывшим сошлась!!» Впрочем, кричал он, видимо, не так немо, как мне хотелось бы, потому что Стёпка подозрительно вежливо улыбнулся и кивнул моей подруге:

– Елена, – блеснул льдинками глаз, – восхитительно выглядите.

– Стэфан, – разрумянилась Медведская, – вы по-прежнему галантны и обходительны.

– Люди, – поторопилась прервать эту кукушечно-петушиную песнь я, – может, мы уже войдём в магазин? Есть хочу – помираю.

– Ой, а мы уже оттуда! – прощебетала Ленка и оглянулась, выискивая кого-то глазами. Не то чтобы я не догадывалась, кого именно, но до последнего хотелось верить, что это будет какой-нибудь журналюга, коллега по работе, на крайний случай, просто знакомый, с которым они случайно пересеклись во время утреннего шопинга…

Но небо в этот день было глухо к моим молитвам. Багажник универсала за Ленкиной спиной захлопнулся, и я увидела простодушное Женькино лицо. Он коротко улыбнулся моей подруге, сощурился в сторону Стёпки, а затем перевёл недоумённый взгляд на меня.

– Привет, – ухмыльнулся как-то странно, словно знал что-то, о чём мне знать не положено. – А ты какими судьбами в наших заграницах? По делам или просто, погода во Франциях уже не радует унылым майским дождиком?

– В Парыжах, – исправила я, недружелюбно зыркнув на остряка и одновременно пытаясь придумать, как бы так ненавязчиво намекнуть Ракитскому, а заодно и Ленке, что говорить о моём визите в столицу не стоит никому, особенно если у этого «никого» лысина и пиратская повязка на глазу. – Всё меня радует, просто…

– А тебе какое дело? – вогнав меня в удивлённый ступор, перебил Стёпка, обвил мою талию огромной лапищей и подтянул к своему боку.

Ленка умильно закатила глазки. А то! Такая откровенная сцена ревности могла означать только одно: между мною и волосатым демонюгой всё очень и очень серьёзно. Я же напряглась, заметив, как совершенно не театрально братец заиграл желваками. Вот будь я на месте Ракеты, я бы испугалась, а тот откинул голову назад и захохотал:

– Нет, ну милота же!!

– Жень? – Медведская удивлённо посмотрела на своего демона. Я на своего даже смотреть боялась. Судя по тому, как заледенел бок, к которому меня прижали, в лучшем случае завтра я слягу с воспалением лёгких, в худшем – весельчак Женька смеётся в последний раз в своей жизни.

– Всё хорошо, – Ракета поцеловал Ленкину лапку и весело посмотрел на меня. – Даже ещё лучше, чем я мог подумать.

И снова рассмеялся, что заставило Стёпку так громко клацнуть челюстями, что я испугалась за его зубы. Женька перевёл взгляд на моего спутника и уже совершенно серьёзно сказал:

– Извини, сержант. И в мыслях не было тебя злить. Я просто не знал, что ты и Мария… состоите в отношениях.

Я хотела было возмутиться, мол, какое ему дело до того, с кем я состою или не состою, но Стёпка снова пахнул на меня морозом, и я вздрогнула, но промолчала.

– Если хотите, – продолжил Ракета, словно не замечал возникшей между мной и братом напряжённости, – можем вечером выбраться вместе куда-нибудь.

Ленка радостно заблестела глазами, а Стёпка коротко ответил:

– Это лишнее, – убрал лапу с моей талии, чтобы перехватить руку. – Мы не афишируем наши отношения.

И уверенно потянул меня в сторону входа в гипермаркет, как-то уж совсем по-хамски оборвав разговор.

– Стёп, подожди минутку, – попросила я. – Мне надо Ленке два слова сказать.

– Позвонишь ей, – рыкнул Стэфан, и мне ничего не оставалось, как просто помахать рукой слегка опешившей от нашего внезапного ухода парочке.

Хватило меня только до торгового зала, а уже там я упёрлась, отказываясь мчаться между продовольственными рядами, и заставила брата посмотреть на меня.

– Ты спятил? Что это было? – зашипела, когда он без охоты остановился посреди прохода, лениво опершись о тележку.

– Встань ближе, – велел он. – И вообще, пока мы до дома не доберёмся, будь добра, следи за тем, чтобы не отходить от меня больше, чем на метр.

Я недоумённо заморгала.

– А уже дома, – зловеще продолжил Стёпка, понизив голос и оглянувшись предварительно по сторонам, – ты мне объяснишь, почему от тебя фонит, как от подростка в период полового созревания. Я сразу думал – показалось, что, может, у тебя … не знаю, роман с кем-то из наших, из студентов. Так бывает, особенно когда… ну…

Стёпка вдруг смутился и отвёл глаза, а мне понадобилось с минуту, чтобы понять, на что он намекает.

– У меня роман со студентом?! – зашипела я гневно. – Ты с ума сошёл?! Да ни за что в жизни!

– Угу, – Стёпка дёрнул себя за кончик косы. – Я так и понял, когда ты к чертям собачьим едва всю стоянку не разнесла! Если бы я тебя не блокировал… Если бы не сообразил… Ты поэтому плакала? У тебя какие-то проблемы с Ковеном?

Настала моя очередь оглядываться по сторонам и крутить пальцем у виска, когда в наш ряд свернула бабулька с огромной сумкой на маленьких колёсиках. Вряд ли она была правительственным агентом или представительницей древнего ордена ведьм, но её появление заставило нас со Стёпкой вспомнить о том, где мы находимся и свернуть беседу.

– Дома договорим, – буркнул мой брат. – Держись поближе, чтобы твой фон за мой приняли, если что.

Я кивнула, а в следующий момент зазвонил телефон. Мне даже на экран не надо было смотреть, чтобы понять, кто меня вызывает.

– Привет, Медвед, – пролепетала, покосившись на Стёпку.

– Машка!!! – зашептала в динамике подруга. – Я только на секундочку, пока Женька машину заправляет. Он мне категорически запретил вмешиваться… Но, Машунь, отношения с бывшими – это неконструктивно. Не спорю, Стэфан – мужик шикарный, но зачем тебе возвращаться в прошлое?

– Лен!

– Подожди! Ведь расстались же вы из-за чего-то тогда, так зачем ворошить былое, особенно теперь, когда…

– Лена!

– Кстати, ты зачем от Диметриуша прячешься? Он тебя искал вчера.

– Затем, – рявкнула я, привлекая к себе недовольное внимание всё той же старушки, которая ходила за нами, словно приклеенная, пробуждая мою паранойю. – Пожалуйста, не говори ему, что видела меня сегодня. Вообще никому не говори. Ладно?

Ленка недовольно цокнула и торопливо выпалила:

– Женька идёт. Позже об этом поговорим.

В расстроенных чувствах я засунула телефон в карман, по опыту зная, что если последнее слово осталось за Медведской, то ничего хорошего не жди. Стёпка посмотрел на мою печальную мину, обнял меня одной рукой за плечи и произнёс:

– Машка, да не вешай ты нос! Прорвёмся. Хочешь, наберём вина целую тележку и торт шоколадный.

– И мороженое, – улыбнулась я на его предложение. – И мяса. Много. Мне почему-то так есть чудовищно хочется. Слона сожрать готова.

– С ума сойти можно, – проворчал Стёпка. – Рассказал бы кто – не поверил. Ладно, идём покупать слона.

К прерванному разговору мы вернулись только во время позднего обеда, плавно перетёкшего в ранний ужин, уже в Стёпкином пентхаузе, точнее, на его террасе, устроившись в удобных креслах возле круглого гриля, под крышкой которого ароматно шипело мясо с овощами.

Я заговорила сама, без подсказки со стороны брата. Говорила коротко и по существу, не подбирая слова и не щадя свою гордость. Прекрасно понимая: да, я заслужила недовольство брата. Ведь расскажи я ему или отцу – да хотя бы Бусе! – о своих кошмарах раньше, ничего бы не было. Ни петли на ауре, ни Бьёри, ни взрыва в кабинете Чапая… Я говорила, а Стёпка спокойно слушал. Слишком спокойно, я бы сказала. Не злился на меня за то, что не рассказала раньше, не перебивал, не ругался, даже понимающе кивнул, прервав мои сбивчивые объяснения.

– Не надо, малыш, – пододвинул ко мне тарелочку с сырной нарезкой. – Не вини себя. В том, что с тобой случилось, виноваты исключительно мы с отцом. Слишком многого мы от тебя требовали, зачастую забывая, что ты не курсант кадетского корпуса, а маленькая девочка.

У меня защипало в носу, и одновременно с этим задрожали губы и зачесались глаза.

– Я просто всегда была слишком упрямой и слишком гордой, чтобы признаться кому бы то ни было в своих слабостях.

– Тебе было четыре года, Машунь. А мы тебя бросили у чужого человека. Подумай сама. Кому и в чём ты должна была признаваться?

– Буся мне не чужая.

Стёпка усмехнулся:

– Малыш, теперь она и мне не чужая. А тогда? Нет, правда. Я бы даже удивился, если бы ты тогда рассказала бабушке о кошмарах. Из меня хреновый психолог, но думаю, ты просто боялась стать для неё неидеальной. Боялась остаться совсем одна. Понимаешь? Мы ушли. Кроме неё никого рядом нет. А отец слишком часто говорил о том, что дочери демонов ничего не боятся. Ни темноты, ни бабаек, живущих под кроватью, ни…

– …кошмаров, – закончила я за него.

– Ни кошмаров, – кивнул Стёпка и, перегнувшись через стоявший между нами стеклянный столик, погладил меня по щеке. – Машка, ты самая лучшая младшая сестра в мире. Я буду тебя любить, даже если у тебя вырастут рога и копыта. А ты переживаешь из-за каких-то кошмаров.

Я громко всхлипнула и прижалась лицом к его ладони.

– Стёп, прости меня, – выдавила, борясь со слезами. – Я такая свинья бессовестная. Злилась на тебя и…

– Да ладно, – он легко щёлкнул меня по носу и поднялся, чтобы заглянуть под крышку гриля и перевернуть чудовищно вкусно пахнущее мясо. – Во-первых, нынче не прощёное воскресенье. А во-вторых, забыли… И кстати, ты мне так и не сказала, как зовут того самоубийцу, который осмелился покататься за чужой счёт.

– А? – я сглотнула, оторвавшись от созерцания истекающего соком мяса, и посмотрела на брата.

– Говорю, как зовут того придурка, что умудрился порвать на тебе свой аркан? – улыбнулся уголком рта, а в глазах плещется чёрное море. Чёрное-чёрное, как самая страшная безлунная полночь. Ой, как всё-таки я разумно поступила, что не назвала Стёпке имя Диметриуша!

– Да какая теперь разница-то? – я поспешно отвела взгляд. – Это не связано с тем, из-за чего от меня… фонит. Дядя Вася сказал…

– Мария! – ох, как же я не люблю, когда Стёпка включает этот приказной тон. – Я не спрашиваю у тебя, что сказал дядя Вася. Я спрашиваю, как зовут придурка.

Я надулась, отказываясь отвечать. Как же. Вот так вот я ему всё и рассказала. Чтобы он завтра же загремел в тюрьму за избиение императорского наследничка? Нетушки. Уж с чем – с чем, а с Диметриушем Бьёри я сама разберусь, без посторонней помощи.

– Так, мне всё понятно, – осознав, что запугать меня не удастся, Стёпка хлопнул в ладоши и, резко поднявшись, вышел в кухню.

– Что тебе понятно? – я сбросила с себя мягкий клетчатый плед и посеменила следом.

– Я догадался – это Ракитский. Точно он. Больше некому.

– Стёпа!

– Даже к лучшему. Он мне ещё со школьных времён не нравится.

– Стёп, да не он это! Честное слово.

– Значит кто-то из его дружков, – заявил мой братец и выудил из выдвижного ящика кухонного стола штопор. – Вино будешь?

– Буду. Да с чего ты взял, что кто-то из дружков?

– С того, – отмахнулся от меня Стэфан и потянул пробку из бутылки. – Что там Чапай про фон говорил? Предлагал выждать недельку?

– Угу, – говорить о Василии Ивановиче сейчас не хотелось, поэтому я попыталась вернуть Стёпку в русло прежней беседы. – Стёп, не надо никому ничего отрывать, а?

– Разберёмся, – он взял в одну руку два бокала на высоких ножках, перехватил бутылку за горлышко и, обхватив пальцами свободной руки моё запястье, предложил:

– Значит, план таков. Сейчас мы поедим. Поэкспериментируем с твоим энергетическим запасом – хочется самому посмотреть, насколько прав Базиль, а потом я попрошу тебя сделать для меня одну вещь.

– Какую вещь?

– Я же сказал, потом, – щёлкнул меня по носу Стёпка. – Кстати, я тебе говорил, что твой Чапай в моей школе несколько предметов преподавал?

Я поняла, что говорить о делах и проблемах во время еды брат не собирается, и тоже махнула на них рукой.

Глава 9, в которой рассказывается о путешествиях, предательствах и игре бровями

Где-то визгливо залаяла какая-то беспородная Моська. Её пронзительный лай немедленно подхватил, судя по голосу, грузный и не менее беспородный Барбос. Тузик рыкнул пару раз для острастки, а затем в концерт вступил суетливый и непоседливый Багет, или Рэкс, или даже Кинг косматый, с прошлогодним репейником на тугом тёплом боку. Он торопливо выскочил из будки, пробежал до середины своего двора и остановился, навострив левое ухо и вылавливая из какофонии ночных собачьих песен какой-то слышимый только ему сигнал. А затем задрал свою неблагородную морду к жёлтому диску майской луны и, пару раз рыкнув, протяжно завыл.

– Мля, о чём я думаю? – проворчал Диметриуш Бьёри и засунул голову под подушку.

Хозяйка постелила ему в пуне, предупредив, чтобы в дом и не думал соваться, даже если вдруг комары будут мешать спать.

– Хоть бы предупредила, ведьма, что эти кровососы тут размером с собаку, – проворчал Димон, вспоминая свой последний разговор с Василисой. О том, что он имеет дело с ведьмой по сути, а не по характеру, он догадался только после того, как не смог следом за хозяйкой взойти на крыльцо её дома. Протянул руку и обжёгся о невидимую преграду, по мощности не уступавшую той, что накрывала детскую комнату в Императорском дворце.

– А я-то думал, откуда у Маши полынь и интересные, но неожиданные познания о малиновом варенье, – проворчал Димон, глядя на довольную Василису. – Из бабушкиных запасов, не иначе.

Женщина загадочно улыбнулась и спрятала весело блеснувшие глаза за веером ресниц.

– Прости, демон, – проговорила она, пожав одним плечом, – но впускать тебя в дом я не стану даже в обмен на кровь.

– Будто я дал бы вам свою кровь, – ворчливо ответил Бьёри, а женщина рассмеялась, тряхнув рыжей гривой волос:

– Ой, не зарекайся!.. Побудь в саду, я сейчас принесу тебе постель. В пуне поспишь, всё равно в таком состоянии тебе ехать никуда нельзя.

А состояние у Диметриуша было действительно дивное. С одной стороны, ему было легко и весело, как после пары-тройки бутылок хорошего пива. С другой – в голове шумело, а ноги подкашивались так, словно выпил Димон не один стакан остро пахнущей мятой настойки, а, как минимум, пол-литра мятной водки.

– А что ты хотел? – дёрнула тоненькой бровью Василиса, когда он пожаловался ей на своё состояние. – У тебя внутри, считай, всё перепуталось, перемешалось, завязалось в узелки, как маленькие клубочки в корзине для вязания. И сейчас стабилизатором все эти магические нитки размотает сначала до изначального состояния, как матушка Природа создала, а потом смотает в то состояние, которое твоему мозгу более привычно. Так что, терпи, казак – атаманом будешь.

– Долго терпеть-то? – борясь с головокружением, Димон облокотился одной рукой о шероховатую стену пуни и, полуопустив веки, следил за тем, как Василиса готовит ему постель в ворохе ароматного сена.

– Может, час. Может, ночь. Может, сутки… Всё индивидуально… Ведро я тебе у входа поставлю. Это на случай, если станет тошнить. Для прочих нужд за сараем найдёшь специальный домик для незваных гостей.

Диметриуш не возражал – не вслух – будь он на месте симпатичной ведьмы, он бы вместо того, чтобы стелить постель человеку, испортившему единственной внучке жизнь, рыл бы за этой самой пуней могилу. Очень-очень глубокую. Василиса же выслушала его объяснения, задала пару уточняющих вопросов, а затем легко поднялась из-за стола, чтобы сходить за обещанным стабилизатором.

– Это не из большого сочувствия и человеколюбия, – уточнила она, протягивая Димону стакан с зеленоватой жидкостью. – Да ты и не человек, уж если на то пошло. Но я обещала.

Бьёри потянулся через стол, чтобы взять напиток, но женщина отвела в сторону руку со стаканом и произнесла:

– Я вообще в бескорыстие и человеколюбие верю слабо. По возрасту мне не положено во всю эту дребедень верить. Так что предупреждаю сразу: забудь о том, что я стану свою Машу убеждать тебе поверить.

– Да я же…

– Пока в твоём предложении я вижу плюсы только для тебя, – она, наконец, позволила взять стакан и, внимательно следя за тем, как Диметриуш сначала осторожно принюхивается, а затем пьёт, добавила:

– Впрочем, об этом мы поговорим, когда стабилизатор тебе мозги на место поставит.

– Да всё нормально у меня с мозгами, – возмутился Диметриуш, а женщина только усмехнулась и пошла в дом за постельными принадлежностями.

И вот теперь внук Императора, наследник престола Империи демонов лежал в деревянном сарайчике, засунув голову под подушку, и потихоньку начинал понимать, что имела в виду Василиса, когда советовала подождать, пока у Димона мозги на место встанут.

Во-первых, было стыдно. И не только за безумный концерт с раздеванием, но, в первую очередь, за нахальную самоуверенность. Во-вторых, тоже было стыдно. За излишнюю доверчивость. Чем он думал, когда после событий в Машиной квартире садился за стол с родной бабкой юной мстительницы? Куда смотрели его глаза, когда он из её рук брал непонятную бурду мятного вкуса? Откуда в нём была такая уверенность, что Василиса не напоит его всё той же полынью? Почему он безропотно, словно жертвенный ягнёнок последовал за ней в этот сарайчик? Почему не вызвал кого-нибудь из своих, чтобы его перевезли в более надёжное место? Разве так поступает начальник СБ Управления транспортом?

В конце концов, в-третьих. К стыду примешалась злость. В большей степени, на себя, конечно, но и Базилю от Диметриуша тоже досталось. Пока только мысленно.

Собачий концерт прервался так же неожиданно, как и начался. И только Димон глубоко вздохнул, надеясь проспать хотя бы остаток этой мучительной ночи, как где-то хриплым басом заорал какой-то полоумный петух.

– Твою же мать, – проворчал мужчина, не рискуя пользоваться магией. – Два часа ночи! Когда ж вы, сволочи, спать будете?

Впрочем, не спал Диметриуш той ночью не только из-за шума и собачье-петушиной возни. Мешали ему, в основном, собственные мысли, от которых нельзя было спрятаться, засунув голову под подушку. Мысли и какое-то нехорошее чувство, словно он о чём-то забыл. О чём?

Выудил из кармана джинсов мобильник и, закинув одну руку за голову, начал читать непрочитанные сообщения. Первое было от Савелия, наружника, следившего за новым имперским консулом. Обычный отчёт, ничего особенного: где был, с кем разговаривал. Намекал, что достал слепок интересного разговора, но в силу его нелегальности посылать по телефону он его не станет.

– Что там за слепок ещё? – ворчливо пробормотал Диметриуш, мысленно прикидывая, когда получится выкроить время для встречи с Савелием.

Второе сообщение было всё от того же наружника. На этот раз он просто переслал отчёт человека, внедрённого в Полётно-сценический. Тоже ничего интересного. Ну, если не считать того факта, что таинственный Вовочка И. там так и не появился.

Итого, что мы имеем? А имеем мы бездарно потраченные выходные и понедельник. Вот что. Вместо того, чтобы заниматься расследованием, тем самым, на которое разрешения никто не давал, тем самым, за которое дед голову оторвёт, если узнает, вместо того, чтобы выполнять свои профессиональные обязанности, начальник службы безопасности Управления транспортом решает свои личные проблемы, ест вареники с малиной и романтично отдыхает на деревенском сеновале.

– Романтично, мля! – прорычал Димон и ткнул пальцем в последний конвертик непрочитанного сообщения.

«Эй, ты там совсем страх потерял? – писал Ракета. – Тебя твои обыскались. Тётя Наташа к нам лично приходила, Петю мою напугала до икоты».

– Чем это, интересно знать, моя мама могла напугать твою Петю? – буркнул Димон, успев всё-таки встревожиться (не каждый день Наталия Бьёри пускается на поиски своего первенца).

«Мы с ней тебе звонили, но у тебя телефон был недоступен. Короче, если Машка тебя снова не покалечила, бери ноги в руки и дуй во дворец. Там у Илюхи первый энергетический выплеск случился. Дед велел покрасить детскую огнеупорной краской, а Бассет на радостях запил, девок скорой свадьбой пугает».

Диметриуш даже зажмурился от радости. Ну, хоть одна хорошая новость! В младшем Бьёри начала открываться родовая магия. Внук Императора хорошо помнил, как первый энергетический выброс случился у него. Мама до сих пор бледнеет, когда разговор заходит о том дне. Бедняжка думала, что взрыв – это покушение на её Митеньку, и предположить не могла, что Митенька и есть этот самый взрыв. Помнится, тогда дед тоже обновил детскую, а отец с матерью так хорошо отметили пробуждение в единственном ребёнке магии, что через девять месяцев Диметриуш стал счастливым братом младшей сестры, что привело к знакомству с Ракетой и Кадетскому корпусу.

«Надо бы Илюхе окорок отправить, – мысленно усмехнулся Димон, – подарочной ленточкой перевязанный. Помнится, мне после спонтанных выплесков мяса до потери сознания хотелось».

Очень медленно он сел посреди своего ложа и негромко повторил:

– Хотелось мяса.

Перевёл взгляд со стены сарая на свои руки и выдохнул, зло затрепетав ноздрями:

– Зараза! Базилю выбью зубы, чтобы впредь неповадно было.

– Зараза! – прорычал снова, стукнув кулаком по раскрытой ладони.

Теперь-то о сне можно было забыть окончательно. Мозги, как галантно заметила Василиса, видимо, встали на место. И закипели, обрабатывая информацию, забурлили возмущённо, подпитываемые стыдом и злостью.

– Значит, говоришь, кодироваться мне надо, – мстительно припомнил слова Базиля Димон и поднял отброшенный телефон.

В конторе, конечно же, никого, кроме дежурного не было, поэтому Диметриуш просто назвал в трубку адрес, куда прислать эвакуатор для драгстера и отрывисто велел:

– И закажи мне автобус.

– На чьё имя? – услужливо уточнил дежурный.

– Я же внятно произнёс, – разозлился Димон. – Мне! На моё имя! Забыл, как меня зовут?

– Нет, но как же… – замялся собеседник, не зная, как напомнить начальству, что оно брезгует пользоваться общественным транспортом. О каком автобусе может идти речь? Он даже на такси между мирами ни разу ездил.

– Кверху каком! – рявкнул внук Императора и отключился, чтобы не нагрубить ещё больше ни в чём не повинному подчинённому.

Идея воспользоваться-таки автобусом возникла внезапно и воспринималась, скорее, как наказание за собственную глупость и непрофессионализм. Ничто не мешало же воспользоваться услугами частных извозчиков. В конце концов, позвонить одному из друзей-пилотов. С дедом связаться, в конце концов, и взять ключи от лифта.

Но тут возникала проблема: показываться перед знакомыми в столь неприглядном виде не хотелось. Терпеть насмешливые взгляды, игнорировать издевательские намёки, слушать бесконечные «что случилось?» и «почему?». Кроме того, тревожное состояние магического фона старшего внука дед точно не оставит незамеченным. А в Империю, между тем, попасть надо было срочно. И лучше бы инкогнито, но это уже не критично, как повезёт.

Димон поднялся с импровизированной кровати, аккуратной стопочкой сложил постельное бельё и торопливо спустился вниз, туда, где, по словам гостеприимной хозяйки, находился санузел для незваных гостей. Деревянный, выкрашенный весёленькой жёлтенькой краской, с жестяным рукомойником на разрисованном цветочками боку. Там же, у рукомойника, висело овальное зеркало, в котором Диметриуш увидел себя, частично помятого, слегка обескураженного и безобразно лохматого.

– Видимо, на место встали не только мозги, – пробормотал он, мокрыми пальцами раздирая спутавшиеся волосы, – но и всё остальное тоже. Надо будет Василисе букет цветов послать.

«И баночку малинового варенья», – добавил мысленно, после чего направился к ближайшему перекрёстку ждать автобус.

Бьёри изрядно нервничал – шутка ли, впервые в жизни решил воспользоваться общественным транспортом – а потому момент посадки полностью пропустил. В себя пришёл уже на автобусной станции Имперского сателлита, когда кто-то из обслуживающего персонала громко чихнул рядом, обдавая внука Императора непередаваемым ароматом яично-лукового салата.

Диметриуш распахнул глаза и удивлённо огляделся по сторонам. «Вот значит, как это работает, когда ты находишься по ту сторону занавеса. Надо будет поплотнее заняться изучением этого вопроса».

– Проезд оплачивать будем? – спросил луково-яичный кондуктор и громко почесал щетинистую щёку.

Димон молча отсчитал необходимую сумму – имперская валюта в его кошельке лежала всегда, как говорила мама, на всякий пожарный случай – и протянул несколько монет служителю транспорта. Тот поторопился сгрести их короткопалой лапищей, после чего вздохнул сокрушённо и громко, добавив:

– Надбавить бы за изменение маршрута, господин хороший.

– Что? – Димон удивлённо моргнул. О вымогательстве денег на гослиниях ему, конечно, по долгу службы приходилось слышать, но он и представить себе не мог, что однажды столкнётся с этим на личном опыте.

– Я говорю, что за хороший сценарий можно и доплатить лишнюю монетку, – противно улыбаясь, проговорил вымогатель и агрессивно вздыбил лохматые брови. – А то ж можно случайно в кармане на полдня зависнуть.

И снова чихнул, не озаботившись тем, чтобы прикрыть рот рукой.

Диметриуш медленно вытер с лица брызги чужой слюны и всё так же неспешно взял «чихуна» за горло.

– В кармане, говоришь? – негромко поинтересовался он, чувствуя, как магия бурлит, разогревая тело, звенит приятной лёгкостью и так и норовит выплеснуться на наглеца, осмелившегося на шантаж. – И как часто ты требуешь надбавки, милый друг?

Неудачник перепугано пискнул и с ужасом уставился в наливающиеся пламенем глаза пассажира, которого команда так опрометчиво приняла за простачка.

– Ваше… господин… да я же… помилуйте, дети малые, – бормотал он, проклиная мысленно свою супругу, которой всегда было мало, налоги, растущих день ото дня отпрысков, которым нужно было то новое пальто, то дорогой педагог, то деньги на карманные расходы.

А Бьёри с каким-то прямо-таки садистским удовольствием считывал с лица сдрейфившего мошенника все эмоции, радуясь тому, что магия вернулась, тому, что мозг работает привычно и холодно, тому, что в воздухе – если забыть о запахе лука и яиц – витает такой родной и любимый аромат дома. Империя. Как же давно он здесь не был!

– Значит, так, – для порядка он основательно встряхнул незадачливого сценариста и достал из своего кармана жетон работника СБ. – Даю тебе сутки на решение домашних дел, а затем явишься в ближайший филиал для разбирательства.

Оттолкнул от себя мерзавца и, широко шагая, покинул помещение автостанции. Времени было немного. Через час, при хорошем стечении обстоятельств – через два, дед, да и отец тоже, почувствуют, что он вернулся, и потребуют явиться во дворец. Пока же надо было успеть посетить два места: закрытый сектор императорской библиотеки и полётно-сценический институт, кафедру фантастики и моделирования снов. Последнее, пожалуй, в свете разворачивающихся событий было несколько преждевременно, но, во-первых, Диметриуш Бьёри был оптимистом, а во-вторых, никогда не проигрывал.