Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)

Пятнадцать шагов, которые отделяли меня от двери в единственный зал «Джокера», я размышляла над тем, что потребовать с Ленки за подставу. Потому что и разговор на крыльце, и затуманенный взгляд Надежды Филипповны, и моё нехорошее предчувствие – всё говорило за то, что Медведская… Нет, не пригласила господина И на свидание, представившись мной. Не в том она уже возрасте, чтобы действовать так мелко – хочется верить, что не в том, – а вот наплести ему с три короба, это – да! Этот фокус Ленка проворачивала уже не однажды.

В общем, стеклянную дверь я толкала с мрачной решимостью, уверенная, что там, под сенью ресторанной люстры с висюльками, рядом с моей сногсшибательной Ленкой, за круглым столиком, покрытым длинной белой скатертью до пола, сидит опекун моего студента господин Ян Фоллетский-И. И думать об этом опекуне спокойно и без смущения я не могла.

Увы! Красивый же мужик. Опять-таки, с ним-то меня уж точно не постигнет привычное разочарование, которым закончились все мои предыдущие попытки. А может, ну его!? Может, надо просто рискнуть? Может, Ленка права, и я в самом деле превратилась в занудный синий чулок? Неужели так важно продумывать каждое своё действие на десять шагов вперёд? Может, просто шагнуть бездумно один раз… От одного-то раза точно ничего не случится… Или случится?

Нет, прямо в тот момент я, разумеется, ни о чём таком не думала. Всё это я передумала ещё тогда, когда валялась на диване в своей квартире, пока металась от шкафа к зеркалу в коридоре, решая, в чём пойти и распускать ли волосы.

Прямо в тот момент я нервничала, злилась, на себя чуть-чуть и на Ленку очень сильно, а ещё надеялась. Причём, что странно, одновременно сразу на две вещи: что в этот раз Медведская, вопреки моим ожиданиям, придёт на встречу одна, и что обязательно пригласит наглого демона Яна.

Я легко толкнула дверь и вошла в зал «Джокера», моргнула несколько раз, чтобы привыкнуть к неожиданной после ярко освещённого коридора темноте, досадуя на то, что именно сегодня дирекция рэсторации решила сэкономить на электричестве. Неуверенно оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Ленку, и наткнулась на неё сразу.

Она сидела за столиком у сцены, который почти полностью был спрятан в тени, поэтому единственное, что я смогла заметить, так это то, что сидела подруга не одна.

Ну, конечно же, разве могла она оставить мне шанс на спокойный вечер в женской компании!? Нездоровая радость всколыхнула на адреналиновой волне моё глупое сердце, утопив лёгкое раздражение, и почти сразу же сама захлебнулась под девятишквальным штормом предчувствий. Даже не плохих, безумных просто в своём противоречии, начиная от умопомрачительного восторга и сладкого, до ломоты в зубах, счастья, и заканчивая нечеловеческим испугом. По-моему, меня даже шатнуло, словно от порыва сильного ветра на эскалаторе метро.

Ленка махнула мне рукой, и я, резким движением вытряхнув из головы непонятные мысли, двинулась к столику.

И да, прилипла взглядом к мужской спине, недоумевая, почему он не оглянулся, когда подруга махнула мне. Почему упустил такую прекрасную возможность одарить меня своей улыбкой, встать, чтобы галантно отодвинуть мне стул… И ещё, зачем он за те несколько дней, что мы не виделись, отрастил себе волосы? Не настолько длинные, чтобы собирать их в хвост, но определённо, это были не те впечатлившие меня своим очаровательным беспорядком каштановые пряди. Да и цвет был другим. Тоже каштановым, но другим, более тёплым, более рыжим.

Сделав ещё один шаг, я поняла, почему мужчина не обращает на меня внимания, заметив в его руке телефон, голубеющий активным монитором. Длинные пальцы уверенно скользили по экрану, набирая сообщение, и я уставилась на них, словно загипнотизированная. Эти руки с аккуратными розовыми овалами ногтей внезапно показались удивительно знакомыми.

И снова меня накрыла волна из радостного страха и пугающего счастья. А ещё вдруг полыхнуло обжигающе где-то под грудью, будто меня кто-то обхватил горячими ладонями чуть выше талии. Действительно горячими. Неосознанно я провела руками по своему телу, проверяя, всё ли со мной в порядке, не загорелся ли на мне, случайно, сарафан, а затем нахмурилась раздосадованно. Да что со мной такое сегодня? Нервно подняла руку, чтобы заправить распущенные по поводу похода в ресторан волосы, и застыла замороженной статуей, потому что мужчина вдруг вскинул голову, словно услышал что-то, слышимое только ему, перевёл взгляд на улыбающуюся мне Ленку, а когда за моей спиной снова скрипнула дверь, впуская в зал кого-то ещё, оглянулся.

Я скользнула взглядом по красивому, хорошо знакомому лицу, обратила внимание на удивлённо приподнятые брови, зацепилась за чёрную пиратскую повязку, закрывавшую левый глаз, несколько раз моргнула, надеясь проснуться, впилась ногтями в ладони, оглянулась беспомощно по сторонам, отмечая удивительную безлюдность «Джокера» для субботнего вечера… А потом закричала. Нет, заорала. Завизжала так, что, по-моему, под потолком вздрогнула всеми своими висюльками типа хрустальная люстра, качнулась назад, когда мужчина вскочил, опрокидывая кресло, и упала на колени, закрывая лицо руками, потому что он бросился ко мне:

– Не надо, – простонала, всхлипывая позорно жалко и беспомощно. – Пожалуйста, не надо…

Тяжёлые руки опускаются на мои плечи, и я сжимаюсь, не зная, чего ожидать на этот раз. Сжимаюсь, заранее зная, что снова проиграю, что непременно обращусь в позорное бегство…

Но ничего не происходит. С меня не сдирают одежду, не заставляют изгибаться прилюдно в агонии страсти, не выбивают из лёгких воздух жёстким поцелуем, не пытаются отгрызть пальцы, не вгоняют в краску, не пугают, не рычат, никто и не думает превращаться в отвратительного монстра… Вообще ничего не происходит, лишь только я ору, словно ненормальная, на весь город Парыж.

Глава 3, в которой герой учится смирению

Ночью где-то под кроватью вдруг заиграла музыка, и Диметриуш долго, наверное, целую минуту, не мог понять, что происходит: сидел, тёр глаза и не соображал ни черта, пока слева не шевельнулось гладкое и горячее и не шлёпнуло его тонкой рукой по обнажённому бедру.

– Ди-и-им, телефон же.

Точно! Наклонился, чтобы нащупать валявшиеся на полу джинсы, ловко извлёк из кармана простенький и немодный, по словам лежавшей рядом женщины, мобильник, а затем прохрипел сонным голосом:

– У аппарата!

С той стороны невнятно выругались и произнесли пьяным, но вполне узнаваемым голосом Ракитского:

– Каждый раз, когда тебе звоню, боюсь в штаны наложить. Тебя кто научил так на звонки отвечать?

– Тебе что, средство от поноса порекомендовать? Жека, знаешь, который час?

– А у тебя часы сломались? – веселился Женька. – Так спроси у своей птички. Или рыбки… Я весь твой зверинец по именам не помню.

Диметриуш зло скрипнул зубами и прорычал:

– Ракитский, какого хрена? Три часа ночи, я спать хочу!

– Ну, так спи! Кто тебе не даёт? – нелогично возразил друг и заржал, как идиот.

– Зайчонок! – пропищали слева, и Диметриуш, забыв про своего пьяного друга, вздрогнул и удивлённо приподнял брови. Серьёзно? Зайчонок? Его, наследника Красного Императора только что обозвали Зайчонком? И кто? Какая-то, по словам Женьки, Птичка или Рыбка?

– Может, ты в кухню поговорить выйдешь? Мешаешь же…

– Охренеть! – забывшись, выругался шёпотом в трубку Димон и тут же добавил, пока Жека не начал выпытывать подробности:

– Это я не тебе, Ракета!

– Да я уже понял, – ответил Жека и поганеньким голосом протянул:

– Зайчо-о-о-нок!

Мля.

– Перезвоню через минуту.

Диметриуш отключился и хмуро огляделся по сторонам. Значит, мешает… Что ж, навязывать своё внимание кому бы то ни было Бьёри не привык. Бесспорно, в том, чтобы иметь постоянную любовницу, был свой плюс. И не один, скажем прямо. Но отчего-то всегда происходило одно и то же. Стоило женщине понять, что его всё устраивает, что он не хочет ничего менять, как начинались какие-то заморочки. Скандалы на пустом месте, обиды, неожиданные встречи с родителями – и не всегда с родителями наивной пассии, смешные попытки вызвать ревность, рассказы о подругах, которые все до одной вышли замуж…. Наконец, дурацкие прозвища. Котики, лапуси, пупсики. Теперь вот зайчата.

Задолбало.

Желание смыться из этой спальни вдруг обострилось до такой степени, что Димон даже не стал искать бельё. Натянул джинсы на голое тело и выскочил в коридор, на ходу просовывая голову в ворот майки и размышляя, не принёс ли он в эту квартиру что-то ценное из своих вещей. Не то чтобы это было в его привычках: личные вещи он предпочитал хранить у СЕБЯ дома, а всё, что связано с работой никогда не покидало пределов Управления. Однако и на старуху бывает проруха.

Мысленная ревизия квартиры зайколюбивой рыбки показала, что ничего здесь нет, кроме зубной щётки, трусов с носками да пары сменных маек, которые Димон решил оставить в откуп. Ну, чтоб бывшей любовнице было на чём выместить зло, когда она поймёт, что возвращаться в эту квартиру Зайчонок не планирует. Женщины, говорят, любят в порыве ярости изодрать в клочья рубашку-другую, представляя на их месте изменщика и предателя.

Обулся, снял с вешалки в коридоре чёрный бомбер, правой рукой подхватил шлем и склонился к домашней доске для объявлений, чтобы нацарапать записку…

А впрочем, кому эти записки нужны? Хороший секс ещё не повод, чтобы разводить сантименты, а кроме секса их всё равно ничего не связывало. Поэтому без какого-либо сожаления или сомнения Бьёри бросил связку ключей на тумбочку у коридорного зеркала и выскользнул из квартиры, по пути набирая Жекин номер.

– Алё, Ракета? Что-то серьёзное?

– Не знаю, серьёзное ли, – Ракитский хмыкнул, – но интересное, точно. Относительно одного нашего общего друга.

И так он это произнёс, что Диметриуш даже без имени понял, о ком идёт речь, и обронил торопливо:

– Не по телефону! Ты где?

– Ясно, что не по телефону. Записывай адрес.

Диметриуш хлопнул подъездной дверью, вслушиваясь в объяснения приятеля, хохотнул пару раз, достал из кармана ключи и, бросив отрывистое:

– К обеду буду у тебя, – вскочил на своего драгстера.

– Ты только поосторожнее там, – буркнул Женька, и Димон рассмеялся.

– Слушаюсь, мамочка, больше двухсот обещаю не гнать!

– Придурок, – беззлобно проворчал Ракета, заставив Бьёри улыбнуться, и отключился. Не то чтобы Женька не любил машины, любил. Разве есть в мире хоть один мужик, который не оценил бы по достоинству хороший мотоцикл? И Женька оценивал, а как же, но издалека и чисто с эстетической точки зрения, мол, штука классная, кто спорит-то, но не тогда, когда ею управляет твой безбашенный друг.

Оглядевшись по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, Диметриуш решительно содрал с левого глаза уже ставшую привычной за семнадцать лет повязку, чтобы надеть шлем. Всё-таки, когда едешь на байке по ночной дороге, лучше смотреть в оба, а от чужих страхов его прекрасно защитит специальное покрытие на стекле.

Нет, он не жаловался. Уж если на то пошло, Димону ещё посчастливилось легко отделаться. Как ни крути, но тогда, семнадцать лет назад, спасшая их зловредная мелюзга пострадала гораздо сильнее. Одно дело ощущать чужие страхи, как свои, достаточно только глянуть на человека подбитым дочерью демона глазом, и совсем другое окунаться в собственный кошмар каждую ночь.

Бьёри тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Что уж там, ему безымянную девчонку благодарить надо за тот удар, в результате которого у левого глаза открылся скрытый резерв в виде удивительного дара, который не раз помогал в работе, наводя на конкурентов и соперников суеверный страх. А вот смогла ли справиться со своею бедой малышка, Димон не знал. Придворный маг уверял, что существует множество способов оградить себя от кошмаров. Да хотя бы хорошее снотворное или успокоительное! В конце концов, если девчонка действительно дочь демона, ей достаточно рассказать обо всём отцу, а уж тот-то найдёт способ снять чужую петлю с ауры дочери.

Но либо девчонка наврала, либо была сиротой, либо, во что уже совсем слабо верилось, росла вне демонической среды, потому что связь с ней не разрывалась, не слабела и ощущалась как фантомная боль. Вроде и нечему болеть, а болит.

И раздражает. Раздражает так, что первые месяцы в дворцовых покоях наследника Императора мебель меняли едва ли не каждую неделю: в приступах бессильной ярости Димон разбил о стену не один стул и не один диван испепелил очищающим огнём.

А всё потому, что он ещё с детства привык кататься без прав. Какие права? Это для неумеек и маменькиных сынков. Свой первый самостоятельный переход Диметриуш совершил в пять лет. Правда, потом неделю не мог сидеть, потому что отец выпорол за безрассудство, старательно вдалбливая в голову сына простую аксиому: рискуешь собой – рискуешь спокойствием Империи. Что ж, юный Бьёри хорошо усвоил урок: просто путешествовать надо так, чтобы о бесправной езде между мирами не узнал никто из родственников. Всего-то делов.

Ну, или на лифте, если дед расщедрится.

Всё закончилось, когда белобрысая малявка с конопушками на носу врезала юному Бьёри в левый глаз и припустила чёрным ходом сквозь этажи, унося на себе арканную петлю пилота.

В тот момент Диметриуш полагал, что единственное, чем ему это может грозить – это муки совести. Ну, всё-таки жалко же мелюзгу… Каково же было его удивление, когда всё тот же придворный маг, используя наглядное пособие в виде одуревшей от лекарств лягушки, показал, что произойдёт с наследником рода Бьёри, если тот попытается накинуть петлю перемещения на кого-то ещё, не сняв с неизвестной девчонки разорванный аркан.

– Не мне давать вам советы, ваше высочество, – маг криво улыбнулся, словно извинялся за свои слова, – но если два медиума решат рвануть в разные стороны, вас разорвёт на части, как я вам только что и продемонстрировал.

Мерзость какая! Димон никогда не страдал от излишней щепетильности, но несчастную жертву эксперимента, чьи внутренности заляпали весь стол мага-садиста, было жалко.

– В конце концов, если вы не хотите пользоваться автобусом… Поверьте, я могу вас понять! Есть что-то унизительное в том, чтобы беспомощно лежать в кресле в компании десятка других людей. Я, например, пользуюсь услугами частных контор. Если хотите, могу дать вам контакт моего пилота и…

Диметриуш полоснул по магу яростным взглядом, и тот испуганно замолчал, вдруг вспомнив, что его высочество начал мечтать о карьере пилота едва ли не раньше, чем ходить.

– Прошу прощения, – пробормотал, проклиная себя за длинный язык, глядя в спину разъярённого наследника Императора. – Я только хотел, как лучше.

Как лучше. Да.

Забыть о нелегальных вылазках с друзьями, отказаться от мечты, смириться с личным водилой, навязанным отцом, терпеть улыбки матери, которая, хоть и сочувствовала беде сына, но не могла не радоваться тому, что теперь он будет вынужден отказаться от небезопасной карьеры.

– Это только на время, малыш, – уговаривала Наталия Бьёри, ласково поглаживая ладонь своего первенца. – Вот увидишь, не сегодня – завтра девочку найдут, и ты получишь свои права. Пока же нужно просто потерпеть.

И смириться.

Легко сказать – сделать сложнее. Особенно, когда дни поисков сменяют недели, недели превращаются в месяцы, а месяцы незаметно складываются в года. И розыски постепенно начинают утрачивать свою актуальность (для всех, не для Диметриуша), а предложение отца занять место в Управлении Транспортом уже не казалось таким унылым… Пусть всё-таки это и было не то, чего хотелось.

Да, не то. Костюм чиновника – не шлем пилота, а сидение в кабинете – не то же самое, что прыжки по снам и путешествия между мирами. Но это же не навсегда, временно. Найдут же её рано или поздно! Или хотя бы кто-нибудь из тупорылых родственников любопытной мелюзги пошевелится, чтобы разобраться в причинах её кошмаров.

Однако, как показывает жизнь, нет ничего более постоянного, чем временное. И новая работа захватила с головой, а детская мечта как-то начала… нет, не забываться. Скорее, превращаться в то, чем она и была изначально. В волшебный сон, в отголосок детства… Тем более, что деловой костюм легко и незаметно заменила байкерская куртка, а мотоциклистский шлем как-то примирил с окружающей действительностью.

Однако это понимание пришло гораздо позже, а тогда, семнадцать лет назад…

Видят боги, никого и никогда в жизни Диметриуш не ненавидел так, как ту девчонку, которая спасла жизнь ему и его друзьям. Он искренне желал ей смерти – а что? Смерть медиума могла бы стать выходом из сложившейся ситуации – но еженедельные осмотры у мага давали всегда один и тот же неутешительный результат:

– Петля на месте. Связь крепнет. Ещё пару месяцев, мой принц, и вы просто не сможете использовать другого медиума.

Тогда он злился до выжженных стен и белого пепла, теперь… теперь все эти воспоминания, утратив актуальность, вызывали лишь легкую улыбку. Другая жизнь, другие интересы, другие проблемы.

На улицу, где находился Женькин коттеджик, Бьёри вырулил в половину девятого утра, часа на три раньше, чем рассчитывал. Ракета был хмур, помят и агрессивно трезв. Он смерил друга мрачным взглядом и, не говоря ни слова, шире распахнул дверь.

– Уговорил, – Димон не мог не воспользоваться ситуацией и не отомстить приятелю за ночную побудку, – буду чувствовать себя, как дома.

Они пересекли небольшую уютную прихожую и вошли в кухню, и у наследника Императора немедленно от обилия красок закружилась голова.

– Не знал, что ты переехал, – выдавил он, испуганно разглядывая ромашки, колокольчики и прочие лютики, которыми были разрисованы стены святая святых любого достойного дома.

Женька проворчал что-то невразумительное и с протяжным стоном присосался к пластиковой бутылке с минеральной водой, а после того, как та была ополовинена, выдохнул громко, потряс головой и неожиданно поменял тему:

– Ты ж обещался к обеду. Гнал, небось, опять, как чёрт…

Димон задумчиво приподнял бровь, а Ракета, старательно не замечая удивления приятеля, продолжил:

– Доносишься когда-нибудь, – суетливо спрятал глаза за дверцей открытого холодильника и полюбопытствовал слишком уж заботливым тоном:

– Жрать хочешь?

– Не-а.

Бьёри решил разбирательство по вопросу странного Женькиного поведения отложить на попозже и откровенно наслаждался похмельными мучениями лучшего друга.

– Счастливчик… а я после вчерашнего слона б сожрал… Завязывать надо с этими прессухами. На тридцать человек одна мисочка салатика, бутерброды с мёртвой рыбой под сыром и цистерна коньяку. Димон, клянусь, эти здешние журналюги водяру хлещут, как лошади.

Ракитский вытащил из холодильника бутылку питьевого йогурта и посмотрел на него с выражением яростного отвращения, своим видом вконец развеселив приятеля.

– Пусти, болезный! – Бьёри протиснулся к холодильнику, жестом велев другу припарковаться у обеденного стола, и принялся метать на барную стойку продукты: помидоры, огурцы, сморщившуюся от старости паприку, останки зелёного лука, едва живые шампиньоны, яйца и что-то, что когда-то совершенно точно было сыром.

– Колбаса есть? – спросил без особой надежды на положительный ответ.

– Увы, – осклабился Ракета. – Сегодняшнюю ночь она не пережила. Мы ж после прессухи с Петюней сюда завалились…

– Ясно, – Димон усмехнулся. – Странно, что в холодильнике вообще осталось что-то живое…

Пока на сковородке, громко шипя, возмущались помидоры, пока в подсоленной томатно-огуречной крови истекали тёмным соком шампиньоны, пока яйца ругались громко, плюхаясь в раскалённую булькающую лаву, Жека, давясь слюной и нетерпеливо постукивая вилкой о край стола, рассказывал о вчерашнем вечере и о сегодняшней ночи.

В основном рассказ крутился вокруг представления нового Имперского консула, в честь которого и была организована пресс-конференция. Ракитский вещал о том, как они с каким-то неизвестным Петюней шли пешком через весь город, поругавшись с зарвавшимся таксистом. Как пили почти до утра, слушая хиты прошлого века… И в целом рассказ этот, несомненно, вызывал улыбку, хоть и не отвечал на главный вопрос: зачем вообще Димон сюда приехал.

Когда же сковородка с завтраком встала на стол перед хозяином коттеджа, на втором этаже что-то стукнуло, хлопнуло, и на лестнице, ведущей вниз, послышались лёгкие шаги. Ракета подскочил, как ужаленный, а Бьёри обернулся к дверям. И вовремя, потому что на пороге как раз появилось прекрасное видение в светло-зелёном халатике.

Димон застыл с открытым ртом, прилипнув взглядом к бесконечно длинным загорелым ногам. Нет, к остальному тоже хотелось прилипнуть, и не только взглядом. Потому что заманчиво выглядел и край комбинации, игриво выглядывающей из развала халатика, и мягкая грудь, которую этот халатик обтягивал, и беспорядочно разбросанные по плечам рыжие локоны и губы, припухшие от поцелуев и… Во рту внезапно пересохло, а рука как-то автоматически скользнула в сторону отставленной Ракитским бутылки минералки.

– Жень, – прекрасное видение посмотрело на Ракету укоризненно, – ты же говорил, что твой друг только к обеду приедет.

– Говорил, – Жека нахмурился.

– Я бы в порядок хоть себя привела…

Димон сухо сглотнул и покосился на друга.

– А пахнет как вкусно! Не знала, что ты умеешь готовить.

– Не умею, – настроение Ракеты ухудшалось прямо-таки с астрономической скоростью, а дама окинула заинтересованным взглядом скупой мужской завтрак и вдруг хлопнула себя рукой по лбу, выкрикнув:

– Солёных огурцов не хватает! – и исчезла, как мимолетное видение, так быстро, что приятели даже моргнуть не успели.

– Это кто? – шёпотом поинтересовался Димон.

– Петька.

– Охрененная!

– Губу закатай, – Жека отшвырнул вилку, неожиданно полностью утратив аппетит, и мрачно глянул на Бьёри.

– Слушай… – начал он, но Димон только рукой махнул.

– Да, ладно, я всё понял! Слюни подобрал, ширинку застегнул, глаза отводить, извини, не стану… Так это её дом?

– Её, – Женька улыбнулся, потому что хозяйка вернулась, держа в руках трехлитровую банку с маринованными огурцами. Нет, она и сама по себе была очень хороша, но в сочетании с лучшим лекарством от похмелья…

Бьёри галантно предложил свою помощь, забрав у девушки её нелёгкую ношу, и вопросительно глянул на приятеля, ожидая, когда тот его представит.

– Петюш, познакомься, – без особой охоты проворчал тот. – Это Димка. Ну, тот самый. Я тебе рассказывал. Димон, – во взгляде предупреждение, – это Лена, – и после секундной паузы:

– Моя.

Лена протянула тонкую ладонь и мягко улыбнулась, блестя синими-синими, словно васильки, глазами.

– Приятно, – не удержался от ответной улыбки Бьёри. – Только я не понял, почему Петя-то?

– Потому что Петровна, – ответила девушка и рассмеялась, когда Димон удивлённо моргнул. – Елена Петровна Медведская. Но на официальном обращении я не настаиваю, а Петюней меня вообще только Женька зовет… И давайте завязывать с этим политесом, есть охота – жуть!

Димон галантно махнул рукой, приглашая хозяйку дома за стол, а сам развернулся к плите, где вкусно булькала гейзерная турка.

– Мы с Женькой недели три назад познакомились, – проговорила девушка, выискивая в сковородке своего парня самый вкусный кусочек. Ракета же подхватил на вилку шампиньон и поднёс его к её губам. Лена улыбнулась благодарно и мягко, и так нежно, что у Димона засосало где-то в районе правой лопатки (он подозревал, что как раз там и обитала зависть). – Но я же не об этом. Я про вчерашнюю прессуху.

Лена вскинула на мужчину встревоженный взгляд и прошептала:

– Мне Женя сказал, что доверять тебе можно, как себе.

– Можно, – из-за резкой смены тональности по позвоночнику пробежал тревожный холодок, и Димон, напрягшись, неосознанно подался вперед.

– Вчера на приёме я познакомилась с консулом.

Бьёри кивнул и недоумённо посмотрел на Ракету. Он что, из-за этого его сюда вытащил? Потому что новость о том, что Фоллетского назначили главой консулата, не была для Димона новостью уже месяц назад. Но Женька только покачал головой и глазами стрельнул в свою Петюню, безмолвно говоря: «Не спеши. Слушай».

А Петюня неуверенно пожевала пухлую нижнюю губу, из-за чего Диметриуш почувствовал себя последней скотиной. Потому что обещание-то он другу дал и нарушать его не собирался ни при каких условиях, но богатая фантазия подбрасывала такие картинки с любимой женщиной Ракеты в главной роли, что впору было идти в холодный душ. Однако следующая же фраза девушки вычеркнула из этого уравнения водные процедуры:

– Просто я, наверное, немножечко суккуб, – прошептала она одними губами и испуганно прижалась к Женьке, когда Димон полыхнул яростным взглядом и вскочил на ноги.

– Об этом никто не знает! – торопливо добавила она. – Ну, кроме семьи и теперь вот вас с Женькой… Пожалуйста, Дим!

– Димон! – в голосе Ракитского, помимо укоризны, было что-то такое, что Бьёри вынужденно опустился на стул, но при этом продолжал настороженно коситься в сторону уже не казавшейся такой прекрасной женщины.

И дышать при этом старался через раз, на всякий случай. Потому что, как таковые, суккубы были вымыслом писателей-фантастов, легендой, возбуждающей сказочкой, не более того. Демонический ген по женской линии не передаётся, и женщины в Империи не обладают магией по определению. Кроме тех, в чьих фамилиях есть постфикс И. Дочери инкуба не нужно было учиться волшебству, потому что её волшебство было природным. Притягательным. Непреодолимым.

Наверное, этих женщин стоило бы пожалеть, потому что жизнь свою они, как правило, заканчивали рано. Либо ревнивый любовник задушит, либо сумасшедший фанатик зарежет. Либо в одинокой старости, в глуши. Однако, как и у любого правила, здесь тоже были исключения. И все они выливались в реки крови, государственные перевороты и заговоры.

Наследнику Империи уж точно не нужно такое знакомство… Но это же Женька Ракета! Они больше тридцати лет дружат! И если нельзя верить ему, то кому тогда можно?

– Никакой природной магии, – извиняющимся тоном прошептала Лена, словно могла прочесть его мысли. – Правда. Мой прадед был из первых переселенцев из Империи, так что кровь уже успела разбавиться, клянусь. Из всего, чем может обладать дочь инкуба, мне досталось только зрение.

– А что не так с твоим зрением? – Диметриуш едва удержался от того, чтобы поправить повязку на глазу и нервно заёрзал, бросив встревоженный взгляд на Ракитского. Рассказал или нет?

– Нет, – ответил на незаданный вопрос Женька, безмолвно шевельнув губами, и нахмурился, откровенно разозлившись из-за такого недоверия.

– Я иногда вижу желание мужчин. Не в том смысле, что его физическое подтверждение, – её щёчки мило порозовели, но это уже не вызвало в Бьёри былого восторга. – Скорее, наоборот. Мечты, мысли… Как мультик.

– Как порно, скорее, – проворчал Ракета и тяжело вздохнул. Было видно, что этот «талант» любимой женщины не вызывал в нём особого восторга. Лена бросила на мужчину виноватый взгляд и несчастным голосом прошептала:

– Прости.

– Это ты меня прости, – немедленно подорвался Жека.

– Давайте уже все простим друг друга, – резче, чем хотелось, произнёс Димон, потому что под правой лопаткой снова что-то шевельнулось подозрительно колюче и неприятно, – и, наконец, объясним мне, ради чего я ехал сюда целую ночь. Или вам срочно понадобилось моё благословение?

Ракитский выпрямился, отлипнув, наконец, от своей женщины, а Лена обиженным голосом произнесла:

– Я вчера познакомилась с консулом Фоллетским…

Димон раздражённо наклонил голову. Какого чёрта? Он ехал сюда всю ночь, надеясь услышать что-то серьёзное по делу, а вместо этого готовит завтрак страдающему от похмелья другу и выслушивает откровения его женщины.

А может всё просто? И дамочка просто хочет поближе познакомиться с инкубом? Хотя не похоже. Вон, она с Женьки влюблённого взгляда не сводит и подставляется под каждое ласковое движение, как кошка. Нет, на Фоллетского такие не ведутся.

– Он сделал что-то, о чём ты хотела мне рассказать? – спросил, всё ещё не понимая толком, ради чего Ракета его вызвал.

– Не сделал, – тряхнула головой Лена. – О Машке моей думал.

– Лучшая подружка, – одними губами шепнул Ракета, заметив вопросительный взгляд друга.

А вот это уже интересно!

– Когда я поняла, что этот обалденный мужик… – продолжила девушка, а Ракета скривился, отзеркалив гримасу своего друга. – Да ладно вам! Шикарный же мужик! Вам просто завидно!

– Петюш, – Женька осторожно погладил узкую ладошку и, не удержавшись, склонился, чтобы коснуться её губами. – Я же тебе ещё вчера про него объяснил.

– А я ещё вчера сказала, что если этот ваш Фоллетский и в самом деле тот, кем вы его считаете, то надо брать на живца. Я с Машкой поговорю, клянусь, она не откажется!

Мужчины переглянулись, и Димон, подумав о том, что к таинственной Маше надо немедленно приставить наружку, мягко заметил:

– Ян Фоллетский-И один из самых сильных демонов Империи, Лена. И мы не просто подозреваем его в незаконной деятельности, мы точно знаем, что он контрабандист и работорговец. Работорговец, слышишь? Он холодный, жестокий и очень опасный. Я не шучу.

– Тогда почему он до сих пор не в тюрьме?

– Потому что.

Димон раздражённо вскочил, чтобы налить себе ещё кофе. Объяснять про заступничество Императора не хотелось.

Девушка кивнула и как-то странно повела плечом, очень как-то неправильно повела. И от этого простого жеста на душе вдруг активно заскребли кошки.

– Ленка, мне не нравится выражение твоего лица! – заявил Ракета, который, по всей вероятности, тоже почувствовал что-то неладное. Он цепко ухватился пальцами за подбородок любимой и, подозрительно сощурившись, поинтересовался:

– Что ты сделала?

– Да ничего такого! – возмутился объект пристального Женькиного внимания, но розовые пятна на нежных щеках немедленно уличили её во лжи.

– Петенька, не зли меня. Я страшен в гневе!

Димон торопливо отвёл глаза, стараясь не думать о том, как именно приятель собирается наказывать непослушную любовницу.

– Позвонила Машке с расспросами, – недовольно проворчала преступница. – Договорилась о встрече.

– Всё?

Она надулась, мрачно посмотрела на недовольного Женьку и буркнула:

– Не всё.

– Я же запретил! – то ли удивлённо, то ли шокированно выдохнул Ракета, а его обожаемая Петя независимо фыркнула и закинула ногу за ногу, невербально давая понять, что она думает по поводу Женькиных запретов.

Димон переводил взгляд с одного на другую и едва сдерживался от улыбки, недоумевая, что такого могла сделать эта очаровательная малышка, чтобы так разозлить друга.

– Я рассказал тебе о нём, – кипятился Женька. – Я объяснил, в чём его подозревают. Я среди ночи позвонил лучшему другу только потому, что твоя Машка реально нуждается в защите…А ты всё равно ему позвонила.