Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)
Минуты не прошло, как они все оказались посреди большого бального зала во дворце Красного императора. Машкин Пудя сработал безукоризненно и даже слегка перевыполнил план, захватив с собой из монастыря незнакомую Диметриушу женщину, обладающую удивительно знакомыми чертами лица.
– То, как он чувствует, чего я хочу на самом деле, меня иногда пугает, – негромко произнесла Маша, прижимаясь к плечу Диметриуша. А незнакомка с затравленным видом оглядывалась по сторонам, судорожно вцепившись в платье на своей груди, и в глазах её плескалась безграничная ненависть, такая жгучая, что Димон почти физически ощущал исходящий от неё жар.
Глава 33, в которой герои беседуют с императором и пытаются поговорить друг с другом
Из женщин в кабинете была лишь я одна. Наверное, именно поэтому мужчины разговаривали исключительно яростным шёпотом, взвешивая буквально каждое слово. Уверена, согласись я присоединиться к Димкиной маме в комнате для рукоделия, они бы уже давно глотки сорвали. Причём не только Диметриуш, но и его отец, который до нынешнего момента вообще ни разу не вышел из себя, и дед – тому так на роду было написано в любой ситуации сохранять хладнокровие и оставаться равнодушным к любым раздражителям.
По всей вероятности, мы умудрились до дна испить чашу его терпения, потому что венценосный глава рода Бьёри метал громы и молнии, а также воспламенял взглядом ни в чём не повинные предметы мебели. И тут я ни разу не шучу и не преувеличиваю. Мало того, после того, как его императорское величество испепелил одно из кресел в комнате, мы с Савелием и Геной забились в угол и сидели тихо, как мышки. До поры до времени.
Впрочем, обо всём по порядку.
Не скажу, что меня очень обрадовало решение Диметриуша отправиться во дворец, но я понимала, что рано или поздно из подполья всё равно пришлось бы выбираться. И пусть мне этот выход виделся менее скандальным, это было Димкино решение, Димкина семья. Димкина жизнь, в конце концов. В том же, что он сможет защитить от притязаний Фоллетского, чего бы он на самом деле от меня ни хотел, я не сомневалась. Если честно, за всеми проблемами я об инкубе вообще умудрилась забыть. И не удивительно: по шкале злодеистости инкуб как-то основательно сдал в последнее время. Ну, если сравнивать с Охотниками, злобными монашками и полумонашками. И гневающимися Императорами демонов тоже.
Последний появился в бальном зале, куда всю нашу тёплую компанию переместил Пудя, очень быстро. И нескольких минут не прошло. Единственное, что к этому времени мы успели сделать, так это обездвижить взбесившуюся Лизу и наложить на неё печать молчания. Ну, как мы… Дядя Вася "колданул" немножко по просьбе Димки, сам же младший Бьёри пробежался между койками, пересчитывая, не забыл ли Пудя кого, и проверяя, все ли живы.
Итоги проверки показали, что во время путешествия не погиб ни один демон. Правда, и в себя не пришёл тоже ни один. А потом в зал вошёл Красный император и выглядел он одновременно взволнованным, испуганным и раздосадованным.
– Как это понимать? – прорычал он от входа, увидев нашу живописную компанию.
– Как-как… – пробормотал Диметриуш, очень старательно поправляя простыню на кровати одной из «девочек». – В довершение ко всем убийствам и приписанным мне преступлениям, я решил похитить нескольких пациентов в одной из больниц на Тринадцатом. Надеюсь, их семьи заплатят хороший выкуп.
Я безмолвно восхитилась Димкиной смелостью и возмутилась его же глупой наглости. Так разговаривать с Императором, пусть даже он твой дед, было не очень разумно. Особенно, если учитывать хмурую складку, залегшую между правительственных бровей, и сжатые в кулаки руки.
– Ты как со мной разговариваешь, сопляк?
– Именно так, как ты от меня этого ожидаешь, – ответил Диметриуш и рубанул воздух рукой. – Ты держишь меня за ребёнка, играешь в странные игры, из-за которых страдает моя репутация, а жизнь вообще летит в тартарары. А ведь я предупреждал, я просил помощи… Кто-то мне её оказал? Шиш!
Диметриуш скрутил фигу и ткнул ею в сторону Императора.
– Серьёзно? После всего ты ещё смеешь указывать мне на мой тон?
Я испуганно ахнула. Родство родством, но от последней фразы Диметриушу всё же надо было удержаться. Ну, или хотя бы не произносить её при посторонних, ибо после этих слов лицо Красного императора почернело, а глаза, наоборот, налились кровью, и я подумала, не за это ли его прозвали Красным…
– Смею? – прохрипел он. – Смею? Я смею делать всё, что мне заблагорассудится. Ты забыл, кто я?
– Ты? – Диметриуш вдруг грустно улыбнулся и отвёл глаза, а мне так жалко его стало, до слёз просто. Поэтому, тихонько всхлипнув, я прижалась лицом к его спине и одной рукой осторожно погладила бок. Он с благодарностью поймал мою ладонь и крепко прижал к своему телу, а затем проговорил устало:
– Я думал, что ты мой дед. Тот, кого я уважаю едва ли не больше всех в Мироздании. Думал, что могу доверить тебе свою жизнь. Прошу прощения, ваше императорское величество. Я забылся и ошибся.
За нашими спинами что-то пробурчал дядя Вася, я не расслышала, что именно, но отчего-то была уверена, то он ругался.
– Позёр… – Красный император покачал головой и обречённо выдохнул. – Всыпать бы тебе, да при Марии Ивановне позорить не хочется, раздолбая такого…
– Ваше величество! – попытался возмутиться Диметриуш, но дед перебил его предостерегающим:
– Честное слово, лучше не спорь со мной прямо сейчас, а то потом оба жалеть будем… Спрошу ещё раз. Кто все эти люди и почему они без сознания?
Я почувствовала, как раздалась в стороны Димкина грудь, и торопливо выскочила вперёд:
– Я объясню, ваше величество… если позволите!
На Диметриуша я не смотрела, но прямо кожей ощущала его недовольство. Пусть, он мне потом ещё спасибо скажет за то, что я не позволила ему окончательно испортить отношения с дедом.
К моменту окончания моего рассказа в бальном зале появились родители Димки, его сёстры, брат и ещё один незнакомый мне мужик, похожий на звездочёта из сказки «Про Красную Шапочку». То есть он был седым носатым дедом в чёрном балахоне с белым кружевным воротником и помпонами. Как я поняла позже, это был главный королевский маг собственной персоной. Одному Богу известно, кто был его дизайнером и что двигало им в момент создания этого костюма.
Ну, это, как говорится, дело вкуса, а свою работу маг делал хорошо, о чём свидетельствовало сразу две вещи: он моментально установил причину немощи наших товарищей и даже успел привести в чувства одного из них.
К сожалению, этот демон был из числа тех одиннадцати незнакомцев, которых мы обнаружили в казематах Монастыря. Я бы выдохнула спокойно, если бы в себя пришли те, кто пострадал из-за меня, но ошарашенный, слегка безумный вид очнувшегося, натолкнул мага на мысль, что бальный зал императорского дворца не слишком похож на лазарет и, вызвав помощников, он приказал транспортировать всех больных в дворцовый госпиталь. Туда же Император велел отправить Лизу.
– И присмотри за ней там как следует, – предупредил он одного из подручных мага. – Если с ней что-то случится или она вдруг решит исчезнуть… именем рода клянусь, мало не покажется никому.
Бедняга нервно сглотнул и, молча кивнув, удалился, волоча нашу полумонашку за собой на буксире.
– Что же касается вас троих, – на самом деле, пятерых, но о Пуде я не рассказала, а Борщ убежал в лазарет за своим хозяином, – то жду вас у себя в кабинете после того, как вы умоетесь и приведёте себя в порядок. Поговорим откровенно, раз мой внук так трогательно об этом просит.
В желудке у меня жалобно и, к моему стыду, неожиданно громко булькнуло, и Император вдруг усмехнулся, а я покраснела и попыталась спрятаться за Диметриуша. Он приобнял меня за талию и, заглянув в пылающее лицо, заботливо спросил:
– Голодная?
Я сообразила, что вообще не помню, когда в последний раз ела. От осознания этого простого факта у меня немедленно закружилась голова и одновременно стало подташнивать.
– Просто жуть, – призналась я шёпотом, и Диметриуш, клюнув по очередности каждую из сестёр и за руку поздоровавшись с братом и отцом, потянул в сторону семейного крыла и своей комнаты.
В покоях внука Красного императора мне уже приходилось бывать, и не только во сне, но я всё равно чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Не знаю, с чем это было связано. Может, с физической близостью Наталии Бьёри – мне всё-таки было спокойнее, когда нас разделяло нечто более существенное, чем пара стен, – а может, с тем, что Димка и сам не очень-то жаловал это место.
– Как-то давно перестал чувствовать себя здесь, как дома, – признался он, когда впервые привёл меня сюда. – Привык к Тринадцатому…
Трёхэтажный столик, заставленный разнообразными блюдами появился в спальне, как только мы переступили порог. От вида этого богатства я чуть в обморок не грохнулась.
– Всё-таки еда – это кайф, – заявила я, окидывая ломящийся от яств столик жадным взглядом. И хватая в одну руку бутерброд с красной рыбой, а второй заталкивая в рот огромную, с кулак младенца, клубнику.
– Просто дед распорядился, – усмехнулся Диметриуш и, опустившись в свободное кресло, перетащил меня к себе на колени. – Маш, мне кажется, нам надо с тобой кое-что обсудить.
Я налила себе кефира в высокий стакан и расслабленно спросила:
– Фто? – и едва не подавилась, когда Димка с самым серьёзным видом ответил:
– Нашу помолвку, конечно.
Сердце пропустило удар или даже два, и мне внезапно стало не хватать воздуха. Я вдруг вспомнила то, о чём вообще никогда не стоило забывать: всё это временно и понарошку. Мы не настоящие жених и невеста, всё закончится сразу, как только в этой истории будет поставлена точка… Наши дороги разойдутся, и…
И сразу пропал аппетит.
Старательно держа лицо и истово надеясь, что Диметриуш не заметил, как моё сердце раскололось пополам и рухнуло к его ногам окровавленными черепками, я отложила в сторону утративший вкус бутерброд и спокойно согласилась:
– А, да… Об этом поговорить, конечно, надо…
В груди болело и жгло. И в глазах тоже.
– Просто, если дед снова поднимет этот вопрос… Понимаешь, не хочу врать или не договаривать.
– Понимаю… – я вяло кивнула, пытаясь найти причину, чтобы закрыться в ванной и всласть пореветь. Господи, как же я сегодня устала от этих эмоциональных качелей!! То ужас, то радость, то страсть, то кошмар… Теперь вот ещё…
– Правда? – в голосе Диметриуша послышалось что-то такое, что заставило меня вскинуть голову и заглянуть в подозрительно весёлый глаз. Неужели я ошиблась? Неужели всё на самом деле совсем не так, как кажется? Черепки сами собою склеились обратно в полноценно стучащий в груди орган, а рука потянулась, чтобы убрать пиратскую повязку, но демон перехватил мою ладонь и мягко поцеловал запястье. – Машенька, мне давно надо было сказать…
По закону ли подлости, или по какому другому закону, не знаю, возможно, просто невезение последних дней не хотело меня отпускать, но договорить Димке не позволил стук в дверь. А мне так хотелось, чтобы он договорил! И ему, кажется, тоже. Потому что он сначала меня легко поцеловал, даже не поцеловал, а просто погладил своими губами мои – но в груди всё сладко сжалось и предвкушающе задрожало, – а затем уже раздосадованно и хрипло крикнул, не отпуская моего взгляда:
– Кто там?
– Шеф, – в дверном проёме показался Савелий. Он был очень бледный и, словно пьяный, держался рукою за стену, но в остальном выглядел довольно живым и здоровым. – Мы сбежали от ваших эскулапов. Приютишь?
Диметриуш шумно выдохнул и поцеловал меня в шею, шепнув:
– Прости. Позже.
Перевёл глаза на Саву и криво ухмыльнулся:
– Ты о себе во множественном числе или…
– Или… – пропыхтели за его спиной голосом Геннадия.
Этот тоже выглядел зелено и не вполне трезво. И да, шатался из стороны в сторону, как тонкое деревце в степи на ветру…
– Тогда заходите, раз пришли… – проворчал Дима, и не подозревая, что меня от радости и облегчения, что всё между нами не закончится прямо сейчас, потянуло на лирику. – Вы хоть не заразные? Что маг-то сказал?
– Магическое истощение, – закрывая за собой двери, ответил Савелий и окинул вожделенным взглядом столик с едой. – Жрать охота, как после выплеска.
Правила приличия заставили меня покинуть такие удобные колени и, захватив блюдо с бутербродами, перебраться сначала на край кровати, чтобы мужчины могли устроить полноценный военный совет, а заодно уничтожить стратегические запасы противника, а затем, когда за дверью послышались лёгкие шаги Наталии Бьёри – их я ни с чьими другими ни за что не перепутаю – и вовсе ретироваться в ванную.
Когда же, освежившись, я вышла к ожидавшим меня мужчинам, уже пришло время идти к Императору. И разумеется, беседа, которая и без того не обещала быть спокойной, началась с повышенных тонов.
– А что, Фоллетского не будет? – спросил Диметриуш, стоило нам переступить порог комнаты.
Себастьян Бьёри, успевший занять место у столика с напитками, где уже обитал и дядя Вася, отсалютовал нам бокалом с виски и кивнул на свободные кресла.
– Меня, кстати, тоже волнует этот вопрос, – протянул он. – Столько дней дядюшка капал ядом мне на плешь, а тут, гляди-ка, почти целые сутки от него ни слуху, ни духу…
Димка и мой бывший директор обменялись заговорщицкими взглядами, после чего самый младший Бьёри произнёс:
– Видимо, землю носом роет, беглецов ищет..
И именно в этот момент единственное не занятое кресло в кабинете внезапно вспыхнуло, как спичка, и комната наполнилась запахом гари и дымом, а Император со страшной силой саданул кулаком по массивному письменному столу и пугающе тихо прорычал что-то на окай. И продолжал рычать следующие четверть часа, на корню пресекая любые попытки его перебить. Впрочем, пытался только Диметриуш и лишь до того момента, пока отец не послал ему предостерегающий взгляд.
Наконец Император выдохся и пробормотал:
– Бездна времени псу под хвост… За каким чёртом вас вообще понесло в этот монастырь?
Савелий совершенно не по-джентльменски сначала попытался было спрятаться за моей спиной, но потом опомнился и, подавшись вперёд, открыл рот, чтобы покаяться и во всём признаться, но Диметриуш его опередил.
– Такое впечатление, что ты знал о том, что там происходит, – осторожно заметил он. – Потому что я вижу злость и досаду, но нет ни следа удивления или негодования…
– Я давно перестал удивляться твоей строптивости и непослушанию, а негодования во мне хоть отбавляй. Вы понимаете, вообще, что натворили? Такую операцию испортили, поганцы…
Красный император опустился в массивное кресло и сложил перед собой руки, опустив их на стол.
– Значит, всё-таки знал, – разочарованно пробормотал Диметриуш.
– Конечно, знал. Думаешь, мимо меня мог пройти факт пропажи моих подданных? Думаешь, этот монастырь – единственное место на Тринадцатом, в котором промышляют Охотники?
– Так почему же ты ничего не делал, если знал?!
– Да потому и не делал, что разобраться надо было! Откуда они появились в таком количестве, почему действуют так организованно, кто ими руководит и с какой целью… Да и кроме того, нельзя забывать, что на Тринадцатом культ Светлой матери, может, и не очень активно почитается, но в реестр запрещённых не внесён. Что я должен был, по-твоему, делать? С чем идти к их правительству? С досужими домыслами? Без доказательств? Да и к кому идти? Когда, по ходу дела, правительство за всем и стоит?.. Агентурная работа… сотни бессонных ночей, а вы всё испортили одной детской выходкой!
– Детской? – задохнулся от возмущения Димка. – Ты хоть представляешь себе, скольких людей они уже могли в своих подвалах замучить?
– Именно, что детской! Диметриуш, ты уже давно большой мальчик, а не понимаешь, что на войне без жертв не обойтись!
Я посмотрела на Савелия, горбившегося в углу дивана, на Гену, отрешённо разглядывающего узор на обоях, вспомнила «девочек», незнакомых демонов, найденных нами в жутком монастырском подвале, и поняла, что никогда не приму такие жертвы.
– Иногда, чтобы спасти миллионы, надо пожертвовать сотней. Мне очень жаль, что вы прошли через всё это сегодня, но начнём с того, что вас вообще там не должно было быть! Я же запретил копаться во всём этом! Даже велел твоим остолопам все дела передать… Кстати, мне кто-нибудь объяснит, за каким чёртом вы в этот монастырь проклятый вообще попёрлись?
– Маму Вовочки И искали, – буркнул из угла Савелий, обиженный на остолопа.
Император поморщился.
– И даже нашли, между прочим! – внезапно поддержал его Гена, которого слова об остолопах тоже не оставили равнодушным. Я аж подпрыгнула от удивления. Как-то этот момент остался мною незамеченным. Когда успели? Ведь ещё перед монастырским ужином Савелий говорил, что Вету опознать не получилось… Неужели она была на ужине? Или потом, когда их всех пленили?.. Или… подозрение обожгло острым холодом сердце, и я даже зажмурилась от страха. Не бывает таких совпадений! Просто не бывает! – А вы все говорили, что нет у Фоллетского детей. Как же, нет, когда она нам сама во всём призналась! Незаконнорожденный, так и что с того? Мои предки вон до сих пор не женаты, но это же не значит, что меня нет…
– Кто? – просипела я, вклиниваясь в поток Гениной речи. – Кто признался? Когда?
– Да говорю же, приживалка эта из монастыря. Нас же и повязали из-за неё… Это она матери-настоятельнице настучала, что мы ей неправильные вопросы задавали, а та уже и говорит: «А позови-ка, Лизонька, нашу юродивую. Пусть Аришка на наших гостей посмотрит, раз они такие любопытные…» Только на самом деле это никакая не юродивая была, а Охотник, – Гена тихонько шмыгнул носом и напоследок признался:
– Врут всё в сказках. В жизни они ещё страшнее.
В наступившей после этого сумбурного монолога тишине я внезапно услышала собственный голос:
¬– Лизонька? Но ведь женщину, которую мы искали, звали Вета.
– Лиза, Вета… – не глядя в мою сторону проговорил Савелий. – Какая теперь разница? Меня сейчас больше волнует то, что Охотники нас не убили сразу, а в лабораторию поволокли и к аппаратам дивным подсоединили. И я вам скажу откровенно: за всю жизнь мне не приходилось слышать о том, что магию можно из человека через трубочки и капельницы… откачать.
– Кстати, да! – оживился дядя Вася и немедленно зашуршал какими-то бумажками, наполняя тишину кабинета непонятными терминами и формулами. Я не понимала ни слова из того, что он говорит. Во-первых, потому что физика никогда не была моей сильной стороной (о магической физике и говорить не стоит). А во-вторых, я банально не могла отойти от услышанного. Сидела, как в воду опущенная, и мысленно возвращалась к своей первой встрече с Фоллетским. Интересно, он в тот день впервые меня увидел? А сходство с… Лизаветой? Сразу заметил? Конечно, сразу! Савелию одного короткого взгляда хватило, и Гене тоже. Тут, скорее, иного плана проблема. Знал ли инкуб, чья я дочь. Подозревал ли? Или просто удивился нашей схожести?…
Чувствую, всё он знал. И, боюсь, задолго до нашей якобы первой встречи. Не удивлюсь, если и Вовочка в Техникуме оказался неспроста… Но зачем? К чему все эти пляски с бубном и сложные многоходовки? Почему так важно Фоллетскому скрыть ото всех факт рождения сына?
– О чём задумалась? – Диметриуш подошёл сзади к креслу, в котором я сидела и, наклонившись, легко поцеловал в висок.
– Так. О разном.
Очень хотелось поделиться с ним своими подозрениями и спросить, что он думает по этому поводу. А ещё больше хотелось, чтобы он хмыкнул насмешливо и высокомерно и убедительно разнёс в пух и прах все мои подозрения:
– Звезда моя, ты же умная девочка, – сказал бы он мне. – В жизни бывают и не такие совпадения!
И привёл бы в качестве примера какие-нибудь цифры из общей статистики. Или анекдот рассказал. А я бы поверила.
Господи! Ну, почему? Почему никто не сказал мне правды. На Стёпку я давно рукой махнула, с отцом не виделась чёрт знает сколько лет, но Буся… Буся все эти годы говорила о том, что моя мама умерла, горевала. Маргаритки поливала и дёрном обкладывала могилку на деревенском кладбище… Ведь кто-то же в этой могиле лежал? Или с самого начала всё было чистейшим фарсом?
– …и если отношение квадрата напряженности поля, создаваемого в данном направлении… – ненавязчивым фоном бухтел дядя Вася, рассуждая о том, как именно можно не только извлечь из человека магию, но и, если верить «захваченным у врага документам», законсервировать её для хранения и дальнейшего использования. Но мне это было не интересно, правда.
– Устала или грустишь? – шепнул возле уха Дима.
– И то, и другое, – ответила я и, отвернувшись от дяди Васи, чьи физико-теоретические выкладки сейчас были совершенно лишними, подняла голову, чтобы посмотреть на Диметриуша. Внезапно почувствовала, что задыхаюсь в этом коконе лжи. Кому верить, если даже Буся… Нет, злиться на неё я не могла, и обижаться тоже. И как бы гадко это ни было, но я вынуждена признать: бабушка была права. Уж лучше думать, что твоя мать умерла, чем знать, что она тебя люто ненавидит. Что она как-то связана с Охотниками.
Господи!..
– Потерпи ещё немного, – попросил меня Диметриуш и поцеловал в переносицу, заставив зажмуриться. И я не знаю, чего в этом моём жесте было больше: благодарности, тихого счастья или попытки скрыть ото всех, что глаза блестят от непролитых слёз.
– …тогда получается, что летальный исход не только не неизбежен, но и… – продолжал бубнить мой бывший директор, но именно эти его слова заставили меня встрепенуться.
– А почему тогда в Хомяках только один выжил? – перебила я дядю Васю и, когда он изумлённо умолк, пытаясь вникнуть в суть моего вопроса, успела расслышать отчётливый облегчённый вздох, исходящий с той стороны, где сидел Красный император.
То, что пенсионер Пруст, волшебным образом выживший после того, как его лишили магии, как-то связан с лабораторией в подвалах монастыря, понял бы и ребёнок. И, полагаю, мужчины, сидевшие вместе со мной в кабинете и с тоскливым видом слушающие лекцию об этом, как его… – квадрате напряжённости поля! – не могли этого не заметить. И судя по тому, что мой вопрос не вызвал в общих рядах особого удивления, даже знали ответ.
– Может, методику отрабатывали… – пробормотал Савелий, но я ему почему-то не поверила. И у этого «почему-то» были весьма веские основания. Длинный демон вдруг как-то уменьшился в размерах, так втянув голову в плечи, словно точно знал, что в его роду встречался хотя бы один человек-улитка или черепашка-ниндзя. Это раз, как любил приговаривать Эраст Фандорин, герой нежно любимого мною Бориса Акунина. Бросил то ли вороватый, то ли о чём-то молящий взгляд на своего шефа. Это два. И наконец, три: после этого своего взгляда, демон произнёс:
– На данном этапе расследования, полагаю, это самое естественное и… разумное объяснение происходящему.
И эта интонация. Нехорошая такая интонация, словно… Мне это кажется, или от меня что-то хотят скрыть?
Я посмотрела на Гену. Тот тоже выглядел несколько ошеломлённым. На задумчиво трущего переносицу дядю Васю. На тревожно хмурящегося Себастьяна Бьёри. Наконец, на Красного императора. Этот тоже выглядел неважно, но грозно…
Или не от меня? Димка за моей спиной вдруг зашевелился, а я как пятой точкой почувствовала, что надо как-то срочно увести разговор в другую сторону. Может, даже не совсем в другую, но углубляться в этот вопрос пока точно не стоит. Вот когда Савелий объяснит своё странное поведение…
– А мне вот ещё что интересно: среди тех, кого мы нашли в Старом Селе, Дима, нету никого, кто нам по спискам пропавших знаком.
– Машка, мне тебя надо на ставку брать, – рассмеялся Диметриуш, а его отец проворчал негромко, но услышали, по-моему, все:
– Тебе её надо замуж брать, а не на ставку. Пока не увели.
Я смущённо закашлялась, а Димка покачал головой:
– У меня? Да никогда!
Вышел из-за спинки кресла и, игнорируя мой возмущённый вид, сначала поцеловал, а затем уселся на подлокотник, продолжая обнимать меня одной рукой. Я запихнула подальше своё смущение (всё-таки целоваться на виду у всех, а особенно у его родных, было неловко и стыдно), откашлялась и упрямо переспросила:
– Так что там со списком?
Вместо Диметриуша заговорил Савелий:
– Ещё не все очнулись. Маг сказал, что у некоторых истощение такой силы, что на восстановление может уйти до нескольких дней. Если шеф меня подбросит, я могу сгонять за материалом. Там в деле были фотографии, и мы могли бы…
– В деле, которое я велел передать другому отделу? – уточнил Красный император, а Сава, ни на грамм не смутившись, кивнул, а затем и глазом не моргнув соврал:
– Именно у другого отдела, ваше императорское величество, я и собирался одолжить – на время – список пропавших, который не без участия Марии Ивановны, между прочим, составлен, и фотографии. Ну, или могу привести сюда нового следака… Кстати, шеф, поговорить бы с ним на предмет твоего ареста…
А вот это правильно! Мне с задержавшим Диметриуша следователем тоже очень хотелось пообщаться. Желательно, в неформальной обстановке. Надо будет потом Димке намекнуть, чтоб он его в гости заманил. На чай. Я по такому случаю даже малиновое варенье из Лук привезу…
– …и насчёт того, где они тебя держали всё это время. Это ведь они, да, шеф?
Я взволнованно вскинулась и заглянула Диметриушу в лицо, почувствовав, как напряглась обнимающая меня рука. Вот чего надо стыдиться, а не прилюдных поцелуев! Позорище, даже не спросила у него, где он был! И как очутился в Старом Селе? И почему с дядей Васей? И вообще… С ним всё в порядке? Его не мучили? Не пытали?.. Божечки!! Из него же наверное тоже силы откачивали… Бедняжка мой! А он потом ещё и с Охотником сражался…
Чтобы не расплакаться, я уткнулась носом в Димкино плечо и крепко обняла его за талию. О перепадах же в моём свихнувшемся настроении я решила вообще не думать.
– Не совсем, – ответил Диметриуш, рассеянно поглаживая меня по спине. – Точнее, думаю, один из них точно замешан, а второй наоборот пытался меня предупредить об опасности. Вроде как…
В двух словах он поведал о том, что с ним случилось. О движущейся камере-ловушке. О том, как встретился с Василием Ивановичем. И даже о внезапно появившейся у них обоих защите.
– Что за защита, покажи! – потребовал Красный император и глянул на Димку тяжёлым взглядом. – Откуда? Впервые такое вижу…
Я нервно поёжилась, а Диметриуш нагло улыбнулся деду и пожал плечами.
– У Базиля на этот счёт были какие-то идеи… Профессор, – позвал он. – Что-то про мнимую единицу и изотропный вектор… я плохо запомнил… правильно запомнил?
– В другой раз об этом! – на корню пресёк не начавшуюся лекцию Император, а я торопливо спрятала смеющиеся глаза. Ну, Димка! Ну, махинатор!
Однако потом он вернулся к прерванному рассказу, и смеяться мне расхотелось.
Правитель Империи демонов слушал рассказ внука, повернувшись к нам благородным профилем и прикрыв веки. Наверное, ему было тяжело и больно. Мне бы точно было, если бы мне сказали, что мой брат – предатель и убийца…
– Я не могу в это поверить, – негромко проговорил Красный император, когда Димка начал рассказывать о том, как они с дядей Васей планировали побег.
Диметриуш замер.
– Что, прости?
– Это риторика или обвинения? – осторожно уточнил Себастьян Бьёри.
– Это констатация факта, – ответил Император и, резко поднявшись на ноги, вышел из-за стола. Мы все повскакивали со своих местах, бросая на правителя недоумённые и, в моём случае, перепуганные взгляды.
Широким шагом правитель Империи дошёл до двери, ведущей из кабинета во внутренние покои – в те самые, где, по рассказам, висел портрет покойной Императрицы – взялся за дверную ручку и, не поворачивая головы, обронил:
– Аудиенция закончена. Все свободны до завтра.
Я почувствовала, как температура Димкиного тела вдруг выросла градуса на четыре, если не больше, и охнула, заглядывая ему в лицо.
– Дима?
Не закрытый повязкой глаз был закрыт, а на побледневших скулах проявились два красных пятна.
– Всё хорошо, – процедил он, но я-то видела, как, вопреки его словам, играют на лице желваки и как трепещут от едва сдерживаемой ярости ноздри.
Себастьян Бьёри что-то проговорил на окай и ушёл вслед за своим отцом, а я растерянно посмотрела на Диметиуша.
– Попросил подождать в своих комнатах, – перевёл он и за руку потянул меня к выходу.
Какое-то время мы шли все вместе, но вскоре мы с Димкой свернули в семейное крыло, а наши товарищи отправились дальше по коридору, в гостевой флигель. Однако мы не успели пройти и десятка шагов, как нас окликнул Савелий.
– Шеф! – позвал он. – Я посоветоваться хотел о том… человеке. Помнишь? Которого ты просил меня найти.
– Просил найти? – хмуро переспросил Диметриуш и вдруг так сильно сжал мои пальцы, что я зашипела от боли. – Прости, моя хорошая! Я не специально… О ТОМ человеке?
– Думаю, что да…
Димка шумно вздохнул и снова сжал мою руку, но на этот раз я смогла удержаться от вскрика.
– Скажи, что всё не так хреново, как мне кажется.
– Прости, шеф, но телепатию я пока не освоил… нам бы поговорить.
– Не здесь, – Димка нахмурился и жестом велел Савелию идти с нами.
Остановили нас уже почти возле самых дверей в Димкины покои. Догнавших нас стражников было шестеро, они громко сопели, пытаясь выровнять дыхание, наконец, один из них, предельно вежливо попросил:
– Ваше высочество, не могли бы вы сегодня воздержаться от приёма гостей?..
– Что?
– Их Императорское величество просили проследить… чтобы ваши гости ни в чём не нуждались в своих комнатах…
– Вот так значит, – проговорил Диметриуш. – А Ключ он меня не просил вернуть?
– Про ключ ничего не знаю, – отрапортовал стражник. – Велено передать, что Император надеется на ваше благоразумие… – и жалобным шёпотом:
– Диметриуш Себастьянович, пожалуйста… Мне всего несколько месяцев до пенсии осталось.
В комнату мы входили под скрежет поворачивающегося в замке ключа. Я не знала, пугаться мне или нет, но, кажется, нас посадили под домашний арест. По крайней мере, это было первым, что пришло мне в голову, и винить за это нужно было не меня, а совершенно сумасшедшие события, активно разрушающие мою жизнь, начиная с конца мая и по сей день. И тихий смех Диметриуша сначала перепугал меня. «От безысходности!» – с ужасом подумала я, и моё сердце наполнилось жалостью, а глаза слезами. Судорожно вздохнув, я заглянула в лицо своему мужчине, и оно вдруг растерянно вытянулось.
– Машунь, ты чего?
Подсознание и женское чутьё подсказали, что признаваться в причине почти пролившихся слёз не стоит. Не тот Димка человек, чтобы спокойно принять надрывное «мне тебя так жа-а-алко!!», в том смысле, что дал же бог родственничков. Поэтому я просто пошевелила пальцами в воздухе и абстрактно заметила:
