Текст книги "Не буди Лихо (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)
– Ну, не надо так уж… – проворчал Василий Иванович так, словно я всё это вслух сказала. – Не так уж у нас тебе и плохо. Работа нравится?
– Нравится, – без охоты согласилась я и тут же добавила:
– Но в столице она мне нравилась бы ещё больше! И зарплата там выше!
– Да повышу я тебе зарплату, – махнул рукой дядя Вася и, выдохнув в сторону, основательно хлебанул… чайку. Ну, или того, что там у него в Бусиной кружке налито было. – Не в деньгах же счастье!
Оставив без внимания это спорное утверждение, я лишь насупилась, ожидая продолжения дяди Васиной речи.
– Машенька, ты же о жизни ничего не знаешь, – ласково посетовал Чапай. – Наивная, доверчивая, домашняя, ранимая девочка…
Я едва удержалась от того, чтобы оглянуться и проверить, не сидит ли за моей спиной кто-то ещё. Ну, тот самый, наивный, доверчивый и ранимый.
– Дядя Вася, я же пять лет как-то…
– Даже слышать ничего не хочу про твоё общежитие, Мария! – директор грозно сверкнул очами и поднялся на ноги. – И вообще, я тебя не для этого позвал.
– А действительно, – всполошилась я, потому что за откровениями о Бусином коварстве я совершенно забыла о странном поведении директора во время моей лекции. – Что-то случилось?
– Вот у тебя об этом я и хочу узнать, – Василий Иванович, прошёлся по краю ковра, заложив руки за спину. – И ещё о том, не пора ли мне начинать волноваться. Ничего не хочешь мне сказать?
И тут я почувствовала, что краснею. Всё-таки проклятый дом и ненавистные соседи! Уже успели донести о ночном демоническом концерте, сволочи.
– Да не было ничего, – пробормотала я, пытаясь побороть смущение. – Просто у него дурной музыкальный слух.
Чапай замер на полушаге, глянул на меня, как на восьмое чудо света, и шёпотом поинтересовался:
– И как это связано с его предложением?
Сволочь одноглазая!
– Не то чтобы я вот так вот взял и в середине учебного года отказался от ценного сотрудника, – успокоил меня дядя Вася, – но он же уверяет, что ты об этом давно мечтаешь, и только гордость не позволяет тебе попросить. Вот он и решил, сюрприз, так сказать… Нет, я понимаю. Имперский полетно-сценический – это не наш техникум. Это карьера. Однако мне казалось, что вы с Васенькой нашему брату не каждому благоволите. Нет, я не сетую, ты не подумай! Васюше так и передай! Я просто спросить хотел… – он по-отечески потрепал меня за щёчку. – Машенька, ты точно сама хочешь переехать в Империю? Тебя никто не принуждает?
– Я? – я даже рассмеялась, уверенная, что дядя Вася меня разыгрывает. – Меня? В Империю?
Он кивнул, и не думая улыбаться.
– Это вы шутите так?
– А разве похоже?
Я растерянно моргнула.
– Фоллетский-И. сегодня пришёл ко мне со всеми оформленными для перевода бумагами. Только моей подписи не хватает.
– А моей? – мне всё ещё не верилось, что Василий Иванович не шутит.
– Твоя там не нужна, – и он протянул мне украшенную имперским стягом папочку, которая до этого лежала на краю стола.
– Фоллетский-И.? – я почувствовала какое-то ничем не оправданное разочарование. – Я думала…
– Что ты думала? – подозрительно сощурился Чапай, и в следующий момент селектор противно пискнул и Зоечка игриво сообщила:
– Василий Иванович, к вам Диметриуш Бьёри.
– Сговорились они там, что ли? – проворчал Василий Иванович и потянулся к кнопке на пульте, а у меня от мысли, что сейчас придётся столкнуться с Бьёри, даже в глазах почернело. Поэтому, не особо задумываясь над тем, как это выглядит со стороны, я метнулась к Чапаю и схватила его за руки, не давая возможности нажать кнопку, соединяющую селектор с приёмной.
– Дядя Вася! Не погубите! – взмолилась таким истеричным шёпотом, что у Чапая глаза полезли на лоб.
– Мария… – я бы даже сказала, как-то угрожающе произнёс мужчина.
– Я не могу. Не хочу его… пожалуйста!! Можно мне как-нибудь… куда-нибудь… – я покосилась на широкий директорский стол, раздумывая, сильно ли возмутится Василий Иванович, если я попрошу разрешения спрятаться там. Но ещё до того, как испросить позволения, поняла: возмутится. Потому что директорские глаза округлились в непритворном ужасе.
– С ума сошла! – зашипел Чапай. – А если он тебя там увидит? Даже думать не хочу, какие сплетни поползут по техникуму. Да что там техникум!! Тут вся Империя обхохочется.
– Дядя Вася! – я сложила молитвенно ручки и попробовала пустить слезу.
– Давай в шкаф, – процедил сквозь зубы директор и погрозил мне кулаком. – Но потом чтобы всё мне рассказала, аферистка!!
Я радостно закивала и поскакала к месту спасения.
– Про того, про этого и про всех остальных демонов, которых мне стоит ждать в гости!
– Обязательно! – я послала директору воздушный поцелуй и бесшумно закрыла за собой дверь, успев заметить, как дядя Вася протянул руку к пульту и коротко велел:
– Пусть пройдёт.
Я полностью обратилась в слух и, к своему стыду, первым, что услышала, была растерянная фраза Зоечки:
– Ой, Василий Иванович… А где же…
– Зоя! – рявкнул Чапай. – Закрой дверь с той стороны и свари мне, наконец, нормальный кофе!
Ой, чувствую, дядя Вася все цветочные магазины после такого выступления скупит, чтобы заслужить прощение неизменной секретарши.
– Как скажете, – дрогнула слезой в голосе Зоечка и уцокала каблуками из кабинета.
Щелчок замка. Шорох шагов. Скрип отодвигаемого стула, а затем немного удивлённый голос Чапая:
– Мой принц…
Я зажала рот двумя руками, чтобы удержать внутри рвущийся наружу удивлённый вскрик.
«Принц??? Да твою ж дивизию! Это что, шутка такая??»
– …позвольте выразить свою радость по поводу вашего визита и заверить вас в полном моём…
«Не похоже, что шутка.» Вот этот вот одноглазый любитель доисторической попсы всамделишный принц?? Убью Ленку! Медленно и жестоко. «Ох, Машка, во что ты влипла?»
– Мы не при дворе, Базиль, – холодно перебил Бьёри. – Оставьте это всё для матушки, она страшная приверженка традиций.
– Как прикажете.
Снова шаги. Скрип мебели и дядя Вася-Базиль:
– Императорская семья нуждается в моей помощи?
– Не семья. Я лично… Видите ли… Чёрт, даже не знаю, с чего начать…
– Я помогу, – ласково произнёс дядя Вася. – Это как-то связано с вашим… э-э… стесняюсь спросить… новым имиджем?
Димон попытался за вздохом замаскировать неприличное ругательство. А я ощутила, как запылали мои уши. Да так яростно, что впору было испугаться за сохранность летнего директорского пальто, висевшего в непосредственной близости от них.
– Нет, это я сам… Не обращайте внимания. Я по другому вопросу. У вас тут моя девушка по распределению работает.
Я аж задохнулась от возмущения. Вот же гад!
– Ваша?
– Моя. И я бы хотел попросить. В качестве личного одолжения. Нельзя ли её…
– Перевести?
– Да, но… – в голосе Димона впервые послышалась растерянность.
– В столицу?
– Да, но…
– Так сказать, сюрприз. Она же скромница, ни за что сама не попросит…
– Однако…
– В полётно-сценический?
– Что? Полётно-сценический?? – Бьёри весело рассмеялся. – Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет. Не тот уровень, понимаете? Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если…
И тут в голове моей что-то перемкнуло, и я, толкнув дверцу шкафа, бледным ангелом мести вышла на Божий свет.
Глава 7, в которой герой приобретает новый опыт
Едва ли не каждый человек в Империи, говоря о Диметриуше Бьёри, думал: «Ну, этому-то, чтобы добиться своего, и делать ничего не надо. Достаточно бровью чёрной повести да пальцами щёлкнуть». И только самый близкий круг знал: не умеет Димон щёлкать пальцами. А ещё просить.
– Корона с тебя свалится? – шипел в далёком детстве Ракета, когда лучший друг отказался просить помощи у своего отца. – Если ты не можешь, я попрошу! Мне он не откажет!
И это не было бахвальством или подростковой излишней самоуверенностью. С тех пор, как Диметриуш спас Женьке жизнь, сын Императора пристально следил за мальчишкой, словно тот был его приёмным сыном.
Всё дело в том, что Ракитский родился в чёрном квартале, и будущее его ожидало самое неприглядное. В лучшем случае каторга и ссылка в Подвал, в худшем, конечно, смерть. И так бы всё и случилось, потому что чёрный квартал своим рабам свободы не даёт никогда, а тех, кому удалось вырваться, настигает кровавым отголоском прошлого. Женьке просто повезло. Его убили морозной зимней ночью. Шарахнули лезвием по горлу, чтобы не портить ненужной дыркой одежду, раздели догола и выбросили за черту города, на продуваемый всеми ветрами пустырь, куда даже бродячие собаки не совались, боясь замёрзнуть от холода.
И вот тогда Ракете повезло впервые в жизни. Потому что именно в ту ночь пятилетний Диметриуш Бьёри, обиженный на родителей и на весь мир, собрал в большой заплечный мешок все свои игрушки, украл на кухне палку колбасы и тесак для разделки мяса и ушёл из дома, не в силах пережить того, что теперь он не единственный ребёнок в семье, что придётся делиться солдатиками и лошадками с орущим красным существом, которое появилось в детской пять дней назад и испортило маленькому Митеньке всю жизнь.
Пропажу наследника заметили часа через два. К тому времени в столице разразился настоящий снежный буран, каких не бывало в этой части Империи никогда, даже в те тёмные времена, когда на троне сидел Эдгар Безумный.
Весь дворец, вся полиция, все частные и полугосударственные конторы были подняты на ноги. Прекрасная Наталия Бьёри лежала в глубоком обмороке. Её муж разрывался между желанием отправиться на поиски сына и страхом оставить жену одну. Кровавый Император поклялся оправдать своё прозвище, если в ближайшее же время его внук не будет найден живым и невредимым… А его внук тем временем заблудился в снежной пурге и волею судьбы оказался на том самом пустыре, где лежало бездыханное тело Женьки Ракитского.
Сначала Митенька испугался, но потом ему, конечно же, стало любопытно – всё-таки настоящий мертвец!! Однако когда мертвец тихонечко застонал и приоткрыл отёкший глаз, в котором даже маленький ребенок смог увидеть бесконечность боли, страха и неизбывную жажду жизни, внук Императора по-девчоночьи всхлипнул и, рванув ворот тёпленькой курточки, ухватился за родительское око, с которым он не расставался со дня своего рождения.
Помощь прибыла минут через пятнадцать. Детей спасли. Обогрели. Отпоили горячим чаем. Вылечили и выпороли. Ну, то есть, конечно, пороли только того самого непоседливого внука. Причём дед порол лично, в этом вопросе он был страшно консервативен и придерживался правила: «Хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам».
Поправившегося Женьку, конечно же, не оставили во дворце. Но и выкидывать в чёрный квартал не стали. Себастьян Бьёри устроил мальчика в кадетский корпус. Туда же первокурсником спустя полгода был зачислен Диметриуш Бьёри.
Это было отцовское решение.
– Хорошая муштра ещё никому не навредила, – пресёк он возмущение своей обожаемой супруги.
– Но Митенька не хочет быть военным! – возмутилась Наталия.
– Пусть заработает право делать то, что хочет, – холодно оборвал её Себастьян. – Пусть учится сам решать свои проблемы, а не убегать от них в ночь и вьюгу. Здоровый лоб уже… Татусь, ну не дуйся. Я же не варвар, не буду я его там через силу держать. Если совсем плохо станет, если попросит, то, конечно, мы его заберём. А так – новый опыт, друзья опять-таки… Ну, Таточка!
Здоровому лбу на тот момент едва исполнилось шесть лет, и он, подслушивая и глотая злые слёзы, прятался за портьерой. Он не попросил. Ни тогда. Ни позже. Ни сейчас. Хотя сейчас отец бы не отказал. Ещё бы он отказал, учитывая все нюансы сложившейся ситуации.
– Свои проблемы я решаю сам, – самоуверенно хмыкнул Диметриуш Бьёри и, бросив мотор на стоянке у корпуса техникума, в котором преподавала быстрая на расправу дочь демона, направил свои стопы в директорат.
Вообще-то, если по-хорошему, то сначала стоило было всё обсудить с Марией. Она, как выяснилось, девушка с характером. И надо отдать ему честь: Димон с самого начала так и собирался сделать. Ночью собирался, когда принял решение, утром, когда пытался объяснить девчонке, как лучше будет для них обоих. Даже днём в воскресенье, пока решал какие-то рабочие моменты и поднимал информацию по Марии Лиходеевой, Бьёри был уверен, что вечером они всё обсудят и совместными усилиями примут правильное решение.
На это он надеялся, когда уставший поплёлся в единственную в Парыже кондитерскую, чтобы купить к ужину тортик.
«Не сможет она меня выгнать, если я к ней с тортиком приду!»
И провёл там почти полтора часа, споря с продавцами и требуя жалобную книгу.
Нехорошее Димон заподозрил, когда заметил, что окна Машиной квартиры встречают его темнотой.
– Маша! – позвал он, открыв дверь. Чисто для проформы позвал, заранее зная, что не станет она прятаться от него. Ну, то есть, прятаться, может, и станет, но не в темноте же!
На душе как-то противно мяукнули кошки, но Бьёри велел им заткнуться и, поставив с боем отвоёванный тортик в холодильник, взялся за готовку ужина. И пусть говорят, что через желудок пролегает путь к мужскому сердцу. Женское тоже не останется равнодушным к кролику, маринованному в белом вине.
Ближе к полуночи Димон понял, что она не придёт. И в первое мгновение даже испугался не на шутку: не придётся ли её ещё двадцать лет искать!? Но потом опомнился, проворчал негромко:
– Больше не сбежишь, – и, скрипя зубами, достал из кармана телефон.
– Скорую вызывать? – после первого же гудка отозвался приятель, и Димон тихонько рыкнул в трубку:
– Не смешно!
Это был пятый или шестой приступ веселья друга за сутки. Лично они пока не виделись, но Skype никто не отменил, а лгать о том, что в телефоне камера сломалась, Димон посчитал ниже своего достоинства, в результате чего был вынужден терпеть подколки со стороны лучшего друга.
– Ну, не знаю, не знаю, – не согласился Жека. – Я всё ещё под впечатлением от твоего внешнего вида… Как ей удалось вообще так тебя отделать? Ты наклонился или она на табуреточку встала? – и рассмеялся, скотина, к пущей досаде Димона.
– Пошёл ты!..
– Учитывая время на часах, то пошёл у нас как раз-таки ты, – хмыкнул проницательный Ракета и уже более серьёзным голосом спросил:
– Сбежала?
– По ходу, да… – вяло согласился Димон. – Спроси там…
– Да у бабули она, – раздался голос Ленки, которая, видимо, грела уши об их разговор. (И тоже веселилась за счёт внешнего вида внука Императора!!). – В Луках. Больше негде.
– Слышал?
– Слышал, – буркнул Бьёри, шарахнув от досады кулаком по стене. Про Луки он мог бы и сам догадаться: в Машином личном деле с места учёбы адрес единственной родственницы упоминался. – Спасибо.
– Значит, к бабушке, – процедил Димон, положив трубку. – Что за детский сад?
Первым порывом было вскочить на драгстер, забить в навигатор адрес и вытряхнуть посмевшую удрать от него девчонку из тёпленькой постельки, чтобы объяснить популярно, как строятся отношения между мужчиной и женщиной во взрослом мире. Димон даже обулся и шлем схватил, но потом подумал о бедной старушке, которую не порадует ночной визит бандитообразного демона, и о том, что вряд ли этот поступок поднимет его рейтинг в Машиных глазах.
В общем, никуда он не поехал, зато сходил в сверкающий зелёными огнями ночной магазин за бутылкой некачественного коньяка, а потом до утра пил, закусывая добытым с риском для жизни тортом, перечитывал ту скудную информацию, которую удалось нарыть на Машу, и думал, как лучше поступить.
Первой проблемой стало известие о том, кто занимает должность директора в техникуме, где Мария Ивановна Лиходеева работала преподавателем русского языка и литературы. Профессор Базиль в их Институте читал Этику взаимоотношений транспортных субъектов. И если Бьёри его предмет сдал с первого раза – спасибо батюшке, который заставил Димона жить на стипендию – то остальные его одногруппники к принципиальному зануде сделали не по одному заходу. Тогда, в восемнадцать лет, особой признательности к Базилю Диметриуш не испытывал. Сейчас, годы спустя, Бьёри понимал, как много дал ему этот случайный в его жизни человек. Поэтому, глядя на старенькое здание техникума, Димон думал не о том, что скажет Маша, когда узнает о его беспардонном вмешательстве в её жизнь, а о том, как бы это вмешательство провернуть так, чтобы не упасть в глазах старого профессора.
В просторной приёмной пахло жасмином, свежей сдобой, чернилами и магией. Бьёри напрягся на мгновение, дёрнув кончиком носа. «Ну, в самом деле! Не Базиль же балуется со студентами от нечего делать!» – подумал он, пытаясь найти объяснение этому не то чтобы удивительному, скорее, неожиданному явлению.
Секретарша, которая с задумчивым видом подпиливала ноготок на пальчике левой руки, привстала навстречу с приветливой улыбкой на миловидном лице, когда Димон толкнул дверь с серебряной табличкой «Директорат». Но стоило ей рассмотреть Бьёри более, так сказать, детально, как улыбаться ей расхотелось.
– Зра-а-авствуйте, – протянула женщина и перепуганно поёжилась в кресле. – Вы к Василию Ивановичу?
И с тоской посмотрела на трость зонтика, висевшую на вешалке, что спряталась в углу, внезапно почувствовав себя совершенно беззащитной.
– Могу и к вам, если пригласите, – улыбнулся Димон, чтобы сгладить впечатление от своего бандитского вида. Синяк под глазом посветлел и почти исчез, но волосы отказывались расти, лишь слегка окрасив макушку легкой щетинистой синевой. – Я бы от чашечки жасминового чая не отказался. Пахнет он у вас совершенно замечательно.
Секретарша довольно зарделась и всплеснула руками:
– Правда? Вот и я Васильиванычу всё время говорю, мол, пейте чай. Он и шлаки выводит из организма. И вообще очень полезен. Особенно в пожилом возрасте.
Димон мысленно усмехнулся, представив себе, как перекашивает Базиля от слов о возрасте. С другой стороны, он сам выбрал Тринадцатый этаж, а они здесь все были весьма консервативны. Поэтому и приходилось несчастному мужику поддерживать возрастную иллюзию. «Кстати, вот откуда мог быть этот озоновый привкус магии в воздухе!» – попытался сам себя успокоить Димон и сам же возмутился столь неправдоподобному объяснению.
Поболтав с секретаршей Зоечкой минут пять, Бьёри вежливо поблагодарил женщину за «воистину божественный чай» и стрельнул глазами в сторону директорского кабинета.
– У себя? – спросил заговорщицким шёпотом, и женщина радостно закивала.
– Только занят немного. Подождите, я спрошу.
Она нажала кнопку на селекторе и пропела:
– Василий Иванович, к вам Диметриуш Бьёри.
Несколько минут директор хранил молчание, и Димону даже показалось, что по его кабинету кто-то бегает, а затем аппарат на столе Зоечки издал неприятный писк и недовольный голос, в котором Бьёри с трудом узнал профессора Базиля, произнёс:
– Пусть пройдёт.
Базиль был явно не в духе. Об этом Димону сказал даже не общий энергетический фон, а, скорее, то, как директор наорал вдруг на ни в чём не повинную приветливую женщину. И, словно бы не удовлетворившись этим, переключил своё недовольство на Бьёри. Привычные с детства вежливые формы лились из профессора ледяным ручьём, а Димон судорожно пытался сообразить, в чём же он успел проштрафиться. «Неужели приходилось сталкиваться с Базилем по рабочим вопросам? – вдруг поднял в Димоне голову начальник СБ Транспортного управления. – Трындец тогда всем моим планам! С другой стороны, не похож Базиль на того, кто мог проходить по моей линии…»
– Мы не при дворе, – улыбнулся Диметриуш, перебивая приветственную речь профессора. – Оставьте это всё для матушки – она страшная приверженка традиций.
– Как прикажете, – кивнул директор и сел зачем-то в кресло для посетителей. Димон озадаченно оглянулся по сторонам. Выбор был невелик: либо остаться стоять, словно провинившийся школяр, либо занять директорское место, либо присесть на второй стул. И Бьёри, наплевав на всю технику безопасности и вдолбленную с детства предосторожность, выбрал последний вариант, заняв стратегически опасную позицию: спиной к двери.
А лёд в словах Базиля, тем временем, не только не растаял, но приобрёл откровенную колючесть и язвительность.
– Ваша, значит, девушка? – демон сощурился и задумчиво посмотрел на шкаф, который подпирал входную дверь слева.
– Моя… – растерянно кивнул Бьёри, не в силах понять настроение директора. Что-то знакомое было в том, как старый профессор поглядывал на внука Императора, как хищно трепетали тонкие ноздри, как губы белели, сжимаясь в едва видную линию…
– И я бы хотел попросить. В качестве личного одолжения. Нельзя ли её…
– Перевести? – сказал, словно выплюнул, Базиль и прожёг коротким взглядом дырку в шкафу за спиной Бьёри.
– Да, но… – Димон оглянулся, но ничего подозрительного не заметил.
– В столицу?
– Да, но… – начал потихоньку закипать Диметриуш.
«Да что, к чертям собачьим, происходит?»
– Так сказать, сюрприз. Она же скромница, ни за что сама не попросит…
«Да чтоб я сдох!! Он же ревнует!» – подумал Бьёри и едва не задохнулся от возмущения:
– Однако…
А Базиль снова глянул на проклятый шкаф и ядовитеньким таким голосочком поинтересовался:
– В полётно-сценический?
Димон удивлённо моргнул и, проклиная свою внезапно проявившуюся бестолковость и неожиданную недальновидность, перешёл на внутреннее зрение, чтобы, да… обнаружить, что в шкафу, на который с таким жарким чувством смотрит Базиль, сидит злоумышленник. Злоумышленница.
– Что? – выдохнул внук Императора. – Полётно-сценический?
И тут внезапно открылся совершенно новый ракурс видения всей ситуации в целом.
«Так вот, значит, почему мы с таким дипломом торчим в Парыже, а не в столице!» Димон почувствовал, что от гнева задёргались сразу оба глаза и натужно рассмеялся.
«Вот, значит, как мы себе прокладываем дорогу в жизни».
– Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет.
«Но Базиль тоже хорош! Старый козёл!»
– Не тот уровень, понимаете?
«За тортиком в очереди стоял, придурок!! Надо было сразу…»
Что надо было сделать сразу, Димон не успел додумать, выдохнув:
– Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если…
А в следующий момент кабинет залило таким ослепительным взрывом ярости, что Диметриуша, который не успел перейти со внутреннего зрения на нормальное, сначала снесло со стула, опрокинув навзничь, а затем так шарахнуло чем-то сверху, что он, к своему стыду, кажется, даже лишился чувств на короткое время. По крайней мере, по внутренним ощущениям это виделось как мгновение.
Димон судорожно вздохнул и распахнул глаза. Осторожно принял сидячее положение, стараясь не шевелить головой, в которой всё гудело и пульсировало так, словно на неё рояль уронили.
– Ваше высочество!.. – откуда-то издалека донёсся голос Базиля. – Только не шевелитесь!
Сфокусировал зрение на говорившем и недоумённо заморгал. С волос и одежды директора техникума капала вода и, судя по лёгкому парку, она была горячей, лицо было совершенно чёрным от гари, а светлые волосы стояли дыбом.
– Такое впечатление, – Бьёри нащупал родительское око на груди и не удержался от облегченного выдоха: оно было холодным, а значит отец и дед не в курсе того, что он только что стал жертвой мести одной драчливой пигалицы.
– Такое впечатление, – прокашлявшись, повторил он, – что вас сначала не доварил, потом не дожарил и, наконец, не дожевал один из легендарных троллей-основателей.
– Очень смешно, – проворчал Базиль и опустил руку на плечо Диметриуша. – Не шевелитесь. Боюсь, у вас может быть сотрясение мозга. Уж больно у Зоечки чайник большой.
– М? Зоечка? При чём тут Зоечка! Не надо мне зубы заговаривать!
Бьёри скривился, как от кислого, и, не слушая профессора, поднялся на ноги. Осторожно ощупал свою многострадальную голову и только после этого огляделся.
– Где она? – спросил, не обнаружив Машу в кабинете. – И не говорите мне, что опять сбежала. Потому что я же могу и по-плохому. За покушение на члена императорской семьи, знаете ли, по головке не погладят.
Само собой, ни о каком покушении Димон заявлять не собирался, но ярость, замешанная на обиде и какой-то детской, совершенно иррациональной ревности («Чем он лучше меня?»), затмила обычно ясный разум, что и заставило Диметриуша говорить необдуманно и зло. Чтобы, если не делом, то хотя бы словом ужалить.
Базиль посмотрел на внука Императора, как на умалишенного и, устало покачав головой, сел за свой стол.
– Балбес ты, – проговорил он, пододвигая к себе папку с какими-то документами, – хоть и член императорской семьи.
– Не помню, чтобы я давал разрешение обращаться ко мне на ты.
– Не помню, чтобы я его спрашивал, – рикошетом отбил высший демон и, сложив руки в замок, наклонился вперёд. – И обращаться к тебе я буду так, как ты этого заслуживаешь. Первое: что бы там между вами ни произошло, я всегда буду на стороне этой девочки, она мне как дочь. Понимаешь, что это значит?
Ещё бы он не знал. К дочерям в их мире отношение было особенное. Бьёри и сам, будучи единственным братом трёх незамужних сестёр, грешил однобокостью мышления и слепотой, если дело касалось их. Наверное всё дело в усталости и в двух бессонных ночах, иначе он не допустил бы столь грубой ошибки. Сразу бы понял, что холодность и язвительность Базиля к ревности отношение имеет весьма опосредованное.
Димон кивнул, без слов признавая своё поражение, а старый профессор продолжил:
– Второе. Если ты не умеешь контролировать выплески энергии, то кодироваться надо, мальчик мой. Мне после тебя теперь ремонт делать, а ремонты я не люблю… И хорошо ещё, что у Зоечки большие запасы чая. А то, боюсь, сгорел бы к чертям весь мой техникум. Согласись, в моём возрасте искать новую работу – не самое приятное занятие. Опять-таки, отчитываться перед попечительским советом…
Диметриуш мучительно покраснел. И вовсе не потому, что Базиль прозрачно намекнул на то, что может нажаловаться на нерадивого отпрыска Наталии Бьёри, которая была неизменным членом попечительского совета едва ли не каждого смешанного учебного заведения на Тринадцатом этаже. Нет, покраснел Димон из-за того, что спонтанные выплески с ним в последний раз случались лет в пять или даже ещё раньше.
– Мне… прошу извинить…
Он не был уверен на сто процентов, однако подозревал – причиной тому, что пламя вырвалось наружу, стало давешнее малиновое варенье. Ну и, конечно, то, что обида и ярость Марии наложились на его собственную злость. Вот и получился взрыв.
Проклятье!
– Я только насчёт Зоечки и чая не понял, – поторопился поменять тему Димон, и Базиль довольно улыбнулся:
– Зоечка у меня очень смышленый работник. Инициативный, исполнительный, креативный, а главное, предельно быстро реагирующий. Можно сказать, она затушила пожар в зародыше, опрокинув на нас с вами своё ведёрко с зелёным чаем, – и добавил негромко:
– Надеюсь, использовав все свои запасы… Впрочем, я по такому случаю ей сам куплю какой-нибудь Ганпаудер.
– Я больше Сиху Лундзин люблю, – раздалось из-за приоткрытой двери, и Базиль, безмолвно выругавшись, щёлкнул пальцами, накладывая защиту от подслушивания.
– Что у вас с магией, Диметриуш? Фонит чудовищно, как из кратера. Если бы я знал вас хуже, подумал бы, что…
Он вдруг замолчал и подозрительно сощурился.
– А с вами в последнее время ничего необычного не происходило? – задумчивым взглядом окинул лысину Димона. – Не подумайте, что я сошёл с ума… Но Машенька, случайно, не предлагала вам чайку с малиновым вареньем?
– Совершенно случайно, – прошипел Бьёри, всем своим видом показывая, что данную тему лучше не затрагивать. – Кстати, о Машеньке. Вы её куда дели после того, как из шкафа извлекли? И зачем она вообще туда полезла?
– Ну, насчет последнего, молодой человек, это не вы у меня, а я у вас должен спросить.
Диметриуш полоснул по улыбающемуся лицу злым взглядом, но Базиль только усмехнулся и продолжил, дёрнув лохматой бровью:
– Что же касается вашего первого вопроса, то после того, как я не позволил Машеньке попинать ногами ваше бессознательное тело, – тут Бьёри закатил глаза, а профессор этики весело хохотнул, – она уведомила меня о том, что берёт неделю выходных в счет отпуска, и исчезла.
«Всё-таки придётся ехать в Луки!» – тоскливо подумал Димон и нехотя поднялся на ноги.
– И насчет перевода, – Базиль постучал пальцем по коричневой папочке, лежавшей на краю стола. – Не советую вам применять силу или шантаж. Маша уедет отсюда только тогда, когда сама этого захочет. И исключительно в том случае, если мы с её бабушкой решим, что так для неё будет лучше… Это понятно… ваше высочество?
Димон оторопело кивнул.
– Я вас не задерживаю больше.
И только закрыв за собой дверь приёмной, Диметриуш осознал, что только что произошло. Мало того, что его, внука Красного Императора только что отчитали, как мальчишку – по делу, ой, по делу!! – так ещё, как мальчишку же, выставили вон. Не сказать, чтоб этот опыт для Димона стал чем-то новым, скорее, хорошо забытым старым.
Стыд вперемешку с досадой выплеснулся на щёки жгучим румянцем. «Хорошо бы никого из них не видеть больше никогда, – подумал Диметриуш, горько усмехнувшись. – Ни Базиля, ни Зоечку эту, ни свалившуюся на мою голову Машку. Хотя нет… Машуня пусть остаётся».
Вздохнул тяжело и развернулся назад. Как говорится, волка ноги кормят…
Зоечка сидела на своём месте. В правой руке она держала надкушенный эклер, а левую прятала под столом.
«Видимо, у нее там зонтик, – мысленно рассмеялся Димон, – или другое какое оружие против грозного меня».
– Простите великодушно, – приветливо улыбнулся, даже не рассчитывая на ответную вежливость. Не после того, как он едва не сжёг кабинет директора. – Ещё только один вопрос.
– Какой? – женщина подозрительно сощурилась.
– Мне бы узнать, в какой группе учится Вовочка И.
– Вовочка? – растерялась Зоечка, и её бровки тоненьким коромыслицем изогнулись над стёклышками очков.
– А вам-то зачем? – начала она, но, наткнувшись на холодный взгляд, осеклась, вдруг вспомнив, что перед ней не просто странный мужик, но один из самых сильных, по слухам, демонов, наследник демонской Империи и вообще…
– То есть я, конечно… – пролепетала, осознав, что зонтик против такого точно не поможет. – Минуточку, я сейчас гля…
Женщина заклацала по клавиатуре розовенькими коготками, но вдруг потерянно ахнула:
– Ой! – нереально длинные ресницы запорхали, задевая кончиками линзы очков. – Как же я забыла? Мне же Васильиванычу надо бумаги на подпись! Не учится у нас больше Вовочка. Перевёлся он.
– Как перевёлся? – растерялся Димон. Такого поворота он, откровенно говоря, не ожидал. – Куда?
– Так к вам же, – Зоечка пожала плечами и склонилась к принтеру, который вдруг задрожал и залязгал, а затем из него медленно пополз белый лист бумаги. – В полетно-сценический.
Почему-то эта новость Диметриушу не понравилась. И очень сильно, надо сказать. Не говоря ни слова и проигнорировав возмущённый писк секретарши, он выхватил из принтера распечатку и с интересом принялся изучать документ.
