Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 69 страниц)
– Да что догадываться... – вздохнул Иван Кимович.
– И все чистки спишут на вас, учти. Ищи возможность восстановить репутацию ведомства. Или жди расформирования службы или полной замены вас, дармоедов, на гостей.
– Не понял? – сказал подполковник растерянно.
– А чего тут непонятного. Их ребятки в сером спрашивать умеют не хуже вас, в прошлогодних процессах они это хорошо показали. Однако после приостановки чисток они все дружно собрались и махнули в Мурманск, заниматься теплицами и браконьерством в территориальных водах. А вы где сидели, там и сидите.
– Понял... – Иван Кимович вздохнул. – Спасибо за беседу.
– Иди уж, позорище мое, – досадливо вздохнул старик. – Дверь прихлопни как следует.
И Иван Кимович пошел.
Девятого числа Хайшен снова допрашивала маркиза да Шайни, и Полина опять присутствовала при этом.
После краткого приветствия и необходимых формальностей типа "как ты сегодня?" – "достаточно хорошо, чтобы отвечать тебе", досточтимая решила задать все неприятные вопросы сразу.
– Итак, маркиз, – с улыбкой сказала она, – чем же тебе помешал этот маленький парк с зубрами? Или они бизоны, я так и не поняла...
Маркиз свел брови, то ли хмурясь, то ли морщась.
– Ты не понимаешь, досточтимая. Прекрасные гордые звери, свободные и дикие – и эта зависимость от клочка сена из человеческих рук, это редколесье, сырое и мрачное, эта раскисшая земля под их ногами... Я убивал не всех. Только тех, кто не хотел уходить от людей.
"Держи лицо, звезда моя, – сказала себе Полина, – держи лицо. Это то самое средневековье, которое ты видела в их исполнении еще в шестнадцатом году. Такие у них представления о свободе и чести". Собравшись, она посмотрела на маркиза и оценила его состояние. Он был ничего, даже молодцом. Дав Хайшен знак, что можно продолжать, она снова принялась собирать нервы в кучу.
– Хорошо, – сказала дознаватель. – А цирк?
Маркиз совсем заметно поморщился.
– Ты не знаешь, как тут учат животных. Знай ты, как знаю я, ты встала бы рядом со мной.
– Хорошо, – Хайшен наклонила голову и, подождав ровно один вдох, спросила. – А дворец музыки? С ним что было не так?
– Это глупая случайность, – вздохнул маркиз. – Ошибка контроля из-за этих таблеток, достанься они старым богам.
– Эрмитаж, насколько я понимаю, тоже стал жертвой ошибки контроля? – тут же спросила дознаватель.
Маркиз молчал целых три вдоха, и лицо его за это короткое время стало очень холодным. Зол, как сто чертей, поняла Полина. Но ответил он очень вежливо и даже мило.
– Досточтимая, я был там вечером накануне, это правда. Но пожар начался в пять утра, я в это время был занят. Я мог бы сказать слово "спал", но это правдой уже не будет. Мне очень жаль, что за меня некому свидетельствовать, если только эти, с Марсова поля, согласятся дать показания. Из спальни я не выходил с полуночи и до семи утра, а возможность призвать огонь мне тогда еще была доступна, но на таком расстоянии я с этой задачей уже не мог справиться в те дни. В начале той осени, чтобы поджечь здание, мне нужно было бы подойти к стене вплотную.
Полина видела, что маркизу, кроме всего остального, мучительно стыдно говорить это, но он отвечал настолько дружелюбно, насколько мог. Она вдруг заметила, что рада знать о его непричастности хотя бы к этому варварству
– Понятно, – подвела итог Хайшен. – Теперь последний вопрос, маркиз. Работорговля. Похищение твоими гвардейцами и вассалами свободных людей. Их продавали, как вещи или скот, по нашу сторону звезд. Не как сайни, маркиз. Как квамов, по весу.
– Что?! – да Шайни едва не подскочил с места. – Да лучше бы они меня самого убили.
– Я понимаю твои чувства, – ровно сказала Хайшен, и Полина про себя усмехнулась: как же саалан быстро учатся. Дознаватель слышала от нее это выражение не больше трех раз – и вот, пожалуйста. Хайшен тем временем повторила вопрос в другой форме. – Но у тебя есть предположения, кто мог распорядиться об этом и кто получал выгоду?
– Не моя семья точно, – уверенно ответил маркиз. – Вейен мне шею свернет за это. Если раньше меня не прирежет мать. Впрочем, – он усмехнулся, – вряд ли они станут марать руки. На это есть назначенный палач. – Вдруг он развернулся к Полине. – Мистрис Полина, я хочу спросить тебя.
– Я отвечу, если смогу, – сказала она, убирая удивление как можно дальше. Ей-то казалось, что она не более заметна, чем стул или подоконник.
– Сможешь, – уверенно сказал да Шайни. – Я заметил сложные чувства на твоем лице, когда отвечал об Эрмитаже. Что тебя обрадовало и что вызвало твою досаду? Или, может быть, гнев, я не понял.
Вдыхая, чтобы ответить, Полина заметила себе, что там, в Большом Саалан, ей придется держать лицо очень хорошо.
– Я была рада узнать, что к разрушению хотя бы этой нашей святыни лично вы непричастны, Унриаль. И раздосадована тем, что если это так, то виновен наверняка кто-то из моих соотечественников.
– Мм, вот как? – оживился маркиз. – И что это, личные симпатии или, – он едва заметно усмехнулся, – политическая позиция?
– Ни то, ни другое, – улыбнулась Полина самой гладкой из своих профессиональных улыбок. – Просто еще и это было бы слишком много для одного человека. А поведение соотечественников мне действительно неприятно.
– А... – коротко кивнул да Шайни. – Кодекс цеха, я понял. Хайшен, – обратился он к досточтимой сразу же, – что-то еще будет сегодня? Пока я еще могу продолжать.
– Тогда давай продолжим, – согласилась дознаватель.
Еще полчаса они посвятили выяснению деталей и подробностей переезда маркиза в Приозерск, потом Унриаль начал путаться в словах, торопиться и нервничать, и Полина сказала обычное "Хайшен, достаточно". Выходя, дознаватель объявила:
– Маркиз, если так пойдет дальше, ты сможешь выглядеть на суде вполне достойно. Я рада сказать тебе об этом.
– Благодарю, досточтимая, – он наклонил голову, прощаясь.
"Мы выйдем, и он упадет, – подумала Полина. – И умный человек на его месте пролежал бы сутки в постели".
Но следующим утром маркиз снова пошел на прогулку с Болидом, несмотря на метель.
А днем коня выгуливал Вася-повсюду, напросившийся на это только затем, чтобы встретить у конюшни графа да Айгита и еще раз сказать ему, что напрасно он так пренебрежительно относится к Сереже, парень он вполне годный и учиться любит. Дейвин взялся за лоб рукой в перчатке, с тоской посмотрел на Васю и ничего не сказал. Вася, пользуясь паузой, добавил, что если господина мага смущает, что у Сережи осенью была сломана рука, то есть еще Маша-с-семечками, про которую вся школа знает, что у нее зеленые пальцы. Дейвин неосторожно спросил, что это значит, и получил вдохновенный рассказ о Маше, садовнице божией милостью, занявший минуты три, если не больше. После этого Вася упомянул еще и какого-то Ростислава, и тогда Дейвин, сказав "на сегодня достаточно", отдал ему чомбур и ретировался, не зная, как объяснить этому мелкому шпиону, что благо, которое он пытается добыть для своих друзей, убьет их вернее пули и яда.
Десятое января у Димитри началось встречей с Максом Асани. Разговор был, что называется, без галстуков в прямом и переносном смысле. Макс явился к сюзерену в образе типичного сисадмина: протертые джинсы, растянутый свитер, поверх него разгрузка с множеством карманов, набитых какими-то мелочами. Сам князь встретил его по-домашнему, без эннара и шейного платка, с незаплетенными волосами и с чашкой кофе в руке.
– Макш, будешь кофе?
– Нет, Димитри, спасибо. Ты позвал меня так рано, что-то произошло?
Князь задумался. Сайхи умели задавать удивительно неудобные вопросы в самых, казалось бы, простых обстоятельствах. Глотнув кофе, он начал отвечать:
– Нет, Макш, никаких происшествий не случилось, я звал тебя поговорить о совсем других темах. Скоро будет судебный процесс в нашей столице. Я хочу видеть тебя там.
– В каком качестве, Димитри?
– В качестве нейтрального свидетеля.
– Но я не нейтрален.
– Я знаю, Макш. Это неважно, у вас такой... оригинальный взгляд на вещи, что ты при всей предвзятости окажешься где-то над ситуацией или сбоку. Мне очень нужно, чтобы судьи и присяжные услышали, как обстоятельства смотрятся не глазами саалан и не глазами жителя Нового мира.
– То есть просто сказать, как это все выглядит для меня? – переспросил сайх.
– Да, Макш, именно так. А перед этим понятно и подробно объяснить, кто ты такой и откуда взялся. Сперва рассказать, что сайхи вообще есть как явление. Во всей полноте этого явления, с вашим взглядом на Искусство и вашим общественным устройством. Затем сказать, кто ты был там и как оказался здесь. А после этого уже изложить, как тебе представляется все, что ты увидел здесь, и все, что ты узнал о наших сложностях с людьми Нового мира. Давай подумаем, как сделать твою речь сообразной вашим представлениям о должном. Я хочу, чтобы ты сказал как можно больше, а вы не любите говорить много, тем более о себе.
Они думали почти два часа, потом расстались, и Макс отправился доделывать начатое еще осенью.
А в полдень наместник Озерного края Димитри да Гридах встречался с и.о. главы управления внутренних дел края генералом Улаевым. Тот принес письменную просьбу о разрешении участвовать в зачистках столицы края и пригородов от инородной фауны, подписанную всеми офицерами управления. И заодно несколько вопросов и предложений с обоснованиями.
– Нет, – князь отодвинул от себя бумаги, поданные генералом. – Я не могу дать вам этого разрешения. Во-первых, у вас нет таких специалистов, и я не хочу напрасных жертв. Во-вторых, я жду от вас совершенно других действий, связанных с тем, что вы действительно умеете. Мне нужно имя человека, получившего или желавшего получить выгоду со скандала вокруг портала "Ключик от кладовой". За безопасность его нынешнего владельца можете не беспокоиться, Айриль да Юн – сильный маг, сильнее Алисы Медуницы, так что его жизнь вне опасности. И все равно благодарю вас за предупреждение. Но обратите внимание на личность заказчика этой кампании в соцсетях, скандал невыгоден краю. Хочу заметить, кстати, что решение со спецраспределителями было очень серьезной ошибкой, оно послужило причиной дополнительного раскола между людьми, и сейчас успешность интеграции этих двух систем обеспечения в нечто общее зависит от репутации торгового дома, в том числе за границей. Я понимаю, что оно предложено не вашим ведомством, но решать этот вопрос придется вам. Люди, раздувающие скандал вокруг портала, должны быть найдены и предъявлены мне. Живыми, Андрей Михайлович. Последнее важно. И еще я хотел бы знать, как и откуда они получают информацию, из которой берут новую пищу для этих мерзких сплетен.
– Откуда или от кого? – уточнил генерал.
– Если вы сумеете определить их постоянных собеседников, это будет очень хорошо, – ответил наместник. – Если нет, выявите хотя бы источники.
– Я понял. Сделаем все возможное.
– Очень надеюсь на это, – сказал наместник. – Вторая задача, которую я вам ставлю, – это прекращение репродуктивного принуждения местных женщин и, главное, поиск выгодоприобретателей этой кампании, – он подвинул генералу тонкую папку. – Это я получил от дознавателя Святой стражи с рекомендацией к немедленному исполнению.
Генерал открыл папку, быстро просмотрел содержимое. Размер проблемы наводил тоску.
– Я понимаю, вы можете сказать, что сейчас уже поздно спохватываться, – философски сказал Димитри. – И знаю, что это началось, по словам достопочтенного Вейлина, еще до аварии. Я в курсе, что он считал это вашей культурной нормой, но все равно нужно решать эту задачу срочно. Империи такая культурная норма не нужна.
– Вы планируете контролировать рождаемость? – поинтересовался генерал.
– Я планирую насаждать здесь нормы земли Саалан, – сухо сказал наместник. – Но не так, как понимал их достопочтенный Вейлин, а так, как рекомендует старший дознаватель Святой стражи. Там, за звездами, любая рыбачка и жена каждого углежога сама решает, когда и сколько ей рожать. Да, у нас женщине проще получить помощь в воспитании младенца. У нас есть партнеры, наши собаки. Они следят за детьми, кормят их, заботятся об их чистоте и безопасности. Поэтому женщины саалан, возможно, беспечнее и менее ответственны как матери. Но все это не причина принуждать ваших женщин гробить свою жизнь на младенца, рожденного без любви и даже без интереса, в одном глупейшем убеждении, что этот пожизненный рабский труд в невесть чью пользу и есть обязательный неотменяемый налог на четверть часа простой телесной радости. В дальней перспективе я планирую медицинский туризм из-за звезд сюда и материнские квоты на выращивание младенцев за звездами для местных дам. Но это дальняя перспектива, Андрей Михайлович, очень дальняя. Пока что нам с вами нужно заткнуть тот поганый рот, из которого в уши ваших женщин льется эта отрава. Кто-то получает выгоду с младенческих смертей и поломанных женских судеб, понимаете? Это нужно прекратить. Хищники должны быть найдены и обезврежены.
Генерал кивнул, впервые за девять лет чувствуя себя в своей тарелке. Наместник наконец-то определял государственные приоритеты. Димитри продолжил:
– Думаю, что если даже получатель выгоды не окажется инициатором, они будут связаны с друг с другом, и довольно тесно. Мне важно как можно быстрее знать, кто подбил на эту мерзость достопочтенного Вейлина или как ему отвели глаза. Но Андрей Михайлович, зная ваши методы, я отдельно оговариваю, что сроки не должны быть соблюдены в ущерб истине, вы меня понимаете? Аристократы Саалан, разумеется, продолжат признавать своих детей от местных дам и будут участвовать в их воспитании, и репродуктивный труд рожениц тоже будет оплачиваться должным образом. Но в империи такие события, как рождение ребенка, планируются заранее, а не узнаются явочным порядком. А то, что местные дамы делают явно под влиянием каких-то не слишком дружественных к ним проповедников, с нашей точки зрения может выглядеть как принужденная сделка. По такой сделке выплаты всегда меньше, чем могли бы быть при нормальном заключении договора. Это невыгодно в первую очередь самим женщинам, даже если они донашивают плод, выживают и восстанавливаются после родов и готовы воспитывать рожденных детей, что случается, как вы сами понимаете, не всегда. Тем более интересно знать, кто получает часть с законного дохода родительниц, уже и так обрезанного из-за их неграмотного поведения.
– То есть, согласно вашим указаниям, следует считать ориентированность женщин на приоритетность материнства принужденной, а самих женщин – вовлеченными в секту или жертвами мошенничества? – уточнил генерал.
– Да, похоже, что так и есть, – кивнул Димитри. – В любом случае вам предстоит проверить это как можно тщательнее. Но, Андрей Михайлович, нужно понимать приоритеты. Взрослая женщина, и даже не слишком здоровая, важна для края живой. Каждая, Андрей Михайлович. Пусть даже она не может или не хочет выносить, пусть даже не в состоянии или не собирается зачать. Всякая, способная работать и обеспечивать себя, уже важна для края. Если у нее есть силы усыновить сироту и воспитать – прекрасно. Если нет, этим будут заниматься монастыри, наши и ваши. Но я хочу, чтобы вы нашли тех, кто провоцирует ваших дам тратить свои жизни на бессмысленные и самоубийственные попытки зачать и родить детей, которых все равно некому будет воспитывать. Я хочу, чтобы вы нашли тех, кто рассказал им, что роды без партнера – это позор и женская несостоятельность, после чего все женщины, оставившие детей Святой страже, тайно покинули край и теперь нелегально живут за его пределами. Не говоря уже о том, что у нас тут каждые руки на счету и любой эмигрант – удар по экономике, у этой ситуации есть идеологическая подоплека. Некромантия – это то, о чем я сейчас вам говорю, а не то, что предположил достопочтенный Вейлин. И подтверждение моих слов за подписью магистра Академии и императора Аль Ас Саалан я привезу не позже начала весны. Пока что учтите это как заданный мной приоритет и начинайте искать преступников уже сейчас, чтобы к весне, когда документ будет опубликован, вы не разводили руками, а могли предоставить отчет о положении дел.
– Я понял, – коротко кивнул генерал. – Спасибо за разъяснения, господин наместник. Письменное распоряжение будет?
– Граф да Айгит все пришлет вам завтра, – ответил князь. – Я вас больше не буду задерживать, предварительно обсудите это со своими людьми до конца дня.
Вернувшись в ведомство, генерал собрал совещание.
– Ну что, господа офицеры. Божией милостью наша оплошность нам в этот раз не стоила крупных потерь. Приоритеты нам определили, задачи знакомые и понятные, с утечками информации и сектами более опытные из вас уже успели поработать, сейчас предстоит то же самое. Но если мы и теперь будем ворон считать, нам не простят. Доводить наместника до греха не советую. Письменные распоряжения будут завтра, за подписью да Айгита, как обычно, а пока давайте распределять задачи.
Сам да Айгит в это время говорил с Полиной Бауэр о ее отношении к Алисе Медунице.
– Я понимаю твои чувства, сам сходным образом оценивал ее поведение. И не могу сказать, что она для этого вообще ничего не сделала, у нее талант попасть в больное. Но Полина, это плохо прежде всего для тебя самой.
– Дейвин, давай сразу проясним положение вещей, – сказала Полина, выпрямила спину и посмотрела на графа исподлобья.
Он мимолетно удивился увиденному, но не сильно. После того как она по его просьбе в одно движение продемонстрировала, как выглядит "что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня", такая мелочь, как взгляд из-под бровей при совершенно прямой спине, не стоила внимания. Почти. Это всего лишь значило, что она намерена сказать нечто важное для нее. Ну вот, уже говорит.
– Я здесь, как ты помнишь, не по своей воле. И именно об Алисе изначально и шла речь, если я верно поняла наместника.
– Ну не только, но... – граф прервался и дернул бровью. – Ладно, продолжай.
– Есть такое понятие – естественный отбор.
– Как это?
– Очень просто, – она шевельнула плечом. – Вот был зверь, но однажды он не успел убежать от опасности и умер. Вот был другой зверь, но он несколько раз подряд не добыл себе еды вовремя и тоже умер. Вот был третий зверь, но он проиграл в драке с более сильным, и им пренебрегла самка. Он жил долго и умер старым, но ни у одного из этих трех зверей не осталось детей, потому что все они проиграли свой шанс.
– А, понятно, – кивнул он.
– Это только половина картинки, Дейвин.
– А вторая половина?
– Вторая половина внутри организма, точнее – внутри психики. – Полина сделала какой-то странный жест руками, как будто хотела показать некую картину, известную собеседнику и так. – Печальный зверь бегает медленнее, у него меньше шансов спастись. Трусливый зверь плохо ищет еду, он занят своим страхом. Ленивый зверь – плохой боец, у него мало шансов победить. Да ему и не нужна победа.
– Интересно, – улыбнулся Дейвин. – Но почему вдруг ты мне об этом рассказываешь?
– А потому, дорогой мой друг, что моя работа – это борьба с той частью естественного отбора, которая внутри организма. И это довольно дорогостоящая работа.
– Ну естественно, – понимающе хмыкнул граф.
– Так вот, князь захотел, чтобы я защитила Алису от ее внутреннего естественного отбора. Собственно, так я тут и оказалась. И поскольку это работа, я буду ее делать, пока важность задачи будет сохраняться. А мое отношение к Алисе – это не работа. Я не обещала ни дружить с ней, ни любить ее. Я обещала сделать так, чтобы естественный отбор внутри нее не подтолкнул ее к опасности. Но задачу мне ставила не Алиса. Поэтому продолжать работать я могу только до тех пор, пока она сама не сказала или не показала мне, что она согласна с естественным отбором и отказывается от защиты и помощи. Когда я это услышу и увижу, я скажу об этом князю. И не стану ничего больше делать для нее.
– А для князя? – спросил он вдруг и сам себе удивился.
– Если он не захочет невыполнимого, – невозмутимо ответила Полина.
Эльвира Клюева появилась в Петербурге утром десятого января. Посмотрев вокруг по дороге домой, послушав маму и заглянув в новости, она быстро поняла, что просить через приемную наместника о личной встрече будет неудобно. Но встретиться все-таки очень хотела, поэтому поехала в Приозерск, как ездил весь край, на маршрутке. Найдя в Приозерске хостел поближе к остановке развозки, она еще успела бросить вещи в номере, прежде чем садиться в третью по счету пассажирскую «газель» за этот день. Только после отправления Эльвира сообразила, что поесть надо было в Петербурге или хотя бы в Приозерске: надежды на то, что у Димитри найдется свободный час для нее прямо этим же вечером, было немного. Поэтому она вышла перед въездом на территорию резиденции и отправилась в небольшое здание с надписью "Кафе-бар «Три кольца». На внешней, уличной стороне двери заведения висело объявление: «Караоке – с понедельника по четверг, пятница и выходные – живая музыка!». Закрывая дверь, девушка прочитала: «Извините, репетируем в зале. Не кидайтесь в нас предметами, лучше закажите себе выпить!». Для вечерней программы было еще рано, поэтому Эльвира заказала себе какое-то горячее блюдо из рыбы, поскольку мяса в меню не было, добавила к заказу кофе и десерт и стала думать, как лучше поступить дальше. На сцене, не смущаясь присутствием двух обедающих и четверых беседующих за пивом, репетировали музыканты, и Эльвира прислушалась. Идея программы стала ей понятна, когда она еще не закончила со своим обедом, но подскакивать к ним, бросив недоеденный десерт, было бы невежливо, а в баре сидели саалан в цветах князя. Наконец, отодвинув пустую чашку, певица подошла к сцене.
– Здравствуйте. Я слушала вас все то время, что я здесь, и... И я Эльвира Клюева.
Полина уронила на комбик тетрадь с текстами. Тетрадь не спеша соскользнула с колонки на пол, Киса наклонился поднять ее и стукнулся о комбик лбом.
– Здравствуйте, – ответила Полина, – у нас все плохо, да?
– Нет, совсем нет, – ответила Эльвира. – Но я вижу ваши затруднения и могу помочь. А если честно, хочу поучаствовать. Поскольку вы свободно репетируете в общем зале, я могла бы приходить на каждую вашу репетицию.
– Ничего себе князю-то сюрприз, – выпалил Киса.
– Я думаю, что он переживет, – улыбнулась Эльвира. – Ну что, к делу? Во-первых, программа недостаточна, так обрывать ее будет неверно. Нужны еще две композиции. Одну я бы предложила исполнить вместе с вами, – кивнула она Кисе, – и одну я возьму себе, если кто-то из вас сможет мне аккомпанировать на клавишах. И вот что еще нужно бы сделать...
Работа пошла.
Перед тем как писать Максу, Тесса очень долго думала и еще дольше готовила почву для заветного зерна. Она обошла все места, любимые ими в детстве и юности, навестила водопад, над которым жили драконы, пришла на берег океана и убедилась, что крабы все еще выходят в отлив за травой, проведала горные сосны и прогулялась к ручью с разноцветными рыбами, два дня потратила на раздумья и только после этого взялась за бумагу и антикварное стальное перо, подаренное матерью «на удачную мысль». Письмо вышло в меру веселым, в меру ласковым, почти совсем без упрека и очень личным. Тесса знала, что эта попытка убедить друга детства вернуться домой, в Дом, будет последней... по крайней мере, последней цивилизованной. Все остальные средства убеждения оказывались далеко за рамками этики Созвездия, но их было еще достаточно. Отправив письмо, Тесса начала готовить возвращение Алисы в Дом, понимая, что если вернется она, то вернется и Макс. Тесса знала, что о добровольном возвращении изгнанной чужачки речи не шло, но ее это не смущало. Да и кто теперь Дому Алиса? Кто она всегда была Дому, чтобы слушать ее мнение? А Исиана всегда больше волновал результат, чем намерения и душевные движения, и Тесса была совершенно уверена, что когда он получит сына домой, он сумеет и найти нужные слова для совета, и выстроить ситуацию внутри Дома, как делал всегда. Вероятно даже, что можно будет снова поговорить о ее браке с Максом. Тесса не хотела многого, растить ребенка наследника принца Дома ей было бы вполне достаточно: это обеспечивало ей тот минимум внимания, который младший Асани вообще умел давать одному человеку, а не всем людям вокруг сразу, и сколько-то личной приязни Исиана. И жизнь ее тогда сложится в любом случае. Даже если Макс решит жить отдельно после рождения малыша.
Нужно было немногое: три верных человека не из дома Утренней Звезды, некоторое количество технических средств и два свободных чарра.
Одиннадцатого числа Димитри говорил с Унриалем да Шайни. Он знал, что разговор будет очень тяжелым по многим причинам. Они оба принадлежали к высшей знати саалан и оба были наместниками в этом крае, но все остальное совершенно не совпадало. Унрио едва вышел из возраста юности мага. Димитри был уже, пожалуй, стариком. Да Шайни всегда жили в столице. Димитри в столицу приезжал только по делам. Он пожил и на севере, и в южных землях, и даже успел побывать первопроходцем. Да Шайни жили рядом с двором еще во время правления старого короля, деда императора. Они нуждались в монаршей благосклонности и умели ее заслужить. Димитри жил без придворных сложностей долгое время, и жил бы дальше, но понадобился императору. Никто не знал, где кончается Академия Саалан и начинаются да Шайни, интересы семьи объединялись и переплетались с интересами Академии, и деньги марки и торговых дел маркиза поддерживали множество проектов Академии. В библиотеку Академии маркиз, его дети и внуки ходили как к себе домой, и для них не было в архивах Города-над-Морем ни одного закрытого помещения или даже шкафа со списками. Встреча Димитри с большинством чиновников Академии и офицеров Святой стражи грозила громкой ссорой. Вызов в край от него, присланный Хайшен весной, взбудоражил всю столицу, это до сих пор обсуждалось, и за звезды из Исаниса летели письма с просьбами о подробностях общения князя и дознавателя Святой стражи. Столица с нетерпением ждала конфликта между Кэл-Аларцем и настоятельницей, забыв даже о судьбе Унриаля да Шайни. Но вокруг этих двух настолько непохожих мужчин была чужая земля. И она принадлежала их государю. Им нужно было договориться и действовать сообща. Хотя бы то недолгое время, которое им осталось до судебного разбирательства в столице.
Чисто по-человечески обстоятельства выглядели ничуть не лучше. Да, младший маркиз да Шайни был мальчишкой по сравнению с князем, но он был наместником, и ответственность за край была на нем четыре местных года. Да, Димитри был в разы старше его, но успокоить и защитить маркиза было не в его силах. В этой жуткой каше, заварившейся в крае, они оказались в равном положении.
Димитри понимал, что лгать Унрио, обещая благополучный исход, нет смысла. Маркиз понимал и сам, что совершил непростительные ошибки, платой за которые, скорее всего, станет отсечение головы, и знал, что досточтимые заинтересованы сплавить тем же путем и князя, чтобы поставить в край кого-то более удобного старому маркизу да Шайни. Князь, зная отношения Академии и да Шайни, догадывался об этом тоже.
– Унрио, – сказал Димитри, войдя. – Давай не тратить время на вступительные речи. Мы с тобой оба понимаем, что после суда в край должен вернуться кто-то из нас, потому что любой, кого поставит сюда Вейен, в первую очередь попытается вскрыть купол. После этого земель за звездами у нас больше не будет.
– Димитри, но я же больше не могу управлять краем. Я же... – Маркиз прервался и с болезненной гримасой посмотрел на князя.
– Этим краем – можешь и теперь, вопрос, насколько успешно и как долго, – князь вдруг усмехнулся. – С моей помощью мог бы править долго, но если тебя сюда вернут, моей помощи у тебя не будет, понимаешь сам. В лучшем случае я отправлюсь обратно на Ддайг, в худшем...
– В худшем займешь мое место на плахе, – ответил в тон маркиз.
– Именно, – кивнул князь. – Так что в наших с тобой интересах поделить нашу сомнительную славу со всеми, кто помог тебе и мне ее получить. Я не собираюсь в одиночку платить за общие грехи. И намерен призвать к ответу всех, замешанных в недолжном. По крайней мере всех, кого только смогу. Каждого из досточтимых, замешанных в работорговле. Каждого барона, причастного к краже ценностей края. Каждого гвардейца, позволившего себе недопустимое с местными. Я вынесу на суд все, что сумею доказать. И кстати, Унрио, единственный твой шанс остаться в живых – это помочь мне в этом. Я не уверен, что могу вернуть тебе бессмертие, хотя призрачная надежда на это у меня есть, и не только относительно тебя. Но избавить тебя от позора кончить жизнь на плахе, не прожив и ста лет, в моих силах. Если ты мне поможешь, конечно.
– Лучше бы я умер сразу, – сказал Унриаль.
Димитри услышал в его голосе безнадежность.
– Ты же не умер, так что бери весло и греби, – ответил он невозмутимо.
– Но если мы выгребем сами, то утопим всю Академию? – вдруг догадался маркиз.
– Да, – ответил князь с легкой грустью. – И знаешь, Унрио, это лучший вариант из всех возможных. Никаких более удачных я не вижу, размышляя над этим с прошлого декабря. Год и еще сколько-то дней по местному счету.
Двенадцатого началась очередная зачистка. На этот раз чистили Парадный квартал, и Дейвин да Айгит опять ночевал в городе. Часть командиров боевых групп осталась у него в гостях. Тех, кого граф не мог принять у себя, он по-свойски сплавил Лейшиной, под честное слово дворянина, что этот бардак последний раз, уже через неделю будет не только транспорт, но и помещения для подобных нужд. Но поскольку до пятнадцатого января рассчитывать на это не приходится, а Марина этих людей знает, то большая просьба выручить, с возмещением затрат, разумеется. Несмотря на все попытки Пряника остаться у Лейшиной, Дейвин все-таки сумел получить его к себе в гости вместе с еще четырьмя командирами групп. Он вынул из морозильной камеры готовую еду, предложил всем ужин, достал одеяла и подушки, и пока гости умывались и укладывались, выловил Пряника.
– Влад, на пару вопросов.
Тот пожал плечами и молча пошел на кухню. По местному обычаю, даму пропустили в ванную комнату первой, так что на разговор образовался запас в пределах получаса. Но тратить время на длинные предисловия Дейвин не стал.
