Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 69 страниц)
Полина прекрасно помнила и следующий разговор, на троих с барышней, во время которого Лелик молча ходил по комнате и трясущимися руками тер голову. Его черная челка становилась дыбом, и все равно синие глаза блестели так, что даже полностью слепому идиоту было бы видно, что мужик чудом удерживается от слез. Он почти до обморока боялся потерять свое безмозглое сокровище вот так, по ее же собственной глупости, а Алиса никак не понимала, в чем проблема, если ненужные в это время паспорта можно просто спрятать и никому не показывать. Полина объясняла и объясняла, а потом поняла, что бьется в стену, и решила вопрос просто, хотя, кажется, не очень гигиенично. Она взяла Алису за плечи, развернула лицом к мужу и сказала: "Посмотри на него". И барышню наконец проняло. Она обещала уничтожить все это или хотя бы спрятать так, чтобы точно никто не нашел. И спрятала, как обещала, на совесть. Судя по тому, что через четыре года после ареста они с Агнис и еще двумя дурами сумели воспользоваться по меньшей мере одним тайником для своего знатного отжига, после которого граф да Айгит пару дней ходил с лицом под цвет его зеленого костюма. Между прочим, этот ее тайник с шансами был не единственным. И значит, каким бы овощем она сейчас ни прикидывалась, например, завтра можно ждать любого сюрприза в ее неподражаемом стиле. А чего точно не стоит ждать, так это просьбы о восстановлении гражданства. Обращаясь с такой просьбой к администрации наместника, она признает законность власти этих людей – и соответственно, законность всего, что они делали. В том числе с ней лично. Да, она не помнит, что ее пытали, и смотрит на наместника влюбленными глазами, но все ее поведение говорит, что это было. Вчуже Полине были интересны детали, типа точного авторства – участвовал ли Димитри да Гридах в процедурах допросов лично или перепоручил все Дейвину да Айгиту, при виде которого у Алисы пропадал голос и начинали слегка дрожать руки. Но, в общем, это пока не было важно. Важно было знать, что именно барышня планирует делать и когда. Если словосочетание "планирует делать" вообще применимо к человеку в этом состоянии.
В тот четверг Полина в первый раз предложила своему ученику выполнять повороты с двумя стаканами воды на ладонях, и он едва было не обиделся, но вовремя вспомнил полчаса, проведенные с мечом в танцевальном зале всего пару недель назад, и решил, что она знает, что делает. То же самое задание, но с горящей свечой в руках, было так близко к начальным занятиям сааланских магов, что он едва не начал ее поддразнивать на тему местной магии, но вовремя остановился. И честно выполнил все, что она от него хотела. Судя по числу повторений, которые Полина требовала, получилось у него не сразу, но в конце концов она сказала: «Так уже годится. Теперь давайте делать это в паре».
Димитри вывел ее на паркет от ее любимого места на подоконнике, она подала ему правую руку и положила левую ему на плечо. Он слегка замешкался. Полина вопросительно повернула голову:
– В чем дело? Какие-то сложности?
– Представьте себе, да, – он заглянул ей в лицо и задумчиво улыбнулся. – Я не могу понять, что вы такое – огонь, вода или оружие.
– Я женщина, – она чуть вздернула подбородок, отвечая. – И буду в ваших руках тем, чем вы захотите.
– Пока звучит музыка? – улыбнулся он.
– Именно. – В ее глазах снова была темная речная вода.
– А ветром женщина тоже может быть? – поинтересовался он.
И услышал:
– Если партнер предложит достаточно поворотов и вращений.
Следующим утром у князя была пресс-конференция по итогам только что завершившегося судебного процесса, и вот на ней ему пришлось вертеться очень шустро. Хоть и совершенно не так, как на уроке танцев. Это даже на дуэль не было похоже. Хаатский рынок в самом темном и грязном его углу и свора отребья, решившаяся поживиться за счет северного растяпы, вспомнились ему очень живо. Только вместо полос стали перед лицом мелькали микрофоны и камеры, а вместо бранных слов звучали внешне вежливые вопросы. Но за ними маячили все те же давно знакомые Димитри инвективы и интенции, что летают над всякой грязной дракой многих с одним. С точки зрения самого наместника, отношение к нему на этой пресс-конференции было недоброжелательным и предвзятым. Он посчитал, что журналисты вознамерились вменить ему какие-то намерения и мысли, которых у него не было и в помине, оскорбительные для него, как для дворянина и сааланца. А журналисты всего лишь хотели понять его точку зрения на результаты инициированного им процесса и его отношение к подсудимым. Не то чтобы это что-то меняло, но могло дать некое общее представление о личной этике наместника, составить представление о которой пока не могли ни эксперты, ни аналитики. Так что оставалось только пытаться получить ответ из первых рук на практических примерах.
Итоги процесса оказались несколько неожиданными, но вполне предсказуемыми. Граждан Озерного края, оказавшихся замешанными в раскрытых преступных схемах, ждали длительные сроки заключения, а вот их сааланским партнерам суд предложил выбор между возвращением в метрополию и отправлением правосудия непосредственно в крае. Сути приговоров, а они у большинства оказались ожидаемо смертными, их решение бы не изменило. Публика было удивилась, с чего такая щепетильность, но сааланцы охотно объяснили, что, мол, здесь их соотечественников ждет пуля, а вот в столице их утопят в заливе. Причем связывать и бросать в воду их никто не будет, сами нашкодили, сами пусть в воды и идут, вот трап. Если Потоку будет угодно, если им есть что еще сделать в этой жизни, они переплывут залив и выйдут на берег живыми. Но это очень мало у кого получалось. И температура воды, редким летом поднимавшаяся выше пятнадцати градусов, была не самой главной сложностью. Гавани столицы охраняли гигантские морские ящеры, способные утопить и лодку, и небольшой корабль. И уж тем более они могли проглотить незадачливого пловца одним движением. Из описаний получалось, что сааланцы действительно завели себе каких-то морских динозавров – дакозавров или лиоплевродонов. И то ли умудрились их приручить, то ли как-то договорились, но теперь эти твари помогали береговому патрулю, отличая «свои» суда от «чужих». Кто-то из старых политических обозревателей вспомнил события более чем десятилетней давности, и в сети вновь появился даггеротип, когда-то обошедший сайты всех новостных агентств. На нем Гарант, присев на корточки на краю пирса, чесал надбровные дуги огромной зубастой твари, высунувшейся из воды рядом с ним. Изображение было нечетким и смазанным, но представление о существе давало. Именно встреча с такой тварью или чем-то похожим и становилась судьбой любого казненного в Аль Ас Саалан. А в крае преступников ждала всего лишь пуля. Самих сааланцев мысль, что человеком пообедает динозавр, похоже, не сильно ужасала. Они гневно говорили о преступлениях, искренне сочувствовали жертвам, но саму казнь считали только закономерным следствием выбранного виновными пути. Решение своих соотечественников умереть от пули в крае они понимали, но не одобряли. Для них преступившие закон выглядели не только работорговцами, убийцами и ворами, но еще и трусами. При этом они оставались их соотечественниками, и, значит, тень от их выбора падала на всех саалан. Издержки, возникшие у наместника и края в связи с проведением процесса, суд возложил на семьи, к которым принадлежали приговоренные, и на Академию, если они успели принести ей обеты и тем самым разорвать кровные узы, пропорционально вине каждого из подсудимых сааланцев. Их земные подельники сперва было обрадовались, но потом услышали размеры компенсаций морального и материального вреда, присужденного пострадавшим и их родственникам, и приуныли, особенно убедившись, что «тупые инопланетяне» умеют не только хорошо считать, но и успешно искать авторов неаппетитных шуток, и налагать арест на имущество за пределами края.
Но все это касалось основных фигурантов. Были и другие, сумевшие доказать свою непричастность к наиболее тяжким преступлениям. Для подсудимых из землян их судьба была очевидна – несколько лет в тюрьме, а потом свобода. Сааланцам снова дали выбор. По законам империи и обычаю народа саалан их должны были лишить имени, по сути – объявить вне закона. В столице империи у них было мало шансов уйти живыми от эшафота, где состоится гражданская казнь и будут оглашены все их преступления. Разумеется, их долги тоже были возложены на их семьи и родню, так что выживи чудом кто-то из них под градом камней, пинков и оплеух, пойти ему оказалось бы в любом случае некуда. Поэтому эти люди тоже выбрали для себя отправление правосудия в крае. И именно из-за этого их выбора исполнение всех приговоров было отложено на месяц. В течение суток после оглашения приговора имперская администрация получила докладные записки с возражениями против традиционной практики саалан сразу от всех служб безопасности края. Писали они почти одно и тоже. Их вовсе не радовала перспектива увидеть в городе полтора десятка человек с криминальным опытом и устоявшимися связями в соответствующей среде, не существующих в правовом поле и абсолютно свободных. И разумеется, они отказывались выделять исполнителей и по этому делу, и впредь, до объединения правовых полей. На экстренно собранном совещании с участием Дейвина да Айгита и Скольяна да Онгая сааланский метод решения проблем, а именно "застрелить при задержании, они вне закона", был отвергнут, как не соответствующий практикам, сложившимся в крае. Так что, несмотря на планы наместника как можно скорее закончить всю эту историю, перед тем как завершить ее окончательно, предстояло снова попытаться совместить правоприменительные практики и придумать, что делать с поганцами, не наработавшими на смертную казнь.
Мировое сообщество высоко оценило стремление империи Белого Ветра к гуманизации процесса отправления правосудия и осудило приверженность наместника Озерного края Димитри да Гридаха к смертной казни. Требования об экстрадиции подозреваемых в участии в траффикинге и иных преступных схемах, отосланные наместником в Московию и Беларусь, пока оставались без ответа.
HelgP 11.13. Утро доброе. У меня наконец-то выходной. Трансляции закончились.
BlessedBe 11.17. Доброе. Ну что, представление закончено, публика на выход, клоуны в кулисы?
HelgP 11.17. Да какой там закончено. Сейчас отложат исполнение на месяц, так что второй акт в середине сентября. Ему уже выставили требование, чтобы в городе этой грязи больше не было, пусть забирает их к себе в Приозерск и там уже делает что хочет. По смертным он вроде даже согласился, а про гражданскую казнь сразу сказал, что назначит на Стрелке, типа, где все началось, там и должно закончиться.
BlessedBe 11.19. Вот не было печали. У него какая-то мания просто. Сперва Сенную загадил, теперь это.
HelgP 11.19. Это не мания. Это средневековье головного мозга. Для него жизнь сама по себе копейки не стоит. Образование, происхождение, воспитание, характер, талант – это да, это он ценит. А жизнь саму по себе – нет. С ним живогородцы еще будут говорить, чтобы переносил на Сенную, нечего.
BlessedBe 11.20. Ну насчет жизни, мне кажется, ты неправ. Они не едят свинину и говядину «по причине договороспособности этих созданий» и не охотятся. Ну кроме маркиза да Шайни, но тот вообще похоже с катушек съехал, как без Гаранта остался. И свиньи свиньями, но четыре десятка своих, и не самых дурных, вот так вот взять и одним махом пустить в расход – это как вообще?
HelgP 11.22. Я тебе и говорю, средневековье головного мозга. Они сами на зачтении приговора даже не дернулись. Их больше волновало, сколько их родня выплачивать будет, а не что с ними сделается. Ну, в смысле, умереть они не против.
BlessedBe 11.23. Можно подумать, их кто-то спрашивал.
HelgP 11.23. Спросили, на самом деле.
BlessedBe 11.23. Что спросили, здесь или там?
HelgP 11.24. Прикинь, это важно. Реально важно. Для них это все разговор про справедливость. Гражданская казнь там у них – это, считай, другая форма смертного приговора. Безымянного в империи на этом же помосте толпа камнями и забьет, так что по большому счету им там проще было бы. Но они на смерть не наработали и имеют право использовать свой шанс. А про их традиционную форму смертного приговора в позавчерашнем интервью подробно было, и фото Гаранта во время визита в Саалан приложили опять, с этим мегакрокодилом, которого он чесал. Пуля – это, по сравнению с их вариантом, не страшно и почти не больно. Так что понять их вполне можно. На родину за традиционной этнической справедливостью им совсем не хотелось.
Переслано Эгерту Аусиньшу из Озерного края 17.08.2027. в 18.15.
Все же совместными усилиями Дейвин и его студенты смогли вычерпать чайной ложкой мутную лужицу элиты придонного слоя города. Они не только выловили всех тварюшек на дне, но и составили представление о том, кто с кем дружит, как пьет и о чем треплется. И схема получалась до невозможности противная и крайне простая. Эту схему он и выложил мистрис Бауэр, пригласив ее к себе.
Полина слушала его молча. Картина получалась, исходя из ремарки Дейвина, совершенно невозможная в реалиях Большого Саалан. С ее собственной точки зрения, все было обыденно до тошноты. Болтливый друг мистрис Бауэр действительно похвастался в своем кругу, что видел, как она заботится о сохранении памяти героев Великой Отечественной и с каким уважением относится к каждому найденному фрагменту, напоминающему об этом времени. Из этого не выросло бы большой беды, но другой ее приятель, тот самый Игорь, в злополучный день, когда до него дошли слухи, имел встречу со своим куратором. И в ряду других имен назвал и ее. Нипочему. Просто так, "а чего она". Мистрис Бауэр к тому времени была в коротком списке Святой стражи из-за концерта в парке Победы, организованного некоторое время назад, так что, получив информацию о ней повторно в течение месяца, Святая стража немедленно отправилась брать некромантку с поличным. Но это был только первый слой. Официально считалось, что господин некромант случайно оказался в районе парка Победы. И вот это было полным враньем: туда как бы невзначай привел его досточтимый брат по обетам. А досточтимому брату очень понравилась идея местного безопасника, куратора знакомцев Полины Игоря и Федора. Сутью идеи было взять под контроль портал "Ключик от кладовой". Нет, досточтимого никто не просвещал, он сам догадался и потребовал взять его в долю – не для себя, конечно, монах увидел способ позаботиться о родном монастыре, откуда был забран в Исюрмер в Святую стражу. Потом этот же досточтимый брат пустил Федора покопаться в компьютере Полины, когда та уже была в "Крестах". Они не учли, да и не могли учесть, только одного. Того, что чуть не в ночь перед казнью к князю ввалится Алиса, обольет слезами весь его кабинет и потребует жизнь Полины себе.
Дослушав эту историю до конца, Полина поставила локти на рабочий стол Дейвина, сложила ладони и прижала к щеке. На ее лице появилась странная улыбка.
– Люди никогда не меняются. Ни разу так не бывало, чтобы человек, даже переменив поведение, не остался внутри все-таки собой. Это самое "нипочему" имеет под собой очень серьезные основания. Если их определять через слова, это будет примерно "как ты посмела не сдохнуть, сучка". Извините, господин граф, но из этой песни я мата не выкину при всем желании. А остальные... они же уверены, что "Ключик" живет сам по себе и не требует никаких усилий, что это чистый доход, который мне принадлежит по какой-то дикой случайности, а должен быть у них, потому что им надо, а я не имею права. Особенно с точки зрения Игоря. Забавно, да. И если бы не Алиса, портал эти друзья съели бы к зиме, не поперхнувшись. А к весне, сбросив со счетов интересы публики попроще, могли устроить господину наместнику еще одну головную боль. Ведь Большой дом, а заодно и Адмиралтейство, вместо плюшевых мишек заваливали бы уже драными тряпками, потому что удержать эту структуру, имея стиль мышления авторов доноса, просто нереально. – Мистрис вдруг посмотрела графу в лицо и улыбнулась. – Вы сейчас совсем при исполнении или можете выйти со мной в город? Если вдруг да, давайте отметим окончание разбора этой тухлой истории? Говоря честно, сто грамм мне бы сейчас не помешали.
Дейвин, изо всех сил скрывая радость, с сожалением покачал головой:
– Меня вечером с докладом ждет князь. Но у меня есть шкаф, – маг улыбнулся, – с запасом как раз на такой случай.
– А, ну тем лучше, – кивнула мистрис психолог.
Дейвин молча слевитировал из шкафа бутылку вина и кубки. А затем таким же способом наполнил их. Полина пронаблюдала это, сперва подняв бровь, потом широко раскрыв глаза от восхищения.
– Ни-че-го себе-е... – протянула она с удивленной улыбкой.
– Достопочтенный Айдиш настолько привык себя ограничивать, что наливает и приносит лично или секретаря гоняет? – хмыкнул Дейвин.
– Второе. При нас он такого ни разу не проделывал. При детях тоже. Да и правильно, в общем – "не искушай и единого из малых сих"... Впрочем, неважно.
Держалась она хорошо, несмотря на очевидные небрежности этикета, которых раньше граф за ней не замечал. Но даже по голосу женщины было слышно, что разговор дался ей очень тяжело.
– Они слишком большие, – шевельнул плечом маг. – Их дети смогут.
Он догадался, что все, что он сейчас видит в поведении мистрис Бауэр, на самом деле просьба о помощи. И вел себя так, как если бы рядом с ним был кто-то из младших магов князя, расстроенный крупной неудачей, не зависящей от него. Он продолжал разговор, отвлекая женщину от тяжелых и неприятных мыслей хотя бы на время. Самые сложные минуты – первые, все последующее зависит от них. Разговор, бокал вина – и завтра она будет уже если не в порядке, то в силах с этим справиться.
– Да, но знать, что возможность есть, и не мочь ей пользоваться – очень тяжело, – задумчиво сказала Полина. – Я не раз слышала, каково чувствовать это. И тоже не стала бы показывать то, что за мной не смогут повторить. Или я могу передать – как тот фокус с соснами и другие похожие, – или я не показываю. Встречаются, правда, и уродцы типа меня, которым просто нравится знать, что в мире есть курьезы, которые нельзя повторить, но можно увидеть. Но таких мало.
Дейвин, глядя на свою собеседницу, еще раз удивился тому, что местные списали на "технологии, которые им из зловредности не хотят передавать" порталы, огненные шары и прикладную менталику, при этом чуть не поголовно владея прикладной некромантией на уровне приличного мелкомага. Он чуть не засмеялся, осознав, до чего им удивительно сталкиваться с куда более простой вещью, доступной любому недомагу, вылетевшему из Академии за тупость и лень, едва освоив такие вот фокусы.
– В таком случае я предлагаю выпить за любопытство, мое и ваше, – сказал он и поднял бокал.
Она последовала его примеру. Ддайгское красное, отливающее пурпуром, из самого позднего винограда, "вино осеннего ветра", уносящее печали, действовало быстро и нежно. Ему было не жаль для нее этой бутылки, сегодня представился хороший повод откупорить именно такое вино.
– И уж если говорить о любопытстве, мистрис... Полина, – она не возразила, и он продолжил, – я хотел бы понять, что в этой сточной канаве забыл специалист вашего уровня, зачем вы возились с этими, – он поискал аналог в местном языке, – крысами? Они ведь если и умны, то как-то очень странно. Вам-то все это было зачем? Вы ведь не участвовали в деятельности террористического подполья, – увидев ее поднятую бровь, он поправил себя. – Во всяком случае, в действиях боевого крыла. Ваша иная деятельность, как вы, наверное, убедились, по нашим обычаям совершенно законна, каждый имеет право говорить, что хочет, и если он кого-то задел – отвечать за свои слова кровью и золотом лично перед обиженным. Что забыли в этой компании вы? Неужели в этом городе нельзя найти приличных людей, чтобы спеть в парке и сделать подношения мертвым?
Полина улыбнулась ему в ответ, легко и весело.
– Мастер Дейвин, во-первых, приличные люди в этой компании есть, просто для того чтобы найти их, нужно внимательно смотреть на историю их появления в оппозиции. А во-вторых, жизнь такова, что оппозиция всегда оказывается немного ниже социального дна. И приличным человек перестает считаться, едва установив связи с оппозицией. Поскольку если убеждения человека вошли в противоречие с официальной идеологией, он неизбежно будет поражен в правах. Какие уж тут приличия.
Ее улыбка увяла. Вздохнув, мистрис отставила пустой бокал.
– За наши, кхм, подношения мертвым нас гоняли, гоняют и, видимо, продолжат гонять. Святая стража нервно относится к слишком многим вещам, которые, вообще-то, часть нашей жизни. И если так получилось, что специалист моего уровня оказывается в одном подвале с крысами, значит, мне надо выбирать из двух плохих: учиться жить среди крыс или отказываться от своих убеждений. – Она взглянула Дейвину в лицо и снова улыбнулась. – Но история получилась и правда забавная, особенно с учетом роли Алисы в сюжете и моих пересечений в такой сточной канаве, как оппозиция, с очень приличными и умными людьми в лице Федора и Игоря. И вот что я скажу вам: крысы, может, существа и недалекие, но они как-то честнее, что ли. И я не берусь предугадать, как бы сложился пасьянс, не случись в нем двух приличных умных людей. Возможно, вместе с этой стаей крыс нам удалось бы донести саалан мысль о том, что бывает и другая точка зрения, не только рекомендованная Святой стражей и принятая наместником, хоть предыдущим, хоть действующим. Возможно, нас стали бы в конце концов слушать. А бросить свой город наедине с теми, кто его не понимает настолько, чтобы превратить в то, что тут было еще пять лет назад, – это как-то... – она, не договорив, скривилась и вдруг нашла слова. – После этого неприятно смотреть в зеркало, там лицо предателя покажут, понимаете? И есть дороги, которыми раз уж идешь, надо идти до конца. Даже если твоей компанией останутся только бродячие псы и крысы.
Дейвин поморщился, наполняя бокалы снова.
– Какие-то странные у вас представления о приличных и умных людях, мистрис Полина. По-моему, что тот, что другой... Хотя нет. Один из них падальщик, вот второй – да, обычная крыса. В вашем, земном смысле слова. Знаете, что он мне сказал, когда я поинтересовался, с чего он назвал вас, не имея никаких фактов, кроме невнятной сплетни? Точнее, не совсем сказал, ну... А, неважно. Он хотел, чтобы вам просто потрепали нервы – обыск, вызов в Большой Дом, вот это все. И ведь даже не подумал о том, что окажись вы невиновны, Святая стража занялась бы им. Потому что такой донос тоже преступление. "А меня-то за что?" – как-то так.
– А, Игорь? – Полина сделала странное движение лицом, вышло что-то среднее между улыбкой и брезгливой гримасой. – Не удивили. Это давняя и грустная история. Он все еще наказывает меня за все то, что мой бывший муж разнес по городу, когда разорвал со мной отношения. Так что это не крыса, он идейный, просто идея вот такая странная. Крыса живет сегодняшним днем, а этот... Погодите, я хоть сосчитаю. Да, он больше двадцати лет несет эту мысль в голове, – она усмехнулась. – Второй бокал, самое время для ответов на вопросы, которые не были заданы. Тем более что все-таки они заданы были. Господин граф, вы спросили, что меня объединяет с ними, так вот... – после короткой, меньше вдоха, паузы, она четко сказала, – город. Я ведь работала с людьми, которые уезжали отсюда. Рыдали, кляли саалан на чем свет стоит, поносили Московию, продавшую нас в буквальном смысле, и ехали в эту самую Московию навсегда. Мне моя профессия запрещает давать нравственные оценки их выбора, но при меньшем числе уехавших было бы меньше и проблем, и трудностей. А люди, которых вы назвали крысами, и отчасти по делу, все-таки тут. Ради этих стен, пусть они и обваливаются, ради этой реки, какой бы холодной она ни была, ради права называть себя питерцами, петербуржцами, как хотите. Они и меня сдали вам потому, что у них свои представления о том, каким быть этому городу. Мы с ними никогда не сможем договориться, видимо, но они об этом хотя бы думают.
Дейвин пожал плечами, не соглашаясь.
– По-моему, многие из них просто никогда бы не смогли пройти сито фильтрационных лагерей на границах той же Московии. Наши агенты рассказывают про них сплошные ужасы. А в Суоми этих людей никто не ждет, да и языка они не знают.
– Не уверена, – сказала Полина, крутя за ножку бокал, стоящий на столе – Те, кто вас не заинтересовал в этом деле, чьи фото вы не принесли мне, может быть и да. А эти двое точно нет. У одного свой бизнес, и довольно серьезный. Для того, чтобы здесь его уверенно вести, нужны не только английский и финский, но и шведский тоже. Второй бодро трещит по-немецки под настроение и у меня на глазах лет... – она поморщилась, припоминая, и, пожав плечами, сказала, – короче, много лет тому назад весело знакомился с польками на их родном языке. Так что через фильтрационные лагеря они бы прошли, как игла через комок ваты. Но не захотели.
Дейвин махнул рукой:
– Да проверил я этот бизнес... Аферистом в строгом смысле владельца пока что назвать нельзя, но это пока что. Точнее, теперь-то уже точно можно.
– Господин граф, я понимаю, о чем вы спрашиваете, – как-то очень решительно сказала Полина. – И могу только надеяться, что вы поймете ответ, уж очень он получается пафосный и философский. Понимаете, Сопротивление – это не только люди, какими бы они ни были. Конечно, они будут разными, их же много. И не только слова и действия. Конечно, они тоже будут разными, поскольку принадлежат разным людям. Сопротивление – это дорога. Каждый находит на ней свое. Кто-то – героическую биографию, другие – способ занять время, третьи – смысл жизни, кто-то – возможность применить не самые востребованные знания и умения, а есть те, кто находит такую смерть, как им нравится. Я выбирала дорогу. Спутников я приняла как часть этой дороги, не больше. Но и не меньше. Если совсем просто и коротко, я не мешала и старалась помочь им делать то, что, с моей точки зрения, было нужно сделать, все равно как и чьими руками, и не помогала делать или старалась убедить не делать то, что, на мой взгляд, полезно бы не было. Но главным для меня было то, что делала я сама. А я старалась, чтобы те, кто не хочет зарасти некультурным слоем, имели возможность избежать этого. Чтобы кто-то варил мыло, кто-то шил белье, кто-то учил детей читать и писать, кто-то защищал дворы от оборотней. И чтобы кто-то говорил властям, что здесь живет не бессловесный скот и об этом надо помнить, вот и все.
Дейвин был очень серьезен, когда отвечал ей:
– Мистрис Полина, я это все понимаю. Возможно, даже лучше, чем вы думаете, но, – он решил позволить себе шутку, – если мы сейчас решим рассмотреть философский аспект подробно, одной бутылки нам точно не хватит. – Она засмеялась, и он продолжил. – Конечно, у меня еще есть запас в шкафу, да и за закуской на кухню можно послать, вот только через четверть часа мне нужно быть у князя. Хочу заметить, что беседа с вами за бокалом вина, пожалуй, почти единственное хорошее, что нашлось в этой грязной истории. Еще я рад, что удалось разобраться и сохранить для края именно вас, а не эти странные пародии на мужчин, торговцев и бунтарей. Тут жить нам и нашим детям, которые будут и вашими. И чем лучше мы поймем вас, а вы – нас, тем спокойнее всем будет. С ними бы шансов не было, с вами есть не шанс, а большой шанс... Но, мистрис Полина, я не хотел бы обсуждать эту тему второпях и на бегу, а мне уже пора двигаться в сторону приемной князя. Надеюсь когда-нибудь продолжить этот разговор или, быть может, найти тему для нового.
Она немедленно встала и начала прощаться.
– Спасибо вам за этот разговор, мастер Дейвин. Может быть, когда-нибудь у нас с вами найдутся темы для более приятных бесед, а сейчас – до свидания. И хорошего вечера.
Договаривая последние слова, Полина шла к двери. Граф улыбнулся. Шаг навстречу удался, дистанция между ними после этого разговора стала чуть меньше, чем была. И если ее так впечатляют милые мелочи типа летающих бокалов, самое время для подарка на прощание. Стайка пищащих, обгоняющих друг друга, мерцающих и переливающихся бабочек открыла женщине дверь и рассыпалась яркими цветочными лепестками. Она обернулась, выходя, и он снова увидел удивленную улыбку на ее лице. Ей предстояла целая ночь хороших снов.
По дороге в кабинет князя да Айгит набрал в комме сообщение: "А вот теперь уже можно", – отправил Паше и кивнул Иджену, минуя приемную.
– Мой князь, я принес тебе целую сетку очень тухлой мелкой рыбы, – сказал он с порога. И продолжил говорить, подходя к столу и занимая кресло. Говорил он почти десять минут.
Димитри выслушал его почти молча. Собрав историю мистрис Бауэр, Дейвин поднял другие дела и обнаружил еще около десятка приговоров, целью которых было отнюдь не избавление жителей от магической угрозы со стороны мертвых, а приобретение ценностей живых в обход законных наследников. В Саалан, где переход собственности внутри родственного клана был расписан до седьмой степени родства и где проверить справедливость обвинения мог любой маг, все знали, почему под присягой не лгут. За звездами, даже в самой глухой провинции, подобные истории случиться не могли, в том числе и потому, что при малейшем подозрении потенциального благополучателя привели бы к присяге и допросили, очно и гласно. А попадись он на попытке таким вот хитрым образом, читай, чужими руками, устранить своего родича – мало бы ему не показалось. Здесь же все оказалось совсем иначе. Дома графу и в страшном сне не мог привидеться сговор между Святой стражей и местными, ускорение отправления правосудия и чуть ли не подделка доказательств. В лучшем случае дело и правда было в собственности стихийного некроманта. А здесь... В череде процессов даже нашлось обвинение в адрес хранителя Эрмитажа, одного из немногих оставшихся, который мешал разворовывать кладовые, заменяя подделками настоящие сокровища.
Когда Дейвин заканчивал доклад, у Димитри на скулах катались желваки. Он уже достаточно хорошо успел изучить историю, чтобы понимать, как именно выглядят эти процессы для местных и почему они не могут выглядеть иначе. Граф подытожил:
