Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 69 страниц)
Дейвин собирал магов три часа. В зале Троп была толчея и бардак, пока он наконец не выгнал к крысьим мамам всех, кому было "срочно надо" и "тут недалеко", и не запретил возвращаться в свои марки уже пришедшим, объясняющим, что через час они обязательно вернутся. Им, этим магам, Димитри сказал, что может случиться так, что они увидят нечто, противоречащее всему, чему их учили в Академии и во что они верят. Но бояться этого не следует, и что помощь может прийти с неожиданной стороны. Маги явно не очень поняли, о чем это он, но взяли кольца и ушли по порталам в места, предназначенные им в предстоящем бою со штормом.
Через два часа после рассвета Димитри собрал у себя Дейвина с двумя наиболее дельными из его ребят, едва получивших кольца, командование Охотников и Хайшен с тремя досточтимыми, способными если не понимать, то хотя бы слышать, что им говорят. И он уже знал, что им скажет.
– Приветствую собравшихся. Сейчас мы с вами обсудим действия завтрашнего дня, поскольку завтра на это времени не будет не только у вас, но и у меня. Я бы хотел, чтобы каждый из вас запомнил и понял суть и смысл действий, которые ему предстоит выполнить, так хорошо, чтобы даже в спешке и суматохе ничего не перепутать и не забыть. Мне очень не хотелось бы послезавтра спрашивать, почему не было сделано то, что следовало сделать, и почему было сделано то, чего делать не следовало. Еще меньше мне хотелось бы услышать в ответ "я подумал" и "я решил". На город идет шторм. Он идет с очень неудачного для этих дат направления и к городу подойдет наверняка не пустой. Разумеется, фауна попробует прорваться в город и поселки, и почти наверняка атака будет серьезнее обычных. Досточтимые и мастера, вы этого еще не видели и вряд ли сумеете понять, с чем имеете дело, поэтому просто выполните ту задачу, которую я ставлю. Итак, от вас требуется создать заслон на уровне двух метров над уровнем грунта так, чтобы никто из служащих спецподразделений и людей, оказавшихся на улице вопреки всем предупреждениям городских служб, не пострадал от падения предметов, сорванных ветром с места. Пытаться сохранить от падения деревья или крупные массивы, типа стен или куска кровли не следует, но нужно предупреждать разлет сучьев, осколков стекла, щебня и кровельной жести. Помните, что под вашим прикрытием будут работать Охотники или ветконтроль. У них есть свои маги, но рассчитывать на их помощь не стоит, они будут очень заняты. Работа занудная и мелкая, как вы понимаете, и довольно затратная. Вам при этом придется трудно, потому что вас будет кому отвлечь. Я не буду вдаваться в детали, просто запомните, что ваша сосредоточенность на задаче – залог вашего выживания. И успешной работы ветконтроля и Охотников, конечно. Разъезжаться будем от Пискаревского мемориала после того, как я призову первый огонь для мертвых героев. Досточтимая Хайшен, возьми на себя руководство Святой стражей и контролируйте правый берег реки. С вами поедет отряд Охотников и подразделение ветконтроля. Мне кажется, удобней всего встать вот здесь. – Князь небрежно обвел на карте некое пятно. – Но нужно не меньше трех постов, сами сориентируйтесь на месте и поделите позиции с досточтимыми. Остальные поедут сперва со мной на Марсово поле. Оттуда после церемонии на позицию уедет следующая группа. Дейвин, твое место вот здесь, в центре города. Мастер Ранталь, твое место с группой вот тут, в начале этих развалин. Мистрис Инмере, твоей группе остается контроль вот этого участка. Пожалуйста, будьте бдительны, он только кажется безопасным... Хотя... давайте сразу поменяем местами твою группу и группу Дейвина, что-то не верю я этим улицам. Итак, Дейвин с группой едет на Шпалерную, а ты, мистрис, дежуришь в Адмиралтействе вместе со своей группой. А все, кто еще не разъедется по позициям, поедут со мной дальше к третьему мемориалу и разделятся после окончания церемонии. Сюда отправится Майал с Охотниками, там через дорогу парковая зона, трудно предсказать, что может быть в зеленом массиве. Дарна будет вот на этих пустырях вместе с ветконтролем и подразделениями Охотников, задача у вас очевидная и понятная. Я останусь на южном рубеже, около старой обсерватории, с двумя подразделениями. Ветконтроль мы не берем. Общий сбор в восемь утра седьмого числа и в десять утра восьмого числа в Адмиралтействе. Удачного всем дня, не буду вас больше отвлекать от подготовки. Следующая ночь будет очень непростой для всех нас.
Закончив речь, князь попрощался и ушел спать. На следующий день ему нужен был весь запас сил, который только возможно собрать за остатки дня и ночь.
К Пискаревскому мемориалу они прибыли к десяти утра. Церемония была назначена на одиннадцать, но прежде чем говорить, князь хотел почувствовать это место так же, как Пулковский рубеж три дня назад. Димитри пока не очень представлял, что именно он скажет, но утром еще раз прочитал все, что ему подготовила пресс-служба по мемориалу и его истории, просмотрел несколько сотен фотографий и немного кинохроники. Он знал, как жили и как умерли люди, к которым он ехал в это утро. Но этого было мало. Димитри оставил своих у входа на кладбище. Еще четыре года назад в серых гранитных павильонах по обе стороны от аллеи был музей. Теперь они пустовали. Князь знал, что экспонаты были спрятаны местными сразу, как только в городе впервые прозвучало слово «некромантия» и под раздачу попал кто-то из музейных работников, изучавших Вторую мировую. Этим летом, узнав чуть больше об истории двадцатого века в крае, он понял почему. Горожане сочли претензии Святой стражи политическими репрессиями и начали деловито и спокойно спасать то ценное, что могли бы уничтожить чужаки. Вот с Эрмитажем не успели, потому что халатность не бывает предсказуемой. Димитри видел, как Майал присела у чаши, где когда-то горел Вечный Огонь и стала гладить гранит, то ли ставя маячки для стационарного заклинания, то ли разговаривая с ним. Сам он подошел к краю ступеней и посмотрел на кладбище, за которым уже много лет не приглядывали должным образом. Розы одичали, на дорожках валялся принесенный ветром мусор. Димитри не хотел, чтобы перепуганная администрация устроила шоу для него и прессы, так что о планах наместника на сегодняшний день мэр узнал только утром, когда князь прибыл в Адмиралтейство. И не успел ничего сделать. Около кладбища уже были гвардейцы Димитри, развернувшие назад всех, кто вдруг возжелал прийти на кладбище с метлой или граблями. Только трупов ретивых служак в этот день и не хватало. Зато они пропустили немолодых и не слишком празднично одетых людей с цветами, выглядящих несколько скованно и казавшихся слегка присыпанными пылью. Самым ярким пятном в облике каждого такого человека были цветы, которые все они держали в руках. Узнавая друг друга, они приветствовали знакомых только взглядом, но их общность была несомненна и однозначна. Они смешались с журналистами и саалан, одетыми, согласно протоколу, в фиолетово-лиловые цвета траура. Сам Димитри для этого дня выбрал темно-синий цвет. Последними приехали эксперты ООН, расследующие случаи нарушения прав человека в крае. Им было явно сложно присутствовать на церемонии: вчера девочки выполнили задание на славу и напоили дорогих гостей из самого международного сообщества до бессознательного состояния. Димитри кивнул главе пресс-службы: развлекать этих после того, как сам князь двинется на Марсово поле, предстояло ему и его подчиненным. И начал церемонию.
– Благодарю всех, кто пришел сегодня на Пискаревский мемориал, в это святое для города место, – сказал наместник. – Это честь для меня, стоять сегодня здесь и говорить с вами всеми. Последние восемь лет все утренние сводки начинаются с объявления количества людей, ставшими жертвами прошедшей ночи. Не нарушу традицию и я. Сегодня ночью жертв не было. Нам повезло, как редко везет. И я хочу поблагодарить всех, чей на первый взгляд незаметный труд позволил не записывать в число потерь тех, кто еще был жив на момент восхода солнца, как случалось в первые годы моего правления. Противоречия между верностью городу и профессиональным долгом, кажущиеся непреодолимыми, не помешали этим мужественным мужчинам и женщинам трудиться на благо города так, как они считали важным и должным, пусть и с риском для жизни. Во многом именно благодаря усилиям именно таких людей неделю назад сотни школ, профессиональных училищ и техникумов распахнули свои двери для тысяч детей и подростков, именно они бережно сохраняли ту инфраструктуру, которую мы сперва не заметили и не смогли оценить, а теперь не представляем, как жили без этого раньше.
Пресс-атташе и незаметные пыльные люди с цветами в руках увидели, как поперхнулись и переступили с ноги на ногу представители мэрии. Генеральная линия власти менялась, как и всегда в этом городе, неожиданно и прямо на глазах случайных – или далеко не случайных – свидетелей. Князь продолжал говорить.
– Нам всем предстоит еще много работы. Многое за эти годы было утрачено – что-то безвозвратно, что-то еще можно восстановить. И, наверное, это моя ошибка: я был слишком занят заботами дня сегодняшнего, забыв, что за спиной каждого из нас стоит незримая сила, связывающая нас с прошлым, без памяти о котором невозможно будущее. Так сложилось, что в земле, где я родился, не случалось ничего подобного, что пережил Ленинград. Мне известны все имена города, но это его имя – имя героя. У нас были войны, случались осады, мы знали и голод. Но ничего сравнимого по масштабам разрушений и количеству жертв не случалось никогда. Я приношу извинения за своих соотечественников. Даже самым открытым для нового знания оказалось сложно поверить и принять реальность полумиллиона жертв, похороненных только на одном кладбище города. Некромантия, – и в его голосе прорвалась горечь, – была нам ближе и привычнее. И в канун святого для города дня я хотел бы сделать то, что стоило сделать много лет назад: восстановить ритуальный огонь. Он будет гореть вечно в трех точках города, как это и было раньше. Здесь, на Пискаревском кладбище, на Марсовом поле и на площади Победы.
Пока администрация во главе с мэром пыталась осознать, что же только что случилось на их глазах, пока досточтимые из Академии то ли мысленно писали доносы, то ли пытались развидеть происходящее, князь сделал несколько шагов к прямоугольной чаше, где должно было биться огненное сердце этого места и преклонил колени. Кто-то из незаметных людей переступил с ноги на ногу. Кто-то прижал цветы к груди, внимательно слушая наместника, у кого-то покраснели глаза.
А Димитри призвал огонь из ближайшего Источника, активируя стационарное заклинание, якоря для которого расставила сперва Майал, потом присоединившаяся к ней Дарна. Починить газопровод, подающий топливо, городские службы не успели, но пламя, живое теплое пламя все равно было нужно в этом месте и мертвым, и живым. А потом, улыбнувшись своим и не заметив чужих, Димитри пошел вперед по аллее, мимо гранитных плит и зеленых холмов, мимо бывших клумб и ветхих скамеек. Досточтимый Айдиш, смотревший трансляцию церемонии в своем кабинете, так и не смог решить, что же он видит: пресветлый князь окончательно рехнулся или ему настолько нечего терять. Утренний туман обнимал наместника, перебирал его волосы, залезал под эннар и люйне. Квадрокоптеры прессы летели над ним, то обгоняя, то отставая, и саалан казалось, что его сопровождают дракончики их родины. Для самого Димитри трехсотметровая аллея стала бесконечной, как тропинка между ледяных торосов, приходящая ночным кошмаром к каждому ребенку его народа. Он поднялся по ступеням серого гранита. В щелях между плитами пробивалась трава, еще совсем летняя, да и сами они казались теплыми и так и манили лечь и прижаться к ним щекой. Но он не стал этого делать. Вместо этого он преклонил колени перед величественным памятником и достал из-за пазухи кожаную флягу и бережно поставил ее к постаменту.
– Мы не приносим нашим мертвым цветов, – сказал он. – Мы дарим им подарки. В этой фляге молоко наших друзей, которым они спасали детей моего народа от голода и согревали своей шерстью от холода, когда их и наши предки шли по безбрежной ледяной пустыне. Пусть это будет для людей, о которых ты скорбишь. Позволь разделить твою скорбь и нам.
Позже на форумах и имиджбордах спорили: князь знал обычай, или минута молчания у него получилась случайно. Но это было уже не важно. Когда пришло время, Димитри встал, обошел монумент и оказался перед стелой. Гранит под его ладонью оказался неожиданно ледяным, несмотря на солнце. Князь, возвысив голос, прочитал надпись, высеченную на камнях:
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто.
И, пока эхо его слов летело над зелеными холмами, камнями, деревьями и поздними дикими цветами, Димитри понял, что просыпается не только город, и времени правда почти что и нет.
Комиссия ОБСЕ, изъявившая желание последовать за князем на Марсово поле, была не то чтобы разочарована, но начала терять интерес. Ветер усиливался, стоять под ним было утомительно, протокол был примерно тот же: краткая речь с признанием заслуг горожан и извинениями перед городом от имени власти, обещание чтить городские святыни и церемония зажжения огня. Затем горожане остаются проводить стихийный митинг с возложением цветов, а кортеж князя следует дальше. Комиссары даже не заметили, что от колонны отделились несколько машин и скрылись в городских улицах. А когда питерский ветерок, игриво покачивающий фонари над Садовой, пересчитал очередной раз пуговицы на пиджаках гостей и похлопал их по щекам их собственными галстуками, они дали себя уговорить поехать в более уютное и защищенное от погодных условий место. Так что к закату все, кто должен был быть на местах, были на местах, а все, кого на улицах не должно было быть, были под крышей.
Утром вторника замок опустел. Все, кто могли пригодиться, уехали с князем в город и до завтра не должны были вернуться. На приозерской базе остались только некоторые медики и те из Охотников и ветконтроля, кто находился в их ведении по состоянию здоровья. Маги и недомаги уехали все.
В обед Полина зашла к секретарю школы оставить кое-что на подпись директору, и он передал ей конверт от князя. Вскрыв его у себя в кабинете, она прочла: "Я прошу тебя, как друг просит друга и как мужчина просит женщину, сегодня не ездить в город и, если не будет большой необходимости, не выходить в сеть. Д.". Прочтя записку князя, Полина некоторое время занималась бумагами, но посмотрев на часы третий раз за полчаса, предпочла сесть и прислушаться к себе. Потом открыла на мониторе карту области и погодный сайт. После этих нехитрых действий она позвонила Айдишу и задала ему странный вопрос: "Айдар Юнусович, нам с вами предстоит хреновейшая ночь, вы в курсе?" В курсе директор не был, и она подошла объяснить. Ткнув пальцем в монитор и назвав исторические реалии, а затем предложив прогноз погоды прямо со своего коммуникатора, она посмотрела на директора. Он глянул на экран комма, потом в стол, потом куда-то в угол:
– Ну, понятно. Как, по-вашему, это может выглядеть?
Полина посмотрела на него, слегка наклонив голову:
– Айдар Юнусович, а у вас в пединституте летняя практика тоже в лагерях отдыха была?
Он улыбнулся в ответ, и она задала второй вопрос:
– А у вас тоже дети по ночам в грозу не спали?
Он пожал плечами:
– Да нет, у нас был гениальный физрук, и он устраивал на пятый день после заезда ночной поход, после этого все спали отлично, и не было никаких лазаний по окнам с наволочками на головах и мазаний друг друга зубной пастой... Но ночной поход в такой ветер и в сентябре... Не знаю, Полина Юрьевна, не уверен в этой идее.
– Да она и не по сезону, если честно. Но подошло бы что-то в этом роде. Айдар Юнусович, а если...
Через полчаса решение созрело, еще через час Айдиш собрал срочную летучку и отправил Полину в сопровождении секретаря в набег на школьную библиотеку. Осмотрев добычу Полина критически заметила:
– Мнда... Не густо.
Юноша воодушевленно предложил:
– Так поехали городскую библиотеку тряхнем! До заката еще целых два часа!
Полина посмотрела на него с уважением:
– Вот где надо было искать соратника по благородному идиотизму, а я-то все на Алису надеялась...
Секретарь улыбнулся в ответ и зарделся, как барышня:
– А вы на нее правильно надеялись, Полина Юрьевна. Я после неудачной дуэли прыгать и бегать пока не могу, да и ходить мне разрешили только на короткие расстояния, поэтому я и здесь. Велено еще год колено не беспокоить, а уже потом можно постепенно разрабатывать. По школьному зданию я хорошо хожу, а ваши прогулки мне далеки, я бы вам там только мешал.
Полина охнула:
– Кости-то целы? Это чем же тебя?
Секретарь опустил ресницы:
– Нет, не все целы. Абордажным топором. Но победителем признали меня!
За час езды до Приозерска Полина узнала, что "эта нахалка" сама его вызвала фактически на ровном месте и ему осталось только принять вызов. У него в планах были только каникулы на Кэл-Алар и морской поход с одним из капитанов, а получилась вот эта нелепая история. Некая барышня, участвовавшая в походе примерно на тех же основаниях, что и он, вместо того, чтобы нормально попросить у него приглянувшийся ей жемчуг, который при дележе достался ему, выдумала нелепый повод и ринулась драться, за это была выкупана, но сразу же вытащена, после чего потребовала дуэли, а потеряв меч после выпада, выхватила у кого-то абордажный топор. И вот, добыла им обоим такой славы, после которой он предпочел убраться сюда на первую свободную должность, лишь бы с глаз долой, пока не забудут, и скрыть имя. А она так и носит прозвище Жемчужина. Теперь еще время от времени пишет ему покаянные письма, потому что после той баллады об их дуэли была еще и вторая, как он уехал в дальние края добывать другие драгоценности, гораздо более дорогие и редкие, и как он обязательно вернется и всем все докажет и покажет, а ей так особенно. Полина пообещала, что как только он сможет – обязательно примет участие во всем, чем захочет, он в ответ заулыбался и сказал, что у них хороший маг, и уже следующим летом... Еще через полтора часа Полина с добычей вошла в конференц-зал. За окнами ветер уже начинал заметно пошевеливать дальний лес, и на воде у волн появились белые гребни.
Учителя быстро разделили книги, распределили места – и к началу времени ужина вышли в столовую, где на раздаче и на каждом столе уже красовалась записка с просьбой не уходить после ужина, а дождаться События. Так что когда Айдиш скомандовал начинать, в столовой была уже порядочная толпа, и всех интересовало, что же за событие будет, а не летящий на уровне второго этажа мусор и мелкие ветки, и уж всяко не белые гребни на воде, с которых ветер принялся срывать пену. Учителя по очереди представили выбранные книги и предложили собраться в отдельный круг всем, кого заинтересовало читать и слушать эту книгу всю нынешнюю ночь по кругу до самого утра. Дети резво распределялись по группам, цепляясь за учителей и друг за друга. Разумеется, некоторые не смогли выбрать, и их Полина забрала с собой к себе в кабинет. Им была предложена самая важная роль нынешней ночи, и эту роль Событие публично не презентовало. Для этой роли участники должны были снять с себя все цветные шнурки и заколки и надеть зеленые куртки с накомарниками, которые за все лето ни разу не пригодились. Капюшоны до утра должны были быть на головах, а накомарники обязательно следовало опустить так, чтобы лиц не было видно. Сама она зашла ненадолго в приемную директора, выпросила у секретаря ненужный карандаш для глаз и нанесла им сложный кельтский узел на правую щеку. Подумав, нарисовала слева ветку, поднимающуюся из-под ворота платья по шее слева до самого глаза. Секретарь восхищенно ахнул: "Какая идея!" Она подмигнула ему и вышла за дверь. Ночь сказок начиналась.
Через полчаса Полина выпустила уже подготовленный "дикий гон" в коридоры, взяла свечу и пошла осматривать спальни. Окна, оставшиеся открытыми, форточки, оставленные на микропроветривание, бумажные оригами и фантики, вставленные в притвор оконной рамы – это все нужно было убрать и закрыть окна плотно. Двадцать пять метров в секунду с порывами до тридцати трех – совсем не смешно при неплотно закрытом окне, даже если исключить из уравнения дату шторма и ее содержание и смысл.
Крутило и правда нешуточно. У чтецов срывался голос даже в закрытом помещении, часам к двум пополуночи самых слабых физически начало познабливать, и Айдиш распорядился поставить в холлах, где сидели группы, мощные широкие свечи на несколько фитилей. Гончие неслышно обходили коридоры и бодрили своим появлением всех, кто отвлекся. Никаких "бубубу" и завываний по углам – все это Полина настрого запретила. Баловались по мелочи: помигать лазерной указкой, в темноте коридора пустить цветной лучик по стене, просто подойти и постоять с группой, потом тихонько хихикнуть и незаметно исчезнуть. Но и отвлекались не очень охотно: холлы периодически наполняли всплески хохота и возбужденные веселые реплики. В три часа Полина напоила слегка скисший "дикий гон" кофе, сваренным по-взрослому крепко, угостила печеньем и выпустила их в коридоры снова. В полпятого начало светать, и ветер уменьшил напор. В сиреневых утренних сумерках воспитанники расползлись по постелям, за ними ушли спать и учителя. А в восемь утра прозвучала мелодия к подъему – и школа, пошатываясь и позевывая, выстроилась на линейку. Слегка зеленый от недосыпа директор объявил финал События и подытожил произошедшее в двух фразах, отметив для всех участников, что правила соблюдать интересно только тогда, когда их можно время от времени нарушить, так вот, если уж нарушать, то так, чтобы потом было приятно вспомнить. Как вот, например, эта ночь, проведенная совершенно неправильно, но все-таки отлично. И завершил короткую речь тем, что теперь всем надо выйти на улицу и убрать мусор, который ветер набросал на территорию, пока мы читали и играли. Выйдя на улицу и оглядев школьный двор и игровые площадки, воспитатели из саалан вздрогнули. Двор, кроме хвои, листьев и мелких чешуек коры, был забросан серовато-белыми ветками, на первый взгляд пугающе напомнившими кости. Собранный в одну кучу, мусор выглядел не симпатичнее, и Айдиш, улучив момент, обратился вполголоса к Полине:
– Полина Юрьевна, вы это видите? Как бы вы с этим поступили?
– Сожгла бы, не прикасаясь – уверенно ответила она.
Это был первый случай, когда Айдиш пренебрег правилами маскировки. За все годы его пребывания на земле он первый раз при свидетелях призвал огонь из Потока. И ничего страшного не произошло, никто ничего не заметил: дети так же увлеченно тащили остатки мусора в костер в жестяных совках и ведрах, взрослые так же зябко поеживались и несколько заторможенно смотрели на пламя. Куча догорела быстро, минут за сорок на земле осталось только пятно пепла. Школьники и их наставники потянулись обратно, в тепло и в нормальную жизнь. К вечеру начался дождь, и из города добрались последние вымотанные ночным боем маги.
Ликвидация любой чрезвычайной ситуации – это очень много простой тяжелой монотонной работы, от которой нельзя отвлекаться, что бы ни происходило вокруг, пока она не закончится совсем вся. И мало кто из тех, кому перепадала такая работа, может рассказать о ней что-то внятное, а тем более героическое. Это вчуже хорошо открывать глаза и ахать, а когда ты в этом участвуешь, ты тупо долбишь, как сказали, там, где тебя поставили. А если совсем не повезло, подхватываешь ту часть, которую должен долбить сосед, если он выбыл из строя.
Лелик никогда не говорил об этом с Алисой, пока они жили вместе, но именно она в своей группе под командованием Майал одна без разговоров стояла на указанной ей точке как вкопанная и добросовестно отстреливалась по каждому нештатному шевелению ветки на определенном Сержантом участке – до тех пор, пока в сереющей предрассветной мгле не увидела, как сосед слева зачем-то спустился с холма и попилил каким-то странным зигзагом через шоссейку в зеленку. Тогда она оставила позицию, скатилась по склону чуть не кувырком и догнала его, уже оседающего на траву. А не сумев добудиться, с матом и слезами тащила этого лося на себе до взгорка, на котором их поставили, а потом и по склону вверх, периодически спотыкаясь и падая на колени, и не прекращая рыдать в голос. Потом она две минуты или даже больше плакала на плече подбежавшего помочь Серга, вместе с которым она положила свою уже неживую ношу на траву, трясла его за куртку и повторяла: "Живой, сука, живой" – и над ними занимался рассвет, прогнавший ветер, а на траве лежал вытащенный ею боец из отделения Магды, которому обломок кафельной облицовки внешней стены дома в последний час боя сломал шею. Сержант с Инис считали убитых оборотней по пятнам слизи, оставшимся в зеленке, делили уцелевшие хвосты, вызывали ветконтроль и ругались с кем-то по комму. А Алиса и Серг курили одну сигарету на двоих, передавая ее друг другу после каждой затяжки, и молча смотрели на рыжий восход.
Тем более этого не знала Хайшен, получившая под свою ответственность кучу самоуверенных раздолбаев и правый берег, про который Айдиш мог ей много рассказать, если бы она спросила. Она и не знала, и не предупредила досточтимых, но решила не делить стражу на три поста, как посоветовал князь. Это их всех и спасло. То есть почти всех. Когда офицеры, знавшие боевые заклинания, развернулись с позиций и отвлеклись от поставленной князем задачи ради того, чтобы сказать скалившейся из оврага безликой серой мгле, кто здесь маг и вообще хозяин, над свистом и воем шторма и грохотом кровельной жести колокольным звоном поплыл ее голос, перекрывший шум ветра. "Стоять на месте, крысьи дети! Думать не сметь позорить Академию!" – приказала она. И офицеры вернулись держать щит. Назад дошли все, кроме одного, упавшего сначала на колени, а потом лицом в землю. Она отрядила троих из них прикрывать группы, занятые защитой жилых кварталов, но боевые заклинания, как выяснилось, требуют наличия не только боевого мага, но и конкретного противника, поэтому она пересмотрела решение – потеряв на этом всего одного человека, того самого досточтимого Хагарея. Он вдруг отошел от братьев, создававших второй огненный шар, оглянулся на Хайшен растерянно и печально, тихо сказал: "Больно кусают старые боги..." – и перестал дышать. Когда он опустился на землю, его дух был уже за Гранью. Хайшен отозвала остальных и приказала им поставить второй щит, прикрывающий братьев. В ту ночь на правом берегу потерь больше не было.
Мистрис Инмере предстояло выучить этот урок только этой ночью, но она была старательной и ответственной юной дамой, хотя, как не раз отмечал мастер Дейвин, не без склонности к авантюризму. Поэтому когда вместе со своими товарищами, еще не получившими колец, она создавала сеть, способную поймать все, что мелкий ветер оторвал от стен и крыш, она быстрее всех сообразила, что их общих сил просто не хватит, чтобы удержать весь этот мусор в воздухе. Срывая голос, она крикнула крайнему: "Клади на мост! Там все равно никого нет!" – и переформировала сеть в пологую воронку с центром над Троицким мостом. В серых утренних сумерках на мосту лежала порядочная куча мусора, трое, включая саму Инмере, были залиты кровью из собственных носов по самые коленки, у нее был сорван голос, а младшая в команде девчонка-первогодок в самый неудачный момент перегнулась через парапет с характерным звуком и стравила в воду ком из слизи и желчи. Но потерь в команде не было, и вверенный район был отслежен достаточно хорошо. Так что, когда ветер утих, они даже вернулись в Адмиралтейство без посторонней помощи, так и не заметив, что мост всю ночь был разведен, а щебень, ветки и кровельная жесть падали в речную воду. Свидетелей, способных обратить на эту деталь внимание магов, не нашлось: ветконтроль у них забрали на Шпалерную часа в три пополуночи, мастер Дейвин там разгребал что-то серьезное.
Мастер Ранталь, потомок хаатских пахарей, это знание нес в крови и в печени, как говорили на его родине. Его предки обновляли эту простую истину каждую весну и каждую осень, и еще дважды в середине длинного субтропического лета. Так что для него задача не представила никакой сложности, он выслушал князя, собрал свою группу, честно сказал им, что к утру все будут, как квамы из-под вьюка, и всю ночь добросовестно занимался монотонной и равномерной уборкой воздуха над районом от любого осколка размером крупнее его кулака, пока ребята сгребали мелочь другими заклинаниями. Утром он привел к назначенному времени всю свою группу в Адмиралтейство, где их встретили измочаленный мастер Дейвин и князь, выглядевший немногим лучше, отпустил приданный ему ветконтроль, отчитался и встал со своими бойцами сперва на проверку состояния недомагов из других групп, а затем начал ставить порталы уходящим, которые были уже не в состоянии сделать это самостоятельно. Его ребят даже проверять не стали – напоили кофе и отправили спать.
Дарна с группой прибыли последними. У воспитанницы князя был совершенно пустой поясной ремень и ничего, вообще ничего, на запястьях, на шее и в волосах. Из всего, что на ней было, когда они отправились от площади Победы в Автово, остались только перстень мага и кольцо князя. У остальных было не лучше, а одного они вообще внесли в Адмиралтейство на носилках, но в сознании и ругающегося на чем свет стоит. Из отчета было понятно, что у них еще два убитых кровельной жестью, а хвосты они даже считать не стали, было не до того.
Перед ними приехала Святая стража. Хайшен, поприветствовав князя, отчиталась, затем высказалась вежливо, но емко: "Никогда не видела такой мерзости, как здесь". Потом помолчала и добавила: "Жаль, что император не выбрал Мексику, когда предлагали".
Дейвин в ответ на вопрос князя, как все прошло, зажал в кулак нашейный шнур с рабочим амулетом и сказал, что могло быть хуже, участок и правда очень сложный. И почему-то предложил снести к крысьим мамам старинный тюремный комплекс, на который он всю ночь смотрел, и разровнять это место. Эти здания были через реку от его позиции. Димитри покачал головой в ответ: вряд ли позволят, архитектурный памятник все-таки. Дейвин не понял точно, почему серые тени, лезшие из-за реки, отступились от него – то ли почуяли винтовочную гильзу с надписью, так и висевшую рядом с рабочим амулетом, то ли им почему-то было важно его происхождение. Он только отметил себе спросить потом у Марины Лейшиной, знавшей все о местных законах, писаных и неписаных, что такое голубая кровь и почему это важно. Ему и его людям в ту ночь повезло дважды: фонтаны Летнего сада еще не отключили к началу шторма, и дотянуться до Потока было легко, кроме того, рядом располагался еще один сад, имевший два своих Источника, Таврический. Так что по крайней мере здесь они могли себя не ограничивать, и им хватало и на то, чтобы держать защиту на уровне второго этажа, как приказал князь, и на то, чтобы отбиваться от помех, весьма активных, но все же вполне бравшихся простыми бытовыми защитами. Их было очень много, и они были упрямыми и неугомонными, но их можно было заставить отойти хотя бы на время и выиграть почти десяток минут, чтобы подновить щит над землей. Ночная работа в итоге напоминала то ли жонглирование ножами и стеклянными банками одновременно – и смотри не перепутай! – то ли процесс защиты гнездовища сайни от орды ддайг. В любом случае это был десяток часов очень грязной и травмоопасной малоосмысленной возни. И результат предсказуемый: из молодежи двое были покусаны этой серой пакостью и один порезался собственным же заклинанием от усталости. Очень даже неплохо в этаком-то бардаке, сказал граф.
