355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эгерт Аусиньш » Между честью и истиной (СИ) » Текст книги (страница 18)
Между честью и истиной (СИ)
  • Текст добавлен: 9 мая 2021, 15:33

Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"


Автор книги: Эгерт Аусиньш



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 69 страниц)

   Димитри только вздохнул и порадовался, что еще не успел переодеться ко сну. Он проводил гостью к креслам у камина, предложил священнице чай и печенье. Хайшен устало опустилась в кресло. Разговор с Вейлином ее несколько вывел из равновесия.

   – С чем ты, досточтимая? Час поздний, я думал, ты уже закончила работу.

   – На сегодня да, – кивнула она, с удовольствием взяв в руки чашку. – Я обсудила с достопочтенным его взгляд на все случившееся.

   – И это значит? – спросил Димитри, размешивая сахар.

   – Что он должен встретиться с прессой до суда, – ровно сказала дознаватель. – Как и ты, князь.

   – Ты разрешаешь? – уточнил наместник.

   – Рекомендую, – ответила священница. – А за пределами рекомендации хочу сказать, что сожалею о невозможности привлечь к расследованию графа да Айгита, но понимаю, что его часть работы так или иначе нужна для финального суда в столице с участием представителей края. Мне уже понятно, что этот суд будет не позже конца нашего года.

   Димитри наклонил голову, принимая предупреждение. Сам он видел примерно те же перспективы.

   – И я рада, князь Димитри, что ты хоть кого-то из преступивших закон оставил в живых, потому что иначе это все выглядело бы как попытка отдать мертвым все недостойное, что было сделано здесь и в землях саалан, – сказала Хайшен.

   Выглядящий комплиментом упрек был вполне заслуженным, и Димитри принял его безропотно:

   – Досточтимая Хайшен, – сказал он со вздохом, – эти, предъявленные, все или из империи, или связаны обетами Академии, так что я недостоин получить твою похвалу, это было везение, а не разум.

   – Хорошо, что ты понимаешь это, Димитри, – ответила настоятельница. – Добрых снов тебе, князь.

   Утро обещало им обоим все ту же суматоху быстрой подготовки к большому скандалу.

   Мы с Полиной шли по коридору к ее кабинету. Я напрыгалась с ее питомцами на детской площадке под бесконечные «а теперь Алиса нам покажет...» и предвкушала чай с вкусняшками. Их все время приносил секретарь Айдиша, а Полина складывала в большое стеклянное блюдо с крышкой и подкармливала детишек, то и дело к ней заскакивающих по делу и без. Ну и меня, если я удачно случалась рядом. А потом будет полдник в столовой школы, и придется-таки возвращаться обратно в казарму.

Дейвина я не заметила. Точнее, краем глаза я видела, что у двери стоит какой-то мужик из саалан. Ну стоит и стоит, мне-то что. Поняла, кто это, только уже столкнувшись с ним нос к носу, и замерла. Ну сколько можно-то, ну чего он все время тут болтается-то! Он улыбнулся Полине как хорошей знакомой и, не глядя на меня, коротко бросил:

– Пошла вон.

Я отдала честь, развернулась и бодро потопала в сторону выхода, изо всех сил стараясь не бежать.

   Полина проводила глазами Алису, у которой только пятки по коридору засверкали, предложила магу войти и уже в кабинете сказала ему:

– Ваши с Алисой трения несколько осложняют мне задачу, мастер Дейвин.

– Вы даже не представляете, какая это мразь, – спокойно ответил он.

Полина слегка наклонила голову:

– Если наместнику конкретно эта мразь нужна настолько, чтобы тащить ради нее преступницу из-под расстрельной статьи, – ну, значит, работаем именно с ней. Кем бы она ни была. Чай, кофе? С чем вы на этот раз?

– Чай, пожалуйста.

Пока она наливала чай, он сказал:

– Полина Юрьевна, я пришел задать вам крайне неприятные вопросы.

Полина спокойно села напротив него, сложила руки в компактную ракушку, оперла на них подбородок.

– Раньше начнем – раньше закончим, мастер Дейвин.

– У меня есть пять фамилий. Я хотел бы знать, с кем из этих людей вы общались за последние полгода и как часто.

Он выложил на стол фотографии, взятые из блогов подозреваемых. Полина присмотрелась:

– После того, как оказалась в Приозерске – ни с кем. С Новым годом поздравила всех. Вот она и вот он – это скорее нужные люди, чем приятное общение, я для них тоже в этой категории, так что после Нового года мы не виделись. А с этими тремя все сложно. Вам ведь надо подробно, так?

Дейвин качнул головой.

– Давайте сперва попробуем исключить максимум, хм, фигурантов, как у вас тут выражаются.

– А их никак не исключить, в том и сложность, – извиняющимся тоном сказала Полина и перевела взгляд на фотографии. – Вот Федор, он предлагал мне серьезные денежные вливания в портал за предоставление ему права второй подписи. Я сама не знаю, что меня смутило, но первый раз я сослалась на то, что необходимое количество замов уже есть, а при большем числе усложняются схемы управления активами. А второй раз прямо сказала, что мы не договорились. У него активная страница на портале, много заказов, он хороший и стабильный продавец. С Галей мы живем через квартал друг от друга, и у нее какое-то время были мои вторые ключи, потом ей стало некогда заходить ко мне в мои отъезды во Псков, и я поменяла замок. Но мы все еще общаемся... общались до весны. А вот тут, – Полина кивнула на фото мужчины, оставшееся на столе, – вообще все сложно. Это давнее и личное, у меня в молодости был короткий, но трудный брак, и после него довольно сложный развод, стоивший мне всего или почти всего круга общения. Этот человек сначала принял сторону моего бывшего мужа, потом решил восстановить контакт. Мы общаемся поверхностно, но давно. Концерты, тусовки, митинги оппозиции, стихийные пикеты – он легко поднимается и не ленится участвовать. Не могу сказать, что мы дружны или я чрезмерно откровенна с ним, но видимся мы часто. То есть виделись, конечно.

– Полина Юрьевна, вы знаете, как и почему на вас обратила внимание Святая стража, если оставить в стороне версию про вашу общественную деятельность?

– Я так и не поняла, что случилось, мастер Дейвин. В парке Победы мы были не один раз, в том числе с такой культурной программой, как в тот день. Почему именно в этот раз всем вдруг стало важно, что и почему там делаем именно мы, я не знаю. Я бы хотела знать.

– "Мы" – это в данном случае кто конкретно? – Дейвин не надеялся обнаружить доносчика в ее непосредственном круге общения, но предполагал выявить цепочку передачи информации в этом разговоре хотя бы приблизительно. Все оказалось проще. Доносчик был рядом с ней в парке Победы.

– Я, Игорь, он сам себя Игорехой называет, – Полина кивнула на последнее фото, – Юлька, Антон, но их фото тут нет, и если из близко живущих кто-то подойдет, то эти кто-то, раз на раз не приходится, мы не предупреждаем никогда. Если сами вышли, то хорошо, если нет – ну, значит, нет.

– Кто из этих троих знал или мог предполагать, что у вас в доме в даты, близкие к дате вашего ареста, окажутся, кхм, памятные знаки в количестве большем, чем требуется для эээ... домашнего алтаря?

– Ну, алтарь... – Полина повела плечом, – это вы очень торжественно как-то. – Дейвин улыбнулся. – Впрочем, это детали. Никто из предъявленных.

   – Кто-нибудь другой?

   – Да, – кивнула Полина. – Несколько человек. Они заходили за несколько дней до того, и один видел вещи в работе, а с ними же как... пока лобзиком не прикоснешься, узнать, дерево это или кость, нереально, обломки мелкие и бесформенные. А тронув материал, прекратить работу можно, только чтобы поесть и сполоснуть руки, поспать уже не получится, материал сам не отпускает. Мне, в общем, все равно из чего делать, в этот раз получилось так. С тем же успехом это могли быть кусок дерева, гильза или осколок снаряда, тут их все еще хватает.

   Дейвин выматерился про себя и попытался снова.

   – Полина Юрьевна, я мог бы сейчас долго расспрашивать вас об обстоятельствах вашего ареста и подробностях выдвинутых обвинений, поскольку трактовка землян и Святой стражи всегда различается, но давайте я вам лучше расскажу, как это выглядит для нас. Тогда и мне, и вам будет легче с выявлением, – он помолчал, формулируя, – узких звеньев, скажем так. Вас арестовали не по доносу: совершенно случайно некромант Святой стражи оказался рядом с парком Победы в указанные даты, увидел поднятых мертвых и запустил расследование. Ваше авторство установили в течение нескольких дней. Однако с точки зрения уголовного преследования, максимум, который вам мог грозить, – это крайне неприятная беседа с магами Святой стражи и, возможно, порка кнутом.

   – Отеческое вразумление, – Полина наклонила голову.

   – Да, верно. Но не более. Расстреливать за спетую песенку – это перебор даже для Южного Саалан. Однако, когда к вам пришли с обыском, у вас были обнаружены артефакты, неоспоримо изобличающие вас как некромантку. Я не могу считать это случайным совпадением. Приди некромант Святой стражи на несколько дней позже, и он бы максимум зафиксировал факт, установить ваше авторство неоспоримо и достоверно стало бы технически невозможно. Не найдись у вас фрагменты берцовых костей и ребра – опять же, дело бы развалилось. Поэтому я хочу получить от вас весь список людей, видевших, что именно вы с ними делали, либо точно знавших, что они у вас есть. И, – Дейвин улыбнулся зло и весело, – в мои задачи не входит расследование дела о некромантии. Это дело Святой стражи.

   – Мастер Дейвин, – Полина сложила руки на столе, как прилежная ученица, – больше всего в этой истории меня огорчает то, что... Как бы это сказать цензурно... Меня просят предъявить Снарка, заявляя, что Снарк у меня точно есть, как будто от этого он у меня появится. А, вы же не читали наши сказки для взрослых. Простите, я скажу не слишком изысканно. С тем же успехом мне можно инкриминировать наличие запасной задницы, но обвинение не сильно поможет ее обнаружить. Я очень любопытная тварь и не против даже быть расстрелянной за некий новый опыт, но опыт-то при этом могли бы и дать... Ладно, давайте попробую припомнить, кто ко мне заходил.

   Святую стражу Дейвин да Айгит после этих восьми лет не любил очень сильно. Прежде всего за то, что они наделали массу неприятностей его князю. Да и сам он при случае охотно задал бы им ряд вопросов. Но он был магом и отрицать реальность предъявленных досточтимыми обвинений не мог при всем желании. Для него то, что Полина колдовала, было реальностью. Такой же, как ее тексты, вся найденная ею в сети информация и ее портал, обеспечивающий город необходимыми вещами, до которых у князя пока еще не дошли руки. Он посмотрел на нее и вопросительно наклонил голову.

   – Никто из людей на предъявленных фотографиях ко мне не заходил, пока я работала. Заходил и видел работу совсем другой человек. Он приходил как раз за книгой, цитату из которой я собиралась нанести на пластинку. А там такой шрифт, его образцов нет в сети, так что я человека попросила подождать. У меня все было разложено, и я как раз сделала примерно наполовину. Так что... свидетель, наверное? – не предполагал, он видел. И даже знал примерно, когда я закончу. Потому что спросил. Но тогда знал не один человек, а примерно полтора десятка. Самое меньшее.

   Дейвин мысленно взвыл: порученное князем дело переставало быть таким простым и легким, как казалось на первый взгляд.

   – Как так вышло?

   – Этот человек, понимаете, меня очень любит и уважает, – усмехнулась Полина. – И очень ценит все, что я делаю. Только, к сожалению, он совершенно не в состоянии понять смысл и цель моих действий. И поэтому с досадным постоянством несет в массы все, что найдет в моих словах и действиях понятного ему, со своими ремарками и комментариями. Поскольку в сеть он хотя бы в тот раз ничего не выложил, то скорее всего рассказал кому-то из друзей. А друзья у него такие же говорливые, и вокруг него вечно клубок единомышленников, в котором никогда не поймешь, откуда дровишки в этот конкретный раз. Все, что в этот клубок попало, там и будет циркулировать, пока кто-нибудь из них что-то новое на язык не подцепит.

   – Я бы хотел получить все имена.

   Дейвин даже повеселел при мысли о том, что сейчас получит повод устроить практику для будущих менталистов. Пусть учатся делать списки контрольных вопросов и отличать по рисунку ауры собеседника вдохновенное вранье ради красного словца от сознательной лжи по расчету ради выгоды. Да и очных ставок на полтора десятка допрашиваемых получится достаточно, всем желающим хватит, чтобы наиграться.

   Полина послушно включила компьютер и вышла в сеть.

   – Я открою страницы в отдельных вкладках, отскриньте, пожалуйста, сами, хорошо?

   Через примерно чашку чая и две печеньки она сказала:

   – Готово, прошу вас, – и уступила ему место перед монитором.

   В тот же самый четверг, когда Полина объяснялась с графом да Айгитом, пытаясь еще и не опоздать на занятие с Димитри, у Марины дома шло совещание оппозиции.

   Валина разведка, копатели, "паучки", спецкоры, пишущие для зарубежных изданий – в общем, вся "пятая колонна" была в сборе. И разумеется, со всем ворохом сплетен и спектром мнений наперевес. По сумме получалось что-то невообразимое. То ли администрация империи решила срочно менять политический курс, потому что испугалась санкций, то ли кто-то крупно проворовался, и наместник со свойственной ему непосредственностью решил применить все меры сразу, а достопочтенный его поддержал, но в любом случае в крае работает проверка из империи, которой все боятся, как чумы. Репрессии приостановлены, передачи для осужденных принимают, почту передают, в общем, все цивилизованно, и по телеканалу в чистом виде "Лебединое озеро". Ну то есть такое попрание основ, как классический балет с голыми ногами и горизонтальной юбкой, конечно, никто бы не потерпел, но проповеди и ролики с ритуальными хороводами полностью заменили экскурсионно-познавательными фильмами и видеосюжетами. И на улице гвардейцы такие милые-милые, прямо как до аварии. Перебрав это все не по разу, молодежь призадумалась, и прозвучал вопрос, а не может ли это все, ну, случайно, быть связано с тем, что Марина Викторовна ездит на переговоры в Приозерск и ходит в Адмиралтейство.

   Народ постарше замахал руками, ехидно спрашивая, когда это переговоры правозащитников с властью приводили к таким масштабным результатам, и напомнил, что вообще задача правозащиты – соблюдение прав заключенных. Вот тут работа действительно видна, Марина Викторовна, прими респекты и удачи тебе в дальнейшем. И поскольку никаких решений относительно программы действий не требовалось, Марине никто не задал никаких вопросов и мнения ее не спросил. А она не стала настаивать.

   В тот раз Полина попросила Димитри прийти в танцевальный зал с мечом. Он удивился, но просьбу выполнил. Упражнение на равновесие с мечом и яблоком, которое она ему показала, он запомнил как лучшее в своем роде, и пока она не усложнила задачу, предложив сделать серию повторений – для начала, во время движения по прямой через зал – получал искреннее удовольствие от процесса. Усложненное дважды, оно стало не менее интересным, но довольно изматывающим. Сумев описать круг вокруг неподвижного яблока на конце меча, он остановился и задумчиво посмотрел на подоконник, на котором сидела женщина, совершенно не напоминая живое существо. Ее темный силуэт на фоне вечернего неба казался частью пейзажа за окном, только глаза светились в полумраке комнаты. Он поймал ее взгляд и сказал: «Да, сегодня очень чувствуется, что это урок и, пожалуй, даже тренировка». Женщина легко спрыгнула с подоконника и почти неслышно подошла к своему ученику. Проведя пальцем по влажному от пота рукаву его люйне, она сказала:

   – Вот почему для мужчины считается хорошим тоном, идя на милонгу, взять с собой запасную рубашку или футболку. Но если все-таки уже все случилось, выход все равно есть. Отложите оружие и возвращайтесь в центр зала, сейчас я вам этот выход продемонстрирую.

   Заинтригованный князь послушно отнес меч на подоконник и вышел в центр зала, где Полина ждала его.

   – Возьмите меня левой рукой за правую кисть, – сказала она, – и поднимите руку на уровень своего плеча. Димитри, своего плеча, а не моего. Вот так. Теперь слегка запрокиньте от себя мое запястье.

   – Но вам же неудобно, – возразил он, чувствуя смущение.

   Она кивнула:

   – Да, не вполне честный прием, но что поделать. Теперь правую руку положите... да, верно, вот так. Видите, что произошло? У меня нет выбора, я могу только положить левую руку на ваше плечо. Вы заметили, какое расстояние между нами образовалось? И меньше оно не будет, пока вы держите мое запястье так, как я показала. Вот и все, можете меня вести.

   Она сделала неуловимое движение плечом, на котором лежала его рука, и он немедленно отпустил ее и сделал полшага назад. Она продолжила объяснение, как будто это не он только что превратил ее в деревянную куклу, полностью послушную его руке, и как будто не она только что научила его, как это с ней проделать. Димитри с трудом смог сосредоточиться на ее словах.

   – Разумеется, лучше так не поступать, но если женщина взглядом умоляет вас о танце именно тогда, когда у вас по спине бегут ручьи, и вам все равно не хочется ей отказывать – она вас простит за причиненное небольшое неудобство. Это все равно лучше, чем отказ. Но это был этикет, а теперь все-таки давайте продолжим учить повороты. Танго состоит из них больше чем на две трети.

   – Полина, подождите. Вы сказали, умоляет взглядом? Это важно? Это какая-то часть игры? – отчасти он боялся выпустить из внимания какую-то значимую деталь, отчасти хотел передышки на то, чтобы привести мысли в порядок и просушить, наконец, люйне, и надеялся сделать это, пока она будет говорить.

   Она усмехнулась:

   – Ах да, кабесео. Я же чуть не забыла вам рассказать. Да, это важно, потому что подходить к женщине, не спросив ее согласия на это – крайне дурной тон. Поэтому если вы хотите танцевать именно с ней, сначала встретьтесь с ней глазами, и если она не отведет взгляд сразу, кивните на центр зала. Если она наклонит голову в ответ или выразит согласие иначе – можете идти приглашать ее. Добиваться вашего взгляда может и женщина, но кивнуть на паркет, приглашая ее, – это ваше и только ваше право. Если что-то пошло не так, и она вас не видит или отвернулась – ищите глазами следующую или ждите следующий танец. Хотите попробовать сделать это теперь?

   После этого урока Димитри пришел в апартаменты настолько выжатый, что Иджен охнул:

   – Мой князь... с кем ты фехтовал?

   – Это все местные танцы, Иджен, – усмехнулся князь. – Не смотри на меня так, а помоги раздеться.

   В ванной, чтобы прийти в себя, он вылил в воду половину флакона ддайгского снадобья и подставил голову под струю теплой воды. Окутанный облаком древесного и землистого аромата, уносящего стыд и усталость, он понимал, что ничего, вообще ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. И вспоминал, что когда Полина предупреждала его о том, что рано или поздно ему явится эта мысль, он не засмеялся только из вежливости, старый самонадеянный дурак. Ведь одним взглядом... – он прервал мысль усилием воли и покинул бассейн. Суша волосы у камина, князь выпил бокал вина с сонными травами и решительно закончил день.

   Днем Дейвин улучил минуту свободного времени и попросил Дину о разговоре. Вечером он пришел в сквер у памятника Комсомолу и увидел ее на ступеньках под постаментом. Он подошел, поздоровался, присел рядом.

   – И что на этот раз? – спросила она. – Репрессии, Хрущев, перенос финской границы, дата снятия пропускного режима?

   – Нет, – Дейвин покачал головой, – ты. Ты сама.

   – Отчего я не удивлена, а? – Она достала свою сигарету из кармана, попыталась затянуться, но почему-то не смогла.

   – Дина, – вздохнул он. – Я, конечно, чужак, но не слепой и среди своих никогда не считался глупым. Ты боишься меня, почему?

   – Я не... – она опять покрутила в руках сигарету.

   – Ты боишься, но это странный страх. Так боятся не смерти и не боли, так боятся стыда. Я мог бы списать это на то, что твои друзья, а они из Сопротивления ведь, я угадал? Так вот, я мог бы решить, что ты боишься быть непринятой из-за меня, но они приняли и меня самого. Я уже успел побывать в гостях и у Наташи, и у Виктора... Витька, и меня звали заходить снова. В чем же дело, Дина?

   – Ты прямо как Ревский, – сказала она с досадой.

   – Да... – Дейвин улыбнулся, – ты права, мы с ним похожи. Я с первой минуты поразился насколько. А за несколько лет общения стали похожи еще больше. Но все же я это я, а он это он... – О следующую свою мысль он споткнулся, как спотыкаются о корни на бегу, но сделал вид, что это была просто пауза, чтобы оставить ей возможность что-нибудь сказать.

   Дина молча смотрела на него со странным выражением лица. Дейвин вздохнул и продолжил:

   – Ты боишься, что я предложу тебе то, что не предложил Женька. Не потому, что ты любишь его, хотя ты правда так думаешь. Даже не потому, что мы похожи характерами и предпочтениями. Тебе просто удобно любить человека, который далеко, который женат и который не знает о твоем чувстве. Почему это так – дело не мое, у нас этим занимаются досточтимые, а у вас вроде бы психологи. Я боевой маг, не церковный, и только могу сказать то, что вижу. Ты не хочешь близких отношений, Дина. Потому что слишком хочешь их и потому что не умеешь быть с человеком, а умеешь только хотеть этого молча. Единственные отношения, которые у тебя есть, – это виски, коньяк и водка. Так вот, я не предложу, не тревожься. Но если предложишь ты, я буду рад принять предложение. Мне будет приятно видеть тебя в гостях и на вечер, и на несколько дней, если, конечно, я буду не в полях и не в Приозерске. И я не подойду ближе, чем ты сама захочешь.

   – Так, – усмехнулась она, – дожили. Всесильный Ведьмак, гроза края, предлагает мне свое общество.

   – Почему нет? – удивился он. – Ты умна, у тебя хорошая речь, с тобой интересно, ты умеешь одеться – на местный лад, конечно, но у тебя есть вкус и стиль.

   – И кто из нас чьей игрушкой будет? – она коротко глянула на него исподлобья.

   Дейвин пережил целую гамму эмоций, среди которых с удивлением нашел симпатию к Медунице и огромное уважение к Полине Бауэр, не выдавшей неприязни к нему даже движением брови и неизменно милой и открытой в разговоре.

   – Вот, значит, в чем дело, – ответил он. – Это ваше, культурное. Вы можете или разделить близость, или проявить уважение, а вместе у вас не бывает. Мы, саалан, так не можем. Мы не считаем физическую близость настолько значимым событием и настолько грязным занятием, чтобы пренебрегать человеком после этого. Это, конечно, не повод для знакомства, но позора и унижения для нас в этом точно нет. Я был неправ со своим предложением. Ты не сможешь пересмотреть свои взгляды, а я – свои. Извини, вопрос был не слишком вежливым, но... – он пожал плечами. – Считай, что это тоже консультация, хорошо? Я переведу тебе на счет по обычной ставке.

   Она поднялась и пошла от него по дорожке, время от времени встряхивая головой. Дейвин знал, что она плачет и каждым резким движением головы избавляется от слез, стоящих в глазах. Он не стал ее догонять и не позвонил ей. Вместо этого отправился к Витьку домой, на Разъезжую, и они до полуночи говорили о вещах, за которые, узнай об этом Вейлин, граф да Айгит был бы немедленно выслан из края и отдан следователям Святой стражи. А Витек только за тот разговор заработал расстрел раза четыре, если не считать таких мелочей, как содержимое его мастерской.

   Доброго и веселого дня тебе! У нас здесь тоже лето, но не такое теплое, как у вас. На днях мы ловили щуку, она гораздо больше скульты и хотя не ядовита, может больно драться хвостом, и кусается. Нас было трое и мы справились. Вот такая она была. У нас уже есть первые ягоды, смотри какие. Бабочки у нас неинтересные, меньше ваших и совсем не яркие. Зато есть стрекозы, вот такие и вот такие. Они будут все лето. Я учу ваш язык, чтобы писать тебе. До свидания пока. Полина.

   Письмо из архива Полины Бауэр, датировано июлем 2027 года.

   Пресс-конференция получилась очень интересной. Достопочтенный Вейлин был многословен, несколько нелогичен, но весьма мотивирован донести свою позицию. Он раз восемь повторил, что работорговля – это ужасно, но некромантия хуже. Он убеждал журналистов в том, что сложившаяся ситуация была совершенно невозможна там, за звездами, и является прямым следствием местных культурных практик. Когда ему попытались напомнить о том, что продажа живого товара все-таки имела место и с той стороны звезд, он отмахнулся фразой «вашим женщинам это совершенно нормально» и в ответ на просьбу пояснить свои слова привел целый ряд примеров. Первой в ряду была сцена из «Унесенных ветром» на балу, та самая, где кавалеры платят за танец с дамой. Затем он вспомнил с десяток сюжетов женских романов, в которых героиню похищают на пятой странице, она рыдает на двадцатой, одумывается к пятидесятой, к сотой влюбляется, и все, наконец, счастливы. Журналисты слушали, растопырив глаза и вцепившись в диктофоны, а достопочтенный подвел итоги своей речи:

   – Вы просто не умеете слушать своих женщин, вот в чем дело. Они хотят танцевать, но боятся вам об этом сказать, потому что вы не танцуете. Они и секса тоже хотят, но сами предложить вам не могут, вы научили их думать, что это неприлично. И теперь, конечно, вам приходится решать все за них. Наших мужчин ваши женщины считают красивыми, так что тех проблем, о которых вы говорите, быть просто не могло.

   – Но тем не менее, большая часть увезенных девушек погибла, – сказала дама из "Аргументов и фактов".

   Достопочтенный пожал плечами – впрочем, с приличной теме скорбью на лице.

   – Мало ли что могло случиться. Наш мир для них новый, неосторожность и доверчивость свойственны людям Земли.

   – Прокомментируйте историю Ксении Кучеровой? – спросил юноша из "Лужского вестника".

   Вейлин не смутился.

   – Странные женщины бывают, – сказал он спокойно. – Она действительно не хотела секса и общения, так случается. Вот и ушла в пещеру. Конечно, ее никто ни к чему не принуждал, будь это не так, ее судьба сложилась бы иначе. Ей просто не нравились люди. Сайни ей понравились, она с ними и живет.

   К его счастью, на пресс-конференции не было никого из одноклассников Ксюши, смешливой болтушки и любимицы класса. Так что достопочтенный без помех продолжил излагать свою точку зрения.

   – Девушки, которые остались жить у мужей и любовников, своей судьбой вполне довольны. Мона Юлия Векшина тоже находится здесь, но о ней вы почему-то не спрашиваете. Дурно видеть только плохое в сложных обстоятельствах, господа.

   Дальше он начал рассказывать про север края и про то, что он мог бы подумать, если бы так подходил в жизни, как его собеседники и оппоненты. Потом разговор естественно перешел на вопросы развития северных территорий края, и острая тема сама по себе отошла на задний план.

   В тот же день достопочтенный давал развернутое интервью для Фонтанки.Ру. В этом разговоре он повторил все, что уже сказал на пресс-конференции, добавил к сказанному цитату из Андрэ Моруа о браке как узаконенной проституции и еще одну, из "Тирании выбора" Ренаты Салецл, о благе предопределенной жизни. И после всех этих цитат рассказал о счастье женщины Земли, состоящем в том, чтобы посвятить себя мужчине. И объяснил, что будь земные женщины иными, книга "Очарование женственности" не переиздавалась бы с такой частотой по всему миру.

   Юля Векшина, найденная вместе со своим мужем в окрестностях Исаниса, была должна, по планам досточтимых, замазанных в торговых схемах, продемонстрировать это самое счастье. Но счастье Юли выглядело странно даже на сааланский взгляд. Асана, заметив, как граф да Айгит приглядывается к ее не то покупателю и владельцу, не то спасителю и кормильцу, быстро сказала ему: "Дейвин, оставь его мне. Непредставимо марать твой меч об это". Услышавший их Димитри прошипел: "Никаких дуэлей до суда, вы оба сошли с ума" – и отправил обоих с места событий от греха подальше. Сравнивая Юлю и Ксюшу, можно было сделать несколько банальных выводов. Что в дружелюбной обстановке выжить не так сложно, как бы ни были суровы условия, и присутствие существа своего вида вовсе не всегда обеспечивает эту дружелюбную обстановку, скорее наоборот. Что неудачный брак выглядит одинаково под любым небом, и что в любой нации чем более мужчина хвастлив и громогласен, тем хуже приходится тем, кто живет с ним рядом. Этот образец неудачного мужа был еще и не слишком опрятен. Журналисты активно его фотографировали, ведь это был единственный сааланец с бородой на памяти края. Хайшен задала Юле несколько вопросов про сайни, живущих в ее доме. Выяснив, что Гражер, так звали ее мужа или владельца, нашел сайни на улице, когда привез в дом Юлю, и что их сайни щенилась всего один раз за эти шесть имперских лет, причем большинство ее щенков погибли в первые месяцы после рождения, досточтимая сказала: "Благодарю, мне все понятно".

   Интервью вышло на следующий день, и по результатам этой статьи и пресс-конференции досточтимая Хайшен, дознаватель Святой стражи, приняла решение отстранить достопочтенного от выполнения его обязанностей. Для Вейлина это было шоком. Весь в обидах на эту властолюбивую гадину, он отправился в столицу империи, пребывая в уверенности, что магистр во всем разберется и его скоро вернут, тогда-то он и сделает все как надо, а Хайшен вернется в свой монастырь, и они больше никогда не встретятся. Он чувствовал себя преданным и обманутым: раскрыться перед ней и столько ей рассказать о том, что делал в крае и как это было непросто, и после этого получить отстранение от должности до конца разбирательства... Чем, кроме предательства доверия собрата по обетам, это могло быть? Утешая себя тем, что Хайшен не последняя инстанция и решать все равно не ей, а магистру и императору, он собрал свои тетради и ушел в столицу. Ему было чем себя занять на то время, пока они готовятся к суду и наверняка отпустят и работорговцев, как отпустили вовлеченного в некромантию да Фаллэ. А истина, считал он, торжествует всегда. Они сделают все ошибки, и круг замкнется.

   А у администрации империи появилась новая проблема: оказался срочно нужен кто-то из магов Академии, способный временно занять пост достопочтенного до конца судебного разбирательства, то есть на полгода-год. И не наворотить при этом дополнительно к уже совершенным ошибкам и просчетам. После некоторых раздумий Хайшен предложила Айдишу взять эти заботы на себя.

   – Почему я? – спросил директор школы.

   – Ты занимался школой, не был вовлечен в недолжное, не участвовал в интригах, твое имя не связано для жителей края с сомнительными приговорами. Тебя легче примут. А после выяснения обстоятельств ты сможешь вернуться к своей школе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю